Жан батист гренуй реальный человек. Северина подражает ему. Гренуй не сопротивляется
Жан-Батист Гренуй
Жан-Батист Гренуй не родился убийцей, его толкнула на преступление одержимость в поисках божественного аромата. В начале романа Зюскинда перед нами предстает мальчик, от которого на улице шарахаются лошади и которого нам предстоит, в конце концов, полюбить любовью жертвы к своему потенциальному убийце,
Главный герой романа, Жан Батист Гренуй показан как исключительная личность. Он обладает редкостным даром различать тысячи запахов. В то же время сам он абсолютно лишен запаха. Сердцевина романа, его идея - это запах, метафора запаха. Сама техника письма П. Зюскинда оказалась сориентированной по центральной метафоре и совпала с технологией парфюмерного дела: роман, как и хорошие духи, сделан на гармонии контрастов.
Две основные темы перекликаются в романе: аромат и смрад, жизнь и смерть, все и ничто.
Зюскинд описывает своего героя как уродливого тщедушного карлика чуждой, нечеловеческой природы, но обладающего, тем не менее, уникальным даром обоняния, возводящим его в гении парфюмерного ремесла. Гренуй -- это “нелюдь”, полу зверь, по странной прихоти природы рожденный в человеческом обличии. При этом интересно, что Зюскинд каким-то образом добивается того, что читатель все-таки подсознательно сопереживает этому ужасному существу, с сочувствием следит за его судьбой. Возможно, оттого, что окружают Жана Батиста в основном алчные и тщеславные подонки, беззастенчиво использующие его в своих неправедных целях (здесь скорее кроется скрытое обращение к читателю, попытка указать нам на наши собственные недостатки и несовершенство человеческого общества в целом).
Своё первое убийство девушки с улицы Марэ он совершает почти бессознательно. В смраде большого города его нос уловил “какой-то непостижимый аромат, неожиданный, он не помещался никуда, собственно, его вообще не должно было быть”. “Словно лунатик”, “словно против своей воли”, Гренуй шёл по запаху, который учуял на расстоянии более полумили на другом берегу реки. Источником была девушка. “Гренуй понял, если он не овладеет этим ароматом, его жизнь лишится всякого смысла”. Он задушил девушку и впитал в себя её запах. Так он нашёл “компас для своей будущей жизни... Он должен стать Творцом запахов. И не каким-нибудь заурядным. Но величайшим парфюмером всех времён”. “То обстоятельство, что в начале этого великолепия стояло убийство, было ему (если он вообще отдавал себе в этом отчёт) глубоко безразлично” (52).
Сцена первого убийства, совершенного Гренуем показана подробно. Рыжеволосая девушка, хладнокровно убитая Гренуем, обладала особым мистическим ароматом, который Парфюмер поставил на вершину всей иерархии запахов. Это была основа, высший принцип красоты -- с этого момента Гренуй познал, в чем кроется тысячелетняя тайна любви. По “Парфюмеру”, люди приписывают свои высокие или низкие устремления красоте тела, глазам, голосу, походке или внутреннему миру того, кого они любят. На самом же деле, сами того не ведая, лишь покорно идут на зов этого высшего аромата. Лишенный обычных человеческих чувств Гренуй -- скорее хищник, чем человек, -- смог понять, что есть власть неизмеримо более могущественная, чем власть денег, страха, смерти, голода или войны. Это власть любви. Гренуй в один прекрасный день вдруг осознал, что его тело не имеет никакого собственного запаха (поэтому люди неосознанно, но вполне справедливо всю жизнь считали его чужаком). Жан Батист справился с этой проблемой. Парфюмер изобрел специфические духи: эссенцию человеческого запаха. Любопытно, как Зюскинд описывает процесс создания этого букета. В основе запаха людей кошачьи экскременты, прогнивший сыр, рыбья требуха и прочие помои. Разбавив эту смесь спиртом, Гренуй добавил в нее эфирные и цветочные масла герани, розы, жасмина и др.
Гренуй познал секрет высшей власти над людьми. Для этого он создал особый аромат, сотканный из запахов убитых им девушек. Зюскинд в своем романе определенно уточняет, что важнейшим элементом духов была именно душевная красота этих девушек: их чистые помыслы, доброта, любовь к миру и всему живому. Впрочем, Гренуй также равнодушен к этим светлым качествам. Для него они лишь исходный материал тех духов, с помощью которых он обретет власть над миром. А для Зюскинда, который не очень-то лестно описал человечество, это, в первую очередь, самые “сливки” людского рода. Возможно, надежда, что не все еще потеряно…
П. Зюскинд построил великолепный мыслительно-сюжетный ход. Соображения своего героя он направил по следующему пути: ароматические эссенции, взятые из природы, - эфирные масла растений, секреты животных организмов, которые весьма разнообразны и многочисленны; однако подлинной неотразимостью является то, что еще никто не пытался экстрагировать - аромат живого человека, запах жизни, любви и страсти. Гренуй начинает охоту за людьми - за юными девственницами, “аромат” которых он вынюхивает отрешенно и профессионально, как парфюмер. В своем романе Патрик Зюскинд показал, насколько мощными и действенными являются невидимые беспредметные токи запахов, и какой таинственной силой они обладают. Ничто порою не может так сильно возбудить перегруженную память и притупившиеся чувства, как повеявший неизвестно откуда забытый аромат - даже если это весьма специфический “аромат” с отрицательным знаком. Гамма эмоциональных реакций человека на запах чрезвычайно широка - от восторга до отвращения.
Приговорённый к смертной казни за совершенные им убийства, Жан Батист Гренуй с помощью изобретённых им магических духов “не рассуждающего обожания” избегает смерти. Однако в финале произведения, гений парфюмерии становится жертвой собственной гениальности. Ингредиенты многих романтических героев смешаны в произведении П. Зюскинда: Квазимодо, Петера Шлемиля, Генриха фон Офтердингена и др. . В романе создан множественный образ героя.
Между первым убийством на улице Марэ и чередой убийств двадцати пяти девушек в городе Грасе проходит более семи лет, в течение которых Жан-Батист Гренуй формируется как охотник за запахом. Теперь им движет идея обрести власть над миром, через запах внушить людям любовь к себе. Гренуй, отвергнутый всеми с рождения, почти семь лет прожил в одиночестве на вершине горы Плон-дю-Канталь, наслаждаясь покоем и отсутствием человеческих запахов. В мире происходили какие-то события, войны, но Гренуя интересовало только одно - “аромат из подвалов сердца”. И он оставался бы там до смерти, если бы не случилась катастрофа, которая прогнала его с горы: однажды во сне он чуть не задохнулся от собственного запаха. Он, который никогда не пах и ни за что на свете не желал себя обонять!
