Какие народы проживают в испании. Происхождение испанцев. Этнический состав

Отправляясь в Испанию, мы чаще всего задумываемся о том, что из достопримечательностей увидим, на какой пляж отправимся и что нового узнаем о культуре страны. При этом мало кто задумывается, что привлекательность туризма напрямую зависит от Пиренейского полуострова. Давайте проникнемся этническим происхождением испанской народности.

На сегодняшний день численность населения Испании составляет около 40 миллионов человек. За несколько последних столетий его рост был очень низок. Начиная с середины 16 столетия, когда население Испании - приблизительно 7,5 млн., за 300 лет оно удвоилось. После чего, за последующее столетие, увеличилось еще в два раза. К середине 20 века численность населения была около 30 млн. человек.

Временами прирост населения уходил в минус, что связано с большим потоком эмигрантов в начале 1900-х годов в связи с открытием Нового Света. Кроме того, в это время уровень смертности параллельно с уровнем рождаемости снижался.

Население Испании имеет самую низкую плотность в Европейском Союзе - в среднем 78 человек на квадратный километр. Но, как и в других странах, большая концентрация жителей сосредоточена в периферийных зонах и городах, что связано с экономической и социальной неравностью. Интересным является то, что женское население Испании больше, чем мужское.

Этнический состав и происхождение испанцев

Население Испании довольно разнообразное, что связано с многократными нашествиями на ее земли. Изначально населяли иберы (примерно с 3 тысячелетия до н.э.). Начиная с 7 ст. до н.э. юго-восточное и южное побережье было застроено греческими колониями, но через столетие они были вытеснены карфегянами. В этот же период северные и центральные регионы полуострова завоевали кельты. Вторая закончилась победой римлян, и они заселили большую часть территории. Их господство на Пиренейском полуострове затянулось более чем на 600 лет. После чего земли современной Испании начали заселять вестготы со своим государством с центром в городе Толедо. Просуществовало оно до вторжения из Северной Африки мавров в 711 году. Почти 800 лет арабы удерживали здесь свою власть. Помимо прочего, на протяжении 1500 лет в Испании проживали евреи (300-500 тыс. человек).

Расовое и этническое различие никак не препятствовало многочисленным смешанным бракам. В связи с этим большинство представителей второго поколения мусульман стали людьми смешанных кровей. Когда в Испании было официально то иудеи и мусульмане ощутили на себе дискриминацию. Поэтому им пришлось принять новую религию, чтобы не быть изгнанными.

Говоря о внешнем облике, среди испанцев часто встречаются люди с афросемитскими и арабскими чертами. Это послужило появлению крылатого выражения «Африка начинается на Пиренеях». В то же время многие северные жители страны унаследовали от кельтов и вестготов светлую кожу, голубые глаза и русые волосы. Южные районы, в основном, заселены темноглазыми смуглыми брюнетами.

На сегодняшний день население Испании состоит на 75% из испанцев, оставшаяся часть - это галисийцы, баски и каталоны. 95% жителей католики, остальные - протестанты (мусульмане и иудеи). Таково краткое этнологическое описание Испании.

Меня часто спрашивают: «Ну, расскажи нам, какие они – испанцы? Что это за народ такой? Это правда, что они такие? А что делают это? А что у них так? А что любят это?…..».

Даже не знаю, с чего начать. Народ Испании — какой он?… С одной стороны, обычные люди с ногами, руками, головой. С другой стороны, они совсем другие и отличаются от русского народа.

Как я уже отмечала в других статьях, Испания очень и очень разная. Невозможно четко сформулировать ответ на любой вопрос относительно Испании и испанцев. Всегда следует учитывать особенности территории и народа, на ней проживающего. Я попробую дать характеристику народа Валенсии. Это не значит, что все коренные испанцы такие, как я напишу. На севере они имеют свои особенности, на юге – свои. Однако, те характеристики, что я здесь перечислю, в той или иной степени, будут отражать испанский народ в целом (в большей степени для средней полосы Испании).

Итак, начнем. Типичные черты характера и поведения народа Валенсии и Испании в целом:

1. Самая ярко выраженная и всем известная черта характера испанского народа в целом – это, конечно же, крикливость . Не для кого не секрет, что испанцы – народ очень шумный. Такое ощущение, что у них нет «звуковых» границ при общении. Когда я переехала на ПМЖ в Валенсию, я была крайне удивлена такому шумному поведению. Создавалось ощущение, что народ абсолютно не воспитан. Находиться в любом людном месте, будь-то бар, кафе, клуб и даже открытая терраса на улице, было просто невозможно. У меня закладывало уши от создаваемого народом гула. Причем, не важно — сколько людей находится в помещении. Трех испанцев на весь бар, сидящих в самом дальнем углу, вполне достаточно, чтобы вы не слышали своего собеседника, сидящего в 50см от вас и орущего вам в ухо. Манера говорить на повышенных тонах, вернее, на очень высоких тонах, создает ощущение, что находишься на рынке. Да какое там, у нас на самом шумном рынке тише.

Так же картина с разговорами на улице и/или по телефону. Даже проживая на 5-м этаже, вы будете знать в подробностях жизнь каждого прохожего, разговаривающего по мобильному или с другим собеседником. Складывается ощущение, что испанцы очень любят выяснять отношения по телефону и лучше на улице и так, чтобы как можно больше людей узнало об их проблеме и, наверно, посочувствовало. Они будут орать в трубку до посинения и хрипоты, жестикулируя и матерясь. Вообще, что касается мата, то здесь никто особо не сдерживается, в том числе, при детях. Хотя завит от воспитания, конечно. Однако, учитывая, что воспитание в Испании низкое, % матерящихся высокий. По моим наблюдениям таким поведением больше страдают молодежь или мужчины среднего возраста. Женщины все-таки поспокойнее, хотя и среди них есть экземпляры.

Сейчас речь шла о взрослых. А теперь представьте детей этих взрослых. Все то же самое, но в удвоенном режиме громкости и с кучей не угасающей энергии. Толпа вечно визжащих, абсолютно не контролируемых и не затыкаемых детишек, идущих в школу – поверьте, шоу не для слабонервных. Подробнее о воспитании и образовании испанцев в другой статье (готовится к публикации).

Безусловно, такое поведение негативно сказалось на моем отношении к испанскому народу, понизив в моих глазах их уровень воспитания до минимума. На сегодняшний день я не так сильно замечаю эту крикливость – то ли я привыкла, то ли сама стала «голосистее», то ли народ притих. Однако мое мнение по поводу их воспитания и образования осталось прежним, если не усилилось.

1. Считается, что испанцы веселый народ – всегда приветливый и улыбчивый. В принципе, это правда, но такое поведение больше характерно при встрече с новыми людьми. Испанцы будут улыбаться и стараться ублажить нового знакомого, как могут. Но только при первой встрече. Если вы им не нравитесь, они будут вести себя также приветливо… Однако мысли будут другие. И это не приятно. Из этого факта вытекает другая характерная черта испанского и валенсийского народа..
2. Эмоциональность или страстность испанцев известна всем. Я все же склоняюсь к первой черте, т.к. страстность — это больше об отношении полов. Эмоциональности по поводу и без испанцам не занимать. Причем, я бы ее разделила на 2 вида: положительная и отрицательная. Последняя выражается везде и всюду без особых причин: дома, на улице, в общественном транспорте и где только можно. Выражают ее испанцы громко, не заботясь, интересно ли кому их слушать или нет. Порой всем автобусом слушаем, как кто-то кого-то бросает или выясняет изменил второй или нет. И если да, то с кем, где, когда, во сколько, в какой позе — будет знать весь автобус. Очень раздражает. Конечно, это признак необразованности и невоспитанности. Вы скажите — культура другого народа… Я скажу — не настолько этот народ отличается от нас, чтобы так себя вести все же не племена майя они.

Что касается страстности с отношениях между мужчиной и женщиной, не могу много сказать, т.к. у меня опыт общения только с мужем. В отношениях с другими испанцами не была. Сказать, что муж у меня супер страстный — ну да, в начала отношений — так же, как и у всех, — страстный и активный. Потом, привыкаем друг к другу и успокаиваемся. Другое дело, что испанцы более нетерпеливые в отношения, может, поэтому иностранцы полагают, что они страстные.

1. Лицемерие . С точки зрения русских людей можно сказать, что испанцы лицемерны. Хотя, я бы все-таки сказала не лицемерны, а чересчур вежливы, даже когда это не нужно. В любом случае до уровня лицемерия англичан им расти и расти. Однако по сравнению с русскими — лицемеры. Находясь в кругу испанцев очень сложно различить улыбку из предыдущего пункта (вас рады видеть) от фальшивой улыбки, за которой скрывается нежелание с вами общаться. Русский народ все-таки более прямолинейный и открытый в этом смысле, за что я его и уважаю. Испанцы же будут улыбаться, ненавидя. Это очень напрягает. Ну, не нравится тебе человек – не общайся. Зачем нужен этот цирк. Такое поведение допустимо при общении на работе с шефом или сотрудниками, но вне рабочей сферы считаю это неправильным. Ведь так можно всю жизнь провести, притворяясь, и никогда не быть самим собой, даже с друзьями и близкими людьми. Это, по-моему, характерная черта народа Европы – всю жизнь проводить в «маске».

Также в Валенсии (за всю Испанию не отвечаю), претендуя быть вежливым, принято смеяться над любой тупой, невоспитанной, обидной и оскорбительной шуткой какого-нибудь недалёкого умом дружка, вместо того, чтобы сказать ему, что шутка не просто не смешная, а оскорбительная и глупая, а он сам – недалек умом, если ему в голову приходят такие шутки. Ведь есть темы, например, интимные или о смерти/инвалидности, шутить на которые нужно с умом и очень осторожно, т.к. перейти границу в них очень легко. В моей жизни бывали случаи, когда просто хотелось подойти к «шутнику» и отбить у него желание шутить навсегда, но, как говорится, если общество принимает такое поведение…

1. Испанцы – отзывчивы и добры . За редким исключением, они всегда придут на помощь, помогут и подскажут. Любой ваш вопрос на улице к прохожему будет воспринят на «ура». Он сочтет за честь, что вы обратились именно к нему, и ответит на ваш вопрос с такими подробностями, о которых вы предпочли бы не знать.
2. Непунктуальность народа Испании известна, наверное, на весь мир. По возможности советую не иметь с ними никаких дел, особенно серьезного бизнеса. По-крайней мере, сначала узнайте человека, а потом решайте — стоит ли с ним связываться. Тот факт, что испанцы никогда не приходят вовремя на встречу – не новость. Но я вам скажу больше, они не только могут опоздать на встречу на час-два, а то и на три часа, но также могут в принципе «самостоятельно» отменить или «перенести» встречу, не известив вас об этом. Меня это выводило и выводит из себя до сих пор. Были случаи, которые сложно представить в принципе…

Например, однажды друзья мужа позвали нас на пляж играть в волейбол – в 11.00. Мы с мужем прекрасно знали, что в 11.00 ни один на пляж не явится и пришли туда… в 12.30…. никого… Звоним «другу-организатору», а он говорит: «А вы что пришли? Так мы же отменили игру». Я была в бешенстве, а муж посмеялся и направился к дому!

Или другой случай: вас приглашают летом на дачу за город отдохнуть в 12.00. «Неопытный» человек или, лучше сказать, воспитанный человек, приедет вовремя… И будет ждать под дверью добрых пару часов под палящим солнцем. Хозяину дома можно, конечно, позвонить и спросить, типа: «Друг, ты где? Я жду». А он ответит: «А ты уже приехал. Ну ладно, ты жди, я быстро. Сейчас встану, позавтракаю, заеду в магазин за продуктами, заберу друзей, которые без машины, и мы приедем». И вот что прикажете делать? Как реагировать? И главное послать их никак нельзя — иначе у вас просто не останется друзей!

Вы не представляете, как я злилась, глядя на все это. Говорила мужу: «Да какой же это друг!? Он тебя не уважает, не ценит твое время. Зачем вообще нужны такие друзья!». Муж, конечно, тоже злился, но объяснял все так: «Просто мы народ спокойный, мы не переживаем по пустякам, живем в удовольствие. Ну, проспал, ну приедет позже и что. В чем проблема? Расслабься». И далее следует коронная фраза всех валенсийцев: «Он сейчас позже (ahora luego ) приедет!». То есть когда-нибудь он приедет – сейчас, но неизвестно когда, т.е. потом, позже.

А вообще не понимаю, как они на работу приходят – через час после начала рабочего дня? Хотя могу сказать, как ходят в школу дети, т.к. наблюдаю за этим процессом из окна регулярно, ведь, к моему великому прискорбию, сие заведение (школа) находится прямо в жилом доме, в моем доме. Теоретически (подчеркиваю, теоретически) занятия начинаются в 9.00. Примерно в 8.50 начинают приходить первые дети с родителями…, последние — в 9.05 -9.10… ну и потом пока дети усядутся, успокоятся… Зато забирать детей из школы мамаши и папаши прибегают аж за полчаса до окончания занятий. Об образовании в школах — отдельная статья (готовится к публикации).

