Интервью с татьяной васильевой. – В профессиональном смысле наступают? То есть бороться с судьбой вы не умеете

"Меня Плучек называл дурындой, именно этим словом - дурында. "Иди сюда, длинная дурында". Да, и это очень приятно мне слышать. Это лучше, чем что-нибудь другое: "Какая вы шикарная, роскошная женщина". "Дурында" мне больше подходит"...

ТИХОМИРОВ: Сегодня у нас в студии замечательная актриса, замечательная женщина Татьяна Васильева. Здравствуйте, Татьяна.

ВАСИЛЬЕВА: Здравствуйте.

ТИХОМИРОВ: Татьяна, знаете, я внимательно смотрю на ваши руки, они удивительно молодые. Я знаю, что многие женщины скрывают свои руки, потому что они понимают, что выглядеть можно хорошо, красиво, но руки все равно выдают возраст.

ВАСИЛЬЕВА: А я смотрю, вы все смотрите на руки и думаю: думает, какие старые руки.

ТИХОМИРОВ: Нет, нет, у вас красивые молодые руки и я подумал, какое это счастье.

ВАСИЛЬЕВА: Ну, конечно, большое счастье, не обязательно в карманы засовывать их все время. И потом на сцене же все очень видно, ничего не спрячешь, ничего. Никакими операциями, ничего, вот я уже в этом убедилась теперь уже окончательно. Смотрю на других, на людей, которые прооперировались, ну, лицо, предположим, мужчины, женщины, всё все-равно в глазах, все во взгляде, твоя молодость только во взгляде, больше ее нигде не найдешь. Ты просто будешь лучше или хуже выглядеть, но возраст никуда не уйдет. Ну, это даже не столько возраст, сколько прожитое.

ТИХОМИРОВ: Сколько прожитое. Я внимательно смотрел все ваши интервью, вы особенно в последнее время удивительно искренни, вы так честно говорите о своей жизни, о том, как жили, как живете, как думаете жить дальше. А ведь вы могли совершенно спокойно придумать себе какую-нибудь пиар-акцию.

ВАСИЛЬЕВА: О, не могу, я тут же собьюсь, нет, у меня не получается. У меня врать не получается. Я уже это знаю точно про себя, лучше мне сразу всю правду выкладывать, потому что я все равно где-то проколюсь обязательно.

ТИХОМИРОВ: Татьяна, я понимаю, что это, наверное, неправильная история, учебники по журналистике говорят о том, что надо расположить к себе человека, сказать ему огромное количество слов добрых, а потом уже мучить его глупыми или сложными вопросами.

ВАСИЛЬЕВА: Нет, не надо, можете не говорить мне этого ничего.

ТИХОМИРОВ: Вы и так все знаете.

ВАСИЛЬЕВА: Ну, многое.

ТИХОМИРОВ: У меня такие несколько странные вопросы. Вы меняли вероисповедание?

ВАСИЛЬЕВА: Нет, но могу.

ТИХОМИРОВ: Скажите, вы продали свою душу кому-нибудь?

ВАСИЛЬЕВА: Кроме театра ничему.

ТИХОМИРОВ: Скажите, вы посещали семинары Каббала?

ВАСИЛЬЕВА: Нет.

ТИХОМИРОВ: Я, почему об этом спрашиваю, потому что вчера я посмотрел фильм под названием «Всмотритесь в это лицо», это одна из первых ваших ролей, когда вы играли учительницу такую нескладную по физкультуре.

ВАСИЛЬЕВА: Господи, боже мой, даже и не вспомнишь, что это такое.

ТИХОМИРОВ: Да, и я был удивлен, думаю, как из этой нескладной прикольной девчонки, такой наивной, такой искренней вдруг выросла такая сконцентрированная, такая жесткая, такая цельная женщина, которая знает абсолютно точно, куда двигаться, как жить. Я думаю, что она сделала, где эта тайна?

