Описание картины «Утро стрелецкой казни» В. Сурикова. В.И. Утро стрелецкой казни (1881 г.) Анализ картины утро стрелецкой казни по плану

Утро стрелецкой казни (1881)

Картина «Утро стрелецкой казни» была первым большим полотном Сурикова на тему русской истории.
Художник начал работу над этой картиной в 1878 году. Он создавал ее в Москве, куда переехал на постоянное жительство после окончания Академии художеств.
Здесь, в древней столице Русского государства, Суриков нашел, по его словам, свое подлинное призвание - призвание исторического живописца. «Я, как в Москву приехал, прямо спасен был,- вспоминал он впоследствии.- Старые дрожжи, как Толстой говорил, поднялись! Памятники, площади - они мне дали ту обстановку, в которой я мог поместить свои сибирские впечатления...»
Каковы же были эти «сибирские впечатления», о значении которых для себя не раз говорил Суриков?
Уроженец Красноярска, безвыездно проживший в этом городе до двадцати лет Суриков рассказывал, что Сибирь, современная его юности, хранила много пережитков старины в народном быту, нравах и обычаях. Сибиряки не знали крепостного права, и это в свою очередь наложило определенный отпечаток на их характеры и отношение к жизни. «Идеалы исторических типов воспитала во мне Сибирь с детства, она же дала дух, и силу, и здоровье», - писал Суриков под старость. Его привлекали мощные люди, вольные, смелые, сильные духом и телом, люди могучей воли, отважные, непокорные, несгибаемые, твердо стоящие за свои убеждения, люди, которые не страшатся ни темницы, ни пытки, готовые идти на смерть, если того потребует от них исполнение долга. Суриков любил русских людей «ярых сердцем», не раз с гордостью повторяя народную поговорку о своих земляках: «Краснояры - сердцем яры». Он искал и умел находить таких русских людей в современной ему жизни: их он находил и в прошлом родной страны.
Суриков формировался как художник в семидесятых годах XIX века, в период демократического подъема; он создавал свои произведения в период реакции восьмидесятых и девяностых годов, в условиях тяжкого общественного гнета, который рождал страстный народный протест. Обостренное восприятие художником социальной действительности и происходившей в ней борьбы обусловило глубину, напряженность и силу переживаний героев его исторических народных драм.
Эти черты творчества Сурикова ярко сказались уже в его первом большом историческом полотне на тему русского прошлого - картине «Утро стрелецкой казни».
В этом произведении Суриков обратился к переломной эпохе русской истории - эпохе Петра I.
Мы знаем, что исторически прогрессивные преобразования Петра достигались дорогой ценой - страданиями и кровью народных масс, неимоверным усилением социального гнета, который вызывал горячий протест. Поэтому «начало светлых дней Петра мрачили мятежи и казни».
Вполне естественно, что прогрессивные реформы Петра вызывали решительное противодействие прежде всего со стороны исторически обреченных общественных групп.
Стрельцы (старое допетровское войско, которое Петр I заменил регулярной армией), ущемленные в своих интересах, неоднократно восставали. В 1698 году последний стрелецкий бунт, реакционный по своим целям (им пыталась воспользоваться старшая сестра Петра царевна Софья, чтобы завладеть престолом), был жестоко подавлен.
Взяв сюжетом своей картины казнь стрельцов, Суриков не показал, однако, самой казни. Поразить зрителя кровавыми ужасами не входило в его намерения. Его задача была неизмеримо глубже и значительнее - страницу давней истории России он стремился прочесть, как трагическое повествование о народных судьбах в момент крутого исторического перелома.
.. . Москва, Красная площадь. У Лобного места, на фоне храма Василия Блаженного расположились привезенные к месту казни стрельцы. В белых рубахах, с погребальными свечами в руках, они приготовились к смерти.
Последние минуты перед неотвратимой казнью, которая сейчас начнется... Первого осужденного уже повели к виселице.
Страшную драму стрельцов художник раскрыл, сосредоточив внимание прежде всего на их душевном состоянии, на том, как каждый из приговоренных переживает свою последнюю предсмертную минуту, показав отчаяние и бессильные слезы тех, кто с ними прощается, провожая в последний путь.
Слева - рыжебородый стрелец в красном заломленном колпаке, руки его связаны, ноги забиты в колодки, но не покорился он. Как нож, с которым готов броситься на врага, сжимает он свечу с взметнувшимся языком пламени. С лютой злобой устремил он свой взор на Петра, сидящего на коне подле кремлевских стен. Столь же гневным и непримиримым взглядом отвечает стрельцам Петр, полный сознания своей правоты.
Мрачно, исподлобья, взглядом затравленного зверя, озирается вокруг чернобородый стрелец в красном накинутом на плечи кафтане, глубоко затаив гнев непокорного бунтаря.
Ужас грядущей казни помутил сознание седого стрельца: его взгляд безумен, он не видит припавших к нему детей; он разжал руку, из которой солдат выхватывает свечу.
Смиренно склонился, прощаясь с народом, стоящий на телеге стрелец; его почти безжизненное тело и как бы сломившаяся голова словно предвещают ожидающую его участь.
Тяжело упала голова на грудь, бессильно опустились руки у того стрельца, которого солдаты волокут к виселице; брошены на землю ненужные кафтан и колпак, чуть тлеет фитилек свечи, выпавшей из рук; свеча потухла - жизнь оборвалась.
Вопль отчаяния рвется из груди молодой стрелецкой жены; мальчик, вскинув руки, прижался к матери и спрятал лицо в складках ее одежды. Невдалеке тяжело опустилась на землю старуха, вероятно мать одного из стрельцов, темные, землистые тени легли на ее изможденное страданием лицо.
Рядом с ней, сжав ручонку в кулак, кричит охваченная страхом маленькая девочка. Ее красный платочек выделяется среди темной толпы так же, как выделился среди слитного гула площади ее звонкий детский голосок.
Но не только раскрытием душевного состояния изображенных, не только выразительностью их лиц и фигур достигает Суриков впечатления глубокого трагизма сцены.
Этому служит тяжелый темный колорит картины, оправданный самим выбором момента: раннее утро после дождливой осенней ночи, когда лишь посветлел восток, когда еще не рассеялся над площадью холодный лиловатый туман. В утренних сумерках, среди темной толпы выделяются белые рубахи осужденных; мерцающие огоньки зажженных свечей бросают на них тревожные отсветы...
В картине «Утро стрелецкой казни» Суриков в полной мере проявил свой дар мастера композиции. Он сумел создать впечатление, будто на его полотне сосредоточилась громадная народная толпа, полная жизни и движения. Между тем здесь всего несколько десятков действующих лиц; Суриков, однако, как блестящий режиссер, заполнил ими огромную Красную площадь. В частности, он достиг этого композиционным приемом сближения планов, сократив расстояние между Лобным местом, храмом Василия Блаженного и кремлевскими стенами.
Созданию картины предшествовала большая подготовительная работа.
«Я в Петербурге еще решил «Стрельцов» писать, - рассказывает сам художник. - Задумал я их еще когда в Петербург из Сибири ехал. Тогда еще красоту Москвы увидал... В Москве очень меня соборы поразили. Особенно Василий Блаженный: все он мне кровавым казался... Как я на Красную площадь пришел-все это у меня с сибирскими воспоминаниями связалось... Когда я их задумал, у меня все лица сразу так и возникли... Помните, там у меня стрелец с черной бородой - это Степан Федорович Торгошин, брат моей матери. А бабы - это, знаете ли, у меня и в родне были такие старушки. Сарафанницы, хоть и казачки. А старик в «Стрельцах» - это ссыльный один, лет семидесяти. Помню, шел, мешок нес, раскачивался от слабости - и народу кланялся. А рыжий стрелец - это могильщик, на кладбище я его увидал. Я ему говорю: «Поедем ко мне - попозируй». Он уже занес было ногу в сани, да товарищи стали смеяться. Он говорит: «Не хочу». И по характеру ведь такой, как стрелец. Глаза глубоко сидящие меня поразили. Злой, непокорный тип. Кузьмой звали. Случайность: на ловца и зверь бежит. Насилу его уговорил. Он, как позировал, спрашивал: «Что, мне голову рубить будут, что ли?» А меня чувство деликатности останавливало говорить тем, с кого я писал, что я казнь пишу.
А дуги-то, телеги для «Стрельцов» - это я по рынкам писал... На колесах-то грязь. Раньше-то Москва немощеная была - грязь была черная. Кое-где прилипнет, а рядом серебром блестит чистое железо... Всюду красоту любил».
Итак, основной материал дала художнику жизнь, пристальное наблюдение, жадное и глубокое ее изучение.
Неоценимую помощь Сурикову оказала замечательная зрительная память, четко закрепившая в его сознании воспоминания юности и даже детства. Так было и при создании «Стрельцов». «Смертную казнь я два раза видел. Раз трех мужиков за поджог казнили. Один высокий парень был, вроде Шаляпина, другой старик. Их на телегах в белых рубахах привезли. Женщины лезут, плачут, - родственницы их», - вспоминал позднее художник.
Наконец, серьезно изучал Суриков и исторические источники, предметы материальной культуры, памятники письменности. «Петр у меня с портрета заграничного путешествия написан,- рассказывал он,- а костюм я у Корба взял».
Действительно, если заглянуть в «Дневник путешествия в Московию» секретаря австрийского посла И. Корба, нетрудно заметить, как внимательно относился Суриков к тому, о чем повествует этот наблюдательный иноземец, бывший очевидцем стрелецких казней.
Многое из того, что описано у Корба, творчески воссоздано Суриковым в его картине. «... На небольших московских телегах были посажены сто виновных, ожидавших своей очереди казни, - пишет Корб.- Сколько было виновных, столько же тележек и столько караульных солдат... Священников для напутствия осужденных видно не было... все же каждый держал в руках зажженную восковую свечу, чтобы не умереть без света и креста... Горький плач жен усиливал для них страх предстоящей смерти... мать рыдала по своем сыне, дочь оплакивала судьбу отца, несчастная супруга стонала об участи своего мужа... Его царское величество в зеленом польском кафтане прибыл в сопровождении многих знатных московитов к воротам, где по указу его царского величества остановился в собственной карете господин цесарский посол с представителями Польши и Дании».
Однако Суриков далеко не во всем следовал за этим источником. Это видно хотя бы из того, что Корб описывает казнь, которая происходила 10 октября 1698 года в селе Преображенском на реке Яузе; художник же изменяет место действия и переносит его на Красную площадь. Сурикову была необходима конкретная историческая обстановка, а в селе Преображенском она не сохранилась. Да и само событие, перенесенное на Красную площадь и изображенное на фоне храма Василия Блаженного и древних кремлевских стен, приобретало не только большую историческую убедительность, но и особую значительность.
Рассказывая о создании своего первого большого исторического полотна на тему из русского прошлого, Суриков однажды упомянул о том, как родилось название картины: «Утро стрелецких казней» хорошо... кто-то назвал».
Думается, что не случайно в данном случае Суриковым употреблено множественное число - «стрелецких казней»; здесь как бы заключено указание на возможность более широкого истолкования картины, ее содержания, всей ее исторической концепции. Внимательное рассмотрение картины приводит к тому же выводу.
Не данный бунт стрельцов сам по себе, не данное конкретное столкновение между стрельцами и Петром интересовали Сурикова. Художник стремился раскрыть в своей картине основные социальные противоречия Петровской эпохи.
Суриков понимал прогрессивную роль Петра I и проявлял большой интерес к его личности, чему мы имеем немало подтверждений. Но в центре внимания художника всегда были жизнь народа, народные судьбы.
Как народную драму решал Суриков и картину «Утро стрелецкой казни».
Все в этой картине приводит к мысли, что художник, несомненно, сближал стрельцов с народом, причем в большей мере, чем это может быть исторически оправдано.
Мы знаем, что нельзя ставить знак равенства между стрельцами и народом, знаем, что стрелецкий бунт 1698 года не был бунтом народным. Мы можем говорить только о том, что стрельцы все же встречали порой сочувствие в народе, но лишь в той мере, в какой они восставали против иноземщины и против государственной власти, которая усиливала помещичий гнет. Известно также, что рядовые стрельцы не раз примыкали к народным движениям во второй половине XVII века.
Характерно, что Суриков показал именно рядовых стрельцов, внутренне сближая их с теми стрельцами, которые отворяли Степану Разину ворота волжских городов и шли за ним, присоединяясь к могучему крестьянскому восстанию. Суриков, очевидно, видел и в своих стрельцах, в их женах, матерях и детях в значительной мере выразителей тех же народных чувств и переживаний.
О народе, о его силе, о его гневе и страданиях в сложную, полную противоречий, переломную эпоху русской истории думал великий русский художник, создавая свою картину. И именно это явилось основным содержанием «Утра стрелецкой казни».

