Философская поэма Фарид ад-Дина Аттара «Язык птиц»: избранные главы в переводе и переложении. Описание долины растерянности. Птицы расспрашивают Удода о путешествии

Аннотация.

В статье представлен перевод с персидского языка основных сюжетообразующих фрагментов важнейшего памятника персидской суфийской философской традиции - философской поэмы “Язык птиц” (Мантик ат-тайр) Фарид ад-Дина Аттара Нишапури (XII-XIII вв.), а также рассматриваются ряд вопросов, связанных с изучением литературного наследия Аттара: ведутся споры относительно количества написанных им литературных произведений, нет четко установленной хронологии написания сочинений, кроме того, есть несколько поэм, приписываемых Аттару, однако нет прямых исторических свидетельств, что их автор именно он. В исследовании используются по преимуществу филологические методы, а также историко-философский и понятийный анализ текста, что позволяет определить стратегию истолкования ряда поэтических конструктов (таких как «душа-птица», «Симург», «долины»), благодаря которым Аттар раскрывает содержание важных концептов средневековой суфийской философии. Новизна исследования заключается прежде всего в переводе с персидского языка средневековой поэмы «Язык птиц» (общим объемом около 800 двустиший), относящейся как к шедеврам поэзии, так и к наиболее авторитетным в традиции произведениям суфийской мысли. Это сочинение неоднократно переводилось на европейские языки (Гарсен де Тасси, Эдвард Фицджеральд, Д. Дэвис и. А. Дарбанди, П. Эвери) и арабский (М. Джум‘а). Перевод отдельных частей поэмы на русский язык и частичный ее пересказ были выполнены отечественными иранистами Е.Э. Бертельсом и А.Е. Бертельсом. Только в 2006 г. был опубликован перевод «Притчи о шейхе Сан‘ане» из поэмы «Язык птиц», а в 2009 г. - издан выполненный М. Борзуи перевод поэмы на русский язык под названием «Логика птиц». Однако этот перевод поэмы является неполным и практически полностью лишен научного комментария. В связи с этим автор посчитал необходимым сделать собственный перевод значительной части этого философского памятника, что позволит в дальнейшем более объективно и полно осветить философские идеи Аттара и определить его место в контексте исламской средневековой философской традиции.

Ключевые слова: духовный опыт, богопознание, суфийская философская традиция, персидская поэзия, поэма "Язык птиц", Фарид ад-Дин Аттар, путь к Богу, душа-птица, семь долин, Симург

10.7256/2409-8728.2014.11.1399

Дата направления в редакцию:

13-12-2014

Дата рецензирования:

14-12-2014

Дата публикации:

15-01-2015

Abstract.

The translation from the Persian language of the main the syuzhetoobrazuyushchikh of fragments of the major monument of the Persian sufiysky philosophical tradition - the philosophical poem "The Speech of the Birds" (Mantik at-tayr) Farid of ad-Din Attar Nischapuri (the XII-XIII centuries) is presented in article, and also are considered a number of questions, connected with studying of a literary heritage of Attar: disputes on number of the literary works written to them are conducted, there is no accurately established chronology of writing of compositions, besides, there are some poems attributed to Attar however there are no direct historical evidences that their author he. In research philological methods, and also the historico-philosophical and conceptual analysis of the text that allows to define strategy of interpretation of a number of poetic constructs (such as "soul bird", by "Simurg", "valleys") are used mainly thanks to which Attar opens the maintenance of important concepts of medieval sufiysky philosophy. Novelty of research consists first of all in translation from the Persian language of the medieval poem "The Speech of the Birds" (with a total amount about 800 couplets) relating both to poetry masterpieces and to the most authoritative works of sufiysky thought in tradition. This composition was repeatedly translated into the European languages (Garsen de Tassi, Edward Fitzgerald, D. Davies and. A. Darbandi, P. Everi) and Arab (M. Dzhum"a). The translation of separate parts of the poem into Russian and its partial retelling was executed by domestic iranist E.E. Bertels and A.E. Bertels. Only in 2006 the translation "Parables about the sheikh San"ana" from the poem "The Speech of the Birds" was published, and in 2009 — the translation of the poem executed by M. Borzui into Russian under the name "Logic of Birds" is published. However this translation of the poem is incomplete and is almost completely deprived of the scientific comment. In this regard the author counted necessary to make own translation of considerable part of this philosophical monument that will allow further more objectively and fully to cover philosophical ideas of Attar and to define his place in the context of Islamic medieval philosophical tradition.

Литературное наследие средневекового иранского поэта-философа Фарид ад-Дина Аттара (1145/46 — ок. 1221) - поистине кладезь для исследователей. Его поэмы содержат невероятно богатый материал для изучения суфийских идей в специфически иранской их интерпретации. Это замечание особенно справедливо в отношении суфийской философской поэмы «Язык птиц», избранные главы из которой в переводе с персидского языка публикуются в настоящей статье.

Все те сведения об Аттаре, которыми мы располагаем на сегодняшний день, получены либо из его собственных текстов, либо из его биографий, составленных гораздо позже, в XV в. Даулатшахом Самарканди («Поминания поэтов») и Абд ар-Рахманом Джами («Дуновения дружбы из чертогов святости»). Полное имя Аттара - Абу Хамид Мухаммад ибн Абу Бакр Ибрахим. «Аттар», т.е. «парфюмер», «аптекарь» - это поэтический псевдоним Фарид ад-Дина. Родился будущий поэт в 1145/46 г., а погиб около 1221 г. Известно также, что Аттар был родом из селения Кадкан, расположенного в местности Зарванд, близ города Нишапура. Этот город считался одним из важнейших культурных и интеллектуальных центров не только Хорасана, но и всего исламского мира. Кроме того, провинция Хорасан, а в особенности город Нишапур, были широко известны и как центры исламского мистицизма.

Фарид ад-Дин Аттар был сыном преуспевающего аптекаря и врача Ибрахима Абу Бакра и после смерти отца продолжил его дело. Аттар получил блестящее образование, о чем свидетельствуют тексты его поэм, выказывал немалый интерес к медицине и фармацевтике. Вскоре Фарид ад-Дин Аттар стал самостоятельно заниматься врачеванием. Тем не менее, ему удавалось находить время и для литературного творчества.

Спустя некоторое время Аттар решил оставить аптечное дело и всецело посвятить себя духовной практике суфиев и поэтическому творчеству, но доподлинно неизвестно, что послужило причиной такого решения. В исследовательской литературе высказываются предположения, что Аттар странствовал, чтобы приобщиться к суфийской мудрости, существуют также мнения, что он вообще не покидал город Нишапур, где и погиб в преклонном возрасте. О трагической кончине Аттара существует немало преданий. Большинство из них повествует о том, что он был убит монгольским воином при захвате Нишапура в 1221 г. и был похоронен недалеко от своего родного города.

Хотя принято рассматривать творчество Фарид ад-Дин Аттара в рамках суфийской поэтической традиции, исследователи указывают на некоторые трудности, когда речь заходит о причислении поэта к определенному суфийскому направлению. Нам почти ничего не известно о контактах поэта с суфийскими шейхами или орденами того времени. Однако доктор Леонард Левисон и профессор Кристофер Шакль, авторы блестящей коллективной монографии, посвященной исследованию творчества Аттара, указывают, что поэт был знаком с шейхом ордена кубравиййя Мадж ад-Дином Багдади (ум. 1219 г) . Возможно, что именно он был духовным учителем Аттара, если конечно у поэта вообще был какой-то наставник-суфий. Даже если нам не удается положительно ответить на этот вопрос, совершенно очевидно, что на лирическую и эпическую поэзию Фарид ад-Дин Аттара оказали огромное влияние широко известные парадоксальные изречения Баязида аль-Бистами (ум. 875) и экстатические восклицания Мансура ал-Халладжа (ум. 922).

Существует и иная точка зрения на этот вопрос. Исследователи часто ссылаются на немецкого востоковеда Х. Риттера и его обширное исследование сочинений Аттара под названием «Океан души», где он утверждает, что на самом деле Аттар не был суфием. Отстаивая свой тезис, Риттер подчеркивал, что сам поэт не причислял себя к суфиям и ссылался на введение к прозаическому сочинению Аттара «Поминание друзей Божиих». Хотя возможно, что смысл слов поэта был несколько иным: Аттар с таким почтением и уважением относился к ранним суфийским шейхам, кроме того поэт полагал, что сам он недостоин стоять в одном ряду с такими великими наставниками, и потому не смел называть себя суфием. Подобного мнения придерживается большинство исследователей и уверенно причисляют Аттара к блестящей плеяде персидских суфийских поэтов.

Вопрос о литературном наследии Аттара продолжает оставаться спорным. Во-первых, у исследователей его творчества до сих пор нет единого мнения относительно количества написанных им литературных произведений. Средневековые биографы настойчиво утверждали, что Фарид ад-Дин Аттар написал сто четырнадцать сочинений, по одному на каждую суру Корана. Однако, эта цифра, сильно преувеличена, так как в действительности можно вести речь лишь о тридцати произведениях, которые сохранились или же упоминаются самим Аттаром в его сочинениях. Профессор Саид Нафиси выделил 66 названий поэм, автором которых считается Аттар. Только двенадцать из них профессор Нафиси признал подлинными, три из которых оказались полностью утрачеными.

В исследовании профессора Бади’ аз-Замана Фурузанфара, которое является одной из первых работ, посвященных детальному анализу жизни и творчества Аттара, указывается, что он написал 6 серьезных поэтических произведений: «Книга тайн» (Асрар-наме ), «Язык птиц» (Мантик ат-тайр ), «Книга печали» (Мусибат-наме ), «Божественная книга» (Илахи-наме ), Мухтар-наме , Хусрау-наме. и одно крупное прозаическое, - «Поминание друзей Божиих» (Тазкират ал-аулийя ). А также составил большой сборник лирической поэзии (диван ). Мы разделяем выводы Фурузанфара, тем более что его работа является чуть ли не единственным фундированным исследованием творчества Аттара.

Во-вторых, уже многие десятилетия исследователи Аттара пытаются разрешить еще одну, не менее важную проблему, - действительно ли Фарид ад-Дин Аттар - автор всех этих поэм. Возникшие сомнения, прежде всего, связаны с тем, что поэтические произведения, которые ему приписываются, сильно различаются по стилю. Кроме того, одни поэмы указывают на то, что их автор был суннитом, а другие - шиитом. Х. Риттер предположил, что подобное несоответствие объясняется духовной эволюцией поэта. Он выделил в творчестве Фарид ад-Дина Аттара три основных этапа, в соответствии с которыми и расположил все его произведения:

1. Сочинения, в которых мистические идеи гармонично вплетены в художественное повествование.
2. Сочинения, в которых изложение пантеистических идей преобладает над поэтической выразительностью.
3. Сочинения, в которых настойчиво развивается мотив восхваления имама Али.

Х. Риттер предположил, что последний этап творчества связан с переходом престарелого поэта в шиизм. Однако в 1941г. профессор Саид Нафиси доказал, что различия в стилистике поэм в первой и третьей группах по классификации Х. Риттера слишком велики, и никак не могут объясняться духовной эволюцией автора. Тогда профессор Нафиси пришел к выводу, что сочинения, относящиеся к т.н. «третьему периоду творчества Аттара», на самом деле были написаны другим поэтом. Он тоже носил прозвище «Аттар», жил на полтора века позже в Мешхеде и был родом из города Тун. Впоследствии Х. Риттер пересмотрел свои взгляды и согласился с доводами профессора Нафиси.

В вопросе об аутентичности сочинений Аттара необходимо учесть еще одно обстоятельство, которое поможет его прояснить. В прологе к «Мухтар-наме» и «Хусрау-наме», поэт сам перечисляет сочинения, которые вышли из-под его пера: сборник стихов (диван ), поэмы: «Книга тайн», «Стоянки птиц» (другое название маснави «Язык птиц»), «Книга печали», «Божественная книга», «Джавахир-наме» и «Шарх ал-калб». Кроме того, Аттар сообщает, что собственноручно уничтожил рукописи «Джавахир-наме» и «Шарх ал-калб».

В-третьих, определенные проблемы возникают и в связи с определением времени написания главных сочинений Аттара. Сам поэт каких-либо точных дат не называет. Поэтому выстроить хронологию написания поэм Аттара оказалось не так-то просто. Бади’ аз-Замана Фурузанфара проделал эту грандиозную работу и выяснил, что сначала ‘Аттар написал поэму «Язык птиц», вслед за ней «Божественную книгу», затем «Книгу печали», потом «Книгу тайн», «Хусрау-наме» и «Мухтар-наме».

Подводя итог вышесказанному, важно отметить, что по форме изложения все сочинения Аттара делятся на две группы: стихотворные и прозаические .

Сочинения первой группы составляют:

1) поэтический сборник (диван ), состоящий, в основном, из газелей (касыды составляют седьмую часть дивана). Аттар редко писал касыды, поскольку старался избегать панегирического жанра стихосложения. Его газели различаются по любовной и винной тематике, но в большинстве своем содержат описание мистического опыта;

2) сборник руба‘и под названием «Мухтар-наме» . По просьбе друзей Аттар отобрал в этот сборник около трети из шести тысяч четверостиший и разделил их на пятьдесят глав в соответствии с определенной темой. Почти две трети глав «Мухтар-наме» посвящены освещению различных аспектов темы любви, в остальных разделах сборника располагаются руба‘и суфийской тематики;

3) поэтический роман «Хусрау-наме» , повествующий о судьбе двух влюбленных: дочери царя Ахваза по имени Гуль и Гурмуз, незаконнорожденного сына императора Рума (позднее главный герой был переименован в Хусрау);

4) философско-дидактические поэмы: «Книга тайн» (Асрар-наме ), «Язык птиц» (Мантик ат-тайр ), «Книга печали» (Мусибат-наме ), «Божественная книга» (Илахи-наме ).

Во вторую группу произведений входит только одно сочинение Аттара «Поминания друзей Божиих» (Тазкират ал-аулийя ). Это прозаическое сочинение представляет собой внушительное собрание биографических сведений о самых известных суфийских наставниках с описанием их деяний и изречений. Открывается «Записка о святых» рассказами о жизни имама Джафара ас-Садика, Увайса Карани и Хасана ал-Басри, а завершается изложением событий жизни Мансура ал-Халладжа, который был для Аттара образцом истинного суфия. Это прозаическое сочинение принесло поэту славу прекрасного знатока суфийской мысли того времени.

