Солженицын архипелаг гулаг критический разбор. Мы не знаем, мы повсюду те же. За что и сколько
Появление произведения А. И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», которое он сам назвал «опытом художественного исследования», стало событием не только в советской, но и в мировой литературе. В 1970 году ему была присуждена Нобелевская премия. А в родной стране писателя в этот период ждали гонения, арест и изгнание, продлившееся почти два десятилетия.
Автобиографическая основа произведения
А. Солженицын происходил из казачества. Его родители были высокообразованными людьми и стали для молодого человека (отец погиб незадолго до рождения сына) воплощением образа русского народа, свободного и непреклонного.
Удачно складывавшаяся судьба будущего писателя - учеба в Ростовском университете и МИФЛИ, звание лейтенанта и награждение двумя орденами за боевые заслуги на фронте - круто изменилась в 1944 году, когда его арестовали за критику политики Ленина и Сталина. Высказанные в одном из писем мысли обернулись восемью годами лагерей и тремя ссылки. Все это время Солженицын творил, практически все запоминая наизусть. И даже после возвращения из казахстанских степей в 50-е годы он боялся записывать стихотворения, пьесы и прозу, считал, что необходимо «сохранить их в тайне, и с ними самого себя».
Первая публикация автора, появившаяся в журнале «Новый мир» в 1962 году, заявила о появлении нового «мастера слова», у которого не было «ни капли фальши» (А. Твардовский). «Один день Ивана Денисовича» вызвал многочисленные отклики тех, кто, подобно автору, прошел через ужасы сталинских лагерей и был готов рассказать о них соотечественникам. Так творческий замысел Солженицына стал воплощаться в жизнь.
История создания произведения
Основу книги составили личный опыт писателя и 227 (позже список увеличился до 257) таких же, как он, узников, а также сохранившиеся документальные свидетельства.
Публикация 1 тома книги «Архипелаг ГУЛАГ» появилась в декабре 1973 года в Париже. Затем, с промежутками в год, то же издательство YMCA-PRESS выпускает 2 и 3 том произведения. Спустя 5 лет, в 1980 году, в Вермонте появляется двадцатитомное собрание сочинений А. Солженицына. В его состав входит и произведение «Архипелаг ГУЛАГ» с дополнениями автора.
На Родине писателя стали публиковать только с 1989 года. А 1990-й был объявлен в тогда еще СССР годом Солженицына, что подчеркивает значимость его личности и творческого наследия для страны.
Жанр произведения
Художественно-историческое исследование. Само определение указывает на реалистичность изображаемых событий. Вместе с тем, это творение писателя (не историка, но хорошего ее знатока!), что допускает субъективную оценку описываемых событий. Это порой ставили в вину Солженицыну, отмечая некую гротескность повествования.
Что такое Архипелаг ГУЛАГ
Аббревиатура возникла из сокращенного названия существовавшего в Советском Союзе Главного Управления ЛАГерей (оно менялось несколько раз за 20-40-е годы), которое известно сегодня практически каждому жителю России. Это была, по сути, искусственно созданная страна, некое замкнутое пространство. Подобно огромному чудовищу, она разрасталась и занимала все новые территории. А главной трудовой силой в ней являлись политзаключенные.
«Архипелаг ГУЛАГ» - это обобщенная история возникновения, развития и существования огромной системы концлагерей, созданных советским режимом. Последовательно, в одной главе за другой, автор, опираясь на пережитое, свидетельства очевидцев и документы, рассказывает о том, кто становился жертвой знаменитой в сталинские времена 58 статьи.
В тюрьмах и за колючей проволокой лагерей напрочь отсутствовали какие бы то ни было нравственные и эстетические нормы. Лагерники (имеется в виду 58-я, так как на их фоне жизнь «блатных» и настоящих уголовников была раем) в один миг превращались в изгоев общества: убийц и бандитов. Замученные непосильными работами от 12 часов в сутки, вечно замерзшие и голодные, постоянно унижаемые и до конца не понимавшие, за что их «взяли», они старались не потерять человеческого облика, о чем-то думали и мечтали.
Описывает он и бесконечные реформы в судебно-исправительной системе: то отмены, то возвращения пыток и смертной казни, постоянное увеличение сроков и условий повторных арестов, расширение круга «предателей» родины, в который включили даже подростков в возрасте от 12 лет… Приводятся знаменитые на весь СССР проекты, типа Беломорканала, построенные на миллионах костей жерт сложившейся системы под названием «Архипелаг ГУЛАГ».
Невозможно перечислить все, что попадает в поле зрения писателя. Это тот случай, когда для понимания всех ужасов, через которые прошли миллионы людей (по данным автора, жертвы ВОВ - 20 млн человек, количество крестьян, уничтоженных в лагерях или погибших от голода к 1932 году - 21 млн) необходимо прочитать и прочувствовать то, о чем пишет Солженицын.
«Архипелаг ГУЛАГ»: отзывы
Понятно, что реакция на произведение была неоднозначной и достаточно противоречивой. Так Г. П. Якунин, известный правозащитник и общественный деятель, считал, что этим произведением Солженицын смог развеять «веру в коммунистическую утопию» в странах Запада. А В. Шаламов, также прошедший через Соловки и первоначально испытывавший интерес к творчесту писателя, позже назвал его дельцом, сосредоточенным лишь «на личных успехах».
