Про продукты 

Крестьянская культура: образ жизни, предметная среда, нормы и ценности. Русская крестьянская культура Мышление средних веков было преимущественно теологическим

ВОПРОСЫ

1. Как церковь влияла на сознание людей? В чем проявлялось влияние церкви на развитие средневековой христианской культуры?

Сознание людей средневековой Европы был неразрывно связан с христианской религией. Церковь проповедовала основы христианской морали, следование которым позволило бы человеку надеяться на спасение. Она порицала людей за стремление к наживе, противопоставляя этому пороку идеалы бедности и аскетизма. Отстаивая идею равенства всех людей перед Богом, церковники вместе с тем делили верующих на духовенство и мирян. Духовенство отличалось особым качеством - священством, которое шло от самого Христа и передавалось из поколения в поколение во время специального обряда. Считалось, что верующие были не способны самостоятельно, без священников отыскать пути к спасению, понять слово Божье. Спасение душ верующих могло быть только коллективным, в лоне церкви. Поэтому Библия была для рядовых мирян запретна, толковать ее дозволялось только священнослужителям.

Христианство было стержнем средневековой европейской культуры. Основной целью искусства считалось прославление деяний Бога, напоминание людям об их земном долге, о воздаянии праведникам и наказании грешников. Земная плотская красота считалась грешной, в искусстве господствовал канон - особые правила изображения. Античное искусство как языческое подвергалось гонениям. По распоряжению духовенства уничтожались древние храмы, статуи, рукописи. Некоторые античные памятники литературы и искусства уцелели благодаря тому, что христиане использовали их в своих интересах. К ним относились, например, произведения Аристотеля, некоторые здания, превращенные в церкви.

Центрами культуры в Западной Европе долгое время были монастыри. Монахи сумели сохранить то немногое из античного и раннехристианского наследия, что не было уничтожено и разрушено варварами. Они переписывали книги, сохраняя знания для будущих поколений, вели хроники - записи важнейших событий, произошедших в том или ином году. При этом, хотя сами монастыри были своеобразными островками культуры среди моря неграмотности, многие монахи были необразованны. Уровень образования прихожан был минимальным.

Средневековая христианская культура опиралась не на записанное, запечатленное слово, а на изустные проповеди, молитвы, предания. Человек Средневековья привык рассматривать окружающую действительность как некий текст, систему символов, содержащих высший смысл. Поэтому средневековое искусство, прежде всего живопись, стремилось по-своему истолковать Библию.

Мир, согласно представлениям европейца Средневековья, являлся своеобразной ареной противоборства небесных и адских сил. Искусство должно было приближать человека к Богу. Вследствие этого именно храмы - «дома Бога», украшенные фресками и статуями с изображениями святых, содержавшие библиотеки с религиозной литературой, были сосредоточением художественной культуры Средневековья.

2. Чем отличалось представление средневекового человека об окружающем мире и его устройстве от современных представлений?

В условиях отсутствия достоверных научных знаний о природе представление о мироздании средневекового человека было основано на религии. Картина мира основывалась на полном, безусловном противопоставлении Бога и природы, неба и земли, души и тела.

Согласно представлениям европейца Средневековья мир являлся своеобразной ареной противоборства небесных и адских сил, и все были абсолютно уверены в возможности чудес. Отсюда строгое соблюдение религиозных обрядов, которые должны были помочь человеку властвовать над природой.

Считалось, что «Град Небесный» строен в соответствии с иерархией его обитателей. Выше всех находится Бог, ниже - апостолы, архангелы, ангелы и другие небесные существа. Эту иерархию повторяют и обитатели «Града земного»: папа, кардиналы, священники и простые миряне. При этом земная мирская жизнь противопоставлялась небесной загробной жизни. Церковь учила, что все удовольствия земной жизни представляют собой обман, ибо мир есть арена проделок сатаны. Главное назначение человеческой жизни - подготовка к загробной жизни, к спасению. Между небесным и земным мирами существует невидимая лестница, по которой люди стремятся попасть в рай. Ангелы помогают праведникам достичь желаемой цели, грешники же срываются и падают в ад.

Представления современного человека о мире основываются на науке, а не на религии.

3. Какое влияние на развитие «мира идей» современного Запада оказала рыцарская и городская культура?

Рыцарская и городская культуры оказали большое влияние на развитие «мира идей» современного Запада. Они привнесли светскость. Светская культура, будучи одним из компонентов западноевропейской средневековой культуры, оставалась христианской по своему характеру. Вместе с тем сам образ и стиль жизни рыцарства и горожан предопределили их сосредоточенность на земном, выработали особые воззрения, этические нормы, традиции, культурные ценности.

В обязанности рыцаря входила не только защита чести и достоинства сюзерена. Традиция требовала от рыцаря следовать определенным "правилам чести", так называемому "кодексу рыцарской чести". Основа кодекса – идея верности долгу, кодекс регулировал правила ведения боя и т.д. Вопреки религии, которая прославляла аскетизм, рыцарская культура воспевала земные радости, выражала надежду на торжество справедливости уже в этой, земной жизни.

В городах зарождался новый образ жизни, новое видение мира, новый тип людей. Горожанин, независимый от любой иной власти, кроме магистрата, видел мир по-иному, чем крестьянин. Стремящийся к успеху, он стал новым типом личности.

4. В чем состояло своеобразие крестьянской культуры?

Своеобразие крестьянской культуры:

Тесная связь с природой;

Почтительное отношение к традициям и обычаям старины, размеренный порядок жизни, в котором с трудом утверждались новые идеи и ценности (консерватизм);

Большое значение общины;

Сохранение остатков древних верований, что приводило к смеси христианства и языческих суеверий.

5. Почему именно города стали центрами формирования новых духовных ценностей европейцев?

Потому что именно жители города - банкиры, купцы, ремесленники, врачи, адвокаты – были людьми предприимчивыми и более склонными к новшествам. От умения вести дела и расторопности зависело их благополучие. В городе труд и богатство были признаками достоинства человека.

Жизнь делала горожан любознательными. Купцу необходимы были сведения в различных областях знаний: по праву, географии, арифметике, иностранным языкам. Ремесленник должен был знать счет и письмо, разбираться в свойствах материалов - металлов, шерсти, кожи, пеньки, меха. Горожане высоко ценили собственный опыт, знания, навыки и умения, заимствованные друг у друга.

В городах возникла система светского образования.

ЗАДАНИЯ

2. Прочитайте стихотворение Бертрана де Борна:

Жду битвы как блага из благ:

В ней доблести - соль,

Все прочее - ноль

С ней рядом. Солдат

Не знает утрат.

Вся жизнь - боевая страда:

Походный разбить бивуак,

Стеной обнести города,

Добыть больше шлемов и шпаг -

Господь, не неволь

Ждать лучшей из доль:

Любовных услад

Мне слаще звон лат.

К какому жанру средневековой литературы относится это произведение? По каким признакам можно судить об этом? К какому социальному слою принадлежал, по вашему мнению, автор стихотворения?

Это стихотворение относиться к жанру рыцарской литературы. Об этом говорит желание автора участвовать в бою и походах, показать свою доблесть и храбрость. Я думаю, что автор этого стихотворения относился к рыцарскому сословию.

Культура крестьянства, духовно ориентированная на присутствие вечности и связанная с извечными природными ритмами, имела огромный запас прочности. Из поколения в поколение воспроизводились в основных своих чертах религиозные представления, знания о природе и хозяйстве, практические навыки, вся культурная практика с ее стереотипами поведения и сознания. В то же время при жестокости внешних границ внутри них для человека оставалось много возможностей. Он мог найти применение своим способностям, умениям, особенностям характера.(В крестьянской среде были мастера-ремесленники, заводилы и запевалы хороводов, сказители, знахари и пр.)

В культуре крестьянства надолго задерживаются элементы натуралистической мифообрядности, связанные с языческими воспоминаниями. Это представления о нечистой силе, магическая практика в быту. Бытовая, почти языческая вера в сознании крестьянина сплавляется с христианскими умозрениями и переживаниями, образуя синкретическое единство.

Этот синтез обозначался в праздничных календаре и обрядности крестьянства. На верхушке крыши крестьянского дома часто ставился коник(конек): две деревянных резных конских головы. Эта традиция уводит к архаическим представлениям о коне как проводнике на тот свет, когда коня хоронили или сжигали вместе с его хозяином(такие захоронения найдены в крае). В этом качестве конь связывался не только со смертью, но и, по логике мифов, с плодородием. Очевидно, в качестве гаранта плодородия конь и попал на крышу, а эволюция представлений превратила коник в декоративный элемент, украшение.

Культурный быт крестьянства опирался на устои патриархальной морали. Они упорядочивали строй жизни на основе четких правил, с одной стороны, и подчинения старшему в семье, с другой. Почитание младшими старших, подчинение женщины мужчине имело характер неписаного закона. Прочными узами человек был связан с другими членами семейства, с соседями и со всей общиной. Семейная и общинная солидарность, предпочтение коллективного интереса личному являлись нормой. С этим была связана практика взаимопомощи, взаимозамены, общинной поддержки старых и увечных.

