В. я. пропп. морфология сказки. Сказка и ее жанровые разновидности. Русские аграрные праздники

Я был совершенно убежден, что общий, основанный на трансформациях тип проходит через все органические существа, и что его хорошо можно наблюдать во всех частях на некотором среднем разрезе.

Прежде всего постараемся сформулировать нашу задачу. Как уже упомянуто в предисловии, работа посвящена волшебным сказкам. Существование волшебных сказок как особого разряда допускается, как необходимая рабочая гипотеза. Под волшебными пока подразумеваются сказки, выделенные Аарне-Томпсоном под No№ 300–749. Это - определение предварительное, искусственное, но впоследствии представится случай дать более точное определение на основании полученных выводов. Мы предпринимаем межсюжетное сравнение этих сказок. Для сравнения мы выделяем составные части волшебных сказок по особым приемам (см. ниже) и затем сравниваем сказки по их составным частям. В результате получится морфология, т. е. описание сказки по составным частям и отношению частей друг к другу и к целому.

Какими же методами может быть достигнуто точное описание сказки? Сравним следующие случаи:

1. Царь дает удальцу орла. Орел уносит удальца в иное царство (Аф. 171).

2. Дед дает Сученке коня. Конь уносит Сученко в иное царство (132).

3. Колдун дает Ивану лодочку. Лодочка уносит Ивана в иное царство (138).

4. Царевна дает Ивану кольцо. Молодцы из кольца уносят Ивана в иное царство (156); и т. д.

В приведенных случаях имеются величины постоянные и переменные. Меняются названия (а с ними и атрибуты) действующих лиц, не меняются их действия, или функции. Отсюда вывод, что сказка нередко приписывает одинаковые действия различным персонажам. Это дает нам возможность изучать сказку по функциям действующих лиц.

Мы должны будем определить, в какой степени эти функции действительно представляют собой повторные, постоянные величины сказки. Постановка всех других вопросов будет зависеть от разрешения первого вопроса: сколько функций известно сказке?

Исследование покажет, что повторяемость функций поразительна. Так, и баба-яга, и Морозко, и медведь, и леший, и кобылячья голова испытывают и награждают падчерицу. Продолжая наблюдения, можно установить, что персонажи сказки, как бы они ни были разнообразны, часто делают одно и то же. Самый способ осуществления функций может меняться: он представляет собой величину переменную. Морозко действует иначе, чем баба-яга. Но функция как таковая есть величина постоянная. Для изучения сказки важен вопрос что делают сказочные персонажи, а вопрос, кто делает и как делает, - это вопросы уже только привходящего изучения.

Функции действующих лиц представляют собой те составные части, которыми могут быть заменены мотивы Веселовского или элементы Бедье. Заметим, что повторяемость функций при различных выполнителях уже давно замечена историками религии в мифах и верованиях, но не замечена историками сказки. Подобно тому, как свойства и функции богов переходят с одних на других и, наконец, даже переносятся на христианских- святых, точно так же функции одних сказочных персонажей переходят на другие персонажи. Забегая вперед, можно сказать, что функций чрезвычайно мало, а персонажей чрезвычайно много. Этим объясняется двоякое качество волшебной сказки: с одной стороны, ее поразительное многообразие, ее пестрота и красочность, с другой - ее не менее поразительное однообразие, ее повторяемость.

Итак, функции действующих лиц представляют собой основные части сказки, и их мы прежде всего и должны выделить.

Для выделения функций их следует определить. Определение должно исходить из двух точек зрения. Во-первых, определение ни в коем случае не должно считаться с персонажем-выполнителем. Определение чаще всего представит собой имя существительное, выражающее действие (запрет, выспрашивание, бегство и пр.). Во-вторых, действие не может определяться вне своего положения в ходе повествования. Следует считаться с тем значением, которое данная функция имеет в ходе действия.

