Георгий иванович гурджиев биография. Смотреть что такое "Гурджиев" в других словарях. В поиске сакральных знаний

«Помни себя, – говорил господин Гурджиев, – вернись к себе». Это, утверждал он, существенно, в противном случае, наши движения, мысли, эмоции являются, в основном, результатом наших обусловленностей: семейных, социальных, образовательных, религиозных. «Человек – это тюрьма» – говорил г. Гурджиев. Таким образом, существует вызов для человеческого существа – развивать сознание для того, чтобы выйти из животного состояния и обусловленностей. Наша единственная возможность в искании: искании себя с искренностью, со страстью и с юмором. И нам нужна помощь. Не просто интеллектуальное знание, но также что-то, что вовлекает физическую и эмоциональную части нашего существа.

Мы все можем видеть, что мы способны водить машину, курить сигарету, готовить пищу, думать, чувствовать, говорить, двигаться, работать, не осознавая этого. Силы забывания себя крепки. Особенно могуществен соблазн «быть пассивным». Это удобно. Мы так легко позволяем себе быть рассеянными, манипулируемыми, усыпленными. Все в работе г.Гурджиева очень практично; он четко провозглашал важность тела и физической работы в передаче его учения. И эту важность он придавал Танцам, со специфическим подходом, таким, как Движения Гурджиева.
Можно расти к высшему и более сбалансированному состоянию сознания и к ощущению присутствия и ощущению бытия. Метод описан довольно просто: двигаясь, танцуя, помни себя.

Психолог, философ, ученый, путешественник, хореограф учитель и мистик, основоположник учения о «Четвертом пути» внутренней реализации человека. Россия, Георгий Иванович Гурджиев родился 28 ноября 1877 года в Александрополе (с 1924 года – Ленинакан) в Армении в смешанной армяно-греческой семье. Детские годы провел в Карсе, был учеником настоятеля Русского кафедрального собора, который оказал большое влияние на Гурджиева. Хотя систематического среднего образования он так и не получил, с детства знал несколько языков.

Поиски ответов на «вечные вопросы» привели его к созданию учения о «четвертом пути» внутренней реализации человека. Своеобразными университетами Г.И.Гурджиева стали путешествия и странствия (1896-1922) сначала в составе небольшой группы «Искателей истины», затем в качестве странника, учителя и эмигранта. В этот период Г.И.Гурджиев посетил Среднюю Азию, Афганистан, Монголию, Тибет, Индию, Ассирию, Палестину, Россию, Эфиопию, Судан, Египет, Турцию, Крит, Грецию, Италию, Германию, Англию и Францию.

Поиски эзотерического знания, «внутреннего круга» человечества приводили его в тайные суфийские братства Гиндункуша и в буддийские монастыри Тибета. В 1915-1917 годах Гурджиев создает группы своих учеников в Петербурге и Москве. Революционные события вынудили его эмигрировать на Кавказ, затем в Турцию, Германию и Францию. В 1922 году Георгий Гурджиев под Парижем в Фонтенбло воссоздал свой Институт гармоничного развития человека, просуществовавший до 1933 года. В этот период Г.И.Гурджиев вел с учениками практические занятия, тренинги по самонаблюдению, йоге, медитации, работал над рукописями своих книг.
Чудом, оставшись в живых после автокатастрофы, Гурджиев написал три книги: «Все и вся», «Встречи с замечательными людьми», «Жизнь – истина, только когда я есмь», а в 1933 году написал еще одну книгу – «Вестник грядущего добра». В этом же году он закрыл Институт и возобновил свои путешествия по Европе и США, выступал с лекциями. Умер Георгий Гурджиев 29 октября 1949 года в Париже.

из wikipedia.ru

Гео́ргий Ива́нович Гурджи́ев (14 января 1866, в других источниках 14 января 1877 или 28 декабря 1872, Александрополь, Российская империя - 29 октября 1949, Нёйи-сюр-Сен, Франция) - философ-мистик, композитор и путешественник (отец - грек, мать - армянка) первой половины XX века. «Гурджи» или «Гюрджи» - так персы называли грузин, а остальной исламский мир и до сих пор называет грузин, и следовательно, фамилию Гурджиев можно перевести как Грузинский или Грузинов. Фамилию Гюрджиев или Гюрджян носят многие греки, переселившиеся из Грузии и других областей по ту сторону гор Кавказа на территорию Армении. По сей день существует обширная колония греков в районе озера Цалка (юг Грузии). Согласно Гурджиеву, его родной отец и его духовный отец - настоятель собора - зародили в нем жажду познания жизненного процесса на Земле, и в особенности цели человеческой жизни. Его работа была посвящена саморазвитию человека, росту его сознания и бытия в повседневной жизни. Также уделял большое внимание физическому развитию человека, отчего был прозван, а в последние годы жизни и представлялся «учитель танцев». Одно время характеризовал свое учение как «эзотерическое христианство»

Двоюродный брат Сергея Дмитриевича Меркурова, советского скульптора-монументалиста.

Биография

Гурджиев рано начал свои путешествия по различным странам Азии и Африки, где пытался найти ответы на интересовавшие его вопросы. Среди стран, которые он, с его слов, посетил - Египет, Турция, Афганистан, разные местности на Ближнем Востоке и в Туркестане, включая священный город мусульман Мекку. Эти путешествия часто принимали форму экспедиций, которые Гурджиев организовывал с другими членами якобы созданного ими общества «Искатели истины». В своих путешествиях Гурджиев изучал различные духовные традиции (в числе которых суфизм, буддизм и восточное христианство), собирал отрывки древних знаний, иногда даже «прибегая к археологическим раскопкам», а также фольклор (в частности, танцы и музыку) посещаемых им стран.

Четвёртый путь

Продолжая начатую ещё в молодости карьеру «Учителя теософии» [популярного течения неомистицизма начала XX века], в 1912-13 гг. он приехал в Москву, где сумел собрать вокруг себя небольшую группу учеников. В 1915 году он встретился с П. Д. Успенским, 37-летним философом и журналистом, известным автором ряда работ по мистицизму и тоже путешественником. В альянсе с последним создал группу в Санкт-Петербурге. Успенский и его круг столичных интеллектуалов, заинтересовавшихся познаниями Гурджиева, своими наводящими вопросами и полемизирующими суждениями способствовали «сортировке и приведению к системности» разностороннего опыта изысканий последнего. Кроме того, новый сподвижник, имевший самостоятельный многолетний опыт взаимодействия с эзотерическими школами и литературой, выделил и осмыслил новые идеи восточных учений, в числе прочих появлявшихся в изложении Гурджиева, а также адаптировал их к европейскому менталитету, переведя их на язык, понятный Западной психологической культуре. Это сотрудничество, приведшее к формированию комплекса своеобразных концепций и практик, получило название «Учение Гурджиева-Успенского» или «Четвёртый путь».

