Кипренский картины в романтическом стиле. Орест адамович кипренский биография

Выдающийся представитель романтизма в России. Он рос в семье дворового человека, но, как полагают, был незаконным сыном хозяина усадьбы, который определил его в Академию художеств, даровал ему «вольную» и необычную фамилию. Закончив в 1803 году Академию, он стал портретистом.

Еще во время учения в Академии Кипренский был покорен романтикой. Он искал ее всюду. После утомительного сидения в рисовальных классах Кипренский уходил на набережную Невы, бродил по ней и читал нараспев стихи…Кипренский первым из русских живописцев завоевал европейское признание. Ему был сделан почетный заказ на автопортрет для галереи Уффици во Флоренции, где хранятся автопортреты всех мастеров, заслуживших мировую славу.

Кипренскому хотелось быть блестящим не только в живописи, но и в повседневной жизни. Он мечтал, что слава даст ему богатство, беспечность, любовь, преклонение. В Риме, куда он уехал совершенствоваться, Кипренскому пришлось выбирать между суровой жизнью подлинного художника и позолоченным существованием модного живописца. Кипренский выбрал последнее. В то время романтика уже уходила в прошлое, не находя опоры в повседневной жизни. На смену ей пришла реальная жизнь, где герои были реальными. Романтика умирала. Вместе с ней умирал и Кипренский.

Многие биографы утверждают, что Кипренский в конце жизни очень пил, и закончил жизнь чуть ли не под забором. Однако есть сведения, что многие факты в биографии Кипренского являются спорными. Да, к 50 годам у него была слава, но не было денег. Заказов не поступало. К тому же его обвинили в убийстве натурщицы, хотя он не был привлечен к уголовной ответственности, и все, кто его знал, не верили такому обвинению, по характеру Кипренский был очень мягким человеком, но слухи, пятно осталось...

В конце жизни он женился на юной итальянской девочке Мариучче, думая начать все по-новому. Но и это не помогло. Мариучча его не понимала, даже боялась, хотя и была благодарна ему за то, что не дал умереть ей с голоду. Но и этот факт оспаривается, на самом деле Мариучча была очень привязана к художнику, он единственный действительно ее любил. Тем не менее, они очень нуждались в деньгах. У Кипренского наступила стойкая депрессия. К тому же он сильно простыл и заболел.

В октябре 1836 года Кипренский умер от воспаления легких и погребен в церкви Сант,Андреа делле Фратте, в Риме, где на средства русских художников установлена памятная стела.

Через шесть месяцев после кончины Кипренского вдова художника, Анна-Мария (Мариучча) родила дочь. Россия назначила вдове с ребенком небольшую пенсию - 60 червонных в год. К тому же вдова продавала работы Кипренского. Нищета семье Кипренского не грозила.

Галерея работ Кипренского разнообразна. Это великолепные автопортреты, портреты детей и его современников — поэтов, писателей, государственных мужей, полководцев, любителей живописи, купцов, актеров, крестьян, моряков, декабристов, художников, масонов, скульпторов, коллекционеров, просвещенных женщин и архитекторов.

(Использовался, частично, материал из книги И.Бочарова и Ю.Глушаковой "Кипренский")

Это лучшее творение Кипренского, портрет-картина, за которое к нему впервые пришла известность и за которое он получил звание академика. Портрет написан в духе новой. романтической школы: фигура в полный рост, в выгодном для портретиста живописном гусарском одеянии, через характер портретируемого выразить характер всего молодого поколения русского воинства, которому надлежало в недолгом времени отстоять честь и независимость своей родины, переломить хребет считавшемуся непобедимым неприятелю, покорившему всю Европу.
Орест вложил в картину всю душу. Подбоченясь, стоит, опираясь левой рукой на каменную плиту, а круто изогнутой правой - на собственный бок, красавец - усатый гусар с черными вьющимися кудрями и бакенбардами. Сияет золотое шитье на алом парадном ментике, золото сабли, на рукоятке которой покоится кисть левой руки, и кивера. Мягкий свет обрисовывает контур фигуры, отражается на стене за головой гусара. Кивер, небрежно брошенный на каменный выступ слева от фигуры, да сабля, на которую опирается гусар левой рукой - все это красноречиво говорит о личности героя.
Давыдов изображен на фоне пейзажа с грозовыми тучами, предвещающими очистительную грозу. Густые тени и скользящие световые пятна выделяют фигуру воина, контрастное противопоставление красного цвета гусарской куртки и сверкающих белых лосин темному пейзажному фону придают образу Давыдова романтическую взволнованность. В произведении с исключительной силой передана страстность характера Давыдова. Она сквозит во всем его облике - в несколько картинной позе, в горячем взгляде темных глаз, в непокорных завитках волос. В картине художник желает сказать о стремлении Давыдова к подвигу во славу родины, что и составляет личное счастье этого человека.
Следует отметить, что до сих пор идут споры, кого из семейства Давыдовых, с кем дружил Кипренский, он изобразил на портрете. Дело в том, что по описанию современниками, образ не соответствовал до конца ни одному из молодых Давыдовых. Скорее всего, это все-таки собирательный образ героя войны, каким он представлялся Кипренскому.