Так, если Иван женится на царевне, то это совершенно иное, чем брак отца на вдове с двумя дочерьми. Другой пример: если в одном случае герой получает от отца сто рублей и покупает себе впоследствии на эти деньги вещую кошку, а в другом случае герой награждается деньгами за совершенное геройство и сказка на этом кончается, то перед нами, несмотря на одинаковость действий (передача денег), морфологически различные элементы. Таким образом, одинаковые поступки могут иметь различное значение и наоборот. Под функцией понимается поступок действующего лица, определенный с точки зрения его значимости для хода действия.

Приведенные наблюдения могут быть коротко формулированы следующим образом:

I. Постоянными, устойчивыми элементами сказки служат функции действующих лиц, независимо от того, кем и как они выполняются. Они образуют основные составные части сказки.

II. Число функций, известных волшебной сказке, - ограничено.

Если функции выделены, то возникает другой вопрос: в какой группировке и в какой последовательности встречаются эти функции? Прежде всего о последовательности. Есть мнение, что эта последовательность случайна. Веселовский говорит: "Выбор и распорядок задач и встреч (примеры мотивов - В.П .)… предполагает уже известную свободу" (Веселовский 1913, 3). Еще резче выразил эту мысль Шкловский: "Совершенно непонятно, почему при заимствовании должна сохраняться случайная (разрядка Шкловского - В.П .) последовательность мотивов. При свидетельских показаниях именно последовательность событий сильнее всего искажается" (Шкловский 1925, 23). Эта ссылка на свидетельские показания неудачна. Если свидетели искажают последовательность, то их рассказ бестолков, но последовательность событий имеет свои законы, и подобные же законы имеют и художественный рассказ. Воровство не может произойти раньше взлома двери. Что же касается сказки, то она имеет свои совершенно особые, специфические законы. Последовательность элементов, как мы увидим ниже, строго одинакова. Свобода в последовательности ограничена весьма тесными пределами, которые могут быть приведены в точности. Мы получаем третий основной тезис нашей работы, подлежащий дальнейшему развитию и доказательству:

III. Последовательность функций всегда одинакова.

Следует оговорить, что указанная закономерность касается только фольклора. Она не есть особенность жанра сказки как таковой. Искусственно созданные сказки ей не подчинены.

Что касается группировки, то прежде всего следует сказать, что далеко не все сказки дают все функции. Но это нисколько не меняет закона последовательности. Отсутствие некоторых функций не меняет распорядка остальных. На этом явлении мы еще остановимся, пока же займемся группировками в собственном смысле слова. Самая постановка вопроса вызывает следующее предположение: если функции выделены, то можно будет проследить, какие сказки дают одинаковые функции. Такие сказки с одинаковыми функциями могут считаться однотипными. На этом основании впоследствии может быть создан указатель типов, построенный не на сюжетных признаках, несколько неопределенных и расплывчатых, а на точных структурных признаках. Действительно, это окажется возможным. Но если мы далее будем сравнивать структурные типы между собой, то получается следующее, уже совершенно неожиданное явление: функции не могут быть распределены по стержням, исключающим друг друга. Это явление во всей своей конкретности предстанет перед нами в следующей и в последней главах. Пока же оно может быть разъяснено следующим образом: если мы обозначим функцию, встречающуюся всюду на первом месте, буквой А, а функцию, которая (если она есть) всегда следует за ней - буквой Б, то все известные сказке функции разместятся в один рассказ, ни одна из них не выпадает из ряда, ни одна не исключает другой и не противоречит ей. Такого вывода уже никак нельзя было предугадать. Следовало, конечно, ожидать, что там, где есть функция А, не может быть известных функций, принадлежащих другим рассказам. Ожидалось, что мы получим несколько стержней, но стержень получается один для всех волшебных сказок. Они однотипны, а соединения, о которых говорилось выше, представляют собой подтипы. На первый взгляд этот вывод кажется нелепым, далже диким, но он может быть проверен самым точным образом. Такая однотипность представляет собой сложнейшую проблему, на которой еще придется остановиться. Явление это вызовет целый ряд вопросов.

?», он, скорее всего, назовет фразу «Жили-были…». Действительно, это наиболее частый зачин русских народных . Кто-нибудь обязательно еще вспомнит: «В некотором царстве, в некотором государстве…» или «В тридесятом царстве, в тридесятом государстве…» - и тоже будет прав.