Суриков Гор Геннадий Самойлович

V. «УТРО СТРЕЛЕЦКОЙ КАЗНИ»

V. «УТРО СТРЕЛЕЦКОЙ КАЗНИ»

Событие, изображенное Суриковым в его первой большой картине - «Утро стрелецкой казни», ознаменовало собою поворотный этап в новой русской истории.

В селе Преображенском в октябре 1698 года и на Лобном месте умирала непокорная допетровская Русь, побежденная великим преобразователем. «…Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства», - писал Владимир Ильич Ленин, раскрывая сущность петровских казней, совершаемых во имя будущего России.

Петр находился в «великом посольстве» на Западе и жил в Вене, когда из Москвы пришло тревожное известие: четыре стрелецких полка, направленных после Азовского похода на западную границу, взбунтовались и ушли на Москву, чтобы возвести на престол царевну Софью.

Стрельцы были измучены тяжелой и долгой осадой Азова, возбуждены и недовольны неуплатой жалованья и притеснениями. Их недовольством искусно воспользовались круги реакционного боярства, группировавшиеся вокруг царевны Софьи, к тому времени уже заточенной в Новодевичий монастырь, и ее родичей Милославских. Сигнал к бунту подала сама Софья, прислав стрельцам «подущательное» письмо с призывом взять Москву с боя.

В. Суриков. Этюд к «Утру стрелецкой казни» (рыжий стрелец в шапке) (ГТГ).

В. Суриков. Этюд к «Утру стрелецкой казни» (сидящая на земле старуха) (ГТГ).

Боярская демагогия обманула стрельцов. Но было бы ошибкой сводить к боярским проискам весь смысл стрелецкого бунта.

Стрельцы поднялись не только потому, что их обманули щедрые посулы Софьи и Милославских, не только потому, что обнищали без жалованья и не хотели разлучаться с Москвой и семьями, надолго уходя к литовской границе. В стрелецком движении отразились надежды и чаяния угнетенного, измученного, страдающего народа, которому пришлось вынести на своих плечах исторически-прогрессивное дело Петра.

В классовом обществе прогресс осуществляется за счет угнетенных. Такова неумолимая логика истории, таково ее коренное внутреннее противоречие. Петр вывел Россию на новый, прогрессивный путь, но великие реформы были куплены ценой народной крови и неслыханно жестокого закабаления народных масс.

Выступив против Петра и его новшеств, стрельцы знали, что им сочувствует народ, и в народной поддержке черпали сознание своей правоты.