Характерное явление — помочи(толока): добровольная и бескорыстная помощь поселян в срочной и большой работе односельчанину(вывоз навоза на поле, жатва, покос, вывоз леса, постройка дома и т. п.). Вечером, после завершения работы, хозяин угощал всю деревню обедом из двенадцати блюд(чтобы каждый месяц в году был сытным), крестьяне веселились и обливали друг друга водой.

По церковным праздникам, до четырех раз в год, проводились мольбы, называемые по имени святого, на день памяти которого выпадало действо. Это был обычай коллективного общественного угощения: варили пиво и устраивали застолье. В Пошехонье 1 ноября устраивали три братчины: для детей, девушек и стариков.

Считалось нормой выполнение взятых на себя обязательств, умение держать слово. В статописании Ярославской губернии фиксировалось: «Поселяне и до сего времени имеют еще веру и уважение к честному слову; все расчеты их, даже и денежные, делаются без расписок и свидетелей; клятва, произнесенная перед образом, единственным посредником их, имеет всю силу и важность для самого даже лживого человека».

С ранних лет ребенок приобщался к труду, к основным ценностям и обрядам общины.

Молодые годы до вступления в брак — время совместных игрищ девок и парней, посиделок, хороводов, колядования на святках; время, когда ослабевают многие моральные ограничения. В XIX в. духовенство с осуждением отзывалось о практике бесед, когда молодежь собиралась вечерами в избе и засиживалась заполночь, проводя время в развлечениях, «бесшабашном разгуле, пьянстве и произволе, буйном и диком своеволии»(А.Ливанов).

В дальнейшей жизни часы праздности сокращаются. Светских ритуалов в жизни становится меньше. В XVIII в. наблюдатель писал о переславской деревне: «Веселостей у них иных нет, как только что бабы, собравшись на улице, поют песни».

Важнейшим ритуалом в жизни крестьянина являлась свадьба(см.: Крестьянская свадьба ). С рядом ритуалов были связаны смерть и погребение. Храмовое действо сочеталось с причитаниями и поминанием, в которых боль утраты соединялась с упованием на невечность расставания.

Весь традиционный строй культуры крестьянства входил во взаимодействие с историческими факторами. В соответствии с христианскими ценностями у крестьянина складывается представление об общественном идеале, по логике которого идеальная государственность должна быть основана на началах правды, справедливости, милосердия. Государь считался гарантом незыблемости порядка вещей. Кризис этого мироощущения вызывал радикальную переоценку ценностей. Окружающий мир начинал восприниматься как царство дьявола, а, следовательно(согласно христианским представлениям), как преддверие конца света и Страшного Суда. В XVII в. с такой духовной подвижкой оказалась связана практика старообрядчества. Крестьянами ощущалась моральная неоправданность крепостного права.

С XVII в. культура крестьянства приходит во взаимодействие с веяниями европеизации. На первых порах образовался разрыв между европеизированной культурой дворян и традициями простонародной жизни. Но уже в XIX в. в крае сложилась устойчивая ориентация крестьянства на усвоение новейших культурных форм и ценностей. Благодаря практике отходничества под влиянием городской культуры меняется культура деревни.

В деревню приходят новые манеры, платье, танцы и песни, чай и табак, посуда, мебель и обои. Наблюдатели свидетельствуют, что под влиянием городских правил в крестьянской жизни делается больше внешнего приличия, входит благопристойность, «во многих местах парни говорят уже девушкам на «вы», в обращении парней с девушками стало больше сдержанности и т. п. Отход повлиял на положение женщины в крестьянском обществе. В отсутствие мужа жена исполняет всю домашнюю работу и имеет поэтому почти равные права с мужчиной в принятии решений. Север губернии называли« бабьей стороной», «бабьим царством»: здесь многое решали женщины.

Из крепостных Ярославской губернии вышли стихотворец и живописец Федор Слепушкин , поэт Иван Суриков , прозаик Алексей Иванов-Классик, поэт и этнограф Савва Дерунов , литератор И.Майков (Розов) и др.

С другой стороны, наблюдатели фиксируют оскудение фольклора, огрубление нравов. Гусли и свирель сменяются тальянкой(гармоникой), печальные и возвышенные песни — частушкой-«потявкушкой».

Разрушается традиционный патриархальный строй семейной жизни, когда младшие беспрекословно подчинялись старшим. Во второй половине XIX в. авторитет старшинства в общине заменяется авторитетом богатства. Богатых крестьян уважают, оказывают им почет, но им же и завидуют. В нач. ХХ в. в ярославской деревне были и трудолюбивые, глубоко нравственные крестьяне — и пропойцы, бессовестные мерзавцы. Распадаются основы традиционной веры, уходят в прошлое старые социальные представления. С этого момента культура крестьянства как целостное явление перестает существовать. От былого остаются отдельные фрагменты, хотя на протяжении нескольких десятилетий сказывается инерция прежних обычаев, морали. В деревне остаются хранители традиционного культурного опыта, носители религиозности.

Нашли ошибку или опечатку? Выделите текст и кликните по значку, чтобы сообщить редактору.

Литература

Николаевский В. Этнографический очерк Угличского уезда... // ЖМПН. 1852. Июнь. Лит. прибавления, ... № 11;

Преображенский А. Приход Станиловский на Сити... // Этнографический сборник. В. 1. - СПб., 1853;

Архангельский А. Село Давшино... // Этнографический сборник. В. 2. - СПб., 1854;

Дерунов С.Я. Село Козьмодемьянское, Щетинской волости, Пошехонского уезда // ЯГВ. ЧН. 1889, № 31 и след.;

Дерунов С.Я. Из русской народной космогонии // Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России. В. 1. - М., 1889;

Шмелев М.Н. О болезнях, наиболее распространенных в Ярославской губернии // Труды ЯГСК. В. 6. - Ярославль, 1871;

Семеновский Ч.И. Домашний быт и нравы крестьян во второй половине XVIII в. // Устои. 1882. № 2;

Титов А.А. Ярославский уезд. - М., 1883;

Титов А.А. Юридические обычаи села Никола-Перевоз, Сулостской волости, Ростовского уезда. - Ярославль, 1888;

Ливанов А. Еще о крестьянских беседах // ЯГВ. ЧН. 1889. № 14;

Ивановский В. Святочные обычаи - “ряжанье” и “гаданье” в Вощажниковской волости Ростовского уезда // ЯГВ. ЧН. 1889. № 34, 37-38;

Балов А.В. Крестьянские похоронные обычаи в Пошехонском уезде // ЯГВ. ЧН. 1889. № 53-54;

Балов А.В. Очерки Пошехонья // Этнографическое обозрение. 1897, 1901, № 4;

Смирнов М.И. Переславль-Залесский уезд. - Переславль-Залесский, 1922;

Труды Переславль-Залесского ИХКМ. В. 1. - Переславль-Залесский, 1927;

Шаповалова Г.Г. Материалы по обрядам и обрядовому фольклору русских Ярославской области // Полевые исследования института этнографии. - М., 1980;

Смирнов Я.Е. Жизнь и приключения ярославцев в обеих столицах империи. - СПб, 2010.

На протяжении веков ярославское крестьянство составляло основной массив населения края. Многие базисные черты всесословной культуры последовательно реализуются и на крестьянской почве. С другой стороны, крестьянская культура хранит и воспроизводит стародавние традиции, нередко трансформированные или вовсе утраченные в других общественных группах.

Крестьянская культура, духовно ориентированная на присутствие вечности и связанная с извечными природными ритмами, имела огромный запас прочности. В крестьянской культуре надолго задерживаются элементы натуралистической мифообрядности, связанные с языческими воспоминаниями. Это представления о нечистой силе, магическая практика в повседневном быту. Обычно эти представления получают христианизированную интерпретацию, так что духи природы приобретают статус бесов, а магия интерпретируется как запретная, «черная».

Культурный быт крестьянства опирался на строгие устои патриархальной морали. Они упорядочивали весь строй жизни на основе четких правил, с одной стороны, и подчинения старшему в семье, с другой. Почитание младшими старших, подчинение женщины мужчине имело характер неписаного закона. Прочными узами человек был связан с другими членами своего семейства, с соседями и со всей своей общиной. Семейная и общинная солидарность, предпочтение коллективного интереса личному являлись нормой крестьянской жизни. С этим была связана практика взаимопомощи, взаимозамены, общинной поддержки старых и увечных.

Характерное явление крестьянской жизни - помочи (толока): добровольная и бескорыстная помощь поселян в срочной и большой работе односельчанину (вывоз навоза на поле, жатва, покос, вывоз леса, постройка дома и т.п.). Вечером, после завершения работы, хозяин угощал всю деревню обедом из двенадцати блюд (чтобы каждый месяц в году был сытным), крестьяне веселились и обливали друг друга водой.

По церковным праздникам, до четырех раз в год, проводились мольбы, называемые по имени святого, на день памяти которого выпадало действо. Это был обычай коллективного общественного угощения: варили пиво и устраивали общественное застолье. Так, в Пошехонье 1 ноября устраивали три братчины: для детей, девушек и стариков.

