Краткая и Пространная летописные повести о Куликовской битве. Сравнительный анализ. Куликовская битва в письменных источниках
В 1380 г. произошла Куликовская битва, в которой был нанесен сокрушительный удар татарам коалицией русских князей, возглавлявшейся московским князем Дмитрием Ивановичем. Победа в битве имела большое значение в истории Руси.
Летописная повесть об этом событии возникла в конце XIV века. В ней уже выдвигается на первый план московских князь Дмитрий Иванович, который, в союзе с двоюродным братом князем Владимиром Андреевичем, с другими русскими князьями и с двумя Ольгердовичам, Андреем Полоцким и Дмитрием Брянским, одержал победу над татарами.
Повесть рассказывает о том, что на Русь пришел нечестивый царь Мамай при поддержке изменника – рязанского князя Олега Ивановича и литовского князя Ягайла. Дмитрий Иванович, стоящий во главе коалиции, выступивший против татар, как благочестивый человек, перед отправлением в поход молится богу и просит благословения у епископа Герасима.
В обычном стиле воинских повестей описывается столкновение русских с татарами и поражение татар на реке Непрядве. Мамай затем терпит поражение еще от хана Тохтамыша и убегает в Каффу, где и погибает. Дмитрий Иванович возвращается победителем, с добычей. Узнав о насилиях Олега Рязанского, он собирается послать против него войско. Рязанские бояре бьют ему челом, и он сажает в Рязани своих наместников.
В литературном отношении летописная повесть связана с традиционной стилистикой и риторическими украшениями, заимствованными из летописных повестей и в особенности из позднейшей редакции жития Александра Невского. По Синодику были приведены имена убитых князей и воевод.
Ближайшей хронологически после летописной повести литературной обработкой сюжета о Мамаевом побоище нужно считать поэтическую повесть «Задонщина» (конец XIV века, автор предположительно Софоний Рязанец). Ее стиль заимствован из литературных традиций Киевской Руси. Образные средства и целый ряд сюжетных подробностей являются подражанием «Слову о полку Игореве»: обращение к «братьям и друзьям», приглашение собраться восславить Русскую землю и победу Дмитрий Ивановича, упоминание вещего Бояна, обращение к жаворонку, соловью, сравнение воинов с турами. Иногда даже нелегко определить, что оказывается порчей текста, допущенной переписчиком, а что является результатом чисто внешнего подражания автора стилю «Слова». Однако появляется характерная для эпохи прибавка «постоять за веру христианскую».
В «Слове» говорилось о том, как готовятся русские войска к походу. В «Задонщине» находим соответствующее место, также говорящее о сборе русских войск. Употребляется такое средство выразительности, характерное для «Слова», как отрицательные параллелизм: «То ни орлы слетелись – выехали посадники из Великого Новгорода».
Как участников похода игорева, так и участников похода Дмитрия Ивановича сопровождают зловещие знамения природы: встают сильные ветры с моря, пригоняют они тучу великую. Из тучи выступила кровавые зори, а в них трепещут синие молнии. Звучит и зловещий крик птиц.
По сравнению со «Словом» в «Задонщине» события развиваются в обратном порядке: в «Слове» - сначала победа русских, потом их поражение, в «Задонщине» наоборот: русские войска сначала терпят поражение (плач о погибших), а потом оправившись, наносят татарам сокрушительный удар (прославление героизма, мужества).
Параллельно тем местам в «Слове», где речь идет о плаче русских жен и затем о плаче Ярославны, в «Задонщине» передается плач жен воевод и бояр, из которых одна обращается с просьбой к Дону «прилелеять» ее мужа, как о том же просила Ярославна, обращаясь к Днепру.
Решительное столкновение русских с татарами происходит тогда, когда выходит из засады запасный полк Владимира Андреевича, который изображается приблизительно в таких же чертах, как и брат Игоря Всеволод в «Слове».
Момент битвы описывается в традиционных формулах для воинской повести: «гремят мечи булатные о шеломы хиновские» и т.д. Но в «Слове черна земля была засеяна костьми русских сынов, а в «Задонщине» – татарскими костями. Перечисляется богатства, добытые в битве русскими воинами.
«Задонщина» заканчивается рассказом о том, что Дмитрий Иванович на поле Куликовом, на реке Непрядве, вместе с братом Владимиром Андреевичем и со своими воеводами становится на костях павших русских воинах и произносит им похвальное слово.
Сходство «Задонщины» со «Словом»:
- повторение целых отрывков,
- повторение композиционных частей (поражение, победа, плач),
- сходность образов, оборотов,
- сходность описания князей.
Будучи в основном подражание «Слову», «Задонщина» не лишена, однако, самостоятельных поэтических достоинств; в ней имеются яркие художественные образы. Она тесно связана с устным народным творчеством, что проявляется в частом употреблении отрицательного параллелизма. Более того в «Задонщине» ни разу не употребляются языческие божества, которыми изобилует «Слово». А из мифологических существ присутствует только Див, которые скорее перенесен сюда чисто механически, без мифологического осмысления. В «Задонщине» проступает умеренная религиозная струя: Дмитрий несколько раз молится, борется «за веру христианскую».
Понятие Русской земли в «Задонщине» уже напрямую ассоциируется с Московским княжеством во главе с Дмитрием Ивановичем (мысль об утверждении главенства Москвы). Показательно, что вопреки исторической действительности, автор говорит о том, что к московскому князю помогали все князья русские. Тогда как мы знаем, что это было не так и что Олег Рязанский и Ягайло Ольгердович Литовский были в союзе с Мамаем.
Не случайно, что в то время, когда для русского народа возникла перспектива его национального возрождения и государственной независимости от Золотой Орды, автор обратился к величайшему поэтическому памятнику Киевской Руси, насквозь проникнутому высокой гражданской идеей национального единства, свобод и народной чести. Главным отличием «Задонщины» от «Слова» является эмоциональный тон: в «Слове» это горесть, скорбь и жалость о погибших, о тяжелой участи Русской земли, в «Задонщине» - радость и торжество по поводу победы над врагом. Здесь же проявился новый экспрессивно-эмоциональный стиль, который проявился в характере прославления московского князя и в прямой речи героев.
Третье произведение, посвященной куликовской битве, известно под именем «Сказание о Мамаевом побоище» (первая четверть XV века). Его сюжет осложнен большим количеством эпизодов и исторических и легендарных подробностей, не одинаковы в различных редакциях. В нем наиболее подробно повествуется о всех перипетиях Куликовской битвы. В основном же все редакции «Сказания» объединяет идея героического подвига русского народа в борьбе с врагом под предводительством московского князя, который выделяется своей воинской доблестью, высотой душевных качеств и примерной религиозностью.
В «Сказании» мы находим ряд эпизодов и деталей, какие не встречаются ни в летописной повести, ни в «Задонщине». К ним относятся письма Олега Рязанского, Мамая и Ягайла, Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, плач супруги Дмитрия Ивановича Евдокии, раскаяние Олега, знамения и приметы, предвещающие поражение татар, розыски раненого Дмитрия и др.
Заимствование из устных преданий:
- поединок Пересвета с Челубеем (в былинных традициях)
- посещение Дмитрия монастыря,
- обмен Дмитрия одеждой с боярином Михаилом Бренком,
- эпизод гадания Дмитрия перед сражением (слушает землю, птиц и зверей).
Встав в поле и повернувшись к стану татарскому, слышат Дмитрий Иванович и Дмитрий Волынец сильный шум. А у русских полков была тишина. Поняли, что это добрая примета. Затем Волынец долго «слышал» землю, поникнув к ней ухом. И сказал, что слышал вопли татарской женщины и скорбь русской. Это значит, что татары будут побеждены, но и русских много падет.
В одном из списков «Сказания» мы находим явные песенные вставки, к числу которых принадлежит описание выезжающего против Пересвета татарского богатыря, восходящее к былинному описанию встречи Ильи Муромца с Идолищем поганым.
В «Сказании имеются отдельные самостоятельно созданные удачные поэтические картины, связанные с народно-поэтической традицией. Такова прежде всего картина русского войска, открывающаяся глазам Дмитрия с высокого места. На знаменах выделяется спасов образ, как солнечное светило, испускающее лучи и всюду светящееся, шумят распущенные стяги, простирающиеся, как облака, гребни шлемов развиваются, как огненное пламя.