Некоторые сказки начинаются с обычного слова «однажды». А в иных, как, например, в «Три царства – медное, серебряное и золотое» время описывается как будто конкретнее, но все же очень расплывчато, по-сказочному: «В то давнее время, когда мир наполнен был лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям жареные куропатки…»

Русские народные бытовые сказки, больше похожие на анекдоты, обходятся без традиционных зачинов. Например, «У одного мужика была жена сварливая…» или «В одном селе жили два брата».

Подобные зачины можно встретить не только в русских народных , но и в сказках других народов.

О чем же говорят все эти присказки? Все очень просто. Слушатель или читатель сразу вводится в действие, узнает, с кем, где и в какое время будут происходить сказочные события. И ждет продолжения. Важно и то, что эти фразы ритмично построены таким образом, чтобы создать определенную напевность.

Зачины авторских сказок

У А.С. Пушкина в «Сказке о золотом петушке» собраны воедино сразу два сказочных зачина:
«Негде, в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,
Жил-был славный царь Дадон».

Многие сказки начинаются отнюдь не с традиционных фраз. Например, первая строчка в сказке Андерсена «Огниво» такая: «Шел солдат по дороге: раз-два! раз-два!»

Или вот для примера зачины сказочных повестей Астрид Линдгрен: «В городе Стокгольме, на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живёт самая обыкновенная шведская Свантесон». («Малыш и Карлсон») «В ту ночь, когда Рони должна была появиться на свет, грохотал гром». («Рони – дочь разбойника»)

Но и здесь можно , что сказки начинаются либо с представления героя, либо с обозначения места действия, либо говорят о времени.

Очень редко можно встретить сказки, начало которых посвящено пространным описаниям. Обычно зачины достаточно динамичны.

Например, один из любимейших российских детских поэтов Корней Иванович Чуковский без предисловий, сразу, будто на бегу вводит читателя в гущу сказочных событий. «Одеяло убежало, улетела простыня, и подушка, как лягушка, ускакала от меня». («Мойдодыр») «Скачет сито по полям, а корыто по лугам». («Федорино горе»)

Хороший зачин в сказке важен. От него зависит настрой, с которым слушатель или читатель погрузится в повествование.

Связанная статья

Имя великого датского сказочника Ганса Христиана Андерсена известно каждому едва ли не с самого раннего детства. Сказки о гадком утенке, Снежной королеве, Русалочке, принцессе на горошине и других персонажах стали классикой мировой литературы еще при жизни автора. Однако сам Андерсен не любил, когда его называли детским писателем, так как многие его сочинения были адресованы взрослым.

Инструкция

Среди произведений Андерсена есть и добрые сказки со счастливым финалом, предназначенные для детского чтения, есть и более серьезные истории, больше понятные взрослым. При этом на мироощущение автора наложили отпечаток многочисленные и переживания из его собственной жизни.

Как ни странно это звучит, но одну из лучших сказок Андерсена «Гадкий » в какой-то степени можно считать автобиографической. Ведь и сам писатель, подобно гадкому утенку, с детства отличался неказистой внешностью и мечтательным характером. И, как гадкому утенку в финале сказки суждено превратиться в прекрасного лебедя, так и сам Андерсен из постоянного объекта насмешек превратился во всемирно известного сказочника.

В чем-то перекликается с «Гадким утенком» и сказка «Дюймовочка», рассказывающая о многочисленных злоключениях крошечной девочки, которая, подобно сказочной фее, родилась из цветочного бутона. В финале Дюймовочка действительно становится феей по имени Майя и женой доброго и прекрасного короля эльфов.

«Принцесса на горошине» - короткая, но очень известная сказка, в основе которой вновь можно увидеть мотив чудесного преображения героини. Промокшая под дождем и вроде бы неприметная девушка оказывается настоящей принцессой, способной через сорок перин почувствовать маленькую горошинку.