Институт гармоничного развития человека

Гурджиев несколько раз пытался основать «Институт гармоничного развития человека» - сначала в Тифлисе (Тбилиси) - 1919, затем в Константинополе (Стамбул) - 1920, из групп, переданных ему Успенским. Его попытка сделать это в Германии провалилась из-за конфликта с властями. Тогда, вслед за Успенским, он попробовал перебраться в Великобританию. Однако власти не разрешили въезд в страну его приверженцам. В итоге, на собранные английскими группами Успенского средства, в 1922 г. Гурджиевым был куплен замок в поместье Приэре, около Фонтенбло под Парижем. Там и был основан «Институт», в котором преподавались уже не сложные идеи и принципы «Четвёртого пути» (даже само это название Гурджиев оставил Успенскому), а куда более урезанный, упрощённый и намеренно-экзотический (для романтического Парижа) «Путь хитреца» или «Айда-йога».

Священные Движения

В Приэре организовывались публичные лекции и демонстрации «Священных Движений» - танцев и упражнений, разработанных Гурджиевым, на основе народных и храмовых танцев, которые он изучал во время своих путешествий по Азии. Эти вечера были хорошо известны французской экзальтированной публике. Большинство учеников Гурджиева (не бесплатно) оставалось жить и работать в Приэре. Хотя некоторых из них (в основном, эмигрировавших с ним из России) Гурджиев всё же поддерживал материально. Несколько раз он приезжал с визитами к группам своих учеников в США, также организовывая там публичные лекции и представления своих «Движений».

Разрыв с П. Д. Успенским

Январь 1924 года - время, когда жизненные пути Гурджиева и Успенского разошлись; это дало возможность некоторым последователям Гурджиева причислить Успенского к «отступникам» и даже «рядовым ученикам», что не соответствовало действительности. Ибо Успенский оказался чуть ли не единственным сподвижником Гурджиева, способным противостоять суровой воле последнего и отстоять свою английскую группу и право самостоятельной Работы (носившей не волевой, как у Гурджиева, а психологический характер). Группы же остальных 3-х главных помощников и учеников Гурджиева позже подверглись жёсткой и бескомпромисной реформации, от которой так и не смогли оправиться, потеряв свой прежний стиль и руководство.

В июле 1924 года, спустя всего полгода после разрыва с Успенским, Гурджиев попал в автомобильную аварию, в которой чуть не лишился жизни. После этого Приерэ становится более закрытым, хотя многие ученики Гурджиева остаются там или продолжают его регулярно посещать.

«Все и вся»

Во время этого периода Гурджиев начал работу над своими книгами - «Все и вся, или Рассказы Вельзевула своему внуку», «Встречи с замечательными людьми» и «Жизнь реальна только тогда, когда Я есть». Кроме того, совместно с композитором Томасом де Гартманом в этот период было создано около 150 коротких музыкальных произведений для фортепиано, часто основанных на мелодиях народов Азии, а также музыка для «Священных Движений».

Институт в Приерэ был закрыт в 1932 году, после этого Гурджиев жил в Париже, продолжая время от времени посещать США, где после его предыдущих приездов некто Ораж - бывший владелец английского журнала «Нью-Эйдж» вёл группы его учеников в Нью-Йорке и Чикаго. После закрытия Приерэ Гурджиев продолжал работу с учениками, организовывая встречи в городских кафе или у себя дома. Его деятельность явно сократилась, но не прекращалась даже во время гитлеровской оккупации Парижа.

После Второй мировой войны

После окончания Второй мировой войны Гурджиев собрал в Париже учеников различных групп, образовавшихся на основе его Системы, в частности, учеников уже умершего П. Д. Успенского. Среди последних - философ и математик Джон Беннетт, автор фундаментального труда «Драматическая вселенная», в котором сделана попытка развития концепций Гурджиева на языке европейской философии.

В последний год жизни Гурджиев дал своим ученикам указания о публикации двух своих книг («Все и вся», «Встречи с замечательными людьми») и переправленной ему рукописи П. Д. Успенского «В поисках чудесного: фрагменты неизвестного Учения», которую счел весьма оригинальной версией изложения своих лекций, прочитанных в 1915-17 гг. в России. Сам Гурджиев умер в американском госпитале в Нёйи-сюр-Сен, 29 октября 1949 г.

Идеи

После смерти Гурджиева его ученица Жанна де Зальцманн, которой он доверил распространение его «Работы», попыталась объединить учеников различных групп, что положило начало организации, известной как Фонд Гурджиева (Gurdjieff Foundation - название в США, фактически - объединение гурджиевских групп в различных городах, в Европе та же организация известна как Gurdjieff Society, «Гурджиевское общество»). Также активным распространением идей Гурджиева занимались Джон Г. Беннетт и некоторые другие бывшие ученики П. Д. Успенского: Морис Николл, Родни Коллин и Лорд Пэнтланд. Лорд Пэнтланд стал президентом Гурджиевского Фонда, основанного в 1953 году в Нью-Йорке, и возглавлял его до своей смерти в 1984 году.

Среди известных учеников Гурджиева были: Памела Трэверс, автор детской книги о Мэри Поппинс, французский поэт Рене Домаль, английская писательница Кэтрин Мэнсфилд и американский художник Пол Рейнард, Джейн Хип - американский издатель, активный участник модернизма. Уже после смерти Гурджиева у его учеников обучались известные музыканты Кейт Джарретт и Роберт Фрипп.

В настоящее время гурджиевские группы (связанные с Фондом Гурджиева, линией Беннетта или независимыми учениками Гурджиева, а также самостоятельно организуемые последователями его учения) действуют во многих городах мира.