Гренуй спускается с горы и оказывается в городе Грасе - обетованной земле парфюмеров. И здесь его нос учуял аромат, которым он захотел овладеть, но уже не так безрассудно, как на улице Марэ. Этот аромат он захотел сделать своим собственным. А для этого он должен расширять свои знания и совершенствовать ремесленные навыки, чтобы быть во всеоружии, когда придёт время жатвы.
Два года уходят у него на эксперименты с запахами. Он менял их, как платья, и забавлялся тем, как люди по-разному воспринимают его в зависимости от запаха.
Тогда же в Грасе начались непонятные для горожан убийства молодых девушек. Это Жан-Батист Гренуй готовился к своей главной цели - отнять у девушки запах, который так пленил его по прибытии в Грас.
Цель эта была достигнута, но сразу же последовало разоблачение, и Греную грозит казнь. Весь город собирается на площади, чтобы посмотреть на страдания убийцы. Убийцу выводят на площадь, и тут происходит невероятное: толпа воспылала любовью к Греную. Даже отец убитой девушки бросается убийце на грудь со словами обожания. В результате запланированная казнь омерзительнейшего преступника превратилась в вакханалию сладострастия. Убийце достаточно было кивнуть - и все отрекутся от Бога и будут молиться на него, Великого Гренуя. Но в этот миг своего триумфа Гренуй ужаснулся. То, чего он всегда так страстно желал, а именно - чтобы его любили другие люди, в момент успеха стало ему невыносимо, ибо сам он их ненавидел. Но чем больше он ненавидел их в это мгновение, тем больше они его боготворили.
Гренуй бежит из Граса в Париж. У него нет тоски ни по пещерному одиночеству, ни по жизни среди людей. Он задыхался и тут, и там. Он хотел вернуться в Париж и умереть. Его смерть происходит в самом зловонном месте Парижа - на Кладбище Невинных. Его раздерут на части и съедят люди, привлечённые запахом, вызывающим любовь. Такова история преступления и наказания Жана-Батиста Гренуя, ставшего убийцей из желания обрести неотразимую власть - внушать людям любовь.
Текст о судьбе Жан-Батиста Гренуя раскладывается в несколько планов. Во-первых, это назначение текста (попытка ответить на вопрос - зачем же он написан). Во-вторых, это общий кругозор интересов и размышлений автора. В-третьих, это удивительные моменты в средствах, которыми пользуется автор. При чтении книги достаточно рано возник вопрос о ее назначении - из-за полу интуитивного представления о том, что такой текст не мог быть написан просто так, в качестве «бульварного чтива», и уж тем более в качестве историографического произведения. Необходимость ответить на этот вопрос усиливает внимание к нюансам произведения, некоторые из которых начинают высвечиваться и постепенно наводить на определенные соображения. Первым удивительным моментом стала легкость автора в плане выстраивания изложения. Явно неожиданным было то, что как только в тексте появляется некий новый не второстепенный персонаж, автор, совершенно не удосуживаясь плавностью перехода, резко обрывает описание событий и полностью и надолго переходит к описанию персонажа, причем делает это неким нестандартным образом.
Дальше, если двигаться по ходу изложения, особый интерес вызывают два момента. Первый - пребывание Гренуя в пещере (с удивительно контрастной, на первый взгляд, связкой: его сна, когда он задыхается от собственного(!) запаха и отсутствие этого самого запаха, фактически им установленное). Второе в этой связке явно и просто указывает на похождение главного персонажа до полного понимания невозможности понять себя (ведь он все и вся воспринимал и понимал через запахи). А если осмыслить то же самое более сложным образом, то здесь видно, если и не единственное, то ключевое указание автора на невозможность целеполагания и самоопределения на основе лишь своего таланта. Второй промежуточный интересный момент связан с эпизодом пребывания Гренуя у маркиза де ла Тайад-Эспинасса.
Изменения с главным персонажем происходят, когда он впервые(!) видит себя (в зеркале) -- после этого его внешний образ для него отделяется от «внутреннего мира», и, исходя из желаний второго, оказывается возможным играть первым с миром внешним. Вероятно, именно в этот момент Гренуй утверждается в безумной идее реализовать предел своего таланта и компентности в идеальном запахе, который и станет его внешним образом. В сцене несостоявшейся казни Гренуя становится понятным, что же хотел сказать текстом Патрик Зюскинд. Текст является Предупреждением Сильным людям в том, что развитие и реализация таланта ради таланта бессмысленно (несчастье и разочарование - самые мягкие слова, которые описывают ощущения в конце такого пути).
Дальнейшая драматическая концовка произведения, связанная с самоубийством Гренуя, является уже лишь красивым подтверждающим завершением Предупреждения. Здесь важно особо отметить поведение Антуана Риши в сцене казни (и внимание автора к этому). Оно, конечно, расстраивает и читателя (и Гренуя (!)), но дело, думается, в том, что здесь автор специально показывает, что с точки зрения своего таланта и своей компетенции] Сильный человек - вне конкуренции и без вопросов лучший. И это еще один аргумент к обоснованию Предупреждения. Остается только добавить, что обморок Гренуя от вдруг «услышанного» «собственного запаха» в сцене казни и соответствие этого его переживания сну в пещере является еще одним подчеркиванием Предупреждения, на этот раз художественным. В третий раз это же подчеркивание появляется в сцене самоубийства Гренуя. Отдельным важным и интересным вопросом является следующее. Делает ли автор какие-либо шаги на обозначение осмысленного пространства целеполагания? Думается, что, по большому счету, не делает, кроме общеизвестного указания на наличие внешнего мира в эпизоде возвращения Гренуя из пещеры в Мир.
Парфюмер
Флакон первый
Состав: восприятие, одиночество, ксенофобия
Роман Патрика Зюскинда «Парфюмер» я медленно, с удовольствием перечитывал во время всеобщих зимних каникул, когда мир остановился, застыл в сладкой гуще праздничных дней, как залитый медом муравейник. Роман (всего-то около трехсот страниц карманного формата) оказался слишком велик, чтобы втиснуть разговор о нем в одно эссе, поэтому я разлил его по трем разным флаконам, подражая современным коллегам Гренуя, которые любят выпускать новые ароматы сразу «линиями», акцентируя сходство основы и различие нюансов.
В глазах рядового образованного читателя (на которого, собственно говоря, и ориентирован роман) Жан-Батист Гренуй - монстр, урод, чудовище (добавить по вкусу, нужное подчеркнуть). Для меня же, варвара, взирающего на сокровищницы мировой литературы не только с восхищением вечного неофита, но и по-хозяйски сверяя высоту притолок с собственным ростом, образ Гренуя - в первую очередь повод в очередной раз проанализировать необходимое и достаточное условие абсолютного человеческого одиночества: несовпадение индивидуального восприятия мира с общепринятыми нормами. Отсюда отсутствие языковых средств для адекватного общения - при том, что в распоряжении Гренуя тот же словарный запас, что и у его современников. Возможности восприятия Жан-Батиста Гренуя значительно превышают лексические возможности. Более того, его индивидуальная система символов как бы вовсе не существует для окружающих.