ВАСИЛЬЕВА: Она прожила большую жизнь просто-напросто, надеюсь, что не зря.

ТИХОМИРОВ: Потому что я был потрясен этой метаморфозе. Между прочим, ваше нынешнее состояние мне нравится гораздо больше, чем то, когда вы были такая дурында, простите мне это слово. «Пчелка, пчелка, дай мне меда». Я в детстве заглядывался. Простите, что говорю «в детстве».

ВАСИЛЬЕВА: Меня Плучек называл дурындой, именно этим словом: дурында. «Иди сюда, длинная дурында». Да, и это очень приятно мне слышать. Это лучше, чем что-нибудь другое: «Какая вы шикарная, роскошная женщина». «Дурында» мне больше подходит.

ТИХОМИРОВ: Ну, вы знаете, вы, когда все время писали о том, что вы в молодости были такая нескладная, вы такая, знаете, очень сложившаяся. Я вас оценил просто, как мужчина, и скажу, я бы с вами закружился.

ВАСИЛЬЕВА: Правда?

ТИХОМИРОВ: Я бы и сейчас закружился, но сейчас я боюсь, что слишком стар для вас.

ВАСИЛЬЕВА: Ну, это надо обсудить.

ТИХОМИРОВ: Хорошо, у нас будет время. А теперь перейдем к Плучеку. Конечно, это удивительно: «Кто хочет еще комиссарского тела?». Я помню, какой был скандал, когда в Театре Армии Людмила Касаткина играла эту роль, и кто-то из зала ей крикнул в обратку.

ВАСИЛЬЕВА: Я даже знаю, кто. Очень известный артист.

ТИХОМИРОВ: Да вы что, серьезно?

ВАСИЛЬЕВА: Да, Олег Меньшиков. Он там просто проходил службу, в этом театре был рабочим сцены, ну, служил, короче, таким образом в армии, и вот он, ну, он думал, что он тихо сказал, а не очень тихо получилось. В полной тишине это прозвучало, это был, конечно, кошмар, это кошмар.

ТИХОМИРОВ: И спектакль сняли?

ВАСИЛЬЕВА: Нет, его, конечно, не сняли, сняли Меньшикова с этой роли.

ТИХОМИРОВ: Нечего кричать. И все-таки, а как получилось так, что вдруг Театр Сатиры тогда на такой волне, это был самый лучший театр, наверное, главную роль в патриотической пьесе.

ВАСИЛЬЕВА: Да, ну, я думаю, что это было и для Театра, конечно, Сатиры, который тогда был в таком фаворе, это был один из лучших театров, Таганка, Театр Сатиры, это самые передовые театры были в то время. Ну, и вот Плучек такое позволил себе, такой эксперимент со мной. Ну, он хотел экспериментировать, он хотел, чтобы это был не просто комиссар, а живой человек. Живого человека он получил, а комиссара точно нет.

Полностью интервью с гостьей слушайте в аудиофайле.

Она сыграла в спектакле «Чудики », премьера которого состоялась совсем недавно.

Татьяна Григорьевна, с днем рождения! Несколько лет назад вы признались, что слишком поздно научились любить себя…

Думаю, что тогда я погорячилась с этим заявлением. Я пытаюсь, но, наверное, так никогда и не дойду до этой цели. Не умею, как большинство, жить для себя. У меня наоборот: совсем себя не люблю, ни в каком качестве. Понимаю, что я не самый лучший подарок для окружающих. И для близких непростой человек - слишком много требую от них, хотя это бессмысленно: чем больше настаиваешь, тем труднее достучаться до человека. Люди не способны выдерживать моей тотальной самоотдачи, им этого не надо, они не принимают чрезмерной дружбы, любви. Раздражаются, а чаще всего тут же запрыгивают тебе на шею. Это неправильно, ведь я испытание людям устраиваю, требуя от них абсолютной дружбы, которой в реальной жизни быть не может… В этом, наверное, и есть мой эгоизм. Хотя последнее время стараюсь все же чуточку полюбить себя. Поэтому и на программу «Подари себе жизнь » согласилась два года назад согласилась.