Как бы то ни было, А. Солженицын («Архипелаг ГУЛАГ» - не единственное произведение автора, но, должно быть, наиболее известное) внес немалую лепту в развенчание мифа о благополучии и счастливой жизни в Советском Союзе.
УК очень многим законопослушным гражданам РСФСР испортила жизнь. Минимум четыре миллиона политических заключенных в эпоху Сталина познакомились со своего рода концлагерями - ГУЛАГами. Надо сказать, что большинство из их не вело контрреволюционную деятельность. Однако ею считались даже незначительные «проступки» вроде негативной оценки какого-либо политического деятеля.
Писатель Александр Солженицын был одним из тех, кто познакомился с суровой пятьдесят восьмой статьей. К обвинению в «контре» его привели письма, которые он слал с фронта своим друзьям и родственникам. В них нередко присутствовала скрытая критика Сталина, которого А. С. называл «паханом». Естественно, что цензура такие письма не могла пропустить. Более того, она всерьез ими заинтересовалась. Советская контрразведка арестовала вольнодумца. В итоге он потерял чин капитана, получил 8 лет без права на возвращение из ссылки. Именно он решил приоткрыть завесу над частью сталинской карательной системы, написав бессмертную книгу «Архипелаг ГУЛАГ». Разберемся, в чем смысл ее названия и каково содержание.
Архипелаг ГУЛАГ - это система, которая связывала между собой тысячи пенитенциарных советских заведений. Немалая, а по некоторым данным, большая часть узников этого огромного карательного монстра - политзаключенные. Как писал сам Солженицын, многие из них еще на этапе ареста лелеяли тщетную мечту о том, что их дело будет внимательно рассмотрено, и с них обвинение будет снято. И в сбыточность таких представлений они с трудом верили, уже попавши в места не столь отдаленные.
«Политические аресты отличались тем, что брались люди невиновные и не могущие сопротивляться»,- отмечал Солженицын. Автор описал несколько самых крупных потоков узников: жертвы раскулачивания (1929-1930), пострадавшие от репрессий 1937 года, а также те, кто был в немецком плену (1944-1946). Архипелаг ГУЛАГ гостеприимно распахивал свои ворота перед зажиточными крестьянами, священниками и вообще верующими людьми, интеллигенцией, профессурой. О несправедливости сталинской карательной машины говорит лишь сам факт существования планов по общему количеству заключенных (которые чаще всего выражались в круглых числах). Их, естественно, «энкаведисты» рьяно перевыполняли.
Пытки
Немалая часть книги Солженицына посвящена такому вопросу: почему арестованные практически всегда в те страшные годы подписывали «признанки», даже если их вины не существовало? Ответ поистине не оставит читателя равнодушным. Автор перечисляет бесчеловечные пытки, которые использовали в «органах». Список невероятно широкий - от простого убеждения в беседе до нанесения травм гениталиям. Здесь же можно упомянуть и лишение сна на несколько суток, выбивание зубов, пытки огнем… Автор, осознавая всю сущность адской сталинской машины, просит читателя не судить тех, кто, не вынеся истязаний, соглашались со всем, что им инкриминировали. Но было и кое-что похлеще самооговоров. Всю оставшуюся жизнь мучились угрызениями совести те, кто, не выдержав, оклеветал своих лучших друзей или родных людей. В то же время находились и весьма мужественные личности, которые ничего не подписывали.
Власть и влияние «энкаведистов»
Работники органов зачастую были настоящими карьеристами. Статистика «раскрываемости преступлений» сулила им новые чины, повышенную зарплату. Пользуясь своей властью, чекисты нередко позволяли себе забирать понравившиеся квартиры и приглянувшихся женщин. Работники «органов безопасности» могли легко убирать с дороги своих врагов. Но и они сами были вовлечены в опасную игру. Никто из них не был застрахован от обвинений в предательстве, вредительстве, шпионаже. Описывая эту систему, Солженицын мечтал о настоящем, справедливом суде.
Автор книги «Архипелаг ГУЛАГ» рассказал обо всех превратностях заключения. В каждой камере должен был находиться стукач. Однако зэки быстро учились различать таких людей. Указанное обстоятельство приводило к скрытности обитателей камер. Весь рацион заключенных - баланда, черный хлеб и кипяток. Из удовольствий и мелких радостей были шахматы, прогулка, чтение книг. Книга Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» раскрывает перед читателем особенности всех категорий заключенных - от «кулаков» до «блатных». Здесь же описаны отношения между сокамерниками, порой непростые.
Впрочем, не только о жизни в тюрьме писал Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ» - это также и произведение, в котором излагается история законодательства РСФСР. Автор последовательно сравнил систему советской юстиции и правосудия с ребенком, когда она была еще неразвита (1917-1918); с юношей (1919-1921) и со зрелым человеком, при этом выкладывая массу интересных подробностей.
Александ Исаевич Солженицын (11 декабря 1918, Кисловодск, РСФСР – 3 августа 2008, Москва, Российская Федерация) – писатель, публицист, поэт, общественный и политический деятель, лауреат Нобелевской премии.
Получил широкую известность, помимо литературных произведений (как правило, затрагивающих острые общественно-политические темы), также историко-публицистическими произведениями об истории России XIX-XX веков. Диссидент, в течение нескольких десятилетий (1960-е – 1980-е годы) активно выступавший против политического строя СССР и политики его властей.