Одна из лучших работ Кипренского. Художник изобразил портрет двенадцатилетнего мальчика, который готовится поступать в Пажеский корпус. Челищеву уготовано великое будущее. В 1812 году юноша станет участником Отечественной войны, позднее -будет состоять в Северном обществе декабристов. Но это в будущем. Сейчас мы видим мальчика, у которого все впереди, который еще только собирается взрослеть. Мальчик открыто смотрит на мир. Его большие темные глаза излучают доброту, детскую непосредственность и наивность. Пухлые губы, кажется, сейчас расплывутся в улыбке. Круглое лицо, слегка растрепанные волосы. Так и кажется, что мальчишке сейчас надоест позировать, он сорвется и убежит прочь. Но время детства уже проходит. Если приглядеться, то можем увидеть, что в глазах отражаются уже не детские мечты. И мальчик не такой наивный, как может показаться с первого взгляда, в его образе читается разум и сильная воля. Завершает образ сочетание красок, выбранных художником: темная куртка, едва заметный ворот белой рубашки, жилет алого цвета - они придают портрету Челищева нотку загадочности.

Девочка, изображенная на портрете, - шестилетняя итальянка Мариучча, которая заняла особое место в жизни Кипренского. Это одна из самых необычных любовных историй. В первый приезд художника в Италию он искал натурщицу для своей картины. Выбор пал на маленькую итальянскую девочку Мариуччу, мать которой плохо следила за девочкой, вела беспорядочный образ жизни. Кипренскому стало жаль девочку, и он принял в ее жизни самое горячее участие. Забрал Мариуччу к себе, воспитывал как родное дитя. А когда ему пришлось уехать на родину, он поместил девочку в воспитательный дом при монастыре.
И лишь через 17 лет, пережив много страданий, неудач, разочарований, он вернулся в Италию и женился на ней. Конечно, это нельзя было назвать любовью в общепризнанном смысле. Кипренский надеялся с помощью молодой девушки наладить новую жизнь, а Мариучча была благодарна художнику за покровительство, за то, что спас ее от нищеты и голода. Однако их надежды не оправдались. Счастье длилось всего три месяца. Да и счастьем это было назвать нельзя - Кипренский заболел и ему становилось все хуже, а Мариучча его побаивалась, он был ей непонятен. Портрет девочки дышит нежностью, доверчивой искренностью. Символично изображение цветов - мак-символ сна и ночи, а гвоздика-символ невинности. Чувствуется, что портрет навеян незабываемыми полотнами эпохи Возрождения.

Это одно из самых значительных прижизненных изображений великого поэта. Сам Пушкин очень ценил этот портрет. Известно, что полотно Кипренскому заказал друг Пушкина А.А.Дельвиг. Однако, после смерти друга Пушкин выкупил портрет у вдовы, заплатив большую по тем временам сумму, хотя и очень сам нуждался в средствах. Портрет всегда висел в рабочем кабинете петербургской квартиры поэта.

Полотно выполнено в гамме черно-коричневых тонов, мужественная сдержанность которых хорошо подчеркивается мерцанием красных пятен клетчатой подкладки плаща («шотландки»), переброшенного через плечо. Руки, скрещенные на груди, придают фигуре уверенность, мужество. Произведение выявляет непоколебимость духа поэта в тяжкую годину испытаний, выпавшую на долю передовых сил России после поражения декабристов.

Пушкину очень понравился портрет, он посвятил Кипренскому такие строки:

Любимец моды легкокрылой, хоть не британец, не француз,

Ты вновь создал, волшебник милый, меня, питомца чистых муз,

- И я смеюся над могилой, ушед навек от смертных уз.

Себя как в зеркале я вижу, но это зеркало мне льстит.

Оно гласит, что не унижу пристрастья важных аноид.

Так Риму, Дрездену, Парижу известен впредь мой будет вид. (1827 год)

С Наташей Кочубей, дочерью Виктора Павловича Кочубея, князя, графа, министра внутренних дел России, Кипренский познакомился в Царском Селе, где она проводила с родителями лето. Это именно она была "первым предметом любви Пушкина", и это чувство оставило в душе как самой Наташи, так и Пушкина, очень светлый след. Наташа была на год моложе Пушкина, и в год создания портрета ей было всего 13 лет. Она еще - полуребенок-полубарышня. Но именно в этом возрасте девочкам так хочется быть взрослыми.

Кипренский с удивительной душевной деликатностью сумел подметить это и передать в своем портрете. Трогательно-наивное, комически-серьезное лицо девочки, повернутое в сторону собеседника, прямо-таки заражает зрителя доверием к людям и верой в жизнь. Весь облик Наташи дышит такой чистотой, такой незамутненностью души, таким открытым сердцем, что кажется, это с нее писал Пушкин образ Татьяны Лариной. Легко представить, что именно такая девушка, как Наталья Кочубей, могла сказать словами Татьяны к Онегину:

Другой!..Нет, никому на свете Не отдала бы сердца я!

То в высшем суждено совете...То воля неба:я твоя;

Вся жизнь была залогом Свиданья верного с тобой;

Я знаю, ты мне послан Богом, До гроба ты хранитель мой...

Ты в сновиденьях мне являлся, Незримый, ты уж был мне мил,

Твой чудный взгляд меня томил, В душе твой голос раздавался...

В качестве модели Кипренский выбрал юную девочку-подростка. Она спокойно держит в руках корзину с плодами. За ее плечами зритель узнает голубой простор Неаполитанского залива с изломанным силуэтом острова Капри справа и выступом Соррентийского мыса слева. Все детали одежды и украшения, тщательно прописанные, придают цветовое богатство картине и вместе с фоном подчеркивают, что перед нами именно юная итальянка, написанная в окружении родной природы, в пору сбора даров итальянской земли.

