Сон николая война и мир. Хрустальный глобус пьера безухова

Немного отвлекусь. Все эти внутренние и внешние перемены наталкивают меня на мысль о том, что человеку, обредшему такие духовные ценности и смотрящему на мир уже другими глазами, нужны какие-то другие вспомогательные, питающие силы. «Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что-то такое общее с евангелием. Потому-то он попросил евангелие». Князь Андрей находился словно под оболочкой от внешнего мира и наблюдал за ним в стороне от всех, и при этом мысли его и чувства оставались, если можно так сказать, не повреждёнными внешними воздействиями. Теперь он сам себе был ангелом-хранителем, спокойным, не страстно-гордым, а мудрым не по годам человеком. «Да, мне открылось новое счастье, неотъемлемое от человека, - думал он, лёжа в полутёмной тихой избе и глядя вперёд лихорадочно-раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви!..» И, на мой взгляд, именно Наташа своим появлением и заботой отчасти подтолкнула его к осознанию его внутреннего богатства. Она как никто другой знала его (хотя теперь уже меньше) и, сама того не замечая, давала ему силы на существование на земле. Если к любви земной добавилась божеская, то, наверное, как-то по-иному стал любить Наташу князь Андрей, а именно сильнее. Она была связующим звеном для него, она помогла смягчить «борьбу» двух его начал…

Простите! - сказала она шёпотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!

Я вас люблю, - сказал князь Андрей.

Простите…

Что простить? – спросил князь Андрей.

Простите меня за то, что я сделала, - чуть слышным, прерывным шёпотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрагиваясь губами, целовать руку.

Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, - сказал князь Андрей, поднимая рукой её лицо так, чтоб он мог глядеть в её глаза…

Даже измена Наташи с Анатолем Курагиным не имела теперь значения: любить, любить её сильнее прежнего – вот что было исцеляющей силой князя Андрея. «Я испытал то чувство любви», - говорит он, - «которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Всё любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческою любовью; но только врага можно любить любовью божескою. И от этого-то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека [Анатоля Курагина]. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческою любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить её…»

Мне кажется, что, если забыть о физической боли от ранения, «болезнь» князя Андрея благодаря Наташе превратилась почти в рай, если не сказать больше, потому что какой-то частью души Болконский уже был «не с нами». Теперь он обрёл новую высоту, которую не хотел никому открывать. Как же он будет жить с этим дальше?..

Когда здоровье князя Андрея, казалось бы, восстанавливалось, доктор не был рад этому, потому что считал, что либо Болконский умрёт сейчас (что лучше для него), либо месяцем позже (что будет намного тяжелее). Несмотря на все эти прогнозы, князь Андрей всё же угасал, но по-иному, так, что этого никто не замечал; может быть, внешне его здоровье улучшалось – внутренне он ощущал в себе бесконечную борьбу. И даже «когда привезли к князю Андрею Николушку [сына], испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей… не знал, что говорить с ним».

«Он не только знал, что умрёт, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчуждённости от всего земного и радостной и странной лёгкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое, далёкое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной лёгкости бытия, которую он испытывал, - почти понятное и ощущаемое…»

Поначалу князь Андрей боялся смерти. Но теперь он даже и не понимал страха перед смертью потому, что, выжив после ранения, он понял, что в мире нет ничего страшного; он начал осознавать, что умереть – это лишь перейти из одного «пространства» в другое, причём, не теряя, а обретая что-то большее, и теперь граница между этими двумя пространствами стала постепенно стираться. Физически выздоравливающий, но внутренне «увядающий», князь Андрей о смерти размышлял намного проще, чем другие; им казалось, что он вовсе уже не скорбит о том, что его сын останется без отца, что близкие потеряют любимого человека. Может быть, так оно и есть, но Болконского в тот момент волновало совсем другое: как же остаться на достигнутой высоте до конца жизни? И если мы даже немного завидуем ему в его духовном обретении, то как же соединить князю Андрею в себе два начала? По-видимому, князь Андрей и не знал, как это сделать, да и не хотел. Поэтому стал отдавать предпочтение началу божескому… «Чем дальше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провёл после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнью».

Андрею Болконскому снится сон. Скорее всего, именно он стал кульминацией в его душевных скитаниях. Во сне «оно», то есть смерть, не даёт князю Андрею закрыть за собой дверь и он умирает… «Но в то же мгновение, как он умер, он вспомнил, что спит, и в то же мгновение, как он умер, князь Андрей, сделав над собой усилие, проснулся… «Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение», - вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нём силы и ту странную лёгкость, которая с тех пор не оставляла его…» И вот борьба завершается победой идеальной любви – князь Андрей умирает. Значит, «невесомая» отданность смерти оказалась для него намного легче, чем соединение двух начал. В нём проснулось самосознание, он остался вне мира. Может быть, не случайно самой смерти как явлению строки в романе почти не отведены: для князя Андрея смерть настала не неожиданно, она не подкралась - это он ждал её долго, подготавливаясь к ней. Земля, к которой страстно потянулся князь Андрей в роковую минуту, так и не далась ему в руки, уплыла, оставив в его душе чувство тревожного недоумения, неразгаданной тайны.