Поэма «Язык птиц» занимает особое место среди всех произведений Аттара не только благодаря красивому сюжету, удивительной изящности и красоте слога, но и в силу значимости излагаемых в ней суфийских идей, важнейшей из которых является описание пути души человеческой к Богу, принявшей форму аллегорической истории о путешествии птиц к их царю - Симургу. В структуре поэмы «Язык птиц» можно выделить три основных части: 1) вступление (пролог) , написанное в соответствии с персидским литературным каноном; 2) основное повествование — самый крупный раздел поэмы. Он состоит из сорока пяти глав (макале ), каждая из которых сопровождается одним или несколькими рассказами-притчами. Эта часть поэмы посвящена описанию путешествия птиц, отправившихся на поиски своего царя Симурга; 3) заключение (эпилог) , который не дробится на главы и представляет собой единый смысловой фрагмент. В заключении Аттар подводит итог написанной поэме, рассуждает о назначении поэзии и цели создания поэмы.

ФАРИД АД-ДИН АТТАР

ПОЭМА «ЯЗЫК ПТИЦ»

Открывает поэму традиционное славословие Аллаху, включающее в себя изложение концепции творения мира, историю Адама, падение Иблиса, отказавшегося поклониться первому человеку, и изгнание Адама из рая. Далее следует восхваление пророка Мухаммада и описание его ми‘раджа, после чего Аттар обращается с хвалебной речью к четырем праведным халифам: Абу Бакру, Омару, Осману и Али, а затем переходит к основному повествованию.

Удод рассказывает птицам о взыскании Симурга

Собрались птицы мира,

Все, какие были, — и явные, и тайные.

Все сказали: «На свете сейчас

Нет ни одного града без владыки.

Что станет с нашим краем без царя?

Быть без царя, — больше нам нет пути!

Надобно быть нам опорой друг другу,

И пуститься на поиски царя.

Ведь если не будет царя в стране,

То лада и порядка не будет в войске».

И вот, все [птицы] собрались в одном месте,

Все они стремились найти себе царя.

Удод, с взволнованным сердцем,

Полный упования, вышел к собравшимся [птицам].

На груди его - нарядное одеянье тариката,

На голове - венец хакиката.

Обладающий быстрым умом вступил он на путь,

Извещенный о благе и зле.

[Удод] сказал: «О птицы, нет сомненья, что я

И посланник господина, и вестник [мира] тайн.

И о господине принес я весть.

И по разумности своей стал поверенным тайн.

Тот, кто держал в клюве «Во имя Аллаха»,

Не диво, что сумел он постичь множество тайн.

Провожу я жизнь, печалясь о себе.

Никто не может разделить мою печаль.

Ведь я охвачен страданьем по царю,

И никогда не стану печалиться из-за войска.

Я вижу воду в недрах земли,

Немало тайн я знаю и помимо.

Я вышел вперед для беседы с Сулайманом.

Несомненно, я превзошел его свиту.

О всяком, кто покидал, о диво, его владения,

[Сулайман] не расспрашивал, и не требовал [к себе].

Едва я однажды покинул его,

Повсюду устроил он поиски.

Ведь без меня не мог он вынести ни мгновенья.

Удоду до конца веков довольно такого почета.

Я отнес его письмо и вернулся,

Стал у него поверенным тайн.

Каждый, кто будет желанным для Пророка,

Глава его достойна венца.

Каждого, кого Господь помянул благим словом,

Ни одна птица не обгонит в полете.

Годами я странствовал по воде и суше.

Неуклонно шел я по пути.

Прошел через долины, горы и пустыни.

Облетел [весь] мир во время потопа.

Побывал в странствиях вместе с Сулайманом.

Обошел [весь] мир вдоль и поперек.

Царя своего я узнал.

Как пойду я один? Мне было то не под силу!

Если станете мне попутчиками,

Будете допущены к тому Царю и в тот Дворец.

Оставьте позорное взирание на самих себя.

Доколе будет длиться этот стыд безверия?

Каждый, кто жизнь отдает ради Него, освобождается от себя.

На пути к Возлюбленному освобождается от благого и дурного.

Расстаньтесь с жизнью и вступите на путь.

Танцуя, склоните голову на тот Порог.

Несомненно, есть у нас Царь.

Он за горой, а имя ей Каф.

Зовется Он - Симург, Повелитель птиц,

Он к нам близок, а мы от Него далеки.

На вершине высокого дерева Его покой.

Его имя невозможно выразить словами.

Больше сотни тысяч завес

Перед Ним - и из света, и из мрака.

В обоих мирах ни у кого не хватит отваги,

Дабы обрести от Него долю.

Он Абсолютный Царь навечно,

Погруженный в совершенство своего могущества.

Он не являет себя оттуда, где Он.

Как же знанию и разуму подняться туда, где Он.

Нет к Нему пути, но и не вынести [разлуку] с Ним.

Сотни тысяч людей впали в безумство из-за любви к Нему.

Если [даже] чистой душе не постичь Его свойства,

У разума [и подавно] нет источника Его познания.

Несомненно, пребывают в растерянности и разум, и душа.

Перед Его свойствами тьма застилает глаза.

Умом не постичь Его совершенство,

Глазами не узреть Его красоту.

Сотворенное не обрело пути к Его совершенству.

Зрение не отыскало путь, а знание шло [ему] вослед.

Часть людей приобщится к тому Совершенству и той Красоте,

Если не будут всецело полагаться на воображение.

Можно ли пройти этот путь, [опираясь] на воображение?

Сможешь ли ты за месяц добраться до луны?

Там сто тысяч голов обращенных в мячи.

Там слышатся крики радости и горестные стенанья.

На пути сотни раз повстречается и суша, и море.

Так что знай, — этот путь не близок!

Нужно быть храбрым, как лев, чтоб осилить этот путь,

Ведь путь далек, а море очень глубоко.

Нам надлежит идти в растерянности,

На пути к Нему и смеяться, и рыдать.

Если получим от Него знак — дело сладится.

А если нет, жизнь без Него обернется позором.

Зачем нужна душа, если нет Возлюбленного?

Если ты муж, не позволяй душе быть без Возлюбленного.

Нужна смелость, чтобы пройти весь этот путь,

Нужно расстаться с жизнью у этого Дворца.

Нужно мужественно отречься от жизни,

Тогда можешь сказать, что ты — муж этого дела.

Душа без Возлюбленного не стоит ничего.

Подобно мужам, пожертвуй драгоценной жизнью.

Если мужественно расстанешься с жизнью,

Возлюбленный сто крат ниспошлет тебе жизнь.

Притча о Симурге

В начале творения Симург, — о диво,

В сиянии пролетел в полночь над Китаем.

Посреди Китая упало одно Его перо.

И, конечно, в каждой стране началось волнение.

Каждый воспринял образ того пера,

Каждый, кто узрел тот образ, принимался за дело.

По сей день то перо лежит в хранилище Китая,

Вот почему говорят: «Ищите знание даже в Китае!»

Если б не стал образ того пера зримым,

В мире не поднялся бы такой переполох

Все произведения искусства — от Его великолепия.

Все создания — от образа Его пера.

Ведь описание Его не имеет ни начала, ни конца,

[Посему] ничего более добавить к этой речи.

А теперь те из вас, кто являются мужами пути,

Решайтесь и вступайте на путь.

Услышав эту притчу, птицы понимают как велик их царь-Симург. Они полны решимости отправиться на поиски своего Повелителя. Но вот в чем беда, - путешествие к Симургу представляется им слишком длинным, трудным и опасным. Поэтому каждая из птиц пытается найти себе какое-нибудь оправдание, чтобы объяснить, почему она не может участвовать в путешествии, а удод, в свою очередь, старается их вразумить и переубедить.

Извинения птиц

Соловей первым решается поведать о своих сомнениях. Он считает себя знатоком всех тайн любви. Соловей уже нашел себе возлюбленную. Это - роза, которая цветет в саду и радует его своей красотой. Без розы соловей не мыслит жизни и постоянно воспевает ее. Только рядом с этим чудесным цветком он надеется обрести счастье. Соловей не сможет добраться до Симурга. И зачем ему отправляться в путь, если все что нужно соловью - это любовь к розе?

Удод отвечает, что красота розы, которая так восхищает соловья, не вечна и длится всего лишь неделю. Разве может быть истинной любовь к тому, что однажды исчезнет навсегда? То, что соловей называет любовью, - это лишь привязанность к прекрасной форме, которой обладает этот цветок. А когда роза со временем увянет, у соловья не останется ничего, кроме горького разочарования.

Вслед за соловьем появляется попугай. Он называет себя Хизром среди птиц, ведь его оперение зеленое, как и одеяние Хизра . Однако жестокие люди заперли его в железную клетку, где попугай томится и мечтает о глотке живой воды из источника Хизра. Если ему удастся вырваться из этой темницы, попугай сможет отыскать этот источник, испить живой воды и обрести бессмертие. Ему не вынести тягот пути к Симургу. Попугаю достаточно глотка воды из источника Хизра.

Удод отвечает, что жизнь дана попугаю не для того, чтобы он всеми силами пытался ее сохранить, а для того, чтобы он расстался с нею ради Возлюбленного.

После попугая слово берет павлин и признается, что им движет только одно желание, - вернуться обратно в райский сад. Когда-то с ним приключилась беда: он сдружился со змеем, и потому был изгнан из рая. И вот теперьпПавлин ищет себе провожатого, который бы помог ему найти путь в райские кущи. Павлин вовсе не намерен отправляться в путешествие к Симургу, он будет счастлив, если окажется в райском саду.

Удод отвечает, что рай, который так манит павлина, - это пристанище низменной души (нафс), а сам он должен стремиться в обитель сердца. Гораздо лучше отыскать самого Царя, господина рая, чем довольствоваться райским садом.

Наступает очередь утки, которая с гордостью заявляет, что по чистоте помыслов и одеянья с ней вряд ли кто сравнится. Вся жизнь утки связана с водой, она каждый миг совершает омовение и возносит хвалу Создателю. Она не может жить без воды, разве ей под силу добраться до Симурга?

Удод убеждает утку, что вода необходима лишь тем, чьи лица грязны. И если утка из их числа, пусть тогда поищет воду.

Вслед за уткой к беседе присоединяется куропатка. Она говорит, что живет в горах и ищет драгоценные камни. Именно к ним куропатка привязана и сердцем, и душой. Драгоценные камни для нее самая великая ценность. куропатке не одолеть путь к Симургу, слишком сильна ее привязанность к драгоценным камням.

Удода удивляют доводы куропатки. Он отвечает, что эти драгоценности всего лишь разноцветные камни. Зачем же привязываться к ним всем сердцем?

Теперь к удоду обращается хума. Она говорит, что она - особенная птица, ей удалось обуздать непокорную низменную душу (нафс). Многие стремятся поймать тень птицы хума, чтобы заполучить собственное царство. Зачем же ей искать царя - Симурга, если она сама может указать на царя?

Удод упрекает птицу хума в излишней гордости и заносчивости. Пора бы ей перестать окутывать тенью царей. Ведь в Судный день всем тем, кто был наделен царской властью и могуществом, придется распрощаться с престолом.

Вслед за птицей хума появляется сокол. Он гордится тем, что сидит на руке у царя и счастлив своим положением. сокол никогда не слышал о Симурге и не собирается отправляться на его поиски.

Удод отвечает ему, что у всех царей есть соперники, которые однажды, могут лишить их власти. Только царь Симург не знает себе равных. Никто не может посягнуть на его царство. Если сокол стремится быть рядом с другим царем, его ожидает много опасностей.

Наступает очередь цапли. Она признается, что довольна своей жизнью возле моря. Ее мучает жажда, но она не смеет напиться, ведь тогда в море, которое она обожает, станет меньше воды. Цапля думает лишь о том, как сберечь каплю морской воды и потому не может отправиться в странствие к Симургу.

Удод говорит цапле, что она совсем не знает моря, к которому так привязана. Оно своенравно, изменчиво и полным-полно опасностей. Если цапля не покинет свое обиталище, когда-нибудь море поглотит ее и погубит. Даже море и то приходит в волнение, ожидая увидеть своего Создателя. Так неужели цапля сможет обрести покой рядом с ним?

Появляется сова и присоединяется к беседе. Она обитает в развалинах и, как безумная, ищет спрятанные там сокровища. Сове не под силу любить Симурга, ее сердце там, где скрыт клад.

Удод отвечает сове, что любовь к сокровищам привет ее к гибели. Если она стремится к сокровищам и золоту, значит, она их числа неверных.

И наконец, самым последним вступает в разговор зяблик (воробей). Он признается, что очень слаб, да к тому же труслив и потому не может пуститься на поиски царя - Симурга. Удод упрекает его в лицемерии и притворстве и призывает собраться с силами и отправиться в путешествие.

Извинения всех птиц

После столь продолжительной беседы, в ходе которой каждая из птиц показала себя и высказала свои сомнения, они обращаются к удоду с просьбой разъяснить им, как все-таки они связаны с Симургом. И добавляют, если и в самом деле между ними существует такая связь, то все птицы тут же отправятся к Симургу. Удод дает птицам развернутый ответ:

Знай, когда Симург из-за завесы

Свой лик явил, подобно солнцу,

Сто тысяч теней он отбросил на землю.

После устремил взор на чистую тень.

Тень свою Он рассеял над миром.

Каждый миг появлялось несколько птиц.

Облик всех птиц мира

От Его тени, - пойми это, о незнающий!

Пойми это! Коль знал бы ты это заранее,

Нашел бы верную связь с Тем Господином.

Как узнаешь, - смотри, а после будь знающим!

Как узнаешь, не разглашай эту тайну!

Каждый, кто стал таковым, достиг погружения [в Истину].

Упаси тебя Бог сказать: «Я - Истина».

Если поступишь так, как я сказал, ты не Истина.

Однако в Истину ты постоянно погружен.

Муж, погруженный [в истину], разве станет хулулитом?

Разве станут эти слова делом болтливого?