Учение Гурджиева-Успенского сравнивают со многими традиционными учениями, среди них - тибетский буддизм, суфизм, восточные ветви христианства. Кроме того, отмечают связи с мистическими традициями Междуречья и Египта. Метафизику и онтологию этого учения пытались связать со многими духовными традициями, в частности, с христианством (Б. Муравьёв) и с суфизмом (Идрис Шах). Даже профессиональные учёные-этнографы не обошли его стороной; в современном «Философском словаре» они говорят о смеси элементов йоги, тантризма, дзен-буддизма и суфизма.

Лейтмотив идей Гурджиева: существенная деградация человека, особенно за последние несколько веков; и в этом он, полностью совпадая со многими мистическими Учениями, звучит весьма своеобразно, порой даже излишне. И это одна из многих причин, именно претензия на «эзотерическое христианство», по которой Русская православная церковь относит Гуджиева к «оккультным магам» и остерегает своих приверженцев от изучения его трудов.

Сам Гурджиев никогда не скрывал, что понять его учение до конца невозможно, и никто из его близких приверженцев не претендовал на это. Главная идея учителя - разбудить спящую мысль и ощущение истинной реальности в человеке. Опасаясь, что последователи быстро утонут в абстракциях вместо реальных практик, он решил сделать ставку на искусство (магические танцы) и создание «коммун», где единомышленники могли помогать друг другу осознать себя. Краткий материал отрывков его лекций своим «студентам» свидетельствует о простоте его языка, тяготеющей скорей к Ходже Насредину или Эзопу. Наиболее чёткое изложение ранних гурджиевских идей можно найти в книге П. Д. Успенского «В поисках чудесного», где автор систематизирует его космологические, алхимические, энергетические и другие концепции. Позже, в своих книгах, Гурджиев избрал более подходящий для его идей стиль письма, склоняясь к повествованию, метафоре и личному обращению к читателю, которого он нередко «водит за нос», дабы читатель постигал писания не логикой, как у Успенского, а интуицией. В последней, недописанной, книге «ЖИЗНЬ РЕАЛЬНА только когда Я ЕСТЬ» Гурджиев выражает разочарование по поводу неудач своей миссии и подчёркивает, что основные тайны и секреты он унесёт с собой.

Георгий Гуджиев - одна из самых мистических фигур дореволюционной России, чья слава искателя истины в суфизме, буддизме и христианстве прирастала даже в советские времена среди редко встречавшихся людей, совмещавших строительство коммунизма с увлечением оккультизмом. Известен он теперь так же, как и Рерихи, которым было присуще погружение в то же самое "бесовство".

Путешествия

Георгий Гурджиев посетил многие страны, Ближний Восток исследовал особенно внимательно. Был в Греции, Египте, Афганистане, Турции, Туркменистане и многих других местах. Это были экспедиции, организованные сообществом "Искатели Истины", в которых изучались и сопоставлялись духовные традиции разных народов, коллекционировались найденные отрывки знаний, пришедшие из древности, даже в виде духовной музыки и танцев.

Как это началось

В 1912-м году Георгий Гурджиев открыл в Москве собственную школу духовных знаний, а в 1915 познакомился с эзотериком П. Д. Успенским, который был не только философом, но и активным журналистом и заядлым путешественником. Гурджиеву удалось заинтересовать друзей и знакомых Успенского своими теориями поиска истины и создать довольно обширную группу из скучающих представителей творческой интеллигенции. Даже был создан филиал в Петербурге.

Успенский помог Гурджиеву адаптировать его идеи для людей европейского видения мира, то есть перевести на понятный язык, доступный психологической культуре Запада. Тогда же учение Гурджиева получило название "Четвёртый путь". Так шли года, а с главной мечтой духовного учителя всё не срасталось, с Институтом гармонического развития не получалось нигде: ни в Москве, ни в Тифлисе, ни в Константинополе. Получилось в Париже, уже в 1922 году.

Успенский

Снова помог ставший к тому времени философом высшего порядка. Англичане, у которых он поселился, побаивались связываться с ведущим мировым эзотериком и оккультистом, потому, чтобы не расширялся кружок колдунов и прочих космологов, Гурджиева в Англию не пустили.

В 1921 году он переехал в Германию, а потом на собранные английскими неофитами Успенского деньги купил замок около Фонтенбло, где несколько лет институт процветал. Георгий Гурджиев, биография которого благоговейно изучается сторонниками экуменизма и сегодня, недолгое время был удовлетворён.

Сакральные танцы

Многие эзотерики и в наши дни уверяют, что Георгий Гурджиев влиял не только на отдельных встречающихся на его пути людей, но и довольно сильно - на общественную жизнь и политику отдельных стран. Вот только методы, использованные Гурджиевым при этом (его известные всем сакральные танцы, например), остались до конца не изученными и не понятыми даже его ближайшими последователями.

Весной 1915-го в Москве в небольшом, среднего пошиба кафе двое людей пили кофе и тихо беседовали. Один из них был по-восточному смугл, черноус, с пронзительным и неприятным взором. Его присутствие тут даже с обстановкой московской забегаловки как-то странно не вязалось. Как будто ряженый, притом неудачно одетый. Как будто он совсем не тот, за кого выдаёт себя. И собеседнику, впоследствии записавшему ход этой встречи, пришлось и общаться, и вести себя так, словно он не замечал ничего странного. Второй господин и был Успенский. А первый - ряженый - Георгий Гурджиев. Взгляды из реального мира на этого человека были поначалу отталкивающими.

Через очень короткое время Успенский станет ярым приверженцем учения Гурджиева, а пока они разговаривают то о путешествиях, тема которых близка им обоим, то о наркотиках, которые помогают в постижении самой природы всех мистических явлений. Во втором Гурджиев оказался гораздо более силён, хотя и Успенский многие вещества успел попробовать, чтобы считать себя достаточно искушённым. Тем не менее Успенский проникся, пленился и созрел для обучения сакральным танцам.

Кавказский мистик и битва магов

Примерно за год до вышеописанной встречи Успенский прочёл в газете, что некий индус ставит балет "Битва магов". Навести справки не стоило большого труда. Это был Георгий Гурджиев, встречи с замечательными людьми всегда планировавший именно так: заказывается в газетах статья самого иррационального содержания, а эзотерически настроенная интеллектуальная элита сама набежит. Само собой, никакого балета - в общем понимании этого слова - не планировалось.