В «Сказании» проявляются черты стиля монументального историзма (былинные приемы, народные придания, художественный вымысел) и экспрессивно-эмоционального стиля (элементы психологизма, внимание к чувствам героев, нагнетание напряжения).
В 1380 году московский князь Дмитрий Иванович сплотил под своими знаменами почти всю Северо-Восточную Русь и нанес сокрушительный удар Золотой Орде. Победа показала, что у русского народа есть силы для решительной борьбы с врагом, но эти силы способна объединить лишь централизованная власть великого князя. После одержанной победы на Куликовом поле вопрос об окончательном свержении монголо-татарского ига был лишь вопросом времени. Исторические события 1380 года нашли сове отражение в устном народном творчестве и произведениях литературы: летописная повесть, «Задонщина», «Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича», «Сказание о Мамаевом побоище».
Летописная повесть о Куликовской битве. Летописная повесть о Куликовской битве дошла до нас в двух вариантах: кратком и пространном. В повести не только излагаются основные факты: сбор вражеских сил и русских войск, битва на реке Непрядве, возвращение с победой великого князя в Москву, гибель Мамая,- но и дается эмоционально-экспрессивная публицистическая оценка этим фактам. Центральный герой летописной повести - великий князь московский Дмитрий Иванович. Он «Христолюбивый» и «боголюбивый» князь - идеальный христианин, постоянно обращающийся с молитвами к Богу, в то же время отважный воин, который бьется на поле Куликовом «напереди». Сама битва изображается при помощи характерных для воинской повести приемов: «Быстъ сеча велика и брань крепка и труск велик зело... пролъяша кровь аки дождевна туча обоих... паде труп на трупе, и паде тело татарьское на телеси крестъянстем».
Основная цель летописной повести - показать превосходство храбрости русских войск над высокоумием и лютостью «сыроядцев» «безбожных татар» и «поганой Литвы», заклеймить позором измену Олега Рязанского.
Краткая повесть вошла в состав «Рогожского летописца» и является произведением информативного типа, с традиционной 3-х частной структурой. Значительное место уделено 3-ей части-последствиям битвы. Но появляются и новые детали: перечень погибших в конце повести; приемы нанизывания однородных тропов («безбожный злочестивыи ордынский князь, Мамай поганый») и соединения тавтологических оборотов («мёртвых множьство бесчислено»). Пространная повесть сохранилась в составе Новгородской 4 летописи. Состав фактических сведений тот же, что и в краткой, но т.к. это повесть событийного типа, автор увеличил число композиционных элементов, характеризующих героев. Увеличивается количество молитв главного героя: перед боем-3, после боя-благодарственная молитва. Также появляется другой лирический фрагмент, ранее не использовавпшйся,-плач русских жён. Используются и разнообразные изобразительно-выразительные средства, особенно яркие по отношению к врагам: «тёмный сыроядец Мамай», отступник Олег Рязанский, «душегубливый», «кровопивец крестьянский». Описания самой Куликовской битвы во всех повестях отличаются эмоциональностью, которая создаётся восклицаниями автора и включением в текст элементов пейзажа, ранее не использовавшихся. Все эти особенности делают повествование более сюжетно мотивированным и эмоционально напряжённым.
Композиция «Сказания» структурно следует традиции воинской повести, но повествование состоит из ряда отдельных эпизодов-микросюжетов, соединённых между собой сюжетно мотивированными или хронологическими вставками, что является новаторством. Также новое проявляется в стремлении автора показать личность каждого героя в отдельности и показать его роль на протяжении всей повести. Персонажи делятся на главные (Дмитрий Иванович, Владимир Андреевич и Мамай), второстепенные (Сергий Радонежский, Дмитрий Боброк, Олег Рязанский и др.) и эпизодические (митрополит Киприан, Фома Кацибей и др.). Также композиционной особенностью является множество лирических фрагментов (молитвы, плач) и природных описаний. В тексте появляется и видение. Появляется новый описательный элемент-изображение русского войска, как его увидели князья с холма. Наряду с сохранением воинских формул, используется множество эпитетов, сравнений, усиливается роль метафор, подчёркивающих переживания героев. Автор «Задонщины» взял за образец «Слово о полку Игореве». Во вступлении так же упоминается Боян, а в конце устанавливается время события («А от Калатъские рати до Мамаева побоища 160 лет»). Дальнейший текст в целом традиционен-3-х частная структура. Но внутри каждой части повествование строится на основе отдельных эпизодов-картин, чередующихся с авторскими отступлениями. В повести есть документальные элементы, использование цифровых данных, перечневые перечисления. Есть незначительные отступления от хронологии, что нетрадиционно для воинской повести. Лирические фрагменты немногочисленны, согласно канонам воинской повести. Нет детальных описаний персонажей (кроме Дмитрия Ивановича), а враги описаны совсем схематично. Фольклорное влияние видно в использовании отрицательных сравнений («То ти было не серые волцы, но придоша погании татарове, пройти хотят воюючи всю Рускую землю»). «Задонщина»-памятник, созданный на скрещении традиций: фольклорной, воинской повести и «Слова». Но ведущей следует признать всё-таки традицию воинской повести.
«Задонщина». Задонщина» дошла до нас в шести списках , самый ранний из которых (список Ефросина) датируется 1470-ми гг., а поздний- концом XVII в. «Задонщиной» названо рассматриваемое произведение в списке Ефросина. В других списках оно называется «Словом о великом князе Дмитрии Ивановиче и брате его князе Владимире Андреевиче». Ефросиновский список представляет собой сокращенную переработку недошедшего первоначального пространного текста, в остальных списках текст пестрит ошибками и искажениями.
В «Задонщине» выражено поэтическое отношение автора к событиям Куликовской битвы. Его рассказ (как и в «Слове о полку Игореве») переносится из одного места в другое: из Москвы на Куликово поле, снова в Москву, в Новгород, опять на Куликово поле. Настоящее переплетается с воспоминаниями о прошлом. Сам автор охарактеризовал свое произведение как «жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Ондреевичю», «Жалость» - это плач по погибшим, «Похвала» - слава мужеству и воинской доблести русских.
Первая часть «Задонщины» - «жалость» описывает сбор русских войск, их выступление в поход, первую битву и поражение. Природа в «Задонщине» на стороне русских и предвещает поражение «поганых»: кричат птицы, Дмитрию Донскому же светит солнце. Павших воинов олакивают жены: княгини и боярыни. Их плачи построены, подобно плачу Ярославны, на обращении к ветру, Дону, Москве-реке.
Вторая часть «Задонщины» - «похвала» прославляет победу, одержанную русскими, когда из засады выступил полк Дмитрия Боброк Волынца. Враги обратились в бегство, а русским досталась богатая добыча, и теперь уже русские жены одевают на себя наряды и украшения женщин из Орды.
Весь текст «Задонщины» соотнесен со «Словом о полку Игореве»: тут и повторение целых отрывков из «Слова», и одинаковые характеристики, и сходные поэтические приемы. Но обращение автора «Задонщины» к «Слову о полку Игореве» носит творческий, а не механический характер. Победа великого князя московского над Мамаем воспринимается автором «З.» как реванш за поражение, понесенное Игорем на Каяле. Значительно усилен в «Задонщине» христианский элемент и вовсе отсутствуют языческие образы.
Принято считать, что «Задонщина» была написана Софонием Рязанцем: это имя, как имя ее автора, названо в заглавии двух произведения. Однако Софоний Рязанец называется и автором «Сказания о Мамаевом побоище» в целом ряде списков основной редакции «Сказания». Имя Софония Рязанца упоминается и в самом тексте «Задонщины», и характер этого упоминания таков, что в Софонии Рязанце следует скорее всего видеть не автора «Задонщины», а автора какого-то не дошедшего до нас поэтического произведения о Куликовской битве, которым, независимо друг от друга, воспользовались и автор «Задоншины», и автор «Сказания о Мамаевом побоище». Никакими сведениями о Софонии Рязанце, кроме упоминания его имени в «Задонщине» и в «Сказании о Мамаевом побоище», мы не располагаем.
«Задонщина» - интереснейший литературный памятник, созданный как непосредственный отклик на важнейшее событие в истории страны. Замечательно это произведение и тем, что оно отражало передовую политическую идею своего времени: во главе всех русских земель должна стоять Москва и единение русских князей под властью московского великого князя служит залогом освобождения Русской земли от монголо-татарского господства.
