История «Битвы негров в темной пещере глубокой ночью. Альфонс Алле. Новеллы

Альфонс Алле
фр. Alphonse Allais
Альфонс Алле, фотография 1895-1900 гг.
Дата рождения:	20 октября 1854 ({{padleft:1854\|4\|0}}-{{padleft:10\|2\|0}}-{{padleft:20\|2\|0}} )
Место рождения:	Онфлёр, Франция
Дата смерти:	28 октября 1905 ({{padleft:1905\|4\|0}}-{{padleft:10\|2\|0}}-{{padleft:28\|2\|0}} ) (51 год)
Место смерти:	Париж, Франция
Гражданство (подданство):	Франция
Род деятельности:	писатель, журналист, редактор журналов
Годы творчества:
Язык произведений:	французский
Произведения в Викитеке
Файлы на Викискладе

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Алле.

Альфо́нс Алле́ (фр. Alphonse Allais ; 20 октября 1854, Онфлёр (департамент Кальвадос) - 28 октября 1905, Париж) - французский журналист, эксцентричный писатель и чёрный юморист, известный своим острым языком и мрачными абсурдистскими выходками, на четверть века предвосхитившими известные эпатажные выставки дадаистов и сюрреалистов 1910-х и 1920-х годов.

Также Альфонс Алле известен, как «тайный» родоначальник и предтеча концептуализма и минимализма в литературе, живописи и даже в музыке.
Своей похоронно-эксцентрической пьесой «Месть Магнума» (1893-1895) он более чем на полвека предвосхитил минимализм в театре и беллетристике. :7-9
Более чем за четверть века до знаменитого «Чёрного квадрата» Казимира Малевича, в 1882-1884 годах Альфонс Алле изобрёл свою «монохромную живопись» (белые, красные и жёлтые прямоугольники, - и только право первой ночи на «чёрный почти квадрат» (1882 год) формально принадлежит его приятелю того времени, тоже писателю-юмористу Полю Бийо).
И наконец, своим «Похоронным маршем на смерть Великого Глухого» Альфонс Алле на пятьдесят пять лет опередил эпатажную минималистическую музыкальную пьесу «4′33″» Джона Кейджа, представляющую собой четыре с половиной «минуты молчания». :7-9

Альфонс Алле был не просто эксцентричным писателем, эксцентричным художником и эксцентричным человеком, но и настоящим эксцентрическим философом. Его творчество и способ себя вести обладал свойством тотальности. Он был эксцентричен не только в своих рассказах, афоризмах, сказках, стихах или картинах, но и в самой обычной повседневной жизни, потому что ни в чём для него не было центра. :7-9

Биография

Альфонс Алле родился 20 октября 1854 года в Онфлёре (департамент Кальвадос) по адресу Верхняя улица, дом 119. :11 Отец Альфонса, господин Алле был человеком старых правил, очень честным и высокопорядочным. Он не сделал состояния. В те времена профессия фармацевта состояла не столько в том, чтобы продавать готовые лекарственные препараты, сколько в том, чтобы выписывать рецепты, смешивать порошки и дозировать жидкости. Таким образом, господин Алле-старший был, прежде всего, химиком и лаборантом. Альфонс был вторым ребёнком и первым сыном после своей старшей сестры Жанны-Розы-Матильды. Он родился в семье аптекаря Шарля-Огюста Алле, и его жены Альфонсины, в девичестве Вивьен (фр. Vivien ). Ребёнок был крещён 28 октября в церкви Св. Екатерины и на следующий день в газете «Онфлёрское Эхо» было напечатано объявление о его рождении. :p.V Онфлёр, в те времена это был маленький портовый городок на берегу Ла-Манша. Позднее он будет вспоминать про свой дорого́й Онфлёр, что «там было до смешного жарко… для такого маленького городка». :15

Спустя двенадцать лет на расстоянии нескольких шагов от этого места по адресу Верхняя улица, дом 122, родился такой же композитор, как и Альфонс Алле писатель - Эрик Сати. И Альфонс Алле, и Эрик Сати оба в детстве посещали коллеж, находящийся под руководством директора Артура Будена (фр. Arthur Boudin ), откуда вынесли самые неприятные воспоминания о годах учения и тех людях, которые «учат». Когда в семье кто-нибудь заболевал и требовалась серьёзная консультация, из Руана срочно вызывали звали друга семьи, доктора Флобера, который охотно усаживался за семейный стол и много рассказывал о своём знаменитом брате. :p.V-VI

Наскоро закончив обучение и получив к семнадцати годам звание бакалавра, Альфонс Алле (в качестве ассистента или стажёра) поступил в аптеку собственного отца, находившуюся на той же самой «Верхней улице, только немного пониже», (то есть, ближе к началу). Быть ассистентом собственного отца…, не так плохо для начала карьеры. Отец Альфонса с большой гордостью наметил для него карьеру великого химика или фармацевта. Будущее покажет: Альфонс Алле с блеском оправдал надежды своего аптечного отца. Он стал более чем химиком и глубже чем фармацевтом. Однако даже и самое начало его деятельности в семейной аптеке уже оказалось весьма многообещающим. В качестве дебюта Альфонс провёл несколько смелых опытов по воздействию на пациентов высококачественного плацебо своей оригинальной рецептуры, синтезировал оригинальные поддельные лекарства, а также «собственноручно» поставил несколько необычайно интересных диагнозов. О своих первых маленьких аптечных триумфах он с удовольствием расскажет немного позднее, в своей сказке: «Высоты дарвинизма».

«…У меня кое-что нашлось и для дамы, жестоко страдавшей желудком: Дама: - Я не знаю, что со мной, сначала еда поднимается наверх, а потом опускается вниз… Альфонс: - Прошу прощения, мадам, вы случайно не проглотили лифт?» :12

- (Альфонс Алле, «Обхохотался!»)

Обнаружив самые первые успехи своего сына в области фармацевтики, отец с удовольствием отослал его из Онфлёра в Париж, где и прошёл остаток жизни Альфонса Алле. Изредка он приезжал погостить обратно, чаще всего - с Эриком Сати, и чаще всего - за деньгами, которые ему вечно отмеряли на аптечных весах. «Как жаль, что мой отец не был мясником», - говорил по этому поводу его сын. Отец направил его стажироваться в аптеку одного своего близкого знакомого. По более близком рассмотрении, спустя несколько лет эта аптека оказалась привилегированным масонским кабаре «Чёрная кошка», где Альфонс Алле с большим успехом продолжал составлять свои рецепты и залечивать недужных. Этим уважаемым делом он занимался практически до конца своей жизни. Его дружба с Шарлем Кро (знаменитым изобретателем фонографа) должна была бы вернуть его к научным исследованиям, но этим планам снова не суждено было сбыться. Фундаментальные научные работы Альфонса Алле представляют собой вклад в науку, хотя сегодня они значительно менее известны, чем он сам. :13 Альфонс Алле успел опубликовать свои серьёзнейшие исследования по цветной фотографии, а также пространную работу по синтезу каучука (и вытягиванию резины). Кроме того, он получил патент на собственный рецепт приготовления лиофилизированного кофе. :13

В возрасте 41 года Альфонс Алле женился на Маргарит Алле, в 1895 году. Молодая чета поселилась прямо в Париже, в жилом доме № 7 по улице Эдуар-Детай (фр. Edouard Detaille ). Между прочим, музей Альфонса Алле, как утверждают его организаторы, «самый маленький в мире» до сих пор находится вовсе не по этому адресу, а в самой настоящей аутентичной парижской комнате, где Альфонс Алле не только никогда не жил, не ел, не спал, но даже и не мог там бывать. :14

Человек, похожий на Альфонса Алле (конец XIX века)

«…Нужно быть терпимее к человеку, всё же, не будем забывать о том, в какую примитивную эпоху он был сотворён» . :16

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Он умер в одной из комнат отеля «Британия» (фр. Britannia ), что на рю Амстердам, неподалёку от кафе «Остен-Фокс» (фр. Austin-Fox ), где Альфонс Алле провёл много свободного времени. Накануне врач строжайшим образом прописал ему шесть месяцев не вставать в постели, только тогда выздоровление представлялось возможным. В противном случае - смерть. «Забавные люди, эти врачи! Они серьёзно думают, что смерть страшнее, чем шесть месяцев в постели»! Едва только врач скрылся за дверью, Альфонс Алле быстро собрался и провёл вечер в ресторане, :p.XLVIII а другу, который провожал его обратно до гостиницы, он рассказал свой последний анекдот:

«Имейте в виду, завтра я буду уже труп! Вы найдёте, что это остроумно, но я уже не буду смеяться вместе с вами. Теперь вы останетесь смеяться - без меня. Итак, завтра я буду мёртв!» :10 В полном соответствии со своей последней весёлой шуткой, он скончался на следующий день, 28 октября 1905 года.

"…Как говорила вдова человека, умершего после консилиума трёх лучших врачей Парижа: «Но что же он мог сделать один, больной, против троих - здоровых?» :11

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Альфонс Алле был похоронен на парижском кладбище Сент-Уан (фр. Saint-Ouen ). Спустя 39 лет, в апреле 1944 года его могила была стёрта с лица земли и исчезла без малейшего остатка под дружественными бомбами французской освободительной армии Шарля де Голля (фр. RAF ). В 2005 году воображаемые останки Альфонса Алле торжественно (с большой помпой) были перенесены на «вершину» холма Монмартр. :16

После Второй мировой войны во Франции была организована и до сих пор активно действует политическая Ассоциация Абсолютных Апологетов Альфонса Алле (сокращённо «A.A.A.A.A.») Эта сплочённая группа фанатично настроенных людей представляет собой общественный орган, в котором выше всех прочих прелестей жизни ценят юмор Альфонса. ААААА , кроме всего прочего, имеет свой юридический адрес, банковский счёт и штаб-квартиру в «Самом Маленьком Музее Альфонса Алле» на Верхней улице (немного ниже, чем родился Эрик Сати) города Онфлёр (Кальвадос, Нормандия, Аптека). :17

«…В жизни часто случаются такие минуты, когда отсутствие людоедов ощущается крайне болезненно» :17 .