«Наташа и княжна Марья теперь тоже плакали, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними».

Теперь, подытоживая всё, выше написанное, я могу сделать вывод, что духовные искания князя Андрея Болконского имели прекрасно подобранный Толстым исход: один из любимейших его героев был награждён таким внутренним богатством, что иного способа жить с ним, как выбрать смерть (защиту), и не найти. Автор не стёр князя Андрея с лица земли, нет! Он даровал своему герою благо, от которого тот не мог отказаться; взамен князь Андрей оставил миру всегда согревающий свет своей любви.

В 1869 году Лев Николаевич Толстой закончил свое произведение "Война и мир". Эпилог, краткое содержание которого мы опишем в этой статье, делится на две части.

Первая часть

Первая из частей рассказывает о следующих событиях. Прошло 7 лет с войны 1812 года, описанной в произведении "Война и мир". Герои романа изменились как внешне, так и внутренне. Об этом мы расскажем, анализируя эпилог. В 13-м году Наташа вышла замуж за Безухова Пьера. Илья Андреевич, граф, умер в это же время. Старая семья распалась с его смертью. Совершенно расстроены денежные дела Ростовых. Однако Николай от наследства не отказывается, так как видит выражение укора памяти отца в этом.

Разорение Ростовых

Разорение Ростовых описывается в конце произведения "Война и мир" (эпилог). Краткое содержание событий, составляющих этот эпизод, следующее. За полцены было продано с молотка имение, что покрыло лишь половину долгов. Ростов, чтобы не оказаться в долговой яме, поступает на солдатскую службу в Петербург. Он живет здесь в маленькой квартире с Соней и матерью. Очень ценит Николай Соню, считает, что находится в неоплаченном долгу перед ней, однако понимает, что не смог бы полюбить эту девушку. Все хуже становится положение Николая. Однако ему противна мысль о женитьбе на богатой женщине.

Встреча Николая Ростова с княжной Марьей

К Ростовым с визитом приезжает княжна Марья. Николай ее встречает холодно, показывая всем видом, что от нее ему ничего не нужно. После этой встречи княжна ощущает себя в неопределенном положении. Она хочет понять, что прикрывает таким тоном Николай.

Тот делает ответный визит княжне под влиянием матери. Натянутым и сухим получается их разговор, однако Марья ощущает, что это только внешняя оболочка. По-прежнему прекрасна душа Ростова.

Женитьба Николая, управление имением

Княжна выясняет, что тот из гордости ведет себя так, поскольку он беден, а Марья богата. Николай осенью 1814 года женился на княжне и вместе с ней, Соней и матерью отправился жить в имение Лысые Горы. Весь он отдался хозяйству, в котором главное - работник-мужик. Сроднившись с крестьянами, Николай начинает умело управлять хозяйством, что приносит блестящие результаты. Из других имений приходят мужики с просьбой купить их. В народе даже после смерти Николая долго хранится память о его управлении. Ростов все ближе сходится с женой, открывая новые сокровища ее души с каждым днем.

Соня находится в доме Николая. Марья не может почему-то подавить в себе злые чувства к этой девушке. Как-то Наташа объясняет ей, почему судьба Сони такова: она "пустоцвет", чего-то в ней не хватает.

Как изменилась Наташа Ростова?

Продолжается произведение "Война и мир" (эпилог). Краткое содержание его дальнейших событий таково. Трое детей в доме Ростовых, а Марья ждет еще прибавления. Наташа гостит с четырьмя детьми у брата. Ожидается возвращение Безухова, уехавшего в Петербург два месяца назад. Наташа пополнела, в ней теперь нелегко узнать прежнюю девушку.

Лицо ее имеет выражение спокойной "ясности" и "мягкости". Все знавшие до замужества Наташу удивляются перемене, произошедшей в ней. Лишь старая графиня, понявшая материнским чутьем, что все порывы этой девушки преследовали цель лишь выйти замуж, создать семью, удивляется, почему этого не понимают другие. Не ухаживает за собой Наташа, за своими манерами не следит. Для нее главное - служение дому, детям, мужу. Очень требовательна к мужу, ревнива эта девушка. Безухов подчиняется полностью требованиям жены. Он располагает взамен всей семьей. Наташа Ростова не только выполняет желания мужа, но и угадывает их. Она всегда разделяет образ мыслей своего супруга.