«Сказание о Мамаевом побоище». «Сказание о Мамаевом побоище» - наиболее обширный памятник Куликовского цикла, написанный в середине 15 века. Это не только литературный памятник, но и важнейший исторический источник. В нем дошел до нас самый подробный рассказ о событиях Куликовской битвы. В «Сказании» дается описание приготовления к походу и «уряжения» полков, распределения сил и постановка перед отрядами их воинской задачи. В «Сказании» подробно описывается движение русского войска из Москвы через Коломну на Куликово поле. Здесь дается перечисление князей и воевод, принявших участие в сражении, рассказывается о переправе русских сил через Дон. Только из «Сказания» мы знаем, что исход сражения решил полк под руководством князя Владимира Серпуховского: перед началом битвы он был поставлен в засаду и неожиданным нападением с флангов и тыла на ворвавшегося в русское расположение врага нанес ему сокрушительное поражение. Из «Сказания» мы узнаем, что великий князь был контужен и найден в бессознательном состоянии после окончания сражения. Эти подробности и ряд других, в том числе и легендарно-эпических (рассказ о поединке перед началом боя инока-богатыря Пересвета с татарским богатырем, эпизоды, повествующие о помощи русским святых, и т. д.), донесло до нас только «Сказание о Мамаевом побоище».
«Сказание» многократно переписывалось и перерабатывалось, вплоть до начала XVIII в., и дошло до нас в восьми редакциях и большом количестве вариантов . О популярности памятника у средневекового читателя как «четьего» (предназначавшегося для индивидуального чтения) произведения свидетельствует большое число лицевых (иллюстрированных миниатюрами) списков его.
Главный герой «Сказания»-Дмитрий Донской. «Сказание» - это не только рассказ о Куликовской битве, но и произведение, посвященное восхвалению великого князя московского. Автор изображает Дмитрия мудрым и мужественным полководцем, подчеркивает его воинскую доблесть и отвагу. Все остальные персонажи произведения группируются вокруг Дмитрия Донского. Дмитрий - старший среди русских князей, все они - его верные помощники, вассалы, его младшие братья. Образ Дмитрия Донского все еще в основном носит черты идеализации, но и будущие тенденции обращения к личностному началу видны в нем – автор иногда говорит об особых эмоциях ДД (грусть, ярость и пр.)
В «Сказании» поход Дмитрия Ивановича благословляет митрополит Киприан. На самом же деле Киприана в 1380 г. в Москве не было. Это не ошибка автора «Сказания», а . Из публицистических соображений автор «Сказания», поставивший своей задачей нарисовать идеальный образ великого князя московского, правителя и главы всех русских сил, должен был проиллюстрировать прочный союз московского князя с митрополитом всея Руси. И в произведении литературном он мог, вопреки исторической правде, рассказать о благословении Дмитрия и его воинства митрополитом Киприаном, тем более что формально Киприан действительно был в это время митрополитом всея Руси.
Во время Куликовской битвы в союз с Мамаем вступили рязанский князь Олег и литовский князь Ягайло, сын умершего в 1377 г. литовского князя Ольгерда. В «Сказании» же, описывающем событие 1380 г., литовским союзником Мамая назван Ольгерд. Как и в случае с Киприаном, перед нами не ошибка, а сознательный литературно-публицистический прием . Для русского человека конца XIV - начала XV в., а особенно для москвичей, имя Ольгерда было связано с воспоминаниями о его походах на Московское княжество. Это был коварный и опасный враг Руси, о воинской хитрости которого сообщалось в летописной статье-некрологе о его смерти. Поэтому назвать Ольгерда союзником Мамая вместо Ягайла могли только в то время, когда это имя было еще хорошо памятно как имя опасного врага Москвы. В более позднее время такая перемена имен не имела смысла.
Мамай, враг Русской земли, изображается автором «Сказания» в резко отрицательных тонах. Идет противопоставление: если Дмитрий - это светлое начало, глава благого дела, деяниями которого руководит бог, то Мамай - олицетворение тьмы и зла - за ним стоит дьявол. Героический характер события, изображенного в «Сказании», обусловил обращение автора к устным преданиям о Мамаевом побоище. К устным преданиям скорее всего восходит эпизод единоборства перед началом общего сражения инока Троице-Сергиева монастыря Пересвета с татарским богатырем. Эпическая основа ощущается в рассказе об «испытании примет» Дмитрием Волынцом; опытный воевода Дмитрий Волынец с великим князем в ночь накануне боя выезжают в поле между русскими и татарскими войсками, и Волынец слышит, как земля плачет «надвое» - о татарских и русских воинах: будет много убитых, но все же русские одолеют. Устное предание, вероятно, лежит и в основе сообщения «Сказания» о том, что Дмитрий перед сражением надел княжеские доспехи на любимого воеводу, а сам в одежде простого воина с железной палицей первым ринулся в бой. В плаче Евдокии так же звучат нотки фольлорного плача-причитания.
Описания русского воинства представляют собой яркие и образные картины. В описаниях картин природы может быть отмечена определенная лиричность и стремление связать эти описания с настроением событий. Глубоко эмоциональны и не лишены жизненной правдивости отдельные авторские замечания. Рассказывая, например, о прощании с женами уходящих из Москвы на битву воинов, автор пишет, что жены «в слезах и въсклицании сердечнем не могуще ни слова изрещи», и добавляет, что «князь же великий сам мало ся удръжа от слез, не дався прослезити народа ради».
«Сказание о Мамаевом побоище» представляло для читателей интерес уже тем, что оно подробно описывало все обстоятельства Куликовской битвы. Однако не только в этом привлекательность произведения. Несмотря на значительный налет риторичности, «Сказание о Мамаевом побоище» носит ярко выраженный сюжетный характер . Не только само событие, но и судьба отдельных лиц , развитие перипетий сюжета заставляло читателей волноваться и сопереживать описываемому. И в целом ряде редакций памятника сюжетные эпизоды усложняются, увеличиваются в количестве. Все это делало «Сказание о Мамаевом побоище» не только историко-публицистическим памятником, но и сюжетно-увлекательным произведением.
Повзрослевший князь Дмитрий решил воспользоваться слабостью Орды, которую подтачивали внутренние распри (положение в Орде во многом напоминало поздний императорский Рим – череда интриг, заговоров, убийств, итогом которых стало возвышение военачальника Мамая: не принадлежа к роду Чингизидов, сам он ханом стать не мог и поэтому правил через потомков Темуджина, обязанных ему властью). В 1377 году Дмитрий осадил Казань и вынудил монголов заплатить выкуп, год спустя разбил на реке Вожа отряд под командованием темника – то есть командира десяти тысячи воинов – Бегича. Разгневанный Мамай собрал огромное войско, чтобы покарать Дмитрия; в составе этого войска были и генуэзские наемники, и литовские отряды князя Ягайло, сына князя Ольгерда, который трижды ходил на Москву, поддерживая своего шурина, тверского князя Михаила, признанного Ордой великим князем Руси.
Чтобы не допустить встречи Мамая с отрядами Ягайло, Дмитрий решил встретить врага в верховьях Дона, близ устья реки Непрядвы. Восьмого сентября русские переправились через Дон и встали на просторном поле, носившем название Куликова .
В том же году безбожный нечестивый ордынский князь, Мамай поганый, собрав многочисленные войска и всю землю половецкую и татарскую, нанял войска фрязов, черкасов и ясов – и со всеми этими войсками пошел на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю землю Русскую. В августе из Орды пришли вести к великому князю Дмитрию Ивановичу о том, что поднимается рать татарская на христиан, поганый род измаилтян. И Мамай нечестивый, люто гневаясь на великого князя Дмитрия о своих друзьях и любимцах и князьях, что были побиты на реке Воже, выступил с огромным войском, желая пленить землю Русскую.
Узнал об этом великий князь Дмитрий Иванович, собрал множество воинов и пошел против татар, чтобы защитить свои вотчины, за святые церкви и за правую веру христианскую и за всю землю Русскую. Когда князь переправился через Оку, пришли к нему другие вести, что Мамай собрал свои войска за Доном, стоит в поле и ждет к себе на помощь Ягайла, литовские рати.
