Про деток 

Дирижер группа. Культшпаргалка: как устроен симфонический оркестр и зачем ему дирижер. Обязательно ли сильно махать руками, чтобы оркестр тебя слушался

Случалось ли вам, ребята, задуматься: зачем нужен в оркестре дирижёр? Стоит перед оркестром какой-то человек спиной к публике, размахивает руками, а сам ни на чём не играет. Нужен ли он музыкантам? Оказывается, нужен. И от того, как и что дирижёр показывает своей палочкой, зависит очень многое.
Представьте себе бегунов на старте. Они приготовились сорваться с места и ринуться вперёд... И вдруг вместо выстрела им кричат: "Ну, давайте, бегите, что ли!" Как, по-вашему, смогут бегуны по такой "команде" оторваться от старта одновременно?
Вот и считайте, что первую обязанность дирижёра мы выяснили. Оркестру, в котором иногда играет более ста человек, нужна чёткая команда, чтобы всем одновременно начать играть. Но в отличие от бегунов, которые к финишу придут один за другим, оркестранты должны закончить музыку все вместе – опять по знаку дирижёра.
Но этим не ограничиваются обязанности дирижёра. Вы знаете, что в одной и той же музыкальной пьесе есть и громкие и тихие места. И вот играет эту пьесу оркестр. Один музыкант начнёт играть тихо несколько раньше, чем надо; другому покажется, что тише надо играть, наоборот, позже; а третий вообще позабудет, где надо играть тише... Представляете, какая неразбериха получится?
И здесь опять на первый план выступает командир – дирижёр. Именно по его сигналу все музыканты, сколько бы их ни было, могут одновременно сыграть "тихо" или "громко". Это ещё одна обязанность дирижёра.
Вы знаете разные музыкальные пьесы. Например, марш – музыка всегда громкая, чёткая, бодрая. У колыбельной музыка совсем другая – тихая, нежная, убаюкивающая, А теперь представьте, что эту колыбельную не мама поёт, а играет оркестр в сто человек! Все музыканты знают, что надо играть тихо, но без чьего-либо постороннего наблюдения сделать это очень трудно, и здесь, оказывается, очень нужен дирижёр, который сам не играет, а слушает, оценивает со стороны, как звучит оркестр, показывает, кому надо играть чуть громче, а кому потише, – "выравнивает" звучность оркестра. Это его третья обязанность.
Есть и четвёртая. Если мы делаем утреннюю зарядку под музыку и под руководством тренера, он нам считает: "раз, два, три", чтобы мы не сбились с темпа. А для чего гремит барабан, когда идут строем? Для того, чтобы все шли в ногу, ровным строем. Иначе один пойдёт чуть быстрее, другой отстанет. Вот музыка и организовывает всех.
А теперь представим, что оркестр играет вальс. Кто-то из музыкантов немного заторопился, кто-то замедлил темп. И если перед глазами музыкантов не будет дирижёра, то очень скоро они перестанут играть вместе, "разойдутся". Дирижёр сделать этого не позволит. Он всё время следит, чтобы музыканты держали нужный темп, чтобы не затянуть вальс, как похоронное шествие, или, наоборот, не кончить его бешеным галопом.
Но и на этом не кончаются обязанности дирижёра.
Музыку, которую играет оркестр, нужно хорошо, как говорят, "с душой" исполнить. А ведь каждый человек чувствует и понимает музыку по-своему. Даже одну и ту же песню разные артисты поют по-разному, каждый со своим "выражением". Но когда музыкантов в оркестре много, нужен кто-то один, чтобы по его воле все играли с одинаковым, продиктованным им "выражением", – нужен дирижёр. Только по его знаку можно будет где-то замедлить, а где-то, наоборот, ускорить темп для того, чтобы музыка звучала выразительнее. И получается, что музыку как бы исполняет один дирижёр на одном огромном инструменте, в который слились десятки других, исполняет её по-своему, так, как он её чувствует.
Вот почему, слушая одно и то же музыкальное произведение в исполнении одного и того же оркестра, но управляемого разными дирижёрами, мы каждый раз замечаем что-то новое.
Возьмём в качестве примера первый жест дирижёра, когда он даёт начало пьесы. У одного – это скупой, строгий жест кистью руки, у другого – лишь едва заметное движение двумя пальцами; у третьего – широкий жест двумя руками. Это различие, может быть, выглядит на бумаге несколько механическим. Зато посмотрите на руки дирижёров и на их лица! Здесь язык жестов, выражение глаз оказываются самыми доступными, самыми доходчивыми и понятными, невзирая на то, что дирижёры могут принадлежать к разным национальностям, говорить на разных языках. И этот язык понятен не только любому исполнителю, любому музыканту. Он может очень многое, просто человеческое сказать и слушателю, внимательно следящему за дирижёром, чувствующему вместе с дирижёром.
Как дирижёр разговаривает с оркестром? Жестами: движениями палочки (которой дирижёры пользуются уже около 200 лет), движениями рук, одних только пальцев. Да и сам он не стоит неподвижно: он ритмично раскачивается, наклоняется, делает различные движения головой. Даже лицо и глаза помогают его работе – и здесь выражения могут быть разнообразными до бесконечности.
Дирижёр не может говорить, потому что, во-первых, это будет отвлекать музыкантов и слушателей от музыки, во-вторых, часто ему в громких местах пришлось бы просто кричать, чтобы музыкантам было слышно. Представляете себе такую картину!
Дирижёров можно сравнить с немыми людьми, которые тоже объясняются жестами рук и мимикой. Дирижёр обречён на полное молчание, и тем красноречивее становятся его жесты, выразительнее мимика.
– А как же, – спросите вы, – играют оркестры без дирижёра?
Здесь секрет простой. Оказывается, и там есть дирижёр, только мы его не замечаем, потому что он сидит и сам играет на каком-нибудь инструменте, а все свои дирижёрские обязанности выполняет заранее – на репетициях. Такие оркестры исполняют обычно небольшие музыкальные произведения, и на репетициях их можно разучить так, чтобы потом играть просто наизусть. А команду начала подаёт один из оркестрантов.
Теперь вы представляете себе, какова роль дирижёра. Это роль человека, несущего огромную ответственность и перед композитором, чьё произведение он исполняет, и перед оркестром, который целиком ему доверяет, и перед слушателями, которые только через дирижёра могут познакомиться с произведением, полюбить его или остаться равнодушными.