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Каждую субботу ближе к вечеру музей Альфонса открыт для свободного посещения всех желающих. К услугам посетителей лабораторные опыты «а-ля Алле», химические дегустации «а-ля Алле», диагнозы «а-ля Алле», недорогие (но очень эффективные) желудочные таблетки «пур Алле» и даже прямой разговор по старинному телефону «Алло, Алле». :18 Все указанные услуги можно получить за какие-то полчаса в сумрачных кулисах онфлёрской аптеки, где родился Альфонс Алле. Это чрезвычайно тесное помещение также было объявлено самым маленьким музеем в мире, не исключая также и самый маленький в мире музей «аутентическая комната» Альфонса Алле в Париже, и самый маленький музей «Шкаф Эрика Сати» в министерстве культуры Франции. Эти три самых маленьких музея в мире соперничают за звание, кто меньше . Бессменным экскурсоводом Алле долгие годы является некий человек, Жан-Ив Лорио, постоянно имеющий при себе официальный документ, подтверждающий, что он является незаконной реинкарнацией великого юмориста Альфонса Алле.

«Отъехать - это совсем немного умереть. Но умереть - это очень сильно отъехать!» :18

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Литературная биография

Альфонс Алле в роли писателя (конец XIX века)

Альфонс Алле порвал с аптеками и начал регулярно публиковаться очень давно, - это было, кажется, в 1880-82 году. Первый неосторожный рассказ Альфонса положил начало его 25-летней писательской жизни. Ни в чём он не терпел порядка и прямо заявлял «Даже и не надейтесь, я - непорядочный». Писал в кафе, урывками, над книгами почти не работал, и выглядело это примерно так: «Не говорите глупостей…, чтобы я сидел, не отрывая задницы, и корпел над книгой? - это же невозможно смешно! Нет, лучше я всё-таки её оторву!» :18

Первая книжка Альфонса Алле под названием «Белая ночь красного гусара» (фр. La Nuit blanche d’un hussard rouge ) вышла в начале 1887 года в издательстве Оллендорф, это была брошюрка из 36 страниц с иллюстрациями художника Каран д’Аша. :p.XXII С этого момента сборники Алле стали выходить ежегодно, а иногда и по два, и так продолжалось до 1900 года, после чего Альфонс перестал работать с парижскими издателями. В основном его литературное творчество состоит из рассказов и сказок, которые он писал в среднем по две-три штуки в неделю. Имея «тяжкую обязанность» вести смехотворную колонку, а иногда даже целую колонну в журнале или газете, ему и поневоле приходилось чуть ли не через день «смеяться за деньги». За свою жизнь он сменил семь газет, некоторые имел по очереди, а три - одновременно . Особенно он отметился в масонском журнале кабаре «Чёрный кот» (фр. Le Chat Noir ), с которого начал свою нешуточную карьеру и где позднее стал редактором, самым смешным редактором на свете, несомненно.

«Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать послезавтра» . :20

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Однако количество газет, в которых писал Алле, на самом деле было гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. В 1880-е годы в Париже был весьма известен некий Франси́с Сарсе́й (фр. Francisque Sarcey ) литературный критик авторитетной газеты «Тан» (фр. Le Temps ). Автором многих, если даже не большинства его статей был… начинающий журналист Альфонс Алле. :20 Этот Сарсей представлял собой человека не слишком трудолюбивого, но зато был весьма важен и вальяжен. Точнее говоря, «он имел вес». Он охотно позволял «некоторым» подписываться своей фамилией, за кое-какой «процент», разумеется. Кроме того, не имея фамилии Сарсей - навряд ли какому-то Алле удалось бы публиковаться в «Тан». Так, статья за статьёй, месяц за месяцем, постепенно блестящее имя Сарсея вошло в легенды. Очень популярный в журнале и кабаре «Чёрный кот» под фамильярным прозвищем «наш дядюшка» (или просто «Сарсе́юшка»), с каждым годом он всё чаще выпускал в свет за своей подписью статьи, к которым не имел никакого отношения. Начав использовать этот своеобразный пародийный «псевдоним» под своими статьями с 1886 года, :p.XXXIX уже пару лет спустя их главный автор, Альфонс Алле, имел полное право заявить во всеуслышание:

«Только две персоны в Париже имеют полное право подписываться „Сарсей“; сначала - это я, и только потом - уже сам господин Франсис Сарсей».

Таким образом, прежде всего живой эксцентрик, потом немного журналист и редактор, и только в последнюю очередь писатель, Алле работал вечно в спешке, писал десятки своих «сказок», сотни рассказов и тысячи статей на левой коленке, впопыхах и чаще всего - за столиком (или под столиком) в кафе. Потому многое из его работ утеряно, ещё большее утеряло ценность, но более всего - так и осталось на кончике языка - ненаписанным. Совсем не случайно один из рассказов Альфонса Алле «Ботинок» (фр. Le bottin ) начинается таким экзерсисом:

«По правде говоря, я испытываю жуткое омерзение к жизни в кафе. Прежде всего потому, конечно, что время, проведённое в подобного рода заведениях безнадёжно украдено у благочестия и молитвы… Увы, современная жизнь такова, (хотя и говорят, что в Средние века современная жизнь была совсем другой), но теперь даже самые суровые молодцы, выбиваясь из последних сил, всё-таки заставляют себя изо дня день волочить ноги в кафе, чтобы стать хотя бы немного похожими на самого Настоящего пьянчужку из-под забора».

- (Альфонс Алле, «Левый ботинок», :46-51 рассказ.)

Тот самый Альфонс Алле, который испытывал «жуткое омерзение к жизни в кафе», он назначал встречи в кафе, ел в кафе, сочинял в кафе, жил в кафе, да так и умер в одном из этих кафе под названием «Остен-Фокс», находящемся на улице Амстердам в Париже. Ради окончательной чистоты картины ниже приведена маленькая выдержка из статьи Эрика Сати, написанной тридцать лет спустя после предыдущего «Ботинка» Альфонса Алле. И вот что там можно увидеть:

«…Конечно, и мне иногда случается заходить в Кафе; но, во всяком случае, я прячусь - и не из-за лицемерия (которое также достойно порицания), но только по совету благоразумной осторожности - и, главным образом, чтобы меня не было видно. Мне было бы стыдно, если бы меня увидели, здесь, потому что, как меня часто предупреждал дядюшка Альфонс Алле: „это может вызвать осечку при женитьбе“. Что такое может из себя представлять эта „осечка“, он не пояснял. Но я до сих пор ему верю. Как самому себе».

Альфонс Алле никогда не останавливался на чём-то одном. Он желал написать сразу всё, охватить всё, преуспеть во всём, но ни в чём конкретно. Даже чисто литературные жанры у него вечно путаются, рассыпаются и подменяют один другого. Под видом статей он писал рассказы, под названием сказок - он описывал своих знакомых, вместо стихов писал каламбуры, говорил «басни» - но имел в виду чёрный юмор, и даже научные изобретения в его руках приобретали жестокий вид сатиры на человеческую науку и человеческую природу…

«…С деньгами даже бедность переносится легче, не правда ли?» :23

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Альфонс Алле слабо заботился об отдельных изданиях своих произведений. Только немногие рассказы и «сказки» из громадного числа публикаций в еженедельниках «Чёрный кот», «Журнал» (фр. Le Journal ) и «Улыбка» (фр. Le Sourire ) были отобраны им самим по просьбе издателей и опубликованы при жизни Альфонса Алле. Вот названия этих сборников, они говорят сами за себя: «Обхохотался!» (1891), «Живи жизнь!» (1892), «Два и два пять» (1895), «Мы не говядина» (1896), «Любовь, наслаждение и органы» (1898), «Не давайте себя поразить!» (1900) и «Капитан Кап» (1902).

«Что есть лентяй: это человек, который даже не делает вид, что работает» . :19

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Писатель Альфонс Алле в роли самого себя (конец XIX века)

Отдельную литературную главу составляет поэзия Альфонса Алле. Более всего из своих опытов он ценил свои однострочные (или двустрочные) стихи в известной форме панторифмы (или «holorhyme») , составленные из «гомофонов» - то есть, чистой игры однозвучных слов и разноречивых звуков. Каждое отдельное слово в этих стихах повторялось в виде другого слова похожего звучания в следующей строчке, отчего рифма оказывалась не в конце строки, как обычно, а вся строка представляла собой одну сплошную рифму. Практически невозможная к переводу на другой язык, эта каламбурная поэзия спустя двадцать-тридцать лет получила продолжение в бредовых стихах дадаистов, автоматическом письме сюрреалистов и «зауми» обериутов. Самое отдалённое представление об опытах Алле может дать своеобразный парафраз на припев популярной песенки Михаила Савоярова «Из-за дам», крайне лаконичное стихотворение Хармса: «За дам задам по задам» (интересно бы знать, кто бы взялся перевести его - на французский?) У Хармса от двух строк осталась половина, а вместо обычных для Алле пяти-шести слов - всего одно. :24 Вот один из примеров словесной эквилибристики Альфонса Алле:

«Par les bois du djinn où s’entasse de l’effroi, Parle et bois du gin ou cent tasses de lait froid».

Обе строки при беглом прочтении звучат на слух почти неотличимо, однако означают изысканную поэтическую бессмыслицу, притом совершенно разную по содержанию. Сам Альфонс Алле комментировал собственные эксперименты примерно так: «Может быть, рифма и не слишком богата, но зато мне - нравится. Во всяком случае, это лучше, чем выглядеть „поэтом“ и на каждом шагу проваливаться в банальность» . :25 Его чисто онфлёрское жонглёрское искусство и здесь снова состоит в том, чтобы свободно играть словами, звуками и смыслами - вплоть до их полного соединения и потери. Его цель при этом - свобода, или хотя бы её видимость. («Ах, мне здесь душно, мне здесь жарко, могу ли я наконец открыть скобки»).