После первого же кофепития Гурджиеву удалось очаровать Успенского, а через пару недель тот воспринимал даже телепатические приказы. Более того, Успенский был убеждён, что Гурджиев знает всё на свете и может сделать любую вещь, вплоть до вмешательства в космический ход событий. Проект балета "Битва магов" касался именно космологии: это должны были быть священные пляски, где каждое движение рассчитывается "знающим человеком" и соответствует в точности движению солнца и планет.

Выстраивание биографии

И сейчас известны люди достаточно одарённые, чтобы, например, писать неплохие стихи, но которым не хватает некоей перчинки, чтобы читатели смотрели на поэта с изумлённым обожанием. Тогда известности помогают легенды, а то и действительные подвиги, рассчитанные на пиар и вполне по праву внесённые в биографию.

Откуда взялся этот "индус-кавказец", кто он такой - никто доподлинно не знал. Зато слухи ходили - один красноречивее другого. Георгий Гурджиев, цитаты из книг которого передавались из уст в уста, не опровергал слухи о себе, а наоборот, напускал там-сям ещё немножко тумана. Он даже не конструировал автобиографию - он её тщательно стирал. Можно попытаться составить его жизнеописание по трудам, которые после него остались. Многие так и делали. Но Георгий Гурджиев, книги которого - источник исторически крайне недостоверный, и здесь обманул благодарное человечество. Остальные доступные нам источники достоверны ещё менее.

По слухам

Рассказывают, что Гурджиев Георгий Иванович родился в армянском городе, который теперь называется Гюмри. Мать его была армянкой, а отец - греком. В некоторых книгах, которые написал Георгий Гурджиев, можно найти цитаты, где рассказывается о детстве и отрочестве автора. Ни одной даты, местоположения, ни одного имени в реальности найти не удалось. Написано там вкратце следующее.

Подростком Гурджиев якобы заинтересовался сверхъестественными явлениями, захотел постичь их природу и даже научиться управлять ими. Поэтому он начал много читать, общаться с христианскими священниками, а когда не получил всех желаемых ответов на свои неординарные вопросы, отправился путешествовать.

В поиске сакральных знаний

Двадцать лет скитаний дали те самые одиозные сакральные знания, которыми, по мнению Успенского, мистик, конечно же, обладал. Знания вели его по дорогам Закавказья, Египта, Ближнего Востока, Средней Азии, Индии, Тибета. О конкретных школах он писал, иногда говорил крайне расплывчато, вскользь, упоминая тибетские монастыри, гору Афон, Читрал, персидских и бухарских суфиев, дервишей разных орденов. Очень неопределённо описывал всё это Георгий Гуджиев. Поэтому сложно понять, где был он на самом деле.

По сведениям, полученным из самых разных источников, Георгий Гурджиев водил экскурсии в Египте, затем в Иерусалиме, был сборщиком податей с крестьянских селений у тибетских лам, работал на железной дороге в Турции, раскрашивал воробьёв под канареек на продажу, содержал мастерскую по починке сломанного, даже был владельцем нефтяных скважин и рыболовных судов, а также торговал коврами. Всегда и всё, что Гуджиеву удавалось заработать, он тратил только на путешествия.

Между делом и заработками, во время странствий, как гласят легенды, он освоил некоторые приёмы гипноза и телепатии, а также других сверхъестественных фокусов, суфийские и йогические техники. Был ранен, поскольку часто его заносило в зоны военных действий, долго и всерьёз болел, после чего решил прекратить применение всякой исключительной силы. Среди учеников Георгий Гуджиев слыл пророком и магом. Сам себя он называл учителем танцев. Это, в принципе, правда.

Авария

Летом автомобиль мага и пророка неожиданно врезался в дерево. Учителя обнаружили без сознания. Ученики гадали: ну, не дождь же был виной происшествия, наверняка аварию подстроили враги, которых у Гуджиева накопилось достаточно. По мнению учеников, Гурджиев Георгий Иванович, книги которого зачитывались до дыр, был по своим знаниям и умениям равен Блаватской и всем тибетским мудрецам, вместе взятыми. Не мог он не предвидеть этого дерева на пути автомобиля! Если сам Гитлер советовался с Гурджиевым, выбирая свастику для партийной эмблемы национал-социализма, если Георгий Гурджиев и Сталин вдвоём разрабатывали метод переделки человеческого сознания!

Среди откровенно смешного были и моменты истинного смысла. Это правда, что Гуджиев был исключительно талантливым мистификатором. Он был всеяден, и в его паучьи сети попадались мухи разного калибра. Гуджиев мог найти единомышленников в любом слое общества. Среди бедных и богатых, евреев и антисемитов, коммунистов и нацистов - ему было абсолютно всё равно. Однозначно, личность неординарная.

Книги, написанные для нас

Восстанавливаясь после аварии, Гурджиев уделил большое внимание доработке уже написанных книг и созданию новых. "Всё и вся" - десять книг, разделённых на три серии: "Рассказы Вельзевула...", "Встречи с замечательными людьми", "Жизнь реальна..." Он писал это для потомков, то есть для нас. Нужны ли книги Гурджиева - каждый решит для себя сам.

Многие исследователи с философским образованием начинают громко хохотать уже на первых страницах. Служители разных конфессий единодушно говорят, что многое в этих книгах - бесовство, и что при горении даже бумага рассыпает совершенно не похожие на обычные искры, а также слышится дьявольское шипение от огня, пожирающего страницы. Судя по подробностям, верующие в Бога всё это делать уже попробовали.

"Взгляды из реального мира" - одна из первых книг этого экстрасенса. Оттуда читатель почерпнёт некие философские доктрины: что человек не является завершённым, что может стать как бог (не змиевы ли речи? будьте как боги...), а природа развивает его едва-едва выше уровня животного. Далее он должен развиваться сам, познавая себя и свои скрытые возможности. Природой заложено четыре отдельных функции: мыслительная (интеллект), чувственная (эмоции), двигательная и инстинктивная. Ну, да об этом ещё Аристотель написал - подробнейшим образом. Одновременно с этим у человека есть некая сущность - то, с чем он рождён, а также личность - нечто привнесённое, искусственное. Далее уже не по Аристотелю: воспитание даёт человеку слишком много противоестественных привычек и вкусов, из-за этого формируется ложная личность, которая подавляет развитие сущности.