Рисунок Ю. Лобачёва.

Было распространено управление хором с помощью так называемой хейрономии (от др.-греч. χείρ - рука и νόμος - закон, правило), которое перешло затем и в практику церковного исполнительства в средневековой Европе; этот вид дирижирования предполагал систему условных движений рук и пальцев, с помощью которых дирижёр указывал певчим темп , метр , ритм , воспроизводил контуры мелодии - её движение вверх или вниз и т. д.

Баттута изначально представляла собою достаточно массивную трость; руководитель оркестра отбивал такт, ударяя ею об пол, - такое дирижирование было и шумным, и небезопасным: Ж. Б. Люлли во время дирижирования наконечником трости нанёс себе рану, оказавшуюся смертельной . Однако уже в XVII веке существовали и менее шумные способы дирижирования; так, в ансамбле исполнением мог руководить один из его участников, чаще всего скрипач , который отсчитывал такт ударами смычка или кивками головы .

С появлением в XVII веке системы генерал-баса обязанности дирижёра перешли к музыканту, исполнявшему партию генерал-баса на клавесине или органе ; он определял темп рядом аккордов , но мог также делать указания глазами, кивками головы, жестами, или даже, как например И. С. Бах , напевая мелодию или отстукивая ритм ногой . В XVIII веке генерал-басу всё чаще помогал первый скрипач - концертмейстер , который задавал тон своей игрой на скрипке, а мог, прекратив игру, использовать смычок в качестве баттуты . В XVIII веке распространилась практика двойного и тройного дирижирования - при исполнении сложных вокально-инструментальных сочинений: так, в опере клавесинист управлял певцами, а концертмейстер оркестром; третьим руководителем мог стать первый виолончелист, игравший басовый голос в оперных речитативах, или хормейстер ; в отдельных случаях число дирижёров могло доходить до пяти .

По мере отмирания системы генерал-баса (во второй половине XVIII века) возрастало значение скрипача-концертмейстера; и в XIX веке такой способ дирижирования сохранялся при исполнении несложных сочинений, в частности в бальных и садовых оркестрах; он используется нередко и в настоящее время при исполнении старинной музыки .

XIX век в истории дирижирования

На протяжении веков композиторы по общему правилу сами исполняли свои произведения: сочинение музыки входило в обязанности капельмейстера , кантора , в иных случаях и органиста ; постепенное превращение дирижирования в профессию началось в последние десятилетия XVIII века, когда появились композиторы, регулярно выступавшие с исполнением чужих сочинений. Так, в Вене с 1771 года в публичных благотворительных концертах Музыкального общества, которыми сначала руководил Флориан Леопольд Гассман , а затем на протяжении многих лет Антонио Сальери , часто исполнялись сочинения ушедших композиторов или современников, которые по тем или иным причинам лично участвовать в концертах не могли . Практика исполнения чужих сочинений во второй половине XVIII века распространилась и в оперных театрах: чужими операми нередко дирижировали К. В. Глюк , Джованни Паизиелло и Йозеф Мысливечек , пропагандировавший, в частности, творчество К. В. Глюка .

Если в XVIII веке композиторы-дирижёры выступали в основном со своими оркестрами (капеллами), исключение составляли лишь оперные композиторы, ставившие и исполнявшие свои сочинения в разных городах и странах, то в XIX веке и на концертной эстраде появились гастролёры, выступавшие как с собственными, так и с чужими сочинениями, дирижируя чужими оркестрами, как, например, Гектор Берлиоз и Феликс Мендельсон , а позже Р. Вагнер .