Если б ты постиг, чья ты тень,

Был бы свободен, мертв ты или жив.

Если Симург оставался бы скрытым,

Этой тени никогда не явилось бы в мире.

А если бы Симург вновь исчез,

В мире навсегда пропала бы тень.

Все, что здесь является как тень,

Вначале возникло в том мире.

Если твои глаза не в силах узреть Симурга,

Сердце твое не подобно блестящему зеркалу.

Поскольку ни у кого нет глаз, [способных] узреть ту Красоту,

И немыслимо перенести Его красоту.

Любовь не может вынести Его красоту.

Из совершенства своей милости Он создал зеркало.

Сердце и есть зеркало. Вглядись в сердце!

Дабы узреть в нем Его лик, вглядись в сердце!

Птицы расспрашивают Удода о путешествии

Птицы понимают, кем им приходится Симург, и готовы отправиться в путешествие вместе с удодом. Но все же они опасаются, что им не хватит сил и мужества преодолеть этот путь. Удод отвечает, если в птицах проснулась любовь к Симургу, то они должны быть готовы пройти все испытания, которые встретятся им на пути, и не раздумывая расстаться с жизнью ради своего Возлюбленного. В подтверждение этих слов удод приводит притчу о шейхе Сан‘ане.

Шейх Сан‘ан был старейшиной своего времени.

О его праведности, что ни скажи, - будет мало.

Полвека он пробыл шейхом в Мекке,

С ним были четыре сотни одаренных учеников.

Каждый из его учеников, - удивительное дело,

Денно и нощно пребывал в воздержании.

Деяние и знание у него были в согласии,

Он владел и явным, и раскрытием [тайн], и тайнами.

Почти пятьдесят раз он совершал хаджж.

[А] малый хаджж он совершал всю жизнь.

Он соблюдал молитву и держал пост без меры,

Не пренебрегал ни одним из [положенных] обрядов.

Предводители, что вышли вперед,

Перед ним становились сами не свои.

Волос расщеплял [тот] духовный муж,

Сильный и в чудесах, и в стоянках.

Всякий, кто от болезни или немощи страдал,

От его дыхания обретал телесное здоровье.

Одним словом, для людей в радости и горе

Он был наставником, ориентиром в мире.

Хотя себя он считал предводителем сподвижников

Несколько ночей он видел во сне следующее:

«Как из Мекки он попал в Рум,

Непрерывно поклонялся какому-то идолу».

Когда увидел тот сон, мудрец этого мира

Запричитал: «О горе! Увы! Пришло время!

Йусуф удачи попал в колодец, -

Труднопроходимое место оказалось на пути.

Не знаю, уберегусь ли от этой печали.

Погибну, если потеряю веру!

Нет ни одного человека на всей земле,

У кого нет труднопроходимых мест на таком [горном] пути.

Если сразу одолеть трудное место,

Путь ему будет открыт до дворца.

Если же он остановится перед этим трудным местом,

В наказание путь для него станет длиннее.

В конце концов, тот несравненный учитель

Сказал ученикам: «У меня появилось дело.

Мне нужно спешно отправиться в Рум,

Дабы толкование этого [сна] скорее прояснилось».

Четыре сотни достойных учеников

Сопровождали его в путешествии.

Шли от Ка‘бы до границ Рума,

Обошли Рум от края до края.

Вдруг увидели высокий дворец,

У окна [в вышине] сидела девушка.

Девушка - христианка с одухотворенным [ликом],

На пути к Духу Божьему у нее, - сто познаний.

На небесной сфере красоты, в Доме могущества,

Она была солнцем, что не ведает заката.

Солнце, завидуя сиянию ее лика,

[Становилось] желтее, чем [лица] влюбленных на ее улице.

Всякий, кто сердцем привязывался к локонам той красавицы,

Повязывал зуннар, мечтая о ее локонах.

Всякий, кто в душе пожелал рубинов той возлюбленной,

Не успев ступить на этот путь, складывал голову.

Когда утренний ветерок от ее локона становился мускусным,

Рум извивался перед тем [локоном], подобным индийцу.

Ее глаза сеяли смуту среди влюбленных,

Ее брови красотой напоминали арку.

Когда она бросала взгляд на лица влюбленных,

Она взглядом заставляла их прощаться с жизнью.

Встретив прекрасную девушку-христианку и, пленившись ее красотой, старец влюбляется и мучительно страдает. Именно тогда к нему приходят ученики и начинается их беседа :

Все друзья для его утешения

Собрались тем вечером, услышав его стенания.

Один из друзей сказал ему: «О величайший шейх!

Поднимись и это искушение [с себя] смой!»

Шейх сказал: «Сегодня вечером кровьюпечени

Я уже сто раз совершил омовение, о незнающий!»

Кто-то другой спросил: «Где твои четки?

Как может быть твое дело праведным без четок?»

[Шейх] сказал: «Я четки выбросил из рук,

Чтобы суметь обвязаться зуннаром !»

Кто-то другой сказал: «О, древний старец!

Если вышел грех, то быстро покайся!»

[Шейх] сказал: «Я уже отрекся от своего доброго имени и положения,

Чтобы освободиться от титула шейха и мирской суеты!»

Кто-то другой сказал: «О, знаток тайны!

Ступай, сосредоточься на молитве!»

[Шейх] сказал: «Где михраб лика Возлюбленной -

Тогда не будет у меня иного дела, кроме молитвы!»

Кто-то другой спросил у него: «Доколе такие речи?

Иди и в уединении поклонись Господу!»

[Шейх] сказал: «Если бы моя кумироликая была там,

Поклон перед ее ликом был бы прекрасен!»

Кто-то другой спросил: «Разве нет у тебя раскаяния?

Хоть одного вздоха сожаления по мусульманству у тебя нет?»

[Шейх] сказал: «Никто не раскаивался больше этого

В том, что не стал влюбленным раньше этого!»

Кто-то другой сказал: «Див сбил тебя с пути,

Стрелой беспомощности неожиданно поразил твое сердце!»

[Шейх] сказал: «Тому диву, что сбивает нас с пути, скажи -

«Сбивай!», поскольку, воистину, он сбивает [с пути] красиво».

Кто-то другой сказал ему: «Всякий, кто узнал,

Говорит о нем, - как же этот старец сбился с пути!»

[Шейх] сказал: «Я совершенно свободен от [заботы] о добром имени,

Стекло двуличия я разбил о камень».

Кто-то другой сказал ему: «Старые друзья

О тебе печалятся, их сердца разрываются».

[Шейх] сказал: «Когда христианское дитя радуется,

[Мое] сердце не замечает печалей других».

Кто-то другой сказал ему: «Сговорись с друзьями,

Чтобы сегодня ночью вновь мы отправились к Ка‘бе».

[Шейх] сказал: «Если нет Ка‘бы, то есть храм,

Тот, кто был трезвым в Ка‘бе, стал пьяным в храме».

Кто-то другой сказал: «Сейчас же решись отправиться в путь,

Пребывай в Святыне и вымаливай себе прощение».

[Шейх] сказал: «[Преклонив] голову на пороге Возлюбленной,

Буду я молить о прощении. Оставь меня!»

Кто-то другой сказал ему: «Ад лежит на [твоем] пути,

Не окажется в аду лишь тот, кто сведущ».

[Шейх] сказал: «Если ад окажется моим спутником,

Семь адов сгорят от одного моего вздоха».

Кто-то другой сказал ему: «В надежде на рай

Вновь переменись и раскайся в этом гнусном поступке!»

[Шейх] сказал: «Ведь есть та красавица с райским ликом,

Если мне и подобает рай, то ведь есть эта улица».

Кто-то другой сказал ему: «Побойся Господа!

Господа Всевышнего, воистину, постыдись!»

[Шейх] сказал: «Поскольку этот огонь Господь во мне разжег,

Сам я не в состоянии от него избавиться».

Кто-то другой сказал ему: «Иди, успокойся,

Вновь веру обрети и стань правоверным!»

[Шейх] сказал: «Кроме неверия от меня, растерянного, ничего не жди,

От того, кто стал неверным, не требуй веры!»

Поскольку речи на него не возымели действия,

В конце концов, все свыклись с этой бедой.

Будучи уже почтенным шейхом, Сан‘ан, словно неопытный ученик, покорно исполняет все повеления девушки-христианки, которая на данном этапе становится его своеобразным наставником. Она испытывает его стойкость, силу его чувства и, в доказательство любви к ней, требует совершить четыре дела: поклониться идолу, сжечь Коран, испить вина, навсегда отказаться от веры. Выражая полную готовность выполнить любой ее приказ, шейх Сан‘ан принимает решение выпить вина. После этого христиане отводят его в храм, где он сжигает свою власяницу, повязывает зуннар, а затем, в качестве выкупа за девушку-христианку, соглашается целый год пасти свиней . Почтенный старец подвергается множеству самых разнообразных испытаний и всяческих унижений, которые он безропотно и с благодарностью принимает. Ученики шейха, ошеломленные поведением своего наставника и потерявшие надежду вернуть его, отправляются в Каабу. Однако, по прибытии туда, все они подвергаются порицанию со стороны самого преданного и прозорливого ученика Сан‘ана, узнавшего с их слов, что они не последовали за шейхом. Раскаявшись в своем поступке, они решают разделить с учителем его участь и снова отправляются в Рум. Все это время ученики взывают к Богу, чтобы он направил шейха Сан‘ана на путь истинный. Их молитва достигает цели, и шейх возвращается в ряды приверженцев ислама. Теперь уже девушка-христианка видит вещий сон и явственно ощущает неумолимый призыв последовать за шейхом Сан‘аном и принять его религию. В конце концов, она достигает желаемого, произносит формулу шахады и умирает на глазах у шейха, растворившись в его любви. А сам поэт завершает свое повествование проповедью отказа от привязанностей и желаний, мешающих индивидуальной душе соединиться с ее создателем, а также призывом к борьбе человеческого духа с низменной душой (нафс).

Расспросы птиц

Птицы, воодушевленные услышанной притчей, выбирают удода своим предводителем и обещают повиноваться ему во всем. Наступает решающий момент - птицы наконец-то отправляются в путешествие к Симургу. Постепенно их начинают одолевать страхи, которые мешают птицам продолжать путь. Они просят удода помочь им очистить сердца от сомнений. Удод терпеливо отвечает на вопросы птиц.

Одна птица спрашивает: «Как же тебе удалось достичь столь высокого положения?» Удод отвечает ей: «Я добился этого ни серебром, и ни золотом. Сулайман удостоил меня своим взглядом. Если будешь проявлять смирение и покорность, Сумайман обратит свой взор и на тебя!»

Другая птица спрашивает: «Как же преодолеть этот трудный путь, если я так слаба? Если и доберусь до первой стоянки, тут же умру». Удод отвечает ей: «Лучше расстаться с жизнью на пути к Симургу, чем встретить смерть в этом грязном мире. Он не сулит ничего, кроме тяжких испытаний, забот и разочарований.

Еще одна птица спрашивает: «Я совершила много грехов. Разве достойна я приблизиться к царю?» Удод отвечает ей: «Не теряй надежду! Если согрешила, - покайся! Врата покаяния для тебя открыты!»

Другая птица спрашивает: «По природе своей я непостоянна. То пребываю в воздержании, то превращаюсь в беспутного гуляку. То див сбивает меня с пути, то ангел снова выводит меня на путь истинный. Я в растерянности. Как мне быть?» Удод отвечает ей: «С каждым такое может случиться. Если бы все были бы чисты и совершенны от рождения, не было бы нужды посылать к людям пророков. Если будешь неустанно укрощать свою животную душу (нафс), избавишься от непостоянства.

Еще одна птица спрашивает: «Мой главный враг - животная душа. Как же заставить его мне повиноваться?» Удод отвечает ей: «Если сам позволяешь животной душе руководить тобой, ты никогда не сможешь от нее избавиться».

Другая птица спрашивает: «Меня сбивает с пути демон гордости (Иблис), у меня нет сил бороться с ним. Как мне избавиться от него?» Удод отвечает ей: «Пока ты идешь на поводу у своего нафса, Иблис не оставит тебя в покое. Если и дальше будешь потакать всем своим желаниям, в тебе родятся еще сотни демонов».

Еще одна птица спросила: «Я очень люблю золото. Меня охватила страсть к этому миру и золоту!» Удод отвечает ей: «Золото всего лишь цветной камень, в нем нет никакой ценности. Если привязываешь себя к вещам этого мира и желаешь ими обладать, отворачиваешься от Бога».

Другая птица спрашивает: «У меня есть дворец, к которому я привязана всей душой. Я живу там, как царица. Зачем же меня оставлять свой райский уголок и отправляться в опасное путешествие? Удод отвечает ей: «Я мог бы согласиться с тобой, если бы на земле не существовало смерти. Рано или поздно тебя ожидает смерть, а значит твой дворец - всего лишь темница, в которой ты обречена на страдания».

Еще одна птица спрашивает: «Я связана узами любви, которая совсем лишила меня разума. Жить без возлюбленного - значит проявить неверность в любви». Удод отвечает ей: «Ты слишком привязана к внешней форме. То, что ты называешь красотой, на самом деле это всего лишь смесь из слизи и крови. Настоящая красота - в ином мире. Только она достойна любви».

Другая птица спрашивает: «Я боюсь смерти. Мой страх так велик, что на первой же стоянке я расстанусь с жизнью!» Удод отвечает ей: «Все на земле смертны. Мы все появились на свет, чтобы однажды умереть».

Еще одна птица спрашивает: «Мне пришлось много страдать и мучиться. Мое сердце истерзано. Разве хватит мне сил отправиться в странствие?» Удод отвечает ей: «Глупо печалиться из-за земных вещей, которые ты потеряла. Этот мир не вечен, так оставь его!»

Наконец последняя птица обращается к удоду с вопросом: «О знаток пути, поведай, долгий ли нас ожидает путь?» Удод отвечает ей: «Семь долин у нас на пути. Но долго ли странствовать придется, - никто не знает. В начале пути - долина взыскания, прямо за ней - долина любви, следом появится долина познания, после нее - долина отсутствия желаний, затем мы окажемся в долине чистого единения, а следом за ней - долина мучительной растерянности, и наконец, мы вступим в долину нищеты и небытия, после которой наше путешествие будет окончено».