Пожалуй, самым известным произведением Солженицына, затрагивающим тему ГАЛУГа является книга “Архипелаг ГУЛАГ”.
“Архипелаг ГУЛАГ” – является художественно-историческим исследованием Александра Солженицына, рассказывающим о советской репрессивной системе в период с 1918 по 1956 годы. Книга основана на рассказах очевидцев, документах и личном опыте автора.
ГУЛАГ – Главное Управление Лагерей. Название “Архипелаг ГУЛАГ” является реминисценцией на произведение А. П. Чехова “Остров Сахалин”.
Деньги от продажи романа переводились в Фонд Солженицына, откуда впоследствии передавались тайно в СССР для оказания помощи бывшим узникам лагерей.
Книга Солженицына производила сильное впечатление на читателей. Из-за яркой антисоветской направленности “Архипелаг” был популярен среди диссидентов, активно распространялся в самиздате и считается наиболее значительным антикоммунистическим произведением.
Словосочетание “Архипелаг ГУЛАГ” стало нарицательным. Оно часто используется в публицистике и художественной литературе, в первую очередь по отношению к пенитенциарной системе СССР 1920-х-1950-х годов.
Архипелаг ГУЛАГ – одновременно и историческое исследование с элементами пародийного этнографического очерка, и мемуары автора, рассказывающие о своем лагерном опыте. Повествование о советских концлагерях ориентировано на текст Библии: создание ГУЛага представлено как “вывернутое наизнанку” творение мира Богом (создается сатанинский анти-мир).
(2
оценок, среднее: 4.00
из 5)
Сочинения по темам:
- Архипелаг ГУЛаг - это система лагерей, раскинувшаяся по всей стране. «Аборигенами» этого архипелага становились люди, прошедшие через арест и неправый...
- По словам Шолохова, свой роман он “начал писать в 1925 году. Привлекала задача показать казачество в революции. Начал с участия...
- Крестьянин и фронтовик Иван Денисович Шухов оказался «государственным преступником», «шпионом» и попал в один из сталинских лагерей, подобно миллионам советских...
- Жизнь и творчество Пастернака Родился 29 января (10 февраля) 1890 года в Москве в семье художника и пианистки. У Бориса было 2 сестры и...
Предварительный просмотр:
Вступление
Тема неволи не была открытием литературы 20 века. Но никогда ещё эта тема не занимала такого обширного места в литературном потоке. Политика и литература тесно сплелись только в это время.
В русской прозе 1970-90-х годов, а также «возвращенной» литературе значительное место занимают произведения, в которых воссоздана трагедия народа, пережившего массовые репрессии в сталинскую эпоху. Лагерная тема нашла отражение в прозе В. Шаламова, А. Солженицына,
Ю. Домбровскою, О. Волкова и других авторов, испытавших на себе ад ГУЛАГа.
Многое из того, что пережили наши соотечественники полвека назад, конечно же, страшно. Но еще страшнее забыть прошлое, оставить без внимания события тех лет. История повторяется, и кто знает, все может произойти снова в еще более жесткой форме.
А.И.Солженицын был первым, кто показал в художественной форме психологию времени. Он первый открыл завесу тайны над тем, о чем знали многие, но боялись рассказать. Именно он сделал шаг в сторону правдивого освещения проблем общества и отдельно взятого человека.
Каждый, кто прошёл репрессии, описанные Солженицыным (да и не только им), заслуживает особого внимания и почтения, вне зависимости от того, где он их провел.
«Архипелаг Гулаг» является не только памятником всем, «кому не хватило жизни об этом рассказать», это своего рода предостережение будущему поколению.
2. Краткий обзор творчества А.И.Солженицына
Место «Архипелага ГУЛАГ» в творчестве А.И. Солженицына
В 1962 в журнале "Новый мир", главным редактором которого был А.Т.Твардовский, был опубликован рассказ "Один день Ивана Денисовича", сделавший имя Солженицына известным всей стране и далеко за ее пределами. Образ главного героя сложился из солдата Шухова, воевавшего в советско-германскую войну (никогда не сидевшего) и личного опыта автора. Остальные лица – все из лагерной жизни, с их подлинными биографиями. В своём рассказе он практически открыл для отечественного читателя лагерную тему, продолжив разоблачение сталинской эпохи. В эти годы Солженицын в основном пишет рассказы, которые критика иногда называет повестями: «Случай на станции Кочетовка», «Для пользы дела».
Потом увидел свет рассказ «Матренин двор». На этом публикации прекратились. Больше ни одно из произведений писателя не было допущено к изданию в СССР, поэтому они печатались в самиздате и за рубежом (роман "В круге первом", 1955 - 68; 1990; повесть "Раковый корпус", 1966, 1990).
В 1962 году Солженицына приняли в Союз писателей и даже выдвинули на Ленинскую премию. В 1960-е Александр Исаевич работал над книгой "Архипелаг ГУЛАГ" (1964 - 1970), которую приходилось писать тайком и постоянно прятать от органов КГБ, так как они бдительно следили за деятельностью писателя. Но письма бывших заключенных и встречи с ними способствуют работе над многими произведениями.