- На вас могут равняться другие звезды, ведь вы уже давно придерживаетесь здорового образа жизни.

Я ничего особенного не делаю. Питаюсь тем, что люблю. Мяса не ем, не потому что нельзя - просто не хочу его. Иногда ем рыбу, особенно люблю корюшку и окуня. Ем салаты, зелень, овощи, фрукты, гречку. Пью кефир. Занимаюсь спортом: плаваю в бассейне, работаю на тренажере. Если есть время, гуляю на свежем воздухе. А главное – стараюсь хорошо высыпаться. Вот и все.

- Ваша дочь Лиза похожа на вас?

В сердечных делах - неважно, с мужчиной или с подругой - Лиза тоже тратит себя намного больше, чем люди способны воспринять. Хотя она видит, чем заканчивается моя безмерная дружба. Сейчас у меня осталось мало подруг. С мужчиной для меня в большей степени возможна дружба - именно дружба. У меня есть друг - врач. Он настолько умный, что любой рядом с ним покажется круглым идиотом, и я в том числе. Могу спросить его о чем угодно и не обижусь, если он меня пошлет или грубо устыдит, потому что знаю: это именно то, что мне поможет, даст ответ на мой вопрос.

- А ваш партнер по сцене Валерий Гаркалин ?

Если в общении помимо партнерства возникает и человеческий контакт, то большего счастья нельзя и придумать. Никакие любовные, супружеские отношения с такими не сравнятся.

- А как складываются отношения с детьми?

Без совета Лизы я не могу одеться. Если надо выйти в свет и уж тем более на свидание, я ее вызываю, и она приезжает, снимает с меня все, что я придумала, и наряжает по-своему: джинсы на бедрах или еще ниже, какие-то майки одна поверх другой. Для меня это дико, спрашиваю: «А я не буду выглядеть смешно?» Но потом, выходя из дома, понимаю, что одета правильно, именно для этого случая. Дети очень точно дают оценку происходящим событиям: что случилось и насколько это тревожно для меня. Они умеют руководить моими эмоциональными всплесками. Филипп научил меня почаще подключать рассудок… Я очень часто прошу прощения - у меня комплекс вины перед всеми, а перед детьми особенно.

В свое время Лиза не позволила вам развестись с мужем Георгием Мартиросяном. А стоит ли давать детям столько власти над собой?

Они имеют на это гораздо большее право, чем другие. Я бы не смогла скрыть от них, например, мои личные отношения с кем-то. Они же спрашивают: где я была, с кем? И для меня самое страшное - начать придумывать какую-то историю про себя: во-первых, лень - фантазия моя иссякает мгновенно; во-вторых, если даже совру, то через пять минут обязательно дам понять, что соврала. В детстве я очень много врала - мне почему-то хотелось быть другой, я себе даже имя придумала другое - Юля. И нам звонили в коммуналку, Юлю спрашивали. Я вела какую-то двойную-тройную жизнь, и потом меня с позором разоблачали в школе. Подруги переставали со мной общаться, я тяжело это переживала, поэтому с некоторого времени никому не вру. Если понимаю, что моя правда принесет человеку вред, лучше промолчу. Точно так же и в отношениях с детьми. Сейчас, по прошествии времени, они более объективно смотрят на мою жизнь, и, если на горизонте замаячил кто-то, к кому я проявляю хоть какой-то интерес, Лиза и Филипп меня к этому активно подвигают.

- Хотят побыстрее пристроить маму?