Описание долины искания

Когда спустишься в долину искания,

Перед тобой постоянно будут возникать сотни трудностей.

Здесь каждый миг принесет сотню бед.

Здесь в муху обратится попугай небосвода.

Здесь предстоит тебе многолетняя борьба.

Ведь сердце здесь постоянно изменяется.

Здесь ты должен оставить богатство,

Здесь ты должен расстаться с владением.

Тебе придется идти, [утопая] в крови.

Тебе придется идти, покинув все, что вне [тебя].

Как избавишься от всего известного тебе,

Надобно очистить сердце от всего, что есть.

Когда твое сердце очистится от [внешних] свойств,

Засияет [оно] от присутствия света [Божественной] сущности.

Когда тот свет проявится в сердце,

Взыскание в твоем сердце усилится в тысячу крат.

Если на пути к Нему возникнет огонь,

Если появятся сто ужасных долин,

От томления по Нему, словно одержимый,

Он сам бросится в огонь, словно мотылек.

Станет взыскующим тайн, [сгорая] от сильного желания,

У своего виночерпия попросит глоток [вина].

Испив глоток того вина,

Совсем позабудет оба мира.

Погрузившись в море, останется томиться жаждой,

От души взыскуя тайн Возлюбленного.

В своем желании познать тайну,

Он не побоится смертоносного дракона.

Если вместе предстанут пред ним вера и неверие,

Примет их, дабы двери ему отворились.

Если отворятся ему двери, что вера, что неверие - [безразлично]!

Ведь по ту сторону дверей нет ни того, ни другого!

Описание долины любви

Вслед за этой [долиной] появится долина любви.

Тот, кто доберется туда, утонет в огне.

Да будет огнем всякий, кто попадет в эту долину.

А тому, кто не огонь, наслаждение не в радость.

Тот влюблен, кто подобен огню,

Кто стремительный, горящий, непокорный.

Ни мига не бывает он предусмотрительным.

Радостно ввергает в огонь сто миров.

Ни мгновенья он не думает ни о вере, ни о неверии.

Нет у него ни крупицы сомнения, ни уверенности.

На его пути едины благо и зло.

Сам уподобится любви, не будет ни тем, ни другим.

О вольнодумец, не для тебя эти речи!

Ты - вероотступник, это тебе не по зубам!

Чистый всю наличность, что имеет, поставит на кон.

Ради соединения с Другом начисто проиграет всю наличность.

Другим обещана [награда] Завтра.

Однако его наличность уже здесь.

Пока он не сожжет себя дотла,

Сможет ли он избавиться от горя?

Пока он не сожжет суть своего бытия,

Сможет ли он порадовать сердце муфаррихом?

Он все время мечется в горячке и плавится от жара,

Пока вдруг снова не вернется на свое [истинное] место.

[Так] рыба, когда ее из моря выбросит на сушу,

Мечется, пока вновь не вернется в море.

Там любовь - огонь, а разум - дым.

Когда приходит любовь, разум вмиг обращается в бегство.

Разум не наставник в страданиях любви.

Любовь не дело природного разума.

Если тебе даруют истинное видение мира тайн,

Там ты увидишь, где корень любви.

Каждый листок существует тому, что есть любовь,

Повсюду царит опьянение любовью.

Если у тебя открылись глаза, видящие тайное,

Каждая частичка мирозданья посвятит тебя в свои тайны.

Если же будешь смотреть [на мир] очами разума,

Вовек о любви ничего не поймешь.

Для любви нужен испытанный муж.

Для любви нужен свободный муж.

Ты не испытан. Ты не влюблен.

[Значит], ты мертв. Достоин ли ты любви?

Для этого пути нужно сердце, равное тысяче живых сердец,

Дабы каждый миг отдавать сотню жизней.

Описание долины [обретения] знания

После пред взором твоим предстанет

Долина [обретения] знания, [где нет] ни начала, ни конца.

Нет никого, кто в том месте

Не идет иным путем, [чем другие].

Ни один путь здесь не схож с другим.

Влекомый телом не похож на влекомого душой.

В силу совершенства души и ущербности тела,

Душа постоянно в возвышении, а тело обречено на гибель.

Перед каждым, несомненно, появится лишь тот путь,

Который ему под силу одолеть.

Сможет ли на этом славном пути

Немощный паук стать спутником слону?

Странствие каждого будет [продолжаться] до совершенства.

Близость [к Богу] каждого будет сообразна его состоянию.

Полети комар хоть изо всех сил,

Сможет ли он сравниться в совершенстве с ветром?

Несомненно, поскольку странствия столь различны,

Птицы никогда не будут странствовать общим путем.

Потому и познания здесь различны:

Один нашел михраб, другой - идола.

Когда солнце познания воссияет

На небесах, [двигаясь] по своему возвышенному пути,

Каждый станет видящим, сообразно своим силам,

Истинно обретет свое место.

Когда для него высветится тайна каждой частицы,

Банная топка бренного мира станет для него цветущим садом.

Он узрит сердцевину внутри скорлупы.

Не крупинки себя не увидит, только Друга.

Куда бы он не смотрел, будет постоянно созерцать Его лик.

В любой мельчайшей частице будет видеть Его обитель.

Сто тысяч тайн из-за завесы,

Словно солнце, явят ему свой лик.

Сто тысяч людей постоянно пропадают,

Чтобы один стал совершенным созерцателем тайн.

Для этого великого пути нужен совершенный муж,

Который сможет нырнуть в это грозное море.

Когда он хоть немного ощутит вкус его тайн,

Каждый миг он будет в страстном томлении.

Здесь он будет жаждать совершенства.

Здесь сто тысяч раз прольет он чистую кровь.

Если дотянешься рукой до всеславного Престола,

Больше не толкуй об [угрозе]: «Нет ли добавки?»

Сам погрузись в море познания [Бога].

А если нет, осыпь голову пылью дорожной!

Если ты, о спящий, не из людей приветствия,

Что же ты себя не оплакиваешь?

Если не можешь порадоваться соединению с Другом,

Ступай, облачись в траур разлуки!

Если не видишь красоты своего Друга,

Не сиди! Поднимись! Взыскуй тайн!

Если не ведаешь, так взыскуй! Постыдись!

Доколе будешь ослом без узды?

Описание долины отсутствия желаний

Вслед за ней появится долина отсутствия желаний.

Там нет ни притязаний, ни представлений.

Без устали дует ветер,

Каждую минуту сметает целую страну.

Здесь семь морей будут словно один пруд.

Здесь семь светил будут словно одна искорка.

Там увяли и восемь райских садов.

Словно мерзлый лед семь адов.

А у муравья здесь, - о диво!

Без всякой причины сила тысячи слонов!

Пока у вороны наполнился зоб,

Никто не выживет из сотни караванов.

Сто тысяч ангелов сгорели от горя,

Пока для Адама воссиял светоч.

Сто тысяч тел расстались с душой,

Пока Нух стал плотником.

Сто тысяч комаров нападали на войско,

Пока Ибрахим возвысился над всеми.

Сотне тысяч младенцев отсекли головы,

Пока Собеседник Божий стал видящим [Бога].

Сто тысяч людей повязали зуннар,

Пока ‘Иса был допущен к [сокровенным] тайнам.

Сто тысяч теряли души и сердца,

Пока Мухаммад однажды ночью вознесся на небеса.

Здесь не имеет цены ни новое, ни старое.

Хоть бездействуй здесь, хоть нет - [все равно].

Если увидишь великое множество сгоревших сердец,

Знаю я, что видел ты лишь сон.

Если в это море упадут души сотен [людей],

[Это словно] росинка упала в бескрайнее море.

Если сотня тысяч душ погрузятся в сон,

[Это словно] на одну солнечную пылинку упала тень от солнца.

Если на кусочки рассыплются небеса и звезды,

[Это словно] в мире лишь листок с дерева упал.

Если все, от Рыбы до Луны, канет в небытие,

[Это словно] на дне колодца муравей повредил лапку.

Если оба мира однажды разом исчезнут,

Считай, что с земли исчезла песчинка.

Если исчезнут без следа и див, и род людской,

[Это словно] незаметно упала дождинка.

Если все тела рассыплются в прах,

К чему бояться, если упадет один волосок живого существа?

Если здесь и вовсе погибнет все сущее, и целое и части.

[Это словно] с лица земли исчезла одна соломинка.

Если разом пропадут все девять небес,

[Это словно] семь морей оскудели на одну каплю.

Подойдешь к стоянке очищения и уединения.

Когда обращают лица к этой пустыне,

Все вытаскивают головы из одного воротника.

Если увидишь большое число или малое,

На этом пути то будет одно, без сомненья!

Если примешься бесконечно умножать один на один,

Умножая тот один на один, всегда получишь один.

Тот один, который единый, не похож, как тебе подумалось,

На того одного, что является в числе.

Поскольку тот [Единый] вне границ и счета,

Отведи взор от предвечности и вечности.

Когда навсегда исчезнут безначальное и бесконечное,

То между ними останется ничто.

Когда все - ничто, и ничто все.

Будет ли все это в своей основе чем-то иным, кроме скручивания?

Описание долины растерянности

Потом ты окажешься в долине растерянности.

Твоим вечным занятием станут боль и тоска.

Здесь каждый вздох будет [колоть] словно кинжал.

Здесь каждый миг будет нести тебе страдание.

Вздохи будут, боль будет и будет жар.

Будет день и ночь, но [для тебя] ни день, ни ночь.

У каждого от корня волоса, не от кинжала,

Закапает кровь, - о диво!

Муж в этой долине будет словно замерший огонь,

Или от этой боли, как горячий лед.

Когда муж в растерянности дойдет до этого места,

В изумлении он будет прибывать и потеряет путь.

Все, что единение начертало в его душе,

Все в нем исчезнет, как и он сам.

Если спросят его: «Ты есть или нет?

[Или] ты не в силах ответить, есть ты или нет?

Внутри ты или снаружи,

В стороне, сокрыт ты или явлен.

Тленный ты или вечности пребываешь, или и то, и другое,

Или ты ни

ни то и ни другое? Или не ты?»

Он ответит: «Я совсем не знаю самого себя.

И не ведаю, что такое это “не знаю.”

Я влюблен, но не знаю в кого.

Не мусульманин я, не неверный, тогда кто я?

Однако я не ведаю и о своей любви:

То ли сердце мое переполняет любовь, то ли оно свободно».

Описание долины нищеты и гибели

Как же там вести беседу?

Суть этой долины забвение,

Безмолвие, глухота и бесчувствие.

Ты увидишь, как сто тысяч твоих вечных теней

Исчезнут от [лучей] одного твоего солнца.

Когда совершенное море приходит в волнение,

Останутся ли на месте образы на глади моря?

Оба мира - образы [на глади] того моря и только!

Каждый, кто говорит, что это не так, - безумец и только!

Каждый, кто затерялся в совершенном море,

Навсегда исчез и обрел покой.

Сердце в этом море наполняется спокойствием,

Обретая только исчезновение.

Если вернуть его из этого небытия,

Узрит все сотворенное, ему откроется множество тайн.

Когда опытные путники и храбрые мужи

Вступают в сферу страданий,

Сделав первый шаг, теряются. Что проку продолжать?

Несомненно, никто не сделает следующий шаг.

Если все теряются, сделав первый шаг,

Хоть они и люди, считай их неживыми!

Когда ветки и дрова бросают в огонь,

Они одинаково превращаются в пепел.

Это по форме оба для тебя будут одинаковы.

В свойствах же увидишь огромную разницу.

Когда нечистый [муж] исчезает в величайшем море,

[Низкий] по своим качествам он окажется на дне.

Но если в это море попадет чистый [муж],

От его существования не останется ни следа.

Его движения сольются с движениями моря.

Когда его не станет, он окажется внутри [моря] красоты.

Если это случиться, не будет его, и он будет.

[Понимание] этого находится за пределами разума.

Тридцать птиц у престола Симурга

Воссияло перед ними солнце близости.

От лучей того солнца у всех [птиц] засияла душа.

В отражении лика Симурга мира

В тот же миг увидели лик Симурга.

Когда посмотрели те тридцать птиц, -

[То] без сомненья, эти тридцать птиц были тем Симургом.

Все пришли в изумление и растерялись,

Не понимали, кто они: «этот или тот?»

Увидели, что все они, без остатка, - Симург.

И сам Симург был тридцатью птицами.

Когда же на Симурга они глядели,

Был тот Симург этим, что был в этом месте.

А когда они обращали взор на самих себя,

Эти тридцать птиц были тем, другим [Симургом].

Когда они смотрели и на себя, и на него,

[То] были одним Симургом и в большом, и в малом.

Был этот тем, а те были этим.

Во всем мире никто не слышал такого.

Все те [птицы] утонули в растерянности.

Без размышления пребывали в размышлении.

Поскольку ничего они не смогли понять,

Безмолвно вопрошали того Господина.

Молили раскрыть эту великую тайну.

Просили разъяснить, что такое «я», а что «ты».