1. Девиз испанцев – «жизнь в удовольствие » . Они очень любят «выходить в свет». При этом для них такой выход – вещь нормальная, ежедневная. Несчётное количество кафе, баров и ресторанов по всей Испании каждые выходные наполняется шумными испанцами, ну и туристами, конечно. Хотя, после кризиса 2008г, который в Испании все еще продолжается, ежедневный выход для многих сменился на еженедельный, а то и ежемесячный. А молодежь из баров перебралась выпивать на улицу.
2. Опыт показывает, что испанцы очень и очень безответственны и несамостоятельны . Эти характерные черты взаимосвязаны: ведь несамостоятельность – это, по большому счёту, нежелание отвечать за свои поступки, нежелание принимать серьезные решения, нежелание быть ответственным за семью, за других людей. В чем же проявляются их безответственность и несамостоятельность? Да во всём! Начиная от постоянных опозданий и заканчивая невыполнением своих обязанностей. Что касается создания семьи, то тут вообще всё плохо. Панический страх перед ответственностью при создании семьи свойственен мужчинам всего мира, это не секрет. У испанцев же этот страх в крови. Хотя они это называют «надо встать на ноги, а потом уже семью заводить». Другое дело, что на ноги половина встает к 50 годам, а половина — никогда. О серьезных отношениях испанцы задумываются лет в 40-45, женятся перед выходом на пенсию, детей заводят уже будучи на пенсии, до женитьбы живут с мамой или отдельно, но кушать ходят к маме, работают, если мама им работу найдет, а если нет, то не работают. Такое поведение я бы связала с одним из предыдущих пунктов – «жизнь в удовольствие» — жить с родителями, не готовить, не убирать, ни за кого не отвечать, никому не быть должным – красота! Безусловно, это не относится к 100% населения Испании, но в большинстве случаев это так. У меня есть знакомые, которым под сорок, а они все с мамами живут. Причем, что удивительно: есть экземпляры, которые в свои 40 лет имеют спутницу жизни уже не первый год, и как только речь заходит о браке, расстаются с ней. Страх перед ответственностью – великая сила, способная разрушить всё и вся. В Валенсии в связи с кризисом, число самостоятельных резко уменьшилось. До кризиса молодежь (от 25 до 40 – для Испании это молодежь) жила отдельно, а после него все дружно переехали жить к родителям, чтобы сдавать свою квартиру и оплачивать расходы.
3. Испанцы, как показывает практика, крайне ленивы . И сейчас в кризис это очень хорошо видно. Этот пункт тесно связан с предыдущим. Ленивы и еще раз безответственны. Я просто пока не поняла, какая черта преобладает. В чем выражается эта лень? Прежде всего в том, что не хотят работать. Чтобы они вам не говорили: «Это не моя вина, просто работы нет!» или «Я не буду работать за эти копейки, а нормальной работы нет» — не верьте, они просто не хотят работать. У них вечно праздник и повод для отдыха – то солнце сильно печет, то дождь пошёл, то время сиесты, то выходной скоро, то в законе написано, что работа – это зло и т.д. О том, как у испанцев (по крайне мере, у валенсийцев), организован рабочий день, я расскажу в другой статье (готовится к публикации).

Что далеко ходить — мой личный пример.В Испании я почти 4 года, из которых 1,5 не работала. Сначала привыкала, учила язык, затем искала работу, но не нашла. Естественно, сидеть дома я не могла по причине активного характера прежде всего, а также потому, что от сидящего образа жизни поедаемые мной хамоны и местные сладости стали откладываться в соответствующих места моего тела. Так вот. Поняв, что работу не найти, я решила развлекать людей и проводить экскурсии, затем занялась арендой недвижимости, затем продажей. Затем открыла фирму и даже плачу налоги! Среди моих знакомых есть пара человек, которые не работали до момента моего переезда в Валенсию и на момент написания данной статьи не работают. Как минимум 5 лет эти люди сидят без работы, жалуясь, что не могут ее найти. К слову, одной знакомой я предложила 5 идей, как заработать, познакомила с нужными людьми и ничего…. так и сидит. Ну, пусть сидит, что я могу поделать…

В чем еще проявляется лень и опять же безответственность? Например, в этом: не пытайтесь связаться с испанской компанией (я не имею ввиду крупные международные компании) по электронной почте. Вам НЕ ответят, скорее всего, никогда, в лучшем случае через пару месяцев. Ну, а если ответ пришел через пару недель, считайте, что вам крупно повезло либо, что более вероятно, тот, кто ответил – не испанец. За время проживания в Валенсии мне пришлось не раз столкнуться с подобным поведением:

Нужно было найти квартиру для друзей на месяц в аренду. Искала по интернету подходящие варианты – отослала около 20-30 писем с запросом по поводу дат заезда и в целом доступности жилья. Тишина… День, два, неделя, месяц. Иногда через пару недель я звонила хозяину и говорила, что писала раньше, но никто не ответил. А он отвечал: «А, да, да, я получал письмо, припоминаю. Да, квартира свободна на эти даты». И все. Ну, хоть бы соврал, что не получал. А то ведь говорит, что получил и не объясняет почему не ответил. Что это? Лень? Безответственность? Халатность? Пофигизм? Нежелание получать деньги даже, когда их несут на блюдце? Все вместе? Я не понимаю, если лень даже ответить на письмо потенциального клиента, зачем вообще размещать объявление?

Та же ситуация в бизнесе. По работе я старалась связываться с турагентствами из других городов Испании для сотрудничества. И что вы думаете? Не ответа, ни привета. В результате звонила и говорила: «Здравствуйте, у меня есть клиенты на вашу экскурсию. Вам это интересно? Вы получали мое письмо 3 недели назад?». Ответ: «Да, получали. Нам интересно ваше предложение». И все. Не понять мне все-таки испанской души. Лентяи. А потом кричат, что в Испании все плохо, денег нет, работы нет и, что рынок захватили китайцы и надо их выгонять, чтобы бедным испанцам было где работать. Хотя работа у многих есть, но они все равно зад от стула не отрывают и продолжают возмущаться, что денег нет.

Продолжение в . ..

Авторские права на статью принадлежат руководителю компании «ИСПАНИЯ ИНВЕСТ» и автору текста. Копирование статьи на другие сайты без согласования с автором категорически запрещено.

ТАРТЕССИИ-ИБЕРЫ

Как уже говорилось, Тартессийская держава распалась под ударами карфагенян. Но государство тартессиев сохранилось. Античные авторы неоднократно упоминают тартессиев, противопоставляя их иберам. Так, Псевдо-Скимн (198—200) говорит о тартессиях и сразу же после них об иберах. Диодор (XXV, 10), рассказывая о походе Гамилькара, говорит, что тот воевал с тартессиями и иберами. Полибий (III, 33, 9) упоминает среди испанских народов, чьих воинов Ганнибал перевел в Африку, терситов, т. е. тех же тартессиев . Силий Италик (III, 391—405) выделяет «владения Аргантониевых внуков». Ливий (XXIII, 26) сообщает о восстании тартессиев против карфагенян. После этого восстания тартессии исчезают из источников, и речь уже идет о турдетанах и более мелких царствах, существующих на тартессийской территории. Вероятно, только во время решающей схватки с Римом, когда карфагеняне не решились оставлять в своем тылу столь беспокойного подданного, Тартессида как политическое целое была окончательно ликвидирована, и на ее месте возникли более мелкие образования.

Вернемся к Тартессиде V—III вв. до н. э. Упоминание Силием Италиком городов, подчиненных «Аргантониевым внукам», дает представление о ее территории. Все перечисленные поэтом города находятся в долине Бетиса и на крайнем южном выступе Пиренейского полуострова. Эта территория и в римское время отличалась известной индивидуальностью. По словам Страбона (III, 1, 6), ее жители имели иной, чем у остальных иберов, язык и письменность, свои исторические сочинения, законы, составленные в стихах. Вплоть до середины I в. до н. э. здесь сильнее, чем в других местах, ощущалось финикийское влияние. Культура этого района отличалась большей простотой и сохранением старых традиций, идущих от времени существования Тартессийской державы . Обычно эту культуру отличают от ориентализирующей тартессийской и называют турдетанской.

При сравнении территории «второй» Тартессиды с границами Тартессийской державы видно, что тартессии утеряли не только власть над другими народами Южной Испании, но и западную часть собственных земель, включая Онубский район. Это не могло не сказаться на экономической базе тартессийского государства в V—III вв. до н. э. Долина Бетиса отличалась необыкновенным сельскохозяйственным богатством, а омывающие Турдетанию воды обилием рыбы (Strabo III, 2,4—7). Именно разработка этих богатств и стала основой процветания турдетанов и их предшественников — тартессиев. Отголоском их богатств явились слухи, что карфагеняне застали там серебряные бочки для вина и кормушки для скота (Strabo III, 2, 14). Серебро не исчезло из жизни тартесиев (ср.: Strabo III, 2, 8), но его стало меньше. Даже в центрах, оставшихся в составе Тартессиды, выплавка его сократилась. Так что первенствующую роль теперь играет именно сельское хозяйство, в котором преобладающее место занимают выращивание зерна и оливы, изготовление оливкового масла и скотоводство .

О формах сельскохозяйственного производства сведений нет. Однако о разработке рудников и обработке металла кое-что известно. Диодор (V, 36, 3) говорит о разработке южноиспанских рудников до прихода римлян частными лицами. Возможно, часть добытой руды обрабатывали на месте, как это было и раньше. Но часть, несомненно, перевозили в более крупные центры. Таким центром в средней долине Бетиса была Кордуба, где раскопки обнаружили следы металлургии, хотя и в меньшем масштабе, чем в предыдущую эпоху. Они же показали, что отдельных мастерских в Кордубе не было и что металлургия по-прежнему носила домашний характер . При значительных находках местной керамики археологи пока не нашли гончарных мастерских; видимо, и гончарное ремесло было домашним.

Археологические исследования показали, что местные культуры являются органическим продолжением предшествующих . Следовательно, то тартессийское государство, которое в V—III вв. до н. э. существовало на юге Испании, является прямым продолжением Тартессийской державы, но в резко уменьшенном размере.

Основной ячейкой этого государства были города. Силий Италик (III, 391—405) называет шесть городов. Если отбросить Кастулон , то это Кордуба, Гиспалис, Набрисса, Гаста и Картея. Есть сведения и о других городах. Видимо, в Тартессиде и в это время существовала иерархия городов, и отмеченные Силием выступают в качестве глав целых округов, в пределах которых располагались подчиненные поселения.

Один из этих городов — Гаста — в римское время имел определение «Царская» (Regia) (Plin . III, 11). Некоторые исследователи даже считали ее искомым городом Тартессом . Если это и не так (раскопки это предположение никак не подтвердили), то во всяком случае это был древний город, служивший, вероятно, резиденцией местного правителя . Расположенная на невысоком холме над восточной оконечностью поймы нижнего Бетиса, Гаста возникла еще в конце неолита. В IV—II вв. до н. э. этот город был значительным торговым центром . О богатстве Гасты говорит клад богатейших вещей VI—III вв. до н. э., найденный в ее окрестностях .

Гаста владела городской областью (ager Astensis), которую упоминает Ливий (XXXIX, 21). Эта область была довольно значительна, если Ласкута (Ласкутская башня), где в 189 г. до н. э. находились гастийские рабы, располагалась в ее пределах, поскольку лежал она довольно далеко от Гасты (ср.: Plin . III, 11; 15) . Во время римского завоевания Гаста оказала упорное сопротивление, так что римский полководец Эмилий Павел пошел на освобождение рабов, чтобы нанести ущерб сопротивляющимся , а несколько позже под ее стенами пал римский претор (Liv. XXXIX, 21).

Значительным городом была также Кордуба, расположенная на пересечении сухопутных дорог и реки. Она была важным центром земледелия, скотоводства и выплавки меди, которую доставляли из недалеких рудников . Другим значительным центром был Гиспалис, до которого по Бетису могли подниматься морские суда . В окрестностях этого города отмечается необыкновенная плотность археологических местонахождений, слои которых датируются начиная от II тыс. до н. э. и до римского времени .

Раскопки в современной Лебрихе, которая, вероятнее всего, совпадает с древней Набриссой, показали, что речь идет о довольно старинном городе, существовавшем в течение всего I тыс. до н. э. По Плинию (III, 11), Набрисса прозывалась еще и Венерией. Эта Венера — местное женское божество плодородия, чей культ был широко распространен на юге Испании и чьи изображения довольно часто там находят . Видимо, Набрисса была значительным центром почитания этой богини, отождествленной римлянами с Венерой.