В крестьянской среде считалось нормой выполнение взятых на себя обязательств, умение держать слово. В статистическом описании Ярославской губернии фиксировалось: «Поселяне и до сего времени имеют еще веру и уважение к честному слову; все расчеты их, даже и денежные, делаются без расписок и свидетелей; клятва, произнесенная перед образом, единственным посредником их, имеет всю силу и важность для самого даже лживого человека».



Одним из ярчайших моментов жизни были у крестьян молодые годы до вступления в брак. Это время совместных игрищ девок и парней, посиделок, хороводов, колядования на святках; время, когда ослабевают многие моральные ограничения. В XIX веке сельское духовенство с осуждением отзывалось о практике бесед, когда деревенская молодежь собиралась вечерами в какой-нибудь избе, с ребятишками на печи и полатях, и засиживалась заполночь, проводя время в веселых развлечениях, «бесшабашном разгуле, пьянстве и произволе, буйном и диком своеволии» (А.Ливанов). Впрочем, А.Титовсвидетельствует, что в Ростовском уезде даже и в практике домовничества (когда в отсутствие старых родителей парни с девками спят вместе) соблюдалась некая мера: «ночевки вообще сохраняют целомудренный характер».

В дальнейшей жизни часы такого праздного времяпрепровождения сокращаются. Светских ритуалов в жизни крестьянина становится меньше. Так, в XVIII веке наблюдатель писал о переславской деревне: «Веселостей у них иных нет, как только что бабы, собравшись на улице, поют песни».

Свадьба являлась основным ритуалом в жизни крестьянина. Вступление в брак означало важнейшую перемену общественного положения, обретение статуса полноценного и полноправного члена сообщества. В ритуале участвовало все поселение, причем у каждого из участников имелась роль, освященная традицией.

Установлено было венчать девушку не ранее достижения ею 15 лет. Сына же родители женили лет в 16-18 и далеко с этим не откладывали, стремясь получить в дом работницу-невестку. Инициатива в деле принадлежала именно родителям молодого человека, которые в старые времена выбирали невесту сыну, часто не спрашивая его желания. Так, под Ростовом молодые «знакомились на беседах или родители выдавали за незнакомых». Если даже женились и выходили замуж по своей воле, то обязательно с согласия родителей и по их благословению. Если девушка родителям парня не нравилась, искали другую. Так же обстояло дело, по М.Смирнову, и в Переславском уезде.

Повсеместно заведено было засылать к невесте сватов (сваху) - иногда тайно, а иногда открыто. Во всяком случае, сватовство обставлялось собственной обрядностью, включавшей полусекретный характер миссии, окольные выражения, в которых формулировалось предложение. В случае согласия сторон на брак устраивались смотрины: какая-нибудь родственница жениха отправлялась к невесте, чтоб оценить ее внешность и определить, каков ее характер. Если все было в порядке, составлялся брачный сговор с обязательствами сторон по срокам женитьбы, расходам на свадьбу, размером приданого от родителей невесты (старинный обычай давать за невесту выкуп ушел из культурной практики очень рано) и др.

В случае необходимости (если жених был незнакомый) родители невесты ехали осматривать его жилище, знакомиться с ним самим, а обратно с ними шел их жених с гостинцем. В Пошехонском уезде иногда еще устраивалось пропиванье-просватанье, а рукобитье проводилось отдельно; то и другое сопровождалось пирами, причитаньями невесты, отцы жениха и невесты ломали пополам пирог и хранили эти половины до свадьбы, когда на пиру именно с этого пирога начинали трапезу молодожены. Просватанная невеста (сговоренка) ходила с заплетенной косой, в низко («внахмурочку») повязанном черном (или белом) платке, который впоследствии оставался, по пошехонским сведениям, у родителей невесты, чтобы она в замужестве не плакала. На улицу сговоренка почти не показывалась.

В XIX веке, хотя сватовство сохраняло свою роль, молодые люди под влиянием приходящих из города новшеств получили гораздо большую свободу в выборе спутника ж, считалось полезным в храме, перекрестясь, тихонько шепнуть: «Я, раб Божий, венчаюсь, а мои болезни не венчаются». Здесь, как и в других ритуальных правилах, просматривается схема инициации, нового рождения в ином культурном статусе, когда все прошлое человек оставляет безвозвратно позади.

После завершения церковной части ритуала свадебный поезд направлялся в дом жениха. Здесь родители жениха встречали молодых иконой Спаса или Святого Николая, хлебом и солью. Их осыпали зерном и хмелем (род магии плодородия) и т.п. Иногда в тот же день начинался праздничный свадебный пир, где полагалось уже не плакать, но веселиться и желанным гостем становился в старину скоморох - музыкант, игрец и балагур. Повсеместно в крае новобрачных после венца за столом садили на шубу, вывернутую вверх шерстью. Это считалось средством от порчи, способствовало богатой жизни, чтоб водился скот.

Предельно ритуализирована была и первая брачная ночь молодых супругов. Утренние ритуалы следующего дня были своего рода испытанием для молодой жены. Она, в частности, должна была вымести избу обрубленным веником и т.п. Праздничное гулянье с песнями, плясками и разными затеями длилось еще день-другой-третий. Об обычаях села Нагорье в Переславском уезде М.Смирнов пишет: «Молодая должна звать свекра со свекровью батюшка и матушка. Ей из семьи мужа ничего не делают, только покупают башмаки, детям только обувь и теплую одежду, а фартуки, платья, белье она себе, детям и мужу должна делать все на свои деньги... Молодые в течение трех лет после венца на каждый праздник Пасху, Рождество, масленицу и заговенье уходят к тестю с тещей».

С целым рядом ритуалов связаны были также смерть и погребение. Храмовое действо сочеталось здесь с причитаниями и поминанием, в которых боль утраты соединялась с упованием на невечность расставания.

С XVII века консервативная крестьянская культура приходит во взаимодействие с веяниями европеизации. На первых порах образовался огромный разрыв между европеизированной культурой дворян и традициями простонародной жизни. К тому же волей социальных обстоятельств крестьянство было отлучено от активного участия в авангардном культурном движении. Однако уже в XIX веке в Ярославском крае сложилась устойчивая ориентация крестьянства на усвоение новейших культурных форм и ценностей. Благодаря практике отходничества под влиянием городской культуры существенно меняется культура деревни. Широкое распространение отходничества во многом означало революцию в крестьянском быту. Это становится особенно явным с середины XIX века. С этого момента уже невозможно говорить о замкнутости крестьянской культуры, следовательно - и об ее внутренней цельности, завершенности. Она вся приходит в движение под воздействием культурных импульсов извне. Новый опыт и новые ценности постепенно вводятся в контекст традиции, а затем и модифицируют ее.

В деревню приходят новые манеры, платье, танцы и песни, чай и табак, посуда, мебель и обои... Причем новизна зачастую воспринимается позитивно. А.Балов и другие наблюдатели свидетельствуют, что под влиянием городских правил в крестьянской жизни делается больше внешнего приличия, входит благопристойность, «во многих местах парни говорят уже девушкам на «вы», в обращении парней с девушками стало больше сдержанности, заигрывания уже почти неизвестны, меньше стало нескромных шуток и песен и т.п. Вообще отход существенно повлиял на положение женщины в крестьянском обществе. В отсутствие мужа жена исполняет всю домашнюю работу и имеет, поэтому почти равные права с мужчиной в принятии решений. Север губернии и вообще называли иногда «бабьей стороной», «бабьим царством»: здесь многое решали женщины.

Вышедший из крепостных крестьян села Великого московский купец Н.Щербань в своей автобиографии рассказывал, что в доме его отца имелись книги Карамзина, Фонвизина, театральные пьесы и романы, сказки, Четье Минеи и Священная История. Отец учил его: «Будь важен без гордости, а низок без подлости». Из крепостных Ярославской губернии вышли стихотворец и живописец Федор Слепушкин, поэт Иван Суриков, прозаик Алексей Иванов-Классик, поэт и этнограф Савва Дерунов, литератор И.Майков (Розов) и др. Были и уникальные случаи. В 1861 году крестьянин села Давыдкова Романов-Борисоглебского уезда Шелохов поручает разрешение открыть здесь частную типографию «в один станок».

С другой стороны, наблюдатели сокрушенно фиксируют оскудение фольклора, огрубление нравов. Гусли и свирель сменяются тальянкой (гармоникой), серьезные, печальные и возвышенные песни - частушкой - «потявкушкой», бульварным городским романсом (свидетельство М.Смирнова). Земец М.Шмелев регистрировал «чрезвычайно» широкое распространение сифилиса как следствие отхода.