Нет, это все не мои варианты. Лизе я уже, слава Богу, купила квартиру. Сейчас уже и сын готов к самостоятельной жизни, так что мне есть зачем трудиться. При нынешних ценах им самим заработать на жилье было нереально. Тем более что Филипп поступал во ВГИК на высшие режиссерские курсы, а я не могу запретить ему учиться. Все самое элементарное, что люди должны иметь, профессию и крышу над головой, я постаралась им дать.

- У Филиппа продолжается роман с театром?

Мы вместе играем в спектакле «Второе дыхание», у него там небольшая, но смешная роль. Я все хотела к нему придраться и сказать: ты бездарен, уходи, но не видела в нем отсутствия таланта. Филипп с удовольствием бросил свою юридическую фирму - это самое страшное, что могло случиться. Затем выпустили спектакль «Белла, чао!», где опять вместе играем. На этот раз у сына большая роль. Режиссер им доволен, я не помогаю и не мешаю. Я его направляла-направляла, а он отовсюду смылся - из юриспруденции, из продюсерства. Тяга к актерству оказалась сильнее. Как ни странно, Лизе болезнь театром не передалась совершенно. Она окончила журфак. Ее сто раз приглашали сниматься - ни в какую. Даже ради гонорара не хочет играть в кино.

Когда вы читаете про себя «Клоунесса с ростом баскетболистки, детским лицом и низким голосом» или «Лучше всего у нее получаются дурынды», или «Она виртуозно умеет доводить роль до гротеска, до полного абсурда, чтобы нас охватили смех и ужас», ваша реакция?

Хорошо, мне это нравится. Клоунесса - это высшая похвала для актрисы. Абсурд - это не глупость, это высокий жанр, который немногие способны сыграть и понять. Если на сцене я абсолютно раскованна, то в жизни предпочитаю быть в тени - даже анекдот никому не посмею рассказать, потому что для меня самое ужасное, если никто не рассмеется.

- Вы много снимаетесь, играете в антрепризах - работаете на износ. Зачем?

Даже если я буду утопать в роскоши, шелках, деньгах, еде, домах, машинах, благополучии детей, все равно буду вкалывать так, как вкалываю сейчас. Это черта характера, доставшаяся мне от родителей, - очень жесткая самодисциплина, только в ней я чувствую себя комфортно. Если еду куда-то отдыхать, то обязательно ищу себе занятие. Я не понимаю, как можно тупо ничего не делать, для меня это пытка страшная. Мне кажется, что Бог меня так испытывает...

- Где вы набираетесь сил?

В кровати, наверное. Только там я восстанавливаюсь, во сне. Но сон тоже не всегда приходит, бывает, и кровать становится орудием пыток.

- Как, по-вашему, реально ли женщине достичь гармонии одной?

Наверное, нет, но я не имею в виду мужа или спутника. Без детей невозможно. Женщина обязательно должна испытать материнство. Если нет ребенка, она заболевает, это ее коверкает, ломает и даже унижает, в этом какая-то неполноценность есть. А мужчинам, как правило, без разницы: есть у них дети или нет. Они другие совсем. И что с ними надо сделать? Привязать, устраивать скандалы, заставить любить детей? Они их любят по-своему, но не по-звериному, как женщина. Когда она готова в любую минуту отдать жизнь за детей, это более органично, чем вешаться из-за мужчины. Ну как можно любить чужого человека, который пришел откуда-то, с которым я не была раньше знакома? Для меня это страсть, а не любовь. Страсть не может долго длиться, любовь же вечна. Нельзя любить и разлюбить…

Если бы можно было вернуть жизнь к началу, я бы не стала заводить детей от страстного чувства, которое через три месяца улетучивается.

- Но вообще-то детям, зачатым в страсти, более мощная энергетика дарится.

Не знаю… А потом что дети видят? Как эта страсть превращается в ненависть и уродует родителей, которых ты перестаешь любить и уважать?

- И все же любовь творит чудеса - даже исцеляет!

Да, если есть чувство влюбленности. Но чаще всего это чувство заканчивается травмами…

- Значит, надо запрещать себе влюбляться, любить?