Несомненно, до римлян существовала и Картея, рядом с которой и возник пунический город, о котором шла речь в V главе . Косвенные соображения позволяют говорить о значительности и древности тартессийской Картеи . Предполагали, что именно здесь находился таинственный Тартесс (Plin . III, 7; Арр . Hisp. 63). Это мнение ошибочно, но возникнуть оно могло потому, что сама Картея была известна своим богатством и древностью . Местоположение города было очень удобным, хорошо подходило для стоянки судов, и недаром в 206 г. до н. э. Картея была базой римского флота (Liv . XXVIII, 30—31), а позже значительным рыболовецким центром (Strabo III, 2, 7; Plin . IX, 89; XXXI, 94). Едва ли случайно, что именно сюда римляне вывели первую латинскую колонию в Испании (Liv . XLIII, 3).

Таким образом, есть все основания считать города, названные Силием Италиком, древними и игравшими значительную роль на юге Испании. Они являлись важными экономическими либо религиозными центрами, восходящими ко времени существования Тартессийской державы. Поэтому естественно, что они являются и основными ячейками «новой» Тартессиды.

Однако, как говорилось выше, здесь имелись и другие города, в том числе Typтa (FHA III, р. 189), которую А. Шультен даже считал столицей турдетанов . Плутарх (Aem. 4) приписывает Л. Эмилию Павлу мирное подчинение 250 городов. Эта явно преувеличенная цифра дает все же представление об относительной многочисленности городов Турдетании. Их наличие подтверждает и археология . Эти города, видимо, подчинялись тем, которые упомянул Силий Италик.

В долине Бетиса и окружающих районах строились также укрепления башенного типа, охранявшие важнейшие торговые пути и самые богатые земледельческие территории (Liv. XXII, 19, 6) . В древности сооружение этих укреплений приписывалось Ганнибалу (Plin . II, 181), но современные исследования показали, что они относятся обычно к 400—200 гг. до н. э. Вероятно, таким укреплением была Ласкутская башня (turris Lascutana), упомянутая в древнейшей латинской надписи, найденной в Испании (CIL II, 5041), датируемой 189 г. до н. э. Эта надпись содержит декрет Эмилия Павла, согласно которому рабы гастийцев, находившиеся в этой башне, объявлялись свободными, а город и поле, которыми в это время завладели, отныне могли иметь в своем распоряжении, пока этого хочет народ и сенат римский.

Анализируя этот декрет, некоторые исследователи пришли к выводу, что речь идет о форме коллективного рабства, подобного илотии, и что остальные «башни» были населены людьми, подчиненными горожанам других, более значительных городов . Высказывалось также предположение, что речь идет об особых формах зависимости, свойственных Карфагену и распространенных в зоне карфагенского влияния на юге Испании . Но более правильной представляется другая интерпретация. В результате какого-то события, возможно восстания, рабы гастийцев (отдельных граждан, а не всей общины) собрались в Ласкутской башне, захватив ее, а римский полководец, воевавший с Гастой, утвердил их во владении городом и землей. Если бы находившиеся там рабы законно владели городом и землей, надобности в утверждении не было бы. Аналогию, как кажется, представляет договор римлян с Вириатом (Арр. Hisp. 69): лузитанам предоставляется земля, которой они в ходе войны завладели к моменту заключения договора. В тексте декрета Павла прямо говорится не только о городе и земле, но и об освобождении самих рабов. Из декрета видно, что все уступки были обусловлены волей Рима и могли быть в любое время взяты назад. Это, думается, свидетельствует о том, что речь идет не о закреплении за рабами города и земли, а о поднятии статуса рабов и о передаче им того, чем они в то время завладели (еа tempestate posidissent). И одно косвенное соображение: Ласкутская башня, как и другие подобные, явно была довольно сильной крепостью, и трудно представить, что такие башни были в то время рабскими поселениями, ибо в таком случае они постоянно представляли бы угрозу для господ. Поэтому думается, что в Южной Испании нет следов «коммунального рабства» (что, разумеется, не означает априорно, что такового и не было).

Раскопки показывают, что среди населения Южной Испании выделяются три группы: знать, простой народ и зависимые люди . В соответствующей главе говорилось о подобном делении тартессийского общества. Страбон (III, 1, 6) говорит о существовании у турдетанов древних законов. Их сохранение свидетельствует и о сохранении старых социальных порядков, включая наличие «плебса» и исполнителей «рабских служб». «Плебеи» были, по-видимому, основными производителями, занимавшимися земледелием, скотоводством, домашним ремеслом . Кем были те «частные лица», которые, по Диодору, разрабатывали рудники, мы не знаем. Автор называет их «удачливыми». Едва ли это аристократы. Вероятнее, какая-то часть «плебса» сумела пробиться в ряды владельцев рудников. Все же само по себе существование аристократии сомнений не вызывает. Возможно, выделилась уже и жреческая знать, судя по скульптурам жрецов и жриц .

Сохранение старых законов показывает, что сохранился и старый политический строй, т. е. монархия. Если принять слова Силлия Италика об «Аргантониевых внуках» буквально, то можно считать, что сохранилась и старая династия. Однако в этом вопросе мы встречаемся с большими трудностями. Араврик и Форкис, возглавлявшие, по словам Силия Италика (III, 402—403), тартессийское войско, — не цари, а «вожди» (duces). Имя Араврик — кельтское. «Полководцем кельтов» назван Истолатий, возглавивший борьбу тартессиев с Гамилькаром (Diod . XXV, 10). Хальба, вставшего во главе последнего восстания тартессиев, Ливий (XXIII, 26, 6) называет «знатным вождем тартессиев» (nobilis dux Tartessiorum). Цари появляются на этой территории только после окончательного уничтожения Тартессиды.

Такое обстоятельство можно объяснить следующим предположением. Тартессийское государство и после его сокращения и подчинения карфагенянам представляло собой сложное политическое образование, и царь не выступал лично в роли командующего, поручая это другому лицу. Таким лицом мог быть предводитель наемников. Ливий (XXXIV, 17) говорит, что турдетаны считались самыми невоинственными среди испанцев. В целом это мнение не соответствует действительности, ибо известно о трудной борьбе римлян в Турдетании. Но оно могло возникнуть из-за активного использовании турдентами наемников. Такими наемниками могли быть и кельты (Diod . XXV, 10), и кельтиберы (Liv . XXXIV, 17).

После окончательной гибели Тартессиды на ее территории возникло несколько сравнительно небольших царств. Их политическая структура упростилась, и теперь цари стали брать на себя и функции военачальников. Таким царем был Кулхас, или Колихант, как его называет Полибий (XXI, 11, 13), властвовавший в 206 г. до н. э. над 28 городами (Liv. XXVIII, 13, 3), а в 197 — над 17 (Liv . XXXIII, 21, 6). Его владения находились где-то в Турдетании, вероятнее всего — в долине Бетиса. Царство другого царя — Луксиния — располагалось в средней части этой долины: ему принадлежали города Кармона и Бардон (Liv . XXXIII, 21,6). В Южной Испании локализуются владения Аттена (Liv. XXVIII, 15,4) и Коррибилона, господствовавшего над городом Ликабром (Liv . XXXV, 22, 5) . Эти царства были не очень мелкими, хотя и уступали Тартессиде даже в ее уменьшенном размере. Под властью Кулхаса и Луксиния был не один город. Коррибилона Ливий называет «славным царем» (nobilis rex), а про Аттена говорит, что он перешел к римлянам с большим количеством воинов.

Эти государства возникли в сложных условиях II Пунической войны. Полибий (XXI, 11, 3) приводит Колиханта (Кулхаса) наряду с илергетом Индибилом и нумидийцем Масиниссой в качестве примера незначительных и случайных властителей (династов), ставших царями. Масинисса утвердился в Нумидии с помощью Сципиона. Тесно был связан со Сципионом и Индибил. Видимо, с помощью того же Сципиона смог укрепить свое положение и Кулхас. Кельтские имена Кулхаса и Луксиния позволяют предположить, что оба они могли быть сначала предводителями наемников . Если это так, то такое обстоятельство проливает некоторый свет на образование новых государств на территории окончательно распавшейся Тартессиды. В ряде случаев (видимо, именно так произошло с Кулхасом и Луксинием) предводители наемных отрядов захватывали власть в тех или иных местах, а затем, балансируя между воюющими державами, расширяли ее. Когда же война между Карфагеном и Римом кончилась и римляне перестали быть заинтересованными в поддержке местных царьков, они начали их притеснять. Недаром после изгнания карфагенян из Испании они отняли у Кулхаса 11 городов.

Под властью царей находились города, которые, может быть, оставались основными ячейками и этих более мелких государств. О роли городов в военных действиях II Пунической войны нет сведений. Так, около Кармоны произошло большое сражение, но из описания Аппиана (Hisp. 25, 27) не видно, чтобы кармонцы играли в нем какую-либо роль. И позже, когда та же Кармона участвовала в восстании против римлян, она выступала не как самостоятельная единица, а как город под властью царя Луксиния (Liv . XXXIII, 21,6). Видимо, самостоятельного значения эти города не имели.

Цари же активно участвовали в событиях. Ливий (XXVIII, 13, 3) пишет, что Кулхас обещал Сципиону (по-видимому, в обмен на помощь в укреплении своей власти) всадников и пехотинцев. Римский автор использует слово conscripturus . Это говорит о насильственном наборе подданных Кулхаса в его армию, что свидетельствует о значительной власти царя. Армия Кулхаса насчитывала 3000 пехотинцев и 500 всадников. Насколько эта сила была значительной в тогдашних масштабах Южной Испании, не известно. Диодор (XXV, 10) говорит, что Гамилькар после убийства Истолатия, его брата и «всех других» оставшиеся три тысячи воинов включил в свою армию. Значит, тартессийское войско было больше армии Кулхаса, но в какой степени, мы не знаем.

После полной гибели Тартессиды появились, по-видимому, и города, не подчиняющиеся царям. Таков был, как кажется, случай Гасты. В своей борьбе против римлян город выступал как самостоятельная единица и, следовательно, не входил ни в какое более обширное государство. Гаста, как уже отмечалось, вероятно, имела собственного правителя, почему и получила прозвище «Царская».

Карфагеняне без нужды не вмешивались во внутренние дела подчиненных им государств и племен . Римляне же вскоре после изгнания карфагенян приступили к реальному покорению страны. Территория бывшей Тартессиды была инкорпорирована в провинцию Дальняя Испания.

ИБЕРЫ

Иберская цивилизация складывалась постепенно на большом пространстве от Гибралтара до Пиренеев, а какое-то время и до Родана, под воздействием многих факторов, включая финикийское и греческое влияние . Эти влияния, особенно финикийское, были довольно значительными на юге и востоке Пиренейского полуострова. Население северо-востока такие влияния испытывало сначала в меньшей степени. В первой половине I тыс. до н. э. в этом регионе уже выделяется местная знать, концентрирующаяся, как кажется, вместе с обслуживающими ее ремесленниками в сравнительно небольших поселениях, занимавших важное стратегическое положение и контролирующих торговые пути. Они осуществляли какой-то вид власти над другими поселениями, где сосредоточивалось население, занимавшееся земледелием и животноводством . Многое в социальной структуре этого населения еще неясно, но, видимо, можно говорить о начавшемся процессе социального, политического и экономического расслоения, сопровождавшемся иерархизацией поселений, когда одно из них осуществляет контроль над другими, близлежащими. Но говорить о том, что это были иберы, еще едва ли возможно.

Во второй половине VI в. до н. э. поселения на востоке были по каким-то причинам покинуты, и только в конце этого или, скорее всего, в начале следующего столетия старые места вновь заселяются, и их население было уже чисто иберским со всеми элементами иберской культуры, включая характерную керамику . Приблизительно с V в. до н. э. можно говорить о существовании довольно развитой иберской культуры. Разнообразие условий, в которых находились те или иные группы иберского этноса, отразились и в различиях в социальном развитии этих групп. Общая картина ко времени римского завоевания представляется довольно пестрой.

Одним из элементов этой картины были города или, может быть, протогорода (oppida) . Как правило, они располагались на холмах и были укреплены. Размеры таких городов различны — от 44 га в Кастулоне до менее одного га в поселении Пуэнте Таблас , но в целом в южной части иберской территории они обычно более крупные, чем на востоке и северо-востоке Испании. В них ясно различаются две зоны: общественная и частная , что свидетельствует о существовании какого-то управленческого аппарата. Их заполняли сравнительно небольшие дома, построенные без особого порядка, и среди них пока нельзя выделить особенно роскошные. Такие города являлись центрами окружающих территорий . На этих территориях располагались более мелкие поселения, подчинявшиеся крупным и тесно связанные с ними не только политическими, но и экономическими узами . Существовали и укрепленные городища, размерами не уступающие городам, но населявшиеся только время от времени, видимо, в период большой опасности . Это, вероятно, те крепости (castella), которые упоминают античные авторы (например, Liv. XXXIV, 11; 16). Уже само наличие таких укрепленных убежищ для окрестного населения подразумевает существование неукрепленных поселений, деревень, жители которых и укрывались в случае необходимости за стенами крепостей. О наличии деревень говорит Страбон (III, 4, 13). В последнее время археологи как будто уже находят подтверждение существованию таких неукрепленных деревень со сравнительно коротким (или во всяком случае нестабильным) временем их жизни, жители которых были заняты исключительно сельским хозяйством .

