Запрещенная глава бесов. Приложение ненапечатанная глава. у тихона
Глава девятая
У Тихона
I
Николай Всеволодович в эту ночь не спал и всю просидел на диване, часто устремляя неподвижный взор в одну точку в углу у комода. Всю ночь у него горела лампа. Часов в семь поутру заснул сидя, и когда Алексей Егорович, по обычаю, раз навсегда заведенному, вошел к нему ровно в половину десятого с утреннею чашкою кофею и появлением своим разбудил его, то, открыв глаза, он, казалось, неприятно был удивлен, что мог так долго проспать и что так уже поздно. Наскоро выпил он кофе, наскоро оделся и торопливо вышел из дому. На осторожный спрос Алексея Егоровича: «Не будет ли каких приказаний?» — ничего не ответил. По улице шел, смотря в землю, в глубокой задумчивости и лишь мгновениями подымая голову, вдруг выказывал иногда какое-то неопределенное, но сильное беспокойство. На одном перекрестке, еще недалеко от дому, ему пересекла дорогу толпа проходивших мужиков, человек в пятьдесят или более; они шли чинно, почти молча, в нарочном порядке. У лавочки, возле которой с минуту пришлось ему подождать, кто-то сказал, что это «шпигулинские рабочие». Он едва обратил на них внимание. Наконец около половины одиннадцатого дошел он к вратам нашего Спасо-Ефимьевского Богородского монастыря, на краю города, у реки. Тут только он вдруг как бы что-то вспомнил, остановился, наскоро и тревожно пощупал что-то в своем боковом кармане и — усмехнулся. Войдя в ограду, он спросил у первого попавшегося ему служки: как пройти к проживавшему в монастыре на спокое архиерею Тихону. Служка принялся кланяться и тотчас же повел его. У крылечка, в конце длинного двухэтажного монастырского корпуса, властно и проворно отбил его у служки повстречавшийся с ними толстый и седой монах и повел его длинным узким коридором, тоже всё кланяясь (хотя по толстоте своей не мог наклоняться низко, а только дергал часто и отрывисто головой) и всё приглашая пожаловать, хотя Ставрогин и без того шел за ним. Монах всё предлагал какие-то вопросы и говорил об отце архимандрите; не получая же ответов, становился всё почтительнее. Ставрогин заметил, что его здесь знают, хотя, сколько помнилось ему, он здесь бывал только в детстве. Когда дошли до двери в самом конце коридора, монах отворил ее как бы властною рукой, фамильярно осведомился у подскочившего келейника, можно ль войти, и, даже не выждав ответа, отмахнул совсем дверь и, наклонившись, пропустил мимо себя «дорогого» посетителя: получив же благодарность, быстро скрылся, точно бежал. Николай Всеволодович вступил в небольшую комнату, и почти в ту же минуту в дверях соседней комнаты показался высокий и сухощавый человек, лет пятидесяти пяти, в простом домашнем подряснике и на вид как будто несколько больной, с неопределенною улыбкой и с странным, как бы застенчивым взглядом. Это и был тот самый Тихон, о котором Николай Всеволодович в первый раз услыхал от Шатова и о котором он, с тех пор, успел собрать кое-какие сведения. Сведения были разнообразны и противуположны, но имели и нечто общее, именно то, что любившие и не любившие Тихона (а таковые были), все о нем как-то умалчивали — нелюбившие, вероятно, от пренебрежения, а приверженцы, и даже горячие, от какой-то скромности, что-то как будто хотели утаить о нем, какую-то его слабость, может быть юродство. Николай Всеволодович узнал, что он уже лет шесть как проживает в монастыре и что приходят к нему и из самого простого народа, и из знатнейших особ; что даже в отдаленном Петербурге есть у него горячие почитатели и преимущественно почитательницы. Зато услышал от одного осанистого нашего «клубного» старичка, и старичка богомольного, что «этот Тихон чуть ли не сумасшедший, по крайней мере совершенно бездарное существо и, без сомнения, выпивает». Прибавлю от себя, забегая вперед, что последнее решительный вздор, а есть одна только закоренелая ревматическая болезнь в ногах и по временам какие-то нервные судороги. Узнал тоже Николай Всеволодович, что проживавший на спокое архиерей, по слабости ли характера или «по непростительной и несвойственной его сану рассеянности», не сумел внушить к себе, в самом монастыре, особливого