Нет, когда любовь приходит сама - это счастье. Ведь она балует далеко не каждого. Просто надо знать, что она, к сожалению, все-таки пройдет, и подготовить себя к этой возможной потере, чтобы она не стала ударом.

Дмитрий Сергеев

«Помню, как мы с Филиппом стояли за кулисами, оба ждали своего выхода на сцену, и он сказал: «Настя беременна. Уже три месяца». И замер. В ответ я произнесла только одно слово: «Женись...»

В детстве я очень боялась потерять маму с папой. Страх, что они умрут, доходил у меня до какого-то сумасшествия. Они ведь были немолоды, я поздно у них родилась. Родители очень любили друг друга. Папа шел в булочную за хлебом, а мама вставала у окна и ждала.

Если ей казалось, что отец задерживается хоть на несколько минут, она отправлялась его встречать… Когда началась война, мама с моей старшей сестрой Аллой уехали в эвакуацию в Курган, с детским домом. Мама там работала воспитателем. А папа был на фронте, прошел всю войну. Вернувшись в Ленинград, папа устроился слесарем-фрезеровщиком на завод. Родилась я. Мама уже не работала, сидела с нами. Жили мы на одну папину зарплату. Это была даже не нужда, а настоящая бедность. Я колбасу попробовала первый раз, когда уже училась в Москве в институте. Жили в классической питерской коммуналке: длинный коридор, выкрашенные какой-то жуткой краской стены, тусклая лампочка под потолком и огромная кухня, где были столы, столы, столы… На сорок семей. Как ни странно, но в такой обстановке люди умудрялись существовать относительно мирно.

Скандалы возникали из-за мужчин, когда кто-то приходил сильно навеселе. Моя мама была самым активным борцом «за права женщин». Она всегда вступалась за соседку, если видела, что ее обижает муж-пьяница. Потом супруги мирились, а мама на какое-то время становилась их общим врагом. До следующей потасовки, наверное. Мы считались еврейской семьей. Поэтому наши права не то чтобы ущемлялись, но, например, умыться, зайти в туалет могли только в последнюю очередь. Мы не протестовали. Так было заведено, и как-то все мирно шло. Нормально. Занимали друг у друга деньги до зарплаты. Моя мама брала в долг и отдавала вовремя…

- В общем, трудная жизнь, серая…

Я не чувствовала, что мы плохо живем. Потому что вокруг все так жили.

Ведь были и праздники! Например, родители, как могли, старались отмечать наши с Аллой дни рождения. И тогда на столе появлялись сушки, чай с лимоном, ну или без лимона, но с сахаром. А в будни чай с хлебом, иногда с маслом. Самое вкусное лакомство в моем детстве - сливочное масло! Мама приносила его из гастронома. Там 100 граммов, наверное, на всех нас, и зимой оно было очень холодное, замерзшее. Я сидела на лестнице: ждала маму и грелась на батарее. Проходя мимо, она всегда давала мне откусить кусочек. Я его ела, растягивая удовольствие, и думала, что на свете нет ничего лучше этого масла… Поход в баню - тоже праздник. Во всяком случае, событие, выходящее за рамки обыденности. Обязательно отстаивали километровую очередь. Потом мама меня так тщательно мыла, терла мочалкой на неделю вперед, что я непременно падала в обморок.

Фото: Фото из личного архива Татьяны Васильевой

Это происходило каждый раз, никто не пугался. Меня выносили на свежий воздух и приводили в чувство.

- Откуда же у вас появилось желание стать актрисой?

Для меня самой это непонятно. Потому что трудно найти семью более далекую от театра, чем наша. Даже не помню, чтобы в детстве меня водили на какие-то спектакли. В основном я смотрела кино. На «Карнавальную ночь» с Гурченко ходила каждое воскресенье, лет десять подряд, наверное. А потом в нашей квартире у одной соседки появился телевизор. Ничего особо интересного там не показывали - новости, футбол и какой-нибудь балет. Но я к ней приходила, испытывая колоссальное чувство неловкости. Униженно просила разрешения посмотреть передачу и высиживала до упора, пока телевизор не выключался.