Некоторые города становились самостоятельными. Таким городом на юге была Астапа. И Ливий (XXVIII, 22, 2), и Аппиан (Hisp. 33) говорят, что этот город до конца стоял на стороне карфагенян, когда почти все окружающие перешли на римскую сторону. Астапийцы же предпочли все сами погибнуть и уничтожить все свое имущество, но не сдаться на милость завоевателя. Едва ли Астапу можно считать подлинным полисом , но ее самостоятельность несомненна. Судя по описанию Ливия, все вопросы в Астапе решали сами граждане; в городе имелась площадь, на которую жители перед решающей схваткой собрали свое имущество, жен и детей.

На территории бастетанов подобной общиной мог быть Оронгис. Из Ливия (XXVIII, 3,2-13) известно, что в распоряжении города находилась территория, на которой располагались земля и рудники. Эти владения и были основой богатства города, который Ливий называет богатейшим. Здесь, как и в Астапе, существовала площадь, где, по-видимому, тоже собирались граждане. С другой стороны, Ливий отмечает, что Оронгис относился к области месессов, которые, в свою очередь, являлись частью племени бастетанов. Описывая Испанию гораздо более позднего времени, Плиний (III, 4,9) упоминает город Ментесу Бастетанов. Возможно, что в конце III в. до н. э. Оронгис входил в сферу влияния Ментесы (или Месесы) либо даже ей подчинялся. Но когда Сципион штурмовал Оронгис, ни Ментеса, ни другие бастетанские общины на помощь ему не пришли. Объясняется ли это конкретными военными обстоятельствами или слабостью связей между бастетанскими общинами, сказать пока невозможно.

Самостоятельную и весьма активную роль играл оретанский Кастулон, как показывает его поведение во время II Пунической войны, когда он переходил от карфагенян к римлянам и обратно (Liv. XXIV, 41, 7; XXVI, 26, 6; XXVIII, 19, 1—2; Арр . Hisp. 16). Ливий называет этот город сильным и знаменитым (valida ас nobilis). Недаром Ганнибал, желая укрепить свои связи с иберами, взял себе жену из Кастулона (Liv. XXIV, 41,7). Основой богатства города были земледелие, скотоводство и металлургия . Базой кастулонской металлургии являлись богатые серебряные и свинцовые рудники окрестностей (Strabo III, 2,10-11), подобные руднику Бебелон, который, перейдя во владения Ганнибала, давал тому 300 фунтов серебра ежедневно (Plin. XXXIII, 97) . Ремесленные мастерские располагались в особом квартале города , что может свидетельствовать об их выделении в особую социальную группу. Вел этот город и активную внешнюю торговлю . Его основными контрагентами до прихода римлян были, вероятнее всего, карфагеняне, через которых до кастулонской знати доходили и греческие изделия, в том числе обильная эллинская керамика . Незадолго до римского завоевания Кастулон начал чеканить собственные монеты .

Выделяются и другие бастетанские города, как Басти и Тутуги. Под их властью находились относительно обширные территории с более мелкими поселениями. В их экономике некоторую роль играла добыча металлов, но в еще большей степени земледелие и разведение овец и коз, а с другой стороны, контроль над торговыми путями, по которым товары внутренних районов полуострова доставлялись в порты побережья .

В Восточной Испании самостоятельным городом был Сагунт. Это был довольно развитый центр, который еще до 219 г. до н. э. чеканил собственную монету с иберской легендой . Он, вероятно, активно торговал с греками и, может быть, италиками. В письме, написанном неким эмпоритом в VI или V в. до н. э., упоминается город Сайганте, и, вероятнее всего, речь идет о Сагунте . Иногда предполагают, что упомянутый Геркатеем город Иберии Сикана — тот же Сагунт . Если это так, то ясно, что Сагунт существовал, по крайней мере, в VI в. до н. э. и уже интересовал греков, в том числе эмпоритов, установивших с ним связи. Ливий (XXI, 7, 3) среди богатств Сагунта называет и плоды земли, что свидетельствует о существовании сельскохозяйственной округи. Об обильной земле Сагунта говорит и Полибий (III, 17). Этот город настолько выделялся среди соседей, что античные авторы считали его греческой колонией (Strabo III, 4, 6; Арр . Hisp. 6). По Ливию (XXI, 7, 3), в основании Сагунта еще участвовали и италики из Ардеи. Ливий же называет Сагунт самым богатым городом к югу от Ибера и противопоставляет сагунтинцев испанцам. Однако сейчас можно утверждать его местное происхождение .

Рассказ Ливия (XXI, 7—15) об осаде и взятии Сагунта Ганнибалом в 219 г. до н. э. позволяет представить в общих чертах управление городом. Во главе общины стоял претор, как его называет на римский манер Ливий. К «претору» пришел с предложением позорного мира некий Алорк. Но принять решение, от которого зависели жизнь и смерть города, «претор» в одиночку не мог. Он созвал сенат, который и принял окончательное решение в присутствии народа. Ливий говорит о populi cocilium ; следовательно, речь идет не о неорганизованной толпе случайно собравшихся горожан, а о каком-то виде народного собрания. Народ выступает, таким образом, как важная, но в то же время пассивная инстанция, ибо окончательно решает вопрос все же «сенат», т. е. аристократический совет. Это очень напоминает Спарту времен Тиртея (fr. 3). Если верить Диону Кассию (Zon . VIII, 21), совет собирался не на площади, а в акрополе. А это еще резче ограничивало роль народа.

Такие города, как Сагунт или Астапа, видимо, представляли собой города-государства, состоящие из собственно города и некоторой округи. В рамках этой округи в ряде случаев имелись другие города, которые были меньшего размера и явно подчинялись более крупным центрам . Такие политические единицы можно сравнить с «номовыми государствами» Древнего Востока . Однако таких городов-государств было немного. Может быть, на юго-востоке Пиренейского полуострова их было больше, на востоке же Сагунт представляется исключением из общего правила . Характерно, что Ливий (XXI, 5), говоря о войнах Ганнибала в Испании, упоминает отдельные племена (олькадов, вакцеев, карпетанов) и сагунтинцев. Сагунт, следовательно, стоит в одном ряду с племенами. Ясно, что в большинстве случаев именно племя выступает основной единицей в жизни иберов.

На территориях племен тоже существовали города и иногда довольно обширные . Так, Тарракон занимал площадь в 9 га, а Ульястрет (современное название, ибо древнее неизвестно) — даже 18 га . Они могли быть центрами племен, но самостоятельно не выступали. Известно только об одном их самостоятельном акте: в 195 г. до н. э. Катон потребовал от городов срыть стены, послав по городам специальные письма, которые там были по его приказу вскрыты в один и тот же день (Liv. XXXIV, 17; Арр . Hisp. 41; Plut . Cato 10). Но этот случай вполне объясним: Катону было важно, чтобы города иберов не успели снестись ни друг с другом, ни с вышестоящими (племенными) органами и были вынуждены действовать по своему разумению.

В иберских племенах уже довольно далеко зашло социальное расслоение. Раскопки некрополей показывают наличие в одних случаях трех, в других четырех различающихся групп. Одну составляли простые ямы с самым скромным инвентарем, а противоположную — погребальные камеры под насыпными холмами, в которых кроме местных продуктов находились произведения греческих и финикийских мастеров, особенно сосуды, многие из которых использовались как погребальные урны. Между этими полюсами располагались сравнительно скромные могилы «среднего слоя». В таком некрополе, как Тутуги, эти группы даже занимали разные зоны, отделяясь друг от друга территориально . На основании этого можно говорить, что речь идет уже не только о фактическом, но об официальном делении общества.

Люди, похороненные в самых простых ямах, относились, вероятнее всего, к зависимому слою населения. Были ли они рабами в собственном смысле слова или клиентами, подобными тем, кого описал в Галлии Цезарь, мы сказать точно не можем . Сохранилась традиция, приписывающая убийство Гасдрубала рабу, мстящему за казнь своего господина (Liv. XXI, 2, 6; Diod . XXV, 12; App . Hisp. 8; Iust . XLIV, 5, 5). Но в этом случае возможно перенесение на испанский материал греко-римских представлений. Сравнительно большое количество захоронений «рабов» и их расположение на одном кладбище с остальным населением говорит скорее о клиентеле, чем о рабстве .

«Средний слой» составляли свободные члены общества. Одни их могилы содержат оружие, другие нет. В некоторых случаях, как в некрополях Басти и Эль Сигарралехо, и те и другие находятся на одном кладбище , в других располагаются на разных: лежащие недалеко друг от друга некрополи Эль Молар и Альбуферрета различаются тем, что в первом имеется оружие, а в другом его нет . Видимо, у иберов, по крайней мере в южной части иберского мира, среди свободного населения выделяются, с одной стороны, ремесленники, земледельцы, рыбаки, лишенные доступа к оружию, а с другой — те, кто это оружие имел. Относительно большое количество могил с оружием не дает основания говорить о профессиональных дружинах. Диодор (XXV, 10) упоминает пятидесятитысячное войско иберов Индорта. Такая армия могла быть только общеплеменным ополчением, в которое, по-видимому, все-таки включались не все взрослые мужчины племени, а какая-то их часть, хотя и довольно значительная. Вотивные статуэтки, находимые в святилищах Юго-Восточной Испании, представляют и конных, и пеших воинов . Учитывая, что в «варварском» обществе конь рассматривался как принадлежность знатного человека, можно считать, что пехотинцами были рядовые свободные, а конниками аристократы.

Об иберских аристократах не раз говорят античные авторы (например, App . Hisp. 5; Liv . XXIV, 49,7). Краткие упоминания сенаторов, старейшин, принцепсов многократно встречаются при описании войн на Пиренейском полуострове. Эти упоминания говорят об активности знати. Ее органом был совет, игравший довольно значительную роль. Именно членов таких советов (сенаторов по римской терминологии) созвал в 195 г. до н. э. Катон для осуществления своего замысла разрушить городские стены (Liv. XXXIV, 17). Совет мог действовать совместно с монархом, всячески его поддерживая, как это было с илергетским царем Индибилом, но мог и выступить против него, как это произошло с братом Индибила Мандонием, который после смерти Индибила был выдан членами илергетского совета римлянам (Liv. XXIX, 3,4).

Эпизод с выдачей Мандония говорит о том, что аристократия и монарх — разные элементы иберского общества. То, что царский род уже выделялся из среды соплеменников, ясно видно из рассказа Полибия (X, 34) о переходе к римлянам эдетанского царя Эдекона. Историк отмечает, что это сделал не только сам царь, но и его друзья и родственники. О переходе на римскую службу всего народа Полибий не упоминает. Учитывая словоупотребление эллинистического времени, можно полагать, что «друзья» Эдекона — его приближенные, а точнее, пожалуй, дружина . Существование монархических институтов у иберов сомнений не вызывает. Повествуя о войнах с иберами, античные авторы не раз говорят о царях, царьках, властителях. Эта терминология, к сожалению, слишком расплывчата, чтобы на ее основании определить круг полномочий и степень власти монарха, но характерно, что почти все эти термины «привязываются» именно к Южной и Восточной Испании.

Монархом является Индибил. Правда, рядом с ним обычно упоминается его брат Мандоний. Но из описания событий видно, что именно Индибил играл первенствующую роль и именно его Ливий (XXII, 21, 3) называет царьком илергетов, а Мандоний выдвигается на первый план только после гибели брата. Полибий (III, 76, 1) именно Индибила считает союзником карфагенян. В этом случае он его называет полководцем, но несколько дальше — царем (X, 18) и династом (X, 35) . И позже, в 195 г. до н. э., выступает один царь илергетов — Билистаг (Liv. XXXIV, 11). Так что ни о какой диархии не может быть и речи.

Индибил и другие иберские монархи выступают в источниках как командующие или дипломаты. Это объясняется характером источников, говорящих преимущественно о войнах и дипломатических переговорах и лишь очень редко о внутренних делах племен и общин. Эти краткие сведения о «внутренней политике» касаются наследования власти. А она явно закреплялась за одним родом. После гибели Индибила его брат Мандоний тотчас в качестве царя собрал совет, и нет никаких данных о его выборе. Мандоний уверенно действует как брат погибшего монарха и, следовательно, новый монарх. После смерти главы общины Ибы его преемником стал его сын, но двоюродный брат нового главы с этим не согласился, и спор между ними решался поединком (Liv. XXVIII, 21, 5—9). В этом событии обращает на себя внимание то, что один претендент был старше другого, но другой — сыном умершего предводителя. Их поединок являлся по существу столкновением двух принципов: старого, родового, по которому власть переходит к старшему в роде, и нового, наследственного, в соответствии с которым она передается от отца к сыну.

Показателем разложения иберского общества является существование наемничества. Видимо, часть разорившихся соплеменников, возглавляемая какими-то аристократами, по тем или иным причинам не ужившимися дома, уходила в наемники. Их упоминает уже Фукидид (VI, 90), считая иберов среди варваров лучшими воинами. А по Диодору (XX, 70, 1), Дионисий в 369 г. до н. э. даже посылал иберских наемников в Спарту. Воины-иберы не раз упоминаются в карфагенской армии .