уважения. Говорили, что отец архимандрит, человек суровый и строгий относительно своих настоятельских обязанностей и, сверх того, известный ученостию, даже питал к нему некоторое будто бы враждебное чувство и осуждал его (не в глаза, а косвенно) в небрежном житии и чуть ли не в ереси. Монастырская же братия тоже как будто относилась к больному святителю не то чтоб очень небрежно, а, так сказать, фамильярно. Две комнаты, составлявшие келью Тихона, были убраны тоже как-то странно. Рядом с дубоватою старинною мебелью с протертой кожей стояли три-четыре изящные вещицы: богатейшее покойное кресло, большой письменный стол превосходной отделки, изящный резной шкаф для книг, столики, этажерки — всё дареное. Был дорогой бухарский ковер, а рядом с ним и циновки. Были гравюры «светского» содержания и из времен мифологических, а тут же, в углу, большой киот с сиявшими золотом и серебром иконами, из которых одна древнейших времен, с мощами. Библиотека тоже, говорили, была составлена слишком уж многоразлично и противуположно: рядом с сочинениями великих святителей и подвижников христианства находились сочинения театральные, «а может быть, еще и хуже». После первых приветствий, произнесенных почему-то с явною обоюдною неловкостию, поспешно и даже неразборчиво, Тихон провел гостя в свой кабинет и усадил на диване, перед столом, а сам поместился подле в плетеных креслах. Николай Всеволодович всё еще был в большой рассеянности от какого-то внутреннего подавлявшего его волнения. Похоже было на то, что он решился на что-то чрезвычайное и неоспоримое и в то же время почти для него невозможное. Он с минуту осматривался в кабинете, видимо не замечая рассматриваемого; он думал и, конечно, не знал о чем. Его разбудила тишина, и ему вдруг показалось, что Тихон как будто стыдливо потупляет глаза и даже с какой-то ненужной смешной улыбкой. Это мгновенно возбудило в нем отвращение; он хотел встать и уйти, тем более что Тихон, по мнению его, был решительно пьян. Но тот вдруг поднял глаза и посмотрел на него таким твердым и полным мысли взглядом, а вместе с тем с таким неожиданным и загадочным выражением, что он чуть не вздрогнул. Ему с чего-то показалось, что Тихон уже знает, зачем он пришел, уже предуведомлен (хотя в целом мире никто не мог знать этой причины), и если не заговаривает первый сам, то щадя его, пугаясь его унижения. — Вы меня знаете? — спросил он вдруг отрывисто, — рекомендовался я вам или нет, когда вошел? Я так рассеян... — Вы не рекомендовались, но я имел удовольствие видеть вас однажды, еще года четыре назад, здесь в монастыре... случайно. Тихон говорил очень неспешно и ровно, голосом мягким, ясно и отчетливо выговаривая слова. — Я не был в здешнем монастыре четыре года назад, — даже как-то грубо возразил Николай Всеволодович, — я был здесь только маленьким, когда вас еще тут совсем не было. — Может быть, забыли? — осторожно и не настаивая заметил Тихон. — Нет, не забыл; и смешно, если б я не помнил, — как-то не в меру настаивал Ставрогин, — вы, может быть, обо мне только слышали и составили какое-нибудь понятие, а потому и сбились, что видели. Тихон смолчал. Тут Николай Всеволодович заметил, что по лицу его проходит иногда нервное содрогание, признак давнишнего нервного расслабления. — Я вижу только, что вы сегодня нездоровы, — сказал он, — и, кажется, лучше, если б я ушел. Он даже привстал было с места. — Да, я чувствую сегодня и вчера сильные боли в ногах и ночью мало спал... Тихон остановился. Гость его снова и внезапно впал опять в свою давешнюю неопределенную задумчивость. Молчание продолжалось долго, минуты две. — Вы наблюдали за мной? — спросил он вдруг тревожно и подозрительно. — Я на вас смотрел и припоминал черты лица вашей родительницы. При несходстве внешнем много сходства внутреннего, духовного. — Никакого сходства, особенно духовного. Даже со-вер-шенно никакого! — затревожился опять, без нужды и не в меру настаивая, сам не зная почему, Николай Всеволодович. — Это вы говорите так... из сострадания к моему положению и вздор, — брякнул он вдруг. — Ба! разве мать моя у вас бывает? — Бывает. — Не знал. Никогда не слыхал от