Публикация трехтомного художественно-документального исследования "Архипелаг ГУЛАГ" произвела на российского и мирового читателя не меньшее впечатление, чем "Один день Ивана Денисовича". Книга не только представляет подробнейшую историю уничтожения народов России, но и утверждает христианские идеалы свободы и милосердия, одаривая опытом сохранения души в царстве "колючей проволоки".
Работа писателя ставит своей целью проследить соотношение категорий "правда факта" и "художественная правда" на материале произведения документальной прозы "Архипелаг ГУЛАГ". Создававшееся на протяжении десяти лет, это произведение стало энциклопедией лагерной жизни.
Но что такое "Архипелаг ГУЛАГ" - мемуары, автобиографический роман, своеобразная историческая хроника? Александр Солженицын определил жанр этого документального повествования как "опыт художественного исследования". То, что изображено в его книгах, не может быть подвергнуто искажению, неся своеобразный отпечаток времени, власти и истории.
В 1967 Солженицын был исключен из Союза писателей. В сентябре 1965 КГБ захватывает архив Солженицына, что перекрывает возможности публикаций некоторых книг. Напечатать удается лишь рассказ "Захар Калита" ("Новый мир", 1966, № 1). А повесть «Раковый корпус» начинает публиковаться за границей. Например, одну главу («Право лечить») автор отдал для напечатания в Словакии. К весне 1968 вся первая часть полностью, но с большими погрешностями, была напечатана. Нынешнее издание – первое выверенное автором и окончательное.
Присуждение Нобелевской премии по литературе "за нравственную силу, почерпнутую в традиции великой русской литературы” в 1975 г. возбуждает новую волну преследований и клеветы. Писатель переезжает жить в Цюрих. После декабря 1975 он совершает поездку в США, где выступает перед профсоюзными деятелями в Вашингтоне и Нью-Йорке. Солженицын - человек, глубоко верующий, не приемлющий насилия, во многих своих произведениях стремится обосновать альтернативный реальный исторический путь мирового развития.
В 1974 он основал "Русский общественный фонд", передав в него все гонорары за "Архипелаг ГУЛАГ". А в 1977 создал "Всероссийскую мемуарную библиотеку" и "Исследования новейшей русской истории".
Теперь основной работой на долгие годы становится эпопея «Красное Колесо». Исторические главы детально рисуют конкретные события, показывая участвующих в них лиц. Изображая любого исторического персонажа, Солженицын стремится с максимальной полнотой передать его внутренний строй и побудительные мотивы действий. Соединяя личные свидетельства с уникальными архивными документами, автор пытается дать развёрнутое повествование о революции в России.
Лишь в 1989 редактору "Нового мира" С.П. Залыгину удалось после долгой борьбы напечатать отобранные автором главы «Архипелага ГУЛАГа» в России.
Хотя как и за границей, так и на родине личность и творчество Солженицына вызвали множество как восторженных, так и резко критических книг и статей.
С 1990 проза Солженицына широко печатается на Родине. А 16 августа того же года Указом Президента СССР писателю возвращено гражданство. 18 сентября "Комсомольская правда" и "Литературная газета" публикуют статью "Как нам обустроить Россию?", где Солженицын предупреждает о трудностях при выходе из-под коммунистического гнета.
Писатель работает над книгой «Угодило зернышко промеж двух жерновов. Очерки изгнания». Рассказы и лирические миниатюры («Крохотки») , опубликованные Солженицыным в "Новом мире" (1995-97), свидетельствуют о неувядаемой мощи его дара.
3. «Архипелаг ГУЛАГ» как опыт художественного обобщения
Обобщающую работу об архипелаге ГУЛАГе (под этим названием) автор задумал и стал писать весной 1958 года. Объём её представлялся меньшим, чем сейчас, но уже был принят принцип последовательных глав о тюремной системе, следствии, судах, этапах, лагерях ИТЛ, каторжных, ссылке и душевных изменениях за арестантские годы. Некоторые главы были тогда же написаны, однако работа прервалась, так как материала - событий, случаев, лиц - на основе одного лишь личного опыта автора и его друзей явно недоставало. Пожалуй, никто из современников Солженицына в Советском Союзе не осмелился в те годы выступить с подобным глубоким, непредвзятым анализом сталинской действительности.
С конца 1962 года, после напечатания «Один день Ивана Денисовича», автору приходили письма от бывших заключённых с предложениями о встрече. В течение 1963 и 1964 годов был собран обильный материал. Полученную информацию автор располагал по своему прежнему, теперь расширенному и умноженному плану.
Осенью 1964 года был составлен окончательный план произведения – в семи частях, и все новые пополняющие материалы входили в эту конструкцию. Зимой 1964-1965 г. в Солотче (под Рязанью) были написаны пятая и первая части. Работа продолжалась летом в Рождестве-на-Истье, а осенью она была прервана, потому что часть авторского архива забрали при обыске у его знакомых. Материалы «Архипелага ГУЛАГа» тотчас же увезли друзья автора в Эстонию, куда затем на две зимы уезжал Солженицын и там при содействии бывших заключенных заканчивал книгу.
Таким образом, к марту 1967 года шесть первых частей произведения были закончены. А в мае 1968 года в Рождестве-на-Истье при содействии друзей отпечатана окончательная редакция всех трёх томов. С тех пор изменения вносились лишь самые незначительные.