Петр, получив известие о бунте, дал указ своему наместнику князю Ромодановскому беспощадно уничтожить мятежников и сам немедля выехал в Москву. Но бунт был подавлен еще до его приезда. В июне 1698 года около Нового Иерусалима стрельцов встретили Преображенский и Семеновский полки под командой боярина Шейна и генерала Гордона. Стрельцы не выдержали натиска регулярных войск и сдались…

По «розыску» Шейна 136 стрельцов были повешены, 140 биты кнутом и около 2 тысяч приговорены к высылке в разные города. Петр, вернувшись в Москву, остался недоволен «розыском», распорядился пересмотреть все дело и лично повел следствие. Выяснилась организаторская роль Софьи. Стрелецкое войско было уничтожено. Софью постригли в монахини. Начались массовые казни. Не было ни одной площади в Москве, где не стояли бы эшафоты и виселицы с повешенными стрельцами. Оппозиция петровским реформам была потоплена в стрелецкой крови.

«Суриков горячо любил искусство, вечно горел им, и этот огонь грел кругом него и холодную квартирушку, и пустые его комнаты, в которых бывало: сундук, два сломанных стула, вечно с продырявленными местами для сидения, и валяющаяся на полу палитра, маленькая, весьма скупо замаранная масляными красочками, тут же валяющимися в тощих тюбиках», - рассказывает Репин.

Одну из комнат перегораживал огромный холст с начатым «Утром стрелецкой казни». Чтобы охватить взглядом всю картину, Суриков должен был искоса смотреть на нее из соседней темной комнаты.

В тесной квартирке на Зубовском бульваре почти три года шла упорная, неустанная, поистине титаническая работа.

Вдохновение, озарившее Сурикова на Красной площади, дало ему лишь внутренний образ, лишь общее ощущение будущей картины. Чтобы облечь этот образ в живую плоть, понадобилось долго и внимательно изучать исторические источники и музейные вещи, понадобилось сделать десятки предварительных эскизов и этюдов с натуры.

Описание казни стрельцов художник нашел в «Дневнике путешествия в Московию» Иоганна Георга Корба, секретаря Цесарского (австрийского) посольства, находившегося в России в 1698–1699 годах.

Источник был выбран удачно. Корб вполне заслужил репутацию внимательного и вдумчивого наблюдателя. Известный исследователь петровской эпохи историк Н. Г. Устрялов указывал, что Корб писал с глубоким уважением к Петру, с любовью к истине, и если ошибался, то только потому, что верил иногда неосновательным рассказам. В описаний стрелецких казней нет больших неточностей: Корб описал то, что видел своими глазами или знал от непосредственных свидетелей. В его подробном и неторопливом повествовании чутко уловлена атмосфера эпохи.

Казни начались в октябре 1698 года в селе Преображенском и продолжались в феврале следующего года на Красной площади в Москве. Вот как описан Корбом первый день казней:

«Жилища солдат в Преображенском рассекает протекающая там река Яуза; на другой стороне ее, на небольших московских тележках (которые они называют извозчичьи - sbosek) были посажены сто виновных, ожидавших своей очереди казни. Сколько было виновных, столько же тележек и столько же караульных солдат; священников для напутствия осужденных видно не было, как будто бы преступники были недостойны этого подвига благочестия; все же каждый держал в руках зажженную восковую свечу, чтобы не умереть без света и креста. Горький плач жен усиливал для них страх предстоящей казни; отовсюду вокруг толпы несчастных слышны были стоны и вопли. Мать рыдала по своем сыне, дочь оплакивала судьбу отца, несчастная супруга стенала об участи своего мужа; у других последние слезы вызывались различными узами крови и свойства. А когда быстрые кони увлекали осужденных на самое место казни, то плач женщин усиливался, переходя в громкие рыдания и вопли… Из поместья воеводы Шейна были приведены на смерть еще сто тридцать стрельцов. По обеим сторонам всех городских ворот было воздвигнуто по две виселицы, и каждая предназначалась в тот день для шести бунтовщиков. Когда все выведены были на места казни и каждая шестерка распределена была по каждой из двух виселиц, его царское величество в зеленом польском кафтане прибыл в сопровождении многих знатных московитов к воротам, где по указу его царского величества остановился в собственной карете господин цесарский посол с представителями Польши и Дании…»

Суриков взял из этого описания ряд сюжетных мотивов, которые в дальнейшем вошли в композицию его картины. Он лишь перенес место действия из села Преображенского в Москву. Но для понимания его замысла необходимо привести описание еще одного дня казней, происходивших уже на Красной площади.

«День этот омрачем казнью двухсот человек и во всяком случае должен быть признан скорбным; все преступники были обезглавлены. На очень обширной площади, весьма близко от Кремля, были расставлены плахи, на которых должны были сложить головы виновные. Его царское величество прибыл туда в двуколке с неким Александром , общество которого доставляет ему наибольшее удовольствие, и, проехав злополучную площадь, вступил на находящееся рядом с ней место, где тридцать осужденных искупили смертью преступление своего нечестивого умысла. Между тем бедственная толпа виновных наполнила описанное выше пространство, и царь вернулся туда же, чтобы в его присутствии подверглись наказанию те, которые в его отсутствие задумали в святотатственном замысле столь великое нечестие. Писец, становясь на приносимую солдатами скамейку, в разных местах читал составленный против мятежников приговор, чтобы стоявшая кругом толпа тем лучше узнала громаду их преступления и правоту налагаемой за него казни. Когда он замолчал, палач начал трагедию: у несчастных была своя очередь, все они подходили один за другим, не выражая на лице никакой скорби или ужаса перед грозящей им смертью… Одного вплоть до самой плахи провожали жена и дети с громкими, ужасными воплями. Готовясь лечь на плаху, он вместо последнего прощания отдал жене и малым деткам, гораздо плакавшим, свои рукавицы и платок, который у него оставался. Другой, которому надлежало по очереди поцеловать злополучную плаху, жаловался на смерть, говоря, что вынужден подвергаться ей невинно. На это царь, стоявший от него всего на шаг расстояния, ответил: «Умри, несчастный! Если ты окажешься невинным, то вина за твою кровь падет на меня»… По окончании расправы его царскому величеству угодно было отобедать у генерала Гордона. Царь отнюдь не имел веселого настроения, а наоборот, горько жаловался на упорство и упрямство виновных. Он с негодованием рассказывал генералу Гордону и присутствовавшим московским вельможам, как один из осужденных проявил такую закоренелость, что, готовясь лечь на плаху, дерзнул обратиться к царю, вероятно, стоявшему очень близко, с такими словами: «Посторонись, государь. Это я должен здесь лечь».

В этом отрывке Суриков нашел уже не сюжетные мотивы для будущей картины, а нечто более важное: здесь была описана моральная атмосфера казней и показаны характеры действующих лиц; на страницах дневника заезжего иностранца ясно отразились и непоколебимое мужество стрельцов и ожесточение карающего Петра.

Василий Иванович рассказывал впоследствии, как глубоко он вжился в свою тему и как неотступны были мысли о кровавых днях, которые он решил изобразить:

«Я когда стрельцов писал - ужасные сны видел: каждую ночь во сне казни видел. Кровью кругом пахнет. Боялся я ночей. Проснешься - и обрадуешься. Посмотришь на картину. Слава богу, никакого этого ужаса в ней нет. Все была у меня мысль, чтобы зрителя не потревожить. Чтобы спокойствие во всем было. Все боялся, не пробужу ли в зрителе неприятного чувства. Я сам-то свят, а вот другие… У меня в картине крови не изображено, и казнь еще не начиналась. А я ведь это все - и кровь, и казни в себе переживал».

В те же годы Репин работал над картиной «Царевна Софья» и, в точности следуя указаниям исторических источников, изобразил за окном царевниной кельи фигуру, повешенного стрельца.

В замысле Репина эта фигура была необходима: зрелище смерти сгущало трагическую атмосферу, в которой возникал задуманный им исторический портрет. Для Сурикова это оказалось невозможным.

Суриков рассказал Волошину:

«Помню, «Стрельцов» я уже кончил почти. Приезжает Илья Ефимович Репин посмотреть и говорит: «Что же это у вас ни одного казненного нет? Вы бы вот здесь хоть на виселице, на правом плане, повесили бы».