Екатерина Телешова - наследница обедневшего дворянского рода. Закончила театральное училище в Петербурге. Впервые появилась на петербургской сцене еще будучи ученицей, в 1820 году. После окончания училища выступает в балетной труппе петербургского Большого театра. Выступает с большим успехом. Это была изящная, привлекательная женщина, стройная, высокая. Она была пантонимной танцовщицей с чрезвычайно выразительной мимикой, обладала необычайной легкостью в танце. Одновременно Телешова была и талантливой драматической актрисой. В 1827 году она получила звание придворной танцовщицы. Екатерина Телешова была необыкновенно обаятельной и имела огромный успех у мужчин. Ее покровителем и любовником был известный граф Михаил Андреевич Милорадович. В нее был влюблен Александр Грибоедов, тогда еще офицер гусарского полка. Он посвятил ей стихотворение после просмотра спектакля "Руслан и Людмила":

О, кто она? - Любовь, харита, Иль пери для страны иной

Эдем покинула родной.

Тончайшим облаком обвита И вдруг - как ветр ее полет!

Звездой рассыплется, мгновенно Блеснет, исчезнет, воздух вьет

Стопою свыше окрыленной...

Карл Павлович Брюллов пригласил ее для картины "Итальянка у фонтана", а Кипренский изобразил в образе Зелии, одной из ее героинь.

В гражданском браке Телешова состояла с богачем А.Ф.Шишмаревым, от которого имела шестеро детей. Умерла Екатерина Телешова в возрасте 53 лет.

Парные портреты супругов Ростопчиных очень понравились москвичам прежде всего потому, что художник, отступив от общепринятых правил, совсем не захотел польстить своим моделям и написал их такими, какими они представились художнику в жизни.
Ф.В.Ростопчин, розовощекий, самоуверенный вельможа с большим лысеющим лбом и глазами навыкате изображен художником сидящим в кресле и погруженным в размышления. Но его глаза странным образом обращены не внутрь себя, как у всякого задумавшегося человека, а зорко следят за чем-то, что происходит где-то в стороне. Оттого в его фигуре нет и тени расслабленности, она полна скрытого беспокойства и напряженности, точно сильно сжатая стальная пружина, готовая в любую минуту расправиться и высвободить сдержанную энергию.
Вместе с чрезвычайно активным, действенным началом в характере Ростопчина Кипренский откровенно показал и его чванливость, взбалмошность, деспотические черты...

Полную противоположность Федору Васильевичу представляет собой образ его жены, хрупкой по сложению, с покатыми плечами, на вид безвольной особы, которую художник изобразил с таким потерянным выражением на лице, что кажется, будто вот-вот из глаз брызнут слезы. Но вглядевшись пристальнее в эту женщину со скромной наружностью, пожалуй, даже некрасивую, в ее глазах замечаешь глубоко затаенную силу духа и характера.
Екатерина Петровна, которую за тихий нрав и ее невзрачную внешность в салоне Ростопчиных незнакомые люди принимали за служанку, тщательно оберегала независимость своего внутреннего мира. В 1806 году она тайно перешла в католичество, о чем долгое время никто, включая мужа, не догадывался. Графиня, став "вероотступницей", что компроментировало ее и без того опального мужа в глазах царя, исповедовалась аббату Сюрюгу, еженедельно обедавшему у графа Ростопчина, гуляя с ним по обширным покоям своего дома и притворяясь, что ведет с иезуитом светскую беседу. С годами ее приверженность католицизму приобрела прямо-таки фанатический характер. Она обратила в католичество свою дочь, любимицу отца, умиравшую в 18 лет от чахотки, что было большим ударом для мужа, который скончался через 2 года после смерти дочери. Она не пошла даже на похороны мужа, объясняя это разностью религий. В конце своей длинной жизни Ростопчина впала в мистицизм и даже писала религиозные трактаты на французском языке.
Ничего этого Кипренский не знал, но он сумел своим зорким глазом разглядеть в Екатерине Петровне мистические наклонности и очень тонко посвятить в это зрителя, погрузив модель свою в полумрак, откуда она предстает подобно видению в светящемся ореоле кружев чепца и воротника, с воздетым к небу, полным религиозного экстаза взглядом...

Кипренский Кипре́нский

Орест Адамович (1782, мыза Нежинская, близ Копорья, ныне Ленинградская область – 1836, Рим), русский художник и график, портретист; один из самых ярких представителей романтизма . Достоверных биографических сведений о художнике сохранилось немного. По-видимому, был незаконнорождённым сыном помещика А. С. Дьяконова и крепостной Анны Гавриловой. А. К. Швальбе, женившийся на Гавриловой, усыновил мальчика. В возрасте шести лет будущий художник был определён в училище при Петербургской академии художеств под вымышленной фамилией Кипренский (возможно, связанной с одним из имён богини любви Афродиты – Киприда); как ученик АХ, получил вольную. Обучался в АХ (1788–1803) у Г. И. Угрюмова и Г. Ф. Дуайена. В 1805 г. получил Большую золотую медаль за картину «Дмитрий Донской на Куликовом поле». С 1812 г. академик АХ. Жил и работал в Москве (1809–10), Твери (1811), Санкт-Петербурге (с 1812 г.). В 1816–22 гг. в качестве пенсионера АХ жил в Италии. Первым из русских художников удостоился чести поместить автопортрет в картинной галерее Уффици во Флоренции среди изображений великих мастеров. Независимый и дерзкий нрав художника не раз служил причиной его опалы. По возвращении в Россию он, в отличие от К. П. Брюллова , не получил должность профессора АХ и не был принят при дворе. В 1828 г. Кипренский вновь уехал в Италию, где, несмотря на женитьбу по любви, страдал от одиночества и бедности. Художник скоропостижно скончался от горячки, простудившись холодной ночью.