нее. Часто? — Почти ежемесячно, и чаще. — Никогда, никогда не слыхал. Не слыхал. А вы, конечно, слышали от нее, что я помешанный, — прибавил он вдруг. — Нет, не то чтобы как о помешанном. Впрочем, и об этой идее слышал, но от других. — Вы, стало быть, очень памятливы, коли могли о таких пустяках припомнить. А о пощечине слышали? — Слышал нечто. — То есть всё. Ужасно много у вас времени лишнего. И об дуэли? — И о дуэли. — Вы много очень здесь слышали. Вот где газет не надо. Шатов предупреждал вас обо мне? А? — Нет. Я, впрочем, знаю господина Шатова, но давно уже не видал его. — Гм... Что это у вас там за карта? Ба, карта последней войны! Вам-то это зачем? — Справлялся по ландкарте с текстом. Интереснейшее описание. — Покажите; да, это недурное изложение. Странное, однако же, для вас чтение. Он придвинул к себе книгу и мельком взглянул на нее. Это было одно объемистое и талантливое изложение обстоятельств последней войны, не столько, впрочем, в военном, сколько в чисто литературном отношении. Повертев книгу, он вдруг нетерпеливо отбросил ее. — Я решительно не знаю, зачем я пришел сюда? — брезгливо произнес он, смотря прямо в глаза Тихону, будто ожидая от него же ответа. — Вы тоже как бы нездоровы? — Да, нездоров. И вдруг он, впрочем в самых кратких и отрывистых словах, так что иное трудно было и понять, рассказал, что он подвержен, особенно по ночам, некоторого рода галлюцинациям, что он видит иногда или чувствует подле себя какое-то злобное существо, насмешливое и «разумное», «в разных лицах и в разных характерах, но оно одно и то же, а я всегда злюсь...». Дики и сбивчивы были эти открытия и действительно как бы шли от помешанного. Но при этом Николай. Всеволодович говорил с такою странною откровенностью, не виданною в нем никогда, с таким простодушием, совершенно ему несвойственным, что, казалось, в нем вдруг и нечаянно исчез прежний человек совершенно. Он нисколько не постыдился обнаружить тот страх, с которым говорил о своем привидении. Но всё это было мгновенно и так же вдруг исчезло, как и явилось. — Всё это вздор, — быстро и с неловкой досадой проговорил он, спохватившись. — Я схожу к доктору. — Несомненно сходите, — подтвердил Тихон. — Вы так говорите утвердительно... Вы видали таких, как я, с такими видениями? — Видывал, но очень редко. Запомнил лишь одного такого же в моей жизни, из военных офицеров, после потери им своей супруги, незаменимой для него подруги жизни. О другом лишь слышал. Оба были излечены за границей... И давно вы сему подвержены? — Около году, но всё это вздор. Я схожу к доктору. И всё это вздор, вздор ужасный. Это я сам в разных видах, и больше ничего. Так как я прибавил сейчас эту... фразу, то вы, наверно, думаете, что я всё еще сомневаюсь и не уверен, что это я, а не в самом деле бес? Тихон посмотрел вопросительно. — И... вы видите его действительно? — спросил он, то есть устраняя всякое сомнение в том, что это несомненно фальшивая и болезненная галлюцинация, — видите ли вы в самом деле какой-нибудь образ? — Странно, что вы об этом настаиваете, тогда как я уже сказал вам, что вижу, — стал опять раздражаться с каждым словом Ставрогин, — разумеется, вижу, вижу так, как вас... а иногда вижу и не уверен, что вижу, хоть и вижу... а иногда не уверен, что я вижу, и не знаю, что правда: я или он... вздор всё это. А вы разве никак не можете предположить, что это в самом деле бес? — прибавил он, засмеявшись и слишком резко переходя в насмешливый тон, — ведь это было бы сообразнее с вашей профессией? — Вероятнее, что болезнь, хотя... — Хотя что? — Беси существуют несомненно, но понимание о них может быть весьма различное. — Вы оттого опять опустили сейчас глаза, — подхватил Ставрогин с раздражительной насмешкой, — что вам стало стыдно за меня, что я в беса верую, а под видом того, что не верую, хитро задаю вам вопрос: есть ли он или нет в самом деле? Тихой неопределенно улыбнулся. — И знаете, вам вовсе нейдет опускать глаза: неестественно, смешно и манерно, а чтоб удовлетворить вас за грубость, я вам серьезно и нагло скажу: я верую в беса, верую канонически, в личного, не в аллегорию, и мне ничего не нужно ни от кого выпытывать, вот