Как он уехал, мне и захотелось попробовать. Я знал, что нельзя, а хотелось знать, что получилось бы. Я и пририсовал мелом фигуру стрельца повешенного. А тут как раз нянька в комнату вошла, - как увидела, так без чувств и грохнулась.

Еще в тот день Павел Михайлович Третьяков заехал: «Что вы, картину всю испортить хотите?» - Да чтобы я, говорю, так свою душу продал! Да разве так можно?»

Суриков отказался от изображения казни не только потому, что его отталкивала грубая физиологичность страдания и потоков крови, пролитых на Красной площади («Все боялся, не пробужу ли в зрителе неприятного чувства»). У художника были и более глубокие основания.

Драматический эффект, создаваемый зрелищем мук и смерти, быть может, потрясал бы зрителей, но вместе с тем неизбежно сводил бы сюжет картины к частному эпизоду из истории стрелецкого бунта. А художник хотел сконцентрировать в едином мгновении самую суть выбранного им исторического события - показать народную трагедию. Изображая не казнь, а лишь ее ожидание, Суриков мог показать стрелецкую массу и самого Петра во всей полноте их душевных и физических сил, раскрыть перед зрителем высокую духовную красоту русского народа.

«Утро стрелецких казней»: хорошо их кто-то назвал. Торжественность последних минут мне хотелось передать, а совсем не казнь», - рассказывал потом художник.

Глубоко пережив свою тему, мысленно став как бы участником исторической драмы, Суриков по-своему организовал материал, почерпнутый из исторических источников.

В картине слиты в единое целое отдельные мотивы, выбранные из разных мест дневника Корба, и все они подчинены одному общему душевному настроению - торжественности последних минут.

Это было настоящей творческой перестройкой материала. Чувство, вложенное художником в картину, наполнило исторические образы дыханием подлинной жизни.

«B исторической картине ведь и не нужно, чтобы было совсем так, а чтобы возможность была, чтобы похоже было. Суть-то исторической картины - угадывание. Если только сам дух времени соблюден - в деталях можно какие угодно ошибки делать. А когда все точка в точку - противно даже», - говорил сам Суриков.

Действие в картине «Утро стрелецкой казни» совершается на Красной площади, на фоне кремлевских башен и собора Василия Блаженного. При взгляде на картину кажется, что ее наполняет неисчислимая толпа. Народ волнуется, «подобно шуму вод многих», - как любил говорить художник. Но все безграничное разнообразие поз, одежд, характеров приведено к поразительной цельности, к нерасторжимому и гармоническому единству. Суриковская толпа живет общей жизнью, все составляющие ее части связаны между собой, как в живом организме, и вместе с тем каждое лицо индивидуально, каждый характер своеобразен и глубоко продуман.

Уже в карандашном наброске, сделанном художником на обороте листа нот для гитары, отчетливо выступает особенность задуманной картины: в ней нет отдельного «героя», в чьем образе воплотился бы смысл произведения. В картине есть Петр, есть характерные типы стрельцов, несущие особенно большую смысловую нагрузку, но они не выделены из толпы, не противопоставлены ей. Содержание «Утра стрелецкой казни» раскрывается лишь в действии массы. Героем картины становится сам народ, а ее темой - народная Трагедия.

Понимание истории как движения народных масс и было тем большим новым словом, которым отмечена работа Сурикова в исторической живописи. Массовые исторические сцены писал еще Брюллов, изображение толпы играло основную роль в замысле ивановского «Явления Христа народу», но только Суриков довел до конца мысли своих великих предшественников.

Ключом к верному толкованию исторической жизни народа Суриков считал национальный характер. Раскрыть этот характер, помочь зрителю заглянуть в духовный мир простых русских людей - подобную цель видел перед собой художник, работая над «Утром стрелецкой казни».

Отсюда идет и неисчерпаемое многообразие народных типов в картине и одновременно их внутреннее родство. Все они похожи и не похожи друг на друга.

Стрельцы проникнуты «торжественностью последних минут», душевная сила стрельцов не сломлена, все они без страха встречают смерть. Но единое чувство преломляется в них по-разному.

Рыжий стрелец в красной шапке, судорожно сжимая горящую свечу, поднимает взор, полный неукротимой ненависти, и как бы бросает молчаливый вызов победителю. Это он мог бы сказать Петру: «Посторонись, государь. Это я должен здесь лечь!» Другой, высокий пожилой чернобородый стрелец, в наброшенном на плечи красном кафтане, кажется, совсем не замечает окружающего: так глубоко он погружен в свои последние думы. Дальше, почти в самом центре картины, седой старик в белой рубахе, величаво-спокойный, мужественно ожидая смерти, находит в себе силы, чтобы утешать своих плачущих детей. Рядом с ним один из стрельцов, согнутый, видимо ослабевший от пыток, встал на телегу и отдает народу последний поклон; он повернулся спиной к царю и просит прощения не у Петра, а у народа.

Суровой твердости и мужеству стрельцов противопоставлена безудержная скорбь стрелецких детей и жен. Кажется, что Суриков исчерпал здесь всю гамму чувства, от бурного взрыва отчаяния до молчаливого безнадежного горя: недетский страх искажает лицо крошечной девочки, затерявшейся в толпе; неудержимо рыдает стрельчиха, разлученная с мужем; в немом отчаянии опустилась на землю дряхлая старуха, проводившая сына…

Со стрелецкой толпой смешиваются фигуры Преображенских солдат, исполнителей воли Петра. В характеристике этих, в сущности второстепенных, персонажей Суриков проявил особенную психологическую проницательность.

Солдаты душевно близки стрельцам, они представители простого русского народа. Но вместе с тем они как бы олицетворяют новую Россию, пришедшую на смену допетровской Руси. Не колеблясь, ведут они на казнь осужденных стрельцов, но в их обращении с мятежниками нет ничего враждебного. Молодой преображенец, стоящий возле чернобородого стрельца, смотрит на него с выражением скрытой жалости. Солдат, уводящий стрельца к виселице, обхватил его рукой и поддерживает почти по-братски. Суриков остро почувствовал и правдиво выразил сложное, двойственное отношение солдат к совершающейся казни.

В правой части картины изображен Петр с окружающей его свитой.

В царской свите никто не наделен той выразительностью и силой характера, какими отмечены образы стрельцов, - интерес и симпатии художника не здесь.

На первом плане, как безучастный свидетель, равнодушно смотрит перед собой седобородый боярин в красной шубе. За ним видна группа иностранцев, в одном из них, напряженно и вдумчиво всматривающемся в толпу, критики угадывают воображаемый портрет автора «Путешествия в Московию» Корба. Дальше - из окон кареты выглядывают какие-то женщины. Но рядом с этими второстепенными персонажами резко выделена фигура Петра.

Лицо Петра с его гневным и решительным взором выражает несокрушимую уверенность, во всей его фигуре, напряженной и стремительной, чувствуется огромная внутренняя сила. Так же как и его противники, Петр страстно верит в свою правоту и, карая мятежных стрельцов, видит в них не личных недругов, а врагов государства, губителей русской будущности.

Он один противостоит всей стрелецкой толпе, и его образ становится столь же идейно значительным, как и собирательный образ народной массы. В суриковском толковании Петр является так же представителем народа и носителем национального характера, как и стрельцы.

Здесь и раскрывается смысл народной трагедии, воплощенной в «Утре стрелецкой казни»: русские борются с русскими, и каждая сторона обладает глубоким сознанием правоты своего дела. Стрельцы мятежом отвечают на угнетение народа, Петр отстаивает будущее России, которую сам он вывел на новые пути.

Записки Корба дали Сурикову лишь отправную точку для воплощения его замысла. Основным источником суриковских образов была сама живая действительность.