«Труднее всего пережить - конец месяца, особенно последние тридцать дней». :25

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

В 1892 году, когда его молодой друг Эрик Сати ушёл из «жреческого театра» Розы и Креста и порвал с главным «жрецом» и драматургом-демиургом Жозефеном Пеладаном, Альфонс Алле тут же отреагировал на конфликт, очень кстати ввернув своё очередное острое словцо. Это был то ли каламбур, то ли ещё одно «гомофонное стихотворение» о «маге» Пеладане, которого он назвал «фальшивым магом из Ливаро». Французы легко поймут виртуозную игру слов: эта строчка звучала как «фо-маж де Ливаро» - и сочетание «фо-маж» одновременно можно было понимать как «фальшивый маг» или «фромаж де Ливаро» - особо вонючий сорт рыжего плесневого сыра. Одновременно «досталось» и самому Эрику Сати, который тут же получил своё первое крылатое прозвище, ходившее за ним по пятам всю жизнь:

«Рад сообщить, что мы выкинули Пеладана вместе с его нудной кафедрой! Как сразу хорошо и свободно стало без него… И как сразу захотелось самому стать Пеладаном. Спустя тридцать лет вынужден признаться, мне это удалось неважно. С одной стороны. Но с другой стороны, мой дорогой Альфонс, вернее, мой земляк дядюшка Альфонс Алле, большой острослов, как только я хорошенько поддал Пеладану под одно место, сразу окрестил меня в двух словах: „Эзотерик Сати, или Эри́к Эзотери́к“ . Честное слово, я и сейчас почти счастлив, когда вижу это слово, без уточнения…»

- (Эрик Сати, Юрий Ханон, «Воспоминания задним числом», ноябрь 1892)

Здесь более всего видно, что для Альфонса Алле не было чёткой границы между искусством и жизнью, между шуткой и литературой. Природный норманнский жонглёр словами, тонкий лингвист, виртуозный мастер каламбура, игра слов - вот его главный конёк и призвание. Чаще всего этот путь приводил Альфонса Алле к абсурду, случайному открытию или так называемому чёрному юмору. «Печёный картофель легче усваивается, чем глиняное яблоко». «Клубни бессмыслицы дальше летят, чем клобуки благочестия». «Зёрна глупости легче всходят, чем плевелы разума». :26

«Победа скупости: научиться спать на соринках, которых не видишь в своём глазу и отапливать зимой квартиру брёвнами, которые видишь в чужом» .

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Капитан Кап из последнего сборника Альфонса Алле - это ещё один символ пути к основанию смысла, той глубинной подземной редиске, где все смыслы соединяются и немедленно теряют смысл. Вот его последние слова: «Бюрократия - это типичные микробы, о чём с ними разговаривать? Ведь мы не ведём переговоры с микробами. Мы их убиваем» . :27 Ну что ж, замечательный рецепт очередного коктейля Алле с нитроклетчаткой и глицерином, напоследок. Или наоборот.

Меланхолик и мизантроп, на всю жизнь Альфонс Алле обрёк себя на маску «смехача», развлекающего коммивояжёров, буржуа, бюргеров и прочих «плоских людей от мира сего», которых он глубоко презирал. Именно оно, это несоответствие самому себе и сделало его - особенным и трагическим писателем. И тем не менее, несмотря ни на что, он продолжал издеваться, глумиться, но смешить …, смешить любой ценой. :28-29 Временами мягко и причудливо, как американский юморист Джеймс Турбер, чаще мрачно и саркастически, как «писатель дьявола» Амброз Бирс, литература Альфонса Алле напоминает фантазии и выдумки «Иного мира» Сирано де Бержерака и безусловно предвосхищает словесные игры и многие абсурдистские сюжеты Бориса Виана. :30

Альфонс Алле, в рисунке Саша Гитри

«Если море не переливается через край, это только потому, что Провидение позаботилось снабдить океанские воды губками» .

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Эрик Сати, автопортрет, 1913 года

В 1913 году, спустя восемь лет после смерти «дорогого дядюшки» Альфонса, рисуя свой автопортрет, Эрик Сати написал под ним две короткие строчки: «Я родился слишком молодым в слишком старые времена» . С сожалением приходится признать, что эти слова в полной мере применимы и к Альфонсу Алле, с той только разницей, что Эрик Сати всё-таки хотя и немного, но всё же дожил до молодых времён, а Альфонс умер - за десять лет до них, в 1905 году.

«Пока мы соображаем, как бы получше убить время, время методично убивает нас» . :31

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Но и после своей классической «Эмболии в отеле Британия» Альфонс уже и сам превратился в игру слов и имя нарицательное. Долгие годы после его смерти парижские интеллектуалы высокомерно использовали слово «Алле» для того, чтобы сказать: «Это несерьёзно, можно не принимать в расчёт!» Однако такая игра со словом «Алле» оказалась явным недомыслием. Почти забытый в течение тридцати лет, Альфонс Алле на время исчез, но только до тех пор, пока сюрреалисты и знаменитые литераторы, такие как Саша Гитри и Жак Превер снова возвратили его сомнительные шутки - широкой публике. Андре Бретон включил сказки Альфонса Алле в знаменитую «Антологию чёрного юмора», признав, таким образом, превосходные сюрреалистические качества его шуток и не шуток. Да и сам термин «сюрреализм», придуманный впервые в 1917 году Аполлинером для премьеры балета «Парад» тоже был своего рода «внучатым племянником» дядюшки Альфонса. Ибо автором первого сюрреалистического балета, «более правдивого, чем сама жизнь» (что и является прямым переводом слова «сюрреализм») - был его прямой наследник, земляк и приятель - Эрик Сати. :32

В июле 2005 года премьер-министр Франции Доминик де Вильпен во время пресс-конференции с большим апломбом ввёл в употребление якобы новый термин «экономический патриотизм» (видимо, с целью хотя бы как-то консолидировать бледнеющие остатки французской нации). Однако было бы не лишним отметить, что подлинное авторство этой «оригинальной» социал-демократической теории принадлежит... тоже Альфонсу Алле и впервые была опубликована в его фундаментальном «экономическом» сборнике «Два и два пять». :32 Именно такое название , «Экономический патриотизм», носит один из самых жёстких и известных рассказов этой книги.
- Что ж, значит, не один только «сюрреализм», но ещё и социал-демократия? Идеи Алле и сегодня живут и побеждают.

Живописная биография

Кроме занятий литературой «под столиком в кафе», Альфонс Алле имел в своей жизни ещё немало важных для общества обязанностей. В частности, с 1878 года он занял пост главы школы «фумизма» (сообщества пускателей дыма в глаза, фр. «fumisme» ), :p.XVI одновременно являясь членом правления клуба почётных гидропатов, а также одним из основных участников, принятых в руководящие органы масонского кабаре «Чёрный кот».

Альфонс Алле, «Битва негров в пещере глубокой ночью», 1882

Альфонс Алле
«Первое причастие страдающих анемией девушек в снежную пору», 1883 г. (так эта картина выглядела в 1897 году).

Именно там, в Галерее Вивьен, во время выставок «Отвязанного искусства» (фр. «les Arts Incohérents» ) он впервые экспонировал свои знаменитые монохромные картины. Первым в серии художественных открытий Альфонса Алле стало совершенно чёрное и почти квадратное полотно «Битва негров в пещере глубокой ночью» (1882 год), первоначально выставленное в золочёной раме его временным собутыльником и коллегой, писателем юмористом, автором водевилей, Полем Бийо. Не остановившись на достигнутом успехе, спустя год (на второй выставке «Отвязанных искусств») Алле выставил девственно белый лист бристольской бумаги под названием «Первое причастие хлоротически-бледных девушек в снежную пору» (1883 год). :p.XXI Спустя ещё год, очередная картина Альфонса Алле была воспринята как своего рода «колористический взрыв». Прямоугольный пейзаж «Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексическими кардиналами» представлял собой ярко-красную одноцветную картину без малейших признаков изображения (1884 год).

«Истинная вершина портретного искусства: когда запросто можно сесть - и побриться перед собственным изображением» . :32

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Таким образом, за тридцать лет до супрематических откровений Казимира Малевича маститый художник Альфонс Алле сделался «неизвестным автором» первых абстрактных картин. Белый прямоугольник на белом фоне и чёрный квадрат на чёрном фоне также могут быть рассмотрены как точное предвосхищение конструктивизма и концептуализма. :33 Пожалуй, единственное отличие Альфонса Алле от его последователей заключалось в том, что он, выставляя свои ошеломляюще новаторские работы, нисколько не пытался выглядеть многозначительным философом или серьёзным первооткрывателем. Именно это, пожалуй, и обусловило отсутствие профессионального признания его вклада в историю искусства. Своими работами в области живописи Альфонс Алле очень точно пояснил старый тезис: «Не так важно, что ты делаешь, гораздо важнее - как ты это подаёшь».

«У голодного брюха нет ушей, но зато у него замечательный нюх» .

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Тем не менее, у трёх «квадратов» Альфонса Алле безусловно нашлись и свои благодарные зрители. Одним из них кстати оказался тот же Эрик Сати, спустя двадцать лет сам написавший первые концептуальные и конструктивистские произведения, правда, не живописные, а в области литературы и музыки.

«Вот моё маленькое посвящение дядюшке Альфонсу Алле. Мне нравится этот текст. Он по праву принадлежал бы его руке. Ровно за двадцать лет до этой штуки, дядюшка опубликовал своё дивное произведение. Оно называлось „Первое Причастие оледеневших девиц, хлорированных белым снегом“. Я с грустью думаю, что он, вследствие своей белой смерти, уже никогда не прочитал своими белыми глазами моей белой статьи…»

Музыкальная биография

Эрик Сати, автопортрет 1913 года

Благодаря водопроводчику по имени Виталь Оке (фр. Vital Hocquet ), в свободное от работы время писавшему стихи под псевдонимом Нарцисс Лебо (фр. Narcisse Lebeau ) молодой композитор, автор странных пьес под названием «Гимнопедии» и «Гноссиены» Эрик Сати был рекомендован ко вступлению в члены привилегированного клуба кабаре «Чёрный кот». И благодаря этому же водопроводчику, судя по всему, сегодня известен такой композитор-минималист - как Альфонс Алле. Годы дружбы и совместной работы в нескольких журналах и редкие поездки вместе на побывку в Онфлёр повлияли, по-видимому, не только на самого Эрика Сати, человека крайне самостоятельного и не подверженного влияниям. :34 Судя по всем признакам, именно Эрик Сати и привлёк внимание постоянно эксцентричного Альфонса Алле - к музыке. До того момента он не чувствовал в себе «композитора» и его музыкальный гений дремал.