В августе 1973 года при трагических обстоятельствах неокончательный вариант «Архипелага ГУЛАГа» попал в руки госбезопасности, и это подтолкнуло немедленную публикацию книги на Западе (ИМКА-пресс, Париж, декабрь 1973), а вскоре автор был выслан из СССР.
За границей продолжался поток писем и личных свидетельств. Именно это побудило автора доработать произведение. Поэтому и окончательная редакция книги была предложена читателю в томах Собрания сочинений
А. Солженицына (1980), вышедшего в издательстве ИМКА-пресс в Париже.
Для отечественного издания «Архипелага ГУЛАГ» автором внесены в текст последние поправки.
Свои воспоминания, описанные в главной своей, он начинает со слов:
ПОСВЯЩАЮ
всем, кому не хватило жизни
об этом рассказать.
И да простят они мне,
что я не все увидел,
не все вспомнил,
не обо всем догадался.
В третьем томе своего «художественного исследования» советских тюрем и лагерей Александр Солженицын очень много внимания уделяет восстаниям заключенных, особенно участившимся после смерти Сталина и ареста Берии, когда в лагерях политических наказаний зародились надежды на пересмотр дел и скорое освобождение. Центральное место среди них занимает описание в главе «Сорок дней Кенгира»: «Но в падении Берии была и другая сторона: оно обнадёжило и тем сбило, смутило, ослабило каторгу. Зазеленили надежды на скорые перемены, и отпала у каторжан охота гоняться за стукачами, садиться за них в тюрьму, бастовать, бунтовать. Злость прошла. Всё и без того, кажется, шло к лучшему, надо было только подождать».
Здесь, в Кенгирском лагере, как пишет автор, охрана специально провоцировала заключенных на волнения, открывая по ним стрельбу без всякого повода: «Именно из-за того, что пал Берия, охранное министерство должно было срочно и въявь доказать свою преданность и нужность. Но как?
Те мятежи, которые до сих пор казались охранникам угрозой, теперь замерцали спасеньем: побольше бы волнений, беспорядков, чтоб надо было принимать меры. И не будет сокращения ни штатов, ни зарплат.
Меньше, чем за год несколько раз кенгирский конвой стрелял по невинным. Шёл случай за случаем; и не могло это быть непреднамеренным». Так лагерное начальство надеялось, что легко подавит стихийный бунт и тем самым докажет свою нужность и полезность. Однако восстание по своим масштабам превзошло все ожидания и стало мощным ударом, потрясшим систему ГУЛАГа. Первоначально зэки решились на забастовку протеста против убийства конвоиром лагерника-евангелиста: «Вечером после ужина сделано было так. В секции вдруг выключался свет, от входной двери кто-то невидимый говорил: «Братцы! До каких пор будем строить, а взамен получать пули? Завтра на работу не выходим!» И так секция за секцией, барак за бараком.
Брошена была записка через стену и во второй лагпункт. Опыт уже был, и обдумано раньше не раз, сумели объявить и там. На 2-м лагпункте, многонациональном, перевешивали десятилетники, и у многих сроки шли к концу, однако они присоединились.
Утром мужские лагпункты – 3-й и 2-й – на работу не вышли». Забастовку подавили, лишив забастовщиков пайков. Солженицын иронически замечает: «...Личным и массовым своим участием в подавлении забастовки офицеры МВД как никогда доказали и нужность своих погон для защиты святого порядка, и несокрушаемость штатов, и индивидуальную отвагу».
Но вскоре события вышли из-под контроля начальства. Был брошен лозунг: «Вооружайся, чем можешь, и нападай на войска первый!» Власти идут с восставшими на переговоры. Они утверждают, что их требования по смягчению режима законны и справедливы. Солженицын с грустью передает настроение кенгирцев в тот момент: «Так, братцы, чего нам еще надо? Мы же победили! Один день побушевали, порадовались, покипели - и победили! И хотя среди нас качают головами и говорят - обман, обман! - мы верим. Мы верим нашему, в общем, неплохому начальству. Мы верим потому, что так нам легче всего выйти из положения... А что остается угнетенным, если не верить? Быть обманутыми - и снова верить. И снова быть обманутыми - и снова верить. И во вторник 18 мая все кенгирские лагпункты вышли на работу, примирясь со своими мертвецами».
К вечеру того же дня надзиратели и солдаты попытались запереть заключенных в бараках, хотя обещали оставлять бараки открытыми. Но их постигла неудача, и зеки вновь овладели лагерем. Заключенные, как пишет Солженицын, «уже трижды старались оттолкнуть от себя и этот мятеж, и эту свободу. Как обращаться с такими дарами, они не знали, и больше боялись их, чем жаждали. Но с неуклонностью морского прибоя их бросало и бросало в этот мятеж». И выпало кенгирцам сорок дней свободной жизни. Они даже смогли организовать какое-то подобие самоуправления, наладить вольную жизнь.
Надежды властей, что восставший лагерь погрязнет в анархии, провалились - «генералы с огорчением должны были заключить, что в зоне нет резни, нет погрома, нет насилий, лагерь сам собой не разваливается, и повода нет вести войска на выручку». Потом грянула трагическая развязка.