«Когда я их задумал, - рассказал Суриков Волошину, - у меня все лица сразу так и возникли. И цветовая раскраска вместе с композицией. Я ведь живу от самого холста: из него все возникает. Помните, там у меня стрелец с черной бородой - это… Степан Федорович Торгошин, брат моей матери. А бабы - это, знаете ли, у меня и в родне были такие старушки. Сарафанницы, хоть и казачки. А старик в «Стрельцах» - это ссыльный один, лет семидесяти. Помню, шел, мешок нес, раскачивался от слабости - и народу кланялся».

Подлинный историзм, глубоко свойственный Сурикову, нигде не выступает так явственно, как именно в этой способности видеть минувшее в сегодняшнем, исторический образ - в живой современной действительности. Суриков не модернизирует прошлое, перенося в него черты настоящего, но путем внимательного и точного отбора обнаруживает самые типичные и, следовательно, наиболее жизнеспособные и стойкие признаки национального характера, которые жили и проявлялись в далеком прошлом, живут и проявляются и сегодня.

Найденный художником образ подвергался иногда нескольким последовательным стадиям переработки, причем отпадало все случайное и несущественное и настойчиво подчеркивались основные, определяющие особенности характера.

Сохранились этюды, в которых Суриков выискивал тип рыжебородого стрельца.

О начале поисков рассказывает Репин: «Поразившись сходством намеченного им одного стрельца, сидящего в телеге с зажженною свечою в руке, я уговорил Сурикова поехать со мной на Ваганьковское кладбище, где один могильщик был чудо-тип. Суриков не разочаровался: Кузьма долго позировал ему, и Суриков при имени Кузьмы даже впоследствии с чувством загорался от его серых, глаз, коршуничьего носа и откинутого лба».

Сам Суриков также упоминал об этом Кузьме: «Рыжий стрелец - это могильщик, на кладбище я его увидал. Я ему говорю: «Поедем ко мне - попозируй». Он уж занес было ногу в сани, да товарищи стали смеяться. Он говорит: «Не хочу». И по характеру ведь такой, как стрелец. Глаза глубоко сидящие меня поразили. Злой, непокорный тип. Кузьмой звали. Случайность: на ловца и зверь бежит. Насилу его уговорил. Он, как позировал, спрашивал: «Что, мне голову рубить будут, что ли?» А меня чувство деликатности останавливало говорить тем, с кого я писал, что я казнь пишу».

В первых набросках, сделанных Суриковым с Кузьмы, его черты еще мало напоминают облик непримиримого и страстного бунтовщика, которого мы видим в картине. Перед нами характерное, волевое, но спокойное лицо, поражающее лишь сходством с профилем, бегло зачерченным в первом композиционном наброске «Утра стрелецкой казни», то есть еще до встречи Сурикова с могильщиком Кузьмой. В последующих этюдах художник как бы вызывает на лице своей модели те чувства, которые когда-то одушевляли мятежного стрельца. Заостряются линии силуэта, углубляются морщины, выражение становится более напряженным, в запавших глазах загорается яростный блеск - и сквозь черты могильщика все явственнее проступает облик неукротимого и страстного московского бунтаря.

Так же переработаны и другие лица, послужившие Сурикову натурой. В портретном этюде чернобородого стрельца - Степана Федоровича Торгошина - еще не преодолены черты житейской обыденности. Только в картине он преображен и опоэтизирован.

«Этюд сидящей старухи» еще носит следы непосредственного копирования модели, а образ старой стрельчихи в картине по силе обобщения и поэзии перекликается с образами народного эпоса.

Глубокая идейная содержательность «Утра стрелецкой казни» обусловила целостную и совершенную художественную форму.

Суриков говорил, что идея картины зарождается в его сознании вместе с формой и мысль неотделима от живописного образа. Когда он задумал «Утро стрелецкой казни», перед ним, по его словам, «все лица сразу так и возникли. И цветовая раскраска вместе с композицией». Но подобно тому, как это случилось при решении идейного замысла, первоначальное вдохновение дало художнику лишь общие очертания той задачи, которую предстояло осуществить на холсте.

«Главное для меня - композиция, - говорил Суриков. - Тут есть какой-то твердый, неумолимый закон, который только чутьем можно угадать, но который до того непреложен, что каждый прибавленный или убавленный вершок холста или лишняя поставленная точка разом меняет всю композицию».

Суриков добивался единства и ритмической завершенности целого, нигде не поступаясь естественностью и выразительностью группировки фигур и строения формы. Его композиция опирается не на мертвые, раз навсегда выработанные схемы, а на непосредственное острое наблюдение натуры. Недаром он так внимательно изучал, «как люди на улице группируются». В самой жизни он раскрывал законы гармонического и цельного построения.

Место действия в картине замкнуто изображением кремлевских стен и собора Василия Блаженного.

Уже в первом карандашном наброске будущей композиции зачерчен силуэт собора. Немой свидетель прошлого, замечательный памятник древнерусского зодчества, так тесно связанный в сознании Сурикова с «Утром стрелецкой казни», существенно повлиял на художественное решение картины.

В композиции «Утра стрелецкой казни» есть скрытые соответствия с архитектурой Василия Блаженного. Толпу в картине объединяют те же широкие мерные ритмы, которыми связаны между собой столпы и главы древнерусского храма. Характерной особенностью собора является своеобразная асимметрия и причудливое сочетание разнообразных архитектурных и орнаментальных форм, приведенное, однакоже, к устойчивому и гармоническому единству. Суриков метко уловил это единство в многообразии и воссоздал его в изображении стрелецкой толпы.

Еще более очевидно воздействие храма Василия Блаженного на колористический строй «Утра стрелецкой казни». В окраске собора с его зелено-голубыми, белыми и насыщенно-красными тонами дан как бы цветовой ключ всей картины. Те же тона, лишь в более интенсивном звучании, проходят сквозь всю композицию.

Суриков стремился к реалистической естественности и гармонии колорита. Сочетание красок в его картине правдиво передает ощущение хмурого, сырого октябрьского утра; в неподвижном осеннем воздухе особенно четко выделяются все оттенки и переходы цвета. Цвет у Сурикова становится носителем характеристики чувства. Сам художник указывал, что значительную роль в колористическом замысле сыграл однажды замеченный им эффект сочетания дневного света с горящей свечой, бросающей рефлексы на белое полотно. Зажженные свечи в руках стрельцов, одетых в белые рубахи, по замыслу Сурикова должны были создать то особенное, тревожное ощущение, которым отмечена торжественность последних минут. Это ощущение усиливается контрастом белого с насыщенным красным цветом, проходящим сквозь всю картину.

«А дуги-то телеги для «Стрельцов», - это я по рынкам писал. Пишешь и думаешь - это самое важное во всей картине», - говорил Суриков.

Не следует понимать этих слов буквально: «самым важным» были для Сурикова не декоративные детали. Но он остро почувствовал и - первым среди русских художников - раскрыл в своей картине органическую, нерасторжимую связь русского характера с национальным народным искусством. Так, силуэт склоненного в прощальном поклоне стрельца напоминает; как отмечал советский искусствовед А. М. Кузнецов, древнерусскую икону из «чина». Изображая орнаменты Василия Блаженного, расписные дуги, украшенные шитьем кафтаны и узорные платья женщин, Суриков вводил в «Утро стрелецкой казнив целый мир русской красоты, сложившейся в народном творчестве.

В день убийства царя, 1 марта 1881 года, открылась IX передвижная выставка, где впервые появилась перед зрителями «Утро стрелецкой казни» - картина, героем которой был народ.