Разбуженный не менее оригинальным и эксцентрическим творчеством Эрика Сати, спустя девять лет дружеского общения Альфонс Алле решил внести также и свой исторический вклад в музыкальное искусство. В 1897 году он повторно сочинил, «привёл в исполнение» и опубликовал в специальном альбоме издательства Оллендорф «Траурный марш для похорон великого глухого», который, впрочем, не содержал ни одной ноты. Только гробовую тишину, в знак уважения к смерти и понимания того важного принципа, что большие скорби - немы. Они не терпят ни суеты, ни лишних звуков. Само собой, что партитура этого марша представляла собой пустую страницу нотной бумаги, одолженную Эриком Сати для однократного исполнения альфонсовского шедевра.

Итак, за пятьдесят пять лет до пьесы «4′33″» Джона Кейджа и почти за полвека до предсмертного молчания Эрвина Шульхофа, Альфонс Алле явился автором если и не первой, то уж второй минималистской музыкальной композиции - точно. :35 Речь здесь идёт о том, что первый образец минималистической пьесы был создан Эриком Сати четырьмя годами ранее, в апреле 1893 года. Находясь в состоянии сильнейшей досады на свою строптивую любовницу, Сюзанн Валадон, Сати сочинил не слишком длинную и крайне однообразную по звучанию пьесу «Неприятности» (фр. «Vexations» ). В конце пьесы стояло авторское указание, согласно которому пианист должен был играть эту пьесу «840 раз подряд, по желанию, но не больше» . Однако, до нескольких минут проникновенной тишины в качестве траурной симфонии «по умершему глухому» Эрик Сати тогда не додумался и приоритет изобретения молчаливого направления минимализма отошёл к другому уроженцу Онфлёра, вовсе не имевшему музыкального образования.

Эрик Сати и Альфонс Алле - два первых, преждевременных и некоронованных минималиста в истории искусства. Один, создавший в виде своих «Неприятностей» и «Меблировочной музыки» репетативное направление минимализма за семьдесят лет до его появления, а другой - почти в то же время придумавший кейджевский «силентизм» в виде молчаливой шутки на смерть великого глухого. :36

Сегодня эти два имени редко связывают вместе. Однако современники отчётливо понимали, что два этих автора, писатель и композитор, поэт и драматург, живописец и график, находятся рядом друг с другом. Волею судьбы Эрик Сати, бывший двенадцатью годами моложе, пережил Альфонса Алле ровно на двадцать лет. Но до самого конца жизни Эрика Сати нередко продолжали называть «Альфонсом Алле музыки» (чаще в негативном смысле, желая как-то обругать или принизить). И даже в 1924 году, отправляя Сати «в отставку» и желая его «аргументированно» оскорбить, композитор Жорж Орик, очень молодой человек, никогда не знавший Альфонса Алле, написал в литературной хронике:

«Откройте глаза! Это же просто нормандский нотариус, пригородный фармацевт, гражданин Сати из Совета Аркёя, старый приятель Альфонса Алле и кантор Розы и Креста».

И пожалуй, наибольшим вкладом Альфонса Алле в музыкальную историю можно считать не его траурный марш молчания, а Эрика Сати собственной персоной, «Альфонса Алле музыки», того самого Альфонса Алле, который являлся «Эриком Сати» литературы. :37 Хотя и сам Сати писал блестящие рассказы, эссе и пьесы, равно как и Альфонс Алле, и рисовал сотни графических и каллиграфических картин, но он кроме того был ещё и музыкантом, тоже как Алле, и уроженцем того же самого Онфлёра (Кальвадос, Нормандия), «где иногда было до смешного жарко… для такого маленького городка».

Публикации

Альфонс Алле (35-летний), фотография из книги

В 2013 году издательством «Центр Средней Музыки» и Лики России, Санкт-Петербург выпущена книга: Юрий Ханон, «Альфонс, которого не было». Это первая книга Алле и об Алле на русском языке. В неё вошли полностью два известнейших сборника рассказов Альфонса Алле: «Мы не говядина», «Дважды два почти пять», а также микросборник «Три ботинка» и два больших предисловия: «Альфонс который был» и «Альфонс которого не было». Русский текст книги полностью составил Юрий Ханон.

«…B эту книгу…, я повторяю, в эту книгу я вложил всё…,
…всё что мне до сих пор было известно о тупости и
о скудоумии…, я повторяю, о скудоумии и тупости…,
вашей тупости…, мадам, мсье…, и даже мадмуазель.
А всех остальных я попросил бы не беспокоиться.
Потому что беспокоиться - поздно». :5

- (Юрий Ханон, эпиграф из книги «Альфонс которого не было»)

Книга «Альфонс которого не было» стала первой, но отнюдь не последней в русском наследии Альфонса Алле. Тому же тандему авторов, (хотя и с разной степенью участия Альфонса Алле) принадлежат ещё несколько книг, выпущенных нумерованными тиражами в «Центре Средней Музыки», среди которых можно назвать: «Три Инвалида» (С-Петербург, 2011), «Ханон Парад Алле» (2011), а также «Два Процесса», «Мы не свинина», «Не бейтесь в истерике» и, пожалуй, основной труд «Чёрные Аллеи», вместивший в себя 160 отборно жёстких и жестоких рассказов чёрного цвета и 200 философских эссе, - как если бы абсурдный человеческий мир в редакции Альфонса Алле предстал с подробными комментариями Фридриха Ницше.

Альфонс Алле (1854 - 1905) - французский журналист, писатель и эксцентричный юморист, известный своим острым языком и абсурдистскими выходками, на на четверть века предвосхитившими известные эпатажные выставки дадаистов и сюрреалистов 1910-х и 1920-х годов.

Также Альфонс Алле известен, как «тайный» родоначальник и предтеча концептуализма и минимализма в литературе, живописи и даже в музыке. За четверть века до Казимира Малевича Альфонс Алле стал автором произведения, аналогичного знаменитому «Черному квадрату», а также почти за семьдесят лет неожиданно предвосхитил известную минималистическую пьесу «4′33»" Джона Кейджа, представляющую собой четыре с половиной «минуты молчания».

Начало пути

Альфонс Алле родился в Онфлере (департамент Кальвадос). Его отец был фармацевтом. Наскоро закончив обучение и получив к семнадцати годам звание бакалавра, Альфонс поступил в аптеку собственного отца в качестве ассистента или стажёра. Отец Альфонса с большой гордостью наметил для него карьеру великого химика или фармацевта. Будущее покажет: Альфонс Алле с блеском оправдал эти надежды. Однако даже и самое начало его деятельности в семейной аптеке уже оказалось весьма многообещающим.

В качестве дебюта Альфонс провёл несколько смелых опытов по воздействию на пациентов высококачественного плацебо своей оригинальной рецептуры, синтезировал оригинальные поддельные лекарства, а также «собственноручно» поставил несколько необычайно интересных диагнозов.

О своих первых маленьких аптечных триумфах он с удовольствием расскажет немного позднее, в своей сказке: «Высоты дарвинизма».

«...У меня кое-что нашлось и для дамы, жестоко страдавшей желудком:
Дама: - Я не знаю, что со мной, сначала еда поднимается наверх, а потом опускается вниз...
Альфонс: - Прошу прощения, мадам, вы случайно не проглотили лифт?»

Обнаружив успехи сына в области фармацевтики, отец с удовольствием отослал его из Онфлёра в Париж, где и прошёл остаток жизни Альфонса Алле. Он направил его стажироваться в аптеку одного своего близкого знакомого. По более близком рассмотрении, спустя несколько лет эта аптека оказалась привилегированным масонским кабаре «Чёрная кошка», где Альфонс с большим успехом продолжал составлять свои рецепты и залечивать недужных.

Его дружба с Шарлем Кро (знаменитым изобретателем фонографа) должна была бы вернуть его к научным исследованиям, но этим планам снова не суждено было сбыться. Фундаментальные научные работы Альфонса Алле представляют собой вклад в науку, хотя сегодня они значительно менее известны, чем он сам. Альфонс Алле успел опубликовать свои серьёзнейшие исследования по цветной фотографии, а также пространную работу по синтезу каучука (и вытягиванию резины). Кроме того, он получил патент на собственный рецепт приготовления лиофилизированного (сублимированного) кофе.

Живописные шедевры

Первым в серии художественных открытий Альфонса Алле стало совершенно чёрное и почти квадратное полотно:

Не остановившись на достигнутом успехе, Алле выставил девственно чистый лист бристольской бумаги...

И «понеслось». Абсолютно красная «Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексическими кардиналами», синее «Оцепенение молодых солдат, в первый раз видящих лазурь Средиземного моря», зеленые «Сутенеры в самом расцвете сил, на животах в траве, пьющие абсент» и просто серая «Группа пьяниц в тумане».

Музыкальный шедевр

Альфонс Алле решил внести также и свой исторический вклад в музыкальное искусство. В 1897 году он повторно сочинил, «привёл в исполнение» и опубликовал в специальном альбоме издательства Оллендорф «Траурный марш для похорон великого глухого», который, впрочем, не содержал ни одной ноты. Только гробовую тишину, в знак уважения к смерти и понимания того важного принципа, что большие скорби - немы. Они не терпят ни суеты, ни лишних звуков. Само собой, что партитура этого марша представляла собой пустую страницу нотной бумаги, одолженную другом композитором Эриком Сати для однократного исполнения альфонсовского шедевра.

Литературные шедевры

Первая книжка Альфонса Алле под названием «Белая ночь красного гусара» вышла в начале 1887 года в издательстве Оллендорф, это была брошюрка из 36 страниц с иллюстрациями художника Каран д’Аша. С этого момента сборники Алле стали выходить ежегодно, а иногда и по два, и так продолжалось до 1900 года, после чего Альфонс перестал работать с парижскими издателями. В основном его литературное творчество состоит из рассказов и сказок, которые он писал в среднем по две-три штуки в неделю. Кроме того, он постоянно публиковался в газетах, где, по собственному выражению, «смеялся за деньги».