Мансур аль-Халладж
Фарид ад-дин Атгар начинает свой рассказ об этом великом святом, Мансуре, с комментария:
«Какая жалость, что такого великого святого плохо понимали его современники. Вы можете преклоняться перед деревом, если из него раздастся звук Ана аль Хакк (Я - Истина), но человека, произнесшего эти слова, вы отправляете на плаху. Вам следует знать, что все великие святые, которые произносят такие слова в состоянии экстаза, просто говорят от имени Бога. Их устами глаголет Всевышний, а их сущность мертва».
Шибли заметил, что, хотя он и Мансур произнесли одни и те же слова, его, сочтя сумасшедшим, оставили в покое, а Мансура четвертовали на основании того, что он в здравом уме и памяти произнес богохульные слова.
Мансур пришел в Тустар в возрасте шестнадцати лет и пробыл там два года, а затем переехал в Дохарку, где провел полтора года в обществе Хазрата Умара бен Усмана Макки. Там он женился на дочери Хазрата Якуба аль-Акты. После этого он некоторое время жил вместе с Хазратом Джунайдом в Багдаде. Оттуда он отправился в Хиджаз, где встретил группу суфиев, с которой он вернулся к Хазрату Джунайду в Багдад. Там он задал вопрос Джунайду, ответом на который стало пророчество великого святого:
«Однажды ты окрасишь в красный цвет кусок дерева». Это означало, что Халладжа четвертуют на плахе. Услышав это, Мансур произнес: «Когда это случится, тебе придется отказаться от одеяния суфия и облачиться в наряд мирянина». Именно это и произошло в свое время, так как хорошо известно, что когда религиозных наставников попросили подписать смертный приговор Мансуру, они не решались сделать это, пока Хазрат Джунайд первым не подписал его. Джунайд сомневался, но халиф сказал ему, что не казнит Мансура, пока он не поставит свою подпись. Тогда Джунайд снял с себя одежду суфия и облачился в наряд светского учителя, а затем подписал приговор и сказал: «Я высказываю свое мнение по поводу внешнего поведения Мансура и считаю, что он заслуживает казни».
Мансур был разочарован, услышав от Джунайда вместо ответа на свой вопрос мрачное пророчество, которому суждено было иметь страшные последствия. Мансур простился с Джунайдом и отправился в Тустар вместе с женой. Там он прожил один год. Местные жители относились к нему с большим почтением. Он взял за правило критиковать религиозных притворщиков, которых он очень сильно раздражал. Они организовали против него заговор, активное участие в котором принял Хазрат Умар бен Усман, который сочинял для них клеветнические письма с целью погубить Мансура. Однако Мансур не потерпел подобного противостояния своим взглядам. Он снял с себя одежды суфия и облачился в наряд мирянина, но к этому времени он достиг очень высокого духовного состояния, которое владело им уже целых пять лет.
В этот период он совершил поездки в Сеистан, Керман и Нимроз. Мансур написал несколько блестящих книг, а его проповеди были настолько вдохновенными, что он получил титул «Учитель тайного знания».
Затем Мансур поехал в Басру, где он снова облачился в наряд суфия. Он приехал в Мекку, жители которой считали его магом. Мансур возвратился в Басру, а оттуда в Китай через Индию. По возвращении он совершил второе паломничество в Мекку. В Мансуре произошли большие духовные перемены. Его проповеди были наполнены тайным смыслом, поэтому у него было очень мало последователей. Мансура преследовали и выгоняли из мест, которые он посещал.
Во время своего напряженного духовного состояния Мансур двадцать лет носил один и тот же шерстяной плащ. Как-то раз люди силой сняли с него этот плащ. К своему изумлению они обнаружили, что в складках плаща свил гнездо скорпион, и хотели убить его, но Мансур попросил вернуть скорпиона на место, так как за эти двадцать лет они стали друзьями.
Однажды четыре тысячи паломников сопровождали Мансура к Каабе. Придя туда, он целый год простоял на одном месте босой и с непокрытой головой. Обычно к нему приходил человек и приносил хлеб и кувшин воды, но он редко соглашался проглотить хотя бы кусочек. Поэтому Мансур был очень истощен физически. Он весь высох, его кожа сморщилась и местами потрескалась. В его одежде свил гнездо скорпион. Мансур молился: «О Господь! Ты являешься проводником тех, кто проходит по Долине Изумления. Если я еретик, увеличь мою ересь». Когда люди уходили и Мансур оставался один, он снова молился: «Я знаю только Тебя и не поклоняюсь никому, кроме Тебя, и я благодарен за те дары, что Ты послал мне. Я Твой раб, и так многочисленны Твои дары мне, что, имея только один язык, я не могу выразить мою благодарность за них. Поэтому поблагодари Себя Сам от моего имени».
Однажды Мансур встретил Хазрата Хаваса в пустыне и спросил, что привело его туда. Он ответил: «Я стараюсь найти удовлетворение (таваккул) и быть довольным всем, что бы Господь ни сделал со мной: послал ли он мне пищу или решил оставить без нее». Мансур заметил: «Как долго ты собираешься тратить время на свой желудок? Когда же ты потеряешь себя в Божественном Единстве (растворишь свою личность в Божественном сознании)?»
Когда в первую ночь заточения Мансура в тюремную камеру к нему пришли люди, они не обнаружили его в ней. Он исчез. На вторую ночь они пришли снова и застали его в камере, но тюрьма исчезла. На третью ночь они увидели, что тюрьма стоит, как и прежде, а Мансур сидит в своей камере.
Они спросили его о причине таких странных превращений. Он ответил: «В первую ночь я был у Бога, во вторую ночь Бог пришел сюда ко мне, а теперь я здесь, чтобы подтвердить слова Писания: «Человек в здравом уме никогда не должен произносить слов „Я - Истина“, так как, являясь человеком, он никогда не сможет стать Богом. Если человек произносит эти слова, значит, он - вероотступник».
Мансур обычно кланялся Богу тысячу раз каждый день после окончания дневных молитв. Когда люди спросили его: «Раз ты говоришь, что ты есть Бог (Хакк), кому же тогда ты кланяешься?» - он ответил: «Я очень хорошо представляю себе, чего я стою».
В тюрьме, где сидел Мансур, было три сотни заключенных. Он спросил у них, хотят ли они выйти на свободу. Получив утвердительный ответ, он подал знак, и их оковы упали, а ворота тюрьмы широко распахнулись. Они попросили его бежать с ними вместе. Он ответил: «У меня с Богом есть тайное дело, которое откроется, когда меня поставят на эшафот. Я - узник Бога, моего Господина, и я должен уважать Его Писание».
Утром люди увидели, что все замки сломаны, а узники сбежали. Они спросили у Мансура, что произошло. Он рассказал им обо всем. Люди поинтересовались у него, почему он не убежал с остальными узниками. Он ответил: «Мой Господин сердит на меня, и Он наложил на меня эту кару, поэтому я здесь».
Когда халиф узнал о случившемся, он приказал немедленно отрубить Мансуру голову, чтобы он не вызвал еще больше неприятностей. Ему нанесли триста ударов плетью, и после каждого удара раздавался голос: «О, Мансур, Я не боюсь. Ты выдержишь все».
Сто тысяч человек собрались вокруг эшафота, на котором его должны были казнить. Он посмотрел вокруг и сказал:
«Хакк, Хакк, Ана аль Хакк» (Истина, Истина, Я - Истина)«.
В этот критический момент какой-то дервиш попросил у Мансура дать определение любви. Мансур сказал ему, что он узнает ответ сегодня, завтра и послезавтра. Мансур был казнен в этот день. На следующий день изувеченное тело сожгли, а на третий развеяли пепел. Это был ответ Мансура на вопрос дервиша.
Во время казни слуга Мансура попросил дать ему последние наставления. Мансур ответил ему следующее:
«Никогда не уступай желаниям своей телесной сущности {нафс), если ты будешь делать это, она заставит тебя совершать низменные поступки».
Его сын спросил у него совета. Он сказал: «Мир стремится жить нравственной жизнью, а ты ищи жизни Божественной. Она лучше. Даже если тебе удастся прожить хотя бы частичку ее, это будет выше, чем все добродетельные деяния, совершенные людьми и ангелами».
Когда Мансур еще только шел к месту казни, на его лице сияла улыбка. Люди спросили его, как он может радоваться в такой момент. Он ответил: «Сейчас как раз время быть счастливым, так как я возвращаюсь домой, - и произнес следующие слова;
Мой друг вовсе не тиран. Он дал мне выпить вина, которое Хозяин Дома предлагает Своим гостям. Я пил вино до тех пор, пока не осталось ни капли. Тогда Он приказал мечу наказать того, кто выпил так много выдержанного вина в запретный месяц».
Затем Мансур поцеловал ступени, ведущие на эшафот, и, повернувшись к Каабе, сказал: «Ты даровала мне то, что я искал».
Потом Мансур сказал:
«В юности я нехорошо посмотрел на одну молодую женщину, за что и был наказан. Будь осторожен, чтобы не согрешить подобным образом и не страдать от ужасных последствий».
Шибли попросил Мансура объяснить, что такое Тасаввуф.
«Зрелище, на котором ты свидетель, - это Тасаввуф. И это лишь его низшая степень».
Шибли спросил:
«А какая же тогда высшая степень?»
Мансур ответил:
«Ты несведущ, чтобы понять это».
Халиф велел толпе кидать камни в Мансура. Он вынес все это, но когда по приказу халифа Шибли ударил его цветком, он вскрикнул. На вопрос, почему, он ответил: «Люди, которые забрасывали меня камнями, невежественны, но ударившему меня Шибли нет оправдания, потому что он все знает».
Мансуру отрубили руки, но он продолжал улыбаться. На вопрос о том, что означает его улыбка, он ответил:»Они отрубили мне руки, которые были снаружи, но руками, что у меня внутри, я обхватил ноги Всевышнего, и они не смеют прикоснуться к этим рукам«. Потом палач отрубил ему ноги. Он сказал: «Они не могут тронуть мои внутренние ноги, на которых даже теперь я могу путешествовать по двум мирам». Затем Мансур провел по лицу кровавыми обрубками своих рук и произнес: «Сегодня я чувствую себя счастливым, так как кровь мученика отпечатана на моем лице». Потом он сделал жест, как будто складывает руки для молитвы, и произнес Молитву Любви.
После этого ему выкололи глаза и вырвали язык. Наконец, Мансуру отрубили голову. Перед этим он произнес молитву:
«О Господь! Я благодарен Тебе за то, что Ты позволил мне сохранить спокойствие и стойкость до самого конца. Я хочу, чтобы Ты даровал это богатство и моим гонителям».
Услышав эти слова, люди начали бросать в него камни. Он произнес последние слова:
«Дружба ЕДИНСТВЕННОГО выделяет тебя и делает исключительным». В момент, когда ему отрубили голову, он рассмеялся, а его душа перешла к Всемогущему. Все отрубленные члены мученика начали кричать: «Я - Истина». Халиф приказал собрать их и сжечь. Когда это было исполнено, пепел начал произносить те же слова: «Я - Истина (Ана аль Хакк)». Когда пепел выбросили в реку Даджлу, частицы его сложились на воде в слова «Я - Истина». Вода в реке забурлила и высоко поднялась. Предвидя это, Мансур заранее отдал приказание слуге расстелить на поверхности воды его одежду, чтобы утихомирить гнев реки и спасти Багдад от затопления. Слуга так и сделал. Вода успокоилась. Пепел, собранный по ее берегам, был захоронен.
По случаю смерти Мансура Хазрат Аббас Туси сказал: «В Судный день Мансура приведут в кандалах из опасения, что в своем экстазе он сможет перевернуть земной шар».
В день смерти Мансур всю ночь провел в молитвах, сидя под эшафотом, и он услышал Глас Божий:
«Мы доверили Мансуру одну из Наших тайн. Он открыл ее другим. Поэтому Мы наказали его за раскрытие Царской Тайны».

Обезьяна увидела вишню сквозь прозрачное стекло бутылки и подумала, что сможет достать ее. Просунув лапу в горлышко, она схватила вишню, но сразу поняла, что не сможет вытащить лапу обратно. Вдруг появился охотник, который устроил эту ловушку. Обезьяна, крайне стесненная бутылкой, не могла бежать и была поймана. «По крайней мере, вишня-то уж останется у меня», - подумала она. В этот момент охотник ударил ее по локтю, ее кулак разжался, и лапа вышла из бутылки. Теперь охотник обладал и вишней, и бутылкой, и обезьяной.

«Книга Аму-Дарьи»

«Отказываться от чего-либо только потому, что другие неправильно использовали это, может быть верхом глупости. Суфийскую истину невозможно свести к правилам и уставам, формулам и ритуалам, но частично она присутствует во всех этих вещах».

Эти слова приписывают Фарид ад-дину Химику, великому посвященному и писателю, а также организатору суфиев. Он умер более чем за сто лет до рождения Чосера, в произведениях которого можно найти следы влияния суфийских идей Аттара. Более чем через сто лет после его смерти был основан Орден Подвязки, при этом обнаружилось такое разительное сходство с более ранним по времени орденом Аттара, что это вряд ли можно считать простым совпадением.

Фарид ад-дин родился в окрестностях любимого Хайамом Нишапура. Отец завещал ему аптеку, и это является одной из причин того, что его псевдонимом и суфийским именем стало слово «аттар» - «химик». О жизни Аттара ходит огромное количество легенд. Некоторые из них рассказывают о чудесах, другие включают в себя элементы его учения. Он написал 140 работ, предназначенных для суфиев, важнейшей из которых, несомненно, является поэма «Парламент птиц», предшественница «Пути паломника». Являясь одновременно произведением суфийской и персидской литературы, «Парламент» описывает суфийские переживания, разрабатывая тему первоначальных суфийских поисков. Смысл этого произведения становится доступным только после суфийского пробуждения ума.

Историю обращения Аттара, которую суфии используют, чтобы подчеркнуть необходимость гармонического соответствия между материальным и метафизическим, приводит Даулат-Шах в своем классическом произведении «Краткие биографии поэтов». Ее воспринимают как аллегорию, а не как реальный факт. «Как-то раз Аттар сидел в своей лавке, окруженный многочисленными и разнообразными товарами. Вдруг у дверей появился странствующий суфий и стал пристально смотреть на него полными слез глазами. Фарид ад-дин приказал ему уйти. "Мне это не трудно, - сказал путешественник, - я ничего не имею, кроме этой рубахи. А вот как уйдешь ты со своими дорогими товарами? Ты бы лучше позаботился о том, чтобы приготовиться к своему пути"».

Это так подействовало на Аттара, что он бросил свою лавку и свое ремесло и удалился в суфийскую общину на период подготовки под руководством мастера шейха Рукн ад-дина. В то время, как очень многое делалось для его эстетического воспитания, сам он убедился в огромной важности тела. Аттару принадлежат такие слова: «Тело не отличается от души, потому что оно является частью ее, а оба они являются частью Целого». Идеи Аттара заключены не только в поэтических произведениях, но и в традиционных ритуалах, которые суфии считают их составной частью. Речь об этом пойдет позже, а пока можно сказать, что это такая сфера, где суфийская поэзия, учение и «работа» (амаль) являются одним целым.

Аттар был одним из лучших знатоков биографий ранних исторических суфиев, и его единственное прозаическое произведение «Биографии друзей» (или «Описание святых») посвящено их жизнеописанию. Он решил составить эти жизнеописания во время своих путешествий в Мекку и другие места уже после того, как он покинул крут Рукн ад-дина.