Разговор Безухова с Николаем Ростовым

Пьер чувствует себя в браке счастливым, видя отражение себя в собственной семье. Наташа скучает по мужу, и вот он приезжает. Безухов рассказывает о свежих политических новостях Николаю, говорит, что ни в какие дела государь не вникает, в стране обстановка накалена до предела: готовится переворот. Пьер считает, что требуется организовать общество, возможно нелегальное, чтобы приносить людям пользу. С этим не согласен Николай. Он говорит, что давал присягу. Разные мнения высказывают о дальнейшем пути развития страны в произведении "Война и мир" герои Николай Ростов и Пьер Безухов.

Этот разговор обсуждает с женой Николай. Он считает Безухова мечтателем. Николаю же хватает своих проблем. Марья замечает некоторую ограниченность своего супруга, знает, что он не поймет никогда того, что понимает она. От этого княжна любит его сильнее, с оттенком страстной нежности. Ростов же восхищается стремлением супруги к совершенному, вечному и бесконечному.

Безухов разговаривает с Наташей о том, что его ожидают важные дела. По мнению Пьера, Платон Каратаев одобрил бы его а не карьеру, так как хотел видеть во всем спокойствие, счастье и благообразие.

Сон Николеньки Болконского

При разговоре Пьера с Николаем присутствовал Николенька Болконский. Беседа произвела на него глубокое впечатление. Мальчик обожает Безухова, боготворит его. Своего отца также считает неким божеством. Николенька видит сон. Он идет с Безуховым впереди большого войска и приближается к цели. Перед ними вдруг появляется в грозной позе дядя Николай, который готов убить любого двинувшегося вперед. Мальчик оборачивается и замечает, что рядом с ним находится уже не Пьер, а князь Андрей, отец, который ласкает его. Николенька решает, что отец был ласков с ним, одобрял его и Пьера. Они все хотят, чтобы мальчик учился, и он будет это делать. А однажды все восхитятся им.

Вторая часть

Еще раз Толстой рассуждает об историческом процессе. Кутузов и Наполеон ("Война и мир") - две ключевые исторические фигуры в произведении. Автор говорит о том, что историю делает не личность, а народные массы, которые подчиняются общим интересам. Это понимал описанный ранее в произведении главнокомандующий Кутузов ("Война и мир"), который предпочитал активным действиям стратегию невмешательства в Именно благодаря его мудрому командованию русские победили. В истории личность важна лишь до такой степени, насколько она принимает и понимает народные интересы. Поэтому Кутузов ("Война и мир") - значительное лицо в истории.

Роль эпилога в композиции произведения

В композиции романа эпилог является важнейшим элементом в идейном понимании. Именно он несет огромную смысловую нагрузку в замысле произведения. Лев Николаевич подводит итог, затрагивая насущные темы, такие как семья.

Мысль семейная

Особое выражение в этой части произведения получила мысль о духовных основах семьи как внешней формы объединения людей. Будто стираются в ней различия между супругами, ограниченность душ взаимодополняется в общении между ними. Эпилог романа развивает эту мысль. Такова, например, семья Марьи и Николая Ростова. В ней в высшем синтезе соединяются начала Болконских и Ростовых.

В в эпилоге романа собирается новая семья, которая объединяет в себе разнородные в прошлом болконские, ростовские, а через Безухова еще и каратаевские черты. Как пишет автор, под одной крышей жило несколько различных миров, которые сливались в гармоничное целое.

Не случайно возникло это новое семейство, включающее столь интересные и разные образы ("Война и мир"). Оно стало результатом общенационального единения, рожденного Отечественной войной. По-новому утверждается в этой части произведения связь общего с индивидуальным. 1812 год в истории России принес более высокий уровень общения между людьми, сняв многие сословные ограничения и преграды, привел к появлению более широких и сложных семейных миров. В лысогорском семействе, как и в любом другом, порой возникают споры и конфликты. Но они лишь укрепляют отношения, имеют мирный характер. Женщины, Марья и Наташа, являются хранителями его устоев.

Мысль народная

В конце эпилога представлены философские размышления автора, в которых Лев Николаевич снова рассуждает об историческом процессе. По его мнению, историю делает не личность, а народные массы, которые выражают общие интересы. Наполеон ("Война и мир") этого не понимал, и поэтому проиграл войну. Так считает Лев Николаевич Толстой.

Заканчивается последняя часть произведения "Война и мир" - эпилог. Краткое содержание его мы постарались сделать лаконичным и емким. Эта часть произведения подводит итог всему масштабному творению Льва Николаевича Толстого. "Война и мир", характеристика эпилога которого была нами представлена, - это грандиозная эпопея, которая создавалась автором с 1863 по 1869 год.