Разрушается традиционный патриархальный строй семейной жизни, когда младшие беспрекословно подчиняются старшим. Во второй половине XIX века авторитет старшинства в общине заменяется авторитетом богатства. Богатых крестьян уважают, оказывают им почет, но им же и завидуют. В начале ХХ века в ярославской деревне были и трудолюбивые, глубоко нравственные крестьяне - и пропойцы, бессовестные мерзавцы. Остатки традиционного крестьянского миросозерцания активно разрушались нигилистическими идеями, потоком хлынувшими из города. Распадаются основы традиционной веры, уходят в прошлое старые социальные представления. С этого момента крестьянская культура как целостное явление перестает существовать в традиционных ее рамках. От былого остаются отдельные фрагменты, осколки, хотя на протяжении нескольких десятилетий сказывается инерция прежних навыков, обычаев, морали

государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

российский государственный гуманитарный университет

Факультет истории искусства

Кафедра истории и теории культуры

глошкина мария сергеевна

КРЕСТЬЯНСКАЯ КУЛЬТУРА В РОССИИ ХХ ВЕКА:

ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ БИОГРАФИЧЕСКИХ НАРРАТИВОВ

Дипломная работа по специальности 020600

«Культурология»

студентки пятого курса очной формы обучения

ВВЕДЕНИЕ... 3

ГЛАВА I. ПРОБЛЕМА САМОРЕПРЕЗЕНТАЦИИ КРЕСТЬЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ В РОССИЙСКОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ.... 16

I.1. Проблема определения крестьянства и крестьянской культуры 16

I.2. Крестьянская культура в зеркале разных историографических подходов.. 21

I.3. Методологические проблемы изучения крестьянских биографических нарративов.. 41

ГЛАВА II. РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ДЕТСТВА В КРЕСТЬЯНСКОМ БИОГРАФИЧЕСКОМ НАРРАТИВЕ... 51

II.1. Изучение биографических нарративов крестьян Вологодской, Ленинградской и Новгородской областей: программа исследования , методика сбора и обработки полученных материалов.. 51

II.2. Особенности устного биографического нарратива о детстве крестьян Вологодской, Ленинградской и Новгородской областей 58

II.3. Коллективная память и стратегии меморизации.. 69

II.4. Субкультура детства в современном крестьянском биографическом нарративе. 83

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 113

ПРИЛОЖЕНИЕ

ПРИЛОЖЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

В спектре изучения крестьянской культуры в современной культурологии большой интерес представляют такие источники как рассказы о себе. Замкнутость крестьянской культуры для научного изучения определяет актуальность использования в ее исследовании именно устных источников личного происхождения. На основе биографических нарративов крестьянскую культуру изучают в аспекте экономики, социальной истории, политической истории, этнографии, истории детства. Однако тема самопонимания крестьянином себя, в частности репрезентации крестьянином периодов своей жизни нечасто привлекает внимание ученых как представителей парадигмы научного знания, сформировавшего в рамках урбанистической культуры. В понимании считающейся малорефлексивной культуры крестьянства весьма значимой становится проблема изучения того, как крестьянин сам себя понимает и репрезентирует в своем и не своем круге. В таком аспекте крестьянская культура исследовалась недостаточно, хотя такие исследования необходимы по многим причинам, например, в том числе для решения таких культурологических проблем как понимание межпоколенной трансмиссии культуры, соотношения в ней локального и глобального. Мы видим, что в историографии крестьянской культуры внимание в основном уделялось верованиям, обрядам, быту в рамках преимущественного внимания к архаической культуре, анализу ритуальных действий и т. п.. Для культурологического исследования, как нам кажется, интерес представляет изучение не только архаического в крестьянской культуре, но и повседневного, и того, как крестьянин видит и репрезентирует окружающую себя действительность и себя в этой картине мира. Особый интерес представляет исследование восприятия крестьянином разных возрастов. В частности, как он видит детство, свой первый период в жизни, как представляется в крестьянстве становление человека, социализация в пространстве сельского сообщества. Таким образом, существует нерешенная на данный период развития исследований крестьянской культуры проблема изучения репрезентации возрастных периодов в крестьянском рассказе о себе. В данной работе мы постарались подойти к ее решению на примере рассмотрения репрезентации в крестьянском биографическом нарративе периода детства.

Объект исследования : крестьянская культура в России в ХХ веке.

Предмет исследования: крестьянские рассказы о детстве как источник по изучению крестьянской культуры.

Цель исследования: рассмотреть особенности репрезентации возрастных периодов в крестьянских рассказах о себе на примере репрезентации периода детства в биографических рассказах крестьян Вологодской, Ленинградской и Новгородской областей 1920х – начала 1960х годов рождения.

Задачи исследования

· Рассмотреть основные дефиниции крестьянства, крестьянской культуры, подходы к изучению крестьянской культуры в целом и к изучению крестьянских биографических нарративов.

· Разработать и применить методику сбора устных биографических нарративов о детстве в крестьянской среде.

· Выявить особенности собранных крестьянских рассказов о детстве, рассмотреть их жанровые, стилевые особенности.

· Рассмотреть репрезентируемые стратегии меморизации и соотношение коллективной и персональной памяти в крестьянском рассказе о детстве.

· Рассмотреть особенности репрезентации субкультуры детства в крестьянском рассказе о детстве.

Обзор литературы

В исследованиях крестьянской культуры на основе биографических нарративов можно выделить несколько подходов. Среди основных, наиболее распространенных подходов к крестьянской культуре в первую очередь следует назвать изучение крестьянской культуры с точки зрения этнографии и ее методов. Такие исследования включают в себя реконструкцию верований, обрядов, фольклора, быта и т. д., получаемую, правда, с помощью, по преимуществу, внешних описаний крестьянства людьми, не принадлежащими к нему.

этнографию детства . Мир детства изучается в разных предметных контекстах – в связи с семейными отношениями, обрядами жизненного цикла, межпоколенной трансмиссии культуры и др., а также в различных теоретических контекстах – в рамках культурного символизма, реконструкции социальных институтов, стереотипов массового сознания. Но ребенок здесь по преимуществу рассматривается как объект изучения, а не как субъект. Для историко-культурных исследований крестьянских самоописаний важны также этнографические исследования возрастного символизма. Но, к сожалению, исследования самоописания носителями культуры своего возраста и его характеристик пока редко встречаются.

Особенности воспитания крестьянских детей изучает этнопедагогика , предметом которой является так называемая «народная педагогика» как совокупность педагогических сведений и воспитательного опыта, сохранившихся в обычаях, обрядах, детских играх, игрушках и т. п. Но исследователи, работающие в этом направлении редко обращаются к рассказам о себе.

Важными для изучения крестьянской культуры являются исследования языковой картины мира крестьянина, проводящиеся в рамках этнолингвистики . Среди них прежде всего стоит отметить работу, которая с помощью лингвистического анализа фольклорных текстов и анализа их функционирования исследует особенности народного языкового сознания. Лингвистические исследования биографических нарративов проводятся редко. Можно отметить работу.

В последнее время усилилось внимание к коллективным проектам по созданию междисциплинарных энциклопедических трудов по народной культуре. Но в этих энциклопедиях чаще представлена крестьянская культура конца ХIХ – начала ХХ века, и рассматривается она в большинстве своем с внешней позиции исследователей, стремящихся представить «объективные», позитивистски реконструированные исторические, этнографические и др. сведения, извлеченные, в том числе, и из анализа эго-документов.

Важными для нашего исследования являются работы, рассматривающие крестьянскую культуру в рамках истории детства . Особо интересны исследования, совмещающие историю школы и проблемы семьи и детства в крестьянской культуре. Среди них можно отметить работы Б. Эклофа и. Но внимания к биографическим нарративам в них уделяется мало. Так как нас в изучении крестьянства интересует не только архаическое, но и влияние общей политики и городской культуры, для нас важными стали исследования по истории детства в России ХХ века. Особо ценными оказались исследования истории детства в России ХХ века, выполненные на основе письменных мемуаров и устных воспоминаний о детстве.

Наша работа опирается и на микроисторические исследования, посвященные деревням, отдельным людям, семьям. Образцовыми работами по данному направлению могут служить публикации К. Гинсбурга, Х. Медика, Д. Сэбиана, Э. Ле Руа Ладюри, Ю. Шлюмбома, К. Ульбрих и др.

Крестьянская культура исследуется в культурологии и на основе редких письменных источников личного происхождения. Среди крестьянских биографических текстов выделяют т. н. «наивное письмо». Важные для нас выводы в своих публикациях делают и. Многие особенности «наивного письма» прослеживаются и в устных текстах, в частности, оба жанра схожи особенностями построения текста. Но стоит учитывать и отличные от устного интервью черты «наивного письма»: создание теста мотивировано самим автором, текст адресован определенному читателю – обычно представителю своей культуры.

Ценны для исследований саморепрезентации крестьянской культуры работы. Ее интересует связь советского и крестьянского, поскольку, с ее точки зрения, советский человек – прежде всего бывший крестьянин. Опираясь на эго-документы, показала, как поколение бывших крестьян участвовало в формировании советской системы («изобретало советское общество»). также рассмотрела отдельную биографию в контексте процессов советской модернизации на основе дневника «крестьянского сына», выбившегося в «советские люди». На примере одной судьбы в исследовании рассматриваются процессы, происходящие во всем обществе. Прослеживаются также условия возникновения у крестьян мотивировки уйти из деревни. Взятые нами воспоминания у жителей Вологодских сел показывают вторую сторону этого же процесса, дают взгляд на то же время со стороны тех, кто не ушел, кто по тем или иным причинам остался жить в деревне.