На склоне лет Аттара посетил маленький Джалал ад-дин Руми, и он нодарил ему одну из своих книг. Руми сделал более доступными тайные аспекты суфийского учения, которыми занимался Аттар. Позднее Руми считал Аттара образцом для себя: «Аттар обошел семь городов любви, а мы прошлись только по одной улице».

Смерть Аттара, как и вся его жизнь, стала частью его учения. Последний его поступок был совершен специально для того, чтобы заставить человека подумать о себе. Когда орды Чингисхана завоевали Персию в 1220 г. и Аттар попал в плен, ему было уже 110 лет. Один из монголов сказал:

«Не убивайте этого старика, я выкуплю его за 1000 серебряных монет». Аттар посоветовал своему хозяину повременить, так как другой человек якобы даст за него еще больше. Чуть позже кто-то предложил за него всего лишь охапку сена. Аттар сказал: «Отдай меня за это сено, потому что большего я и не стою». За это взбешенный монгол убил его.

Как показали труды Гарсина де Тасси, романтические произведения Аттара очень напоминают собой «Роман о Розе» и, без сомнения, относятся к числу суфийских произведений романтического характера, предшествовавших появлению в Европе подобного же течения. Маджрити из Кордовы написал романтическое произведение, ставшее первым из целого ряда произведений, посвященных той же суфийской теме. Вероятнее всего, что эти произведения пришли в Европу через Испанию и южную Францию, а не через Сирию, где суфийские произведения этого жанра также были очень распространены. Западные ученые, придерживающиеся того мнения, что легенду о Граале привезли с собой крестоносцы, опираются только на сирийские источники. Впрочем, надо отметить, что Сирия и Андалузия были тесно связаны между собой. Превращение твердого «к» в «г» («Кара-эль-Мукаддас» / «Святое повествование» / превратился в «Гара-эль-Мугаддас») свойственно испано-мавританскому диалекту арабского языка, а не сирийскому. Де Тасси отмечает, что в «Романе о Розе» заметно влияние двух направлений суфийской литературы, которые представлены произведениями о птицах и цветах, а кроме того - «Парламента птиц» Аттара. Конечно, неизвестно, какое именно произведение послужило основой для «Романа о Розе», известного в Европе, но есть все же основание полагать, что это произведение существовало в устном виде и передавалось в процессе суфийской подготовки в суфийских общинах, широко распространенных в Испании.

Индийское романтическое произведение «Роза Бакавали» во многом проясняет значение живой системы образов, которой пользовались суфии. Сам «Парламент птиц», не говоря уже об отдельных указаниях на него у Чосера и других авторов, был полностью переведен на французский язык и издан в Льеже в 1653 году. Латинский перевод появился в 1678 году.

В ордене Хызра (Хызр, или же св. Георгий, является святым покровителем суфиев и их тайным руководителем, которого иногда отождествляют с пророком Ильей), существующем по сей день, используются отрывки из «Мантик-ут-Тайюр» («Парламента птиц») Аттара. Вот часть церемонии посвящения:

Спросили у моря, почему оно оделось в голубое, цвет скорби, и почему оно разволновалось, будто пламя вскипятило его. Ответило море, что голубое говорит о горечи разлуки с Любимым, а «огонь Любви заставляет меня кипеть». Желтый цвет - это цвет золота, алхимии Совершенного Человека, который очищается, пока сам не становится золотом. Одежда посвященного состоит из суфийской голубой мантии с капюшоном, окантованной желтой полосой. В сочетании эти два цвета дают зеленый - цвет посвящения и жизни, истины и бессмертия. «Парламент» был написан за 170 лет до образования таинственного Ордена Подвязки, который первоначально назывался Орденом св. Георгия.

Суфийский орден, основание и совершенствование которого приписывают Аттару, несомненно, поддерживает традицию его способов концентрации. Этот орден многим напоминает другие суфийские ордена (тарика) и практикует упражнения, рассчитанные на то, чтобы их участники достигали и поддерживали гармонию со всем сотворенным. В «Парламенте птиц» описаны стадии развития суфия, через которые разные люди проходят в разной последовательности.

Удод (суфий) собирает птиц, олицетворяющих собой человечество, и предлагает им отправиться на поиски их таинственного Короля. Его имя Симург, и живет он на горе Каф. Сначала все птицы были взволнованы предложением иметь Царя, но потом они начали искать предлоги для того, чтобы отказаться от личного участия в его поисках. Выслушав доводы каждой, удод рассказал притчу, показывающую бесполезность предпочтения того, что уже имеется или могло бы быть, тому, что должно быть. Вся поэма насыщена суфийскими образами, и правильное понимание этого произведения требует его детального изучения. На ее страницах можно встретить рассказы о перстне Соломона, о природе скрытого руководителя Хызра, анекдоты о древних мудрецах.

В конце концов удод говорит птицам, что в процессе поисков им придется пересечь семь долин. Первая из них называется Долиной Поисков. Здесь путешественнику угрожают всевозможные опасности, он должен отказаться от своих желаний. Затем следует Долина Любви. Это безграничный океан, где искатель полностью поглощен стремлением найти Возлюбленного. Затем идет Долина Интуитивного Знания, в которой сердце непосредственно воспринимает свет Истины и начинает познавать Бога. В Долине Разделения путешественник освобождается от желаний и зависимости.

В разговор удода с соловьем Аттар вкладывает мысль о никчемности экзальтированных мистиков, стремящихся к романтике ради романтики и возбуждающих себя тоской. Такие люди несерьезно относятся к экстатическим переживаниям и находятся в отрыве от реальной жизни. «Пылкий соловей устремился вперед вне себя от страсти. Тысячи тайн сделало явным его щебетанье. Он так красноречиво говорил об этих тайнах, что остальные птицы умолкли.

Вот что говорил соловей: "Я знаю тайны любви. Всю ночь я призываю любимую. Я сам обучаю тайнам; моя песня - это жалоба флейты и плач лютни. Это я привожу в движение Розу и заставляю волноваться сердца влюбленных. Я непрерывно раскрываю новые тайны, но каждая из них, подобно морским волнам, накатывается на меня новой печалью. Каждый, кто слышит меня, теряет разум от восторга, которого он раньше никогда не знал. Когда Роза надолго покидает меня, я постоянно плачу... Когда же Роза снова появляется в этом мире летом, я открываю свое сердце для радости. Не каждый знает тайны мои, но Роза знает их. Я думаю только о Розе; я ничего не хочу, кроме рубиновой Розы.

Найти Симурга выше моих сил - соловью достаточно любви Розы. Это для меня она расцветает... Сможет ли соловей хоть одну ночь прожить без Возлюбленной?"

Удод воскликнул: "О непонятливый, тебя увлекают тени настоящих вещей! Откажись от удовольствий, которые сулят тебе соблазнительные формы! Твое сердце охватила любовь к внешности Розы, и ты стал рабом этой любви. Какой бы красивой ни была Роза, красота исчезнет через несколько дней. Любовь к такому непостоянству может вызвать только отвращение Совершенного Человека. Улыбка Розы пробуждает в тебе желание только для того, чтобы печаль никогда не покидала тебя. Она смеется над тобой каждой весной, а сама никогда не плачет, - откажись и от Розы, и от красного цвета"».

Комментируя этот отрывок, один учитель отмечает, что здесь Аттар имеет в виду не только экзальтированных мистиков, чей мистицизм ограничивается только экстатическим состоянием, но и тех людей, которых он им уподобляет. Такие люди часто испытывают вспышки несовершенной любви, оказывающей на них большое воздействие, но эти вспышки не могут возродить и преобразовать их до такой степени, чтобы сама их сущность претерпела изменения: «Очистить может только огонь любви, который никогда не остается неизменным, который сжигает основу и добела раскаляет ядро. Металл отделяется от породы и появляется Совершенный Человек, изменившийся настолько, что каждый аспект его жизни становится облагороженным. Внешне он не изменился, но он стал совершенным, и это заставляет людей видеть его могущество. Все струны его души очистились и поднялись на новую ступень, теперь они могут брать более высокие ноты и проникают глубже, привлекая людей и вызывая к себе больше любви, с одной стороны, и больше ненависти - с другой. Они могут воздействовать на судьбу, они обрели бесконечную уверенность и уже не поддаются воздействию тех вещей, которые влияли на человека, стремившегося только к тени сущности, независимо от того, каким опытом он обладал раньше».

Следующие слова принадлежат учителю Адилу Алими, который предупреждает о том, что подобные вещи заинтересуют далеко не каждого. «Им не поверит материалист, против них выступит теолог, на них не обратит внимания мечтатель, их будет сторониться поверхностный мыслитель, их отвергнет экзальтированный мистик, их примут, но неправильно поймут теоретики и подражатели. Но, - продолжает он, - мы должны помнить о "кадам бо кадам" (шаг за шагом):

"Прежде чем насладиться пятой чашей, необходимо выпить первые четыре, каждая из которых восхитительна"».

Он понимает, что вещи, независимо от того, новые они или старые, не имеют никакого значения. Познанное уже не обладает ценностью. Путешественник все переживает заново. Он постигает разницу между реальностью и приверженностью к традициям, которая является всего лишь отражением реальности.

Пятая долина называется Долиной Объединения. Здесь Искатель осознает единство тех вещей и идей, которые раньше казались ему различными.

В Долине Восхищения к путешественнику приходит замешательство, смешанное с любовью. Теперь он относится к знанию уже не так, как прежде. Его заменяет Любовь.

Седьмая и последняя долина называется Долиной Смерти. В этой долине Искатель постигает тайну того, как отдельная «капля может быть поглощена океаном и тем не менее сохранить свое значение. Он нашел свое "место"».

Аттар - это псевдоним поэта, означающий в переводе Химик или Парфюмер. Большинство историков считает, что он избрал это имя потому, что его отец владел аптекой, но суфийская традиция гласит, что в этом слове скрыт тайный смысл. Применив обычный способ расшифровки с помощью системы Абджад, известной почти любому человеку, знающему арабский или персидский языки, мы можем заменить буквы слова «аттар» следующими цифрами: А (айн) = 70; Та = 9; Та = 9; Алиф = 1; Ра = 200.

Эти буквы необходимо привести в определенный порядок в соответствии с правилами семитской орфографии. Хисаб аль-Джа-маль (обычный способ подстановки букв и цифр) является простейшей формой употребления системы Абджад, применявшейся во многих поэтических псевдонимах При этом необходимо прежде всего сложить числовые значения букв (70 + 9 + 9 + 1 + 200), что дает в сумме число 289. Для получения нового «скрытого» трехбуквенного арабского корня следует (опять же в соответствии с обычными методами) разложить сумму на десятки, сотни и единицы: 289 = 200 + 80 + 9.

Эти цифры соответствуют следующим буквам:

Теперь необходимо найти по словарю те слова, которые соответствуют какой-либо комбинации из этих трех букв. Арабские словари составляются по корневой системе, поэтому сделать это будет нетрудно.

Из трех полученных букв можно составить такие корни:

РФТ, РТФ, ФРТ, ФТР, ТФР и ТРФ.

Единственным корнем, значения которого связаны с религиозными, внутренними или тайными вещами, является ФТР.

Слово «аттар» в зашифрованном виде передает концепцию ФТР, которая является указанием на учение Фарид ад-дина Аттара.

Аттар был одним из величайших суфийских учителей. Прежде чем рассматривать значения арабского корня -ФТР-, мы может кратко упомянуть об идеях Аттара. Суфизм является формой мышления, практиковавшейся Аттаром и его последователями (включая и его ученика Руми) в условиях религиозного контекста. Он связан с ростом и органическим развитием человечества. Постижение этой формы мышления уподобляют наступлению дня после ночи, куску хлеба после долгого поста, неожиданной и интенсивной психической и ментальной деятельности, вызванной интуитивной потребностью человека.

Содержат ли значения корня -ФТР-: (1) религиозные ассоциации; (2) указания на связи между христианством и исламом (суфии называют себя не только мусульманами, но и эзотерическими христианами); (3) идею быстроты или неожиданного действия; (4) понятия смиренности, дервишества; (5) идею сильного воздействия (идей или движения, которыми пользуются в дерви-шеских школах для подготовки суфиев); (6) упоминания о «винограде» - суфийской поэтической аналогии, описывающей внутренний опыт; (7) намеки на нечто, пробивающее себе путь к сверхъестественному?

Да, все эти понятия передаются словами, образованными от корня -ФТР- и образующими собой мозаику суфийского бытия. Теперь можно рассмотреть сам корень и его значения:

ФаТаР = раскалывать, разбивать что-либо; выяснять, начинать; создавать что-либо (о Боге);

ФуТР = гриб (пробивающий себе путь наверх раскалыванием);

ФаТаРа = завтракать, разговляться;

ИД аль-ФиТР = праздник разговления;

ТаФаТТаР = давать затрещину или раскалываться;

ФиТРаТ = природная склонность, религиозное чувство, религия ислама (подчинение Божественной воле);

ФаТиР = пресный хлеб; неожиданное или стремительное действие; поспешность,

ФаТиРа = небольшая плоская лепешка, похожая на ту, которая употребляется при причастии;

ФаТиР = Создатель,

ФуТайюРи = бесполезный, пустой, тупой человек;

ФуТаР = тупая вещь, подобная тупому мечу.

Традиция приписывает Аттару изобретение особого суфийского упражнения, получившего название «Стоп!», упражнения для остановки времени. Это происходит, когда учитель в определенный момент приказывает ученикам прекратить всякое движение Во время этой «остановки времени» он передает им свою бараку. Считается, что внезапное прекращение всех физических действий помогает сознанию человека сделать определенные шаги в своем интеллектуальном развитии за счет той энергии, которую раньше расходовали мускулы.

С помощью определенных преобразований корень -ФТР- можно превратить в корень -КММ-. Применяя систему Абджад, от этого корня в свою очередь можно получить слово КиФФ - Божественная остановка. Этой остановкой называют упражнение «Стоп!», которым может руководить только обучающий мастер.