В свете этого вопросительного изучения друг друга важно отметить развитие искомого накануне и названного после встречи с Болконским «скрытой теплотой патриотизма» чувства. Безухов пристальнее всего изучает, как в массовом герое, при всей его внутренней дифференцированности, проявляется то подспудно, то ясно и определенно изменение настроения, оценок событий, как массовое воодушевление, накапливаясь, переходит в энергию действия. «Чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей... молнии скрытого, разгорающегося огня. Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе».

Однако изначальное несовпадение ценностных систем, навыков военной службы, возможно, самого природного типа личности - мирного или военного, сконцентрировано здесь в почти физической неуместности Пьера на поле сражения:

«- Чего ездит посеред батальона! - крикнул на него один»;

«- Что ездит этот перед линией? - опять крикнул на него кто-то»;

«- Вы зачем сюда попали, граф? - сказал он ему с улыбкой. - Все любопытствуете?»;

«Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.

Не беспокойтесь, - сказал Пьер. - Я пойду на курган, - можно?»;

«Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей»;

«... чувство недоброжелательного недоумения к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие».

Изумленное недопонимание происходящего, удивленное несовпадение Пьера со смертельными играми принимает почти гротесковый характер:

«- А этого отчего не подняли? - начал было Пьер [об убитом]»;

«- Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? - спросил адъютант.

Нет, ничего, но что-то она прыгает очень, - с недоумением сказал Пьер.

Ээ!.. Да она ранена...»;

Но в утрированности непонимания лично Пьером смысла и хода бойни обнажается абсурдность и противоестественность войны как таковой: «Вдруг что-то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю,.. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера»; «Пьер не успел понять, какие это были за люди. Он увидел старшего полковника... - и видел еще что-то странное».

Странная ситуация переросла во взаимное пленение Пьера и француза, в которой отражается и повторяющееся в любой войне отсутствие у конкретных людей личных причин для убийства незнакомца, и неопределенность, двойственность победы в самом Бородинском сражении: «Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чужие друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною?» - думал каждый из них».

Вопросов о происходящем на Бородинском поле (как и о войне вообще, обсуждаемой вчера с Болконским, как и о праве на убийство, перепроверяемом в течение всей жизни) у Пьера было много, а ответ прорвался один: «Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!». Таков ответ войне: «Нет!».

Но важен и еще один ответ героя. Из разрушенного «семейного кружка» курганной батареи Пьер войдет в новый круг - вечеряющих на обочине Можайской дороги - и закончит день Бородина еще одним ответом, определяющим движение своей будущей судьбы. «- Ну что, нашел своих?». Ответ вербально не проявлен, но по контексту прочитывается если не убежденное «да», то определенность направления поиска «своих». Можно согласиться с А.А. Сабуровым, что с этого момента вопрос, который возник перед Пьером еще в Торжке и который с еще большей определенностью встал перед ним накануне 1812 года, начинает перерождаться в ответ: решение личного вопроса («Куда мне деваться?») достигается участием в общем деле. Добавим: в общем деле, но только подлинном, диктуемом самой жизнью, а не играми ума или честолюбия. Вопрос этот решен на деле, а не на словах. Свидетельством обретения «своих» служит не только общение «на ты», но и ощущение внутреннего равенства людей, проявившееся в ответе самому себе: «Надо дать им!» - подумал Пьер, взявшись за карман. - «Нет, не надо», - сказал ему какой-то голос». Кстати, еще в начале этой сцены у костра движение ответов Безухова на солдатские вопросы вновь обращает наше внимание на психологические особенности его общения. Особенно ярко проявляется здесь свобода Пьера от диктата формы и безусловность, истинность его такта.

«- Да ты из каких будешь? - вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?

Я? я?.. - сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как можно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат». Мы уже замечали, насколько Безухов независим от обстановки, не «корректируем» общественными стереотипами, готов быть неуместным и смешным. Именно в силу своей свободы от формы он и на день раньше дал близкий ответ: «Вы из докторов? - Нет, я так». Важно и проявление такта Пьера как «способность моментально ориентироваться в микроситуациях, душевная направленность на другого и мгновенная реакция в его пользу». То есть в основе подлинного такта Безухова лежит импульс «дать», а не «взять», как в манипуляциях светского такта Элеи или Друбецкого. Еще важнее абсолютность проявления этой способности, направленность ее на любого, а не на избранного, т.е. на выгодного. Пьер чувствует «Необходимость умалить свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат».