Великий князь переправился через Дон, туда, где чистое и просторное поле. Там и собрались поганые половцы, татарские полки, на чистом поле возле устья Непрядвы. И тут выстроились оба войска и бросились в бой, противники сошлись – и была долгая битва и злая сеча. Целый день бились, и пало бесчисленное множество мертвых с обеих сторон. И Бог помог великому князю Дмитрию Ивановичу, а Мамаевы поганые полки побежали, а наши – за ними, и били и секли поганых без пощады. Это Бог чудесною силою устрашил сынов агарянских, и они побежали, подставив спины свои под удары, и многие были биты, а иные утонули в реке. И русские отряды гнали татар до речки Мечи и там множество их убили, а иные татары бросились в воду и утонули, гонимые Божьим гневом и охваченные страхом. И убежал Мамай с малой дружиной в свою землю татарскую.
И в схватке были убиты: князь Федор Романович Белозерский, сын его князь Иван Федорович, Семен Михайлович, Микула Васильевич, Михайла Иванович Окинфович, Андрей Серкизов, Тимофей Валуй, Михайла Бренков, Лев Морозов, Семен Мелик, Александр Пересвет и многие другие.
А князь великий Дмитрий Иванович с другими князьями русскими и с воеводами, и с боярами, и с вельможами, и с уцелевшими русскими полками занял поле боя, и возблагодарил Бога, и поклонился воинам своим, что крепко бились с иноплеменниками, и твердо за него сражались, и в мужественном бою отстояли веру христианскую.
И возвратился князь в Москву, в свои владения с великой победой, выиграв сражение и победив своих врагов. И многие воины его обрадовались, захватив богатую добычу: пригнали за собою многочисленные стада коней, верблюдов, волов, которым нет числа, и доспехи, и одежды, и товары.
Тогда рассказали великому князю, что князь Олег Рязанский послал на помощь Мамаю свое войско, а сам приказал разрушить мосты через реки. Князь великий за это собрался послать на Олега свое войско. Но неожиданно в то самое время приехали к нему рязанские бояре и рассказали, что князь Олег бросил свою землю, а сам бежал со своею княгинею, с детьми, с боярами и с советниками своими. И бояре просили великого князя, чтобы не посылал на них войска, а сами били ему челом и покорились княжеской власти. Великий князь, выслушав их, принял их челобитье, выполнил их просьбу – войска на Рязань не послал, а сам пошел в свою землю, а на Рязанское княжение посадил своих наместников.
Тогда же Мамай убежал с Донского побоища и прибежал в свою землю с малым отрядом. Видя себя разбитым, и бежавшим, и посрамленным, и поруганным, еще сильнее разгневался Мамай, впал в неистовство и в ярость, собрал оставшиеся свои войска, вновь захотел совершить набег на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю Русскую землю. Только он это задумал, пришла к нему весть, что идет на него некий царь с востока, именем Токтамыш, из Синей Орды, Мамай же, собравший войско для набега на Русь, с этим войском выступил против него, и они встретились на Калках. А Мамаевы князья, сойдя с коней своих, били челом царю Токтамышу, и дали ему клятву по своей вере, и писали клятвенную запись, и признали его власть, а Мамаю изменили, ибо он был опозорен поражением.
А Мамай, увидев это, быстро бежал со своими советниками и единомышленниками. Но царь Токтамыш послал за ним в погоню своих воинов, и они убили Мамая. А сам Токтамыш пошел и захватил Орду Мамаеву, и цариц его, и казну, и улус весь взял, и богатство Мамаево разделил между своими воинами. И послал оттуда послов на Русскую землю к великому князю Дмитрию Ивановичу и ко всем князьям русским, сообщая им о своем появлении и о том, как он захватил власть в Орде, и как победил своего противника и их врага Мамая, и сам сел на царстве Волжском. А князья русские послов его отпустили с честью и с дарами, а сами той же зимой и весной послали каждый своих послов с богатыми дарами к царю Токтамышу.
Потери русских в этом сражении составили около 100 000 человек, зато Мамай был разгромлен, а Ягайло повернул вспять. Предание гласит, что благословение на бой князь Дмитрий получил от Сергия Радонежского (в миру Варфоломея), игумена Троице-Сергиева монастыря (в 71 км к северу от Москвы), бывшего духовника князя Симеона Гордого. В Житии Сергия Радонежского рассказывается о том, как подвижник благословил князя и вдохновил русских воинов на подвиг (позднее сложилась легенда, что святой Сергий лично участвовал в битве, как и два монаха из его монастыря – Пересвет, победивший в поединке монгола Челубея, и Ослябя) .
Божьим попущением за наши грехи пришла весть, что ордынский князь Мамай собрал великое войско, всю орду безбожных татар, и идет на Русскую землю. И всех людей охватил великий страх. А великодержавный князь, что тогда держал скипетр Русских земель, достохвальный и победоносный великий Дмитрий <...> пришел к святому Сергию, ибо большую веру имел к старцу, чтобы спросить его, повелит ли ему выступить против безбожных, так как знал, что Сергий добродетелен и обладает даром пророчества. И святой, выслушав великого князя, благословил его, вооружил молитвой и сказал: «Подобает тебе, господин, заботиться о врученном тебе от Бога христоименитом стаде. Иди против безбожных и с Божьей помощью победишь и с великой славой живым возвратишься в свое отечество». И великий князь сказал: «Если Бог мне поможет, отче, поставлю монастырь во имя Пречистой Богоматери». И сказав это, принял благословение и быстро отправился в путь.
И так, собрав всех своих воинов, выступил против безбожных татар. И увидев, как велико войско их, многие начали сомневаться, многие были объяты страхом, раздумывая, как им спастись. И внезапно в тот час прибыл гонец с посланием от святого, где было сказано: «Без всякого сомнения, господин, смело иди против злобы их. Не бойся: во всем поможет тебе Бог».
И тогда великий князь Дмитрий и все войско его, наполнившись дерзостью, вышли против поганых, и князь сказал: «Великий Бог, создавший небо и землю, помоги мне в битве с противниками твоего имени». И так сразились.
Многие тела падали, и Бог помог великому победоносному Дмитрию, и побеждены были поганые татары и смертной погибели преданы были. Увидели поганые Божий гнев и Божие негодование, и все побежали. Крестоносная же хоругвь, долго преследуя врагов, бесчисленное множество их погубила. Одни убежали, израненные, иных поймали живьем. И был дивный день и чудная победа, и если прежде оружие блестело, то теперь оно было окровавлено кровью иноплеменников. И все носили знаки победы. И здесь сбылось пророческое слово: «Один гнал тысячу, а двое – десять тысяч».
А святой, о котором выше сказано, что он имел дар пророчества, все это знал, будто был рядом, видел издалека на большие расстояния, откуда за много дней не дойти, и молился с братиею, благодаря Господа за победу над погаными.
Немного времени прошло с тех пор, как до конца были побеждены безбожные, и все случившееся святой рассказал братьям: победу и смелость великого князя Дмитрия Ивановича, описал славную победу над погаными, а всех, убитых ими, назвал по именам и молился о них всемилостивому Богу.
А достохвальный и победоносный великий князь Дмитрий, одержав славную победу над врагами-варварами, возвращается с многою радостью в свое отечество. И без промедления приходит к святому старцу Сергию, благодаря его за добрый совет и всесильного Бога прославляя и благодаря за молитвы старца и братию, и с сердечною радостью рассказал все случившееся, как много милостей Господь оказал ему, и богатую милостыню дал монастырю. <…>
Казалось, могущество Золотой Орды сокрушено, но два года спустя на Русь обрушился новый удар: пришел хан Тохтамыш, вознамерившийся покарать Дмитрия за то, что тот отказался платить дань .
Повесть о Куликовской битве летописная - литературный памятник, посвященный битве «за Доном» «на усть Непрядвы», дошел в составе летописных сводов под 1380 (6888) г.
Создание «Повести…» исследователи (С. К. Шамбинаго, А. А. Шахматов, Л. В. Черепнин и др.) относили обычно к кон. XIV века. Спорным был лишь вопрос, какой из видов «Повести...» - краткий или пространный - считать первоначальным. В настоящее время представляется доказанным, что «Повесть...» составлена на основе краткого рассказа «О побоище иже на Дону», отразившегося в Летописи Симеоновской.