«Штучки» Альфонса Алле

Нужно быть терпимее к человеку, всё же, не будем забывать о том, в какую примитивную эпоху он был сотворён.

В жизни часто случаются такие минуты, когда отсутствие людоедов ощущается крайне болезненно.

Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать послезавтра.

С деньгами даже бедность переносится легче, не правда ли?

Что есть лентяй: это человек, который даже не делает вид, что работает.

Как говорила вдова человека, умершего после консилиума трёх лучших врачей Парижа:
- Но что же он мог сделать один, больной, против троих - здоровых?

Пока мы соображаем, как бы получше убить время, время методично убивает нас.
Альфонс Алле умер в одной из комнат отеля «Британия», что на рю Амстердам, неподалёку от кафе «Остен-Фокс», где Альфонс Алле провёл много свободного времени. Накануне врач строжайшим образом прописал ему шесть месяцев не вставать в постели, только тогда выздоровление представлялось возможным. В противном случае - смерть.

«Забавные люди эти врачи! Они серьёзно думают, что смерть страшнее, чем шесть месяцев в постели»!

Едва только врач скрылся за дверью, Альфонс Алле быстро собрался и провёл вечер в ресторане, а другу, который провожал его обратно до гостиницы, он рассказал свой последний анекдот:

«Имейте в виду, завтра я буду уже труп! Вы найдёте, что это остроумно, но я уже не буду смеяться вместе с вами. Теперь вы останетесь смеяться - без меня. Итак, завтра я буду мёртв!» В полном соответствии со своей последней весёлой шуткой, он скончался на следующий день, 28 октября 1905 года.

После Второй мировой войны во Франции была организована и до сих пор активно действует политическая Ассоциация Абсолютных Апологетов Альфонса Алле (сокращённо AAAAA) Эта сплочённая группа фанатично настроенных людей представляет собой общественный орган, в котором выше всех прочих прелестей жизни ценят юмор Альфонса.

ААААА, кроме всего прочего, имеет свой юридический адрес, банковский счёт и штаб-квартиру в «Самом Маленьком Музее Альфонса Алле» на Верхней улице города Онфлёр.

Между прочим, музей Альфонса Алле, как утверждают его организаторы, «самый маленький в мире» до сих пор находится в самой настоящей аутентичной парижской комнате, где Альфонс Алле не только никогда не жил, не ел, не спал, но даже и не мог там бывать.

Бессменным экскурсоводом Алле долгие годы является некий человек, Жан-Ив Лорио, постоянно имеющий при себе официальный документ, подтверждающий, что он является незаконной реинкарнацией великого юмориста Альфонса Алле. Он охотно показывает посетителям изобретения Алле - например, черные затычки для ушей для вдов. На полках расставлены предметы из коллекции Алле: «череп Вольтера в детстве», «чашка для левши», «настоящий кусок поддельного Креста Христова».

02:50 am - Альфонс Алле. Юмор Черного квадрата.

- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Также Альфонс Алле парадоксальным образом известен, как «тайный» родоначальник или предтеча концептуализма и минимализма. За четверть века до Казимира Малевича, Альфонс Алле явился автором знаменитого «чёрного квадрата», а также почти за семьдесят лет неожиданно предвосхитил известную минималистическую музыкальную пьесу «4’33"» Джона Кейджа, представляющую собой четыре с половиной «минуты молчания».

Альфонс Алле практически всю свою жизнь был эксцентричным писателем, эксцентричным художником и эксцентричным человеком в полном смысле этого слова. Он был эксцентричен не только в своих афоризмах, сказках, стихах или картинах… Он был эксцентричен каждый день, каждый час, а иногда - даже каждую минуту. Пожалуй, было бы неправильно, если статья про него хотя бы в небольшой степени не была бы такой же, как он сам. Не слишком строго энциклопедической, но немного - эксцентрической.

Живописная биография

Альфонс Алле, «Первое причастие бесчувственных девушек в снегу», 1893

Кроме занятий литературой «под столиком в кафе», Альфонс Алле имел в своей жизни ещё немало важных для общества обязанностей. В частности, он был членом правления клуба почётных гидропатов, а также одним из основных участников, принятых в руководящие органы масонского кабаре «Чёрный кот». Именно там, в Галерее Вивьен, во время выставок «Отвязанного искусства» (фр. «les Arts Incohérents») он впервые экспонировал свои знаменитые монохромные картины. Первым в серии художественных открытий Альфонса Алле стало совершенно чёрное и почти квадратное полотно «Битва негров в пещере глубокой ночью» (1893 год). Не остановившись на достигнутом успехе, затем Алле выставил девственно белый лист бристольской бумаги под названием «Первое причастие бесчувственных девушек в снегу» (тоже 1893 год). Спустя полгода, следующая картина Альфонса Алле была воспринята как своего рода «колористический взрыв». Прямоугольный пейзаж «Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексическими кардиналами» представлял собой ярко-красную одноцветную картину без малейших признаков изображения (1894 год).

«Истинная вершина портретного искусства: когда запросто можно сесть - и побриться перед собственным изображением».

Таким образом, за двадцать лет до супрематических откровений Казимира Малевича маститый художник Альфонс Алле стал «неизвестным автором» первых абстрактных картин. Белый прямоугольник на белом фоне и чёрный квадрат на чёрном фоне также могут быть рассмотрены как точное предвосхищение конструктивизма и концептуализма. Пожалуй, единственное отличие Альфонса Алле от его последователей заключалось в том, что он, выставляя свои ошеломляюще новаторские работы, нисколько не пытался выглядеть многозначительным философом или серьёзным первооткрывателем. Именно это, пожалуй, и обусловило отсутствие профессионального признания его вклада в историю искусства. Своими работами в области живописи Альфонс Алле очень точно пояснил старый как мир тезис: «Не так важно, что ты делаешь, гораздо важнее - как ты это подаёшь».

«У голодного брюха нет ушей, но зато у него замечательный нюх».

Тем не менее, у трёх квадратов Альфонса Алле безусловно нашлись и свои благодарные зрители. Одним из них кстати оказался тот же Эрик Сати, вполне усвоивший дерзкий урок старшего друга и спустя двадцать лет сам написавший первые концептуальные и конструктивистские произведения, правда, не живописные, а в области литературы и музыки.

«Вот моё маленькое посвящение дядюшке Альфонсу Алле. Мне нравится этот текст. Он по праву принадлежал бы его руке. Ровно за двадцать лет до этой штуки, дядюшка опубликовал своё дивное произведение. Оно называлось «Первое Причастие оледеневших девиц, хлорированных белым снегом». Я с грустью думаю, что он, вследствие своей белой смерти, уже никогда не прочитал своими белыми глазами моей белой статьи...»

Музыкальная биография

Благодаря водопроводчику по имени Виталь Оке (фр. Vital Hocquet), в свободное от работы время писавшему стихи под псевдонимом Нарцисс Лебо (фр. Narcisse Lebeau) молодой композитор, автор странных пьес под названием «Гимнопедии» и «Гноссиены» Эрик Сати был рекомендован ко вступлению в члены привилегированного клуба кабаре «Чёрный кот». И благодаря этому же водопроводчику, судя по всему, сегодня известен такой композитор-минималист – как Альфонс Алле. Годы дружбы и совместной работы в нескольких журналах и редкие поездки вместе на побывку в Онфлёр повлияли, по-видимому, не только на самого Эрика Сати, человека крайне самостоятельного и не подверженного влияниям. Судя по всем признакам, именно Эрик Сати и привлёк внимание постоянно эксцентричного Альфонса Алле – к музыке. До того момента он не чувствовал в себе «композитора» и его музыкальный гений дремал. Глубоко.

Разбуженный не менее оригинальным и эксцентрическим творчеством Эрика Сати, спустя девять лет дружеского общения Альфонс Алле решил одним движением руки внести также и свой исторический вклад в музыкальное искусство. В 1897 году он сочинил и «привёл в исполнение» «Траурный марш для похорон великого глухого», который, впрочем, не содержал ни одной ноты. Только тишину, в знак уважения к смерти и понимания того важного принципа, что большие скорби - немы. Они не терпят ни суеты, ни звуков. Само собой, что партитура этого марша представляла собой пустую страницу нотной бумаги, великодушно одолженную Эриком Сати для однократного исполнения альфонсовского шедевра.

Итак, за шестьдесят лет до пьесы «4’33"» Джона Кейджа и почти за полвека до молчания Эрвина Шульхофа, Альфонс Алле явился автором если и не первой, то уж второй минималистской музыкальной композиции – точно. Речь здесь идёт о том, что первый образец минималистической пьесы был создан Эриком Сати четырьмя годами ранее, в апреле 1893 года. Находясь в состоянии сильнейшей досады на свою строптивую любовницу, Сюзанн Валадон, Сати сочинил не слишком длинную и очень однообразную по звучанию пьесу «Неприятности» (фр. «Vexations»). В конце пьесы стояло заботливое авторское указание, согласно которому пианист должен был играть эту пьесу «840 раз подряд, по желанию, но не больше».Однако, до нескольких минут проникновенной тишины в качестве траурной симфонии «по умершему глухому» Эрик Сати тогда не додумался и приоритет изобретения молчаливого направления минимализма отошёл к другому уроженцу Онфлёра, вовсе не имевшему музыкального образования.

Эрик Сати – и Альфонс Алле. Два первых, преждевременных и некоронованных минималиста в истории искусства. Один, создавший в виде своих «Неприятностей» и «Меблировочной музыки» репетативное направление минимализма за семьдесят лет до его появления, а другой – почти в то же время придумавший кейджевский «силентизм» в виде молчаливой шутки на смерть великого глухого.