Это ориентация на интерес собеседника, но она зеркально отражает и начавшееся внутреннее движение к простоте («они просты» - главное впечатление о солдатах Бородина, которое проявится во сне Пьера), отражает и порыв к душевному единению с ними как «Желание радикально обновить свой познавательный навык». Простота становится своеобразным мерилом истины. Каратаева в жизни Безухова еще нет, а поиск «каратаевщины» уже начался. Герой стремится к тому, что от природы дано, например, толстовскому Кутузову и Наташе - иметь связь с общим, естественно встраивать в него личное (пляска Наташи). Вероятно, поэтому и возникает в можайском сне Пьера вопрос: «Войти в общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими [твердыми, спокойными, простыми]. Но как скинуть с себя все лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека?». В этом стремлении потерять чувство обособленности, тягостное самолюбие и «привести свою волю в соответствие с высшей целесообразностью и почувствовать себя необходимым во всеобщей гармонии» прорастает один из центральных вопросов жизни - о соотношении свободы и необходимости. Истина, ускользнувшая от Пьера при пробуждении, будет предметом анализа самого автора в эпилоге, и позже - в «Исповеди». Мысль о выходе за пределы «внешнего», эгоистического человека и жизни не личными страстями, а интересами других людей уже возникала в общении с «благодетелем». Пьер «оглядывается» на прежний опыт: «Да ведь он умер? - подумал Пьер. - Да, умер; но я не знал, что он жив...». Теперь простота солдат и «этически одушевленная мысль» Баздеева объединены в «они» и противопоставлены миру светского шума. Всегда по способу своего мышления объединявший в одном ряду личные, общественные, мировые явления (например, вычисление по Апокалипсису), Пьер слышит во сне искомый ответ: «Все соединить? - сказал себе Пьер. - Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли - вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо ]». Сон, увиденный Пьером в Можайске после общения с теми, кто «не говорят, а делают», отражает убежденность героя в необходимости «Напряженного духовного поиска, жажды дальнейших раздумий».

Вероятно, сопряжение мысли здесь позволительно понимать как сопряжение собственного интеллектуального опыта и навыка, ценности образования и культуры с воззрениями и нравственностью людей из народа; «Сложности и глубины духовной жизни и сознания с безыскусственной простотой». Это открытие Пьера после Бородина, ответ, не поддавшийся окончательной формулировке, был, с точки зрения Е.Н. Купреяновой, вариантом психологического решения центрального вопроса в творчестве Л.Н. Толстого - вопроса о соотношении дворянской образованности и народной нравственности. «Сопрягать» - мировосприятие, озаренное возможностью «Духовного возрождения своего высокого интеллекта через его приобщение к стихии народной нравственности».

В.И. Камянов полагает, что в этом ускользающем «ответе» Пьера самому себе отражается и главный предмет поиска всех героев эпопеи - закон сопряжения всего и себя со всем. Приближение к этому искомому оказывается возможным только в моменты кризисов и резких нравственных сдвигов (вне зависимости от степени развития личности даются такие «приобщения к истине» князю Андрею, Пете Ростову, Наташе, княжне Марье). По мнению исследователя, напряженный разновариантный поиск такого «сопряжения» многими героями Толстого проявляет стремление самого писателя увести читателя «От невозмутимости аксиоматичного мышления», напоминая о несовершенстве любых «неподвижно-рассудочных схем», таким образом писатель вторгался в «традиционное сознание, точнее, массовый гносеологический навык».

Среди требующих сопряжения оказываются жизнь и смерть. Увиденное на поле Бородина и продуманное, прочувствованное днем раньше порождает ответ на вчерашний вопрос о странной беспечности идущих на смерть: «Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все». Между «ними» в этом сне- ответе и Каратаевым в следующем томе обнаруживается явная преемственность. Но знакомство с последним приведет к пассивной созерцательности, а «они» потребуют активного вывода: «Сопрягать!». Однозначность понимания этого ответа ускользнет от Пьера вместе с пробуждением, оставив героя наедине с отчаяньем: «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать все?». Не только в этом эпизоде, но и во всем романе, возможно (с точки зрения В.И. Камянова и Г.В. Краснова), в творчестве и жизни самого Толстого этот вопрос «Как сопрягать все?», как почувствовать себя объединенным с другими людьми, достижим ли абсолют единения для конкретных изменяющихся людей, - останется открытым.

«Сопрягающий» ответ должен ускользнуть, очевидно, поэтому и приходит он в полусне, беспокойном, постоянно почти прерывающемся чем-нибудь. Несколько раз приближающаяся к разрешению мучительных вопросов мысль обрывается, так и не достигая искомого. Сама формулировка, казалось бы, найденного объяснения провоцируется доносящимся сквозь дрему смежным по звучанию «запрягать»:

«- Да, сопрягать надо, пора сопрягать.

Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство!».

Как замечено А.А. Сабуровым, случайное звукосочетание из реального мира подчиняется здесь внутреннему психическому процессу, формой проявления, раскрытия которого и является сон в толстовском тексте. (Об организующем и стимулирующем вторжении внешнего ритма в автокоммуникацию героев литературных произведений, в том числе и в сны, писал Ю.М. Лотман). По этому же поводу В.В. Виноградов заметил: «Л. Толстой иногда своеобразно сталкивает план «внутреннего монолога» с звучанием внешних голосов. Чужая реплика, непроизвольно проникая в контекст внутренней речи, порождает здесь свое семантическое эхо. Своеобразная апперцепция чужих внешних слов подготовлена всем предшествующим ходом внутреннего мышления».