Юбилей звезда театра и кино Татьяна Васильева встретила в семейном кругу — вместе с детьми и любимой кошкой, которую зовут Дольче и Габбана. От имени "Известий" с днем рождения актрису поздравил Борис Касанин.

"Не всякий выдержит взгляд моей кошки"

- вопрос: Какое странное имя у вашей кошки...

Ответ: Это итальянское имя у нее — второе, а первое все же русское — Дольче Кабанова. Удивительная кошка, мало кто ее взгляд выдерживает, между прочим. А я люблю и котов, и кошек, потому что они любят свободу, как и я. И именно потому этих животных не любят тираны и никогда не держат рядом с собой. Ни Гитлер, ни Сталин, ни Пол Пот...

- в: Юбилей для вас — особенный день?

О: Да нет, такой же, как и все другие дни рождения. Но вообще день рождения — хороший праздник. Вот у меня и новый спектакль появился.

- в: Какой?

О: "Белла Чао". О человеке, который прошел все тяготы советской жизни, войны, лагеря и не озлобился, и нет у него ненависти к тем, кто был несправедлив по отношению к нему. А "Белла Чао" — это потому, что звучит знаменитая песня итальянских партизан с одноименным названием. Словом, спектакль про то, как человек может не поддаться разрушительному действию времени.

- в: А каково ваше отношение ко времени?

О: Двойственное. Иногда чувствуешь, что листки календаря только и отлетают, каждую секунду ловишь, экономишь, пытаешься организоваться. И не хочешь потерять то, что уже достигнуто...

- в: Что для вас главнее — театр или кино?

О: Конечно, театр.

- в: А кто был среди ваших любимых партнеров?

О: И Миронов, и Папанов, и Державин, и Гердт, с которым мне, к счастью, довелось много общаться. Мы играли с ним вместе в "Закате" Бабеля в постановке Олейникова, провели много часов вместе — и на какие только темы не говорили! У него было все: удивительная свобода мысли и неординарность души. В творчестве он успел представить лишь малую часть того, на что был способен.

- в: Какую из своих ролей вы считаете самой удачной?

О: Раневская в "Вишневом саде" у Леонида Трушкина в его Театре Антона Чехова... Жаль, кстати, что с однофамилицей чеховской героини, Фаиной Георгиевной Раневской, мне встретиться так и не довелось.

- в: Но зато вы играли ее в кино.

О: Точнее, на телевидении, в "Звезде эпохи". Но, вы знаете, мое уважение к реальной Раневской куда шире этой роли, потому что получилось все-таки что-то вроде шаржа на нее.

"Сменить фамилию меня вынудили"

- в: Столько театров сменить — и нигде не найти взаимности, как говорила когда-то Фаина Георгиевна. Вы тоже сменили много сцен. "Пятая графа" не мешала в свое время?

О: Конечно, мешала. Меня буквально вынудили в Театре Сатиры в 70-е годы поменять фамилию (Ицыкович. — "Известия").

- в: Кто?..

О: Партком, профком и все такое. Иначе были бы закрыты поездки за границу, мне в открытую сказали, что я стану невыездной.

- в: Вы несколько раз были замужем...

О: Ой, об этом мне не хочется говорить, ну что выносить личное на всеобщее обозрение?.. И вообще с годами как-то становятся более ценными дружеские отношения.

- в: Более ценными, чем любовь и страсть?

О: Страсть вообще не полезна. После эмоционального всплеска обязательно наступит глубокая депрессия.

- в: А вы могли бы оказаться на месте вашей героини — великой Марии Каллас из пьесы Макнелли "Мастер-класс", которую вы играли у Ивана Поповски? Могли бы стать женой мультимиллионера?