Репин писал Сурикову: «Василий Иванович! Картина почти на всех производит большое впечатление. Критикуют рисунок и особенно на Кузю нападают, ярее всех паршивая академическая партия: говорят, в воскресенье Журавлев до неприличия кривлялся, я не видел. Чистяков хвалит. Да все порядочные люди тронуты картиной. Писано было в «Новом времени» 1 марта, в «Порядке» 1 марта. Ну, а потом случилось событие, после которого уже не до картин пока…»

Происки «академической партии» нашли отклик и в печати. В одной из реакционных газет появился отзыв, ставивший «Утро стрелецкой «казни» «ниже всякой посредственности». Но в целом критика отнеслась к Сурикову скорее сочувственно. Картину хвалили - правда, со множеством всяких оговорок. «…Глубокий замысел не совсем выполнен благодаря слишком нагроможденной фигурами слабой перспективе, но детали картины отличаются большими достоинствами», - писали, например, «Русские ведомости».

Случилось то, что впоследствии почти всякий раз повторялось с картинами Сурикова: в снисходительносдержанных похвалах критики сквозило полное непонимание своеобразия художника. Новаторство и глубокая идейность Сурикова оказались не по плечу современной критике.

Даже пламенный борец за национальное русское искусство, критик В. В. Стасов, обычно с большой чуткостью отмечавший все оригинальное и талантливое в современном искусстве, на этот раз предпочел воздержаться от отзыва об «Утре стрелецкой- казни». Репин писал ему вскоре после открытия выставки: «Одного не могу я понять до сих пор, как это картина Сурикова «Казнь стрельцов» не воспламенила вас?» А в следующем письме он вновь возвращается к тому же: «Более всего я сердит на вас за пропуск Сурикова. Как это случилось? После комплиментов даже Маковской (это достойно галантного кавалера) вдруг пройти молчанием такого слона!!! Не понимаю - это страшно меня взорвало».

Безоговорочным признанием встретили Сурикова только передовые художники-передвижники.

Репин, внимательно следивший за работой Сурикова над «Утром стрелецкой казни» и первым высоко оценивший эту картину, писал П. М. Третьякову:

«Картина Сурикова делает впечатление неотразимое, глубокое на всех. Все в один голос высказали готовность дать ей самое лучшее место; у всех написано на лицах, что она - наша гордость на этой выставке… Могучая картина! Ну, да вам еще напишут об ней… Решено Сурикову предложить сразу члена нашего товарищества». Такой чести удостаивались лишь немногие.

«Утро стрелецкой казни» тогда же вошло в состав замечательной галереи русского искусства, создаваемой московским коллекционером и общественным деятелем Павлом Михайловичем Третьяковым.

От первой картины Сурикова тянутся нити к его дальнейшим замыслам. «Стрельцы» вместе с «Меньшиковым в Березове» и «Боярыней Морозовой» составляют замкнутый цикл, посвящённый, по существу, одному кругу проблем.

Народная трагедия, ставшая темой «Утра стрелецкой казни», имела пролог, разыгравшийся во второй половине XVII века, в ту пору, когда царь Алексей Михайлович вместе с патриархом Никоном реформировал русскую церковь. Против реформы поднялось движение раскола.

В 1881 году Суриков сделал первые композиционные наброски картины «Боярыня Морозова».

Вслед за эпохой петровских реформ наступила пора реакции и иностранного засилья, пора падения сподвижников Петра.

Трагедию одного из крупнейших деятелей петровского времени Суриков сделал темой своей второй большой картины.

К работе над «Меншиковым в Березове» он обратился непосредственно после «Утра стрелецкой казни».

Группа художников-перёдвижников. 1899.

В Суриков. Деталь картины «Меншиков в Березове» (старшая дочь Меишикова) (ПТ).

Из книги Аплодисменты автора Гурченко Людмила Марковна

Казни На каждом доме немцы вывешивали приказы-объявления. В них говорилось, что в такое-то время всем здоровым и больным, с детьми, независимо от возраста, собраться там-то. За невыполнение приказа - расстрел.Главным местом всех событий в городе был наш Благовещенский

Из книги Мое взрослое детство автора Гурченко Людмила Марковна

КАЗНИ На каждом доме немцы вывешивали приказы-объявления. В них говорилось, что в такое-то время всем здоровым и больным, с детьми - независимо от возраста - собраться там-то. За невыполнение приказа - расстрел.Главным местом всех событий в городе был наш Благовещенский

Вильчур Яцек

1943 -В ПРЕДДВЕРИИ КАЗНИ 3 январяТри раза был на следствии. Каждый раз всё начиналось одним и тем же и одинаково заканчивалось. Переводчик во время дознания бьёт меня по рукам.4 январяПосадили меня в машину и повезли в быцирк на Казимировскую. Немногое тут изменилось на

Из книги После казни автора Бойко Вадим Яковлевич

Слово после казни 79-летний киевлянин Вадим Бойко - единственный человек, которому удалось бежать из газовой камеры за несколько секунд до того, как захлопнулись бронированные двери и пустили газ «Циклон Б». Ему удалось выжить и после расстрела 28 июня 1943 года в

Из книги Размышления странника (сборник) автора Овчинников Всеволод Владимирович

Через двадцать лет после казни Летом 1964 года в Японию прилетел политический обозреватель «Правды» Виктор Маевский. Он рассказал, что на даче у Хрущева показывали французский детектив «Кто вы, доктор Зорге». После фильма Никита Сергеевич риторически изрек: «А разумно ли

Из книги Своими глазами автора Адельгейм Павел

3. Способ казни Кто думает, что марксисты повторяют либеральные лозунги французской республики или западной демократии о свободе совести, тот не поймет положения религии в советском государстве. В марксистском понимании "свобода" имеет обратный смысл. Демократы говорят

Из книги Гарибальди автора Лурье Абрам Яковлевич

ПРИГОВОРЕН К СМЕРТНОЙ КАЗНИ Возвратившись из плавания, Гарибальди в том же 1833 году отыскал Мадзини в Марселе и при посредстве некоего Кови познакомился с ним.Это была встреча двух выдающихся людей. Бронзовый моряк с мужественным лицом, обрамленным ниспадающими на плечи

Из книги Суриков автора Гор Геннадий Самойлович

V. «УТРО СТРЕЛЕЦКОЙ КАЗНИ» Событие, изображенное Суриковым в его первой большой картине - «Утро стрелецкой казни», ознаменовало собою поворотный этап в новой русской истории.В селе Преображенском в октябре 1698 года и на Лобном месте умирала непокорная допетровская Русь,

Из книги Главный противник. Тайная война за СССР автора Долгополов Николай Михайлович

По пятницам меня водили на казни Алексей Михайлович Козлов - один из немногих людей, принадлежащих к малочисленному всемирному клану Разведки, которым суждено прожить сразу несколько жизней. При этом каждая полна опасностей и невероятных событий и по большей части

Из книги Нежнее неба. Собрание стихотворений автора Минаев Николай Николаевич

Весеннее утро («Утро тихое и ясное…») Утро тихое и ясное Нынче радует мой взор; Выплывает солнце красное Из-за леса на простор. Блещут влагой серебристою И трава и сонный клен, И черемухой душистою Свежий воздух напоен. Чисто небо безмятежное, Нет ни облачка

Из книги Главы государства российского. Выдающиеся правители, о которых должна знать вся страна автора Лубченков Юрий Николаевич

Петровские казни Передо мною плаха На площади встает, Червонная рубаха Забыться не дает. По лугу волю славить С косой идет косарь. Идет Москву кровавить Московский государь. Стрельцы, гасите свечи! Вам, косарям, ворам, Ломать крутые плечи Идет последний срам. У, буркалы

Из книги Воспоминания (1915–1917). Том 3 автора Джунковский Владимир Фёдорович

Восстановление смертной казни за измену 14-го июля вышел приказ по Военному ведомству с постановлением Временного правительства, которое решило, наконец, принять чрезвычайные меры для удержания войска от окончательного развала за № 441. «Объявляю по Военному

Посвящённая казни стрельцов после неудачного бунта 1698 года .