Сати и Алле. Сегодня эти два имени редко произносят рядом, ещё реже связывают вместе. Однако современники отчётливо понимали, что два этих автора, писатель и композитор, поэт и драматург, живописец и график, находятся рядом друг с другом. Волею судьбы Эрик Сати, бывший двенадцатью годами моложе, пережил Альфонса Алле ровно на двадцать лет. Но до самого конца жизни Эрика Сати нередко продолжали называть «Альфонсом Алле музыки» (чаще в негативном смысле, желая как-то обругать или принизить). И даже в 1924 году, отправляя Сати «в отставку» и желая его «аргументированно» оскорбить, композитор Жорж Орик, очень молодой человек, никогда не знавший Альфонса Алле, написал в литературной хронике:

«Откройте глаза! Это же просто нормандский нотариус, пригородный фармацевт, гражданин Сати из Совета Аркёя, старый приятель Альфонса Алле и кантор Розы и Креста».

И пожалуй, наибольшим вкладом Альфонса Алле в музыкальную историю можно считать не его траурный марш молчания, а Эрика Сати собственной персоной, «Альфонса Алле музыки», того самого Альфонса Алле, который являлся «Эриком Сати» литературы. Хотя и сам Сати писал блестящие рассказы, эссе и пьесы, равно как и Альфонс Алле, и рисовал сотни графических и каллиграфических картин, но он кроме того был ещё и музыкантом, тоже как Алле, и уроженцем того же самого Онфлёра (Кальвадос, Нормандия), «где иногда было до смешного жарко... для такого маленького городка».

20 октября 1854 года, в маленьком кальвадосско-нормандском городке Онфлёре, в один день с Артюром Рембо и в одном месте с Эриком Сати из чьей-то матери родился Альфонс Алле. Позднее он будет вспоминать про свой дорогой Онфлёр, что „там было до смешного жарко… для такого маленького городка“. Учился он кое-как, и даже не пытаясь скрывать своего маленького жаркого воодушевления, а закончив это унылое дело, вскоре поступил стажёром в аптеку своего отца. Из этого нетрудно сделать вывод: что его отец был аптекарем. Именно там родились первые шедевры химического творчества Альфонса Алле: к примеру, нитроклетчатка для приёма в рот или необычное применение нитроглицерина в качестве приправы для салата.

Увидев самые первые успехи своего сына в области фармацевтики, отец с удовольствием отослал его из Онфлёра в другой французский город Париж, где и прошёл остаток жизни Альфонса Алле. Изредка он приезжал погостить обратно, чаще всего - с Эриком Сати, и чаще всего - за деньгами, которые ему вечно отмеряли на аптечных весах. „Как жаль, что мой отец не был мясником“, - говорил по этому поводу его сын.

По странному стечению обстоятельств Альфонс Алле умер 28 октября 1905 года в том же городе, куда отец отправил его стажироваться в аптеке своего приятеля. Это совпадение осталось неясным и до сих пор не получило надёжного научного объяснения.

„…Нужно быть терпимее к человеку, всё же, не будем забывать о том, в какую примитивную эпоху он был сотворён“.

Альфонс Алле, умерший от эмболии в возрасте 51 года, был самым удачным образом зарыт на парижском кладбище фр. Saint-Ouen. Спустя 39 лет, в апреле 1944 года его могила была стёрта с лица земли и исчезла без малейшего остатка под дружественными бомбами французской освободительной армии Шарля де Голля (фр. RAF). Точнее говоря, некий английский самолёт, пролетая высоко над облаками, случайно потерял одну маленькую бомбу, даже, возможно, бомбочку, которая, пролетев несколько километров сверху вниз, попала точно в останки Альфонса. Несомненно, это стало одной из самых удачных (чёрных) шуток великого юмориста. Изобретатель салата с нитроглицерином наверняка оценил бы свой собственный - посмертный - и вдобавок взрывной юмор. В 2005 году, в год столетия лёгочной эмболии отеля „Британия“, воображаемые останки Альфонса Алле торжественно (с большой помпой) были перенесены на „вершину“ холма Монмартр.

После Второй мировой войны во Франции была организована и до сих пор активно действует политическая Ассоциация Абсолютных Апологетов Альфонса Алле (сокращённо „A.A.A.A.A.“) Эта сплочённая группа фанатично настроенных людей представляет собой общественный орган, в котором выше всех прочих прелестей жизни ценят юмор Альфонса. ААААА, кроме всего прочего, имеет свой юридический адрес, банковский счёт и штаб-квартиру в „Самом Маленьком Музее Альфонса Алле“ на Верхней улице (немного ниже, чем родился Эрик Сати) города Онфлёр (Кальвадос, Нормандия, Аптека).

„…В жизни часто случаются такие минуты, когда отсутствие людоедов ощущается крайне болезненно“.

Каждую субботу ближе к вечеру музей Альфонса открыт для свободного посещения всех желающих немного проветрить черепную коробку. К услугам посетителей лабораторные опыты „а ля Алле“, химические дегустации „а ля Алле“, диагнозы „а ля Алле“, недорогие (но очень эффективные) желудочные таблетки „пур Алле“ и даже прямой разговор по старинному телефону „Алло, Алле“. Все указанные услуги можно получить за какие-то полчаса в сумрачных кулисах онфлёрской аптеки, где родился Альфонс Алле. Это чрезвычайно тесное помещение также было объявлено самым маленьким музеем в мире, не исключая также и самый маленький в мире музей „аутентическая комната“ Альфонса Алле в Париже, и самый маленький музей „Шкаф Эрика Сати“ в министерстве культуры Франции. Эти три самых маленьких музея в мире соперничают за звание, кто меньше. Бессменным экскурсоводом Алле долгие годы является некий человек, Жан-Ив Лорио, постоянно имеющий при себе официальный документ, подтверждающий, что он является незаконной реинкарнацией великого юмориста Альфонса Алле.

„Отъехать - это совсем немного умереть. Но умереть - это очень сильно отъехат

Альфонс Алле в роли писателя (конец XIX века)

Альфонс Алле порвал с аптеками и начал регулярно публиковаться очень давно, это было, кажется, в 1880-82 году. Первый неосторожный рассказ Альфонса положило начало его 25-летней писательской жизни, конец которой смогла положить только его забавная смерть. К сожалению, по характеру своему Альфонс Алле был совершенно несерьёзным человеком. Он и работал так же смешно и несерьёзно. Ни в чём он не терпел порядка и прямо заявлял „Даже и не надейтесь, я - непорядочный“. Писал в кафе, урывками, над книгами почти не работал, и выглядело это примерно так: „Не говорите глупостей…, чтобы я сидел, не отрывая задницы, и корпел над книгой? - это же невозможно смешно! Нет, лучше я всё-таки её оторву!“

В основном его литературное творчество состоит из рассказов и сказок, которые он писал в среднем по две-три штуки в неделю. Имея „тяжкую обязанность“ вести смехотворную колонку, а иногда даже целую колонну в журнале или газете, ему и поневоле приходилось чуть ли не через день „смеяться за деньги“. За свою жизнь он сменил семь газет, некоторые имел по очереди, а три - одновременно. Особенно он отметился в масонском журнале кабаре „Чёрный кот“ (фр. Le Chat Noir), с которого начал свою нешуточную карьеру и где позднее стал редактором, самым смешным редактором на свете, несомненно.

„Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать послезавтра“.

Однако количество газет, в которых писал Алле, на самом деле было гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. В 1880-е годы в Париже был весьма известен некий Франсис Сарсей (фр. Francisque Sarcey) литературный критик авторитетной газеты „Тан“ (фр. Le Temps). Приятно было бы узнать, что автором многих, если даже не большинства его статей был… начинающий журналист Альфонс Алле. Этот Сарсей представлял собой человека не слишком трудолюбивого, но зато был весьма важен и вальяжен. Точнее говоря, „он имел вес“. Он охотно позволял „некоторым“ подписываться своей фамилией, за кое-какой „процент“, разумеется. Кроме того, не имея фамилии Сарсей - навряд ли какому-то Алле удалось бы публиковаться в „Тан“. Так, статья за статьёй, месяц за месяцем, постепенно блестящее имя Сарсея вошло в легенды. Очень популярный в журнале и кабаре „Чёрный кот“ под фамильярным прозвищем „наш дядюшка“ (или просто „Сарсеюшка“), с каждым годом он всё чаще выпускал в свет за своей подписью статьи, к которым не имел никакого отношения. Так что уже к 1888 году их главный автор, Альфонс Алле, имел полное право заявить:

Таким образом, прежде всего живой эксцентрик, потом немного журналист и редактор, и только в последнюю очередь писатель, Алле работал вечно в спешке, писал десятки своих «сказок», сотни рассказов и тысячи статей на левой коленке, впопыхах и чаще всего - за столиком (или под столиком) в кафе. Потому многое из его работ утеряно, ещё большее утеряло ценность, но более всего - так и осталось на кончике языка - ненаписанным. Совсем не случайно один из рассказов Альфонса Алле «Ботинок» (фр. Le bottin) начинается таким экзерсисом:

«По правде говоря, я испытываю жуткое омерзение к жизни в кафе. Прежде всего потому, конечно, что время, проведённое в подобного рода заведениях безнадёжно украдено у благочестия и молитвы… Увы, современная жизнь такова, (хотя и говорят, что в Средние Века современная жизнь была совсем другой), но теперь даже самые суровые молодцы, выбиваясь из последних сил, всё-таки заставляют себя изо дня день волочить ноги в кафе, чтобы стать хотя бы немного похожими на самого Настоящего пьянчужку из-под забора».

- (Альфонс Алле, «Ботинок», рассказ.)

«…Конечно, и мне иногда случается заходить в Кафе; но, во всяком случае, я прячусь - и не из-за лицемерия (которое также достойно порицания), но только по совету благоразумной осторожности - и, главным образом, чтобы меня не было видно. Мне было бы стыдно, если бы меня увидели, здесь, потому что, как меня часто предупреждал дядюшка Альфонс Алле: „это может вызвать осечку при женитьбе“. Что такое может из себя представлять эта „осечка“, он не пояснял. Но я до сих пор ему верю. Как самому себе».