Внимание к необходимости реконструкции понимания крестьянами себя и своей культуры прослеживается в работах И. Е Козновой. Она рассматривает крестьянскую культуру через изучение социальной памяти крестьянства. Ее работы интересны тем, что в них анализируется не только то, что вспоминается, но также и как оно вспоминается и как помнится, каковы особенности крестьянской памяти.

Важны для нас также исследования семейных историй , проводящиеся в рамках крестьяноведения («школа Т. Шанина»). Данный подход учитывает понимание самим крестьянином своих действий, способы их осмысливания и означивания личностью крестьянина. В рамках крестьяноведения преимущественно исследуются источники личного происхождения, однако на настоящий момент методология двойной рефлексивности применена лишь к реконструкции внешних обстоятельств жизнедеятельности носителей крестьянской культуры, их социально-экономического поведения. На основе семейных историй также проводятся комплексные исследования отдельного села.

также использует метод семейных историй, но в отличие от шанинской школы, уделяющей преимущественное внимание на систему «двор-деревня-регион», обращается к проблеме семейно-группового самосознания и анализу репрезентаций форм внутрисемейного взаимодействия (система «двор-семья»). Мы берем в качестве источников рассказы не о семье, а об индивидуальной жизни, но проведенный Разумовой анализ семейных историй очень ценен для нашей работы, так как крестьянские рассказы о своей жизни и тексты, репрезентирующие историю семьи, во многом схожи по стилистике и жанровой специфике, к описанию которой также обращается Разумова. Для нас важны рассмотренные автором проблемы соотношения в нарративах этапов персонального жизненного цикла, фаз семейного цикла и периодов отечественной истории.

Как мы видим, в историографии различные направления по-разному относятся к биографическим нарративам крестьян, к их возможностям как историко-культурному источнику. Сравнительно немного внимания уделено взглядам крестьян на самих себя. Среди исследований понимания крестьянством себя и своей культуры нет работ по восприятию и репрезентации современным крестьянством своего детства и его субкультуры. Это обусловило выбор хронологических и территориальных рамок исследования, источников для решения поставленных в дипломе задач. Мы решили взять в качестве источников устные биграфические интервью, так как они нам видятся наиболее выгодными для исследования саморепрезентации крестьянской культуры и выявления самотематизации в крестьянских биографических повествованиях.

Отсутствие внимания в историографии к изучению понимания крестьянином самого себя обусловило и хронологические рамки исследования . Так как для сравнения нет исследований по репрезентации крестьянином своего детства, для того, чтобы была возможность сравнительного анализа текстов разных возрастных когорт, мы решили рассмотреть три группы респондентов: 1920х г. р., 1930х г. р., г. р. Во время начальной стадии исследования мы заметили, что рассказы респондентов г. р. во многом отличаются от рассказов первых двух возрастных групп. Уже в 1950-е заметно сильное влияние городской культуры. Поэтому мы решили, что для понимания специфики крестьянской культуры будет важно сравнить воспоминания о детстве людей х г. р. с поколением, в котором уже произошли сильные изменения крестьянской культуры. Таким образом можно будет увидеть и общее для крестьянской культуры ХХ века, и особенное для указанных периодов в ее развитии. Для изучения крестьянской культуры гг. перед исследованием необходимо ставить уже другие задачи, в первую очередь проблему сильного влияния города на деревню. В этом случае исследование нужно проводить в более широком контексте всей советской культуры. Изучение этого периода не входило в задачи данной дипломной работы .

Ситуация с изученностью нашей проблемы обусловила и территориальные границы работы . Так как в историографии уже имеются исследования биографических нарративов крестьян, переехавших в город, нам важно было взять интервью у тех, кто не уезжал из сельской местности, и в тех районах, в которых сохранялась некоторая стабильность и преемственность культуры. В целях получения валидных выводов на основе более или менее достаточного количества источников мы решили рассмотреть три региона: Вологодская, Ленинградская и Новгородская области. Нашей целью было собрать материал в компактных локусах, который бы не сильно отличался друг от друга, но в то же время охватом этих локусов репрезентировал некоторый исторически сложившийся регион.

Характеристика источников

Для того, чтобы рассмотреть проблему изучения крестьянской культуры на основе крестьянских биографических нарративов, мы решили взять в качестве источников устные биографические рассказы о детстве, собранные нами в этнологических экспедициях в 2006, 2007 и 2008 гг. в поселениях Вытегорского района Вологодской области . Было собрано 30 интервью с респондентами 1919 – 1964 г. р. Опрос велся с помощью заранее подготовленного вопросника по воспоминаниям о детстве в крестьянской культуре. При составлении вопросника использовались уже разработанные анкеты, также учитывались материалы исследований по истории и этнографии детства в традиционных и современных культурах. Для сопоставления было взято такое же количество интервью с респондентами г. р., проведенное коллегами из Европейского университета (Санкт-Петербург) в Ленинградской и Новгородской областях по аналогичному вопроснику. Выбор именно таких источников обусловлен тем, что устная форма наиболее выгодна для исследований саморепрезентации крестьянской культуры. Крестьянская культура оставляет мало письменных источников и закрыта для городской академической культуры. В то же время устная традиция для крестьянской культуры наиболее естественна. Выбор используемых источников обусловлен и тем, что такие материалы в контексте изучения нашей проблемы еще не использовались.

Устные биографические воспоминания о детстве имеют свои особенности, которые позволяют делать обоснованные выводы относительно проблемы саморепрезентации крестьянской культуры. С одной стороны, они позволяют выявить представление крестьянина о самом себе. Но с другой стороны дают и ограничения. Автобиографический рассказ – это не просто информация, напрямую переданная из памяти, а текст, в котором сложно переплетаются персональная и коллективная память, стратегии ценностного означивания различных событий. Что именно берется из памяти и вербализуется в рассказе – обусловлено культурой и зависит от многих факторов. В первую очередь – это ресурсы языка, репертуар возможных «жанров», бытующих в культурном пространстве. Влияют существующие в культуре стереотипы (в том числе идеологические) о той теме, о которой повествуется. Специфика источников определила методологию сбора источников, их обработки и работы с ними.

Методологические основы работы

Особенности источников и задачи исследования обусловили методологию сбора и их анализа. Мы опирались на методологию устной истории, представленную в работах П. Томпсона, Р. Грила, Г. Розенталь и др., на работы, , С. Квале, , , написанные в рамках биографического метода, разработанного в «качественной социологии» и примененного в истории, культурологи и других гуманитарных дисциплинах. Немаловажными для разработки методики сбора были для нас работы, описывающие методику сбора материла в рамках крестьяноведения. Основой для разработки программы исследования послужил вопросник для сбора воспоминаний о детстве, разработанный в рамках историко-педагогической антропологии, .

Для того, чтобы источники наилучшим образом отражали самотематизацию периода детства, мы проводили интервью следующим образом. Первая часть интервью предполагала запись продолжительного рассказа о детстве, построенного самим респондентом без вопросов интервьюера. Первоначальный вопрос, который задавался всем респондентам и с которого начиналась запись на диктофон, звучал следующим образом: «Расскажите, пожалуйста, о Вашем детстве, все, что Вы помните, с самых первых воспоминаний». После завершения начального биографического нарратива в форме свободного лейтмотивного интервью проводился опрос по типу беседы. Первоначально мы стремились задавать вопросы, не содержащие в себе прямого указания на ту или иную тему. В последующих вопросах мы стремились отталкиваться от тем, уже затронутых в начальном автобиографическом рассказе. Дальнейшее использование программы-вопросника имело главной целью скорее поиск значимого в памяти респондентов, поиск тем и формулировок вопросов, которые вызвали бы эмоциональные и продолжительные нарративы, отражающие содержание автобиографической памяти. При транскрипции текстов нашей целью было наиболее полное отражение особенностей речи респондентов.

Для решения нашей задачи реконструировать образ детства, каким он видится самим крестьянам, основное внимание мы уделили собранным нами нарративам, которые содержали самостоятельный начальный автобиографический нарратив. Вторая группа источников (лейтмотивные части интервью, связанные с ответами респондентов на вопросы) выступала больше в качестве сравнительного материала.

Поставленные задачи и особенности источников обусловили выбор методологии работы с ними. Базовым для исследования стал нарративный анализ текстов . При анализе источников мы опирались прежде всего на методологию устной истории. Теоретической основой для исследования послужили также работы по философии нарратива и нарратологии. Мы опирались также на работы, Д. Берто, В. Голофаста, Е. Мещеркиной, выполненные в рамках биографического метода.

К текстам были применены методы выделения эпизодов и тем , которые подробно описаны на примере воспоминаний о детстве в работах в рамках педагогической антропологии.

В работе используются также терминология и методы анализа автобиографической памяти , описанные в монографии.

В нашей работе проводился также анализ повествовательной структуры текстов, их жанровой специфики , в чем нам помогли работы , в которых проводится анализ лейтмотивов, сюжетов, мотивов в биографическом нарративе, а также работа, в которой подробно описываются типы повествования в меморатах о войне. Исследования помогли нам также в анализе стратегий меморизации.