С ними люди знакомятся с самого детства. Основная функция сказок - воспитательная, ведь они учат добру, бескорыстности, альтруизму.

История русского фольклора насчитывает большое количество сказок. Многие из них существуют в нескольких вариантах.

Сказка и ее жанровые разновидности

Сказки могут быть разными. Основная классификация делит их следующим образом:

1. Сказка о животных. Главными персонажами и действующими лицами являются животные. В русской литературе каждое животное является аллегорией какого-либо Например, лиса олицетворяет хитрость, заяц - трусливость и т. д.

2. Имеет достаточно сложную композицию. Началом такой сказки, как правило, является зачин. В сказке это которое выражает мораль, основную мысль и идею.

3. Новеллистическая сказка. Героем является человек, который совершает удивительные вещи. Только если в волшебных помогают волшебные предметы или необычные животные, то в новеллистических персонаж пользуется только своим умом.

4.Бытовая сказка. Она рассказывает о жизни человека в обычном мире без волшебства.

Каждая сказка начинается по-своему. Большого внимания заслуживают зачины русских сказок, однако, прежде чем их рассматривать, необходимо познакомиться со структурными элементами традиционной сказки.

Структура сказки

Сказка начинается с зачина. После него начинаются основные события. Герой попадает в необыкновенную ситуацию. Затем в сказке происходят перипетии - действия. Герои пересекаются друг с другом. Наступает самый ответственный момент - кульминация. После кульминации идет спад событий, а впоследствии - развязка.

Такова структура обыкновенной истории.

Немного о зачине

Зачин в сказке - это начало сказки. Он может быть коротким (состоять из одного предложения), а может быть длиной в целый абзац. Зачин вводит читателя в сказочную историю. Он дает первоначальные сведения о персонажах, например "жил да был крестьянин".

Зачин в сказке - это небольшое отступление, которое задает тон повествования. Основные цели зачина:

1. Привлечь внимание слушателей. Зачины русских народных сказок могут представлять собой пословицу или поговорку. Читателю или слушателю становится интересно, как данная сказка связана с указанным в зачине предложением.

2. Задать тон повествованию. Зачин нередко определяет жанр произведения. Подобным приемом пользовались и русские классики, например, Салтыков-Щедрин сказку "Премудрый пескарь" начинает со слов: "Жил-был пескарь".

Таким образом, зачин - это основная структурная единица сказки, которая настраивает читателя на прочтение произведения и определяет жанровое своеобразие.

Зачины в русских сказках

Сложно найти человека, который не смог бы вспомнить хотя бы один зачин. В сказке это основная часть, поэтому без него трудно обойтись.

Большинство сказок начинаются со слов "жили-были...", "жил-был...". Особенностями такого зачина является неоднократный повтор однокоренных слов.

Не менее известны и зачины русских народных сказок, начинающиеся со слов "в некотором царстве, в некотором государстве...". Похожий зачин - "в тридевятом царстве, в тридесятом государстве...". Такие вступления свойственны волшебным сказкам.

Иногда сказки открываются поговорками со словом "зачин", например "зачин дело красит" или "каждое дело имеет начало, каждый сказ - зачин". После такого вступления непосредственно начинается сама история.

Таким образом, мы можем сделать следующий вывод: зачин - это особенное начало сказки, свойственное произведениям русского фольклора. Он может выступать либо как сказки, либо нести в себе определенную смысловую нагрузку.

Метод и Материал

Гете.

Прежде всего постараемся сформулировать нашу задачу. Как уже упомянуто в предисловии, работа посвящена волшебным сказкам. Существование волшебных сказок как особого разряда допускается, как необходимая рабочая гипотеза. Под волшебными пока подразумеваются сказки, выделенные Аарне-Томпсоном под NoNo 300-749. Это -- определение предварительное, искусственное, но впоследствии представится случай дать более точное определение на основании полученных выводов. Мы предпринимаем межсюжетное сравнение этих сказок. Для сравнения мы выделяем составные части волшебных сказок по особым приемам (см. ниже) и затем сравниваем сказки по их составным частям. В результате получится морфология, т. е. описание сказки по составным частям и отношению частей друг к другу и к целому.