Верхушку общества составляла родовая знать, а руководство им совместно с аристократическим советом осуществлял монарх. Эти две силы — совет и монарх — обычно, видимо, действовали согласно, но могли и вступать в противоречия друг с другом. В последнем случае царь не имел силы навязать свою волю ни всему племени, как Эдекон эдетанам, ни аристократии, как Мандоний членам илергетского совета. В некоторых случаях царь мог быть и сакральной фигурой, на что намекает имя Эдекона, более или менее совпадающее с названием племени.

Эта картина, однако, не охватывает все иберское общество. Далеко не всегда римлянам или карфагенянам приходилось иметь дело с царями либо принцепсами. Часто, особенно в северной зоне (и живущие там илергеты выглядят, пожалуй, исключением), контрагентами завоевателей выступают целые племена. Так, в 195 г. до н. э. Катон имел дело с царем илергетов Билистагом (Liv. XXXIV, 11) и племенами того же региона — седетанами, авзетанами, суессетанами, лацетанами (Liv. XXXIV, 20). Археологические исследования в средней долине Ибера показали отсутствие ясных следов дифференциации во время, предшествующее римскому завоеванию . Здесь процесс развития родового общества был более медленным.

Итак, иберское общество нельзя рассматривать как единое целое. Здесь уже выделяются «номовые государства», как Астапа, Оронгис, Кастулон, Сагунт. Ряд иберских «народов», по-видимому, более или менее близко подошел к рубежу, отделяющему позднеродовое общество от государства. Видимо, совсем близко к этому рубежу стояли илергеты. Процесс формирования нового общества шел медленнее в средней долине Ибера и у небольших племен между Ибером и Пиренеями. Дальнейшее же развитие было прервано римским завоеванием.

КЕЛЬТИБЕРЫ

Среди народов внутренней части Испании значительную роль играли кельтиберы, населявшие восточную часть Месеты и правобережную часть средней долины Ибера. Это — кельтский народ, основной фонд их материальной культуры восходит к галльштаттским культурам первой половины I тыс. до н. э., топонимика и ономастика кельтиберов — кельтская, к кельтским относится и их язык, хотя его место среди кельтских языков еще вызывает споры . Плиний (III, 26) упоминает четыре «народа» кельтиберов. О четырех кельтиберских племенах говорит и Страбон (III ,4, 13). Поскольку в разных источниках (например у Аппиана) к кельтиберам зачастую причисляют разные племена, современные ученые склоняются к тому, что кельтиберских племен было пять: ареваки и пелендоны, населяющие так называемую Дальнюю Кельти-берию, и титты, лузоны и беллы, обитающие в так называемой Ближней Кельтиберии .

Во главе племен стоял вождь. Древние авторы называют его dux (Flor . I, 33, 13; 34; II, 13) или στρατηγός (App . Hisp. 44, 45, 50 и др.). Только однажды Ливий (XXXV, 7, 6) упоминает царя Гилерна, говоря о союзных войсках вакцеев, вектонов и кельтиберов. Но кроме его имени ничего больше о нем неизвестно. Эти вожди избирались, и в первую очередь именно для выполнения определенных военных функций. Например, когда вспыхнула война с римлянами, ареваки, беллы и титты собрались в Нуманции и избрали своим вождем Кара (App . Hisp. 45). Хотя выборы проходили в Нуманции, городе ареваков, и жители Сегеды, города беллов, выступали как просители, предводителем был избран человек из Сегеды, поскольку он был, по словам Аппиана, самым опытным в военном деле. Решающим фактором, таким образом, оказывалось не происхождение, а опытность, что невозможно, если бы речь шла о монархе. Кар сам активно участвовал в военных действиях и погиб. После его смерти были избраны новые вожди — Амбон и Левкон, которые никак не были связаны с покойным Каром (App . Hisp. 46). Позже появились другие вожди, тоже не связанные со своими предшественниками. Детальный рассказ Аппиана упоминает вождей относительно редко. Все указывает на то, что функции вождей были ограниченны и кратковременны.

Вождей избирали на собраниях. Именно на таком собрании ареваков и других кельтиберов был избран Кар. После его смерти ареваки в ту же ночь собрались в Нуманции и выбрали Амбона и Левкона. Собрания могли решать и другие важные вопросы. Диодор (XXXI, 42) утверждает, что ареваки обсуждали на собрании вопрос о войне с римлянами и на собрании народ принял решение вести войну.

Однако как целое кельтиберское племя, а тем более союз племен, действуют редко. На территориях племен располагались различные города: у лузонов — Контребия, Нертобрига, Бильбилис, Комплега; у ареваков — Клуния, Терманция, Уксама, Сегонтия, Нуманция, Контребия Левкада, Арегада и др.; у беллов — Сегеда, Аркобрига, Аттас, Оцилис, Сегобрига, Контребия Белеска . Кроме городов, упоминаются также крепости (castella) и неукрепленные деревни (vici, κώμαι) (Liv . XXXV, 22, 5; XL, 33; 47; App . Hisp. 77; Strabo III, 4, 13). Неукрепленные поселки были небольшими и насчитывали 50—100 жителей . Они были, вероятно, родовыми поселениями. Города же были населены более плотно. Так, Нуманция насчитывала около 8000 жителей, а Терманция — 6500 . Города были центрами нескольких родов. Например, среди жителей Контребии Белески можно найти представителей не менее десяти родов .

Именно эти общины были реальными социально-политическими единицами. Так, совершенно самостоятельно действовали Комплега, Сегеда, Нуманция, Оцилис, Нертобрига, Палланция (App . Hisp. 44 50; 55). Этим городам подчинялись более мелкие, а также, видимо, крепости и деревни . Известно, например, что нумантинцы держали гарнизон в небольшом городке Маллии (App . Hisp. 77). После римского завоевания именно такие общины стали основными ячейками римской административной системы . Для сравнения можно отметить, что в Галлии такими ячейками стали целые племена.

Сведения об управлении общинами можно получить из латинской надписи из Контребии Белески (А. é., 1979, 377), точно датированной 15 мая 87 г. до н. э., и из кельтиберских надписей из того же города . Во главе общин стоял сенат, т. е. городской совет. Судя по надписи, он имел судебные полномочия, но в других городах по поручению совета также выпускались монеты и заключались договоры . И едва ли в Контребии его полномочия были меньше.

Исполнительную власть осуществляли шесть магистратов, возглавляемых претором (так он именуется на римский манер, его местное название неизвестно). Все шесть магистратов принадлежали к разным родам. По-видимому, каждый из них представлял свой род или, может быть, избирался общим собранием, но от своего рода. Так как в этом городе жили не менее десяти родов, ясно, что не все они одновременно были представлены среди магистратов. Представители одного рода не могли занимать две должности сразу. «Претор» и магистраты были в определенной степени и эпонимами своей общины, поскольку время составления латинской надписи определяется не только официальной римской датировкой, но и местной: когда это дело разбиралось, контребийскими магистратами были... (А. é., 1979, 377, 15—18).

Эти данные позволяют лучше оценить сведения античных авторов. Так, наличие совета отмечается в Бельгеде (App . Hisp. 100); во многих местах упоминаются старейшины, которые явно были членами совета. Диодор (XXXI, 9) называет имя одного из старейшин Бегеды, т. е. Сегеды, — Какюр. Скорее всего, это уже известный нам Кар, который был избран вождем объединенного войска в Нуманции. Если это так, то можно думать, что вожди избирались из числа старейшин. Видимо, магистратами Нуманции были упомянутые Плутархом (Tib. Grac. 6) архонты, которые обладали обширной властью в городе. У Ливия (XL, 49) встречается одно из редких упоминаний монархического титула в несомненной связи с кельтиберами: «царек» (regulus) Турр, чьи дети были захвачены римлянами в городе Альце. Вполне возможно, что речь идет в этом контексте о «преторе».

Основной ячейкой организации кельтиберов была родовая община, гентилиция , входившая в состав городских общин. До нас дошло несколько десятков упоминаний гентилиций . Чаще всего упоминание гентилиции стоит между личным именем и патронимиком, и это свидетельствует о том, что родовая связь была для кельтиберов важнее, чем семейная. Это относится и к упоминаниям женщин, причем имя супруга также упоминается после гентилиции . Правда, нельзя сказать, в таком случае отмечается род ее мужа или ее собственный. В латинских надписях упоминаются принцепсы гентилиций (CIL II, 5763; А. é., 1946, 121; 122). Но неизвестно, возникла ли эта должность до или уже после римского завоевания.

Таким образом, кельтиберское общество сохраняло основные черты родового. Но старого родового равенства у кельтиберов уже не было.

С одной стороны, из общества выделяется знать. Явно знатным человеком был Аллюций, которого Ливий (XXVI, 50, 2) называет принцепсом кельтиберов. Тот же Ливий (XL, 49) упоминает nobiles в городе Альце. Валерий Максим (III, 2, 21) некоего Пирреза называет выдающимся среди всех кельтиберов по знатности и доблести. Нумантинским аристократом был Ретоген по прозвищу Каравний (App . Hisp. 94). Флор (I, 34, 15) называет последнего нумантинского вождя Рекогеном. Это — тот же Ретоген. Из этого видно, что верховная власть в обществе принадлежала аристократам. Они даже жили в особом квартале города (Val. Max. III, 2, 7).

В руках аристократии сосредоточились и основные богатства. Это доказывается раскопками кельтиберских могил. Почти все некрополи (а некоторые содержат до 5000 могил) включают в себя как богатые, так и бедные погребения. Так, в некрополе Миравече из более чем сотни могил богатых только 17. Подобное отмечается и в других некрополях. Бедные могилы содержат обычно только урну с пеплом, нож и фибулу. Богатые погребения — это и погребения с оружием. А это означает, что знать монополизировала и владение оружием, оттесняя от участия в войне в обычных условиях широкие слои населения. Только в особых обстоятельствах, когда речь шла о свободе или порабощении, жизни или смерти племени, в военных действиях принимало участие все мужское население, как это было в Нуманции во время ее осады римлянами.

В Кельтиберии, как и вообще у испанских кельтов, не отмечается выделение особого жреческого сословия, подобного запиренейским друидам. Сами аристократы чувствовали себя особо связанными с небесными силами. Так, по словам Флора (I, 33, 13—14), вождь кельтиберов Олиндик потрясал перед народом копьем с серебряным наконечником, якобы полученным им с неба, и изображал из себя прорицателя. И позже, уже в римские времена, когда во главе восстания кельтиберов против Рима встал римский эмигрант Серторий, кельтиберы мистически верили в него, видя в нем человека, через его белую лань связанного с божествами. Видимо, перед ними мятежный римский полководец появлялся как наследник старой местной аристократии.

С другой стороны, в кельтиберском обществе выделяется зависимое население. Исследования ономастики уже римского времени показали наличие среди кельтиберов потомков так называемых амбактов . По словам Энния (in: Fest., p. 4), на кельтском языке амбактами называли рабов. Само слово «амбакт», означающее «тот, кто вокруг», а также функции амбактов у запиренейских кельтов говорят в пользу того, что речь идет о военной свите. Перед нами — несвободные люди, используемые преимущественно на войне. Перевод Энния говорит не об их аналогичности с римскими рабами, а об их несвободном статусе. Другой категорией «рабов» были дойдерии . Вероятнее всего, рабами были слуги, сопровождавшие Ретогена и его друзей во время вылазки из Нуманции (App . Hisp. 94). В последнем случае речь, вероятно, идет о челяди или оруженосцах. Об использовании таких рабов в производстве данных нет.

Другой группой зависимых людей у кельтиберов были клиенты. Таких клиентов привел с собой Аллюций к Сципиону (Liv . XXVI, 50, 14). Друзья Ретогена, по-видимому, тоже были клиентами . У цизальпинских галлов клиенты образовывали своеобразное товарищество (Polyb . II, 17, 12); также, вероятно, обстояло дело и у галлов собственно Галлии (Caes . Bel. Gal. VI, 30, 3) . Так что ничего удивительного, если подобное сообщество «друзей» существовало и у кельтиберов. Клиентов у некоторых аристократов было довольно много. Например, Аллюций из числа клиентов набрал 1500 всадников, которых привел к Сципиону. Из этого видно, что клиенты, как и амбакты, участвовали в военных предприятиях знати. Различие между амбактами и клиентами, вероятно, состояло в том, что первые были несвободны, а вторые официально сохраняли свое положение свободных членов общины.

От клиентов надо, по-видимому, отличать людей, кому-либо себя посвятивших и гибнувших вместе с патроном (Strabo III,4, 18; Serv. Georg. 4, 218). Считается, что такими людьми были соратники Ретогена, которые, как рассказывает Флор (I, 34, 13—15), устроили вылазку, чтобы погибнуть, а оставшиеся после этого в живых погубили себя, близких и город «мечом, ядом, поджогами» . Каково было происхождение этих людей и почему они вступали в более тесную связь со своим патроном, чем обычные клиенты, неизвестно. Может быть, большинство их было иностранцами, и такие отношения оказывались для них единственной социальной связью?