Ещё в юности Кипренский выделялся среди соучеников редким художественным дарованием, а также пылким и впечатлительным нравом. Он мечтал о великих свершениях и не боялся ставить перед собой самые дерзкие и, казалось, невыполнимые задачи. Новаторство Кипренского проявилось уже в выборе образцов из наследия прошлого: минуя искусство своих прямых предшественников – живописцев 18 в., он обращается к мастерам 17-го столетия. В стремлении затмить своей кистью великих художников – Леонардо да Винчи , А. Ван Дейка , П. П. Рубенса – он внимательно изучал в Эрмитаже их произведения; особенно увлекался приёмами контрастной светотени, драматизирующей изображение. Вскоре Кипренский достиг такого уровня мастерства, что итальянские знатоки приняли написанный им «Портрет А. К. Швальбе» (1804) за произведение Рубенса.

Всю свою жизнь Кипренский мечтал написать великую историческую или аллегорическую картину. Его замыслы остались неосуществлёнными, однако художник обрёл своё истинное предназначение в портретной живописи, создав принципиально новую концепцию произведений этого жанра. Он писал не типические портреты, преобладавшие в русской живописи 18 в., а неповторимые образы, находя каждый раз особые художественные средства, чтобы оттенить личностную индивидуальность изображённого человека, передать не только внешний облик, но и «движение души» (парные изображения супругов Ф. В. и Е. П. Ростопчиных, 1809, и В. С. и Д. Н. Хвостовых, 1814; «Портрет лейб-гусарского полковника Е. В. Давыдова», 1809). Герои его портретов «не замечают» присутствия зрителя; они всецело во власти своих мыслей и чувств, взволнованы тем, что происходит у них в душе, их лица согреты лёгким румянцем, губы слегка приоткрыты, глаза мягко блестят – они ждут откровений судьбы («Портрет Е. С. Авдулиной», 1822).

В «Портрете А. А. Челищева» (1809–10) Кипренский представил десятилетнего пажа в преддверии взрослой жизни. В 18 в. детей писали как «маленьких взрослых»; эпоха романтизма, чуткая к динамике, изменчивости, состояниям «на пороге», впервые открывает особенный мир детства. Художник стремится запечатлеть трепет жизни, становление юной души, её «прекрасные порывы», чему способствует яркая, сочная и в то же время благородная цветовая гамма, построенная на сочетании чёрного, белого, синего и красного, и «открытая», не заглаженная фактура живописи.

Кипренский был замечательным мастером графического портрета. Детские, женские портреты, изображения участников Отечественной войны 1812 г. (Е. И. Чаплица, А. Р. Томилова, П. А. Оленина и др., 1813–15), созданные в технике итальянского карандаша и пастели , отличает особенная задушевность, естественность, отсутствие всякой «позы». Виртуозное владение линией сочетается с безупречным чувством стиля.
Стремление передать динамику душевной жизни породило в романтическую эпоху особый интерес к жанру автопортрета . В созданных Кипренским «Автопортрете в розовом шейном платке», «Автопортрете с кистями за ухом» (оба – ок. 1808 г.) в облике художника предстаёт словно сама стихия творчества. Творческое начало Кипренский подчёркивал и в своих персонажах (карандашный «Портрет К. Н. Батюшкова», 1815; портреты В. А. Жуковского, 1816, и А. С. Пушкина, 1827).
«Портрет А. С. Пушкина» был создан Кипренским по возвращении из Италии по заказу друга поэта А. А. Дельвига. Пушкин не любил позировать, говоря, что не желает видеть своё «арапское безобразие» запечатлённым на века. Однако портрет, написанный Кипренским, поэт высоко оценил, отблагодарив художника стихотворением. После смерти Дельвига Пушкин купил портрет, который всегда висел в его рабочем кабинете. Лаконичными средствами, без излишней патетики Кипренский создаёт живописный «памятник» поэту. Художник использует точку зрения немного снизу; гладкая, сплавленная фактура живописи пробуждает ощущение «нерукотворности» изображения. Отрешённый от суеты взор поэта устремлён в неведомые миры; он словно прислушивается к внятному лишь тому, кто одарён свыше, голосу музы, чьё присутствие олицетворяет небольшая статуэтка на заднем плане. Именно она предстаёт в картине источником золотого света, сияющего на лице поэта отблеском божественного озарения.

Орест Адамович Кипре́нский (1782—1836) — русский художник-портретист, исторический живописец, график; представитель романтизма.
Автопортреты Ореста Адамовича Кипренского
До сих пор во многом интригующе загадочными остаются личность, судьба, творческая одиссея лучшего русского портретиста первой трети XIX века Ореста Адамовича Кипренского . И наиболее резко обнаруживается это, пожалуй, не в разноречивых свидетельствах современников, не в фактах биографии, а в галерее автопортретов (их около десятка), выявляющей почти взаимоисключающие образы художника. Каждый автопортрет представляет нам иного Кипренского, и это связано не только с возрастными, «физиогномическими» изменениями. Сложный конгломерат идей, представлений, причинных связей предлагает эта череда автопортретов зрителю. Здесь и романтический артистизм игры в преображения, и сублимация неясности общественного положения незаконнорожденного дворянского сына, и диаграмма или, может быть, идеограмма душевных, духовных, житейских перипетий, и точки отсчета стремительных превращений Кипренского-художника.
Автопортрет с кистями за ухом. Ок.1808. Х., м. 46х36.5. ГТГ

В «Автопортрете с кистями за ухом » (ок. 1808) перед нами полный творческой энергии, раскованный, уверенный в себе молодой художник. Образную характеристику выдают сразу смелые контрасты светотени, открытая динамичная манера письма, насыщенный цветовой строй. В портрете он только живописец, гордый своим мастерством, гордый тем, что он может написать не хуже (черт возьми!) Рубенса или Рембрандта. И ведь написал! Его «Портрет А. К. Швальбе» (1804) — незаурядный шедевр-«ретро», приведший многих в восхищенное заблуждение и всю жизнь бывший для самого Кипренского предметом особой привязанности.
Портрет отца художника Адама Карловича Швальбе. 1804

Он впервые померился силами с великими и устоял. Да, впрочем, и сам автопортрет с кистями, несомненно, навеян какими-то классическими образцами (он напоминает, например, ранний кассельский автопортрет Рембрандта). Одновременно с этим произведением был написан и другой автопортрет — в розовом шейном платке.