А вот теперь самое что ни на есть "кредо", исповедуемое Гурджиевым во всех ипостасях: писателя ли, балетмейстера ли, философа ли и так далее. Внимание. Человек не знает и не может знать своей сущности - ни предпочтений, ни вкусов, ни того, что же он на самом деле от жизни хочет. В человеке настоящее и ложное растворились друг в друге и стали почти неотделимы друг от друга. Поэтому каждому человеку необходима трансформация через страдания. И если жизнь страдание по каким-то причинам не пошлёт, тогда очень правильно заставить человека пострадать, так сказать, рукотворным образом ("надо, Федя, надо...").

И посткриптум от Гурджиева ("Встречи с замечательными людьми"): главные инструменты для человека, работающего над собой, - разделённое внимание, самовоспоминания и трансформация страдания. Самовоспоминание помогает накапливать в организме всяческие тонкие материи, а трансформация страдания кристаллизует из тонких материй тонкую душу. Ну, или тело - Гурджиев не знает, поэтому оба слова в скобках: и душа, и тело.

Более того, автор заявил, что душонка есть у каждого, а вот Душа - только у тех, кто заработал её добровольным страданием. И каждый раз снова встаёт вопрос: "А может быть, священники правы, говоря о бесовстве?" И опять - нужно ли всё это нормальным людям? И последнее - жаль детишек, которые могут "повестись" на такое.

Постановка долгожданного балета

Неординарными были и танцы, разучиваемые с учениками. Наряженные в белые одежды, они двигались с жестикуляцией, которую мы можем наблюдать в индийских фильмах. В постановке участвовали люди самых разных национальностей, но учителя понимали все, причём не ясно, на каком языке он разъяснял упражнения. Там были и англичане, в том числе из тех, что спонсировали покупку дворца под Парижем для постановки этого космического балета. И на них Гуджиев смотрел, как на рабов. Исключений не было.

Именно так говорит в своей книге его последователь К. С. Нотт: встретившись на сей раз уютном парижском кафе за чашкой кофе с Гуджиевым, Нотт задал ему вопрос по поводу своего бывшего ученика, которого увлёк Гуджиев, а потом бросил без сожаления, на что "великий маг" ответил, с сарказмом улыбнувшись: "Мне всегда были нужны крысы для моих экспериментов".

Итак, обучение танцам Гуджиев практиковал буквально десятилетиями, в это время воля последователей полностью подавлялась, а инакомыслящие изгонялись безжалостно. После чего парижским, лондонским и нью-йоркским собратьям были показаны некие концерты, о которых говорили самое разное.

Война и послевоенное время

Оккупацию Франции Гурджиев пережил спокойно и безоблачно. Среди его учеников нацистов было немало, в том числе с которым Гуджиев встречался ещё в горах Тибета, где этот идеолог Третьего рейха искал корни расы ариев. После краха фашистской Германии у "великого учителя" начались осложнения. Ученики почти все разбежались, многие называли его обидными прозвищами типа греческого шарлатана и американского мастера магии. Ещё и чудотворцем с Кавказа...

Окончание пути

Зато оставшиеся ученики его по-прежнему боготворили. Считали, что он умеет предсказывать будущее (нечасто и по особым просьбам). Существует легенда, что Гурджиев Георгий Иванович предсказал и гибель Троцкого, после чего Сталин велел Берии разобраться с этим гуру. Вот так его автомобиль встретился с деревом. Но также все знали, что кавказец - парень горячий и лихач отменный, просто жуткий, безумный водитель. Так что, скорее всего, обошлось без вмешательства Иосифа Виссарионовича.

После аварии Гуджиев поправлялся долго, но в конце концов вернулся к постановке танцев. Но однажды упал на занятиях и больше уже не встал. Шёл 1949 год. Уводил завзятого гипнотизёра по его "четвёртому пути" - пути хитреца.

Греко-армянских корней, мистик , духовный учитель, писатель, композитор , путешественник и вынужденный эмигрант , чья деятельность была посвящена саморазвитию человека, росту его сознания и бытия в повседневной жизни, и чьё учение среди последователей получило название «Четвёртого пути» (англ. Fourth Way ‎).

Идеи

По Гурджиеву, человек не является завершённым. Природа развивает его только до определённого уровня. Дальше он должен развиваться сам, своими собственными усилиями. Чтобы развиваться, надо знать себя. Но человек не знает себя и использует лишь малую часть своих способностей и сил. Наблюдая за собой, человек может заметить, что в его природе проявляются четыре независимых друг от друга функции: интеллектуальная (мышление), эмоциональная (чувства), двигательная (движения) и инстинктивная (ощущения, инстинкты, внутренняя работа организма). Также человек может заметить, что он осознаёт действительность по-разному: он то спит, то бодрствует. Однако состояние бодрствования тоже не однородно.

Гурджиев различал четыре состояния сознания: «сон» (обычный ночной сон, в котором человек осознаёт только свои сны), «сон наяву» (в котором восприятие действительности смешано с иллюзиями и грёзами, и в котором человек не осознаёт ни последствия своих слов и действий, ни самого себя), «относительное пробуждение» (в котором человек осознаёт себя, но не осознаёт объективные взаимосвязи всего со всем), полное пробуждение (в котором человек осознаёт и себя и окружающую действительность объективно). Человек в состоянии «сна наяву» - это машина, управляемая внешними влияниями. Он ничего не может «делать». С ним всё случается. Чтобы «делать», необходимо «Быть», быть пробуждённым.

Также Гурджиев говорил, что у человека есть сущность (всё то настоящее, с чем он рождается) и личность (всё то искусственное, что он приобретает путём имитации и подражания). В процессе воспитания человек приобретает много искусственных и даже противоестественных привычек и вкусов, которые формируют в нём «ложную личность». Ложная личность подавляет развитие сущности. Человек не знает своей сущности, то есть своих природных предпочтений и вкусов. Он не знает, чего он на самом деле хочет. Ложное и настоящее смешаны в нём. Поэтому человеку, прежде всего, необходимо отделить настоящее от ложного в себе. Необходимо пройти через внутреннюю борьбу между «да» и «нет» (трансформация страдания). Это помогает пробуждению и выходу из состояния «сна наяву».

Одними из главных инструментов в работе над собой являются разделённое внимание, самовоспоминание и трансформация страдания. Самовоспоминание накапливает тонкие материи внутри организма, а трансформация страдания кристаллизует их в тонкое тело (или Душу). Гурджиев говорил, что «душонка есть у каждого, а вот Душа есть только у тех, кто её заработал сознательным трудом и добровольным страданием».