Именно так и в анализируемом эпизоде впечатления прошедшего дня сомкнулись с рядом основных вопросов, волнующих героя. Во сне работа мысли продолжилась, стремясь соединить новые впечатления с традиционными выводами морали. «Соединение», о котором давно думает Пьер, не удается, и возникает полемичное ему «сопряжение». Г.Я. Галаган подчеркивает: это сам автор «оппонирует, вводя проблему, к решению которой герой еще не готов». В.В. Ермилов очень точно охарактеризовал роль снов персонажей эпопеи как концентрации осознанного, полусознательного и бессознательного вопросно-ответного многоообразия: «... у Толстого сны героев представляют собой сгусток темы, связанной с этими героям», их стремлений и исканий, не вполне ясных им самим; и вместе с тем - прогноз их будущего». Пожалуй, выбор автором внешнего «запрягать» обусловлен не только созвучием к искомому внутреннему «сопрягать», но и позволяет указать на возникновение новой темы в развитии образа Безухова - темы труда и дороги, темы преодоления.

Об особенностях снов в романе «Война и мир» можно отметить, что эта возможность заглянуть в подсознание героя дается автору и читателю, но сами персонажи, в отличие от созданных Достоевским, самоанализом подсознательного, расшифровкой своих снов практически не занимаются, хотя перспективы развития, «ресурсы движения» личности открываются им во сне.

Интересно, что в этом обновлении, устремлении к перспективам обновляющихся мироощущения и навыка миропонимания Пьер проявляет многослойность внутренних движений, в частности, долгосрочный визит в дом покойного Баздеева В.И. Камянов называет «попятными тенденциями». Радостно возбуждавшая в начале 1812 года близость грядущей катастрофы переросла в действительное испытание ума и души, и потому породила ностальгию по беседам с «благодетелем». «Пьер ушел из своего дома... только потому, что искал успокоения от жизненной тревоги, - а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым». Воспоминание о «старом, эвристическом навыке разрешения проклятых вопросов» видит в этом В.И. Камянов: «Он оглядывается на метод , камерный, «стационарный» метод достижения духовной гармонии чисто духовным путем, когда идеи согласуются с идеями, представления с представлениями, вне жизненных бурь и разломов. Пьера влечет к себе мирный канон достижения гармонии внутренней, а равно гармонии достижения душевных связей с другими. Высшую школу согласия с открытым яростным миром он еще не прошел и подсознательно робеет перед ее крутыми ступенями». Робеет, оглядывается, но движется в русле общей волны «теплоты патриотизма». Потому и отвечает на вопросы внешне «невпопад», а внутренне - сообразно главному личному интересу, совпадающему с коренными вопросами истории страны. Так говорит он с Ростовыми у Сухаревой башни:

«- Вы были на сражении, мы слышали?

Да, я был,.. Завтра опять будет сражение...». Эта же мысль ведет его в действительности при внешней занятости рукописями масона:

«- Извозчика отпустить прикажете?

Ах, да, - очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая... - Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..». Стремление активно участвовать в противостоянии захватчику отверждается воспоминаниями «последних дней, в особенности Бородинского сражения и того непреодолимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они », но формальным поводом к этому изыскивается «мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта». Кстати, из мечты в программу действий эту идею переводит Наташа: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» - в голове его мелькнула мысль, что действительно было бы хорошо... исполнить то, что ему предопределено».

Так судьба, творимая автором, второй раз экзаменует «мирный» характер Безухова практическим разрешением декларированного в первых главах романа права на убийство. Легко данный тогда ответ который раз «ставит вопрос ребром» на практике. Об авторской концепции образа Наполеона исследователями сказано очень много, и ироническая окрашенность эпизода «наполеоновских» планов Пьера единолично разрешить судьбы мира убийством того, кто автору представляется всего лишь винтиком в общем устройстве движения истории, констатировалась многими. Заметим - более всего толстовская концептуальность проявляется в пародийности реплики схватившего безуховский пистолет сумасшедшего Макара Баздеева: «- Ты кто? Бонапарт ». Здесь вопрос-ответ становится символическим отражением авторской концепции истории.

В эпилоге читателю дана возможность и другого выбора: встать на сторону защитников декабризма (Пьера Безухова, Андрея Болконского, Николеньки) или его противников (Николая Ростова).