Он разительно отличается в своей программе от первого: не бравурная энергия самоутверждения, а некое излучение духовной чистоты; искренность поведения не в импульсивной непосредственности, а в раздумчивом контакте со зрителем, на глазах которого живут нисколько не таимые оттенки чувствований. И в этом случае столь же адекватная изобразительная структура произведения.
Что за «неподражательная странность» Кипренского дробить свой лик на суверенные, почти не совпадающие отражения, обретающие сами в себе ту гармонию, которой, видимо, так недоставало их носителю, их творцу?
Мастерство портретистаЭта способность к острой дифференциации образа, к стереоскопической объемности в изображении личности портретируемого породила бесконечное разнообразие его портретных решений. Один из современников заметил, что «Кипренский очень счастливо придает каждому портрету что-нибудь особенное ». Он осознанно выстраивает индивидуальную конструкцию образа, которая диктует и саму исполнительскую манеру. В наиболее чистом виде это относится к первому периоду творчества Кипренского, до его первой поездки в Италию в 1816 году. Даже в заказных парных портретах (Е. П. и Ф. В. Ростопчиных, 1809; Д. Н. и В. С. Хвостовых, 1814), долженствующих представлять собой созвучный изобразительно-выразительный ансамбль, художник достигает индивидуальных и даже контрастных характеристик.
До поездки в Италию в творчестве Кипренского преобладали два типа портретных решений : подгрудный, в натуру, и парадный, в рост. Каждый из них давал модель в ее естественном, не опосредованном никакими привычными условностями бытии. В этом отношении особенно показательна уникальная в современном русском искусстве линия графического портрета.
Впоследствии, напитанный традициями высокого классического искусства, он преследует цель подняться на уровень его достижений и обогащает портретный образ аллегорическим подтекстом («Портрет Е. С. Авдулиной », ок. 1822), апологией интеллектуального аристократизма («Портрет А. М. Шереметева », в какой-то степени «Автопортрет », 1819) или столь же аристократически - дистанцированной близостью природе («Портрет А. Ф. Шишмарева », 1827; «Портрет К. И. Альбрехта », 1827), сочинением театрализованных и многофигурных программ («Портрет Е. А. Телешовой в роли Зелии », 1828; «Читатели газет в Неаполе », 1831; «Портрет М. А. Потоцкой, сестры ее С. А. Шуваловой и эфиопянки », ок. 1835).
Показательно сравнить для демонстрации кардинальных изменений его творческого метода некоторые портреты, исполненные в близкой композиционной схеме, и проследить, как на базе каждый раз индивидуального решения образа, выявляется в то же время образ исторический, фокусирующий нечто, принадлежащее духу времени.
Портрет Д. Н. Хвостовой и портрет Е. С. Авдулиной несут в себе немало общих исходных моментов в фиксации внешних и внутренних движений модели. Но смещение нескольких акцентов создает образы, едва ли не противоположные по значению. Обращенное к зрителю лицо Хвостовой светится мягкой нежностью, затененной легкой грустью, задумчивостью. Этому состоянию соответствует тонкая гармония цветового и светотеневого построения полотна. Художник словно боится нарушить, боится помешать естественному току душевной жизни героини. И, напротив, в портрете Авдулиной меланхолическое настроение переходит в тему угасания жизни, явленную с безусловной и покоряющей живописно-пластической убедительностью, где каждая деталь и все компоненты полотна исполнены с изысканным классическим артистизмом. Если там, в портрете Хвостовой, главным для художника была личность, то здесь — искусство. Так очевидно и настораживающе нарушается гармония эстетического и этического начал в творческой позиции художника.
С большей отчетливостью и с большей исторической предопределенностью это обнаруживается в мужских портретах. В портретах Евгр. В. Давыдова (18()9), С. С. Уварова (1816), А. Ф. Шишмарева происходит, в сущности, метаморфоза единого типа парадного изображения. Но как несхожи они!
Портрет Давыдова Ев. В., лейб-гусарского полковника. 1809
Образ бравого гусара исполнен и в самом деле парадного, не столько героического, сколько геройского пафоса, актуального в канун Отечественной войны с Наполеоном. Хотя эта тема и главенствует в портрете, Кипренский ею не ограничивается. Его Давыдов соединяет «рыцарское чувство чести и личное достоинство», романтическую небрежность и мечтательность. Художник создает глубоко индивидуальный образ и вместе с тем собирательный, включающий отсветы активного романтического идеала и наличную реальность, более того, ставший благодаря полноте и диалектике характеристики символом своей эпохи.
Иной образ типичного представителя просвещенного дворянства, иной этап развития общественного сознания запечатлел Орест Кипренский в портрете С. С. Уварова .