Альфонс Алле никогда не останавливался на чём-то одном. Дурное качество для профессионала. Но он им никогда и не был, типичный любитель, аматёр - во всём. Он желал написать сразу всё, охватить всё, преуспеть во всём, но ни в чём конкретно. Даже чисто литературные жанры у него вечно путаются, рассыпаются и подменяют один другого. Под видом статей он писал рассказы, под названием сказок - он описывал своих знакомых, вместо стихов писал каламбуры, говорил «басни» - но имел в виду чёрный юмор, и даже научные изобретения в его руках приобретали жестокий вид сатиры на человеческую науку и человеческую природу…

«…С деньгами даже бедность переносится легче, не правда ли?»

Альфонс Алле слабо заботился об отдельных изданиях своих произведений. Только немногие из большого числа сказок были отобраны издателями из громадного числа публикаций в еженедельниках «Чёрный кот», «Журнал» (фр. Le Journal) и «Улыбка» (фр. Le Sourire) и опубликованы при жизни Альфонса Алле. Вот названия этих сборников, они говорят сами за себя: «Обхохотался!» (1891), «Живи жизнь!» (1892), «Два и два пять» (1895), «Мы не говядина» (1896), «Любовь, наслаждение и органы» (1898), «Не давайте себя поразить!» (1900) и «Капитан Кап» (1902).

«Что есть лентяй: это человек, который даже не делает вид, что работает».

Отдельную литературную главу составляет поэзия Альфонса Алле. Более всего из своих опытов он ценил свои однострочные (или двустрочные) стихи в известной форме панторифмы (или «holorhyme»), составленные из «гомофонов» - то есть, чистой игры однозвучных слов и разноречивых звуков. Каждое отдельное слово в этих стихах повторялось в виде другого слова похожего звучания в следующей строчке, отчего рифма оказывалась не в конце строки, как обычно, а вся строка представляла собой одну сплошную рифму. Практически невозможная к переводу на другой язык, эта калабурная поэзия спустя двадцать-тридцать лет получила продолжение в бредовых стихах дадаистов, автоматическом письме сюрреалистов и «зауми» обериутов. Самое отдалённое представление об опытах Алле может дать необычайно лаконичное стихотворение Хармса: «За дам задам по задам» (интересно бы знать, кто бы взялся перевести его - на французский). У Хармса от двух строк осталась половина, а вместо обычных для Алле пяти-шести слов - всего одно. Вот один из примеров словесной эквилибристики Альфонса Алле:

«Par les bois du djinn où s’entasse de l’effroi,

Parle et bois du gin ou cent tasses de lait froid».

Обе строки при беглом прочтении звучат на слух почти неотличимо, однако означают изысканную поэтическую бессмыслицу, притом совершенно разную по содержанию. Сам Альфонс Алле комментировал собственные эксперименты примерно так: «Может быть, рифма и не слишком богата, но зато мне - нравится. Во всяком случае, это лучше, чем выглядеть „поэтом“ и на каждом шагу проваливаться в банальность». Его чисто онфлёрское жонглёрское искусство и здесь снова состоит в том, чтобы свободно играть словами, звуками и смыслами - вплоть до их полного соединения и потери. Его цель при этом - свобода, или хотя бы её видимость. («Ах, мне здесь душно, мне здесь жарко, могу ли я наконец открыть скобки»).

«Труднее всего пережить - конец месяца, особенно последние тридцать дней».

В 1892 году, когда его молодой друг Эрик Сати ушёл из «жреческого театра» Розы и Креста и порвал с главным «жрецом» и драматургом-демиургом Жозефеном Пеладаном, Альфонс Алле тут же отреагировал на конфликт, очень кстати ввернув своё очередное острое словцо. Это был то ли каламбур, то ли ещё одно «гомофонное стихотворение» о «маге» Пеладане, которого он назвал «фальшивым магом из Ливаро». Французы легко поймут виртуозную игру слов: эта строчка звучала как «фо-маж де Ливаро» - и сочетание «фо-маж» одновременно можно было понимать как «фальшивый маг» или «фромаж де Ливаро» - особо вонючий сорт рыжего плесневого сыра. Одновременно «досталось» и самому Эрику Сати, который тут же получил своё первое крылатое прозвище, ходившее за ним по пятам всю жизнь:

«Рад сообщить, что мы выкинули Пеладана вместе с его нудной кафедрой! Как сразу хорошо и свободно стало без него… И как сразу захотелось самому стать Пеладаном. Спустя тридцать лет вынужден признаться, мне это удалось неважно. С одной стороны. Но с другой стороны, мой дорогой Альфонс, вернее, мой земляк дядюшка Альфонс Алле, большой острослов, как только я хорошенько поддал Пеладану под одно место, сразу окрестил меня в двух словах: »Эзотерик Сати, или Эри́к Эзотери́к". Честное слово, я и сейчас почти счастлив, когда вижу это слово, без уточнения…"

«Победа скупости: научиться спать на соринках, которых не видишь в своём глазу и отапливать зимой квартиру брёвнами, которые видишь в чужом».

Капитан Кап из последнего сборника Альфонса Алле - это ещё один символ пути к основанию смысла, той глубинной подземной редиске, где все смыслы соединяются и немедленно теряют смысл. Вот его последние слова: «Бюрократия - это типичные микробы, о чём с ними разговаривать? Ведь мы не ведём переговоры с микробами. Мы их убиваем». Ну что ж, замечательный рецепт очередного коктейля Алле с нитроклетчаткой и глицерином, напоследок. Или наоборот.

Временами мягко и причудливо, как американский юморист Джеймс Турбер, чаще мрачно и саркастически, как «писатель дьявола» Амброз Бирс, литература Альфонса Алле напоминает фантазии и выдумки «Иного мира» Сирано де Бержерака и безусловно предвосхищает словесные игры и многие абсурдистские сюжеты Бориса Виана.
Альфонс Алле, в рисунке Саша Гитри

«Если море не переливается через край, это только потому, что Провидение позаботилось снабдить океанские воды губками».

В 1913 году, спустя восемь лет после смерти «дорогого дядюшки» Альфонса, рисуя свой автопортрет, Эрик Сати написал под ним две короткие строчки: «Я родился слишком молодым в слишком старые времена». С сожалением приходится признать, что эти слова в полной мере применимы и к Альфонсу Алле, с той только разницей, что Эрик Сати всё-таки хотя и немного, но всё же дожил до молодых времён, а Альфонс умер - за десять лет до них, в 1905 году.

«Пока мы соображаем, как бы получше убить время, время методично убивает нас».

Но и после своей классической «Эмболии в отеле Британия» Альфонс уже и сам превратился в игру слов и имя нарицательное. Долгие годы после его смерти парижские интеллектуалы высокомерно использовали слово «Алле» для того, чтобы сказать: «Это несерьёзно, можно не принимать в расчёт!» Однако такая игра со словом «Алле» оказалась явным недомыслием. Почти забытый в течение тридцати лет, Альфонс Алле на время исчез, но только до тех пор, пока сюрреалисты и знаменитые литераторы, такие как Саша Гитри и Жак Превер снова возвратили его сомнительные шутки - широкой публике. Андре Бретон включил сказки Альфонса Алле в знаменитую «Антологию чёрного юмора», признав, таким образом, превосходные сюрреалистические качества его шуток и не шуток. Да и сам термин «сюрреализм», придуманный впервые в 1917 году Аполлинером для премьеры балета «Парад» тоже был своего рода «внучатым племянником» дядюшки Альфонса. Ибо автором первого сюрреалистического балета, «более правдивого, чем сама жизнь» (что и является прямым переводом слова «сюрреализм») - был его прямой наследник, земляк и приятель - Эрик Сати.

В июле 2005 года премьер-министр Франции Доминик де Вильпен во время пресс-конференции с большим апломбом ввёл в употребление якобы новый термин «экономический патриотизм». Особенно приятно отметить, что подлинное авторство этой «новой» социал-демократической теории принадлежит… Альфонсу Алле и впервые была опубликована в его фундаментальной «экономической» книге «Два и два пять». Что ж, значит, не только «сюрреализм», но и социал-демократия? Идеи Алле и сегодня живут и побеждают.

«Битва негров в темной пещере глубокой ночью» - картина Альфонса Алле, которая абсолютно схожа с «Черным квадратом» Малевича и написана за 30 лет до него. Однако, по мнению российских экспертов, картина является шуточной и сравниться с шедевром Малевича не может, так как тот является манифестом супрематизма. В чем эта картина точно не может сравниться с «Черным квадратом», так это в цене.

Альфонс Алле

Эксцентричный писатель и журналист, Альфонс Алле родился в городе Онфлер в 1854 году. Он считается родоначальником концептуализма и минимализма практически во всех основных направления искусства: в музыке, живописи и даже литературе. Больше всего он прославился своими абсурдистскими выходками и черным юмором.

Картина «Битвы негров в темной пещере глубокой ночью»

Его пьеса «Месть Магнума» на 50 лет обогнала введение минимализма в театре. А в 1882-1884 он начал рисовать картины, которые относятся к так называемой монохромной живописи. Такие картины представляли собой прямоугольники белого, зеленого, красного цвета и носили названия наподобие «Первого причастия бледных девушек в снежную пору».

Однако первая картина в виде четырехугольника черного цвета принадлежит не ему, а его близкому другу Бийо. Бийо стал автором картины «Битва негров в подземелье», которую он нарисовал в 1882 году. Картина положила начало серии шуточных монохромных полотен в которую в последующие годы и входили картины Алле и Бийо, и, по мнению некоторых экспертов, тот же «Черный квадрат».

Минималистское произведение Джона Кейджа «4"33», которое являет собой четыре с половиной минуты молчания, также не первое в своем роде. Тут первенство принадлежит Алле и его «Похоронному маршу на смерть Великого Глухого».

Юмористом Алле был не по должности, а по жизни и получал от этого массу удовольствия. Шуткой сопровождалась вся жизнь Алле, шуткой она и закончилась. В последний вечер перед смертью врач ему велел оставаться в постели еще полгода, иначе долго бы Альфонс не прожил, однако он не следовал рекомендациям врача.

Он пригласил своих друзей в ресторан и провел там последний вечер. Альфонс утверждал, что лучше смерть, чем полгода в постели. Другу, который его сопровождал, он сказал, что не доживет до завтра и это будет своего рода шуткой, над которой смеяться он уже не будет. На следующий день он действительно скончался.