Важными для нас были также теоретические работы по коллективной, социальной, персональной памяти в автобиографиях .

Мы использовали также частично дискурсный анализ текстов. Теоретической основой для нас были работы Т. Ван Дейка и французских авторов. Мы опирались также на работы, анализирующие с помощью дискурсного анализа биографические нарративы советского периода.

Учтенные методологические подходы и методические приемы позволили, как нам кажется, использовать собранные источники для решения поставленных в дипломе задач и достижения его целей. Применение этих методов к материалам устных нарративов о детстве жителей севернорусских поселений позволяет считать результаты работы достаточно обоснованными и валидными, по крайней мере, для данного региона.

Структура работы

Дипломная работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка используемых источников и литературы, списка респондентов и приложений с фрагментами интервью.

Во введении обосновывается актуальность темы, ставятся цель и задачи работы, проводится анализ историографии, определяются хронологические и территориальные рамки, дается характеристика источников, аргументируется методологическая основа исследования.

В первой главе «Проблема саморепрезентации крестьянской культуры в российской и зарубежной историографии» рассматриваются основные дефиниции крестьянства и крестьянской культуры, дается обзор подходов к изучению крестьянской культуры, а также рассматриваются методологические проблемы изучения крестьянских биографических нарративов.

Во второй главе «Репрезентация детства в крестьянском биографическом нарративе» описывается программа исследования, методика сбора и обработки используемых в работе источников; рассматриваются жанровые и стилевые особенности крестьянских рассказов о детстве; анализируются особенности стратегий меморизации и совмещения в крестьянском рассказе о детстве персональной и коллективной памяти; анализируются особенности репрезентации субкультуры детства в крестьянском биографическом нарративе.

В заключении описываются выводы и перспективы работы.

В приложении представлены некоторые тексты начальных автобиографических нарративов, исследуемых в работе.

ГЛАВА I. ПРОБЛЕМА САМОРЕПРЕЗЕНТАЦИИ КРЕСТЬЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ В РОССИЙСКОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

I.1. Проблема определения крестьянства и крестьянской культуры

С задачей историко-культурной реконструкции способов саморепрезентации крестьянства тесно связана необходимость конвенционального согласия относительно того, что понимать под термином «крестьянство», «крестьянская культура». По мнению Т. Шанина, все определения, предложенные теми, кто считал проблему крестьянства автономным и первостепенным предметом исследования, имели две общие черты. Признавали, что современное крестьянство представляет социальную систему, вмонтированную в более широкие системы, но структурированную особо. Также признавали и выявляли некоторые институционные характеристики крестьянства, объяснявшие феномен его социального и культурного воспроизводства. Предложенное в 1971 году Т. Шаниным определение называет крестьянами «мелких сельскохозяйственных производителей, которые, используя простой инвентарь и труд членов своей семьи, работают - прямо или косвенно - на удовлетворение своих собственных потребительских нужд, на выполнение обязательств по отношению к обладателям политической и экономической власти». В этом определении крестьян рассматриваются характеристики четырех взаимосвязанных аспектов крестьянской жизни: семейный двор, сельскохозяйственное производство, деревня и ее традиционная локальная культура, зависимое положение по отношению к доминирующим общественным силам.

К таким же параметрам дефиниции крестьянской культуры обращается. Она подчеркивает сущностную зависимость крестьянина от всего окружения, буквальную связанность его природными и социальными силами. «Крестьянство изначально - в зависимом положении. Вначале это - зависимость от природы, впоследствии к ней добавляется социальная зависимость. При этом крестьянству свойственно осознание и определенности (низшее место в системе социальной иерархии), и особенности (кормилец) своего положения в обществе». Эта зависимость крестьянства «ото всех» определила многие особенности повествования крестьян о себе лицу другого сословия, к которым мы обратимся в следующей главе.

В других сущностных определениях крестьянства выделяется какой-либо из вышеуказанных аспектов общих определений как наиболее важный и ведущий в конструировании крестьянского мировидения и самопознания. Например, как основную характеристику крестьянства выделяет «хозяйствование на земле». делает в определении крестьянства акцент на соседство как на главный признак крестьянской жизни, утверждая, что аграрное соседство есть нечто принципиально иное, нежели соседство в городе. Тремя главными характеристиками деревенской жизни М. Левин называет следующие: «сельскохозяйственный труд, семья как производственный коллектив, и самодостаточность, самообеспеченность этого коллектива».

Отмечая особенностью антропологической характеристики крестьян «единство природного, хозяйственного и социального», говорит о «подчинении хозяйственно-трудовой деятельности природным ритмам, тесном переплетении хозяйствования с отношениями в семье и с соседями, отсутствии ярко выраженной индивидуальности, преобладании социальных связей личного типа», в результате чего индивидуальное самосознание рассказчика растворено в сознании крестьянской группы, питается ее коллективной памятью. Направление, в котором работает, опирается на тезис о мифологизированности этой памяти: «Крестьянству свойственно мифологическое восприятие мира. Крестьянин воспринимал себя с землей архетипично, как единое целое. Подчеркивание же значения этой связи [с землей, связи, объединяющей духовную и материальную сферу, человеческий мир и природу - М. Г.] при определении своего места в мире и обществе характерно для работающего на земле человека новейшего времени». подчеркивает, что «крестьянскому образу жизни свойственна нераздельность социального и культурного, а сама крестьянская культура ритмична и ритуальна. Слитность с природой находит свое проявление в восприятии времени».

Споры относительно понятия «крестьянство» и «крестьянская культура», особенно применительно к ХХ столетию, в крестьяноведениии как дисциплине идут до сих пор. Споры вызывает уже само представление о целостности всех сторон жизни крестьянского общества. Сторонники сохранения крестьяноведения как особого направления в науке подчеркивают, что подход крестьяноведения не предполагает полного разделения по жесткой схеме «крестьяне-некрестьяне». Возможны также и смешанные формы, окрестьянивание и раскрестьянивание как постоянный процесс. Крестьянскую культуру не следует, согласно данной позиции, воспринимать как замкнутую на самой себе. Современное крестьянство представляет социокультурную систему, вмонтированную в более широкие системы, но структурированную особо. Крестьянская культура, обладая своими специфическими характеристиками, вписана в более широкую культуру.

Такие общеметодологические аспекты очень важны для нашего исследования, так как в российской историографической традиции «крестьянское» чаще всего воспринимается как предшествующее «советскому» и во многом явившееся его истоком, прототипом. Превращение «крестьянина» в «советского человека» видится в таком ракурсе как резкий переход от сельской жизни к преимущественно городской при сохранении основного – традиционалистского – типа ментальности. Одна из важных характеристик «советского человека»: житель города, перенесший с собой в город многие аспекты «крестьянского». Видение крестьянского как досоветского пришло в постсоветскую историографию еще из советского периода. Тогда аграрному обществу не придавались характеристики «крестьянского», говорили о сельском жителе как сколке с городского, о приближении образа жизни на селе к городу, о сельском образовании как равном городскому и т. п. В данной работе хотелось бы показать, какие могут быть методологические, исследовательские выгоды от прослеживания степени совмещения «крестьянских» и «советских» аспектов в биографических нарративах сельских жителей.

Среди основных, наиболее распространенных подходов к крестьянской культуре в первую очередь следует назвать изучение крестьянской культуры с точки зрения этнографии и ее методов. Такие исследования противопоставляются социально-политическим и социально-экономическим и включают в себя реконструкцию верований, обрядов, фольклора, быта и т. д., получаемую с помощью, по преимуществу, внешних описаний крестьянства людьми, не принадлежащими к нему. Другой ракурс понимания крестьянской культуры представлен в социально-исторических исследованиях. В них культура аграрного мира рассматривается в связи с более широким историческим и культурным контекстом, но отделяется от политической, экономической, истории государственного строительства и управления. Такой подход больше направлен на нахождение своего рода «объективных» фактов крестьянской культуры. Культура понимается в традиции разделения ее на материальные и духовные достижения. Категориальный аппарат исследователя в этом случае накладывается на изучаемый объект, а не возникает в процессе самого исследования.

Противоположными такому подходу видятся культурологические работы, в которых внимание уделяется особенностям категориального аппарата, понятийной сетке, порождаемой и применяемой человеком исследуемой культуры. В данном случае исследователь, изучая крестьянскую культуру, занимается не поиском информации по уже заданным категориям, а стремится понять смысловой континуум, создавшийся в культуре, смыслы и значения, с помощью которых человек сам воспринимает окружающий мир и себя. Для данных исследований характерно использование так называемых качественных, а не количественных подходов.

Можно сказать, что крестьянская культура ХХ века изучается чаще всего с позиции, занимаемой исследователем вне исследуемого объекта. И хотя в последние 30-40 лет появился специальный интерес к ментальности, к особому крестьянскому мировоззрению, однако изучение крестьянского мировоззрения пока еще редко включает собственные взгляды крестьянина на самого себя и свою культуру.