Сорок дней свободы были слишком сильным вызовом ГУЛАГу: «Сперва люди были хмельны от победы, свободы, встреч и затей, - потом верили слухам, что поднялся рудник, - может, за ним поднимутся Чурбай-Нура, Спасск, весь Степлаг! Там, смотришь, Караганда! Там весь Архипелаг извергнется и рассыплется на четыреста дорог!»
Писатель все время дает нам понять, что восстание обречено на неудачу и что сами заключенные это чувствуют. На рассвете 25 июня 1954 г. в лагерь ворвались «прославленные танки Т-34», а за ними автоматчики. «Танки давили всех попадавшихся по дороге... Танки наезжали на крылечки бараков, давили там... Танки притирались к стенам бараков и давили тех, кто виснул там, спасаясь от гусениц. Убито и ранено было более семисот человек».
После мятежа жизнь в Кенгире несколько изменилась: «Как будто зэкам жить стало даже лучше - теперь из-за общего смягчения режима в ГУЛАГе на окна перестали ставить решетки и бараков не запирали. Ввели условно-досрочное освобождение. Но Солженицын не забывает о сотнях погибших кенгирцев, и помнят о них оставшиеся в живых солагерники.» Писатель заканчивает рассказ о кенгирском восстании известным двустишием:
«Мятеж не может кончиться удачей
Когда он победит - его зовут иначе».
(Роберт Бёрнст)
И добавляет: «Всякий раз, когда вы проходите в Москве мимо памятника Долгорукому, вспоминайте: его открыли в дни кенгирского мятежа - и так он получился как бы памятник Кенгиру».
Солженицын же воздвиг погибшим свой памятник - главу в «Архипелаге ГУЛАГ», показав нам, что дух свободы может творить чудеса, делать на время общей одушевленности восстанием воров сознательными гражданами общества, пресекать рознь между украинцами, русскими и литовцами. Хоть на сорок дней кенгирцы вырвались из ГУЛАГовского ада, вдохнули воздух свободы и, наверное, своим мятежом хоть немного приблизили последующее освобождение большинства политзаключенных и облегчение режима содержания для остальных.
«Архипелаг ГУЛАГ» - густонаселенная книга. В ней есть образы, поданные писателем крупно, масштабно, во весь рост. Немало людей, затронутых эскизно, мимоходом Но более всего – безымянных, молчаливых, нередко безграмотных страдальцев, представлявших многомиллионный российский народ.
Солженицын пишет не только о потоке репрессированных 1937-38 годов, в который угодила партийная элита. До этого был поток 1929-30-го годов, «с добрую Обь», протолкнувший в тундру пятнадцать миллионов мужиков. А потом поток послевоенный, «с добрый Енисей», когда по сточным трубам тюремной канализации гнали целые нации, миллионы военнопленных или побывавших в плену. А сколько было малых рек, ручьев и ручейков, беспрестанно питавших реку безысходного народного горя!
Одна из глав второго тома - «Зэки как нация». Это своеобразное этнографическое исследование, не лишенное горькой иронии. Писатель комплексно подходит к рассмотрению такого понятия, как «народный характер» зэков, их жизненная позиция, психология, нравственные принципы. В итоге получается, что перед нами встает действительно особая общность людей, живущих по собственным законам, обладающих своей территорией и даже своим лагерным языком. Каторжный труд, изнуряющий арестантов, оказывается несовместимым с настоящей работой, он нерезультативен потому, что принудителен. Кроме того, заключенные понимают, что хорошо работать - значит поддерживать тоталитарную систему, то есть работать против себя и себе подобных.
Главными ценностями являются в лагере еда, покой, сон, а выражением наивысшей мудрости афоризм «не верь, не бойся, не проси».
Однако продуманный и налаженный механизм насилия иногда давал сбои, которые не предусматривались инструкциями. Во-первых, сами исполнители в какие-то мгновения оказывались «порочными», проявляли жалость и сострадание к заключенным. Во-вторых, немало было безалаберности и лени среди лагерного начальства. В-третьих, действовал фактор, названный Солженицыным «сердечностью». Именно «сердечность» побуждала лагерников во время войны проситься в штрафные батальоны. «Вот это и был русский характер, лучше умереть в чистом поле, чем в гнилом закутке» Конечно, подчеркивает писатель, в лагере важно выжить «любой ценой», но все же не ценой утраты души или духовного омертвления. Поэтому многим осужденным и прежде всего самому автору удалось сохранить свою живую душу, не осквернить ее подлостью, ложью, доносительством и прочими «свинцовыми мерзостями» лагерного бытия «Душа и колючая проволока» -так символично названа одна из глав книги.
Судьба миллионов простых людей, к сожалению, часто решается «кручением большого колеса, ходом внешних могучих обстоятельств», но человек при этом не теряет своей самоценности. Этой мыслью о величии духа человеческого автор «Архипелага ГУЛАГа» бросает вызов самим основам тоталитаризма. «Противостояние души и решетки» нередко заканчивалось моральной победой бессильного ээка-одиночки над всесильным режимом.
Для некоторых узников, к которым прежде всего относится сам автор, пребывание в аду ГУЛАГа означало взятие духовно-нравственной высоты.