Образ «чудовища» Гренуя умело и достоверно очерчен несколькими штрихами: уникальное обоняние, сверхъестественная живучесть, несгибаемое упорство в достижении поставленной цели, невероятно интенсивная внутренняя жизнь при внешней покорной флегматичности и… ничего человеческого, кроме непривлекательной (зато неброской) внешности. Ничего - даже запаха. Обладай Гренуй хоть каким-то мостиком, связывающим его с человечеством, можно было бы смело заключить, что именно из такого теста пекутся стоики, подвижники и герои, и оставить его в покое (впрочем, в этом случае он и не был бы главным действующим лицом ЭТОГО романа). Однако даже намека на возможность возвести такого рода мост нет и быть не может: обостренное восприятие Гренуя стало непреодолимым препятствием между ним и прочими людьми. Фигурально выражаясь, подобное одиночество должно быть знакомо аквариумной рыбке, которая не может передать странным существам, то и дело подсыпающим ей корм, свои знания о девяти тысячах семистах пятидесяти трех свойствах воды (и к тому же твердо знает, что сей предмет, составляющий, возможно, единственный смысл ее бытия, им совершенно неинтересен).
Только не надо толковать о "гении и злодействе" применительно к «Парфюмеру» Зюскинда. И «гений», и «злодейство» - обязательные, но второстепенные смысловые фигуры в личной «лингвистической» драме Жан-Батиста Гренуя. Человек намертво привязан к языку, потребность в непрерывном диалоге держит нас на коротком поводке. Гренуй - дважды чужак в мире людей, его косноязычие фатально: обязательный в человеческом обществе язык слов слишком беден, чтобы позволить ему хотя бы начать переговоры; с другой стороны, природа загадочным образом лишила его возможности сойти за «своего» на сенсорном уровне. От него не пахнет человеком. Этим все сказано.
Отсутствие общего языка (точнее, обоюдно приемлемой системы символов) - одна из первопричин ксенофобии. Забавно (трагикомично), что в романе Зюскинда ксенофобией одержимы обе стороны: и сам Гренуй, и окружающие его люди. Кормилица, даже за повышенную плату отказавшаяся держать у себя мальчика, младенца, который "ничем не пахнет"; патер Террье, в панике отправивший младенца на другой конец города, чтобы больше никогда его не видеть; дети в сиротском приюте, которые пытались его удавить… Их жалкого, зачаточного (по сравнению с восприимчивым носом Гренуя, конечно) обоняния вполне хватало, чтобы учуять чужака. В таком случае степень ксенофобии повзрослевшего Гренуя может лишь отдаленно вообразить тот, кому доводилось проехаться в битком набитом, плотно закупоренном пригородном автобусе в разгар летнего полудня (мне, увы, доводилось, и не раз; боюсь, что именно этот опыт делает мое сопереживание Греную особенно острым).
Чудовищный эксперимент парфюмера Гренуя (Зюскинд трактует его как стремление изгоя ЗАСТАВИТЬ людей полюбить себя) представляется мне попыткой гения заставить мир выучить ЕГО ЯЗЫК. Причем попыткой удавшейся. Другое дело, что он не захотел (не смог?) воспользоваться плодами своей победы. Почему? Ответ прост: отвращение. Не забывайте, ксенофобия была обоюдной. Впрочем, эта тема заслуживает отдельного разговора.
Флакон второй
Состав: обладание, отвращение, немощь
Мы заключили, что Жан-Батисту Греную было абсолютно нечего сказать людям. Если завтра ученые научатся расшифровывать язык насекомых и дадут возможность представителям армии домашних тараканов завязать беседу с человечеством, тараканы, скорее всего, промолчат, не в силах найти хоть одну общую тему для беседы (или разразятся бессмысленными проклятиями, если они не столь бесстрастны, как мне представляется)… Сходная логика в юности мешала мне поверить в возможность какого бы то ни было диалога между людьми и инопланетянами; вдумчивое чтение научно-фантастических романов какого угодно качества лишь усугубляло сомнения.
Но, в отличие от инопланетян или того же таракана, Гренуй обладал внешним сходством с людьми и мощным инстинктом собственника. Очень человеческим инстинктом, одним из основных, хотя его проявления в случае Гренуя, конечно, отличаются известной эксцентричностью: неистовая жажда обладания для существа, в чьей картине мира единственной ценностью являются эфемерные ароматы, - почти неразрешимая проблема (когда он сам решил, что она неразрешима, он начал умирать и вернулся к жизни, лишь убедившись, что выход существует). Со временем Гренуй не только справился с этой проблемой, но и научился манипулировать присвоенными ароматами. И (если бы он захотел) манипуляции эти могли бы завести далеко и самого экспериментатора, и его подопытных. Но он не захотел. Потому что…
Для имитации этого человеческого запаха - пусть недостаточной, по его мнению, но вполне достаточной, чтобы обмануть других - Гренуй подобрал самые незаметные ингредиенты в мастерской Рунеля.
Горстку кошачьего дерьма, еще довольно свежего, он нашел за порогом ведущей во двор двери. Он взял его пол-ложечки и положил в смеситель с несколькими каплями уксуса и толченой соли. Под столом он обнаружил кусочек сыра величиной с ноготь большого пальца, явно оставшийся от какой-то трапезы Рунеля. Сыр был уже достаточно старый, начал разлагаться и источал пронзительно-острый запах. С крышки бочонка с сардинами, стоявшего в задней части лавки, он соскреб нечто, пахнувшее рыбными потрохами, перемешал это с тухлым яйцом и касторкой, нашатырем, мускатом, жженым рогом и пригоревшей свиной шкваркой. К этому он добавил довольно большое количество цибетина, разбавил эти ужасные приправы спиртом, дал настояться и профильтровал во вторую бутылку. Запах смеси был чудовищен. Она воняла клоакой, разложением, гнилью, а когда взмах веера примешивал к этому испарению чистый воздух, возникало впечатление, что вы стоите в жаркий летний день в Париже на пересечении улиц О-Фер и Ленжери, где сливаются запахи рыбных рядов, Кладбища Невинных и переполненных домов1.
"Отвращение" - вот еще одно кодовое слово в описании бытия Гренуя. Он был счастлив только в течение семи лет, проведенных в полном одиночестве на вершине вулкана Плон-дю-Канталь. Докучливые, агрессивные, алчные, тупые, назойливо пахнущие существа остались где-то далеко, вне его восприятия. Одиночество для Гренуя - не просто символ свободы, оно и есть свобода. Которой, не премину заметить, он не сумел воспользоваться.