И после утраты независимости клиентские отношения продолжали существовать. Патроном кельтиберов был уже упомянутый Серторий . В таком качестве он щедро расточал серебро и золото, снабжал своих воинов всем необходимым, исполнял их желания (Plut . Sert. 14). Видимо, как и у галлов (Caes . Bel. Gal. VI, 11 — 14), отношения «патрон — клиент» были взаимными. Клиенты повиновались патрону, участвовали в его войнах, а тот в ответ щедро их одаривал. Отказ патрона от своих обязательств мог привести к прекращению клиентских связей, как это было с некоторыми кельтиберами, начавшими выступать против Сертория, когда серториевские полководцы якобы по приказанию самого Сертория стали налагать на них суровые кары и высокие подати (Plut. Sert. 25). И все же окончательно клиентская связь с Серторием прекратилась только с его гибелью.

Таким образом, в кельтиберском обществе выделяются два полюса: родовая знать и различные категории зависимых людей. Эти два полюса были тесно связаны друг с другом. Из своих амбактов, клиентов и «посвятившихся» аристократы составляли дружины, с которыми они могли действовать не только у себя на родине, но и на службе у иностранцев. Имеется много данных о кельтиберских наемниках .

Раскопки показали наличие в Кельтиберии широкого слоя свободных людей, не вовлеченных в клиентско-патронские связи и отстраненные в обычное время от участия в военных действиях , что определяло и их подчиненное положение в обществе. Эти люди и были, видимо, основными производителями.

Отношения кельтиберов с внешним миром регулировались преимущественно двумя институтами: наемничеством, о котором уже шла речь, и гостеприимством. Разумеется, и то и другое было свойственно не только кельтиберам, но и многим другим народам, особенно стоящим на той же или близкой ступени общественного развития. В Испании же Диодор (V, 34, 1) особенно отмечает гостеприимство именно кельтиберов: по отношению к гостям они милостивы и человеколюбивы и даже соперничают между собой из-за гостеприимства, считая тех, к кому следуют гости, любезными богам. Последнее выражение показывает, что институт гостеприимства получил какое-то религиозное оформление. Это видно и из дошедших до нас тессер с изображениями либо священных животных, либо сжимающих друг друга рук с надписями на кельтском языке иберским письмом (ибо кельты, в том числе кельтиберы, своей письменности не имели), а позже латинских надписей . При отсутствии международного и межплеменного права обычай гостеприимства обеспечивал общение различных общин и людей.

Гостеприимство и наемничество вели к установлению контактов, без которых кельтиберы обойтись не могли. Согласно Диодору (V, 35), кельтиберы покупали вино от приплывавших торговцев (по-видимому, через посредство прибрежных иберов, ибо непосредственно к кельтиберам приплыть невозможно). Контакты привели и к определенным влияниям. Влияние соседних иберов ощущается в принятии кельтиберами типично иберского оружия — фалькаты (кривого меча), в некоторых женских украшениях, как фибулы и пряжки поясов, письменности . В то же время ни греческого, ни финикийского импорта в доримской Кельтиберии не обнаружено, а это говорит об отсутствии прямых контактов с миром классического Средиземноморья. Исключением являются войны, во время которых кельтиберы могли принести на родину награбленные богатства. Порой эти богатства могли достигать значительного размера. По словам Страбона (III, 4,13), римский полководец Марцелл получил от кельтиберов контрибуцию в 600 талантов. Географ удивляется такому количеству, подчеркивая, что жили кельтиберы в неплодородной стране. Конечно, такие богатства могли скопиться только в результате участия кельтиберов в многочисленных войнах.

Таким образом, кельтиберское общество предстает перед нами как позднеродовое. Основной ячейкой жизни являлся родовой коллектив — гентилиция, но гентилиции объединялись в общины во главе с городом, и эта-то общность и выступает как реальная рамка организации общества. Племена можно рассматривать скорее как союзы таких общин. В особо грозных случаях, как это было иногда перед лицом римлян, возникал и союз кельтиберских племен. В обществе уже выделяются, с одной стороны, знать, а с другой — различные категории зависимого населения. Но еще оставалось большое количество свободного рядового населения, находившегося все же в неравноправном положении, судя по его отстранению от военных предприятий, явно наиболее выгодных и почетных.

ЛУЗИТАНЫ

Более архаичным представляется лузитанское общество. Хотя упоминания гентилиций на территории лузитан редки, но и по этим редким упоминаниям можно говорить о родовом характере этого этноса . По Плинию (IV, 117), в римской провинции Лузитании существовало 45 народов. Их значительную часть составляли, по-видимому, собственно лузитанские «народы». Надпись 104 г. до н. э. говорит об одном таком «народе» — сеано. Здесь под властью наиболее крупного поселка, вероятно, находилось еще шесть. Сам главный поселок Сеано состоял из домов и полей (agros et aedificia) . Хотя древние авторы не раз упоминают лузитанские города , собственно городов у лузитан практически не было. Речь могла идти о протогородах (oppida), укрепленных (castella) и неукрепленных (vici) поселках (Sall . Hist. I, 112). Видимо, такой «народ», совпадающий с родовым объединением, и был реальной социально-политической единицей.

Руководство общинами осуществляли старейшины, которых Плутарх (Sert. 10) называет архонтами. Для военных предприятий отдельные общины могли объединяться в более крупные союзы, во главе которых стояли избираемые вожди. Такими вождями были Пуник и Кайсар, ему наследовавший, но явно не его родственник (App . Hisp. 56). И лишь однажды лузитаны сумели создать более крупное образование, охватывающее всю совокупность их племен, к которым примкнули и некоторые другие. Во главе его встал Вириат, которого Флор (I, 33, 15) называет Ромулом Испании. Вириат был избран вождем в чрезвычайных обстоятельствах (App . Hisp. 61-62), и хотя иногда в источниках он определяется как «династ» (Diod . XXXIII, 1,3), власть его явно основывалась только на огромном личном авторитете. Недаром после его убийства созданное им объединение тотчас распалось. Диодор (XXXIII, 1, 5) говорит, что лузитаны считали Вириата «благодетелем» и «спасителем». Если это не перенесение на лузитан обычных эллинистических представлений , то можно полагать, что в ходе успешных войн возникла какая-то религиозная санкция власти Вириата. Политическое и военное объединение под властью Вириата способствовало этническому сплочению, объединению более мелких общин в лузитанский этнос . Однако и тогда наряду с Вириатом существовали и отдельные лузитанские предводители (App . Hisp. 68; 73).

Статуя Воина

Лузитания, I в. н. э. Гранит

Лиссабон. Национальный археологический музей

Внутри лузитанского общества уже отмечается имущественное расслоение. Так, богатейшим человеком был некий Астолп, ставший тестем Вириата (Diod . XXXIII, 7). Привела ли имущественная дифференциация к социальной, мы не знаем. Но в любом случае лузитанские аристократы едва ли составляли такой же обособленный слой, как кельтиберские. Рассказы о лузитанских войнах говорят о довольно больших лузитанских армиях, что было бы невозможным, если основными военными силами были аристократические дружины. По словам Ливия (per. 52), Вириат был сначала пастухом, затем охотником, позже разбойником и, наконец, вождем . Такая карьера в аристократическом обществе, подобном кельтиберскому, невозможна.

Лузитаны, по-видимому, переживали период так называемой военной демократии, и это объясняет особенно воинственный характер этого народа . У лузитан существовал обычай, согласно которому молодые люди, не имеющие имущества, но обладающие смелостью и силой, уходили в недоступные места, где объединялись в банды, промышляющие разбоями далеко за пределами Лузитании (Diod . V, 34). Этот обычай, свойственный времени распада родовых отношений, напоминает италийскую «священную весну» , и он служил, видимо, одним из главных путей расселения лузитан. Молодые и, следовательно, наиболее динамичные элементы лузитанского общества и составляли, вероятно, те отряды, которые боролись с римлянами, не имея правильной родовой организации. Аппиан (Hisp. 68) упоминает об отрядах Курия и Апулея и называет их предводителей «главарями разбойников». По-видимому, такое противопоставление более или менее организованной армии Вириата отражало и разные принципы организации воинских сил.

ДРУГИЕ НАРОДЫ

Между лузитанами и кельтиберами в западной части Месеты жили различные кельтские племена, наиболее крупными среди которых были веттоны. В свое время через эту территорию проходил важный торговый путь из Тартесса на северо-запад Испании. Постепенное увеличение спроса и самих тартессиев, и финикийских колонистов, требовавших все больше товаров из северных районов, привело к интенсификации торговли, в которую во все большей мере вовлекалась местная аристократия. Археологические данные показывают, что в районе расселения веттонов и их соседей в западной части Месеты оседают в это время преимущественно различные предметы роскоши, а также ритуальные предметы. А это означает, что главными (если не единственными) потребителями южного импорта была племенная знать. Существовали ли в это время профессиональные торговцы, неизвестно, но, скорее всего, таких людей все же не было. Да и говорить о торговле в полном смысле слова, по-видимому, тоже невозможно. Южные вещи были, вероятно, в большой мере дарами, получаемыми местными аристократами, позволявшими за это пришельцам с юга проходить через их районы. В это время возникает ряд укрепленных поселений, расположенных на расстоянии 50—75 км друг от друга, и сеть более мелких, явно подчиненных крупным. Такие аристократические общины, видимо, и являлись реальными политическими единицами.

Кризис Тартесса и связанных с ним финикийских колоний, о котором говорилось выше, отразился и на обществе Западной Месеты. К этому надо добавить и начавшиеся в это же время передвижения соседних племен. По-видимому, существовали и какие-то внутренние причины, пока ускользающие от нашего знания. Все это привело и к кризису в местном кельтском обществе. Ряд старых поселений был оставлен. Но одновременно появляются новые, порой еще большего размера. Так, площадь поселения JIac Коготас составляет 14,2 га, а Месы де Миранда — 29,8 га. А позже появляются города (или, точнее, протогорода) площадью даже до 70 га. Совершенствуется оборонительная система, стены укрепляются башнями, а перед ними вырываются специальные рвы. Прекращение южной торговли было компенсировано установлением связей с иберами, через посредство которых к веттонам попадали и греческие изделия, в частности керамика. Расцвет этой торговли падает на IV в. до н. э., хотя она продолжалась и в более позднее время. Раскопки показали, что культура этой фазы является органическим продолжением предшествующей, так что речь идет не о смене культуры или этноса, а о развитии того же самого общества.

Находки в некрополях показывают большое богатство, но распределено оно очень неравномерно. Наряду с богатыми могилами имеются и бедные. Но и там и там встречается оружие (естественно, в мужских могилах), хотя в богатых могилах оно более роскошное. Веттонское общество явно было в большой степени иерархическим с господством аристократии, но и рядовое население полностью от военной деятельности отстранено не было. Веттоны отличались воинственностью. Страбон (III, 4, 16) рассказывает, как веттоны поражались римским воинам, в свободное время прогуливавшимся по лагерю, ибо, с их точки зрения, мужчины должны либо сражаться, либо отдыхать от сражений. Тот же Страбон (III, 1, 6) отмечает, что эта страна не очень плодородная. Здесь больше было развито скотоводство, чем земледелие, и веттоны славились как пастухи и всадники (Sil. It. III, 378). Они разводили свиней, быков и коров, а также коней, игравших огромную роль в военном деле. Всем этим занимались мужчины, а женщины собирали в обширных лесах каштаны и желуди, активно используемые в пище: их размалывали в муку и выпекали из этой муки хлеб (Strabo III, 3, 7). Владельцами стад были аристократы, и можно думать, что именно этот вид собственности и обеспечивал их богатство.

На территории веттонов и их соседей так же, как и на землях кельтиберов, были широко распространены гентилиции, и все, что говорилось о кельтиберских гентилициях, приложимо и к гентилициям веттонским. Они также были родовыми единицами и являлись естественными рамками жизни определенного человеческого сообщества. Гентилиции играли довольно значительную роль в обществе; раскопки показывают, что каждая такая гентилиция занимала свое отдельное место в некрополе, и нет сомнения, что и в жизни именно гентилиция объединяла людей. В относительно крупном поселении обитало несколько гентилиций, хотя, как кажется, могли существовать и сравнительно небольшие родовые поселки. Никаких сведений об организации управления у веттонов до нас не дошло. На основании археологических находок можно только предполагать, что во главе каждой гентилиции стояла своя родовая знать, и в тех поселениях, где жили несколько гентилиций, какой-то орган, объединяющий аристократов отдельных родовых единиц, управлял данным сообществом. Никакие объединения более высокого уровня не засвидетельствованы .