I.2. Крестьянская культура в зеркале разных историографических подходов

Как мы уже сказали, крестьянская культура полномасштабно изучается в этнографических работах. В этих исследованиях культура рассматривается с внешней стороны исследователя, находящегося в позиции стороннего наблюдателя. Эта историографическая традиция сложилась еще в XIX веке, когда крестьянство воспринималось больше как «пережиток» прошлого. Исследования строились на основе наблюдений и материалов, собранных с помощью анкетного опроса. Анкеты же составлялись во многом под влиянием позитивистской парадигмы. И сегодня многие этнографические работы строятся на основе архивных документов, собранных в XIX и начале ХХ века.

В качестве особого направления в исследованиях крестьянской культуры стоит выделить этнографию детства . Она преимущественно изучает народную педагогику, обычаи воспитания и символические образы детства, представленные в культуре взрослых. Ребенок здесь рассматривается как объект изучения, а не как субъект. Однако авторы стремятся проникнуть и во внутренний мир детского фольклора, игр, особенностей общения детей и взрослых с детьми. Мир детства изучается в разных предметных контекстах – в связи с семейными отношениями, обрядами жизненного цикла, межпоколенной трансмиссии культуры и др., а также в различных теоретических контекстах – в рамках культурного символизма, реконструкции социальных институтов, стереотипов массового сознания.

обратил внимание на то, что необходимо разграничивать реальное положение и символизацию детей в культуре. В его работе «Ребенок и общество» рассматриваются вопросы детства в архаических аграрных обществах. Автор отдает предпочтение изучению детства на основе наблюдений и исторических документов. Рассказы людей о собственном детстве в меньшей степени попали в сферу его внимания, хотя, с другой стороны, он одним из первых провел также исследования в области исторического развития личностного самосознания в автобиографических текстах.

Для историко-культурных исследований крестьянских самоописаний важны этнографические исследования возрастного символизма, то есть систем представлений и образов, в которых культура воспринимает, осмысливает и легитимирует жизненный опыт индивида и возрастную стратификацию общества. , анализируя особенности восприятия разных возрастов в культурах мира, выделяет в качестве элементов рассмотрения возрастную терминологию, возрастные стереотипы, символизацию возрастных процессов, возрастные обряды, возрастную субкультуру (признаки, по которым человека относят к «своему» возрасту). К сожалению, исследования самоописания носителями культуры своего возраста и его характеристик пока редко встречаются. Они более характерны для филологов (лингвистов), нежели для историков культуры (см. ниже).

Средневековье — это тысячелетие, условными историчес­кими рамками которого являются V и XV века. Культура ев­ропейского средневековья возникла в руинах Римской импе­рии. В грозовой атмосфере всеобщей неразберихи решалась судьба европейской культуры. Три силы столкнулись в борь­бе, от исхода которой зависело будущее.

Первая из них - это традиции дряхлеющей греко-римс­кой культуры . Они сохранялись в немногих культурных центрах, но новых идей дать уже не могли. Если бы эта сила смог­ла выстоять и вновь утвердиться в обществе, то вектор даль­нейшей культурной жизни Европы был бы обращен в про­шлое. Культура Европы застыла бы в античных формах, по­добно индийской или китайской культуре.

Второй силой был дух варварства . Носителями его были различные народы, населявшие провинции Римской империи и вторгавшиеся в нее извне. Если бы им удалось укоренить в Рим­ском государстве свой образ жизни, то Европа стала бы местом обитания диких орд полукочевников. Античная культура исчез­ла бы с лица земли, и культурное развитие Европы пошло бы по какому-то совсем иному пути, как бы начавшись заново.

Христианство было третьей и самой могущественной из сил, определявших путь культурного развития Европы. Оно опиралось на традиции, сложившиеся вне античного мира и ввело в сознание людей принципиально новые гуманистичес­кие установки. Христианство являло собою свежую струю, способную вдохнуть новую жизнь в культуру Европы. К тому времени, когда рухнула Римская империя, христианское дви­жение уже имело централизованную церковную организа­цию, объединяющую всех христиан. Это позволило ему стать главной политической силой и одержать победу над греко-римским многобожием и варварством.

В этой борьбе культурных влияний и традиций средневе­ковое христианство претерпело некоторые изменения. Про­стые люди, новообращенные варвары, принимали Христа просто как более могучего , сохраняя при этом язычес­кое сознание: верили в леших, русалок, домовых, колдунов и т.п. Вытесняя язычество, христианская церковь пошла на трансформацию некоторых языческих персонажей, включив их в свою обрядность или объявив дьявольской нечистью.

Церковь отвергла античный культ разума, античный культ тела, заменив его принижением разума и постулатом греховно­сти чувственных наслаждений, здоровья и телесной красоты.

Одной из характерных черт средневекового мировоззре­ния, в духе которого воспитывались народные массы, был аскетизм . Согласно аскетизму, земной шар и сам человек в его телесной природе представлялись воплощением греха и зла. Обязанностью верующего человека было постепенное освобождение души от земных оков, непрерывная борьба со «страстями», чтобы подготовиться к переходу в лучший, заг­робный мир. Для этого церковь рекомендовала посты, молит­вы, покаяния, умерщвление плоти и т.п. Наивысшим подви­гом считался полный уход от мира в монастырь.

Аскетизм был официальным учением, пропагандируемым с церковной кафедры, преподаваемым юношеству в школе, входившим как необходимый элемент во многие виды средне­вековой литературы. Аскетизм был наиболее ярким выраже­нием господства религии в средние века, когда точные науки были еще в зародыше, власть человека над силами природы крайне несовершенна, а общественные отношения обрекали народные массы на постоянное терпение, воздержание, ожи­дание возмездия и блаженства в потустороннем мире.

Материальной основой средневековой культуры были фе­одальные отношения: крупный землевладелец (феодал) рас­поряжался землей с крестьянами, которую он получал от вы­шестоящего феодала (сеньора) на правах аренды. Крестьяне были в полной экономической и личной зависимости от «дер­жателя» земли, в результате чего возникло крепостное пра­во. Хозяйство было натуральным : с замкнутым циклом поме­стья и неразвитостью торгово-денежных отношений. Это ста­ло следствием того, что в период раннего Средневековья, ког­да набеги варваров были почти непрерывными, пришли в убы­ток города, разрушилась система торговли, замерла сеть до­рог, построенных во время расцвета Римской империи. Про­изошла так называемая «аграризация населения» , ведущая к распаду единого римского мира на отдельные герцогства, княжества, королевства.

Такой характер хозяйственной жизни привел к формиро­ванию новой социальной культуры . Отношения сеньора и вас­сала, вассала и феодала строились на основе личных и семей­ных связей, договоров, покровительства и т.п. Это привело к формированию сословий - духовенства, дворянства (рыцар­ства) и остальных жителей, называемых «третьим сословием» (народом). Возникло также монашество, которое олицет­воряло процесс перехода от земной, «грешной» жизни к дос­тижению индивидуального спасения путем аскетической «со­причастности» к Иисусу Христу.

Если духовенство в средневековом обществе заботилось о душе человека, то другая сословная группа - дворянство - имело иные представления о человеке. На его основе возник­ла так называемая рыцарская культура , со своим идеалом че­ловека. Этот идеал предполагал знатность происхождения, храбрость, заботу о славе, чести, стремление к подвигам, вер­ность своему сеньору и богу, благородство, поклонение пре­красной даме.

Крестьянская культура средних веков была представле­на главным образом в виде фольклора. Некоторые исследо­ватели называют ее «смеховой» или карнавальной культурой.

Средневековье знало три вида школ . Низшие школы , об­разовавшиеся при церквях и монастырях, ставили целью под­готовить элементарно грамотных духовных лиц - клириков. Главное внимание обращалось в них на изучение латинского языка, молитв и самого порядка богослужения. В средней школе , возникавшей чаще всего при епископских кафедрах, практиковалось изучение семи «свободных искусств» (грам­матика, риторика, диалектика или логика, арифметика, гео­метрия, куда входила и география, астрономия, музыка). Пер­вые три науки составляли так называемый тривиум, после­дние четыре - квадривиум. Позднее изучение «свободных искусств» стало производиться в высшей школе , получившей позже название университета .

Первые университеты возникли в XII веке частью из епис­копских школ, имевших наиболее крупных профессоров в об­ласти богословия и философии, частью из объединений час­тных преподавателей-специалистов по философии, римско­му праву и медицине. Наиболее древним университетом в Европе считается Парижский университет, существовавший в качестве «вольной школы» еще в первой половине XII века.

Наиболее распространенными направлениями средневе­ковой науки были схоластика и мистика . Схоластика наиболее яркое выражение нашла в богословии. Основной чертой ее было не открытие чего-либо нового, а лишь толкование и систематизация того, что являлось содержанием христианс­кой веры. Священное писание и священное предание - эти главные источники христианского учения, которые схолас­ты стремились подтвердить соответствующими местами из древних философов, главным образом, Аристотеля. От Ари­стотеля средневековое учение заимствовало самую форму логического изложения в виде различных сложных суждений и умозаключений. В работах по географии, например, авто­ритет Аристотеля и других древних авторов в средние века считался бесспорным.