Здесь нет той полноты самовыражения, что у Давыдова. Изображен задумавшийся в картинной позе, словно на минуту остановившийся перед выходом, великосветский денди, галломан и щеголь. Благородство и сдержанность цветового исполнения, мягкие ниспадающие ритмы рисуют облик тонко чувствующего, и, может быть, несколько манерно утомленного своей культурной рафинированностью дворянина пушкинской поры. И хотя портрет писался до выступления декабристов, в пору национального подъема и брожения идей, Кипренский в образе Уварова словно предвосхитил скорое наступление долгой полосы общественного спада, правительственной реакции. Кипренский на себе почувствовал неблагополучие в стиле правления Александра, когда, вернувшись в 1819 году в Петербург, начал конфликтовать с Академией, придворными кругами, стал пользоваться поддержкой меценатов.
Написанный в середине 20-х годов портрет А. Ф. Шишмарева свидетельствует о новых исканиях мастера, о смене проблематики.


Своего героя он ставит в позу Давыдова, но, используя старую схему, художник вводит его не в историю, а в идиллию. Шишмарев показан в саду, в окружении цветов и стрекоз. Кипренский создает гармонию, но ценой отказа от общественно-значимого статуса личности. Изощренная живописная кухня, с ее многослойной системой письма, совершенством фактурной проработки, подчеркнутая эстетизация всего образного строя свидетельствуют о стремлении художника выйти к новым берегам, обрести твердую почву под ногами. Таким он выглядит на своем автопортрете 1828 года. Огромная дистанция между тем первым автопортретом с кистями и этим: и здесь он непараден, в домашнем халате, с карандашом в руке, но и следа нет былой силы и веры. Холеный светский облик и любезно-искательная улыбка, ощущение неуверенности и отзвук некой артистической избранности...
Художник пережил многое — и европейское признание (галерея Уффици заказала ему автопортрет), и дружбу с великими людьми эпохи, и холод недоброжелательства и даже оскорбительной клеветы, пережил и взлеты гения и падения духа...
Поразительным было чутье Ореста Кипренского в наиболее светлые периоды его творчества на изменения общественной атмосферы. Оно не было случайным, врожденным, оно воспитывалось в эпицентре духовной жизни эпохи. Художник был близок к кружкам известного мецената А. Р. Томилова, ученого-любителя, а затем президента Академии художеств А. Н. Оленина, где собирались, общались крупнейшие деятели искусства и литературы; он дружил со многими членами литературного общества «Арзамас». Героями его портретов были Крылов и Жуковский , Батюшков и Мицкевич , а портрет Пушкина Кипренского по праву занимает самое почетное место в изобразительной пушкиниане.
Портрет поэта Александра Сергеевича Пушкина. 1827
Кипренский был историческим живописцем по масштабу своего мышления, своих дерзаний. Его мучительная, долгая работа над историческими, символико-аллегорическими произведениями содержала поиски новых путей в осознании происходящих событий. Но одни из этих произведений по прихоти своенравной судьбы не уцелели, другие же так и не были осуществлены.
Его понимание истории воплотилось в портретах. На протяжении тридцати лет Кипренский создал в портретах подлинную энциклопедию русского общества, поражающую диапазоном индивидуальных характеристик, проникновенной человечностью, художественным мастерством, наконец — личностью ее творца.

На основе статьи в:"Художественном календаре 100 памятных дат"
Картины Кипренского
Автопортрет. 1820 Уффици

Портрет А.О.Смирновой-Россет, ок. 1830, холст, масло, 64х54

Портрет Олимпиады Александровны Рюминой. 1826.

Портрет Н.С.Семеновой в роли Сивиллы Дельфийской в оп. Г.Спонтини «Весталка». 1828 Х., м. 110х90 ГЦТМ им. А.А.Бахрушина



Портрет М.В.Шишмарева. 1827

Портрет К.И.Альбрехта. 1827

Портрет итальянского художника пейзажиста Грегорио Фиданца.

Портрет И.А.Крылова. 1816.

Портрет З.А.Волконской. 1829

Портрет Екатерины Сергеевны Авдулиной. 1822

Портрет художника П.В. Басина.1829.

Портрет танцовщицы Е.А.Телешовой в роли Зелии. 1828

Портрет Петра Алексеевича Оленина. 1813

Портрет В.С. Шереметева. 1825

Портрет В.С. Хвостова 1814

Портрет В.А.Перовского в испанском костюме XVIIвека. 1809.

Портрет Алексея Романовича Томилова. До 1828

Портрет Александра Александровича Челищева. Ок. 1809



Портрет Авдотьи Ивановны Молчановой с дочерью Елизаветой. 1814

Портрет А.С.Шишкова. 1825

Портрет А.Р.Томилова.

Неаполитанская девочка с плодами 1831

Молодой садовник. 1817

Мать с ребенком (Портрет г-жи Прейс). 1809

Конный портрет Александра I. 1820-е.

Калмычка Баяуста. 1812-13.

Итальянские селянки (Italian Peasant Girls).

Дмитрий Донской на Куликовом поле. 1805 Холст, масло. 118х167 ГРМ

Ворожея со свечой. 1828. Холст, масло. 64х51. ГРМ

Бедная Лиза. На сюжет одноим. пов. Н.М.Карамзина. 1827.

Портрет Г.Г.Кушелева. 1827.

Стоящий натурщик с палкой (со спины). 1801. Б., ит. к. санг. 61,6х40,1. ГТГ. Натурщик, сидящий на камне. 1800-05.

Стоящий натурщик на фоне красной драпировки. 1802

Натурщик.