Наследие

После смерти Гурджиева его ученица Жанна де Зальцманн (Jeanne de Salzmann ) объединила учеников различных групп, что положило начало сообщества, известного как Фонд Гурджиева (Gurdjieff Foundation - название в США, в Европе то же сообщество известно как Gurdjieff Society, «Гурджиевское общество»). Также активным распространением идей Гурджиева занимались Джон Г. Беннетт , П. Д. Успенский , Морис Николл (Maurice Nicoll ), Родни Коллин и лорд Пэнтланд .

Среди известных учеников Гурджиева были: Памела Трэверс , автор детской книги о Мэри Поппинс , французский поэт Рене Домаль , английская писательница Кэтрин Мэнсфилд и американский художник Пол Рейнард , Джейн Хип , Маргарет Андерсон и многие другие. Уже после смерти Гурджиева у его учеников обучались известные музыканты Кит Джарретт и Роберт Фрипп . В настоящее время гурджиевские группы существуют во многих городах мира.

Гурджиев говорил, что главная идея учителя - разбудить спящую мысль и ощущение истинной реальности в человеке. Опасаясь, что последователи быстро утонут в абстракциях вместо реальных практик, он решил сделать ставку на искусство (сакральные танцы) и практическую работу в группах, где единомышленники могли помогать друг другу осознать себя. Краткий материал отрывков его лекций своим «студентам» свидетельствует о простоте его языка, тяготеющего скорей к Ходже Насредину или Эзопу . Наиболее чёткое изложение некоторых гурджиевских идей можно найти в книге П. Д. Успенского «В поисках чудесного», где автор систематизирует его основные концепции. Сам Гурджиев избрал для изложения своих идей совершенно другой стиль - стиль легомонизма (англ. legomonism ), дабы читатель постигал писания не просто логикой, как у Успенского, а интуицией. Сегодня книги Гурджиева издаются и на Западе, и в России большими тиражами, и его идеи находят отклик в сердцах читателей.

Музыкальные сочинения Георгия Гурджиева

Гурджиев разделял музыку на субъективную и объективную. Субъективная музыка создаётся индивидуальным состоянием композитора, на каждого слушателя воздействует в соответствии с его индивидуальностью и состоянием во время прослушивания. Объективная требует знания законов Космоса и природы человека. Она воздействует на всех людей одинаково, не только оказывает влияние на чувства, но приводит аудиторию в состояние внутренней гармонии, приближает человека к мирозданию.

Постоянным соавтором музыкальных сочинений Гурджиева с 1916 года был композитор Томас (Фома) де Гартман (1885-1956). Свои сочинения они называли музыкой для «движений» и «священных плясок». Сохранились записи совместных сочинений Гартмана и Гурджиева, сделанные в 40-е годы XX века в неформальной обстановке. Специалисты находят в них отголоски плясок дервишей, курдских, персидских, ассирийских мелодий, православных и восточно-христианских гимнов. Заметно влияние русской романтической музыки конца XIX и начала XX века (в частности Сергея Рахманинова).

Наиболее крупным музыкальным сочинением Гурджиева и Гартмана стал балет «Борьба магов». Сюжет балета : Белый Маг учит своих учеников свободе, Черный Маг подавляет их волю, используя в корыстных интересах. Он вселяет в них страх. Если результатом деятельности первого становится возвышение духа; то результатом обучения у второго - деградация личности.

Гурджиев не знал нотной грамоты (хотя играл на гармонике), поэтому сотрудничество с Гартманом носило специфический характер:

«Мистер Гурджиев обычно насвистывал или играл на фортепиано одним пальцем очень сложный тип мелодии, каковыми, несмотря на кажущуюся монотонность, являются все восточные мелодии. Чтобы ухватить эту мелодию, записать ее и европейской нотации, требовалось нечто наподобие „tour de force“ … Музыка мистера Гурджиева была необычайно разноплановой. Наибольшим воздействием отличалась та, что он запомнил из путешествий в отдаленные азиатские монастыри. Слушая такую музыку, погружаешься в глубины своего существа…»

А. Любимов. В поисках забытых ритуалов. Буклет к концерту. Санкт-Петербургская филармония. С. 6.

Ритм Гурджиев часто выстукивал на крышке рояля . В 1929 году Гартман прекратил сотрудничество с Гурджиевым. Впоследствии он вспоминал:

«Думаю, чтобы помучить меня, он начинал повторять мелодию прежде, чем я заканчивал запись - обычно с едва различимыми изменениями, добавляя украшения, которые доводили меня до отчаяния».

Томас де Гартман. Наша жизнь с Гурджиевым.

В 1949 году, после смерти Гурджиева, Гартман отредактировал сочинения, созданные в соавторстве с ним. После длительного перерыва музыка Гурджиева и Гартмана была исполнена публично в 1980 году джазовым пианистом, импровизатором и композитором Китом Джарреттом , позже он записал диск «G.I. Gurdjieff Sacred Hymns» . В России крупный музыкальный цикл фортепианных сочинений Гурджиева и Гартмана «Искатели истины (Путешествие в недоступные места)» впервые исполнил в январе 2016 года пианист Алексей Любимов .

Особого упоминания заслуживает запись отдельных пьес Гурджиева, осуществлённая в 2011 году «Ансамблем народных инструментов имени Гурджиева» под управлением Левона Искеняна , выступившего также и автором оригинальной аранжировки . По мнению Соломона Волкова , Искеняну удалось вернуть произведениям «этнографическое звучание», которое «имел в виду Гурджиев, когда эти опусы сочинял», и которое было затушёвано в фортепианном переложении Гартмана .

Сочинения

См. также

Напишите отзыв о статье "Гурджиев, Георгий Иванович"

Примечания

Литература

• Губин В. Д. Проблема «творческой личности» в восточной философской традиции «духовного наставничества» // Философия зарубежного Востока о социальной сущности человека. - М., 1986, с. 135-156 (Дж. Кришнамурти, Чогам Трунгпа, Г. Гюрджиев).
• Крылов В. Эзотерическое христианство // Наука и религия. 1992, № 6/7, 9.
• Крылов В. «Неопознанный» Гурджиев // Человек. 1992, № 2, с.44-46.
• Кучеренко В. А. Учение о человеке Г. И. Гурджиева в контексте духовных исканий современности. Автореф. дис. канд. филос. наук. - Ростов-на-Дону: Рост. гос. ун-т, 2005.