Картина «Утро стрелецкой казни» была первым большим полотном Сурикова на тему русской истории. Художник начал работу над ним в 1878 году. Он создавал картину в Москве , куда переехал на постоянное жительство после окончания Академии художеств . Художник обратился к событиям эпохи Петра I , когда Стрелецкий бунт, возглавляемый царевной Софьей, был подавлен, а стрельцы казнены. Однако Суриков не показал самой казни, так как он не стремился шокировать зрителя, а хотел рассказать о трагической народной судьбе в момент исторического перелома. Художник сосредоточил внимание на душевном состоянии приговорённых и том, что переживает каждый из них в последние минуты своей жизни.

Энциклопедичный YouTube

• 1 / 3

  На картине два главных героя - молодой Пётр, сидящий на коне возле кремлёвских стен , и рыжий стрелец, гневно смотрящий на царя. Этот неистовый человек представляет собой эмоциональный центр композиции. Его руки связаны, ноги забиты в колодки, но он не смирился со своей участью. В руках он сжимает свечу с взметнувшимся языком пламени. Пётр глядит на стрельцов не менее гневным и непримиримым взглядом. Он полон сознания своей правоты. Между фигурами стрельца и Петра можно провести диагональную линию, она зрительно демонстрирует противостояние этих персонажей.

  Столь же эмоционально показаны и другие стрельцы. Чернобородый стрелец в накинутом на плечи красном кафтане мрачно, исподлобья озирается вокруг. И он не покорился приговору Петра. Сознание седого стрельца помутилось от ужаса грядущей казни, он не видит припавших к нему детей. Солдат выхватывает свечу из его разжатой бессильной руки. Склонившаяся голова стоящего на телеге стрельца предвещает его будущую участь. Солдаты волокут к виселице ещё одного обессилевшего стрельца. На землю брошены уже ненужные кафтан и колпак, чуть тлеет фитилёк свечи, выпавшей из рук. В отчаянии кричит молодая стрелецкая жена, сын прижался к матери и спрятал лицо в складках её одежды. Тяжело опустилась на землю старуха. Рядом с ней кричит охваченная страхом маленькая девочка в красном платочке.

  Глубокий трагизм момента подчёркивает и тёмный колорит картины. Художник выбрал время изображения казни - утро после дождливой осенней ночи, когда только начало светать и над площадью не успел полностью рассеяться холодный утренний туман. В этой обстановке среди тёмной толпы выделяются белые рубахи осуждённых и мерцающие огоньки их свечей. В картине «Утро стрелецкой казни» Суриков применил композиционный приём сближения планов, сократив расстояние между Лобным местом , храмом Василия Блаженного и Кремлёвской стеной. Так он добился эффекта огромной народной толпы, полной жизни и движения, в реальности изобразив всего лишь несколько десятков персонажей. Важное значение имеет и архитектурный фон картины. Пёстрые главы собора Василия Блаженного соответствуют фигурам стрельцов, а кремлёвская башня - фигуре Петра I на коне.

  Приём картины публикой

  «Утро стрелецкой казни» была первой работой, выставленной Суриковым на суд зрителей. Она была представлена

  Василий Иванович Суриков Утро стрелецкой казни. 1881 Холст, масло. 218 × 379 см Государственная Третьяковская галерея, Москва.

  Суриков родился и вырос в Красноярске, в семье, принадлежащей к старинным казачьим родам, которые ещё с Ермаком покоряли Сибирь. В этих суровых краях, где люди привыкли полагаться только на самих себя, ещё сохранились старинные обычаи и старообрядческие каноны. Врождённая способность к постоянной борьбе отразилась на колорите и на выборе сюжетов его картин.
  После окончания Петербургской Академии он переехал в Москву, где получил выгодный заказ на участие в оформлении храма Христа Спасителя.
  Его воспоминания: «… Но больше всего захватил меня Кремль с его стенами и башнями. Сам не знаю почему, но почувствовал я в них что-то удивительно мне близкое, точно давно и хорошо знакомое. Как только начинало темнеть, я... отправлялся бродить, по Москве и все больше к кремлевским стенам. Эти стены сделались любимым местом моих прогулок именно в сумерки… И вот однажды иду я по Красной площади, кругом ни души... И вдруг в воображении вспыхнула сцена стрелецкой казни, да так ясно, что даже сердце забилось. Почувствовал, что если напишу то, что мне представилось, то выйдет потрясающая картина".
  Он приступил к работе над картиной в 1878 году, а 1 марта 1881 года она была представлена на выставке Товарищества передвижных художественных выставок.
  Эта картина о смене эпох.
  Самыми главными действующими персонажами являются не стрельцы и не Пётр, а девочка с красным платком на голове (образ новой, зарождающейся в крови России), которая стиснула кисть одной руки в слабый кулачок, а пальчиками другой руки касается плеча сидящей женщины стопы которой (символ перепутья) расставлены в разные стороны; и скорбящая старушка, тёмная одежда которой определяет трагический колорит, всей картины. (Образ России уходящей). Продолжение развития образа молодой России – Пётр со своими сподвижниками и остроконечные башни Кремля. Развитие образа былой России – уходящие в небытие стрельцы. Эта старая Россия прекрасна и величественна, как церкви храма Василия Блаженного.
  Об картине написано много изысканий, хочу только добавить, что эта картина о противостоянии власти к вольнице, льда к пламени, холодной государевой силы к мятежным душам (образ зажженных свечей).
  В толпе, среди наблюдающего народа, толпящегося на ступенях Лобного места, Суриков запечатлел и свой образ. В портрете себя он определяет, скорее всего, как нейтрального к событиям бытописателя. Жалость его на стороне стрельцов и уходящей старины, но в картине нет и порицания устанавливающейся новой Страны.
  Используемые материалы.

  В. И. Суриков (1848-1916 гг.) внес большой вклад в развитие исторической живописи России. Он разгадывал работы древнерусских художников, восхищался удивительно красочной гаммой, глубиной созданных образов. Наша статья будет посвящена первой работе живописца - картине «Утро стрелецкой казни».

  Несколько слов о биографии художника

  Он родился в Красноярске, в казачьей семье. Закончив учебу в уездном училище, юноша стал писцом в управлении губернии и постоянно при этом рисует. Ради забавы он на бумаге в канцелярии изобразил муху. Увидев ее, губернатор попытался смахнуть насекомое. Однако муха продолжала сидеть. Разобравшись, в чем дело, глава губернии написал письмо в Петербург и рассказал о способностях молодого писца. Ответ с приглашением в столицу пришел довольно скоро. Меценат-золотопромышленник П. Кузнецов оплатил юноше и дорогу, и обучение.

  Закончив учебу в Петербурге в 1875 году, В. Суриков через два года переезжает в Москву, где работает над фресками храма Христа Спасителя. К этому времени у него уже созрел замысел картины «Утро стрелецкой казни», как позже художник ее назовет.

  История создания полотна

  Во время переезда из Красноярска в Северную столицу В. Суриков на один день остановился в Москве. Он впервые увидел Кремль с его соборами и Красную площадь. В воображении юноши ярко обрисовались жестокие публичные телесные наказания и казни, которые происходили на ней. Он видел внутренним взором мощных, сильных духом, несгибаемых людей, с которыми здесь безжалостно расправлялись.

  Второй мыслью, которая его натолкнула на написание картины «Утро стрелецкой казни», была свеча. Она горела днем и показывала художнику, как умирает ее тело, а огонь, исчезнув, присоединяется к Вечности. Две идеи, объединенные в одно целое, не давали покоя мыслям художника, когда он учился в Академии и работал в Москве. Его манила история, Суриков всерьез принялся изучать тему стрелецких восстаний 1682 и 1698 годов. События тех лет были столь драматичны, что молодому художнику снились кровавые сны. В них он на физическом уровне чувствовал запах крови. Суриков на своей картине «Утро стрелецкой казни» решил изображать время, которое ей предшествовало, психологический настрой всех персонажей.