Семь лет, проведенные в бесконечных грезах, в непрерывных мечтах о собственном величии и великолепии, - в этом смысле Гренуй, который "ушел от людей единственно для собственного удовольствия, лишь для того, чтобы быть близко к самому себе", похож на тех, от кого бежал. А растранжирив свое одиночество, он вернулся к людям, отвращение к которым было одним из самых сильных его чувств. Эксгибиционизм - неотъемлемая часть человеческой природы. Самому заядлому мизантропу требуется хоть какое-то окружение: публика, которой можно демонстрировать свои «достижения». Однако Гренуй был слишком искренним человеконенавистником, чтобы не отшатнуться от толпы, одуревшей от созданного им аромата.
Эта своеобразная разновидность душевной немощи, не позволяющая воспользоваться результатами упорного, неистового труда, роднит маньяка Гренуя с многими историческими и литературными персонажами (особенно, кстати сказать, с Мартином Иденом, которым на последнем отрезке его пути тоже руководило исключительно отвращение).
Смерть Гренуя столь же чудовищна, сколь чудовищна была его жизнь. Но мерзость подробностей удивительно гармонично сочетается с кощунственно прекрасной цитатой. Не следует забывать, что Зюскинд писал в первую очередь для европейского читателя, по большей части имеющего хотя бы минимальный опыт участия в католических церковных обрядах. На последнем выдохе автор недвусмысленно дает понять, что нищие с Кладбища Невинных, сожравшие Гренуя, восприняли свой каннибализм именно как причастие, "впервые совершили нечто из любви".
В некотором роде эти существа решили для себя проблему обладания любимым существом - не так изощренно, как делал это съеденный ими Гренуй, но все же… Круг, можно сказать, замкнулся.
Флакон третий
Состав: несколько разных смертей
Коллекцию разновидностей поганых способов умереть, собранную мною на страницах романа Патрика Зюскинда, я намеренно приберег "на сладкое". Коллекция эта весьма наглядна, вполне самодостаточна и вряд ли нуждается в дополнительных комментариях. Она открывается казнью матери Гренуя на Гревской площади (сомневаюсь, что ограниченные способности этого жалкого существа в области конструирования цепочек причинно-следственной связи позволили ей осознать, что именно с ней происходит и почему так случилось) и увенчивается феерической кончиной самого Гренуя, сожранного возлюбившими его бродягами.
Страницы «Парфюмера» кишат великолепными образцами человеческой глупости, низости и уродства (сам Гренуй на этом фоне выглядит - вопреки или согласно авторской воле, не знаю - почти невинным свихнувшимся ангелом). Неудивительно, что перечень смертей, к которым Зюскинд (не без известного удовольствия, я полагаю) приговорил своих героев, куда более поучителен, чем вялотекущие страдания персонажей дантова «Ада». Возможно, особенно поучительна (и трагикомична) смерть мадам Гайар, женщины, которая душой умерла еще в детстве и (вероятно, отчасти по этой причине) была озабочена исключительно тщательной подготовкой к смерти. Мадам Гайар хотела позволить себе частную смерть и всю жизнь положила на достижение одной-единственной цели: позволить себе помереть дома, а не околевать в Отель-Дьё, как ее муж.
…В 1797 году - ей тогда было под девяносто - она потеряла все свое скопленное по крохам, нажитое тяжким вековым трудом имущество и ютилась в крошечной меблированной каморке на улице Кокий. И только теперь, с десяти-, с двадцатилетним опозданием, подошла смерть - она пришла к ней в образе опухоли, болезнь схватила мадам за горло, лишила ее сначала аппетита, потом голоса, так что она не могла возразить ни слова, когда ее отправляли в богадельню Отель-Дьё. Там ее поместили в ту самую залу, битком набитую сотнями умирающих людей, где некогда умер ее муж, сунули в общую кровать к пятерым другим совершенно посторонним старухам (они лежали, тесно прижатые телами друг к другу) и оставили там на три недели принародно умирать. Потом ее зашили в мешок, в четыре часа утра вместе с пятьюдесятью другими трупами швырнули на телегу и под тонкий перезвон колокольчика отвезли на новое кладбище в Кламар, что находится в миле от городских ворот, и там уложили на вечный покой в братской могиле под толстым слоем негашеной извести1.
Следующей жертвой не Гренуя, - однообразные смерти многочисленных жертв его маниакального стремления к обладанию идеальным ароматом вряд ли достойны пристального внимания, - а так называемого "неотвратимого рока" (когда речь идет о книге, "неотвратимым роком" является, разумеется, автор текста) стал ювелир Бальдини - живое воплощение столь популярного в среде хомосапиенсов самообмана, самообольщения и самодовольства. Перед смертью он (человек, как большинство его современников, искренне верующий) в очередной раз отложил посещение храма ради "более важных" дел. Метафора прозрачна как диетический бульон.
…Ночью произошла небольшая катастрофа, каковая спустя приличествующее случаю время дала повод королю издать приказ о постепенном сносе всех домов на всех мостах города Парижа; без видимой причины обвалился мост Менял - с западной стороны между третьей и четвертой опорой. Два дома обрушились в реку так стремительно и внезапно, что никого из обитателей нельзя было спасти. К счастью, погибло всего два человека, а именно Джузеппе Бальдини и его жена Тереза1.
Трагифарс достигает апогея, когда речь заходит о «подвижнической» гибели маркиза де ла Тайад-Эспинасса, изобретателя и пропагандиста "теории флюидов". Эта метафора не менее прозрачна, чем прочие; от себя же добавлю, что маркиз - единственный экспонат этой коллекции, который вызывает у меня не отвращение, но сочувствие. И теория у него была дурацкая, и умер он, что греха таить, глупо, и последователи его выглядят полными идиотами… Но, по крайней мере, в его существовании присутствовало некоторое (пусть тщеславное) вдохновение, а последние минуты отмечены суматошной, но искренней экзальтацией.
Этот ученый муж, стоявший на пороге старости, приказал доставить себя на вершину высотой 2800 метров и там в течение трех недель подвергнуть воздействию самого настоящего, самого свежего витального воздуха, дабы, как он объявил во всеуслышание, точно к Рождеству снова спуститься вниз в качестве крепкого двадцатилетнего юноши.
Адепты сдались уже сразу за Верне, последним человеческим поселением у подножия ужасной горы. Однако маркиза ничто не могло остановить. На ледяном холоде он сбросил с себя одежду и, исторгая громкие вопли ликования, начал восхождение один. Последнее воспоминание о нем - это его силуэт с экстатически воздетыми к небу руками, исчезающий с песней в снежной буре2.
Заканчиваю ворошить эту коллекцию литературных смертей со странным ощущением: в истории, известной читателям под названием «Парфюмер», действовал не один гениальный маньяк, а два. В то время как Жан-Батист Гренуй безжалостно потрошил молодые тела прекрасных незнакомок, чтобы извлечь из них божественный аромат любви, Патрик Зюскинд столь же безжалостно уничтожал и препарировал человеческий мусор.