Народы северо-запада Пиренейского полуострова — галлаики, астуры, кантабры — жили в условиях родового строя. Начавшийся было в IX в. до н. э. процесс иерархизации общества и выделения местной элиты был прерван; общество вернулось к более эгалитарной модели . Вполне возможно, что огромное влияние на это явление оказало прекращение связей с Южной Испанией . В результате социальное развитие началось заново и протекало довольно медленно . Все авторы говорят о наличии здесь большого количества мелких племен, которых Мела (III, 15) называет «народами», а Плиний (III, 28) — и «народами», и «общинами». По Плинию, Астурия насчитывала 22 народа, Кантабрия — 9 общин, а Галлеция — 40. В состав астурийских и кантабрийских племен, как и кельтиберских, веттонских и лузитанских, входили гентилиции . И так же как в Кельтиберии, принадлежность к этим коллективам была важнее семейной связи. Судя по договорам, которые уже в римское время заключали между собой гентилиции, например, дензонкоры и тридавы (CIL II, 2633), они были автономны и вели независимую политику. Впрочем, гентилиции признавали авторитет более высокого объединения — племени. Так, упомянутые дезонкоры и тридавы отмечают свою принадлежность к племени зелов. И Страбон (III, 3, 8), и Плиний (III, 27), и Птолемей (II, 6) говорят именно о племенах. После римского завоевания именно племена были приняты римлянами за административные единицы.

У галлаиков место гентилиций занимали центурии . Вопрос об их сущности спорен. Думается, что это все же такие же родовые единицы, что и гентилиции. Центурий известно гораздо меньше, чем гентилиций. Это, как кажется, объясняется тем, что все упоминания таких коллективов дошли уже от римского времени, а Галлеция была более романизована, чем Астурия и Кантабрия, так что там меньше сохранились туземные институты. Каждый отдельный род жил в своем поселке. Такие поселки — castros — круглого или овального плана, расположенные на вершинах холмов, найдены археологами в большом количестве . В зависимости от силы рода и количества его членов и размеры поселков тоже были различны. Поскольку при упоминании центурий обычно называется также и народ или община, можно думать, что именно последние и были структурными подразделениями галлаикского общества .

Надписи говорят о несомненном патриархальном обществе, но все же кантабрам, возможно и астурам, были свойственны и признаки материнского права. Страбон (III, 4, 18) пишет, что у кантабров мужчины дают приданое женам, дочери наследуют имущество и женят братьев. Вероятно, это связано с особенностями производства, ибо, по тому же Страбону (III, 4, 17) и Юстину (XLIV, 3, 7), именно женщины занимаются там земледелием. Но упомянутые в надписях люди именуют себя по отцу, а матронимики совсем не встречаются. Среди известных божеств этого региона очень редки матриархальные Матери (Matres) . К тому же главной отраслью хозяйства здесь, как и в Галлеции, было скотоводство (Strabo III, 3, 7) , а оно являлось чисто мужским занятием. У северных племен, возможно, уже начала выделяться военная аристократия и знатных людей героизировали в виде коней , но различия, видимо, проходили не внутри рода, а между родами.

В некоторых районах Испании жили племена, находившиеся на еще более ранней стадии родового строя. Такими были, например, харацитаны в Кельтиберии, обитавшие в пещерах (Plut . Sert. 17).

Итак, Испания и в этническом, и в социально-политическом плане представляла довольно пеструю картину. Финикийские и греческие колонии являлись небольшими, но очень важными ячейками развитого классового общества. Местные народы были очень разнообразны. В Южной Испании еще довольно долго существовало тартессийское государство, а затем на его развалинах образовались небольшие царства. Одновременно с ними на юге и юго-востоке Пиренейского полуострова и, как исключение, в одном случае на востоке возникли «номовые государства», состоящие из городского центра с округой. А за их пределами находились общества, еще не перешедшие рубеж между родовым строем и государством. Эти общества находились на разных стадиях родового строя, в том числе и весьма продвинутых. Некоторые из них стояли уже накануне превращения в государства. При этом пути становления государственности были различны. Если некоторые иберские племена (илергеты, эдетаны) шли к возникновению монархий на племенной основе, то кельтиберы — к аристократическим республикам. Другие родоплеменные объединения, как в неиндоевропейской, так и в индоевропейской зонах полуострова, были более отсталыми, но тоже в разной степени. Дальше других от уровня государственности стояли, по-видимому, харацитаны и, может быть, горные васконы, а также некоторые другие племена.

Общепринятое содержание термина «испанцы» - совокупность граждан страны, говорящих на каком-либо из местных языков. Испаноязычное население, составляющее подавляющее большинство жителей государства, не осознаёт себя единой общностью, противостоящей носителям баскского, галисийского и других языков, и не имеет общего этнического самоназвания. В пределах ареала испанского языка (романской группы индоевропейской семьи) и других языков страны (см. Баски , Каталонцы , Галисийцы) доминирует региональное самосознание, что отражает огромную роль в жизни Испании так называемых исторических областей или регионов. Словосочетание «народы Испании » на самом Пиренейском полуострове подразумевает областные (региональные) общности и относится не только к баскам, каталонцам и галисийцам (в пределах соответствующих областей), но и к арагонцам, канарцам, кастильцам, валенсийцам и др. Среди некоторых групп населения ряда областей региональное самосознание приобрело характер национального; его носители не считают себя испанцами, что связано с желанием добиться независимости для своей области.

В большинстве же случаев областное и общегосударственное самосознание сосуществуют как два уровня самоидентификации («баск и при этом испанец», «кастилец и при этом испанец», «андалусиец и при этом испанец» и т. д.).

Исторически и политически в Испании доминировал испанский язык (в самой стране называемый нередко кастильским) - как язык областей, ставших центром объединения различных регионов в единую державу. Вместе с тем диалекты испанского языка связаны с историческими областями: арагонский, астурийский, кастильский, леонский и др. Письменность на латинской графической основе.

Исторические области продолжали сохранять культурно-хозяйственные различия до середины XX века. С 1960-х годов наметились тенденции к возрождению некоторых местных наречий, бытовавших главным образом в сельской местности, и стремление превратить их в самостоятельные языки путём выработки литературной нормы и организации системы обучения. Это «возрождение», носящее несколько искусственный характер, находит сторонников, например, в Астурии (язык бабле) и Арагоне (язык арагонес). В рамках демократизации общественно-политической жизни в конце 1970-х - начале 1980-х гг. была предоставлена автономия всем историческим областям, общим числом 17, большая часть которых находится на территории проживания исконно испаноязычного населения.

Древнейшей основой населения исторически испаноязычных областей Испании были племена иберов, частично смешавшиеся с кельтами, вторгшимися на Пиренейский полуостров в 1-м тысячелетии до нашей эры. Римское господство (II век до нашей эры - V век нашей эры) привело к романизации обитателей Испании (исключая жителей некоторых северных районов). Германские племена, захватившие страну в V веке, постепенно были ассимилированы. Определённую роль в этническом развитии местного населения сыграли мусульмане-мавры (арабы и берберы), подчинившие значительную часть Испании в VIII веке, и евреи. По мере отвоевания (Реконкисты, VIII - конец XV вв.) захваченных арабами территорий из ряда независимых христианских государств к конце XV века образовалось единое испанское государство, что способствовало процессу консолидации местного населения. В эпоху Великих географических открытий и возникновения испанской колониальной империи (XV-XVII вв.) жители страны начали переселяться в Америку; они участвовали в формировании латино-американских народов.

Выделяются этнографические ареалы, включающие несколько исторических областей: Север страны, от Галисии до Наварры; Восток, где с Каталонией в единый ареал нередко включают Арагон и Мурсию; Юг - Андалусия и южная часть Эстремадуры, и т. д. В рамках этих ареалов существуют более мелкие районы (со своими особенностями), а также субэтнические группы - марагатос Леона, вакейрос Астурии, пасьегос Кантабрии и др. Вакейрос и пасьегос издавна занимаются пастушеским скотоводством. Объединённые в небольшие общины, их семьи имели по нескольку временных жилищ на зимних и летних пастбищах. Пастухи обменивали свою продукцию на хлеб, овощи и ремесленные изделия у оседлого населения. В прошлом они подвергались значительной дискриминации, дети их не учились в школах. Изоляции способствовала эндогамия.

Основное традиционное занятие - пашенное, в том числе поливное, земледелие. Сохраняется специфика возделывания сельскохозяйственных культур: зерновые (преимущественно пшеница) распространены главным образом на богарных землях Месеты, Арагона и Андалусии; кукуруза, рожь и картофель в северных районах; бобовые культуры повсеместно; виноград по всей стране, но особенно в Ла-Манче, Каталонии и др.; оливковые повсеместно, но более всего в районах крупных латифундий (в Андалусии, Новой Кастилии, Эстремадуре и Альбасете); цитрусовые на восточном побережье. Другие традиционные занятия - скотоводство, в том числе отгонное (крупный рогатый скот, овцы, свиньи, быки для корриды), и морское рыболовство (в основном сардины, тунец). Промышленность сосредоточена главным образом в Каталонии, Стране Басков, Астурии и в столичном районе Мадрид. Сохраняется большое количество мелких мастерских с кустарными промыслами. Из видов народного прикладного искусства наибольшего развития достигли керамика, резьба по дереву, художественная ковка, вышивка, плетение и ткачество, а также производство художественных изделий из стекла. На рубеже 50-60-х гг. XX века началась широкая модернизация экономики, миллионы крестьян, ремесленников и батраков мигрировали из сельской местности в города Испании и других стран Западной Европы. Бульшая часть трудоспособного населения Испании занята в промышленности и сфере услуг.

Сельские поселения испанцев различных типов: от однодворных хуторов до огромных селений с несколькими тысячами жителей. В целом с севера на юг и от побережья к центру увеличиваются размеры сельских поселений, их компактность и расстояния между ними.

Существенно разнятся формы традиционного сельского жилища. Наиболее архаичны пещеры и полупещеры-полуземлянки в ряде районов на юге Испании , а также круглые или овальные в плане дома (пальясо) на северо-западе из неотёсанного камня и крытые соломой. Для северной («влажной») части страны типичны дома так называемого баскско-наваррского и астуро-галисийского типа: они, как правило, двухэтажные; на верхнем этаже - спальня, столовая, кухня, на нижнем - хозяйственные помещения и стойла для скота. Такие дома целиком строили из камня, затем при постройке 2-го этажа стали использовать деревянный каркас. К югу, в границах так называемой сухой Испании , для скота и хозяйственных нужд строят отдельные сооружения; здесь больше одноэтажных домов. Многие районы бедны и лесом, и камнем, основной строительный материал - глина: обожжённый кирпич, сырец и так называемый тапиаль (смешанная с известью глина укладывается слоями и высушивается); из дерева делают лишь каркас здания. Для Андалусии характерны дома с замкнутыми двориками внутри жилых и хозяйственных помещений; на южном побережье строят кубические маленькие домики с плоскими крышами. Средоточием семейной жизни в сельском доме является кухня с открытым очагом. Очаг, наряду с каминами, жаровнями в южных районах и печами в северных, служит и для отапливания помещения.

Традиционная одежда населения исторически испаноязычных областей, из которой в повседневном употреблении сохранились лишь отдельные элементы, имеет множество разновидностей. У мужчин узкие штаны до колен (на Севере, в Мурсии и др., - широкие короткие; в Андалусии - длинные, дополнявшиеся гетрами), белые рубахи, жилеты и куртки различного покроя, широкие матерчатые пояса. Сверху надевали накидки, плащи или пледы (на юге). Головные уборы - шапочка со складкой посередине и двумя острыми концами; фетровая или соломенная шляпа, иногда с широкими полями; широко распространился баскский берет. Обувь кожаная или плетённая из эспарто (испанский дрок); на влажном севере в сырую или холодную погоду поверх обычной обуви надевают деревянные башмаки.

Женская одежда различных цветов, с богатой вышивкой. В центральных областях Испании - рубаха на лямках, широкая юбка с передником, блузка, короткая шерстяная куртка, шаль; в Андалусии - длинные узкие платья, в других местах сохранилась одежда архаического покроя, напоминающая сарафан. На ногах чулки, нередко украшенные вышивкой, кожаная или плетёная обувь. На голове накидка, обёртывающая причёску, или платок. На юге голову украшают высоким гребнем, часто - цветами. Сверху накидывают кружевную мантилью, чёрную или белую.

Традиционная кухня также отличается большим разнообразием, но имеет общие черты - обильное употребление свиного мяса (жареного и тушёного) и сала, оливкового масла и маслин, острых приправ из томатов, лука, чеснока и красного перца, а также других овощей и фруктов. Популярна тортилья - хорошо прожаренный омлет с добавлением картофеля, овощей и т. д. В Андалусии довольно много блюд из рыбы, на юго-востоке - из риса. Пьют кофе, молоко, прохладительные напитки из лимонов и апельсинов, виноградные вина, на севере - яблочный сидр.

Семейные отношения, в том числе положение женщин отдельных областей, также существенно различались. В Астурии, Кантабрии, Арагоне женщины нередко участвовали в работе и в решении семейных дел наравне с мужчинами, кое-где в Леоне трудились в поле, в то время как мужчины занимались домашним хозяйством. Напротив, в южных районах сфера деятельности женщины была ограничена преимущественно домом.