О: Нет. Потому что я не могу быть зависимым человеком. Я не люблю и не могу ничего просить. А когда ты рядом с олигархом — это просто неизбежно. Посадить меня в золотую клетку — да об этом и речи быть не может!.. Да и трудно мне представить мужчину рядом с собой, который мог бы относиться ко мне так, как мне необходимо. Мария Каллас тоже недолго пробыла рядом с Онассисом.

"Питерские подворотни роднее суетной Москвы"

- в: Ну а ваши дети?

О: Мои дети — это сын Филипп и дочь Лиза. Пока они живут со мной. Но скоро уже собираются покинуть меня и жить самостоятельно. Сын — юрист, но тоже играет в театре, снимается в кино.

- в: У вас дома очень интересное собрание живописи. Арон Бух, например. А что вас сблизило с Никасом Сафроновым, написавшим ваш портрет?

О: Он талантливый и очень работоспособный человек. Просто в свое время ему пришлось страшно много работать на заказ. Что, собственно, и принесло ему имя. А работает Никас, можно сказать, просто круглосуточно.

- в: Вы родились в Ленинграде, там прошло ваше детство, а сегодня какой город для вас важнее — Москва или Санкт-Петербург?

О: Ну, в юности я просто сбежала сюда из Ленинграда, потому что Москва давала возможности для творчества, для игры в театре. Но сегодня я очень люблю этот родной для меня город, в котором люди в сравнении с Москвой более легкие, интеллигентные, менее суетливые. В Москве беготня постоянная, хотя и энергетика более мощная.

- в: Вы верующий человек?

О: Как-то в Ростове-на-Дону ко мне в православном храме вдруг подошла незнакомая женщина, посмотрела на меня и сказала: "Тебе необходимо креститься". И вы знаете, я поверила ее глазам, ее взгляду... Крестилась в маленькой церквушке в окрестностях Ростова-на-Дону.

- в: А верите в бессмертие, которого сегодня, пожалуй, многие боятся даже больше самой смерти?

О: Да, конечно, верю. Но это именно вера, а не знание. И тех, кто умер, дорогих мне людей, так хотелось бы увидеть.

- в: Но вы ведь увлекаетесь и астрологией — как это сочетается с верой?

О: К астрологии нельзя относиться серьезно, это скорее игра и мода. И уж тем более путать астрологию с верой никак нельзя...

Борис Касани, Известия

Татьяна Васильева у себя дома. 2010 г. // Фото: Владимир Бязров

Мои самые яркие эротические впечатления последнего времени – сцена из антрепризы «Валенок», где Татьяна Васильева поднимает ноги так, что мужчины в зале начинают ерзать, а женщины, впиваясь взглядом в изумительное тело 65-летней актрисы, перешептываются: «Неужели это она?! Просто девочка!» Рассказываю Татьяне о впечатлениях, а она смеется:

– Я там, Андрюш, растянулась бы гораздо больше, но стол, на котором лежу, на колесах и постоянно двигается, поэтому боюсь свалиться.

– А потрясающий цвет лица… только тренировками (одно время мы даже ходили в один спортклуб, и Татьяна никогда не пропускала занятия) такого не добьешься?

– Не скажи, боксинг под музыку, когда полтора часа колотишь то ногами, то руками, заставляет порозоветь. А еще я умываюсь водичкой хорошей: розовой или из васильков, корень имбиря туда добавляю. Потом обязательно маску накладываю из жирного крема и дома все время в ней хожу. Говорят, это неправильно, но у меня кремов столько! Не могу остановиться – все время покупаю что-то новое.

– Какое самое чудодейственное, сделай очередную рекламу импортным производителям.

– Будешь хохотать, Андрей, но последнее безошибочное средство – это крем под названием «Зорька». Я его в зоомагазине покупаю.