Первоначальные и наиболее полные тексты «Повести…» содержатся в Летописях Софийской I и Новгородской IV. Все остальные ее тексты, подвергшиеся переработке - сокращению или распространению - восходят к тексту «Повести…» в составе этих летописей. «Повести...», включившая в себя фактические данные рассказа «О побоище иже на Дону», содержит ряд новых подробностей: так, например, наряду с главенствующей ролью в битве великого князя Дмитрия Ивановича подчеркнута и роль его двоюродного брата, князя Владимира Андреевича Серпуховского, сообщается о приходе на помощь Дмитрию сыновей литовского великого князя Ольгерда - Андрея Полоцкого и Дмитрия Брянского, рассказывается о гибели Мамая в Кафе. Автор П. опирался как на собственно исторические источники (в частности, на рассказ «О побоище иже на Дону» и на Синодик - перечень убитых), так и на источники литературные - Повесть о житии Александра Невского и краткую (паремийную) версию Чтения о Борисе и Глебе.
Оба эти произведения о князьях-воинах давали автору П. материал для исторических аналогий. Кроме того, в тексте постоянно встречаются библейские цитаты; в описании скорби русских женщин использован фрагмент из апокрифического Слова на Рождество Христово о пришествии волхвов. В отличие от краткого рассказа «О побоище иже на Дону» П. обладает всеми чертами литературного повествования: событийная канва в ней дополнена новыми сюжетными линиями, шире использованы этикетные формулы, речи героев насыщены риторическими фигурами, изложение повышенно эмоционально (особенно в изображении отрицательных героев). П. - произведение публицистическое, направленное в защиту объединения русских сил против врагов Русского государства.
М. А. Салмина, исследовавшая П., датировала памятник кон. 40-х гг. XV в., однако вывод этот нельзя считать окончательным.
Большинство идей автора краткой летописной записи находят дальнейшее развитие в тексте пространной Повести: эти идеи во многих случаях лишь уточняются, иллюстрируются конкретными примерами, снабжаются дополнительными аргументами.
Стоит так же обратить внимание на образ монголо-татар в этом произведении:
Летописец пишет о гордыне Мамая, который «разгордевся мневъ себя аки царя», готовит поход на Русь. Тем самым подчеркивается нарушение темником норм социального этикета -- «гордясь», Мамай берет на себя несвойственные ему функции -- функции ордынского «царя». В данном случае автор Повести, вероятно, опирался на оценки Куликовской битвы современниками, совершенно отчетливо осознававшими незаконность притязаний Мамая на «царские» прерогативы и неоднократно подчеркивавшими, что борьба на Куликовом поле шла «не с царем, а с узурпатором «царства»»
Развивая тему гордыни «поганого» «ординского князя», книжник охотно прибегает к историческим параллелям. В качестве образцов для сравнения с Мамаем летописец выбирает фигуры легитимных «царей» Батыя и Джанибека. В отличие от версии краткого летописного рассказа в пространной Повести Мамай идет на Русь не только «люто гневавшеся о своихъ друзехъ и любовницехъ, о князехъ, избьеных на реце на Воже» и желая «пленити Русскую землю», но для того, чтобы повторить действия Батыя. Мамай, собираясь в поход, призывает своих «темных князей поганых» пойти «на рускаго князя и на всю силу рускую, яко же при Батые было». «Крестьянство потяряемъ, и церкви Божиа попалимъ, и кровь ихъ прольемь, и законы ихъ погубимь», -- призывает «ордынский князь», «хотя пленити крестьян». «Высокомыслие», гордыня проявляются Мамаем и тогда, когда накануне сражения он вступает в переговоры с Дмитрием. Темник «нача слати къ князю Дмитрию выхода просити, како было при Чанибеке цари, а не по своему докончанию». Нарушение Мамаем «своего докончания» еще больше усиливает оценку темника как нарушающего установленные порядки и иерархии, «беззаконного» узурпатора.
Летописец, конкретизируя, в чем именно проявлялась «гордость» узурпатора (тот, не желая быть просто «аки царь», хотел быть именно «яко Батый»), вместе с тем дает свое видение целей Мамаева (а заодно -- ретроспективно -- и Батыева) нашествия: замыслы «поганых» носили главным образом антихристианский характер и были направлены в первую очередь против веры.
По сравнению с кратким летописным рассказом, посвященным Куликовской битве, негативность характеристик Мамая в пространной Повести усиливается. «Ордынский князь» именуется «нечестивым», «окаянным», «безбожным», «зловерным», «поганым», «темным сыроядцем», «старым злодеем» и пр. Среди наиболее характерных качеств темника автор Повести особо выделяет злобу и свирепость, ярость и гневливость. Мамай совершает «злый съветъ», «съветъ нечестивый»; зовет к себе «темныя своя князи поганыя»
Новой чертой в восприятии монголо-татар в целом и Мамая в частности является указание на дьявольскую сущность предводителя «поганых». В пространной Повести Мамай назван воплощенным дьяволом: «великий князь наеха наперед на… нареченнаго плотнаго дьявола Мамая», а его союзник -- Олег Рязанский -- «дьяволовым светником». Прямое именование предводителя татарского войска «дьяволом», пожалуй, впервые встречается именно в рассматриваемом произведении древнерусской литературы. До этого указания на связь «поганых» с дьяволом появлялись эпизодически и носили неявный характер (в рассказе Ипат. о нашествии Батыя татарам, как мы помним, приписываются лишь некоторые черты «лукавого», главной из которых является «лесть»).
Эта повесть была составлена большим знатоком божественного писания и тонким стилистом, включившим в свой рассказ придуманные монологи Дмитрия Ивановича и Мамая, расцветившим многочисленными, подробностями лапидарные свидетельства повестей 1425, 1408 и 1421 годов, так что не всегда ясно, каким из дополнений повести 1425 года можно безусловно доверять. Так, автор называет число войск Дмитрия Ивановича, неизвестное ранним памятникам, - 150 тысяч, "опрочно рати княжей и воевод местных". Передана новая, более распространенная и менее достоверная версия об убийстве Мамая жителями крымского города Кафы (нынешняя Феодосия). Пространная повесть дополняет список павших на Куликовом поле именами Дмитрия Минича (он был убит гораздо раньше сражения с Мамаем - в 1368 году), Дмитрия Монастырева (убит в 1378 году) и Федора Тарусского (о каком-то Федоре Тарусском известно, что он был убит в 1437 году). И тут же - более достоверный рассказ о "великой туге", "горьком плаче" и "рыдании", начавшемся в Москве после известия о том, что "пошел за Оку князь великий", - действительно, переправа Дмитрия Московского через Оку означала окончательный выбор, свидетельствовала о желании русской дружины драться насмерть.
О ПОБОИЩЕ НА ДОНУ И О ТОМ, КАК ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ БИЛСЯ С ОРДОЮ
Той же осенью пришел ордынский князь Мамай с единомышленниками своими и со всеми прочими князьями ордынскими, и со всеми войсками татарскими и половецкими, и еще нанял отряды бусурманов и армян, и фрягов, черкасов, ясов и буртасов. И вместе с Мамаем, в полном согласии с ним, и литовский Ягайла со всеми войсками литовскими и польскими, с ними же заодно и Олег Иванович, князь рязанский, со своими советниками, пошли на великого князя Дмитрия Ивановича и брата его князя Владимира Андреевича. Но человеколюбивый бог захотел спасти и освободить род христианский за молитвы пречистой его матери от плена измаильского, от поганого Мамая и от его союзников - нечестивого Ягайла и многоречивого и дурного Олега Рязанского, забывшего о своей христианской вере. Ждет его в великий судный день дно адово и пасть ехидны.
А окаянный Мамай возгордился и вообразил себя царем и собрал злой совет, куда позвал темных своих поганых князей. И сказал им: "Пойдем на русского князя и на всю силу русскую, как при Батые было - христианство погубим, церкви божий спалим, прольем христианскую кровь и веру их уничтожим". Нечестивый Мамай говорил так, потому что люто гневался из-за смерти своих друзей и любимцев, князей, посеченных на реке Воже. И начал свирепо и поспешно собирать свои войска, с яростью выступил с огромным войском, желая пленить христиан. И тогда выступили все племена татарские.