Схоласты возобновили изучение античного наследства, разрабатывали некоторые важнейшие проблемы познания, наконец, многие из схоластов были универсальными учены­ми, занимавшимися изучением всех доступных тогда для них наук. Крупнейшими средневековыми схоластами были па­рижские профессора Пьер Абеляр, Альберт Великий, Фома Аквинский, английский ученый, монах Роджер Бэкон , уделяв­ший наибольшее внимание вопросам естествознания.

Кроме схоластики, в средние века существовало еще дру­гое направление, ведшее со схоластами горячую борьбу. Это была мистика . Так, с Абеляром упорно боролся его современ­ник Бернард Клервосский , бывший организатор 11-го крес­тового похода. В ХIV-ХV веках наибольшей известностью пользовались немецкие мистики Иоганн Таулер и Фома Кемпийский . Мистики отвергали необходимость изучения Арис­тотеля и логического доказательства основ веры. Они счита­ли, что религиозные положения усваиваются исключитель­но путем «созерцания», то есть молитв и благочестивых раз­мышлений. Выступая в такой форме, мистики занимали явно реакционные позиции.

Официальное и светское искусство Средневековья

Безусловно, что официальное искусство носило черты христианской идеологии и было направлено на религиозные церковные нужды. Живопись превратилась в иконопись . В скульптуре, как и в живописи, господствовали библейские сюжеты. Вообще скульптура как вид изобразительного искус­ства в средние века не получила самостоятельного развития. Ведь ее объектом было тело человека в его динамике, эмоци­ях, красоте. А христианское мировоззрение считало телесную красоту греховной. Но статуи святых украшали готические храмы и внутри и снаружи. Возник своеобразный синтез цер­ковной архитектуры и скульптуры.

Музыка обслуживала интересы церкви. Высокого совер­шенства достигли такие жанры духовной музыки, как хорал, месса, реквием . Музыкальная культура средневековья осо­бенно проявилась в профессиональном многоголосии - дис­канте . Сложились каноны торжественного церковного пения. Следует отметить, что зависимость изобразительного искус­ства от религиозного мировоззрения придала ему символи­ческий характер, способствовала развитию условных приемов и стилизации форм. Фигуры святых разномасштабные, об­разы лишены реалистичности, схематичны.

Рыцарская культура

Признавая духовное руководство церкви, каждый класс феодального общества, тем не менее, развивал и свою осо­бую культуру, в которой отражал свои настроения и идеалы. Господствующий класс светских феодалов - рыцарство в широком смысле слова - выработал к XIII веку сложный ритуал обычаев, манер, светских, придворных и военно-ры­царских развлечений. Из последних особенно большое распространение получили рыцарские турниры - публичное состязание рыцарей в умении владеть оружием. В рыцарской среде создавались военные песни, прославлявшие подвиги рыцарей. Позже они превращались в поэмы, широкое рас­пространение получили романы, излагавшие различные ры­царские приключения. Большое место в рыцарской литера­туре занимала любовная лирика. Миннезингеры в Германии, трубадуры в южной Франции и труверы в Северной, воспевавшие любовь рыцарей к их дамам, были непременной при­надлежностью королевских дворов и замков крупнейших феодалов.

Городская культура и народное творчество Средневековья

Средневековый город, сыгравший важную политическую роль в средние века, сделал много и для развития культуры. В городе, прежде всего, делала быстрые успехи светская лите­ратура, рано обнаружившая свои антифеодальные черты. В городах в ХII-ХIII веках начали появляться так называемые фаблио , в которых содержались остроумные нападки на фе­одалов. Много сатирических моментов, направленных про­тив феодалов, содержали и итальянские городские повести - новеллы .

Дело в том, что религиозность простых людей была свое­образной, и сочетание скабрезности и богохульства было не проявлением развращенности простых людей, а варварской детскости их представлений и восприятий. Во время мисте­рий, народных праздников распевались непристойные пес­ни о евангельских персонажах, осмеивалось все высокое и серьезное в христианской культуре.

Народные праздники, карнавалы , занимали в жизни на­рода Западной Европы в средние века довольно много време­ни. Они были выражением своеобразной смеховой культу­ры , к созданию которой имел доступ простой человек.

Наиболее ярким проявлением смеховой культуры был карнавал. Карнавалы имели языческое происхождение (само слово по-латыни означает буквально «мясо, прощай») - тут очевидная связь с жертвоприношениями. Карнавал не знал разделения на зрителей и исполнителей. Все люди, выходив­шие на улицы средневековых городов в Европе, становились участниками карнавального действия. Это было беззаботное веселье после тяжелых трудов, пародийное осмеяние всего высшего в официальной жизни. Шут на карнавале становил­ся королем, гротескное мироощущение проявлялось в «праз­днике дураков», пародировалось самое святое - христианская литургия, богослужение и другие обряды. В моде были песенки, высмеивающие монахов и священников. Так, напри­мер, молодежь в Кельне в XI веке распевала шутовскую пе­сенку, которая начиналась словами:

Я желал бы умереть
Не в своей квартире,
А за кружкою вина
Где-нибудь в трактире.

Особой фривольностью отличалась лирика вагантов (бро­дячие певцы). Даже в официальное христианской культуре, к созданию которой имел доступ простой человек, гротеск­ное мироощущение проявлялось в мистериях (театрализован­ное жизнеописание Христа), в дьявольских буффонадах, в са­тирических жанровых сценках (фарс), в фольклорных обра­зах вурдалаков, чудовищ и т.п.

Средневековая архитектура

Средние века оставили после себя много грандиозных па­мятников архитектурного искусства.

За время ІХ-ХІІІ веков в Европе сменились два основных архитектурных стиля - романский и готический . Первый по­лучил свое название от того, что он является подражанием древним римским постройкам. В действительности романс­кий стиль был гораздо грубее и несовершеннее, чем антич­ный римский. Толстые стены, сравнительно невысокий ку­пол, толстые и приземистые колонны, узкие и небольшие окна романских соборов явно отражали и слабую в этот период строительную технику, и саму политическую обстановку по­стоянных феодальных войн и усобиц, когда те же церкви лег­ко превращались в крепости, где отсиживалось от набегов рыцарей местное население.

Гораздо интереснее и совершеннее в техническом отно­шении готическая архитектура . Ее характерной чертой явля­ется стремление архитектора построить здание как можно выше. Место полукруглой сводчатой арки заняла острая стрельчатая арка. Готические соборы имели внутри много высоких и изящных колонн. Их окна были больше, с множе­ством цветных разрисованных стекол. Обилие статуй, баре­льефов, причудливая резьба богато украшали здания изнут­ри и снаружи. Одна или несколько высоких башен и величе­ственные двери придавали соборам торжественность.

Из памятников римской архитектуры наиболее известны соборы в Пуатье и Орли (Франция), в Шпейере, Вормсе, Майнце (Германия). Лучшими памятниками готического искус­ства является собор Парижской Богоматери (Париж), Линкольнский собор (Англия), Миланский (Италия).

Несмотря на сословно-корпоративный характер, который носила культура Средних веков, она отличается определенной целостностью. Эту целостность придавали ей два опре­деляющих фактора: феодализм и христианство .

Отличительные черты культуры Средневековья

Подводя итоги, можно сказать, что отличительными чер­тами культуры средневековья были:

христианский, религиозный характер , через который просвечиваются идеи свободы и ценности земной жизни че­ловека;

традиционализм , который выразился в приверженнос­ти к иконам, архетипам, в ограничении свободы творчества рамками теологического мировоззрения, в безличности про­изведений;

символизм , нашедший свое выражение в семантичес­ком, широком толковании и анализе текстов из Библии;

историзм и дидактизм духовной жизни средневековья: праведники и преподаватели богословия стремились в ходе дискуссий, споров, поучений передать уникальность явления Христа и величие божественного замысла;

универсальность духовной культуры, сущность которой заключалась в создании общей картины мира, созданных ком­пиляцией теоретических знаний.

Вместе с тем культура средневековья противоречива , в ней заметны и страдальческое отречение от мира, и тяга к его насильственному преобразованию , которая нашла выра­жение в крестовых походах. Напряжение и сложные поиски новой мировоззренческой картины мира, в ходе которых мыслители пытались примирить веру и разум, создали новые художественные стили, подготовили сознание людей к при­менению механических приспособлений и техники. Считать Средние века неким «перерывом» в развитии человеческой культуры, «темным пятном», «провалом», как это считали мыслители итальянского Возрождения, неправомерно. Чело­век в ходе этого противоречивого процесса постепенно об­ращается к самому себе, а не к Богу.

Творчество народов средневековой Европы заложило ос­новы дальнейшего развития культуры. Следует согласиться с теми культурологами, которые считают, что главным дости­жением этой культуры следует считать открытие духовных сил человека, открытие источников гуманистического миро­воззрения. По отношению к нашей, современной культуре она сыграла, по сравнению М.К.Петрова, роль строительных лесов: без них постройку здания вести невозможно.