Какими же методами может быть достигнуто точное описание сказки? Сравним следующие случаи:

1 Царь дает удальцу орла. Орел уносит удальца в иное царство (Аф. 171).

2 Дед дает Сученке коня. Конь уносит Сученко в иное царство (132).

3. Колдун дает Ивану лодочку. Лодочка уносит Ивана в иное царство (138).

4. Царевна дает Ивану кольцо. Молодцы из кольца уносят Ивана в иное царство (156); и т. д.

Исследование покажет, что повторяемость функций поразительна. Так, и баба-яга, и Морозко, и медведь, и леший, и кобылячья голова испытывают и награждают падчерицу. Продолжая наблюдения, можно установить, что персонажи сказки, как бы они ни были разнообразны, часто делают одно и то же. Самый способ осуществления функций может меняться: он представляет собой величину переменную. Морозко действует иначе, чем баба-яга. Но функция как таковая есть величина постоянная. Для изучения сказки важен вопрос что делают сказочные персонажи, а вопрос, кто делает и как делает, -- это вопросы уже только привходящего изучения.

Функции действующих лиц представляют собой те составные части, которыми могут быть заменены мотивы Веселовского или элементы Бедье. Заметим, что повторяемость функций при различных выполнителях уже давно замечена историками религии в мифах и верованиях, но не замечена историками сказки. Подобно тому, как свойства и функции богов переходят с одних на других и, наконец, даже переносятся на христианских- святых, точно так же функции одних сказочных персонажей переходят на другие персонажи. Забегая вперед, можно сказать, что функций чрезвычайно мало, а персонажей чрезвычайно много. Этим объясняется двоякое качество волшебной сказки: с одной стороны, ее поразительное многообразие, ее пестрота и красочность, с другой -- ее не менее поразительное однообразие, ее повторяемость.

Приведенные наблюдения могут быть коротко формулированы следующим образом:

II. Число функций, известных волшебной сказке, -- ограничено.

Если функции выделены, то возникает другой вопрос: в какой группировке и в какой последовательности встречаются эти функции? Прежде всего о последовательности. Есть мнение, что эта последовательность случайна. Веселовский говорит: "Выбор и распорядок задач и встреч (примеры мотивов -- В.П .) ... предполагает уже известную свободу" (Веселовский 1913, 3). Еще резче выразил эту мысль Шкловский: "Совершенно непонятно, почему при заимствовании должна сохраняться случайная (разрядка Шкловского -- В.П .) последовательность мотивов. При свидетельских показаниях именно последовательность событий сильнее всего искажается" (Шкловский 1925, 23). Эта ссылка на свидетельские показания неудачна. Если свидетели искажают последовательность, то их рассказ бестолков, но последовательность событий имеет свои законы, и подобные же законы имеют и художественный рассказ. Воровство не может произойти раньше взлома двери. Что же касается сказки, то она имеет свои

совершенно особые, специфические законы. Последовательность элементов, как мы увидим ниже, строго одинакова. Свобода в последовательности ограничена весьма тесными пределами, которые могут быть приведены в точности. Мы получаем третий основной тезис нашей работы, подлежащий дальнейшему развитию и доказательству:

III. Последовательность функций всегда одинакова.

Что касается группировки, то прежде всего следует сказать, что далеко не все сказки дают все функции. Но это нисколько не меняет закона последовательности. Отсутствие некоторых функций не меняет распорядка остальных. На этом явлении мы еще остановимся, пока же займемся группировками в собственном смысле слова. Самая постановка вопроса вызывает следующее предположение: если функции выделены, то можно будет проследить, какие сказки дают одинаковые функции. Такие сказки с одинаковыми функциями могут считаться однотипными. На этом основании впоследствии может быть создан указатель типов, построенный не на сюжетных признаках, несколько неопределенных и расплывчатых, а на точных структурных признаках. Действительно, это окажется возможным. Но если мы далее будем сравнивать структурные типы между собой, то получается следующее, уже совершенно неожиданное явление: функции не могут быть распределены по стержням, исключающим друг друга. Это явление во всей своей конкретности предстанет перед нами в следующей и в последней главах. Пока же оно может быть разъяснено следующим образом: если мы обозначим функцию, встречающуюся всюду на первом месте, буквой А, а функцию, которая (если она есть) всегда следует за ней -- буквой Б, то все известные сказке функции разместятся в один рассказ, ни одна из них не выпадает из ряда, ни одна не исключает другой и не противоречит ей. Такого вывода уже никак нельзя было предугадать. Следовало, конечно, ожидать, что там, где есть функция А, не может быть известных функций, принадлежащих другим рассказам. Ожидалось, что мы получим несколько стержней, но стержень получается один для всех волшебных сказок. Они однотипны, а соединения, о которых говорилось выше, представляют собой подтипы. На первый взгляд этот вывод кажется нелепым, далже диким, но он может быть проверен самым точным образом. Такая однотипность представляет собой сложнейшую проблему, на которой еще придется остановиться. Явление это вызовет целый ряд вопросов.

Так мы получаем четвертый основной тезис нашей работы:

IV. Все волшебные сказки однотипны по своему строению.

Мы приступаем к доказательству, а также и к развитию и детализации этих тезисов. Здесь нужно помнить, что изучение сказки должно вестись (и по существу и в нашей работе ведется) строго дедуктивно, т. е. идя от материала к следствию. Но изложение может идти обратным порядком, так как легче следить за развитием его, если общие основания читателю известны вперед.

Однако, прежде, чем перейти к разработке, следует решить вопрос, на каком материале может быть произведена эта разработка. На первый взгляд кажется, что необходимо привлечь весь существующий материал. На самом деле в этом нет необходимости. Так как мы изучаем сказки по функциям действующих лиц, то привлечение материала может быть приостановлено в тот момент, когда обнаруживается, что новые сказки не дают никаких новых функций. Конечно, исследователь должен просмотреть большой контрольный материал. Но вводить весь этот материал в работу нет необходимости. Мы нашли, что 100 сказок на разные сюжеты представляют собой более, чем достаточный материал. Обнаружив, что никаких новых функций не может быть найдено, морфолог может поставить точку, а дальнейшее изучение пойдет уже по иным линиям (составление указателей, полная систематика, историческое изучение, изучение всей совокупности художественных приемов и т. д.). Но если материал и может быть ограничен количеством, то это не значит, что его можно выбирать по собственному усмотрению. Он должен диктоваться извне. Мы берем Афанасьевский сборник, начинаем изучение сказок с No 50 номера (это по плану Афанасьева первая волшебная сказка сборника) и доводим его до No 151*. Такое ограничение материала несомненно вызовет много возражений, но теоретически оно оправдано. Чтобы его оправдать шире, пришлось бы поставить вопрос о степени повторности сказочных явлений. Если повторность велика -- можно взять ограниченный материал. Если она мала, -- этого нельзя. Повторность основных составных частей, как мы увидим ниже, превосходит всякое

* В новых изданиях это соответствует No 93-268, так как в этих изданиях каждый вариант получает новый номер, тогда как в издании, подготовленном самим Афанасьевым, новый номер обозначает новый сюжет, а варианты обозначаются через латинские буквы при одном номере. Так, например, сказка No 104 ("Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде") в дореволюционных изданиях значится под номерами 104а, 104b, 104с, 104d, 104e и т. д. В новых изданиях она значится под номерами 171, 172, 173, 174, 175 и т. д. В дальнейшем все ссылки даются по нумерации новых изданий. В конце книги приведена таблица соответствий нумерации в старых и новых изданиях.

ожидание. Следовательно теоретически можно ограничиться малым материалом. Практически это ограничение оправдывается тем, что вовлечение большого количества материала увеличило бы объем работы до чрезвычайности. Дело не в количестве материала, а в качестве его разработки. Сто сказок -- это наш рабочий материал. Остальное -- материал контрольный, представляющий большой интерес для исследователя, но не имеющий интереса более широкого.

Похожая информация.