И начал посылать гонцов в Литву, к поганому Ягайле и к лживому слуге дьявола, советнику дьявола, отлученному от сына божия, обезумевшему во тьме грехов и не желающему познать истинную веру Олегу Рязанскому, пособнику бусурманскому, лукавому сыну. Как сказал Христос: "Они вышли из наших рядов и против нас встали". И составил старый злодей Мамай нечестивый совет с поганой Литвой и с предателем Олегом: собраться им у реки Оки на Семен день, чтобы идти на благоверного князя. А предатель Олег вскоре новое злое замыслил: посылал к Мамаю и к Ягайле своего доверенного боярина, антихристова предтечу, Епифана Кореева, созывая их в условленный срок встать у Оки с трехглавыми зверями сыроядцами, чтобы пролить кровь.
Враг, изменник Олег! Гонишься за своей выгодой, а не знаешь, что меч божий занесен над тобой. Как сказал пророк: "Нечестивые обнажают мечи и натягивают луки, чтобы пронзить праведников, но мечи их вонзятся в их же сердца, и луки их переломятся".
Наступил август, и из Орды пришли вести к христолюбивому князю, что поднимается на христиан племя измаильское. Олег же, в глазах у бога утративший уже свой княжеский титул за то, что вступил в союз с нечестивыми, послал к князю Дмитрию лживую весть: "Мамай со всем своим царством идет в мою Рязанскую землю на меня и на тебя войной. И да будет тебе известно - и литовский князь Ягайла идет на тебя со всем войском своим". И Дмитрий князь услышал в невеселую пору, что идут на него все царства, творящие беззаконие, и говорят: "Еще наша сила велика". Пошел Дмитрий к соборной церкви матери божьей Богородицы, заплакал и сказал: "О, господи, ты - всемогущий и всесильный, крепкий в битвах, ты воистинну царь славы, сотворивший небо и землю, помилуй нас за молитвы пресвятой твоей матери, не оставь нас в унынии. Ты - бог наш, а мы - люди твои, пошли помощь твою свыше и помилуй нас и посрами врагов наших и оружие их затупи. Ты всесилен, господи, кто воспротивится тебе? Вспомни, господи, милость твою, что от века имеешь к роду христианскому. О, многоименитая дева, госпожа, царица небесных чинов, вечная госпожа всего мира и жизни человеческой кормилица, подними, госпожа, руки свои пречистые, на которых носила воплощенного бога, не оставь милостью христиан и избави нас от варваров-сыроядцев и меня помилуй!"
Поднялся с колен князь Дмитрий, вышел из церкви и послал за братом своим Владимиром и за всеми князьями русскими и великими воеводами. И сказал князь Дмитрий брату своему Владимиру и всем князьям русским и воеводам: "Пойдем против этого окаянного и безбожного, нечестивого и мрачного сыроядца Мамая за правую веру христианскую, за святые церкви и за всех младенцев и старцев, и за всех христиан нынешних и будущих, возьмем с собою скипетр царя небесного, одоление на врагов, и вооружимся доблестью Авраама". И воззвал к богу и сказал: "Господи, помоги мне. Поспеши, господи, на помощь ко мне! Да постыдятся и посрамятся и узнают, что имя тебе - господь, что ты один господин всей земли".
И собравшись со всеми князьями русскими и со всем войском, немедленно выступил из Москвы против своих врагов, чтобы защитить свою вотчину, и пришел в Коломну, и собрал воинов своих сто тысяч и пятьдесят тысяч, не считая княжеской рати и отрядов местных воевод. От начала мира не собиралось такого войска русских князей и местных воевод, как при этом князе. Было же всего войска и всех ратей полтораста тысяч или двести. Тогда же издалека подоспели великие князья Ольгердовичи - поклониться великому князю и сослужить службу: князь Андрей Полоцкий с псковичами, брат его князь Дмитрий Брянский, со всеми своими воинами.
В то время Мамай встал за Доном со всем своим царством, объятый яростью, гордыней и гневом, и стоял три недели. Иные вести пришли князю Дмитрию. Гонцы сообщали, что Мамай стоит за Доном, в поле, и ждет к себе на помощь Ягайлу с литовским войском, и когда соберутся вместе, хотят одержать общую победу.
И начал Мамай посылать послов к князю Дмитрию, просить дани, какую платили при царе Джанибеке, а не по своему договору. А христолюбивый князь, чтобы избегнуть кровопролития, хотел платить ему такую дань, какую христиане смогут, и по своему договору, что заключил с Мамаем. Но Мамай не захотел, охваченный гордостью, ожидая своего нечестивого союзника литовского. А Олег, предатель наш, перебежавший к зловерному и поганому Мамаю и нечестивому Ягайле, начал ему дань платить и войско свое отправлять к нему на князя Дмитрия.
А князь Дмитрий, узнав о лжи лукавого Олега, кровопийцы христианского, нового Иуды предателя, что на своего господина зло замышляет, князь Дмитрий глубоко вздохнул и сказал: "Господи, союзы неправедных разрушь, а начинающих войны погуби. Не я начал проливать христианскую кровь, но он - новый Святополк. И воздай ему, господи, семью семь раз, ибо он ходит во тьме и забыл слово твое. Наточу, как молнию, меч мой, и исполнит твой суд моя рука: отомщу врагам и ненавидящим меня отомщу, и погружу свою стрелу в их кровь, чтобы не спрашивали неверные: Где их бог? Отверни свое лицо от них, господи, и покажи им, господи, свое немилосердие в их последний час, ибо их племя развращено и не верит в тебя, господи, и опрокинь на них гнев свой, господи, на народы, не знающие тебя, господи, и не призывающие твоего святого имени. Кто так же велик, как бог наш? Ты - наш бог, творящий чудеса, один ты".
И закончив молитву, князь Дмитрий пошел к храму Пречистой Богородицы и к епископу Герасиму и сказал ему: "Благослови меня, отче, пойти против окаянного сыроядца Мамая и нечестивого Ягайлы, и отступника нашего Олега, отступившего из света во тьму". И святитель Герасим благословил князя и всех его воинов пойти против нечестивых агарян.
И пошел князь из Коломны с большим войском против безбожных татар, месяца августа в 20 день, уповая на милосердие божие и на пречистую его матерь богородицу, приснодеву Марию, призывая на помощь честный крест. И прошел свою вотчину и свое великое княжение, встал у Оки возле устья Лопастни, перехватывая гонцов поганых татар. Тут подошел и Владимир, брат его, и великий его воевода Тимофей Васильевич и все воины, что были оставлены в Москве. И начали переправляться за Оку, за неделю до Семена дня, в воскресенье. Переправившись за реку, вошли в землю Рязанскую. А сам князь в понедельник по броду перешел реку со своим двором, а в Москве оставил воевод своих у великой княгини Евдокии, и у детей своих - Василия, Юрия и Ивана - Федора Андреевича.
Узнали в городе Москве и в Переславле, и в Костроме, и во Владимире и во всех городах великого князя и всех князей русских, что князь великий пошел за Оку, и была в городе Москве великая печаль и во всех городских церквях горький плач и вопли и рыдания, словно Рахиль горько плачет - оплакивали сыновей своих громкими причитаниями, не зная утешения, ибо пошли они с великим князем за всю землю Русскую на острые копья. И кто не заплачет, глядя на этих жен, слыша горькие их причитания? Каждая жена сама себе говорила: "Увы мне, несчастные наши дети! Лучше бы мы вас на свет не рожали, тогда бы нам не пришлось оплакивать вашу смерть. За что мы повинны в гибели вашей?"
А великий князь подошел к Дону за два дня до Рождества святой богородицы. И тогда подоспела грамота от преподобного игумена Сергия - от святого старца благословение. В ней же написано такое благословение, призывающее великого князя биться е татарами: "Пойди, господин, на татар, и поможет тебе бог и святая богородица". И князь сказал: "Иные колесницами, а иные конями, мы же гордимся именем господа бога нашего. Даруй мне победу, господи, над врагами, и помоги мне, оружием креста опрокинь врагов наших, ибо на тебя уповая, побеждаем, молясь прилежно пречистой твоей матери". И произнеся эти слова, начал великий князь расставлять полки и велел всем надеть праздничные одежды, как и следует воинам перед великой битвой, и воеводы вооружили свои полки. Подошли к Дону и встали тут и долго совещались. Одни говорили: "Иди, князь, за Дон", а другие возражали: "Не ходи, ибо прибавилось врагов наших - не только татары, но и литовцы, и рязанцы".
А Мамай, узнав о том, что князь подошел к Дону, и увидев своих побитых воинов, грозно смотрел по сторонам, ум его помутился, лютая ярость охватила его, будто змей, дышущий гневом, вселился в него. И приказал Мамай: "Выступайте, силы мои темные, и военачальники, и князья. Пойдем и встанем у Дона напротив князя Дмитрия, пока не подоспеет к нам союзник наш Ягайла со своим войском".