Ссылки

• на YouTube
• на YouTube (фр.)

Книги и упражнения

• // lib.ru
• // fway.org
• (из рукописи 1939 года)
• на YouTube
• на YouTube

Общества последователей

Отрывок, характеризующий Гурджиев, Георгий Иванович

Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.

Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг"авда, чог"т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г"остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог"ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг"а велено пг"иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.

Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября.русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.

Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.

Георгий Иванович Гурджиев появился на исторической арене именно в один из моментов сильнейших социальных ломок и катаклизмов, - и это вещь совершенно не случайная. В своих трудах он отмечал, что в истории человеческого общества случаются времена, когда «массы народа начинают непоправимо уничтожать и разрушать все то, что создавалось веками и тысячелетиями культуры» .

Самый загадочный из людей своего столетия

Такие эпохи массового безумия совпадают, как считал Гурджиев, с временами начала упадка культуры и цивилизации; зачастую - с разного рода геологическими или климатическими и иными похожими явлениями планетарного характера.

В результате всего этого обычно освобождается огромное количество знания. Что, соответственно, вызывает необходимость его собирать:

в противном случае оно просто будет для человечества утеряно.

Поэтому, как полагал Гурджиев,

«Работа по собиранию рассеянной материи знания часто совпадает с началом разрушения и крушения культур и цивилизаций».

Имя Гурджиева больше известно на Западе

В Англии, Германии, Франции и потом – в США он провел в общей сложности едва ли не большую часть своей жизни. До сих пор она не вполне до конца исследована: существует даже несколько версий даты и места его рождения. Тем не менее, исследователи склоняются к тому, что родился Гурджиев в 1877 году в Армении (г. Гюмри).

Что же касается даты смерти - то информация об этом существует вполне конкретная: умер он в октябре 1949 г. под Парижем, во Франции (местечко Нейи-Сюр-Сен).

Желтая пресса и до сего дня говорит о Гурджиеве как о человеке-шарлатане и сомнительном сумасброде. В то же время многие серьезные ученые и мыслители нашей цивилизации признают его русским ламой , чей особый феномен сопоставим по значению и влиянию на умы людей разных эпох с такими уникальными личностями нашей цивилизации, как Апполоний Тианский (1 век н.э.), прототип доктора Фауста Гете Иоганн Фауст (1480-1540гг), Калиостро (Джузеппе Бальзамо, 1735-1784гг) и некоторыми другими выдающимися людьми всех времен и народов. Мистик Гурджиев и его Учение во многом напрямую повлияли на ход человеческой истории - и этого, безусловно, нельзя сегодня отрицать.

Об отце Гурджиева известно, что он был греком из малой Азии,

переселенцем из Константинополя (прежде - Византии). Мать была армянкой. Фамилия Гюрджиев принадлежала тогда многим грекам, попавшим на территрию Армении из разных мест, находившихся за Кавказскими горами. В Грузии и до сих пор есть большая колония греков-переселенцев.

Интересные факты биографии этого человека дают нам некоторое представление о его необычной и удивительной судьбе. В детстве его отец, будучи большим знатоком древнего фольклора, напел мальчику легенду о Гильгамеше (жил в XXYII – XXVI в. до н.э.): Гильгамеш был Пятым правителем Первой урукской династии и героем самого древнего в мире эпоса. Перейдя в мир иной, был обожествлен, а со второго тыс. до н.э. был признан судьей в загробном мире, защищающим человека от демонов.

Так повествует об этом легенда. И если вы ее прочтете - будете потрясены, обнаружив в ней факты (историю о Всемирном потопе и проч.), которые, на самом деле, произошли на несколько веков раньше, чем говорит об этом библия. Легенда о Гильгамеше была выбита еще на клинописных таблицах, которые нашли в результате археологичеких раскопок в Ниневии, о чем сообщал научный журнал того времени.

Гурджиев, увидев позже эти сообщения, - узнал в них содержание песен своего детства. И для него как исследователя стало очевидно, что устная фольклорная традиция, существующая в мире вне зависимости от официальной науки, порою более убедительна.

Встречи Гурджиева с замечательными людьми

С самого детства Георгий Гурджиев был словно взят под опеку неким высшим знанием. Его первый учитель, отец Бош, русский священнослужитель и декан кафедрального собора, говорил:

• Вера в получение наказания за неповиновение.
• Надежда получения награды только за заслугу.
• Любовь к Богу, но безразличие к святым.
• Угрызение совести за дурное обращение с животными.
• Страх огорчать родителей и учителей.
• Неотвращение к червям, змеям и мышам.
• Радость довольствоваться только тем, что имеешь.
• Печаль от потери доброжелательности других.
• Терпеливая выносливость к боли и холоду.
• Старание рано зарабатывать свой хлеб.»

Вторым человеком, который так же сильно повлиял на юного Гурджиева, был Богачевский или отец Эвлисий. До конца своей жизни он помогал наместнику монастыря Ессейского братства, находившегося недалеко от Мертвого моря. Именно здесь, как гласит предание, и был благословлен на свое подвижничество Иисус Христос.

Богачевский удивительным образом разделял так называемую мораль субъективную и объективную . Он считал, что мораль объективная дана нам самим Господом Богом и установлена жизнью и заповедями, пришедшими к нам от его пророков. Объективная мораль есть основание для формирования в человеке того, что называется в нем совестью. Ею же объективная мораль, в свою очередь, и поддерживается. Объективная мораль никогда не меняется: она может лишь с течением времени расширяться.

Субъективная мораль - есть изобретение человека, и потому она является понятием относительным: для разных людей и разных мест - своя; находящаяся в зависимости от субъективного понимания добра и зла, что господствуют в тот или иной период человеческой истории.

Отец Эвлисий наказывал юному Гурджиеву жить и действовать в согласии со своим внутренним убеждением и не следовать ухищрениям «общепринятых условностей «:

«Вы должны знать не то, что ваше ближайшее окружение считает хорошим или плохим, а действовать в жизни, как ваша совесть приказывает вам. Неоспоримая совесть всегда будет знать больше, чем все книги и учителя вместе взятые. Но пока, до того, как сформируется ваша собственная совесть, живите согласно заповеди нашего учителя Иисуса Христа:

«Не делайте другим то, чего вы не хотели, чтобы они делали вам».