Я не стану фальшиво резюмировать, что автор превзошел своего героя в этом странном марафоне от «гения» к «злодейству»: живому человеку нелегко соревноваться с литературным персонажем. Но для живого человека Зюскинд действовал безупречно: воздействие жестокого обаяния его прозы на читательскую аудиторию уже прошло "полевые испытания" и не может не быть признанным максимально эффективным.
Вот уже неделю (ровно столько времени прошло с того момента, когда я принялся абсорбировать ароматы "Парфюмера") меня преследует маниакальное желание написать одну-единственную фразу: "Художник, который не способен обнаружить Жан-Батиста Гренуя в сумерках собственной личности, или врет, или не является художником".
Теперь все.
История Жана-Батиста Гренуя, совершившего серию зверских убийств для достижения заветной мечты - создания духов любви.
«В восемнадцатом столетии во Франции жил человек, принадлежавший к самым гениальным и самым отвратительным фигурам этой эпохи, столь богатой гениальными и отвратительными фигурами. Его звали Жан-Батист Гренуй.»
18 век. Франция. Париж. Летом, в ужасной вони и духоте города рождается Жан-Батист Гренуй. Мать Гренуя родила его под столом рыбной лавки, среди рыбных голов. Мать обвиняют в детоубийстве и казнят, а новорождённого полиция отдаёт некой кормилице. Женщина отказывается ухаживать за ребёнком, потому, что, по её словам, он «не пахнет как другие дети» и одержим дьяволом. Затем его отдают в приют мадам Гайяр. Здесь Гренуй живёт до восьми лет, дети сторонятся его, к тому же он некрасив. Никто не подозревает о том, что он обладает острым обонянием. Потом мадам Гайяр отдаёт его в чернорабочие кожевнику. Гренуй работает в тяжёлых условиях, переносит все болезни. Его ничто не может сломить. Единственная радость для него - это изучение новых запахов. Однажды на улице он чувствует приятный аромат, он его манит. Источником аромата оказывается юная девушка. Гренуй опьянён её ароматом, душит девушку, наслаждаясь её запахом, а затем скрывается незамеченным. Его не мучает совесть, он находится под властью аромата.
Однажды он как посыльный приходит к парфюмеру Бальдини, приносит ему кожи, которые тот заказал. Бальдини - парфюмер, который уже не так популярен, как его конкурент. Он пытается понять формулу духов своего конкурента. Гренуй по великой случайности попадает в лабораторию Бальдини и, подчиняясь своему чутью, смешивает ингредиенты и воспроизводит те самые духи. Бальдини удивлён. С тех пор Гренуй становится учеником Бальдини, он учит Гренуя, как извлекать аромат из различных цветов, используя сублимацию. Теперь Гренуй, овладев этим умением, научился создавать духи по правилам, но пришёл в отчаяние, узнав, что не все запахи можно заключить в флакон.
Далее Гренуй попадает в пещеру и живёт там несколько лет. Он понимает, что сам не пахнет и хочет изобрести духи, чтобы люди перестали сторониться его и приняли за обычного человека. Выйдя из своего убежища, Гренуй попадает под покровительство маркиза Тайад-Эспинасса, создателя «флюидальной теории», далее покидает маркиза и добирается до Граса, где поступает в подмастерья к мадам Арнульфи, вдове парфюмера. Неожиданно рядом с чьим-то садом он снова чувствует аромат, ещё более роскошный, чем аромат когда-то задушенной им девушки. Это запах юной Лауры Риши, которая играет в саду, и Гренуй решает, что нашёл вершину будущих духов, своего главного творения в жизни: аромата абсолютной красоты. В течение двух лет он постигает науку сбора запахов и убеждается, что запах кожи и волос красивой женщины лучше всего принимает ткань, обработанная лишённым аромата жиром. В городе начинается волна странных убийств, жертвами становятся юные девушки. Это Гренуй собирает запахи, обривая своих жертв и обмазывая их жиром.
Люди не могут понять мотивов убийцы. Установлено, что девушки не подвергались сексуальному насилию. Лишь один человек в Грассе оказывается настолько проницательным, что начинает прозревать истинные мотивы убийцы. Это отец Лауры, консул Риши. Он видит, что все жертвы красивы и начинает бояться за свою красавицу-дочь. Он в тайне увозит Лауру. Но Гренуй находит её по дурманящему его аромату, убивает, намазывает жиром, состригает волосы и уносит с собой её аромат. Теперь, имея достаточное количество ароматов, он смешивает их и создаёт идеальные духи. Но его наконец-то находят и арестовывают.
Гренуй приговорён к смертной казни. Но никто не узнал о том, что он создал духи. Перед казнью Гренуй тайком наносит на себя эти духи. Оказавшись на эшафоте, стражи отпустили Гренуя, а у палача опустились руки. Духи были настолько прекрасны, что люди моментально влюбились в Гренуя и забыли о том, что он убийца. У зрителей, пришедших посмотреть на казнь, возникает плотская страсть друг к другу. Начинается безумная оргия. Он смотрит на всё это и, пользуясь всеобщим безумием, исчезает. После того, как на следующий день дурман проходит, люди находят себя раздетыми и, смущённо одеваясь, молчаливо решают забыть о произошедшем. Вместо Гренуя казнят невиновного.
Гренуй свободен. Но он недоволен. Он понимает, что люди не смогут оценить его творение. Он возвращается в Париж, направляется к кладбищу, видит собравшихся у костра воров и бродяг. Гренуй обливается своими духами с ног до головы, воры и бродяги накидываются на него, пленённые ароматом, разрывают его на части и... пожирают останки великого парфюмера Жана-Батиста Гренуя.
Пересказала Е. А. Потехина.
Жан-Батист Гренуй. Гений или чудовище?! Жалкий и ничтожный, ничем не отличающаяся личность, либо великий человек, достойный всеобщего уважения? Безжалостный убийца, а может, несчастный юноша, никогда не испытывавший на себе любви? Какие только вопросы не возникают при чтении романа Патрика Зюскинда насчет Жана-Батиста Гренуя. Ну, а все же, кто он?
«Парфюмер. История одного убийцы» - от одного всего лишь названия возникают непонятные ощущения. Как же могут взаимодействовать слова «парфюмер» и «убийца». Вот главная загадка тех, кто только впервые взял эту книгу в руки. Однако мне не пришлось с ней столкнуться. Моя учительница литературы, не успев посоветовать книгу, моментально же дала ее характеристику, не вспомню дословно, но суть была такова – «Парфюмер убивал девушек-девственниц и из их кожи создавал запахи». В моем воображение сразу предстал кровожадный серийный убийца над обнаженной девицей, что вызвало отвращение. Но после этого неприятного чувства возникла заинтересованность, можно сказать, интрига – как можно человеческую кожу превращать в ароматы. Просто какое-то недоразумение! И в тот момент я почувствовал, что «Парфюмер» - именно та книга, которая мне нужна. Это и послужило толчком на прочтение романа.