Доподлинно не установлено, кто первый, пренебрегая приличиями, повернулся спиной к публике, лицом к оркестру, Г. Берлиоз или Р. Вагнер, но в искусстве управления оркестром это был исторический поворот, обеспечивший полноценный творческий контакт дирижёра с артистами оркестра . Постепенно дирижирование превращалось в самостоятельную профессию, не связанную с композиторским творчеством: управление разросшимся оркестром, интерпретация всё более усложняющихся сочинений требовали специальных навыков и специальной одарённости, отличной в том числе и от одарённости музыканта-инструменталиста . «Для дирижирования, - писал Феликс Вейнгартнер , - требуется не только способность полностью понимать и чувствовать музыкальное художественное творение, но и особая техническая ловкость рук, её трудно описать и ей едва ли можно научиться… Эта специфическая способность зачастую никак не связана с общей музыкальной одарённостью. Случается, что какой-нибудь гений лишён этой способности, а посредственный музыкант наделён ею» . Среди первых профессиональных дирижёров, получивших международное признание, - Ганс фон Бюлов и Герман Леви ; Бюлов стал первым в истории дирижёром, гастролировавшим вместе с оркестрами, в том числе с Берлинским филармоническим .

Дирижёрское искусство в России

До XVIII века дирижирование в России было связано главным образом с хоровым исполнением, и в первую очередь - церковной музыки . Для руководителей церковных хоров, регентов , вырабатывались определённые приёмы дирижирования, о которых говорится, в частности, в «Мусикийской грамматике» Н. П. Дилецкого , относящейся ко второй половине XVII века .

Первыми оркестровыми дирижёрами были музыканты из крепостных , руководившие частными капеллами; так, наиболее известный среди них, Степан Дегтярёв , управлял оркестром Шереметевых . На протяжении XVIII и XIX веков в России, как и в Западной Европе, дирижирование, как правило, было связано с композиторским творчеством: известными дирижёрами в своё время были Иван Хандошкин и Василий Пашкевич , в XIX веке - Милий Балакирев и Антон Рубинштейн .

Первым профессиональным дирижёром (не являвшимся композитором) можно считать Николая Рубинштейна , который с начала 60-х годов XIX века был постоянным дирижёром симфонических концертов в Москве, гастролировал в качестве дирижёра в Петербурге и других городах, был первым в России исполнителем многих сочинений как русских (прежде всего П. И. Чайковского), так и зарубежных композиторов . Но если Рубинштейн за рубежом был известен в первую очередь как выдающийся пианист, то Василий Сафонов стал первым русским музыкантом, получившим международное признание, уже в начале XX века, именно в качестве дирижёра .

Дирижёр в XX веке

«Большая пятёрка»: Бруно Вальтер, Артуро Тосканини, Эрих Кляйбер, Отто Клемперер, Вильгельм Фуртвенглер

Престиж профессии дирижёра особенно вырос в начале XX века; широко распространившееся преклонение перед человеком, стоящим за пультом, дало повод Теодору Адорно написать: «…общественный авторитет дирижёров в большинстве случаев намного превышает реальный вклад большинства из них в исполнение музыки» . Те же соображения в 20-х годах вызвали к жизни попытки создать оркестры без дирижёра, и первый такой оркестр, Персимфанс , был создан в Москве в 1922 году . Однако идея себя не оправдала: как сам Персимфанс, так и другие оркестры, созданные по его образцу, оказались недолговечными .

Со второй половины XIX века в Европе доминировала немецко-австрийская школа дирижирования, что не в последнюю очередь было обусловлено преобладанием немецко-австрийской симфонической музыки в концертном репертуаре; на рубеже веков её представляла прежде всего так называемая «послевагнеровская пятёрка»: Ханс Рихтер , Феликс Мотль , Густав Малер , Артур Никиш , Феликс Вейнгартнер, - а в дальнейшем дирижёры следующего поколения: Бруно Вальтер , Отто Клемперер , Вильгельм Фуртвенглер , Эрих Кляйбер и нидерландский дирижёр немецкой школы Виллем Менгельберг . Сложившаяся в эпоху романтизма , эта школа вплоть до середины XX века сохраняла те или иные черты, присущие романтическому направлению в музыкальном исполнительстве .

Чувствуя себя сотворцом исполняемого сочинения, дирижёр-романтик порою не останавливался перед внесением тех или иных изменений в партитуру, прежде всего касающихся инструментовки (некоторые исправления, внесённые романтиками в поздние сочинения Л. ван Бетховена , и сейчас принимаются дирижёрами ), тем более не видел большого греха в отступлении, на своё усмотрение, от обозначенных в партитуре темпов и т. д. . Это считалось оправданным, поскольку далеко не все великие композиторы прошлого в совершенстве владели оркестровкой, а Бетховену, как предполагалось, глухота мешала ясно представить себе звуковое сочетание . Очень часто сами композиторы после первого прослушивания вносили исправления в оркестровку своих сочинений, но не все имели возможность их услышать .