– Где, прости?

– Он очень жирный, для вымени коровы, чтобы оно не трескалось. Я один раз что-то Дольче Габбане (так зовут кошку актрисы) искала, а продавец говорит: возьмите, попробуйте. Правда, крем этот ужасно пахнет, потому что натуральный.

– А более радикальные меры в борьбе за молодость ты признаешь?

– Без ножа хирурга и без инъекций, разумеется, не обойдешься. Так что это не секрет, чего таиться? Я иногда еду в метро и эксперимент провожу: ищу женщин моего возраста и размышляю, как бы я могла выглядеть. Понимаю, у меня профессия специфическая, а другим и в голову не приходит, да и потребности такой нет. Но что возможности у них нет, я никогда не поверю! Можно купить меньше сарделек, а на витаминные уколы накопить. И главное – сейчас такие результаты хорошие.

– Татьяна, прости. Но раз уж у нас такой откровенный разговор, ты не скрываешь, что были проблемы с алкоголем.

– В определенный момент, устав от кухонных посиделок и бесконечных застолий после премьер, я приняла решение не пить, чтобы жить и работать.

– А сейчас, после спектакля, в каком эмоциональном состоянии ты находишься. Приходишь домой, ложишься пластом или ты еще на этом драйве?

– За пять минут до начала я стою на сцене, и у меня ощущение, что нужно скорей начинать, иначе сердце разорвется или выпрыгнет. А после я хочу скорей забыть обо всем и думаю, какой мне завтра спектакль играть.

– То есть ты не мучаешься: я здесь могла бы сделать лучше, тут сказать точнее...

– Если новый спектакль, конечно, мучаюсь и думаю, что можно еще поменять. Но, пока работаешь, больше ничего другого не существует. А если мне плохо, я чувствую такую поддержку зала! Даже иногда говорю про себя: «Помогите, помогите мне!», и все оттуда дается. Так не бывает, что я расходую себя и ничего не получаю взамен.

– Говорят, Лиля Брик была когда-то так потрясена твоим талантом, что по Москве ходили слухи о вашем романе…

– Лиля действительно полюбила меня, но как артистку. На спектакль «Горе от ума» она каждый раз ходила, точнее, ее вносили четыре молодых красавца с накрашенными глазами, и такие корзины цветов мне присылала, что я не знала, куда от стыда деться. Андрею Миронову по три гвоздички дарили, а у моих ног целые клумбы… Плучек нас познакомил. А на вечерах в квартире Лили собирался цвет нации. Она была поразительно умной женщиной, суровой, прямолинейной и всегда говорила, что хотела. И никто без приглашения не мог к ней попасть! Даже президента бы не допустила.

– Брик вспоминала Владимира Маяковского?

– Да, она всегда носила на цепочке огромное кольцо поэта, на котором по кругу написано «Л.Ю.Б.» – Лиля Юрьевна Брик. Как-то подарила мне свою книжку, там ее чудесные шаржи, стихи Маяковского, фотографии. Помню один снимок: стоит огромный Маяковский, а внизу – совершенно крошечная женщина. Как она могла руководить такой глыбой – непостижимо?!

– Я знаю, что ты целиком на стороне другой маленькой женщины – Мадонны, утверждающей, что для рождения детей нужны разные мужчины.

– Она абсолютно права. Если бы я не была актрисой, у меня было бы пятеро от разных мужчин.

– А почему от разных?

– От одного неинтересно. Я бы хотела родить, например, от шведа, японца, от китайца бы, наверное, родила. Понимаешь, какие уникальные лица бы получались, какие характеры! Это ведь совсем другой мир и жизнь! Мне кажется, если какая-то иная кровь вливается в ребенка, он очень много приобретает. Вот, слава богу, у моей Лизочки и армянские корни, и еврейские, у Филиппа и русская, и еврейская кровь. А про трех внуков я даже и не говорю.