Немецкая литература. Что можно о ней сказать или вспомнить? Лично я вспоминаю изящное произведение Гофмана «Щелкунчик и Мышиный король» или же, сказки братьев Гримм. У меня на уме только более детские, чем взрослые книги. Может, это говорит только о моем узком кругозоре в сфере немецкой литературы, но дело не в этом. Во мне она открывает по-детски милые и приятные воспоминания. На душе становится так тепло и уютно. А тут появляется «Парфюмер» и перечеркивает все мои представления.
Немного подумав, я все-таки решил взять для эссе роман Патрика Зюскинда «Парфюмер» и незамедлительно приобрел книгу. Начинался он с по-исторически верных фактов – зловонных улиц средневековья. Вообще, одно из самых главных достоинств книги – это соответствие с историей. Ведь очень тяжело передать атмосферу того времени тогда, когда был написан роман – в 1985 году. И автору это несомненно удалось. Можно начинать со столь яркого описания запахов городов, природы и заканчивать образом жизни людей тех времен. А самое интересное, Патрик Зюскинд очень подробно расписал средства получения ароматов. Я считаю, что любому современному парфюмеру будет полезно прочитать данный роман и узнать, как создавались духи 250 лет назад.
Жан-Батист Гренуй с самого появления на свет был обречен на смерть. Только за счет своего упорства он выжил. Гренуй был с рождения борцом за жизнь. Достаточно вспомнить то самое его появление на свет или же, его стойкость к голоду. Он мог питаться всякими отбросами и быть довольным и сытым. Гренуя пытались убить дети, жившие у мадам Гайар, впрочем, как и он, но ничего не получалось. Его находили всего в синяках, измученного, но живого. А сколько болезней пришлось пережить Греную. Это были корь и чума, и холера, и дизентерия, и много других. Но все равно, болезни уходили точно так же, как и приходили – внезапно, оставляя за собой только оспины, шрамы, а также сильный иммунитет. Гренуй все время избегал смерти, будто оно так и надо. Если бы его той темной ночью не отпустил на все четыре стороны парфюмер Бальдини, то ему бы пришлось на следующий день провалиться вместе с домом в реку. А что говорить про отречение Гренуя от людской жизни на семь лет в центральном массиве Оверни. Если он хотел жить, то он выживал несмотря на все препятствия любой ценой.
Но, безусловно, главным спасением Жана-Батиста Гренуя был его тонкий нюх. Его чувствительное обоняние – вот одно из самых основных отличий от людей. Благодаря ему Гренуй научился называть вещи своими словами. Если он слышал названия каких-либо предметов, то произносил их только при ощущении запахов. Благодаря обонянию Гренуй предсказывал явления. Он чуял людей и предметы за много километров. Нюх во многом помогает Греную в жизни. А самое главное, в парфюмерном деле. Впечатлил момент, когда Жан-Батист мальчишкой явился к парфюмеру Бальдини с просьбой забрать работать к себе. Естественно, хозяин воспринял это несерьезно, но потом сам убедился, что этот человечек прославит его на всю страну. Гренуй в точности повторил без использования парфюмерных предметов аромат Пелисье, шествующий популярностью по Парижу, в нужных консистенциях и пропорциях. Это поражает! На следующий день Бальдини выкупил Гренуя у кожевника Грималя. Вот тогда этот мальчишка начал изучать парфюмерное дело, все его правила и законы. Но однажды, еще работая у Грималя, нюх Гренуя натолкнул его на ужасный поступок – убийство молодой девушки. Это случилось в Париже во время празднования рождения дофина, пускания фейверков. Гренуй унюхал в толпе нежный и тонкий аромат – аромат той девушки. Найдя дорогу к благоуханию, он увидел ее, сидевшую на террасе и чистившую сливы. И тогда Греную пришлось хладнокровно задушить ее, дабы насытиться прекрасным ароматом. На этом эпизоде я прервал свое чтение, ибо был очень шокирован.
Но однако, Греную было мало знаний в парфюмерном деле. Он отправился в парфюмерную столицу Франции – город Грас. Там же его настиг аромат, близок к тому, чей был у убиенной девушки в Париже. Но на этот раз, он хотел сохранить это благоухание. Одно из особенностей Гренуя – это отсутствие своего запаха. Именно поэтому от него отказалась первая кормилица и взяла мадам Гайар, не имевшая обоняния. Этот факт очень настораживал Гренуя. По этой причине он имитировал человеческие запахи. Но Греную хотелось создать настоящий человеческий аромат. Благодаря своему, полученному в Грасе, знанию способа получения запаха в виде холодного анфлеража, он добился желаемого. Для этого ему пришлось убить 25 девушек во главе последней одной, самой ароматной – Лаурой, дочерью чиновника города Граса Антуана Риши. Но последнее его убийство доказали и обвинили в нем с заключением-казнью. И когда Гренуй предстал перед народом, то стал уже совсем другим – он имел безупречный в мире запах, тот, который повлек за собой многочисленные убийства девушек. Тогда, весь народ, будто бы одурел, начал восхищаться убийцей, а потом совершать непристойные вещи. Этот же аромат и стал его проводником к смерти. Греную удалось бежать. Он вернулся в Париж, где облился духами с головы до ног. И тогда стал жертвой убийц, воров и проституток. Они его разорвали и сожрали, как дико бы не звучало. Гренуй ушел из жизни только тогда, когда сам этого захотел.
Жан-Батист Гренуй необычайно одарен обонянием, памятью и умом. Все запахи он хранил в своей голове не забывая ни одного. Жан Батист Гренуй одновременно и гений, и чудовище. Он покорно и идеально выполнял поручения своих хозяев. Но не смотря на свой невинный вид и послушность являлся безжалостным и хладнокровным убийцей, идущим к единой цели – смыслом всей его жизни. «Парфюмер» - величайшая книга про трагическую судьбу Гренуя.
Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
| Жан-Батист Гренуй | |
| фр. Jean-Baptiste Grenouille | |
| Бен Уишоу в роли Жан-Батиста Гренуя |
|
| Создатель: | |
|---|---|
| Произведения: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Первое упоминание: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Пол: | |
| Национальность: | |
| Раса: | |
| Место жительства: | |
| Возраст: |
28 лет(29 лет) |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Семья: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дети: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Прозвище: |
Грасский Убийца Девушек |
| Звание: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Должность: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Род занятий: | |
| Прототип: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Роль исполняет: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| link=Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). [[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Цитаты]] в Викицитатнике | |
| Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
Происхождение имени
Мать Гренуя, работавшая на рыбном рынке, не дала ему имени и была казнена вскоре после его рождения. Офицер полиции Лафосс хотел сначала отнести младенца Гренуя в приют на улице Сент-Антуан , откуда детей ежедневно отправляли в Руан, в государственный приёмник для подкидышей, но так как Гренуй не был крещён, его сдали в монастырь Сен-Мерри , где он при крещении получил имя Жан-Батист.