Мы отмечаем здесь лишь людей, заложивших, можно сказать, основы в мировосприятии Гурджиева. О своих встречах со многими другими незаурядными личностями его эпохи рассказывается в книге «Гурджиев встречи с замечательными людьми».

Кроме того, что на мировоззрение будущего эзотерика непосредственно влияли такие учителя,

в душе его оставили неизгладимый отпечаток и удивительные, свидетелем которым ему приходилось бывать: такие как исцеление паралитика в монастыре рядом с чудотворной гробницей, спасение умирающей с помощью пришедшей во сне Девы Марии и ее советов - и другие необъяснимые и загадочные явления.

Юноша не мог отыскать ответы на многие вопросы, которые его волновали. Попыткой найти эти ответы было поначалу его обращение к религии. Он изучил Священное писание, три месяца прислуживал известному отцу Евлампию в одном из монастырей, совершал паломничества к святым местам разных вер в Закавказье, зачитывался древней литературой.

Однажды, вместе с одним из своих друзей, копаясь в руинах древней армянской столицы Ани, Гурджиев случайно наткнулся на засыпанную землей монашескую келью, где в угловой нише оказались сваленные в кучу пергаменты с древними письменами. Это были древние свитки братства Сармунг. Позже юношам попала в руки и карта древнего Египта. Скопировав ее, они отправились в эту страну…

Побывал Гурджиев в тибетских монастырях, на горе Афон, в школе суфиев в Персии, в Бухаре и Восточном Туркестане, навещал дервишей разных орденов, отравлялся в экспедиции по странам востока: в Индию, Афганистан, Персию, Египет, Тибет…

Будда сказал, что «Когда взлетит железная птица, Дхарма придет с Востока на Запад». И человеком, через которого в начале 20 века состоялась передача эзотерического знания Четвертого Пути из Школ востока в Россию, Европу и Америку стал Георгий Иванович Гурджиев .

Гурджиев учение свое оформил в расчете на особенности восприятия людей, которые окружали его в то время – интеллигенты дореволюционной России, творческая интеллигенция Европы, Америки. Чтобы вывести мышление людей из привычных терминов и пониманий Христианства с внешней точки зрения, он преподнес систему как науку пробуждения через усилия по концентрации внимания, используя так называемые движения Гурджиева , творчество в создании спектаклей, совместное проживание в группе и тяжелый труд.

Он использовал метод «отрицания», в котором создавал для учеников шоки и трудности, позволяющие им глубже увидеть свой сон. Георгий Гурджиев во многом говорил загадками, приводящими логику в тупик. Система Гурджиевских танцев, эннеаграмма Гурджиева , его музыка по сей день выглядят мистически и многозначно.

Книги Гурджиева

Книги Гурджиева:

«Все и вся, или Рассказы Вельзевула своему внуку»
«Встречи с замечательными людьми»
«Жизнь реальна только тогда, когда «есть Я»»

Когда Гурджиев Рассказы Вельзевула своему внуку написал, в его группах стало практикой читать эту книгу вместе вслух, с целью практики концентрации внимания на долгой сложной мысли и для пребывания в настоящем продленное время с помощью слушания читающего. В «Рассказах» у Г.И. Гурджиева Вельзевул представляет собой Реальное Я человека – то, что является свидетелем нашей жизни, как в книге пришелец Вельзевул является свидетелем жизни Землян.
В начале 20 века знание, которое через Гурджиева пришло к европейцам, было доступно только избранным, теперь же книги Гурджиева скачать можно на многих сайтах или купить их в магазине.

Как говорил Георгий Иванович Гурджиев: «жизнь реальна, когда я есть». И основная практика, системы Четвертого Пути, это осознание себя в настоящем – только тогда человек действительно «есть». Для этого каждый сознательный учитель находит свои приемы, будь это танцы, медитации, упражнения на внимание, или что-то еще. Разнообразие внешних форм является кажущейся, так как цель каждой реальной Школы одна – пробуждение сознания.

Цитаты Гурджиева

Некоторые высказывания и цитаты Гурджиева :

«Без познания себя, человек, не может стать свободным, не может управлять собой. Он всегда остается рабом, игрушкой внешних сил, поэтому первым требованием всех древних учений о пути к освобождению было «познай себя»».

«Помни себя всегда и везде».

«Люби то, что позволяет жить осознанно».

«Я люблю того, кто любит работу».

«Лучшим средством, возбуждающим желание работать над собой, является осознание того, что Вы можете умереть в любой момент. Но сначала Вы должны научиться помнить об этом всегда».

«Для начала принесите жертву, без сознательной жертвы невозможна какая либо дальнейшая работа. И в первую очередь, принесите в жертву свои фантазии. Фантазии о прошлом, о будущем, о себе сейчас, мечтания. Это одна из главных причин сна. И еще принесите в жертву свое страдание. Хватит страдать и жалеть себя».

«Знание и понимание – это разные вещи. Нужно стремиться к пониманию, только оно ведет к Господу. Понимание, проявляется как результат всего личного опыта, переосмысленного самим человеком. Знание является всего лишь механическим запоминанием слов в определенной последовательности».

«Здесь нет ни русских, ни англичан, ни евреев, ни христиан, а только есть те, кто преследует одну цель — быть способным быть».

Биография Гурджиева

Биография Гурджиева , так же как и учение Гурджиева — неоднозначна и полна тайн. Гурджиев Георгий Иванович, греко-армянинского происхождения, родился в конце 19 века на юге России. Первыми учителями Гурджиева были его собственный отец, и его духовник — Григорий, священник греческой церкви. Г.И. Гурджиев в молодости много путешествовал по востоку, и предположительно учился у нескольких учителей в нескольких эзотерических Школах.

Первые группы учеников, интересующихся учением Гурджиева, стали собираться вокруг него, когда он приехал в предреволюционную Россию в начале 20 века. После революции он вместе с ближайшими учениками эмигрировал в Европу.

Георгий Гурджиев жил, собирал учеников, руководил группами, проводил лекции и представления своих танцев и спектаклей во Франции, Англии, Америке.

Фото и видео Гурджиева

Фильмы о Гурджиеве

Существует немного документальных съемок и видео Гурджиева, онлайн просмотр которых легко доступен пользователям интернета. На сегодняшний день можно найти и посмотреть следующие фильмы про Гурджиева:

П. Брук «Встречи с замечательными людьми»
Мартирос Фаносян «Я — Гурджиев. Я — не умру.»