  Каким было реальное восстание

  Пока молодой Петр, уже заточивший сестру Софью в монастырь, но не усмиривший ее бунтарский дух, был с великим посольством в Европе, то его войска, которые участвовали в Азовских походах, разделились надвое. «Потешные» - всегда были приверженцами царя, а стрельцы считали себя войсками Софьи. Они не желали превращаться в солдат и пытались удержать страну в старине: при необходимости воевать, а в мирное время торговать и огородничать на Москве. Из монастыря Софье Алексеевне удавалось распускать слухи, что в Европе ее брата подменили, что на Русь вернется совсем другой человек, и что ей грозит опасность. Стрельцы, вместо того чтобы идти в Великие Луки, куда их направили из Азова, пошли в Москву. В ней они укрепились в своих слободах и наладили связь с Софьей, которую собирались защищать. Солдаты Петра выбили их из столицы. Мятежники закрепились под Новым Иерусалимом. Там, после переговоров о мире, с ними быстро расправилось четыре полка. Восставших взяли в плен. Физическое уничтожение началась почти сразу. Сто тридцать человек было повешено, сто сорок избивали кнутами и около двух тысяч приготовили к ссылке. К этому времени, к августу 1698 года, в Россию срочно вернулся Петр Алексеевич.

  Новое следствие

  Царь морально приготовился к борьбе не на жизнь, а на смерть: стрельцы были олицетворением всего застаревшего, мешавшего стране двигаться вперед к новым преобразованиям, которые он наметил для своего государства. Когда читал розыскное дело о стрельцах, то находил одни только злые выпады против Лефорта, а значит и против себя самого. В душе царя разгоралась ярость. По Москве начались казни. Они не проходили на Красной площади, как это изображает картина Сурикова «Утро стрелецкой казни». Сначала в четырнадцати застенках Преображенского собрали 1 700 человек - их долго и жестоко пытали. Об этом подробно рассказывает историк С.М. Соловьев. От них добыли признание, что они собирались посадить Софью на царство. А тем временем готовились к казням, повсюду ставились виселицы: в Земляном и Белом городе, у ворот и окон Софьи около Девичьего монастыря.

  Казни

  Первая казнь была проведена у Покровских ворот, когда на ста телегах привезли сразу 200 стрельцов. Каждый из них держал в руке зажженную свечу. После прочтения указа Петр лично пятерым зачинщикам отрубил головы, но сделал он это в Преображенском. Весь октябрь продолжались казни, кого-то вешали, а некоторых приближенных бояр царь заставлял собственноручно рубить головы. Опыта у них не было, они только мучили своих жертв не одним взмахом топора, а рубили по нескольку раз. Художник картины «Утро стрелецкой казни» отошел от исторических фактов, но передал ужас смерти и противостояния двух миров. Под окнами кельи Софьи поставили 195 виселиц, чтобы она и все москвичи хорошо запомнили, чем оканчиваются бунты. Повешенных целых пять месяцев не снимали.

  В.И. Суриков: описание картины «Утро стрелецкой казни»

  Как считает М. Волошин, композиция родилась, когда художник смотрел на горящую свечу, которая отбрасывала на белую стену золотистые отсветы. Освещенная горящей свечой днем белая рубаха с отблесками просто преследовала и не отпускала художника. В конце концов она воплотилась в белые рубахи обреченных на смерть стрельцов. В XIX веке свеча, которая горит днем, у каждого вызывала мысль о похоронах, покойнике и смерти. Это для современного человека она имеет иной смысл.

  

  Композиция достаточно сложна. Она опирается на горящие свечи.

  

  Они своими огнями ведут нас снизу от старухи, затем поднимаются к середине, делают полукруг, обвивая рыжего стрельца, и, идя слева, пересекают все полотно, чтобы погаснуть под гневным взглядом Петра справа.

  Имеется еще один композиционный прием, который применил автор картины «Утро стрелецкой казни». Он сознательно исказил в сторону уменьшения размеры Красной площади, сблизив Лобное место, собор Покрова Богородицы и стену Кремля. Этим Суриков достиг впечатления на ней огромной толпы. На самом деле скопление людей составляет около 20 человек, а не двух сотен, как кажется, когда бросаешь на полотно первый взгляд. К тому же он сильно обрезал купол храма Пресвятой Богородицы.

  Два главных персонажа картины

  Два человека противостоят друг другу - суровый сосредоточенный Петр, который с детства ненавидит этот сброд, и рыжий стрелец со свечой. С него начались первые эскизы к картине. Репин выискал натуру для Сурикова. Это был кладбищенский могильщик. Художник еле-еле уговорил его позировать. В результате получился образ человека с несгибаемой волей.

  

  Если все снова повторить, то стрелец, заранее зная, что ему грозит, пойдет против царя, защищая уклад, сложившийся веками. Их соединяет условная диагональ, символизируя антагонизм. Царь уверен в себе и спокоен. Он навсегда раздавит эту замшелую, упорствующую в своей косности Русь. Стрелец, закованный в колодки, готов хоть сию минуту вцепиться в горло Петра и уничтожить его со всеми его преобразованиями.

  Остальные герои

  Мы продолжаем описание картины «Утро стрелецкой казни». Площадь еще накрывает полумгла. На казнь ведут к стоящим в глубине виселицам уже второго человека, покорного и безвольного, подхватив его под руки.

  

  В отчаянии причитает его жена, а малыш уткнулся лицом в ее парчовый подол.

  Следующим, наверное, будет сидящий в центре горемыка с пшеничными волосами, у которого солдат уже забрал свечу.

  

  Он уже отрешился от этого мира, машинально положив натруженную руку на голову дочери, уткнувшейся отцу в колени, и пытаясь приобнять плачущего сына.

  

  Это может быть черноволосый и чернобородый с орлиным носом, мрачно сдвинувший брови, непокорный стрелец. Его за плечи в наброшенном красном кафтане в последние мгновения приобнимает жена. На ее лице - ужас и скорбь.

  А, может быть, это будет поднявшийся во весь рост, кающийся перед народом и Богом стрелец, в которого уже вцепилась рука солдата.

  Невозможно выпустить из поля зрения седоволосого старика с серьгой в одном ухе, который сидит к нам спиной. Его взгляд мы не видим, но, наверное, он неотрывно смотрит на истаивающую, как его жизнь, горящую свечу.

  Колорит полотна

  Темный колорит раннего туманного утра после ночного дождя, когда совершается казнь, подчеркивает трагизм событий. Только-только светает. Туман еще не рассеялся. Среди массы народа ярко выделяются белые чистые рубашки стрельцов, которым предстоит неминуемая смерть без покаяния. Среди толпы нет ни одного священника... Так решил всемогущий государь.

  Рассказ по картине «Утро стрелецкой казни»

  На полотне художник в темных тонах написал седое туманное утро после ночного дождя. Всю Красную площадь занимает толпа скорбящего народа. Стрельцы в белых рубахах с горящими свечами в руках привезены в колодках на телегах из застенков, где они прошли допросы и пытки. Мы видим, как Василий Суриков на картине «Утро стрелецкой казни» написал шестерых еще живых персонажей. От седьмого, уже повешенного, у его матери в руках осталась только свеча. Не у всех первая казнь сломила мятежный дух. Особенно выделятся не сдавшийся духом царю Петру рыжий стрелец. Его лицо полно бессильной ненависти к этому отродью, который хочет изменить слободскую спокойную жизнь на бурную, полную борьбы и преобразований. Петр, в свою очередь, окруженный боярами и иностранцами, уверен в своих силах. Он, расправив плечи, сидит справа на коне и возвышается над всеми. Его воля повернет Россию на новый путь, который откроет ей широкие горизонты.

  Выставка передвижников

  Картина «Утро стрелецкой казни» была выставлена в день покушения на жизнь царя-освободителя Александра II и в день его кончины. Полотно не прошло незамеченным общественностью и сразу поступило в коллекцию П.М. Третьякова.