Те вольности, которые позволяли себе в отношении партитур Вагнер, а затем Ганс фон Бюлов, осуждались нередко и их современниками. Так, Феликс Вейнгартнер значительную часть своей книги «О дирижировании» посвятил полемике с Бюловом . Дирижёрские вторжения в партитуры постепенно уходили в прошлое (в первой половине XX века критике за такие вторжения подвергались главным образом Виллем Менгельберг и Леопольд Стоковский), но долго ещё сохранялось стремление адаптировать сочинения давно ушедших композиторов к восприятию современной аудитории: «романтизировать» сочинения доромантической эпохи, исполнять музыку XVIII века полным составом симфонического оркестра XX столетия… Всё это ещё в начале XX века вызвало «антиромантическую» реакцию в музыкальных и околомузыкальных кругах ). Значительным явлением в музыкальном исполнительстве второй половины XX века стало движение «аутентистов» . Бесспорной заслугой этого направления, представленного Густавом Леонхардтом , Николаусом Арнонкуром и целым рядом других музыкантов, является освоение стилистических особенностей музыки XVI-XVIII веков - тех особенностей, которыми дирижёры-романтики в большей или меньшей степени были склонны пренебрегать .

Современность

Поскольку не все завоевания «аутентистов» являются бесспорными, большинство современных дирижёров при обращении к музыке XVIII века (сочинения более отдалённых времён неаутентисты исполняют редко) ищут свою золотую середину между романтизмом и «аутентизмом», нередко при этом подражая и способам дирижирования того времени - управляют оркестром, сидя за фортепиано или со скрипкой в руке .

В настоящее время многие дирижёры отказываются от использования палочки - вообще или в медленных частях сочинений; без палочки ещё в первой половине XX века дирижировали Василий Сафонов (с начала 20-х годов) и Леопольд Стоковский . Лео Гинзбург отмечал, что в научной литературе с годами всё меньше внимания уделяется мануальной технике: она очень индивидуальна и на практике нередко опровергает любые теории . Здесь можно обозначить лишь общие контуры: самая сильная (первая) доля такта обозначается движением правой руки вниз, самая слабая (последняя) - движением правой руки вверх, остальные (если они имеются) распределяются между ними, образуя так называемую метрическую сетку . Кроме такого определения темпа и ритма , дополнительными движениями рук, головы, всего корпуса, а также мимикой дирижёр указывает характер исполнения музыки как для ансамбля в целом, так и для его отдельных групп и участников . В своё время Рихард Вагнер вызывал негодование публики тем, что симфоническими сочинениями дирижировал наизусть; в XX веке выступления в концертах без партитуры на пульте и даже без пульта стали нормой: «Хороший дирижёр, - говорил Ганс фон Бюлов, - держит партитуру в голове, а плохой - голову в партитуре» . Если дирижёр не может оторваться от партитуры, писал Ф. Вейнгартнер, он не более чем отбиватель такта и не имеет права претендовать на звание артиста . Для Вагнера и Бюлова и для их многочисленных последователей важен был зрительный контакт с оркестром; с другой стороны, и Вейнгартнер в своё время напоминал, что публика «должна слушать музыку, а не удивляться хорошей памяти дирижёра» , и часто можно наблюдать, как дирижёр перелистывает партитуру, почти не заглядывая в неё - не отрывая взгляда от оркестра; многие, во всяком случае, считали и считают демонстративное дирижирование наизусть дурным тоном .

Сфера применения дирижёрского искусства уже в XX веке существенно расширилась: к концертной эстраде и музыкальному театру добавились кинематограф, радио, телевидение и студия звукозаписи . При этом в кино, как и в драматическом театре , дирижирование носит прикладной характер, а на радио, телевидении и в студии утрачивается непосредственный контакт со слушателями: «Создаётся, - пишет Лео Гинзбург, - своеобразная продукция промышленного порядка» .

Профессия дирижёра и в настоящее время остаётся преимущественно мужской, однако в XX веке стали появляться и дирижёры-женщины: на рубеже столетий открытыми концертами в Гётеборге дирижировала Эльфрида Андрее ; успешным дирижёром была Надя Буланже ; Жанна Эврар возглавила собственный Парижский женский оркестр в 1930 году . В СССР первой женщиной-дирижёром стала Вероника Дударова , впервые вставшая за пульт в 1944 году .