Заключение
Уже достаточно прошло времени после распада Советского Союза, ознаменовавшего собой окончательный крах тоталитарного государства, а времена вне закона отошли в глубокое и, кажется, уже невозвратимое прошлое. Утратило свой зловещий и роковой для культуры смысл слово "антисоветский". Однако слово "советский" не утратило своего значения и по сей день. Все это естественно: при всех своих поворотах и переломах история не изменяется сразу, эпохи как бы наслаиваются друг на друга, и подобные переходные периоды истории обычно наполнены острой борьбой, напряженными спорами, столкновением старого, пытающегося удержаться, и нового, завоевывающего себе неизведанные территории. С чем не жалко расстаться, а что опасно потерять, безвозвратно утратить? Какие культурные ценности оказались истинными, выдержали испытание временем, а какие мнимыми, ложными, насильственно навязанными обществу, народу? В то время казалось, что победа тиранического централизованного государства над литературной и художественной интеллигенцией была полная. Репрессивно-карательная система безукоризненно срабатывала в каждом отдельном случае духовной оппозиции, инакомыслия, лишая провинившегося и свободы, и средств к существованию, и душевного покоя. Однако внутренняя свобода духа и ответственность перед словом не позволяла умалчивать достоверные факты истории, тщательно скрываемые от большинства населения. Сила "оппозиционной" советской литературы заключалась не в том, что она призывала к "сопротивлению злу силою". Мощь ее в постепенном, но неумолимом расшатывании изнутри самих устоев тоталитарного строя, в медленном, но неизбежном разложении основополагающих идейных принципов, идеалов тоталитаризма, в последовательном разрушении веры в безупречность избранного пути, поставленных целей общественного развития, используемых для достижения средств; в незаметном, но тем не менее эффективном разоблачении культа коммунистических вождей.
Как писал Солженицын: «Не обнадежен я, что вы захотите благожелательно вникнуть в соображения, не запрошенные вами по службе, хотя и довольно редкого соотечественника, который не стоит на подчиненной вам лестнице, не может быть вами ни уволен с поста, ни понижен, ни повышен, ни награжден. Не обнадежен, но пытаюсь сказать тут кратко главное: что я считаю спасением и добром для нашего народа, к которому по рождению принадлежите все вы – и я. И это письмо я пишу в предположении, что такой же преимущественной заботе подчинены и вы, что вы не чужды своему происхождению, отцам, дедам, прадедам и родным просторам, что вы – не безнациональны».
Писатель, разоблачавший «Архипелаг ГУЛАГ» как сердцевину человеконенавистнической системы, был от нее свободен. Он мог мыслить, чувствовать, переживать со всеми, кто побывал в репрессивной машине.
«Ваше заветное желание, - писал, обращаясь к «вождям», Солженицын в 1973 г., - чтобы наш государственный строй и идеологическая система не менялись и стояли вот так веками. Но так в истории не бывает. Каждая система или находит путь развития или падает». Жизнь подтвердила – менее чем два десятилетия спустя – правоту нашего великого соотечественника, предсказавшего в своей «Нобелевской лекции» победу «слова правды» над «миром насилия».
На мой взгляд, «Архипелаг ГУЛАГ» - книга, обращённая к нам, потомкам узников сталинских лагерей. Зная все ужасы, описанные в этой книге, никто не может даже предположить, что они могут повториться. Для наших руководителей это учебник, как нельзя выстраивать отношения с народом. Эпоха, описанная Солженицыным, омыта огромным количеством крови. Неслучайно во многих российских городах воздвигнуты памятники и обелиски в память репрессированных. И наш город не исключение.
Список использованной литературы
- Солженицын А.И. «Архипелаг ГУЛАГ»
- Архипелаг ГУЛАГ. 1918 – 1956. Опыт художественного исследования. Книга для учителя. – М.: Просвещение, 2004г.
- Д.Н.Мурин «Один час, один день, одна жизнь человека в рассказах А.И.Солженицына», журнал «Литература в школе», 1990, № 5
- Накшин В. Открытая дверь: Воспоминания и портреты. М.,1989.
- Пегина Т.В. "Архипелаг ГУЛАГ" А.Солженицына: Природа художественной правды, 2001г.
- А. Сандлер, М. Этлис «Современники ГУЛАГа». Книга воспоминаний и размышлений, 1999 г.
- Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997 г.
- Л.Я.Шнейберг Начало конца Архипелага Гулаг// От Горького до Солженицына. М:.Высшая школа, 1997 г.
Лишь в мае 1994 года, через 20 лет после изгнания из России, вернулся Александр Исаевич Солженицын на Родину. Так что же испугало в 1974-м тогдашнее советское руководство? Мне кажется, прежде всего смысл семи строчек в начале “Архипелага ГУЛАГ”: “В этой книге нет ни вымышленных лиц, не вымышленных событий. Люди и места названы их собственными именами. Если названы инициалами, то по соображениям личным. Если не названы вовсе, то лишь потому, что память людская не сохранила имен,- а все было именно так...” Надо ли было фантазировать, придумывать человеку, одиннадцать лет проведшему на островах этого страшного архипелага? В феврале 1945-го двадцатисемилетний капитан-артиллерист, орденоносец Саша Солженицын был арестован из-за обнаруженной цензурой в его письмах критики Сталина и приговорен к восьми годам, из которых почти год отсидел во время следствия, три - в тюремном НИИ (пригодился законченный в Ростове-на-Дону физико-математический факультет университета) и четыре самых трудных провел на общих работах в политическом Особлаге. Плюс три года в ссылке в Казахстане, после чего решением Верховного Суда СССР 6 февраля 1957 года был реабилитирован.