Портрет датского скульптора Бертеля Торвальдсена. 1831

Портрет Дарьи Николаевны Хвостовой. 1814

Портрет графини М.А.Потоцкой, сестры ее - графини С.А.Шуваловой с мандолиной в руках и эфиопянки 1834

Портрет графини Екатерины Петровны Ростопчиной. 1809 Х., м. 77x61 ГТГ

Портрет графа Ф.В.Ростопчина. 1809

Живопись долгие годы была единственным способом запечатлеть образ человека в веках. И мастерство художника играло огромную роль для тех, кто желал оставить свой след в истории. Нередко талантливо выполненный портрет приносил живописцу такую славу, что она переживала его самого.

Орест Адамович Кипренский известен как один из самых одаренных портретистов XIX века. Он принадлежит к числу немногих русских живописцев, чьи таланты были признаны за границей еще при жизни. Автопортрет Кипренского хранится в галерее Уффици, наряду с работами других выдающихся художников.

Судьба Ореста Кипренского во многом была примечательна. Он родился 24 марта 1782 года в Ораниенбаумском уезде в семье крепостного. Сын дворового человека мог никогда не увидеть мира за пределами родной Санкт-Петербургской губернии. Однако звезды сошлись так, что помещик Дьяконов, выдавший мать Ореста за своего слугу Адама Швальбе, разглядел в мальчике ростки большого таланта. Впечатленный этим открытием, он подписал ему вольную, и в возрасте шести лет отправил учиться в Воспитательное училище при Академии художеств. Этот билет в жизнь, да еще, пожалуй, имя Орест - дань тогдашним веяниям классицизма – вот и все, чем юный Кипренский был обязан Дьяконову. Сама же фамилия художника – псевдоним, взятый позднее. Упорно ходивший слух о том, что Дьяконов был отцом мальчика – всего лишь один из многих неподтвержденных фактов биографии живописца.

За годы учебы Орест Кипренский блистательно проявил себя во многих направлениях. В классе исторической живописи его наставниками были знаменитый Г.И. Угрюмов и мастер декоративной живописи Г.Ф. Дуайен. За свою выпускную работу «Дмитрий Донской на Куликовом поле» в 1805 году Академия присудила ему большую золотую медаль, а также право на заграничный пенсион.

Но в Европе бушевали наполеоновские войны, и обстановка была далека от спокойной. Поэтому Кипренский задержался в Москве, совершенствуя свой стиль. Позднее он все же провел несколько лет за границей, демонстрируя свои работы на выставках в Италии и во французских салонах.

Возможно, не всем нашим современникам знакома фамилия Кипренский, но портрет Александра Сергеевича Пушкина – одну из самых знаменитых работ его кисти – безусловно, знают очень многие.

Сам поэт был доволен видением художника, и даже посвятил ему несколько строк:

Любимец моды легкокрылой,
Хоть не британец, не француз,
Ты вновь создал, волшебник милый,
Меня, питомца чистых муз…

Себя как в зеркале я вижу,
Но это зеркало мне льстит…
…Так Риму, Дрездену, Парижу
Известен впредь мой будет вид…

Другой узнаваемой работой живописца является женский портрет с изображением главной героини одноименной повести Карамзина «Бедная Лиза».

Оба полотна относятся к периоду зрелого творчества художника, когда он уже приобрел собственный стиль, выработанный за годы упорных трудов. Что же касается ранних работ, то в них отчетливо прослеживается влияние фламандских мастеров, и по характеру они значительно отличаются от более поздних портретов.

Одним из них был портрет названного отца художника, Адама Швальбе. Выставленный в 1830 году на одной из выставок в Неаполе, он вызвал переполох среди ценителей искусства. Работу приписывали многим мастерам, например, и , ссылаясь на то, что в такой манере не способен писать ни один современный портретист. Кипренскому с огромным трудом удалось убедить критиков в своем авторстве.

Тем удивительнее, что человек, столь талантливый в отношении портретистики, всю жизнь считал своим признанием историческую живопись.

Почти десять лет - с 1813 по 1822 год - художник провел в Италии. Этот период оказался одним из наиболее плодотворных. Написанные им работы были по достоинству оценены европейской публикой, заказы следовали один за другим, а в 1820 году последовало предложение написать автопортрет для галереи Уффици.

Возвращение на родину было не столь триумфальным. Картины, созданные в Италии, запаздывали, и в России прежнего успеха уже не было. Правда, после застоя имя Кипренского вновь зазвучало, но ненадолго. Именно в тот период был создан знаменитый портрет Пушкина.

Но сердцем художник рвался обратно в Италию. И дело было вовсе не в признании и славе – в одном из монастырских приютов подрастала дочь натурщицы Кипренского, юная Мариучча (Анна-Мария Фалькуччи). Ради нее немолодой уже художник в 1828 году оставил навсегда родину, где к нему наконец-то вернулась известность, и даже принял католичество. Но семейное счастье было недолгим. Жизнь его уже клонилась к закату.

Орест Адамович Кипренский скончался после продолжительной болезни 17 октября 1936 года. Уже после смерти на свет появилась его дочь Клотильда. Но о ее судьбе, как и судьбе жены Кипренского, до нашего времени никаких сведений не сохранилось.

Творческое наследие Кипренского огромно. Оно включает сотни портретов известных людей той эпохи, написанных в его неподражаемой манере. Среди них изображения В.А. Жуковского, графини Ростопчиной, Е.В. Давыдова. Сохранилось также множество карандашных набросков крестьянских детей. Стиль, менявшийся со временем, приобретал новые черты и отражал жизненный опыт художника на всех этапах его творческого пути. Сложно переоценить вклад в искусство людей, подобных Кипренскому. Надпись на его надгробной стеле в Риме гласит:

«В честь и в память Ореста Кипренского, самого знаменитого среди русских художников, профессора и советника Императорской Петербургской академии художеств и члена Неаполитанской академии, поставили на свои средства, живущие в Риме русские художники, архитекторы и скульпторы, оплакивая безвременно угасший светоч своего народа и столь добродетельную душу…»

Одним из самых видных портретистов начала XIX в. был Орест Адамович Кипренский. Он закончил Академию Художеств в 1803 году, где изучал историческую живопись под руководством Г. И. Угрюмова и Г. Ф. Дуаена.