Примечания

  1. , с. 252.
  2. Beaussant P. Lully ou Le Musicien du Soleil. - Paris: Gallimard/Théâtre des Champs-Élysées, 1992. - P. 789.
  3. , с. 252-253.
  4. , с. 253.
  5. Паршин А. А. Аутентизм: вопросы и ответы // Музыкальное искусство барокко. Сборник 37. - М. : МГК, 2003. - С. 221-233 .
  6. Штейнпресс Б. С. Антонио Сальери в легенде и действительности // Очерки и этюды. - М. : Советский композитор, 1979. - С. 137 .
  7. Кириллина Л. В. Бетховени и Сальери // Старинная музыка: журнал. - 2000. - № 2 (8) . - С. 15-16 .
  8. Рыцарев С. Кристоф Виллибальд Глюк. - М. : Музыка, 1987. - С. 67.
  9. Бэлза И. Ф. Мысливечек // Большая советская энциклопедия. - М. : Советская энциклопедия, 1974. - Т. 17 .
  10. , с. 99.
  11. , с. 614-615.
  12. , с. 184.
  13. , с. 187.
  14. , с. 254.
  15. Корабельникова Л. З. Рубинштейн Н. Г. // Музыкальная энциклопедия (под ред. Ю. В. Келдыша). - М. : Советская энциклопедия, 1978. - Т. 4 .
  16. , с. 164.
  17. Корабельникова Л. З. Сафонов В. И. // Музыкальная энциклопедия (под ред. Ю. В. Келдыша). - М. : Советская энциклопедия, 1978. - Т. 4 .
  18. , с. 95.

Наверняка, смотря на то, как дирижер машет палочкой перед целым оркестром, возникали мысли, зачем он там нужен, ведь оркестр и сам прекрасно играет, подглядывая в ноты. А дирижер при том, что хаотично машет руками, ничем больше не занимается. В чем заключается его работа?

Оказывается, роль дирижера в оркестре далеко не последняя, а даже, можно сказать, главная. Ведь, как правило, оркестр состоит из нескольких десятков музыкантов, каждый из них играет свою партию на определенном инструменте. И да, музыканты смотрят в ноты. Но! Если не будет человека, который руководит их игрой, музыканты быстро собьются с такта или ритма, концерт будет испорчен.

Что же делает дирижер? По сути, работа дирижера – руководить оркестром. Движениями рук и палочки он показывает, как играть оркестру: тихо, громко, быстро или медленно, плавно или отрывисто, а может им вообще нужно остановиться. Дирижер чувствует музыку всем телом и душой, знает, как играет каждый музыкант, и как должна звучать музыка в целом. Он выравнивает звучность оркестра.

На репетициях оркестра все свои действия дирижер громко проговаривает словами, не забывая при этом выполнять соответствующие жесты. Так музыканты запоминают, привыкают и исполняют ту партию, которую требует руководитель. На концерте же главным «оружием» дирижера становятся движения палочки, рук, пальцев, раскачивания в стороны, незначительные наклоны тела, разнообразные движения головой, мимика лица и взгляд – все это помогает руководить оркестром. Работа дирижера очень сложная и ответственная, ведь он в ответе и перед композитором, чье произведение исполняет, и перед оркестром, который ему бесконечно доверяет, и перед слушателями, что могут полюбить музыку благодаря его хорошей работе или остаться к ней равнодушными в противном случае.

«Дирижера можно сравнить сразу с двумя людьми: во-первых, с режиссером в драматическом театре, во-вторых - с регулировщиком движения. Техническая функция дирижера заключается в том, чтобы координировать между собой различные группы в оркестре. В симфоническом оркестре может быть от 60 до 120 человек, это многолюдное собрание. На сцене все эти люди сидят таким образом, что друг друга они зачастую не видят и не слышат. Скажем, через звуковую стену, которая разделяет первые скрипки, сидящие по переднему краю, и тромбоны в глубине, в правом дальнем углу, до них попросту не доходит, что играют другие. Если оркестранты при этом разойдутся - будет катастрофа, начнется какофония.

Чтобы предотвратить это, как раз и нужен дирижер - чтобы музыканты были скоординированы между собой, чтобы они играли слаженно, в едином темпе и настроении, что называется, «дышали вместе». Плюс ко всему этому дирижер должен заблаговременно показать вступление тех или иных инструментов. Конечно, музыканты сами умеют считать паузы, могут отсчитать 25 тактов и снова вступить, но иногда количество тактов в паузе измеряется сотнями, а иногда у некоторых инструментов в произведении всего несколько нот, а между ними минуты полнейшего молчания. Дирижер должен точно знать партитуру и указать музыкантам момент вступления. Функция дирижера в таком виде существовала не всегда, только с начала XIX века. До этого в оркестре, конечно же, было первое лицо, но это был либо первый скрипач, либо человек за клавесином - нередко это был сам композитор, дирижирующий собственное произведение. Но оркестры во времена барокко были меньше, ими было гораздо проще управлять, и инструментов было меньше - и не только в количественном отношении. В XVIII столетии в оркестре было гораздо меньше разновидностей духовых и ударных инструментов, чем в романтическом оркестре времен Чайковского и Вагнера.