Биография
Часть первая
Жан-Батист родился у рыбной лавки на улице О-Фер у Кладбища Невинных в Париже 17 июля 1738 года . Мать Гренуя, которая не собиралась оставлять его в живых, вскоре была казнена за многократное детоубийство на Гревской площади . Обладая феноменальным обонянием , Гренуй, тем не менее, не имеет своего собственного запаха , чем отталкивает от себя несколько кормилиц . В конце концов, его постановили воспитать за счёт монастыря Сен-Мерри. С этой целью его отдали кормилице Жанне Бюсси, проживавшей на улице Сен-Дени , предложив в качестве платы 3 франка в неделю. Однако через несколько недель Жанна Бюсси появилась у ворот монастыря и заявила отцу Террье(пятидесятилетнему монаху), что больше не собирается оставлять его у себя, потому что младенец не пахнет. Между патером Террье и кормилицей произошёл неприятный диалог, в результате которого Жанну Бюсси была уволена.
«…Вы можете объяснить это как угодно, святой отец, но я, - и она решительно скрестила руки на груди и с таким отвращением поглядела на корзину у своих ног, словно там сидела жаба , - я, Жанна Бюсси, больше не возьму это к себе!»
«- Ну-ну. Будь по-твоему, - сказал Террье и убрал палец из-под носа. -… Я констатирую, что ты отказываешься по каким-то причинам впредь кормить грудью доверенного мне младенца Жан-Батиста Гренуя и в настоящий момент возвращаешь его временному опекуну - монастырю Сен-Мерри. Я нахожу это огорчительным, но, по-видимому, не могу ничего изменить. Ты уволена.»
Забрав ребёнка себе, патер Террье поначалу возмутился недовольством кормилицы и умилялся предоставленным ему дитём: он даже начал воображать себя отцом этого ребёнка, будто бы он не монах, а обычный обыватель, женившейся на женщине, которая родила ему сына. Но приятная фантазия закончилась, когда Жан-Батист проснулся: ребёнок начал обнюхивать Террье, и последнего это привело в ужас, потому как ему показалось, что младенец раздел его до гола, пронюхал о нём всё и знает всю его подноготную.
«Ребенок, не имевший запаха, бесстыдно его обнюхивал, вот что. Ребёнок его чуял! И вдруг Террье показался себе воняющим - потом и уксусом, кислой капустой и нестираным платьем. Показался себе голым и уродливым, будто на него глазел некто, ничем себя не выдавший. Казалось, он пронюхивал его даже сквозь кожу, проникая внутрь, в самую глубь. Самые нежные чувства, самые грязные мысли обнажались перед этим маленьким алчным носом, который даже ещё и не был настоящим носом, а всего лишь неким бугорком, ритмично морщившимся, и раздувающимся, и трепещущим крошечным дырчатым органом. Террье почувствовал озноб. Его мутило. Теперь и он тоже дернул носом, словно перед ним было что-то дурно пахнущее, с чем он не хотел иметь дела. Прощай, иллюзия об отце, сыне и благоухающей матери. Словно оборван мягкий шлейф ласковых мыслей, который он нафантазировал вокруг самого себя и этого ребёнка: чужое, холодное существо лежало на его коленях, враждебное животное, и если бы не самообладание и богобоязненность, если бы не разумный взгляд на вещи, свойственный характеру Террье, он бы в припадке отвращения стряхнул его с себя как какого-нибудь паука.»
В следствии этого, Террье решил избавиться от ребёнка, отправив его как можно дальше, чтобы тот не смог до него добраться. В ту же минуту он ринулся в предместье Сент-Антуан и отдал ребёнка мадам Гайар, которая брала любых детей, лишь бы ей платили.
У мадам Гайар Гренуй прожил до 1747 года , до восьмилетнего возраста. За это время он пережил «корь , дизентерию , ветряную оспу , холеру , падение в колодец шестиметровой глубины и ожоги от кипятка, которым ошпарил себе грудь.» Другим детям Гренуй внушал неосознанный ужас, они даже пытались его убить, но он выживал.
В три года он только встал на ноги, в четыре произнёс первое слово - «рыбы». В шесть лет он знал на запах всё своё окружение. В результате небрежного посещения приходской школы при церкви Нотр-Дам-де-Бон-Секур он научился немного читать и писать своё имя.
Этот аромат его пленил.
«…У него появилось смутное ощущение, что этот аромат - ключ к порядку всех других ароматов, что нельзя ничего понять в запахах, если не понять этого единственного, и он, Гренуй, зря проживет жизнь, если ему не удастся овладеть им. Он должен заполучить его не просто для того, чтобы утолить жажду обладания, но ради спокойствия своего сердца. Ему чуть не стало дурно от возбуждения»
Дойдя до улицы Марэ, повернув в переулок и пройдя через арку, он увидел рыжую девушку, которая чистила мирабель - от неё-то и исходил этот аромат.
Приблизившись к ней сзади, он задушил её. Затем снял с неё платье и впитал в себя весь её аромат.
Вернувшись незамеченным домой в свой чулан, он понял, что он - гений, и что его задача стать величайшим парфюмером. Той же ночью он принялся классифицировать запахи.
Напишите отзыв о статье "Жан-Батист Гренуй"
Ссылки
Отрывок, характеризующий Жан-Батист Гренуй
– Конечно, мы только рады будем! – сразу же ответила обрадованная Стелла.Мне тоже, если честно, не очень-то улыбалась перспектива встречаться с кем-то ещё, «жутким и непонятным», особенно в одиночку. Но интерес перебарывал страх, и мы, конечно же, пошли бы, несмотря на то, что немного побаивались... Но когда с нами шёл такой защитник как Дин – сразу же становилось веселее...
И вот, через короткое мгновение, перед нашими широко распахнутыми от изумления глазами развернулся настоящий Ад... Видение напоминало картины Боша (или Боска, в зависимости от того, на каком языке переводить), «сумасшедшего» художника, который потряс однажды своим искусством весь мир... Сумасшедшим он, конечно же, не был, а являлся просто видящим, который почему-то мог видеть только нижний Астрал. Но надо отдать ему должное – изображал он его великолепно... Я видела его картины в книге, которая была в библиотеке моего папы, и до сих пор помнила то жуткое ощущение, которое несли в себе большинство из его картин...
– Ужас какой!.. – прошептала потрясённая Стелла.