Для общественного быта населения Испании характерна приверженность католическим традициям. Каждое селение и город имеет своего святого покровителя, день которого торжественно отмечается. С особой пышностью эти празднества проходят на юге, где их организацией занимаются специальные братства-эрмандады, обычны процессии, несущие статуи святых, и пантомимы на религиозные сюжеты. На севере празднества скромнее, многочисленны и архаичны обряды, связанные со смертью. Весенние карнавалы и другие праздники, повсеместно сопровождающиеся ярмарками, включают корриду или театрализованые представления, присущие только данной местности (поединки между быками, «битва цветов», «битва мавров с христианами» и др.).

В устном народном творчестве наибольшее развитие получили предания и романсы лироэпического содержания. Широко известен андалусийский фламенко - уникальный танцевально-песенный стиль, с редким для народной культуры индивидуальным исполнением танца; в других областях, особенно на севере, танцы чаще групповые, состоящие из прыжков и перебежек; среди них много мужских, имитирующих сражения.

, галисийцев и басков , которые являются самостоятельными народами, но и в других. Они называют себя арагонцы, валенсийцев, канарейке, астурийцы, кастильцы т.д. года 17 исторических провинций получили автономию и теперь имеют собственные правительство и парламент. Это - Каталония, Страна басков , Галисия , Андалусия , Валенсия , Эстремадура , Канарские острова , Балеарские острова , Кастилия и Леон , Кастилия - Ла-Манча , Астурия , Наварра , Мурсия , Риоха , Арагон , Кантабрия и Мадрид .

1. История названия

В латинском эпиграфе к первой испанской хроники "Estoria de Espanna" ( или ), которая была подготовлена ​​королем Альфонсо X, королевские подданый названы "хиспанис", а в испанском варианте - "испанос":

Rex, decus Hesperie, tesaurus philosophie, Dogma dat hyspanis; capiant bona, dent loca uanis .

Исходный текст (Исп.)

El Rey, que es fermosura de Espanna et tesoro de la filosofia, ensannana da a los yspanos; tomen las buenas los buenos, et den las vanas a los vanos.

В этой же книге говорится о мифического предка, племянника Геракла, именем Эспан (Espan) .

2. Язык

Испанский язык относится к романской группе индоевропейской языковой семьи. Наиболее близки к испанскому - португальский , галисийский , каталанский . Собственно, две последние - промежуточные звенья, галисийский - между испанским и португальским, каталонский - между испанским и французском [ ]. Чуть меньше, но довольно большое сходство, она имеет с итальянской .

Наряду с английским, французским, немецком , русском и арабском испанский язык является международным. Она является государственным в большинстве стран Латинской Америки, за исключением Французской Гвианы , Гайаны , Суринам , Бразилии и ряда Антильских островов .

Иногда его называют кастильским, потому литературный испанский сложился на основе кастильского диалекта. B Испании есть и другие диалекты - арагонский, астурийский (бабло), леонский и другие. Письменность - на основе латиницы .

Предшественница испанского языка - староиспанском (она же кастильский) утвердилась в период, когда испанцы отвоевывали у арабов Толедо (1085), Кордову (1236), и Севилью (1248). Она развивалась под влиянием французской и провансальской, под влиянием труверов Франции и трубадуров Прованса. Теперь она хранится в достаточно измененном виде у потомков испанских евреев, сефардов, переселившихся на Балканы , под названием ладино .

"Возрождение" местных наречий, начатое в 60-е гг 20 в., Имеет довольно искусственный характер .

3. Этногенез

Сначала территория Испании была заселена иберами, которые позже смешались с кельтами. Возникла новая общность - кельтиберы. Страна называлась Иберия . Кроме этого здесь жили народы другого происхождения. Один из них - баски, народ неизвестного происхождения с изолированной языке. Были предположения о его родстве с грузинами, проводились исследования по сравнению языков грузин и басков. Имеет сходство и древнее название Грузии - Иверия. Впрочем генетический анализ не подтверждает эту теорию .

В начале 1-го тысячелетия население Пиренейского полуострова потерпело романизации. В 5 в. сюда вторгаются племена германцев (вест-готов). Страной управляют вест-готские короли. В 8 ст. с юга почти весь полуостров захватывают арабы, берберы и евреи. Устанавливается власть арабских династий (Альмохадов, Альморавидив, Омейядов). С этого времени небольшие готские королевства, Астурия, ЛЕОН, Арагон, Наварра, начинают борьбу с арабами (Реконкиста), которая закончилась в 15 в., во времена короля Фердинанда Арагонского и королевы Изабеллы Кастильской . Началось объединение страны и нации. В конце 15 века началась эпоха Великих географических открытий, в которых Испания сыграла ведущую роль, наряду со своими конкурентами, Португалией и Англией, подобно которым она обладала огромными колониями. Благодаря испанцам появились новые народы в странах Латинской Америки, на Филиппинах, возникшие от смешения испанцев и местных жителей. Их прямые потомки называются креолы, а смешанные - метисы (обычно это потомок испанца и индианки, но не обязательно).

Антропологический тип испанцев - средиземноморский, - у них длинные лица, длинные, прямые или горбатые носы, преобладает темные волосы, но встречается и светлое. В Андалусии сильно проявляется арабский компонент.

4. Хозяйство

Занятия населения различается в зависимости от региона или этнической группы. Везде распространенное земледелие . Бобовые, оливы, виноград выращивают везде, зерновые - в Андалусии, Арагоне и на Месета (означает "плоскогорье"), кукурузу, рожь и картофель - в северных районах, а цитрусовые - на восточном побережье. Животноводство и морское рибацтво распространенное в Каталонии, Астурии, Стране басков, в Мадриде также развито животноводство . Разводят крупный рогатый скот, свиней, овец. Отдельные группы имеют свои традиционные занятия. Это - пасьегос Кантабрии, марагатос ЛЕОН, вакейрос Астурии, они - пастухи, обменивают свою продукцию на хлеб, овощи, изделия ремесла.

Испания - страна с достаточно высоким уровнем экономического развития. За время существования она пережила период упадка, когда из многочисленных колоний судна поставляли в метрополию золото и драгоценные продукты. Развитие экономики в самой Испании из-за этого приостановилось, но после распада колониальной державы, в 20 в., Экономика постепенно была восстановлена.

Важные отрасли - горнодобывающая, черная металлургия , машиностроение , электротехническая, химическая и старейшая отрасль, текстильная. Значительную роль в экономике играет туризм .

В сельском хозяйстве сохраняются феодальные. Среди хозяйств преобладают крупные латифундии. Миллионы крестьян разоряются и бегут в города. Большая часть населения теперь занята в промышленности и сфере услуг.

Большую роль в стране играет виноделие . Наиболее известные вина - херес (производится в провинции Херес), Малага (город Малага), портвейн и мадера (вина португальского происхождения). В отличие от России и Скандинавии , где предпочитают крепкие напитки, в средиземноморских странах употребляются сухие, слабые вина, обычно во время обеда, в умеренном количестве.

Традиционные ремесла испанцев и искусство представлены керамикой , резьбой по дереву, художественной вышивкой, плетением, ткачеством .

Поселение - различных типов. Есть большие поселения, хутора с одним двором, много типичных средневековых городов) - небольших, с богатыми историческими традициями и памятниками. Наиболее крупные, многофункциональные города - Мадрид (столица), Барселона , Валенсия . Многие портов. Поселение в горных районах напоминают кавказские , - многоярусные, с плотной застройкой, дома в основном белого цвета. В давние времена испанцы использовали пещеры или напивпечеры, строили полуземлянки, округлые или овальные по плану.

На северо-западе распространен дом из необработанного камня, крытый соломой (пальясо). На севере (влажная часть страны) - баскского-наваррские или астуро-галисийсьий тип дома, каменный. Он имеет 2 этажа, спальню, столовую, кухню на высшем этаже, хозяйственные помещения - на нижнем. Южнее, в сухой части, дома одноэтажные, помещения для скота и хозяйственные постройки - отдельно. Многие районы бедны и лесом, и камнями, и здесь используют глину и кирпич. Есть маленькие домики с плоской крышей. В Андалусии - дома с замкнутым двором.

Одежда мужчин - узкие короткие штаны до колен (такие носили в Европе в 18 веке), белая рубашка, жилеты, куртки, пояса, плащи. Короткая куртка испанца обычно украшена спереди и сзади вышивкой. Обувь - кожаная или плетеная с эспарто (испанский дрок). На севере в дождь носят деревянные башмаки. Головные уборы - фетровые соломенные шляпы, баскский берет. Шляпа, в отличие от итальянского, широкополой (калабреза), имеет короткие поля и невысокую тулью. Одежда женщин - в центре страны - рубашка на лямках, короткая шерстяная куртка, в Андалусии - длинное узкое платье. На голове - платки, черная или белая сетевая мантилья. Чулки - с вышивкой. Как украшение - гребень или цветы в волосах. Типичная испанская платье - узкая в талию с широкой юбкой с многочисленными оборками.

Кухня разнообразна. Общее - обильное употребление свиного сала, оливок, острых приправ из томата, лука, чеснока, красного перца, овощей и фруктов. В Андалусии много блюд из рыбы, на юго-востоке - с риса . Напитки - кофе , молоко , цитрусовые соки, вино , яблочный сидр . Типичное блюдо - паэлья. Она готовится из риса с бульоном , курицы, говядины, свинины, рыбы, и заправляется шпиком, луком, перцем, солью, зеленью, соком лимона, растительным маслом. Также сложно готовится олья подрига, из говядины, свинины, шпика, колбас, зеленого горошка, картофеля, моркови, капусты, заправляется луком, чесноком, сельдереем, лавровым листом, перцем, солью, петрушкой, тертым сыром и томатами. Тортильяс - прожаренный омлет с картофелем и овощами.

5. Католические традиции

Каждый город имеет своего заместителя, день которого празднуется. Праздники устраивают эрмандады (братства), на юге - более пышно, на севере - скромнее. Весенние карнавалы, ярмарки, театрализованные представления присущи определенным местностям.

6. Культура

6.1. Музыка, танец

Музыка Испании считается лучшей в мире после итальянского . В искусстве существовали романсы, народные жанры песни и поэзии - летрильи, сегидильи, серенады, вильянсико. Типичный испанский жанр поэзии - Копли (короткое стихотворение). В Андалусии был развит своеобразный жанр пения и танца, - фламенко . Танец - выстукивания ритма ногами, носком, пяткой, стопой, по-испанские - сапатеадо (от слова Сапата - ботинок). Похоже встречается не везде, это только шотландский, ирландский и американский степ (чечетка). Танцы в основном групповые, с прыжками, перебежками. Наиболее известные испанские танцы - пасодобль, фанданго, сарабанда и павана (старинные). В Испании родилось и танго , хотя приобрело славу оно уже за океаном, в Южной Америке.

6.2. Литература

Монумент Серантесу в Мадриде. Дон Кихот и Санчо Панса.

Наиболее древние литературные произведения в Испании - рыцарские романы, как и в странах северной Европы. Но существуют чисто испанские варианты рыцарских романов. Это - "Песнь о Сиде" и "Амадис Гальский", события в которых происходят в Испании, и герои которых - испанцы. Литература Испании в эпоху Возрождение развивалась в сложных политических обстоятельств. Именно в Испании появился жанр плутовского романа . Первый автор - Матео Алеман, его роман - "Гусман де Альфараче". Широко известный пример этого жанра - "Хромой бес" Луиса Велеса де Гевары. В какой другой стране этот жанр не был развит. Во Франции плутовской роман следовал Ален-Рене Лесаж ("Приключения Жиль Бласа из Сантильяна"). Одним символом Испании есть литературные фигуры дон Кихота и Санчо Пансы.

6.3. Архитектура

Ви те же черты, что и в других странах, но ее архитектура имеет свои особенности. Испанская готика почти не отличается от общеевропейской (хотя здесь и развивался особый стиль "Мудехар"), но Ренессанс уже своеобразен и имеет свое название, - платереско ("плоский"). Стиль барокко известный в Испании как "чурригереско" (по фамилии архитектора Чурригеры). Наиболее известные памятники: собор в Бургосе , здание университета в Вальядолиде , собор Сантьяго де Компостела, собор в Толедо . Позже в Испании развиваются все другие стили, присущие всей Европе. Именно для Испании характерно искусство архитектора Антонио Гауди , специалисты оценивают его как постмодернизм . Он - каталонец, и искусство его - в Барселоне. Кроме многих домов в оригинальном стиле, он создал собор "Саграда Фамилиа" (Святое семейство), ставший в последнее время одним из символов Испании (подобно Эйфелевой башни в Париже). Новые архитектуре тенденции развиваются архитектура Сантьяго Калатрава .

6.4. Живопись

Диего Веласкес, неизвестна дамы с веером

В 19 веке исследователь испанской литературы с США Джордж Тикнор назвал и расценил испанское 17 века как "Золотой век". Это название подхватили.

Но искусствоведы Испании позже расширили границы "Золотого века". Отсчет начинают с 1492 г., Когда Небриха обнародовал учебник "Испанский грамматика", а завершают 1681 годом, когда умер Кальдерон. В "Золотой век", таким образом включают испанский