Клаудио Аббадо дирижирует Первую симфонию Густава Малера

Но не надо забывать про вторую, творческую функцию дирижера. Вообще, если назвать любого дирижера в лицо регулировщиком, это будет как пощечина, и плохих дирижеров оркестранты называют именно так, имея в виду, что они только умеют показывать темп и ритмическую сетку - и ничего более. Хороший же дирижер сродни хорошему режиссеру в театре: это человек, который выстраивает форму спектакля, задает темп, ритм, настроение, обрисовывает характеры героев - в данном случае разных инструментов симфонического оркестра. А самое главное, он создает интерпретацию произведения, которое ему доверено.

Дирижеры, как и музыканты других специальностей, учатся в консерватории - но считается, что это возрастная профессия. Говорят, что 40–50 лет для дирижера - это молодость, зрелость наступает позже. В консерватории работают над дирижерской техникой, над тем, чтобы движения рук и корпуса были максимально понятными, четкими и ясными. Это своего рода хиромантия, или, более примитивно, сурдоперевод: ты должен не произнося ни слова, объяснить свои намерения музыкантам - темп, нюансы, динамику, характер музыкальной фразы, особенности баланса оркестровой фактуры, какие группы инструментов в данный момент более важны, какие - менее. Это невербальный способ коммуникации с помощью жестикуляции, который осуществляется не только руками, но и всем корпусом. Некоторые особо колоритные дирижеры даже танцуют за пультом, но это ни о чем не говорит - иногда такие активные телодвижения абсолютно бесполезны, хорошие дирижеры часто ограничиваются очень экономными жестами - а звучание оркестра при этом может напоминать извержение вулкана.

Леонард Бернстайн дирижирует Шестую симфонию Бетховена

Симфонический оркестр - не машина, а партитура - не точная инструкция к применению, не все указания, которые там есть, точно применимы к музыке. Да, конечно, там есть обозначения темпа, штрихов, детали артикуляции и фразировки, но это скорее руководство к действию, не цель, а средство ее достижения. Скажем, темп adagio, медленно, - в нем одном есть свои градации и изменения, и у каждого дирижера время в adagio пульсирует по-разному - это и есть простор для интерпретации. Авторский текст не воспринимается как непреложная данность. Это точка отсчета для дирижера, для создания его собственного прочтения и видения: так же, как пьеса Чехова, Гете или Ибсена - точка отсчета для режиссера. Только в классической, академической музыке есть незыблемое правило: авторский текст дается без конструктивных изменений. Нельзя поменять инструментовку, поменять части симфонии местами, кардинально изменить темп, поменять характер на противоположный. Вы создаете интерпретацию в рамках тех границ, которые даны композитором. Режиссеры в драматическом театре свободнее: они делают с пьесой, что хотят, - для них авторский текст - это гипс, из которого они могу слепить то, что им угодно. Дирижеры имеют дело с законченным произведением искусства, их задача - придать ему новый ракурс, новое звучание, свою индивидуальную интонацию. Это сложнее - но так еще интереснее».

Публикации раздела Музыка

По мановению руки

Валерий Гергиев. Фотография: Michal Dolezal / ТАСС

Т оп-5 российских дирижеров.

Валерий Гергиев

Сотрудники одного авторитетного журнала о классической музыке однажды задались целью выяснить, когда спит маэстро Гергиев. Сопоставили графики гастролей, репетиций, перелетов, пресс-конференций и торжественных приемов. И выяснилось: никогда. Получается, что он также не ест, не пьет, не видится с семьей и, естественно, не отдыхает. Что ж, в работоспособности - залог успеха. Только так можно стать одним из самых востребованных и самых популярных дирижеров мира - таким, как Валерий Гергиев.

В 7 лет Валеру родители привели в музыкальную школу. Мальчик выглядел очень озабоченным и все время поглядывал в окно. Еще бы, его отвлекли от футбола, а там наши проигрывают! После прослушивания педагог обратился к маме: «Мне кажется, слуха у него нет. Может быть, он станет Пеле...» Но материнское сердце не обманешь. Она всегда знала, что ее Валера - гений, и добилась, чтобы его приняли в музыкальную школу. Уже через месяц преподаватель взял свои слова обратно. Триумфом молодого музыканта, который из Владикавказа уехал в Ленинград, в консерваторию, стала победа на Конкурсе имени Герберта фон Караяна - самом престижном из всех. С тех пор Гергиев знает цену победам - и, как может, опекает молодых и талантливых музыкантов, оказавшихся рядом.

В 35 лет - он худрук Мариинского театра! Немыслимо: огромная махина с двумя труппами - оперной и балетной - и отличным симфоническим оркестром, доставшимся по наследству от Юрия Темирканова, - в твоем распоряжении. И можно играть любую музыку, какую захочешь. Даже Вагнера, так горячо любимого Гергиевым. Валерий Абисалович поставит в своем театре «Кольцо нибелунга» - все четыре оперы, идущие четыре вечера подряд. Сегодня это под силу только Мариинскому театру.