Можно, наверное, было бы сказать, что мы видели здесь, на «этажах», уже многое... Но такого даже мы не в состоянии были вообразить в самом жутком нашем кошмаре!.. За «чёрной скалой» открылось что-то совершенно немыслимое... Это было похоже на огромный, выбитый в скале, плоский «котёл», на дне которого пузырилась багровая «лава»... Раскалённый воздух «лопался» повсюду странными вспыхивающими красноватыми пузырями, из которых вырывался обжигающий пар и крупными каплями падал на землю, или на попавших в тот момент под него людей... Раздавались душераздирающие крики, но тут же смолкали, так как на спинах тех же людей восседали омерзительнейшие твари, которые с довольным видом «управляли» своими жертвами, не обращая ни малейшего внимания на их страдания... Под обнажёнными ступнями людей краснели раскалённые камни, пузырилась и «плавилась» пышущая жаром багровая земля... Сквозь огромные трещины прорывались выплески горячего пара и, обжигая ступни рыдающим от боли людским сущностям, уносились в высь, испаряясь лёгким дымком... А по самой середине «котлована» протекала ярко красная, широкая огненная река, в которую, время от времени, те же омерзительные монстры неожиданно швыряли ту или иную измученную сущность, которая, падая, вызывала лишь короткий всплеск оранжевых искр, и тут же, превратившись на мгновение в пушистое белое облачко, исчезала... уже навсегда... Это был настоящий Ад, и нам со Стеллой захотелось как можно скорее оттуда «исчезнуть»...
– Что будем делать?.. – в тихом ужасе прошептала Стелла. – Ты хочешь туда спускаться? Разве мы чем-то можем им помочь? Посмотри, как их много!..
Мы стояли на чёрно-буром, высушенном жаром обрыве, наблюдая простиравшееся внизу, залитое ужасом «месиво» боли, безысходности, и насилия, и чувствовали себя настолько по-детски бессильными, что даже моя воинственная Стелла на этот раз безапелляционно сложила свои взъерошенные «крылышки» и готова была по первому же зову умчаться на свой, такой родной и надёжный, верхний «этаж»...
И тут я вспомнила, что Мария вроде бы говорила с этими, так жестоко судьбой (или ими самими) наказанными, людьми...
– Скажи, пожалуйста, а как ты туда спустилась? – озадачено спросила я.
– Меня Дин отнёс, – как само собой разумеющееся, спокойно ответила Мария.
– Что же такое страшное эти бедняги натворили, что попали в такое пекло? – спросила я.
– Думаю, это касается не столь их проступков, сколько того, что они были очень сильные и имели много энергии, а этим монстрам именно это и нужно, так как они «питаются» этими несчастными людьми, – очень по-взрослому объяснила малышка.
– Что?!.. – чуть ли не подпрыгнули мы. – Получается – они их просто «кушают»?
– К сожалению – да... Когда мы пошли туда, я видела... Из этих бедных людей вытекал чистый серебристый поток и прямиком заполнял чудищ, сидящих у них на спине. А те сразу же оживали и становились очень довольными. Некоторые людские сущности, после этого, почти не могли идти... Это так страшно... И ничем нельзя помочь... Дин говорит, их слишком много даже для него.
– Да уж... Вряд ли мы можем что-то сделать тоже... – печально прошептала Стелла.
Было очень тяжко просто повернуться и уйти. Но мы прекрасно понимали, что на данный момент мы совершенно бессильны, а просто так наблюдать такое жуткое «зрелище» никому не доставляло ни малейшего удовольствия. Поэтому, ещё раз взглянув на этот ужасающий Ад, мы дружно повернули в другую сторону... Не могу сказать, что моя человеческая гордость не была уязвлена, так как проигрывать я никогда не любила. Но я уже также давно научилась принимать реальность такой, какой она была, и не сетовать на свою беспомощность, если помочь в какой-то ситуации мне было пока ещё не по силам.
– А можно спросить вас, куда вы сейчас направляетесь, девочки? – спросила погрустневшая Мария.
– Я бы хотела наверх... Если честно, мне уже вполне достаточно на сегодня «нижнего этажа»... Желательно посмотреть что-нибудь полегче... – сказала я, и тут же подумала о Марии – бедная девчушка, она ведь здесь остаётся!..
И никакую помощь ей предложить мы, к сожалению, не могли, так как это был её выбор и её собственное решение, которое только она сама могла изменить...
Перед нами замерцали, уже хорошо знакомые, вихри серебристых энергий, и как бы «укутавшись» ими в плотный, пушистый «кокон», мы плавно проскользнули «наверх»...
– Ух, как здесь хорошо-о!.. – оказавшись «дома», довольно выдохнула Стелла. – И как же там, «внизу», всё-таки жутко... Бедные люди, как же можно стать лучше, находясь каждодневно в таком кошмаре?!. Что-то в этом неправильно, ты не находишь?
Я засмеялась:
– Ну и что ты предлагаешь, чтобы «исправить»?
– А ты не смейся! Мы должны что-то придумать. Только я пока ещё не знаю – что... Но я подумаю... – совершенно серьёзно заявила малышка.
Я очень любила в ней это не по-детски серьёзное отношение к жизни, и «железное» желание найти положительный выход из любых появившихся проблем. При всём её сверкающем, солнечном характере, Стелла также могла быть невероятно сильным, ни за что не сдающимся и невероятно храбрым человечком, стоящим «горой» за справедливость или за дорогих её сердцу друзей...
– Ну что, давай чуть прогуляемся? А то что-то я никак не могу «отойти» от той жути, в которой мы только что побывали. Даже дышать тяжело, не говоря уже о видениях... – попросила я свою замечательную подружку.
Мы уже снова с большим удовольствием плавно «скользили» в серебристо-«плотной» тишине, полностью расслабившись, наслаждаясь покоем и лаской этого чудесного «этажа», а я всё никак не могла забыть маленькую отважную Марию, поневоле оставленную нами в том жутко безрадостном и опасном мире, только лишь с её страшным мохнатым другом, и с надеждой, что может наконец-то её «слепая», но горячо любимая мама, возьмёт да увидит, как сильно она её любит и как сильно хочет сделать её счастливой на тот промежуток времени, который остался им до их нового воплощения на Земле...
– Ой, ты только посмотри, как красиво!.. – вырвал меня из моих грустных раздумий радостный Стеллин голосок.
Я увидела огромный, мерцающий внутри, весёлый золотистый шар, а в нём красивую девушку, одетую в очень яркое цветастое платье, сидящую на такой же ярко цветущей поляне, и полностью сливавшуюся с буйно пламенеющими всеми цветами радуги невероятными чашечками каких-то совершенно фантастических цветов. Её очень длинные, светлые, как спелая пшеница, волосы тяжёлыми волнами спадали вниз, окутывая её с головы до ног золотым плащом. Глубокие синие глаза приветливо смотрели прямо на нас, как бы приглашая заговорить...
– Здравствуйте! Мы вам не помешаем? – не зная с чего начать и, как всегда, чуть стесняясь, приветствовала незнакомку я.
– И ты здравствуй, Светлая, – улыбнулась девушка.
– Почему вы так меня называете? – очень удивилась я.
– Не знаю, – ласково ответила незнакомка, – просто тебе это подходит!.. Я – Изольда. А как же тебя по правде зовут?
– Светлана, – немного смутившись ответила я.