«Гриб», одно из второстепенных значений корня -ФТР-, может привести к интересным размышлениям. Во многом благодаря трудам мистера Р. Гордона Вассона стало известно, что в древние времена (а в очень многих местах и сейчас) был широко распространен экстатический культ, основанный на употреблении в пищу галлюциногенных грибов.

Связано ли значение корня -ФТР- с этим культом? Да, но не совсем так, как об этом можно подумать сразу. ФуТР это действительно гриб, но не галлюциногенный, и мы располагаем двумя источниками, подтверждающими это. Во-первых, арабское слово, обозначающее гриб такого рода, образовано от корня -ГРБ-. Слова, образованные от этого корня, указывают на странное воздействие таких грибов, а производные от корня ФТР - нет:

ГаРаБа = уходить, уезжать, опухать (о глазах);

ГаРаб = покидать свою страну, уезжать за границу;

ГуРБан = место, в котором звезда скрывается за горизонтом; отсутствовать или быть далеко;

ГаРуБ = быть неясным; то, что не очень хорошо понимают; становиться чужестранцем;

ГаРаБ = уходить на Запад;

АГРаБ = проявлять странность или неумеренность в словах или делах; неумеренно много смеяться; быстро бежать; заходить далеко в глубь страны;

ГаРБ - лезвие меча; слезы и т. д.

ЭШ аль-ГуРаБ = поганка (дословно - «хлеб вороны, запутанного, темноты, странности»).

Второе интересное доказательство того, что суфии использовали корень -ФТР- для обозначения внутренних переживаний, вызываемых отнюдь не химическими средствами, содержится в одном из трудов Маст Каландара (дословно - «опьяненного дервиша»), который опровергает мнение о том, что галлюциногенные грибы могут вызывать мистические переживания, считая его совершенно неверным.

Для начала приведем дословную выдержку из текста:

«Создатель предназначил "виноградный сок" в пищу Влюбленным (суфиям), ибо охватил их жар и истинно религиозные чувства, а в жертвенном хлебе не достигших полного понимания он оставил символ. Знай также, что просвещенный суфий далек от щели и трещины обмана, являющегося искажением, и близок к другому (тайному) экстатическому переживанию; он далек также от грибов и от того, чтобы их есть, далек он от безумия. Пищей их были истины на Пути, не имеющем ничего общего с безумием. В конце концов, после того, как они были охвачены (виноградная лоза), и появился виноград, и сок его дал вино, и появилась пища (после воздержания). Совершенному Человеку придали странную форму с помощью тупого ятагана. Но хлеб этот не оттуда, откуда они говорят, и не из-под дерева. По-настоящему Истину Творения и экстаз можно познать, познав тайну хлеба жаждущих и страждущих. Пьет он после еды. Создатель становится открывающим».

Этот замечательный отрывок считали бредом сумасшедшего. Шейх Мауджи из суфийского ордена Азамийя комментирует его на страницах своего произведения «Дуруд» («Рассказы»):

«Существует определенное ощущение, являющееся истинным пылом и приближающееся к любви. Оно идет из глубокой древности и является необходимым человечеству. Свидетельства об этом сохранились не только в суфийских кругах, правда, в форме символов - у них в этой роли выступает крест, а у нас - Иисус. Искатель должен помнить о том, что существуют иллюзорные подобия чувств, напоминающие собой сумасшествие, но не то сумасшествие, о котором говорят суфии, как это сделал наш автор, говоря о себе (Маст Каландар). Истинное озарение приходит именно отсюда, из этого источника, началом которого мы называем вино, от винограда, от лозы, результата расщепления и схватывания. После периода воздержания от вина или хлеба, удаления от единения появляется сила, представляющая собой нечто вроде трещины. Это питание, которое не имеет аналогий в мире физических вещей».

Оригинальный отрывок, написанный на более или менее литературном персидском языке, объясняет нам, что именно пытался сделать «сумасшедший дервиш». Этот отрывок построен на употреблении слов, образованных от корня -ФТР-. Ни в каком переводе невозможно сохранить этот литературный прием, ибо в английском языке слова «раскалывать», «лепешка», «религиозное переживание» и т. д. образованы от разных корней, и мы не можем передать почти страшное ощущение, возникающее от использования автором одних и тех же звуков.

Вот пример: «Йа, бародар, Фатир аст тафатта ри фитрат ва зати фтрат...»

В отрывке, состоящем из 111 слов, производные от корня -ФТР- встречаются 23 раза! Нельзя сказать, что эти слова используются неправильно, но употребление многих из них столь необычно (часто обычное слово больше соответствует данному контексту), что нет никакого сомнения в том, что этот отрывок был написан для того, чтобы показать, что химические галлюциногены, получаемые из грибов, вызывают несомненные и, тем не менее, фальшивые переживания.

Родители Рабийи были такими бедными, что, когда она родилась, в доме не было ни масла, чтобы зажечь лампу, ни куска ткани, чтобы запеленать ее.

Она была четвертым ребенком в семье. Ее мать попросила мужа, чтобы он одолжил немного масла у соседей. Но он решил никогда в жизни ничего не просить ни у кого, кроме Творца; поэтому он схитрил и, подойдя к соседской двери, так тихонько постучал в нее, что его не услышали и не вышли к нему. Поэтому он вернулся домой с пустыми руками. Он объяснил своей жене, что сосед не открыл дверь, поэтому он вернулся с пустыми руками. Ночью Пророк явился к нему во сне и сказал: «Ваша новорожденная дочь — любимица Всевышнего, и она направит многих мусульман на Путь Избавления. Тебе нужно пойти к эмиру Басры и отдать ему письмо, в котором будет написано следующее: «Ты предлагаешь Даруд Святому Пророку тысячу раз каждую ночь и четыреста раз каждый четверг. Однако так как ты нарушил это правило в четверг, в качестве наказания ты должен отдать четыре сотни динаров подателю этого письма». Отец Рабийи отправился прямо во дворец эмира, он плакал от счастья. Эмир был очень рад, получив это послание, потому что он понял, что Пророк помнит о нем. В благодарность эмир раздал беднякам тысячу динаров и с удовольствием выплатил отцу Рабийи указанную сумму. Он попросил его приходить к нему за помощью всегда, когда возникнет такая необходимость, потому что ему, эмиру, зачтется, если он поможет человеку, чья душа так дорога Всевышнему».

Отец Рабийи умер, в Басре начался голод, и Рабийе пришлось оставить свой дом и сестер. Однажды на караван, с которым она ехала, напали грабители. Главарь захватил Рабийю в качестве добычи и привез на рынок, где продал в рабство. Новый хозяин Рабийи заставлял ее много работать.

Однажды Рабийа покинула дом своего хозяина, чтобы выполнить его поручение. Когда она шла по улице, ее начал преследовать какой-то бродяга. Чтобы спастись от него, она бросилась бежать, упала и сломала руку. Тогда Рабийа взмолилась: «О Господи! Я бедная сирота и рабыня. Теперь еще и рука у меня сломана. Но если Ты будешь доволен мною, я смиренно приму все испытания. Но, пожалуйста, дай мне знак, что Ты доволен мною». Глас Божий произнес в ответ: «Не обращай внимания на все эти страдания. В Судный день тебе будет даровано такое высокое положение, что даже ангелы позавидуют тебе». Рабийа вернулась в дом своего хозяина. После этого случая у нее вошло в привычку проводить все ночи в молитвах после того, как она заканчивала работу по дому. Она соблюдала многодневные посты.

Случилось так, что хозяин дома проснулся среди ночи и его внимание привлек взволнованный голос Рабийи, молившейся Богу. Она говорила следующее: «Господи! Тебе хорошо известно, что больше всего на свете я хочу выполнять Твои приказания и служить Тебе всем сердцем, о свет моих очей. Если бы я была свободна, то дни и ночи проводила бы в молитвах. Но что я могу поделать, раз Ты сделал меня рабыней?» Хозяин Рабийи увидел, что в воздухе висит без всякой опоры волшебный светильник, и вся ее комната залита светом. В тот же миг он понял, что держать такую святую девушку в услужении — святотатство, и он решил сам служить ей. Утром он позвал ее и сказал о своем решении: отныне он будет служить ей, а она станет хозяйкой в доме. Если она будет настаивать на уходе из его дома, то он готов освободить ее из рабства. Она ответила, что хочет покинуть этот дом, чтобы совершать богослужения в одиночестве. Хозяин отпустил ее, и она ушла.

Однажды Рабийа совершала святое паломничество в Мекку. Ее поклажу вез старый осел. По дороге он умер. Спутники Рабийи вызвались нести ее нощи. Однако она отказалась от их помощи, заметив, что начала хадж не под их защитой, а Бога. Ее оставили одну, и караван продолжил свой путь. Тогда Рабийа взмолилась Богу: «О, Господин миров! Я одинокая, смиренная и бедная женщина. Ты сначала пригласил меня в Твой дом, Каабу, а потом умертвил моего осла, оставив меня одну в пустыне». В тот же миг осел ожил. Она погрузила на него свои нощи и продолжила путь. Приблизившись к Каабе, Рабийа начала молиться: «Я всего лишь горсть праха, а святая Кааба — это прочный Дом. Я хочу, чтобы Ты встретил меня Сам, без всякого посредничества (бевасета). Глас Божий ответил: «Рабийа, должен ли я перевернуть мир вверх дном ради тебя, чтобы кровь всех созданий легла несмываемым пятном на твоем имени и на скрижалях твоей судьбы? Разве ты не знаешь, что Моисей искал встречи с Нами? Мы просто осветили его лучом нашей лучезарности, и он вошел в состояние экстаза, а гора Синай превратилась в груду черного пепла».

В следующий раз, когда Рабийа совершала свой путь к Каабе по пустыне, она заметила, что Кааба, Дом Бога, приближается к ней, чтобы приветствовать ее. Увидев это, она сказала: «Зачем мне Дом? Я хочу видеть Хозяина Дома — Бога. Разве не говорит Всевышний, что к тому, кто делает шаг Ему навстречу, Он приближается на семь шагов? Мне не достаточно видеть Каабу, я хочу увидеть Его».

В то же самое время Ибрахим Адхам тоже направлялся к Каабе, а он взял себе за правило совершать намаз (молитвы) на каждом шагу своего пути.

Поэтому ему потребовалось 14 лет, чтобы дойти до Каабы. Придя на место, он обнаружил, что Кааба исчезла. Он был очень разочарован. Глас Божий сказал ему: «Кааба отправилась навстречу Хазрат Рабийе». Когда Кааба вернулась вместе с Рабийей, опиравшейся на нее по причине преклонного возраста, Ибрахим подошел к святой и спросил: «Рабийа, почему ты совершаешь такие странные поступки и зачем поднимаешь вселенский шум?» Рабийа ответила: «Я не делаю ничего подобного, скорее, это ты, чтобы получить известность, идешь к Каабе целых четырнадцать лет». Ибрахим признался, что он действительно молился на каждом шагу своего пути. Рабийа заметила: «Ты прошел этот путь, произнося намаз, а я преодолела это расстояние благодаря покорности и смирению».

На следующий год Рабийа опять решила посетить Каабу, и она попросила Бога: «Позволь мне увидеть Тебя». После этих слов она весь оставшийся путь прошла на коленях, ползком и перекатываясь по земле. Тогда Глас Божий произнес: «Рабийа, опомнись. Если Мы появимся перед тобой во всем сиянии, ты превратишься в пепел». Рабийа ответила: «Мне не хватает мужества посмотреть прямо на Твой сверкающий и волшебный лик. Даруй мне факр (аскетизм), который так угоден тебе». Глас Божий ответил: «Ты не готова к этому. Этой чести удостаиваются люди (мужчины), которые умерли для себя (растворили свое эго и желания), посвятили свои жизни Мне, и между ними и Мной осталось расстояние не толще волоса. Мы очень близко приближаем к Себе этих людей, а потом, когда у них возникает желание увидеть Нас, отдаляем их. Рабийа, между тобой и Нами еще остаются семьдесят завес. Пока они не будут сняты и ты не приступишь с чистым сердцем к поискам, бесполезно просить у Нас право на факр ».

Затем Рабийа снова услышала Глас Божий, просивший ее посмотреть прямо перед собой. Она посмотрела. О чудо! Она оказалась совсем в другом месте, и перед ней предстала необычная картина. Она увидела, как высоко в небе плывет волнующийся океан крови, закручиваясь в гигантскую воронку. Глас Божий произнес: «Рабийа, это кровавые слезы, пролитые из глаз тех, кто любит Нас и плачет по причине разлуки с Нами. Но, несмотря на все испытания и страдания, которым подвергались эти люди, они и на пять сантиметров не уклонились в сторону с Пути и ничего не попросили у Нас. Сделав первый шаг на Пути, они поднялись над желаниями и честолюбием этой и будущей жизни и так уединились от мира, что никто даже не знал об их существовании. Таково было отвращение этих людей к земной славе». Услышав это, Рабийа попросила: «Господь! Тогда позволь мне остаться у Каабы». Но и в этом ей было отказано. Она получила разрешение вернуться в Басру, где провела остаток жизни в одиночестве и молитвах.

Однажды Рабийа сидела в доме и готовилась приступить к трапезе, когда в дверях появился дервиш. Рабийа, желая угостить его, положила перед гостем две лепешки, которые приготовила для себя. Дервиш был удивлен, так как Рабийа ничего не оставила себе. Вскоре он увидел, как в помещение вошла женщина, державшая в руках блюдо с лепешками, которые предложила Рабийе, сказав, что это угощение прислала ее хозяйка. Рабийа спросила, сколько всего лепешек она принесла. Женщина ответила: «Восемнадцать». Рабийа не приняла это подношение и попросила ее отнести его назад. Женщина ушла, но вскоре вернулась. На этот раз Рабийа приняла лепешки, узнав, что их стало двадцать. Дервиш спросил Рабийю, почему она сначала отказалась, а потом согласилась принять угощение. Она ответила: «Всевышний сказал в Коране, что того, кто предлагает от Его имени какой-то дар, Он вознаградит десятикратно. Поэтому я приняла угощение, только когда были исполнены слова Писания».

Однажды Рабийа пекла лепешки. Она вспомнила, что у нее нет овощей. В тот же миг с потолка упали несколько луковиц. Она отбросила их и крикнула: «Сатана! Прочь со своими уловками! Разве мой Бог держит зеленную лавку?» Рабийа сказала: «Я никогда ничего не просила у Бога и ничего не принимала от других, а только от Бога».