Но негласное соревнование с Москвой все же идет. Большому построили новую сцену, закрыли на реконструкцию - а Гергиев строит в Петербурге новый концертный зал, без единой государственной копейки (Мариинка-3), затем - роскошную Новую сцену Мариинки-2.

Москву Гергиев покорил всерьез и надолго в начале двухтысячных, когда основал здесь Пасхальный фестиваль и, конечно, возглавил его. Что творилось в столице в пасхальное воскресенье! Большую Никитскую перекрывали с милицией, на подходе к Большому залу Консерватории были сплошные медийные лица, лишний билетик не просто спрашивали - вырывали из рук за любые деньги. Москвичи так истосковались по хорошим оркестрам, что готовы были молиться на Гергиева, который со своим оркестром предоставлял им не просто качество - иногда случались и откровения. И так, в общем, продолжается до сих пор. Только сейчас это уже не несколько концертов, как в 2001-м, а 150 - по всей России и даже за ее пределами. Большого размаха человек!

Владимир Спиваков. Фотография: Фадеичев Сергей / ТАСС

Владимир Спиваков

Профессор Янкелевич подарил талантливому ученику Центральной музыкальной школы Володе Спивакову ту самую скрипку, с которой тот сделает свою музыкальную карьеру. Инструмент венецианского мастера Гобетти. У нее был «инфаркт» - деревянная вклейка на груди, и скрипичные мастера полагали, что, вообще-то, она звучать не должна. Но только не у Спивакова. «Вовочка, с тобой хорошо продавать скрипки: любая кастрюля через три минуты начинает звучать», - сказал ему однажды старый скрипичный мастер. Уже много позже, стараниями жены Сати, у Владимира Теодоровича появится заветный Страдивари. Мир же скрипач Владимир Спиваков покорил с Гобетти: выиграл несколько престижных конкурсов и объездил с гастролями все лучшие сцены планеты, не брезгуя, впрочем, и глубинкой, в том числе и российской - там тоже ждала публика.

Блестящий скрипач покорил весь мир. Но в середине 70-х, в самом разгаре карьеры, он начинает учиться профессии дирижера. Старейшина дирижерской школы Лорин Маазель спросил, не сошел ли тот с ума. Зачем ему это надо, если он так божественно играет. Но Спиваков был непреклонен. Его великий учитель Леонард Бернстайн был так покорен настойчивостью и талантом ученика, что подарил ему свою дирижерскую палочку. Но одно дело - научиться дирижировать, другое - найти коллектив для этого. Спиваков не стал искать, он его создал: весной 1979 года появился камерный оркестр «Виртуозы Москвы». Оркестр быстро прославился, но до официального признания музыкантам приходилось репетировать по ночам - в кочегарках, ЖЭКах, в клубе Военной академии имени Фрунзе. По словам самого Спивакова, однажды в Томске оркестр дал три концерта в один день: в пять, семь и девять часов. А слушатели несли музыкантам еду - картошку, пирожки, пельмени.

Путь в Большой зал Консерватории для «Виртуозов Москвы» был недолгим: сказать, что оркестр был популярен, - мало, здесь годится только превосходная степень. По примеру своего фестиваля во французском Кольмаре он организовал фестиваль и в Москве, куда приглашает мировых звезд. Рядом с творческими силами появилась еще одна линия - благотворительная, в Фонде Спивакова умеют найти и поддержать талант, а стипендиаты конкурируют только сами с собой (одним из первых был Евгений Кисин).

В 2000-х Владимир Теодорович создал еще один коллектив - Национальный филармонический оркестр России. Базируется он в Московском международном доме музыки, чей президент - Владимир Спиваков.

Юрий Башмет. Фотография: Валентин Барановский / ТАСС

Юрий Башмет

Вот человек со счастливой судьбой. Он, как Юрий Гагарин, - первый. Конечно, его не возят на лимузине с открытым верхом по улицам нашей столицы и всех прочих столиц мира, не называют его именем улицы и площади. Впрочем... Его именем называют музыкальные школы, а восторженные поклонники во всем мире положили к его ногам, наверное, миллион алых роз - а то и больше.

Знал ли он, когда во Львовской центральной музыкальной школе переводился со скрипки на альт, что прославит этот до сих пор считавшийся незатейливым инструмент? А виноваты во всем Beatles. Можно сказать, они подарили миру и альт, и Башмета. Как любой подросток, он увлекся - да настолько, что сколотил собственную группу и тайком от родителей выступал на праздниках. А потом не знал, как признаться, что у него припрятана пачка купюр крупного достоинства, в то время как мама за месяц тратила одну.