А князь услышал похвальбу Мамаеву и сказал: "Господи, ты не повелел вступать на чужую землю, и я, господи, не вступил. А они, господи, подползают, как змеи к гнезду. Окаянный Мамай, нечестивый сыроядец, на христианство покусился, кровь мою хочет пролить и всю землю осквернить и святые божие церкви разорить". И сказал: "На что похожа ярость Мамаева? Будто шипящая ехидна, приполз из далекой пустыни и хочет нас пожрать. Не отдай меня, господи, во власть сыроядца этого Мамая. Покажи мне свою силу, владыка. Где лики ангельские? Где стоящие перед тобой херувимы? Где служащие тебе шестикрылые серафимы? Перед тобой трепещет все живое, тебе поклоняются небесные силы, ты сотворил солнце и луну, и землю украсил всеми красотами. Покажи мне, господи, славу свою и ныне, господи, обрати печаль мою в радость и помилуй меня, как помиловал слугу своего Моисея, в печали душевной воззвавшего к тебе, и столпу огненному повелел идти перед ним и морские глубины превратил в сушу, как владыка всего господь страшную бурю превратил в тишь". И, произнеся эти слова, князь сказал брату своему и всем князьям и воеводам: "Настало, братья, время нашей битвы и пришел праздник царицы Марии, матери божьей, богородицы и всех небесных чинов госпожи и всей вселенной, и честного ее Рождества. Если будем живы - мы в господней воле, и если умрем за этот мир - мы в господней воле".
И приказал мостить мосты через Дон и искать броды в ту ночь, в канун Рождества пречистой матери божьей богородицы. В субботу ранним утром, месяца сентября в 8 день, в самый праздник - Госпожин день, на восходе солнца была великая тьма по всей земле: тьма стояла от восхода до третьего часа. И повелел бог тьме отступить и даровал свет. А князь выстроил свои многочисленные полки, и все его князья русские свои полки выстроили, и великие его воеводы облачились в праздничные одежды. И разверзлись подземные глубины, земля страшно задрожала, ужас объял сынов, пришедших издалека - с востока и с запада. Застонала земля у Дона и в дальних концах земли, и по ту сторону Дона прошел подземный гул, грозный и беспощадный, будто само основание земли заколебалось от множества вступивших на нее войск.
А князь переправился через Дон и вышел в чистое поле, в Мамаеву землю, к устью Непрядвы. Господь бог указывал ему дорогу, не оставлял его. О, крепкая и твердая дерзость мужества! Как он не испугался, не поддался сомнениям перед таким многочисленным воинством? Ибо встали на него три земли, три рати: первая - татарская, вторая - литовская, третья - рязанская. Но он не испугался их всех, не покорился страху, а вооружился верой к богу и укрепился силой честного креста и оградился молитвами пресвятой богородицы и помолился богу, говоря: "Помоги мне, господи боже мой, и спаси, ибо ты милостив, видишь, как увеличилось число моих врагов. Господи, за что увеличилось число поднявшихся на меня? Многие поднялись на меня, многие, борющиеся со мной, многие, преследующие меня, притесняющие меня, все народы окружили меня. И я именем господним встал против них".
И в шестом часу дня начали выходить поганые измаилтяне в поле, а поле было чисто и просторно. И тут выстроились татарские полки против христиан. И тут сошлись полки. И, увидев огромные войска, двинулись с места, и земля загудела, горы и холмы задрожали от бесчисленного числа воинов, державших в руках обоюдоострые мечи и сабли. И орлы слетались, ибо сказано: "Где мертвые тела, там и орлы". Первыми понеслись друг на друга русские и татарские сторожевые полки. И сам великий князь в первом ряду сторожевых полков напал на поганого царя Тюляка и дьявола во плоти - Мамая. А потом, некоторое время спустя, отъехал князь в большой полк. И вот двинулась великая рать Мамаева и все войско татарское, а навстречу ему великий князь Дмитрий Иванович со всеми князьями русскими, выстроив полки, выступил против поганых половпев со всеми своими ратями. И князь, подняв взор к небу, глубоко вздохнул и сказал слово псаломское: "Братья, бог наш - прибежище и сила".
И вот сошлись оба войска великих на долгий час, и полки заняли все поле, на десять верст вокруг, так мно го было воинов. И беспощадно рубились и была страшная битва, а земля дрожала под ногами воинов, и от начала мира не было таких битв у великих князей русских, как у этого великого князя всея Руси.
И бились они от шестого часа дня до девятого и пролили кровь, как туча проливается дождем, обоих противников - русских сынов и поганых. Бесчисленное множество мертвых тел пало с обеих сторон, и много русских было побито татарами, и много татар побито русскими, трупы громоздились один на другом, и падали тела татарские на христианские тела. Вдруг показывался где-нибудь русский, преследующий татарина, или татарин, настигающий русского воина. Все смешалось и спуталось, в каждый искал себе противника, чтобы победить его.
И сказал себе Мамай: "Волосы наши выпадают, иссякли огненные слезы из наших очей, языки паши замолкают, а у меня пересыхает в горле и сердце останавливается, ноги меня не держат, колени подгибаются и руки цепенеют".
Как нам описать вид смертного боя? Одних рассекают мечами, других поднимают на копьях. Увидев это, застонали московские воины, что впервые вышли на поле битвы, устрашились и не надеялись уже остаться в живых, и обратились в бегство, побежали, а забыли, как древние мученики говорили друг другу: "Братья, запасемся терпением: зима сурова, но рай сладок, и ужасен меч, но желанен венец". И некоторые воины агаряне обратились в бегство, слыша громкие крики и видя смертный бой.
После этого, в девятый час дня, обратил господь милостивые очи на всех князей русских и на крепких воевод и на всех христиан, вставших за христианство и не поддавшихся страху, как великие воины. И видели христиане, как в девятом часу ангелы сражались в русском войске и полк святых мучеников, воина Георгия и славного Дмитрия и великих тезоименитых князей Бориса и Глеба, а воеводой полка небесных воинов был архистратиг Михаил. Двое татарских воевод увидели небесный полк и огненные стрелы небесного воинства, выступившего против них. И безбожные татары падали, пораженные страхом божьим и оружием христианским. И возвысил бог нашего князя и даровал ему победу над иноплеменниками.
А Мамай затрепетал от страха и громко застонал и сказал: "Велик бог христианский и велика сила его. Братья измаилтяне, нечестивые агаряне, бегите нехожеными дорогами". А сам, обратившись назад, быстро побежал к Орде. И, узнав об этом, все его темники и князья обратились в бегство. А увидев, что они бегут, все другие иноплеменники, преследуемые божьим гневом и охваченные божьим страхом, от мала и до велика обратились в бегство. Увидели христиане, что татары с Мамаем побежали, и погнались за ними, и били и секли поганых без пощады. Это бог невидимым войском устрашил полки татарские, и они повернули и подставили спины свои под удары. И в той погоне христиане побили немало татар, а другие бросились в реку и утонули. И гнали их до реки Мечи, и там погибло бесчисленное множество бежавших. И полки великого князя с боем гнали содомлян до их стана и захватили много богатств и все их содомское имущество.
А в том побоище были убиты в схватке: князь Федор Романович Белозерский, сын его Иван, князь Федор Торусский и браг его Мстислав, князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайлович, Микула, сын Василия Тысяцкого, Михайло Иванов, сын Акинфович, Иван Александрович, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевич Акатьевич, по прозванию Валуй, Михайло Бренков, Лев Мозырев, Семен Меликов, Дмитрий Мининич, Александр Пересвет, бывший прежде брянским боярином, и много иных, чьи имена не записаны в этих книгах. Здесь же записаны лишь имена князей и воевод, и знатных и старейших бояр. А имена прочих бояр и слуг я опустил и не переписывал их, ибо их множество, ибо многие убиты в той битве.