Весьма существенно, что в финале романа-эпопеи Толстой создал привлекательный образ восприемника идей Пьера Безухова и Андрея Болконского - будущего участника декабрьских событий 1825 г. - сына Болконского, свято хранящего память об отце и восторженного поклонника друга отца - Пьера, чьи идеи тот одобрил бы. «Вещий сон» Николеньки в эпилоге отражает в образной форме восприятие им реальных обстоятельств, содержания разговоров и споров взрослых, отражает его привязанности, мечты о мужественной героической деятельности во имя людей, его предчувствия драматического будущего.

Он и Пьер в касках, какие были нарисованы в издании Плутарха, идут радостные впереди огромного войска, их ждет слава. Они уже близки к цели, но путь им преграждает дядя Николай Ростов. Он останавливается перед ними в «грозной и строгой позе». «Я любил вас, но Аракчеев велел мне, и я убью первого, кто двинется вперед». Пьер исчезает и превращается в отца - князя Андрея, который ласкает и жалеет его, но дядя Николай надвигается на них все ближе и ближе. Николенька в ужасе просыпается, у него остается чувство признательности отцу за одобрение и настойчивое желание совершить подвиг. «Я только об одном прошу бога: чтобы было со мною то, что было с людьми Плутарха, и я сделаю то же. Я сделаю лучше. Все узнают, все полюбят, все восхитятся мною. Я сделаю то, чем бы даже он был доволен...»

Путь Наташи не лишен «заблуждений (увлечение Анатолем Курагиным) и страданий»: разрыв с Андреем Болконским, болезнь и смерть его, гибель брата Пети и др. Но отзывчивость на живую жизнь, чистота нравственного чувства берут верх. Наташа находит в жизни свое место - жены и матери. Молодых читателей нередко разочаровывает (или озадачивает) ее эволюция: от обаятельной, одаренной, поэтичной девушки до хлопотливой матери, радующейся желтому пятну на пеленке выздоравливающего ребенка.

Для Толстого же - материнские заботы, атмосфера любви, дружбы, взаимопонимания в семье, созданной созидательницей и хранительницей домашнего очага, - не меньшее проявление женственности, душевного богатства. И это не исключает (как можно убедиться на примере Наташи в дни Отечественной войны) участия женщины в общенациональных заботах и оценках происходящего, в которые она также вносит частицы своей души («Я знаю, что я не покорюсь Наполеону»), не исключает внутренней связи с народом («откуда впитала в себя эта графинечка...») и способности не рационалистично, а эмоционально реагировать на неравноправие, фальшь в современной жизни. (В церкви она удивляется: «зачем так много молиться за царскую фамилию»). На первый взгляд слишком велико расстояние между Наташей Ростовой, «грациозным поэтическим бесенком» в детстве, свободным до своеволия «казаком» в юности и поглощенной семьей Натальей Ильинишной Безуховой.

Но, присматриваясь внимательнее, видишь, что на всех этапах своего пути она остается сама собой: полнотой жизненных сил, способностью любви, сердечного понимания другого человека, смелостью принимать решения. Вот все это и делает вполне органичным для ее натуры подвиг «русской женщины» - жены декабриста.

Семьи Ростовых и Болконских Толстой изображает с большой симпатией, потому что: они участники исторических событий, патриоты; их не привлекает карьеризм и выгода; они близки к русскому народу. Характерные черты Ростовы Болконские 1. Старшее поколение....

Создавая образ Пьера Безухова, Л. Н. Толстой отталкивался от конкретных жизненных наблюдений. Люди, подобные Пьеру, нередко встречались в русской жизни того времени. Это и Александр Муравьев, и Вильгельм Кюхельбекер, которому Пьер близок своей чудаковатостью...

Кутузов проходит через всю книгу, почти не изменяясь внешне: старый человек с седой головой «на огромном толщином теле», с чисто промытыми складками шрама там, «где измаильская пуля пронзила ему голову». Н «медленно и вяло» едет перед полками на смотре...

В центре романа Л.Н. Толстого «Война и мир» находится изображение Отечественной войны 1812 года, всколыхнувшей весь русский народ, показавшей всему миру его мощь и силу, выдвинувшей простых русских героев и великого полководца - Кутузова. В то же время...

Каждый человек с наступлением ночи неотвратимо погружается во власть снов и сновидений. Сны — это неотъемлемая часть нашего существования, голос нашего собственного «я», которое в неведомый ночной час пытается объяснить то, что мы видим, чувствуем, переживаем наяву. В литературных произведениях сны героев часто предвосхищают наступление переломных моментов в течении событий.

В романе Л.Н. Толстого «Война и мир» мы видим, что сны нерасторжимо связаны с жизнью, душой и судьбами главных героев — Андрея Болконского и Пьера Безухова. Эти люди обладают необычайно богатым внутренним миром, широкой и восприимчивой душой и, наконец, исключительной силой духа. Именно поэтому, наверное, сны этих людей очень ярки и образны, и, разумеется, они несут в себе определённую символику.