После Львовской ЦМШ он поступил в Московскую консерваторию, поехал на первый зарубежный конкурс - замахнулся сразу на престижный ARD в Мюнхене (а других-то по альту и не было) и выиграл! Думаете, здесь началась его карьера? Только не на родине. В Большом зале Консерватории он сыграл сольно тогда, когда его альт прозвучал уже в Нью-Йорке, Токио и на европейских сценах. В Москве соблюдали субординацию: «Как мы вам дадим зал, когда у нас в штате заслуженные и народные?» (То, что они были артистами оркестра, значения не имело.)

Не хотите выпускать с сольными программами? Создам оркестр. За «Солистами Москвы» поклонники и поклонницы ездили по всей России, это был один из лучших камерных оркестров СССР. А дальше - звук альта расслышали композиторы, по счастливой случайности (XX век!) искавшие новые средства выразительности. Они сотворили себе и публике кумира, стали писать новые и новые опусы для альта. Сегодня количество посвященных ему сочинений исчисляется десятками, а композиторский азарт все не останавливается: каждый хочет написать для Башмета.

Юрий Башмет сегодня руководит двумя оркестрами («Солисты Москвы» и «Новая Россия»), возглавляет несколько фестивалей (самый известный из них - Зимний, в Сочи), много времени отдает работе с детьми: организует мастер-классы и занимается юношеским симфоническим оркестром, где играют, конечно, лучшие из лучших.

Юрий Темирканов. Фотография: Александр Куров / ТАСС

Юрий Темирканов

Догадывался ли Сергей Прокофьев, что маленький мальчик, сын руководителя Комитета по делам искусств Кабардино-Балкарии (он опекал московский музыкальный «десант» во время эвакуации), станет одним из лучших дирижеров мира? И к тому же страстным поклонником музыки самого Прокофьева: на счету Юрия Темирканова не только исполнение знаменитых партитур композитора, но и возрождение забытых. Его трактовки симфоний Шостаковича или опер Чайковского причисляют к эталонным, на них ориентируются. Его оркестр - с длинным названием, которое в просторечии превратилось в «Заслугу» (от заслуженного коллектива России - Академического симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии имени Д.Д. Шостаковича), - вошел в рейтинг лучших оркестров мира.

В 13 лет Темирканов приехал в Ленинград, с этим городом связал свою судьбу. ЦМШ при консерватории, сама консерватория, сначала оркестровый факультет, затем - дирижерский, у легендарного Ильи Мусина. Карьера его развивалась стремительно: после консерватории он дебютировал в Малом оперном театре (Михайловском), на следующий год выиграл конкурс и отправился на гастроли - в Америку - с Кириллом Кондрашиным и Давидом Ойстрахом. Затем возглавил оркестр Ленинградской филармонии и в 1976 году стал главным дирижером Кировского театра. Где и создал те самые эталонные интерпретации опер Чайковского, а одну из них - «Пиковую даму» - и сам поставил. Валерий Гергиев, кстати, недавно эту постановку отреставрировал и вернул на сцену Мариинки. В 1988-м - это предмет особой гордости дирижера: его выбрали - а не назначили «сверху»! - главным дирижером той самой «Заслуги», а затем и худруком Санкт-Петербургской филармонии.

Альгис Жюрайтис. Фотография: Косинец Александр / ТАСС

Альгис Жюрайтис

Народный артист России, лауреат Государственной премии СССР Альгис Жюрайтис прожил 70 лет и 28 из них работал в лучшем театре большой страны - Большом. Уроженец Литвы, он окончил Вильнюсскую консерваторию (а позже получил еще одно образование - в Московской) и дебютировал в Литовском театре оперы и балета. Талантливого дирижера быстро заметили в столице - и Жюрайтис получил место в Москве: сначала был дирижером-ассистентом Большого симфонического оркестра Всесоюзного радио, затем дирижером Москонцерта и, наконец, в 1960-м попал в Большой театр.

Жюрайтис прославился работой с Юрием Григоровичем: большинство спектаклей знаменитый хореограф выпустил в Большом именно с Жюрайтисом, в том числе легендарный «Спартак».

Скандальную славу принесла дирижеру его статья в газете «Правда», посвященная экспериментальному спектаклю Альфреда Шнитке и Юрия Любимова «Пиковая дама»: в результате публикации постановка не дождалась премьеры, ее запретили. Гораздо позже в своих интервью Шнитке выскажет предположение, что за появлением этой публикации стоял секретарь ЦК КПСС по идеологии - Михаил Суслов, известный своими искусными интригами.

Последние 20 лет дирижер был женат на певице Елене Образцовой. «В один миг я влюбилась в Альгиса Жюрайтиса. Не понимаю, как это произошло - в одну секунду! Возвращались с гастролей и оказались в одном купе… Никаких провокаций с обеих сторон не было. Мы сидели, болтали. И вдруг точно искра вспыхнула между нами! И я уже больше не могла без него жить».