И увидел князь великий, что доспехи его разбиты и разрублены, но на теле его нет ни одной раны, хотя он бился с татарами в первом ряду, встав во главе войска в первой схватке. Об этом многие бояре и воеводы не раз говорили ему: "Князь, господин, не становись биться впереди, но лучше сзади или с краю, или где-нибудь в другом месте". А он отвечал им: "Да как же я стану говорить: Братья мои, бросимся на врага все как один, а сам буду прятать свое лицо и скрываться в тылу? Не могу так поступить, но хочу и словом и делом быть впереди всех и у всех на виду сложить свою голову за своих братьев и за всех христиан, чтобы и другие, видев это, запасались мужеством в бою". И как сказал, так и сделал: бился с татарами, встав впереди всех. А когда справа и слева убивали его воинов, а самого его окружали татары, как реки с обоих сторон, и удары сыпались на его голову, плечи и живот, бог защитил его крепким щитом и осенил его главу оружием любви, вступился за него и крепкою рукой и высокой силой уберег его, умножил его силы, и так между многими воинами князь остался невредим. "Не на лук мой уповаю, и оружие мое не спасет меня, - как сказал пророк Давид, - всевышнего избрал ты убежищем своим, не подпустит к тебе зло и тело твое убережет от ран, ибо ангелам своим заповедает о тебе - хранить тебя на всех путях твоих, и без страха будешь следить за полетом пущенной в тебя стрелы".
Все это случилось за наши грехи. Иноплеменники вооружаются на нас, дабы мы отказались от неправедной жизни, ненависти между братьями, от сребролюбия и от неправедного суда и от насилия. Но милосерден бог человеколюбец: не до последнего часа гневается на нас, не вечно наказывает.
А оттуда, из литовской страны пришел князь литовский Ягайла со всем литовским войском на помощь Мамаю, татарам поганым помочь, а христианам повредить. Но и от них бог избавил: немного опоздали они - на один дневной переход или того меньше. И только услышали Ягайла Ольгердович и все его войско, что была битва великого князя с Мамаем, и князь великий победил, а разбитый Мамай побежал, литовцы с Ягайлом без всякого промедления быстро побежали назад, хотя никто за ними не гнался. И хотя не видели они великого князя, ни войска его, ни оружия его - одного имени его испугались литовцы и задрожали. Все было не так, как в нынешнее время, когда литовцы над нами издеваются и смеются. Но мы этот рассказ оставим и возвратимся к прежнему.
Князь Дмитрий с братом своим Владимиром и с русскими князьями и воеводами и с другими боярами, и со всеми уцелевшими воинами встали на ночлег вокруг татарских костров, на татарских костях. И князь Дмитрий стер пот со лба и, отдохнув от трудов своих, произнес благодарение богу, даровавшему такую победу на поганых, спасшему раба своего от грозного оружия: "Вспомнил ты, господи, свою милость, избавил нас, господи, от этих сыроядцев, от поганого Мамая и от нечестивых измаилтян, и от безбожных агарян, оказал нам честь, как сын оказывает честь своей матери. Ты укрепил мое стремление к подвигу, как прежде благословил на подвиг слугу своего Моисея и древнего Давида, и нового Константина, и Ярослава, сродника великих князей, выступившего против окаянного и проклятого братоубийцы, безглавого зверя Святополка. И ты, богородица, милостью своей помиловала всех нас, грешных рабов твоих, и весь род христианский, просила за нас бессмертного сына своего". И многие князья русские и воеводы высокими похвалами прославили пречистую матерь божию богородицу.
И христолюбивый князь поклонился воинам своим, что крепко бились с иноплеменниками и твердо стояли и мужественно шли на подвиг, и с божьей помощью отстояли веру христианскую.
И возвратился князь с поля боя в богохранимый град Москву, в свою вотчину, с великой победой, одолев в битве и победив врагов своих. И многие воины его обрадовались, захватив богатую добычу: они пригнали за собой многочисленные стада коней и верблюдов и волов, которым нет числа, и доспехи, и одежды, и товары.
Тогда рассказали великому князю, что князь Олег Рязанский посылал Мамаю на помощь свое войско, а сам приказал разрушить мест через реку. А кто поехал с Донского побоища домой через его вотчину, Рязанскую землю, бояре и слуги, тех велел захватывать и грабить и нагих отпускать. А князь Дмитрий собрался послать за это на Олега свое войско. Но неожиданно приехали к нему бояре рязанские и рассказали, что князь Олег бросил свою землю, а сам бежал со своей княгиней, с детьми и с боярами. И рязанские бояре долго умоляли великого князя, чтобы на них войско не посылал, а сами били ему челом и покорились княжеской власти. А князь выслушал их и принял их челобитие, войска на них не послал, а на Рязанское княжение посадил своих наместников.
Тогда же Мамай бежал в свою землю с малым отрядом. Видя себя разбитым и бежавшим и посрамленным и поруганным, еще сильнее разгневался Мамай, впал в неистовство и в ярость, собрал оставшиеся свои войска, вновь захотел совершить набег на Русь. Только он это задумал, пришла к нему весть, что идет на него некий царь с востока, Токтамыш, из Синей Орды. Мамай же, собравший войско для набега на Русь, с этим войском выступил против него, и они встретились на Калках. И была между ними схватка, и царь Токтамыш победил Мамая и прогнал его. А Мамаевы князья, сойдя с коней своих, били челом царю Токтамышу и дали ему клятву по своей вере и признали его власть, а обесславленному Мамаю изменили.
И Мамай, увидев это, быстро бежал со своими единомышленниками. Но царь Токтамыш послал за ними в погоню своих воинов. А преследуемый Мамай бежал впереди воинов Токтамыша и оказался недалеко от города Кафы и послал послов в Кафу, где прежде обещали ему защиту, чтобы его приняли и укрыли, пока не прекратится за ним погоня. И ему разрешили укрыться в городе. И прибежал Мамай в Кафу со многими богатствами, золотом и серебром. А жители Кафы подговорились обмануть его, и тут он был ими убит. Так и пришел конец Мамаю.
А Токтамыш пошел и захватил Мамаеву Орду и цариц его и казну его, и улус весь взял, а богатство Мамаево разделил между своими воинами. И тогда отправил своих послов к князю Дмитрию и ко всем князьям русским, сообщая им о своем появлении и о том, как он захватил власть в Орде и как победил своего противника и их врага Мамая, а сам сел на царствии Волжском. А князья русские послов его отпустили в Орду с честью и с богатыми дарами, а сами той же зимой и весной послали каждый своих послов в Орду с богатыми дарами.
Перевод А.И. Плигузова, выполнен по изданию: Полное собрание русских летописей. Пг., 1915, т. 4, ч. 1, вып. 1, с. 311- 320; Л., 1925, вып. 2, с. 321-325.
Автор Пространной повести соединил три предшествующих свидетельства о Донской битве - московскую повесть 1408 года, новгородскую повесть 1421 года и фрагмент первоначальной редакции жития Сергия 1418 года. Прежде в науке господствовало мнение С.К. Шамбинаго, датировавшего Пространную повесть концом XIV века. М.А. Салмина по-иному смотрит на проблему датировки Пространной повести. Повесть упоминает князя Федора Тарусского, который был убит ордынцами под Белевом в 1437 году. Пространная повесть сохранилась в составе Новгородской IV и Софийской I летописей, а они, по мнению А.А. Шахматова, восходят к так называемому "своду 1448 года", следовательно, считает М.А. Салмина, Пространная повесть была создана в 1437-1448 годах.
Аргументы М.А. Салминой спорны. Если составитель Пространной повести работал в 1437-1448 годах, маловероятно, чтобы он поставил своего современника - князя Федора Тарусского в один ряд с Дмитрием Миничем и Дмитрием Монастыревым, жившими в 40-70-х годах XIV века и ошибочно включенными в перелень погибших на Куликовом поле. Ошибка с именами давно умерших людей вполне объяснима для книжника XV века, но он вряд ли мог ошибиться в описании судьбы князя 30-х годов XV века. Предполагаем, что Пространная повесть говорит о другом Федоре Тарусском, жившем в XIV веке или придуманном автором повести. За последние годы работы историков летописания оставляют все меньше доводов в пользу действительного существования "свода 1448 года"; как кажется, правильнее говорить о московском митрополичьем своде конца 10-х - начала 20-х годов XV века (А.А. Шахматов предполагал создание такого свода - "Полихрона Фотия 1421 года"). Вопрос требует дальнейшего исследования. Учитывая наблюдение Я.С. Лурье о том, что Софийская I летопись и Карамзинский список Новгородской IV летописи сохраняют сходство вплоть до известия под 1425 годом, условно датируем этот московский свод 1425 годом.