Однажды Хасан Басри увидел Рабийю в окружении диких зверей, которые с любовью взирали на нее. Но когда Хасан Басри приблизился к ней, они убежали. Хасан спросил: «Почему они убежали?». В ответ Рабийа задала свой вопрос: «Что ты ел сегодня?» Он ответил: «Мясо». Рабийа сказала: «Они убежали, потому что ты ешь их мясо, я же ем лишь сухой хлеб».

Однажды Рабийа пришла в гости к Хасану Басри и увидела, что он горько рыдает от разлуки с Богом. Количество проливаемых им слез было так велико, что они потоком стекали по водосточному желобу его дома. Увидев эту картину, Рабийа упрекнула Хасана: «Воздержись от такого проявления чувств, потому что любовь к Нему может заполнить твои внутренности до такой степени, что твое сердце утонет в этой любви, и не исключено, что тебе не удастся обнаружить его местонахождение».

Однажды Хасан, горя желанием прославиться, увидел Рабийю, как обычно, в окружении святых, подошел к ней и сказал: «Рабийа, давай покинем это собрание, устроимся посреди озера и там проведем нашу духовную беседу». Он сказал это, чтобы продемонстрировать перед остальными свою чудесную способность (подобную той, что обладал Христос, ходивший по воде). Рабийа стала уговаривать его: «Хасан, оставь свое тщеславие. Если твое искусство так сильно, что ты можешь покинуть общее собрание святых, почему бы тогда нам не взлететь вдвоем и не побеседовать в воздухе?» Рабийа предложила это, потому что обладала такой способностью, которой не было у Хасана. Он почувствовал себя виноватым. Рабийа сказала: «Знай, то, что можешь сделать ты, также доступно рыбам, а то, что предложила я, делает и муха. Реальность выше, чем это соперничество в способностях. Ищи чуда в смирении и покорности».

Один человек попросил Рабийю выйти за него замуж. Она ответила: «Только тот может вступить в брак, кто принадлежит себе и чья жизнь подчинена ему. Но я не хозяйка своему телу и своей жизни. Они принадлежат Богу. Попроси у Него моей руки».

Хасан Басри спросил Рабийю, как ей удалось достичь такого духовного величия. Она ответила: «Я забыла о своем земном существовании (перестала ощущать себя), памятуя только о Нем».

Рабийю спросили: «Откуда ты?» Она ответила: «От Него я пришла и к Нему вернусь».

Пророк Мухаммад явился Рабийе во сне и спросил ее, помнит ли она своего друга. Она ответила: «Разве можно забыть тебя? Но что я могу поделать? Любовь к Богу настолько заполнила собой каждую пору моего тела, что в нем не осталось места для любви к тебе или ненависти к Сатане».

Люди спросили Рабийю: «Ты видишь Бога, Которому поклоняешься?» Она ответила: «Если я не увижу Его, я не буду молиться».

Рабийа постоянно плакала из-за Бога. Люди спросили ее о причине этих слез. Она ответила: «Я боюсь даже на миг расстаться с Ним и не могу жить без Него. Я боюсь, что Глас Божий в мой смертный час скажет обо мне: «Заберите ее, она недостойна находиться рядом с Нами».

Бог доволен тем верующим, кто одинаково благодарен Ему за те усилия, что он прилагает, чтобы заслужить Его любовь, и за проявления Его милости к нему (то есть, он понимает, что может служить Богу только по Его милости).

Некто спросил: «Действительно ли Бог прощает раскаявшегося грешника?»

Рабийа ответила: «Грешник вынужден признаваться и раскаиваться в грехах, только когда Бог заставляет его делать это. Вот почему Всевышний принимает раскаяние грешника в совершенных грехах».

Салих Казвини всегда учил своих учеников: «Придет день, когда чья-то дверь обязательно распахнется перед тем, кто все время стучался в нее». Однажды Рабийа услышала это и сказала: «Салих, как долго ты еще собираешься читать свои проповеди в будущем времени? Ты говоришь, что дверь отворят, но разве ее закрывали? Она всегда распахнута». Салих почтительно склонил перед ней главу.

Один человек кричал: «Ах! Какая страшная боль!» Рабийа подошла к нему и сказала: «О! Тебе совсем не больно!» Человек спросил ее, почему она так говорит. Рабийа ответила: «Потому что боль — это привилегия истинно верующих, которые, даже когда им становится невыносимо трудно говорить и дышать, с радостью принимают эти муки».

Однажды Рабийа увидела человека с повязкой на лбу. Она спросила его, почему он надел повязку. Человек ответил, что у него сильно болит голова. «Сколько тебе лет?» — спросила она. Он ответил, что ему исполнилось тридцать.

— Как ты жил до сегодняшнего дня?

— Я был абсолютно здоров.

Рабийа сказала: «Тридцать лет Бог поддерживал твое здоровье, а ты ни разу не поблагодарил Его и не нарядился в красочные одежды, чтобы люди спросили тебя о причине твоей радости и, узнав о милости Бога к тебе, могли бы прославлять Его. Однако когда по собственной вине у тебя слегка разболелась голова, ты замотал ее и расхаживаешь с этой повязкой, свидетельствующей о том, как Он суров к тебе, заставляя страдать от головной боли. Как это низко с твоей стороны!»

Однажды девушка—служанка Рабийи сказала ей: «Госпожа, выйдите на улицу и полюбуйтесь на весеннюю красоту природы». Она ответила: «Уединись, как я, и ты узришь Творца. Я вижу Бога, а не Его творение».

Люди спросили у Рабийи, почему она не держит в доме ножа. Она ответила: «Нож нужен для того, чтобы резать на части. Я боюсь, ножу будет не по силам разорвать связь, существующую между мною и Моим возлюбленным Господом».

Однажды Рабийа постилась восемь дней. В последний день поста она почувствовала легкий голод. Вошел человек и принес немного сладкой воды в чаше. Она взяла ее, поставила на пол в темный угол комнаты и хотела зажечь лампу. Кошка задела чашу и опрокинула ее. Тогда Рабийа решила всю ночь пить только воду. Когда она хотела взять глиняный кувшин, лампа погасла, кувшин упал и вода разлилась по полу. Она вздохнула и сказала: «Господь! Почему Ты так поступаешь со мной?» Божественный Голос ответил: «Рабийа, если ты ищешь земных радостей, Мы готовы предложить их тебе, но лишим тебя Нашей муки и боли (гам). В одном сердце нет места для даров этого мира и Нашей муки одновременно. Рабийа, ты подучишь одно, а Мы — другое. Два независимых желания не могут сосуществовать в одной душе».

Однажды Хазрат Малик Динар пришел к Рабийе засвидетельствовать свое почтение. В ее лачуге он обнаружил разбитый кувшин с водой для питья и омовений, камень, используемый вместо подушки, и рваную циновку, заменяющую ей постель. Гость сказал:

— Если ты позволишь, я попрошу своего богатого знакомого обеспечить тебя всем необходимым.

— Разве есть один Бог, Который помогает мне, и другой, Который помогает ему? Если нет, то может ли Он забыть про меня из-за моей бедности и помнить о нем благодаря его богатствам? Истина в том, что Он не забывает ни о ком, поэтому мы не должны Ему ни о чем напоминать. Он знает, что для нас лучше, и соответственно раздает свои милости или лишает их.

Рабийа сказала: «Возлюбленный Бога тот, кто настолько погружен в мысли о Нем, что перестает ощущать свое тело и не может отличить боль от удовольствия».

Один святой пришел к Рабийе и начал жаловаться на жизнь. Она заметила: «Должно быть, ты очень любишь это земное существование, потому что человек много говорит о том, к чему он сильнее всего привязан».

Суфьян Заури пришел в гости к Рабийе. Она провела всю ночь, вознося молитвы Всевышнему. Когда наступило утро, она заметила: «Хвала Всевышнему за то, что Он милостив к нам и позволил нам провести всю ночь в молитвах. В знак благодарности давай попостимся сегодня».

Рабийа обычно молилась так: «Господи! Что бы Ты ни даровал мне в этой жизни, надели тем же моих врагов; и чем бы Ты ни вознаградил меня в жизни будущей, даруй то же всем правоверным, а что касается меня, то я ищу Тебя в Тебе. Лиши меня рая и ада, но не лишай возможности лицезреть Тебя».

Суфьян Заури и Рабийа однажды всю ночь напролет вели благочестивые беседы. Утром Заури заметил: «Это была хорошая ночь». Рабийа возразила: «Нет, ночь прошла плохо, потому что ты все время пытался говорить вещи, приятные мне, а я думала о том, что бы сказать приятного тебе в ответ. Мы провели ночь, не думая о Боге. Было бы гораздо лучше, если бы я была одна и провела ночь, размышляя о Всевышнем».

Рабийа сказала: «Я молю Тебя о том, чтобы до тех пор, пока я живу, я жила в памятовании о Тебе и чтобы после моей смерти Ты даровал мне благодать лицезреть Тебя».

Да хранит вас Всевышний Аллах!

Аминь.

Был сын у шаха тополя стройней.
Был лик его луной в силке кудрей.
Все люди красоте его дивились,
И взгляды всех сердец к нему стремились.

Он чудом был всех девяти небес,
Чудеснейшим из всех земных чудес.
Две брови, словно занавес айвана,
Скрывали вход в покой души султана.

Кто видел стрелы тонкие ресниц,
Пронзенный, падал перед ними ниц.
Два ряда ярких перлов прятал рот,
В уста рубины закрывали вход.

Как подпись шаха, волоски на коже
Влюбленных казни обрекали тоже.
А подбородок низвергал миры,
Мячом он для любовной был игры.

И сердце некой женщины любовью
Зажглось к красавцу, обливаясь кровью.
Спокойствия и счастья лишена,
Его увидеть жаждала она,

В жестоком пламени тоски сгорала,
И ложем ей зола отныне стала.
Звала того, кто сердце ей зажег,
Стенала, слез лила кровавый ток.

Когда он ехал в мяч играть порою,
Она кидалась вслед ему стрелою.
Летела пред конем быстрей мяча,
Как клюшки, косы по земле влача,

Глядела на него влюбленным взглядом,
Катились в пыль дороги слезы градом.
Хоть часто слуги плеть пускали в ход,
Ее от боли не кривился рот.

Все люди той несчастной удивлялись,
Над ней повсюду громко издевались,
Показывали пальцем ей вослед.
Но для любви подобной страха нет.

О ней давно твердила вся столица,
Царевич этим начал тяготиться.
Отцу сказал он: "До каких же пор
Мне от бесстыдницы сносить позор?"

Великий шах решил не медлить боле
И повелел: "Ее сведите в поле,
За косы привяжите к скакуну,
И пусть искупит тяжкую вину.
Когда земля порвет ей в клочья тело,
То люди позабудут это дело".

На поле для игры поехал шах,
Там собралась толпа людей в слезах.
От слез кровавых из-за той несчастной
Земля, как сад гранатный, стала красной.

Вот подвели к коню бедняжку ту,
Чтоб за волосы привязать к хвосту.
Тогда она к ногам склонилась шаха,
О милости моля его без страха:

"Коль решено мои окончить дни,
Последней просьбы ты не отклони!"
Сказал ей шах: "Коль просишь о прощеньи,
Знай - непреклонен я в своем решеньи.

Коль способ казни просишь изменить,
Знай - только так хочу тебя казнить.
Отсрочки ль просишь ты, полна боязни?
Знай - ни на миг не отложу я казни.

Иль чтоб царевич снизошел к тебе?
Знай - откажу я и в такой мольбе".
Она в ответ: "Мне не нужна пощада,
Великий царь, отсрочки мне не надо.

Просить не стану, государь благой,
Чтоб казни предал ты меня другой.
Коль, справедливый, дашь мне разрешенье,
То не о том услышишь ты моленье.

Сверши, о чем молю в свой смертный час!
И шах сказал: "Ты слышала приказ.
О сказанном просить я запрещаю,
Все прочее исполнить обещаю".

"Коль в униженьи, - молвила она, -
Конем я быть затоптана должна,
Я об одном молить тебя хотела -
Пусть конь его мое растопчет тело!

Возлюбленный пускай казнит меня,
Пусть вскачь погонит своего коня;
Коль он меня растопчет в униженьи,
Я буду жить в моем к нему стремленьи,

И в смерти буду счастлива стократ,
Огнем любви я вспыхну меж Плеяд.
Я - женщина и сердцем не смела.
Мне кажется, уже я умерла.

Но все ж была я подданной твоею:
О жалости тебя молить я смею!"
Смягчился шах от горести такой,
Да что там! Слезы проливал рекой.

От этих слез пыль превратилась в глину.
Он женщину простил и отдал сыну.
Коль ты мне друг, рассказ мой, может быть,
Тебя научит, как должны любить.
Фарид ад-Дин Аттар

Пока ты молод, чти того, кто немощен и сед,
Чтоб уважали самого тебя на склоне лет.
Фарид ад-Дин Аттар

Раз Нуширвана вынес конь на луг.
Там старец был, согбенный, словно лук.
Сажал деревья он вблизи арыка.
"Ты бел, как молоко, - сказал владыка. -
Твой смертный час теперь уж недалек.
Сажать деревья - что тебе за прок?"
Старик сказал: "Не о себе забота.
Ведь посадил для нас деревья кто-то,
Сегодня с них снимаем мы плоды.
Другим я отдаю свои труды.
Ведь путь добра для душ достойных сладок,
Есть в каждом деле собственный порядок".
Пришелся шаху по душе ответ,
Дал старцу горсть он золотых монет.
Вскричал старик: "Я, деревца сажая,
От них не ждал так скоро урожая!
Восьмой десяток мне, великий шах.
Но погляди - деревья-то в плодах!
Хоть ни одно в земле не укрепилось,
А золота немало уродилось!"
Понравился царю мудрец седой,
Ему ту землю отдал он с водой.
Твори сегодня ты дела благие -
У лежебок поля стоят нагие.
Фарид ад-Дин Аттар

Скрывать не надо своего недуга
От двух людей: от лекаря и друга.
Фарид ад-Дин Аттар