Битва негров в глубокой пещере

Так как из предшественниц картины Малевича эта картина обладает наибольшей известностью, именно она чаще всего и сравнивается с «Квадратом». Некоторые эксперты склонны считать «Черный квадрат» плагиатом. Некоторые - продолжением серии шуток, но основная часть отечественных экспертов, в том числе и племянник Малевича категорически настаивают, что картина Алле вовсе никакого отношения к Малевичу не имеет. Но так ли это на самом деле?

Недавнее открытие показало, что под основным слоем первого «Черного Квадрата» Малевича имеются также два дополнительных, отличающихся от квадрата, цветных, но тоже абстрактных. Кроме того, на картине обнаружена надпись «Битва негров в темной пещере», что, по всей видимости, относит шедевр к серии шуточных картин. Но дата нанесения надписи не указана, хотя больше все-таки похоже на то, что ее сделал автор, просто, возможно, несколько позже, чем картина была нарисована. Большинство современников сразу же начали негодовать. По их мнению, такое обстоятельство может незаслуженно удешевить картину.

Кроме того, до Малевича, как оказывается, существовали не только эти две картины с черными фигурами в виде прямоугольника, но и полотно Роберта Фладда «Великая тьма», датируемое XVII веком, и «Сумеречная Россия» Гюстава Доре. Отметая их «шедевральность», заявляется, что квадрат Малевича уникален именно тем, какой эффект он произвел, а не своей оригинальностью или художественными особенностями. Существует еще одно мнение, которое объясняет такую высокую популярность квадрата элементарной раскрученностью.

Картина занимает свою нишу в мировом искусстве. И хотя она не имеет столь высокой ценности, как шедевр Малевича, она имеет право на справедливую оценку. Альфонса Алле уж точно нельзя упрекнуть в плагиате.

Альфо́нс Алле́ (фр. Alphonse Allais; 20 октября 1854, Онфлёр (департамент Кальвадос) - 28 октября 1905, Париж) - французский журналист, писатель и эксцентричный юморист, известный своим острым языком и абсурдистскими выходками, на четверть века предвосхитившими известные эпатажные выставки дадаистов и сюрреалистов 1910-х и 1920-х годов.
Также Альфонс Алле известен, как «тайный» родоначальник или предтеча концептуализма и минимализма.
Alphonse Allais - один из основателей группы «Несуразные искусства» (1882-1893), а еще и первый в мире абстрактный художник, - намного раньше Малевича, - работавший в «монохромическом» стиле.
За четверть века до Казимира Малевича, Альфонс Алле явился автором произведения, аналогичного знаменитому «Чёрному квадрату».
Случилось это в 1883 году.
Как настоящий эксцентричный человек, Альфонс Алле и название своей картине придумал оригинальное.
«Черный квадрат» назывался «Битва негров в пещере глубокой ночью».
Картина была впервые выставлена на выставке «Отвязанного искусства» в Галерее Вивьен.
Это произведение выглядело так:

И это еще не все! Далее появилась на свет целая серия одноцветных полотен разных цветов под не менее колоритными названиями.
Не остановившись на достигнутом успехе, затем Алле выставил девственно белый лист бристольской бумаги под названием «Первое причастие страдающих хлорозом девушек в снежную пору» (тоже 1893 год).

Спустя полгода, следующая картина Альфонса Алле была воспринята как своего рода «колористический взрыв».
Прямоугольный пейзаж «Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексическими кардиналами» представлял собой ярко-красную одноцветную картину без малейших признаков изображения (1894 год).

И кроме этих полотен были еще четыре картины разных цветов: синий, зеленый, желтый и серый квадраты под не менее оригинальными названиями.

Картины Альфонса Алле были восприняты как чистой воды стеб и эпатаж – собственно только на эту мысль и наводят нас их названия.
Видимо поэтому мы так мало знаем об этом художнике.

А тем не менее, это был очень интересный художник и разносторонний человек.
Он умудрился оставить свой след не только в живописи, но и в литературе, и в музыке.

Разбуженный не менее оригинальным и эксцентрическим творчеством Эрика Сати, спустя девять лет дружеского общения, Альфонс Алле решил одним движением руки внести также и свой исторический вклад в музыкальное искусство.
За шестьдесят лет до пьесы «4’33» Джона Кейджа и почти за полвека до молчания Эрвина Шульхофа, в 1897 году он сочинил и «привёл в исполнение»
«Траурный марш для похорон великого глухого», который, впрочем, не содержал ни одной ноты. Только тишину, в знак уважения к смерти и понимания того важного принципа, что большие скорби - немы. Они не терпят ни суеты, ни звуков. Само собой, что партитура этого марша представляла собой пустую страницу нотной бумаги, великодушно одолженную Эриком Сати для однократного исполнения альфонсовского шедевра.
В готовом варианте сие произведение выглядело так:

Литературное творчество Альфонса Алле состоит из афоризмов, рассказов и сказок.
Имея «тяжкую обязанность» вести смехотворную колонку в журналах и газетах, ему и поневоле приходилось чуть ли не через день «смеяться за деньги».
За свою жизнь он сменил семь газет, некоторые имел по очереди, а три - одновременно. Особенно он отметился в масонском журнале кабаре «Чёрный кот» (фр. Le Chat Noir), с которого начал свою нешуточную карьеру и где позднее стал редактором, самым смешным редактором на свете, несомненно.

Вот лишь некоторые фразы из его творчества, по которым можно судить о стиле Альфонса Алле, как автора.

«Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать послезавтра».
- (Альфонс Алле, «Штучки»)

»…У меня кое-что нашлось и для дамы, жестоко страдавшей желудком:
Дама: - Я не знаю, что со мной, сначала еда поднимается наверх, а потом опускается вниз…
Альфонс: - Прошу прощения, мадам, вы случайно не проглотили лифт?»
- (Альфонс Алле, «Обхохотался!»)

«…Нужно быть терпимее к человеку, всё же, не будем забывать о том, в какую примитивную эпоху он был сотворён».
- (Альфонс Алле, «Штучки»)

«Отъехать - это совсем немного умереть. Но умереть - это очень сильно отъехать!»
- (Альфонс Алле, «Штучки»)

«…С деньгами даже бедность переносится легче, не правда ли?»
- (Альфонс Алле, «Штучки»)

«Что есть лентяй: это человек, который даже не делает вид, что работает».
- (Альфонс Алле, «Штучки»)

«Победа скупости: научиться спать на соринках, которых не видишь в своём глазу и отапливать зимой квартиру брёвнами, которые видишь в чужом».
- (Альфонс Алле, «Штучки»)

«Если море не переливается через край, это только потому, что Провидение позаботилось снабдить океанские воды губками».
- (Альфонс Алле, «Штучки»)

«Истинная вершина портретного искусства: когда запросто можно сесть - и побриться перед собственным изображением».
- (Альфонс Алле, «Штучки»)

«У голодного брюха нет ушей, но зато у него замечательный нюх».
- (Альфонс Алле, «Штучки»)

«Труднее всего пережить - конец месяца, особенно последние тридцать дней».
- (Альфонс Алле, «Штучки»)

«Пока мы соображаем, как бы получше убить время, время методично убивает нас».
- (Альфонс Алле, «Штучки»)

Альфонс АЛЛЕ умер в одной из комнат отеля «Британия» (фр. Britannia), что на рю Амстердам, неподалёку от кафе «Остен-Фокс» (фр. Austin-Fox), где Альфонс Алле провёл много свободного времени. Накануне врач строжайшим образом прописал ему шесть месяцев не вставать в постели, только тогда выздоровление представлялось возможным. В противном случае - смерть. «Забавные люди, эти врачи! Они серьёзно думают, что смерть страшнее, чем шесть месяцев в постели»! Едва только врач скрылся за дверью, Альфонс Алле быстро собрался и провёл вечер в ресторане, а другу, который провожал его обратно до гостиницы, он рассказал свой последний анекдот:
«Имейте в виду, завтра я буду уже труп! Вы найдёте, что это остроумно, но я уже не буду смеяться вместе с вами. Теперь вы останетесь смеяться - без меня. Итак, завтра я буду мёртв!» В полном соответствии со своей последней весёлой шуткой, он скончался на следующий день, 28 октября 1905 года.

Альфонс Алле умер, но дело его живет.
Во-первых, после Второй мировой войны во Франции была организована и до сих пор активно действует политическая Ассоциация Абсолютных Апологетов Альфонса Алле (сокращённо „A.A.A.A.A.“) Эта сплочённая группа фанатично настроенных людей представляет собой общественный орган, в котором выше всех прочих прелестей жизни ценят юмор Альфонса.
Во-вторых, существует „Самый Маленький Музее Альфонса Алле“ на Верхней улице города Онфлёр в помещении аптеки отца Альфонса Алле.
Сейчас там хозяйствует Жан-Ив Лорио, аптекарь на пенсии, совмещающий функции экскурсовода и уборщика музея.
Он охотно показывает посетителям изобретения Алле – например, черные ушные затычки для вдов. «Алле совершенно не выносил никакого насилия» - рассказывает г-н Лорио, - «он страдал оттого, что монету бьют, ему было больно думать о том, что сливки взбивают...». Этот убежденный противник смертной казни даже придумал, как избавиться от мух, загадивших потолок аптеки, не убивая их: он разбросал по аптеке шарики из смеси меда с бисмутом, которые должны были в принципе вызвать у проклятых насекомых запор!
На полках расставлены предметы из коллекции Алле: «череп Вольтера в детстве», «чашка для левши», «настоящий кусок поддельного креста Христова». Для работников почты, весь день заклеивающих конверты, он создал разхличные типы клея – «слабительный», «отхаркивающий» и т.д. Для гуляк он придумал конфетти с сахарной добавкой – на случай, если им захочется сладенького. Там есть и фильтр нецензурных выражений, предназначенный для очищения стиля, и намордники для улиток, чтобы они не пускали слюну на салат, и много других предметов первой необходимости.

Вот такой вот эксцентричной личностью был этот Альфонс Алле.

Источники: Wikipedia, alphonseallais.blogspot.com .