Первые страницы “Архипелага...” из главы “Арест” я читал просто с любопытством: было интересно знать, как “брали” тогда, пятьдесят с лишним лет назад: “При аресте паровозного машиниста Иношина в комнате стоял гробик с его только что умершим ребенком. Юристы выбросили ребенка из гробика: они искали и там”. Или вот еще: “Ирма Мендель, венгерка, достала как-то в Коминтерне два билета в Большой театр, в первые ряды. Следователь Клигель ухаживал за ней, и она его пригласила. Очень нежно они провели весь спектакль, а после этого он повез ее... прямо на Лубянку”.
Здесь еще находится место для иронии. При подготовке “Архипелага...” Солженицын познакомился с воспоминаниями вырвавшегося во время Отечественной войны с Архипелага на Большую землю литературоведа Иванова-Разумника, где есть эпизод его встречи в 1938 году в Бутырках с бывшим генеральным прокурором страны Крыленко. Он десятки тысяч отправил в ГУЛАГ, а теперь вот сам оказался под нарами. И Солженицын иронизирует: “Я очень живо себе представляю (сам лазил): там такие низкие нары, что только по-пластунски можно подползти по грязному асфальтовому полу, но новичок сразу никак не приноровится и ползает на карачках. Голову-то он подсунет, а выпяченный зад так и остается снаружи. Я думаю, верховному прокурору было особенно трудно приноровиться, и его еще не исхудавший зад подолгу торчал во славу советской юстиции. Грешный человек, со злорадством представляю этот застрявший зад, и во все долгое описание этих процессов он меня как-то успокаивает”. И этот образ задницы Крыленко врезается в память, как тугие ляжки Наполеона из “Войны и мира” Льва Толстого.
Но от дальнейшего повествования замирает сердце. Солженицын перечисляет простейшие приемы, которыми перемалывают волю и личность арестанта, не оставляя следов на его теле: “18. Заставить подследственного стоять на коленях - не в каком-то переносном смысле, а в прямом: на коленях и чтоб не присаживался на пятки, а спину ровно держал. В кабинете следователя или в коридоре можно заставить так стоять 12 часов, и 24, и 48... Кого хорошо так ставить? Уже надломленного, уже склоняющегося к сдаче. Хорошо ставить так женщин. Иванов-Разумник сообщает о варианте этого метода: поставив молодого Лордкипанидзе на колени, следователь помочился ему в лицо! И что же. Не взятый ничем другим, Лордкипанидзе был этим сломлен. Значит, и на гордых хорошо действует...”
Самая длинная и гнетущая часть книги - об истребительных лагерях. Особенно страницы о женщинах, политических, малолетках, повторниках, прилагерном мире и местах особо строгого заключения. Поэтому так дороги мысли тех, кто чудом вырвался из этих мест. Поражает, что даже там, в заключении, люди о чем-то думали, как-то рассуждали. Возьмем удивительное по своей сути определение интеллигенции, которое Солженицын дает именно в этой части: “С годами мне пришлось задуматься над этим словом - интеллигенция. Мы все очень любим относить себя к ней - а ведь не все относимся... К интеллигенции стали относить всех, кто не работает (и боится работать) руками”. Солженицын продолжает: “... если мы не хотим потерять это понятие, мы не должны его разменивать. Интеллигент не определяется профессиональной принадлежностью и родом занятий. Хорошее воспитание и хорошая семья тоже еще не обязательно выращивают интеллигента. Интеллигент - это тот, чьи интересы и воля к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не понуждаемы внешними обстоятельствами и даже вопреки им. Интеллигент - это тот. чья мысль не подражательна”.
В эпопее Солженицына чувствуется и проблеск надежды на просвет в свинцовой пелене туч. После войны, когда миллионы советских людей прошли по Европе, посмотрели на свободу и* демократию, этот луч света в темном царстве ГУЛАГа уже пробивается на каждом полустанке. Безымянная русская старуха повстречалась писателю на станции Торбеево, когда вагон-тюрьма случайно замер у станционного перрона. “Крестьянка старая остановилась против нашего окна со спущенной рамой и через решетку окна... долго, неподвижно смотрела на нас, тесно сжатых на верхней полке. Она смотрела тем извечным взглядом, каким на “несчастненьких” всегда смотрел наш народ. По щекам ее стекали редкие слезы. Так стояла корявая и так смотрела, будто сын ее лежал промеж нас. “Нельзя смотреть, мамаша”,- негрубо сказал ей конвоир. Она даже головой не повела. А рядом с ней стояла девочка лет десяти с белыми ленточками в косичках. Та смотрела очень строго, даже скорбно не по летам, широко-широко открыв и не мигая глазенками. Так смотрела, что, думаю, засняла нас навек. Поезд мягко тронулся - старуха подняла черные персты и истово, неторопливо перекрестила нас”.
Закончено чтение романа. И верится, несмотря на его гнетущую напряженность, что пока есть старухи, верящие в Бога, и девчонки, помнящие все, новый ГУЛАГ не пройдет... А роман Александра Солженицына останется лишь прекрасным литературным памятником его жертвам.