Однако самое значительное, что он создал – это портреты 1816 – 1823 годов, когда находился в Италии. По возвращению на родину, он был принят довольно холодно, и в 1828 году, гонимый создавшейся вокруг него атмосферой недоброжелательства, вновь уехал в Италию.

Особенно плодотворными для художника были годы обучения в Академии и работа в Петербурге, Москве и Твери. Произведения этого периода характеризуют его как романтика. Если пространственная композиция портретов этих лет традиционна и нейтральна, то в цвете чувствуется свойственное романтизму стремление к динамике: контрасты светлого и темного фона, энергичная светотеневая лепка формы, эффектные сочетания синего, красного, белого в одежде.

Созданный Кипренским портрет его приемного отца Адама Швальбе типичен для романизма интересом к сильной личности, к живописным приемам западноевропейского портрета XVII века.

Характерно и обращение Кипренского к автопортрету. К числу наиболее удачных из его работ в этом жанре принадлежат «Автопортрет с кистями за ухом» и написанный значительно позже «Автопортрет» для галереи Уффици во Флоренции. Первый из них отличается густой живописью, смелой лепкой формы, звучностью светового эффекта. Скользящий луч света очерчивает упругие линии скул и полных губ юноши; все дышит энергией. Во втором создан образ художника как существа, наделенного необычной силой чувства и яркостью воображении. Трепещущее жизнью лицо, пытливый, как бы вопрошающий взгляд, беспокойное движение нервных пальцев, перебирающих воротник – все свидетельствует о внутреннем кипении эмоций.

Одна из лучших работ Кипренского этого периода и одновременно один из самых ярких портретов в русской живописи начала века – портрет Евграфа Давыдова.

В портрете мальчика Челищева перед нами изображение ребёнка, то есть человеческого существа на пороге его жизни. Круглое, ещё не оформившееся личико мальчика с яркими, по-детски пухлыми губами дано в напряженном цветовом контрасте с темными прядями разметавшихся волос, с глубокой темнотой фона. Большие карие глаза кажутся почти чёрными на белом лице. Эти контрасты усиленные звучным сочетанием цветов одежде мальчика, вносят в портрет ноту романтической взволнованности, заставляет зрителя насторожиться, пристальнее вглядеться в юное существо. Перед нами в полном смысле слова момент становления личности: духовный мир человека дан в его развитии, что характерно для романтизма. Это один из самых ранних в русском искусстве подлинно детский портрет, передающий специфику детского возраста.

Свойственное романтизму понимание человеческой личности как чего-то индивидуального, отмеченного печатью «неподражательной странности», встречаем мы и в женских портретах Кипренского.

Женщиной незаурядной, наделенной необычным душевным складом, с оттенком какой-то внутренней неудовлетворенности представляется зрителю Е. П. Растопчина. Несколько пассивной в своей мягкой, женственной мечтательности рисуется Д. Н. Хвостова. Программой элегического романтизма выглядит портрет Е. С. Авдулиной с его своеобразной «поэзией увядания», выраженной в плавных, никнущих линиях складок одежды, в чуть печальном изломе бровей, в одиноком опадающем цветке белого гиацинта на фоне сумеречного серого неба.

В автопортрете Кипренский исходит из романтической концепции портрета-исповеди. Однако если ранние автопортреты мастера несли на себе отпечаток зависимости от некоего «заданного» романтического идеала творчески одаренной личности, то здесь, напротив, более отчетливо стремление утвердить её индивидуальность, «несхожесть», которое было заложено в романтическом методе. Художник не скрывает в своем облике следов житейской усталости.

Отекшие веки, складки вокруг рта придают его полуулыбке что-то печальное и робкое. Вместо сочных цветовых и светотеневых эффектов его более ранних работ перед нами – отсутствие резких теней, сдержанная живописная гамма, приближающаяся к эффектам рассеянного дневного освещения. Романтическая героизация личности уступает место более трезвой оценке человека.

Однако основная масса рисунков Кипренского более специфична с точки зрения её графических особенностей. Для рисунков типичен выразительный штрих бархатисто-черного итальянского карандаша, то мягкий, сочный, плавный, переходящий в пятно. То более тонкий, почти колкий, порой допускающий четкую, быструю штриховку в фоне.

Кипренский достигает точного состояния портретируемого, особенностей его натуры, его мироощущения. В изображении Н. В. Кочубей он передает живое непосредственное душевное движение подростка. В портрете А. Н. Оленина – рассеянную задумчивость. В рисунке, изображающем Е. Чаплица – мягкую сосредоточенность на какой-то мысли или при чтении книги. В наброске, представляющем А. П. Мордвинова – сумрачное равнодушие глубоко усталого или больного человека. Последний портрет – блестящий пример импульсивного, быстрого портретного наброска Кипренского, где образ раскрывается в порывистых – то тонких, то широких – штрихах.

Такова «Калмычка Баяуста», построенная на сочном, теплом тоне красной пастели. Таков портрет француженки Вилло, гувернантки в семье Томиловых. Но во всех портретах работы О. Кипренского перед нами встают живые люди с их печалями и радостями.