Князь Андрей получает тяжёлое ранение на Бородинском поле. Из романа мы видим, как он страдает от боли и какие физические муки ему приходится терпеть. Но вместе с тем, несмотря на все страдания, душу Андрея Болконского занимают мысли об истинной природе счастья: «Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви!». Плодом этих размышлений стал сон Андрея, более похожий на бред. В нём он увидел, как «над лицом его... воздвигалось какое-то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал, что ему надо старательно держать равновесие, для того, чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно всё-таки заваливалось и опять медленно воздвигалось».

Мне кажется, что здание, воздвигающееся перед глазами князя Андрея, — это символ любви, которая пробуждается и растёт в его душе. Эта любовь приводит к изменению мироощущения Болконского, к его духовному обновлению, более глубокому пониманию смысла жизни и самого себя. Однако, как мы видим из описания сна, «здание» любви Андрея построено из «иголок» — оно ещё неустойчиво, хрупко и в то же время обременительно для него. Другими словами, идеалы любви и счастья ещё не до конца утвердились в его душе и колеблются под действием мук и страданий, которые он вынес, и в целом под влиянием обстоятельств жизни.

Одним из важных символов этого сна является муха, которая ударялась о здание. Изображая новый «мир» Андрея Болконского колеблющимся, Л.Н. Толстой всё же говорит о его нерушимости: «...ударяясь о самую область воздвигающегося на лице его здания, муха не разрушала его». По сравнению с великолепным «зданием» любви всё остальное представляется неважным, мелким, незначительным, как пресловутая муха.

Во сне Болконского есть ещё один ключевой момент — «статуя сфинкса, которая тоже давила его». Конечно же, сфинкс связан с образом Наташи Ростовой, который остаётся для князя Андрея неразгаданным. В то же время сфинкс олицетворяет незавершённость их отношений, которая внутренне тяготила князя, становилась невыносимой для него.

Через образы и видения сон Андрея утвердил в его душе понимание истинной любви: «Всё любить — любить бога во всех проявлениях... Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти, но божеская любовь не может измениться». Под влиянием сна князь Андрей понял, как он любит Наташу, ощутил «жестокость своего разрыва с нею», и с этого момента «сфинкс» перестал давить его.

Таким образом, мы видим, что этот сон символизирует переломный момент в жизни Андрея Болконского.

Путь его друга Пьера Безухова — это также путь открытий и разочарований, путь сложный и драматический. Как и у Андрея Болконского, в снах Пьера обозначаются главные вехи его пути. Он более впечатлителен, более тонок, обладает более чувствительной и восприимчивой душой, чем его друг. Он постоянно ищет смысл жизни и жизненную правду, что и нашло отражение в его снах.

После Бородинского сражения Пьер слышит во сне голос своего наставника-масона: «Простота есть покорность Богу, от него не уйдёшь. И они просты. Они не говорят, но делают». К этому моменту Пьер был уже близок к пониманию того, кто такие «они»: «Они в понятии Пьера были солдаты — те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону». Когда Безухов вспоминает свой страх, он чувствует, что не может соединиться с солдатами и жить так, как живут они: «Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его». Однако во сне ему открывается новая истина: «Не соединять всё это, а сопрягать надо!». Сопрягать — значит соотносить, сравнивать, сопоставлять себя с теми, кто во сне был назван словом «они». Эта истина и есть то, к чему стремится Пьер. Из его сна мы видим, что он открывает для себя один из законов бытия и становится на одну ступень выше в своём духовном развитии.

Свой второй сон Пьер видит после убийства Каратаева. Очевидно, что он связан с предыдущим сном, где точка в духовном поиске всё-таки не была поставлена. Ведь перед Пьером встал новый вопрос: «Как сопрягать всё?».

Пьеру вспоминаются мысли Каратаева: «Жизнь есть всё. Жизнь есть Бог... Любить жизнь, любить Бога...». В своём втором сне Безухов видит старого учителя географии и необычный глобус — «живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров». Этот глобус — олицетворение жизни, то есть Бога. Символика этого глобуса глубоко раскрывается в словах учителя: «В середине Бог и каждая капля стремится... в наибольших размерах отражать его и растёт, сливается... уходит в глубину и опять всплывает». Здесь выражена мысль о том, что Бог — это основа всего сущего, а люди — всего лишь капли, стремящиеся отражать его. Сон помогает Пьеру понять, что, как бы ни увеличивались и ни росли люди-капли, они всегда будут лишь частью великого, частью Бога.

Именно такова, на мой взгляд, символика снов в романе Л.Н. Толстого «Война и мир». С её помощью автору удалось глубже раскрыть образы героев, показать их внутреннюю динамику. Мне кажется, сны необычайно оживляют роман, делают его более интересным.