вам и всё. Вы должны быть ужасно рады... Он нервно, неестественно засмеялся. Тихон с любопытством смотрел на него мягким и как бы несколько робким взглядом. — В бога веруете? — брякнул вдруг Ставрогин. — Верую. — Ведь сказано, если веруешь и прикажешь горе сдвинуться, то она сдвинется... впрочем, вздор. Однако я все-таки хочу полюбопытствовать: сдвинете вы гору или нет? — Бог повелит, и сдвину, — тихо и сдержанно произнес Тихон, начиная опять опускать глаза. — Ну, это всё равно, что сам бог сдвинет. Нет, вы, вы, в награду за веру в бога? — Может быть, и не сдвину. — «Может быть»? Это недурно. Почему же сомневаетесь? — Не совершенно верую. — Как? вы не совершенно? не вполне? — Да... может быть, и не в совершенстве. — Ну! По крайней мере все-таки веруете, что хоть с божиею-то помощию сдвинете, и это ведь не мало. Это все-таки побольше, чем très peu одного тоже архиепископа, правда под саблей. Вы, конечно, и христианин? — Креста твоего, господи, да не постыжуся, — почти прошептал Тихон, каким-то страстным шепотом и склоняя еще более голову. Уголки губ его вдруг задвигались нервно и быстро. — А можно ль веровать в беса, не веруя совсем в бога? — засмеялся Ставрогин. — О, очень можно, сплошь и рядом, — поднял глаза Тихон и тоже улыбнулся. — И уверен, что такую веру вы находите все-таки почтеннее, чем полное безверие... О, поп! — захохотал Ставрогин. Тихон опять улыбнулся ему. — Напротив, полный атеизм почтеннее светского равнодушия, — прибавил он весело и простодушно. — Ого, вот вы как. — Совершенный атеист стоит на предпоследней верхней ступени до совершеннейшей веры (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой веры не имеет, кроме дурного страха. — Однако вы... вы читали Апокалипсис? — Читал. — Помните ли вы: «Ангелу Лаодикийской церкви напиши...»? — Помню. Прелестные слова. — Прелестные? Странное выражение для архиерея, и вообще вы чудак... Где у вас книга? — как-то странно заторопился и затревожился Ставрогин, ища глазами на столе книгу, — мне хочется вам прочесть... русский перевод есть? — Я знаю, знаю место, я помню очень, — проговорил Тихон. — Помните наизусть? Прочтите!.. Он быстро опустил глаза, упер обе ладони в колени и нетерпеливо приготовился слушать. Тихон прочел, припоминая слово в слово: «И ангелу Лаодикийской церкви напиши: сие глаголет Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания божия: знаю твои дела; ни холоден, ни горяч; о если б ты был холоден или горяч! Но поелику ты тепл, а не горяч и не холоден, то изблюю тебя из уст моих. Ибо ты говоришь: я богат, разбогател, и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты жалок, и беден, и нищ, и слеп, и наг...». — Довольно, — оборвал Ставрогин, — это для середки, это для равнодушных, так ли? Знаете, я вас очень люблю. — И я вас, — отозвался вполголоса Тихон. Ставрогин замолк и вдруг впал опять в давешнюю задумчивость. Это происходило точно припадками, уже в третий раз. Да и Тихону сказал он «люблю» тоже чуть не в припадке, по крайней мере неожиданно для себя самого. Прошло более минуты. — Не сердись, — прошептал Тихон, чуть-чуть дотронувшись пальцем до его локтя и как бы сам робея. Тот вздрогнул и гневно нахмурил брови. — Почему вы узнали, что я рассердился, — быстро произнес он. Тихон хотел было что-то сказать, но тот вдруг перебил его в необъяснимой тревоге: — Почему вы именно предположили, что я непременно должен был разозлиться? Да, я был зол, вы правы, и именно за то, что вам сказал «люблю». Вы правы, но вы грубый циник, вы унизительно думаете о природе человеческой. Злобы могло и не быть, будь только другой человек, а не я... Впрочем, дело не о человеке, а обо мне. Все-таки вы чудак и юродивый... Он раздражался всё больше и больше и, странно, не стеснялся в словах: — Слушайте, я не люблю шпионов и психологов, по крайней мере таких, которые в мою душу лезут. Я никого не зову в мою душу, я ни в ком не нуждаюсь, я умею сам обойтись. Вы думаете, я вас боюсь? — возвысил он голос и с вызовом приподнял лицо, — вы совершенно убеждены, что я пришел вам открыть одну «страшную» тайну и ждете ее со всем келейным любопытством, к которому вы способны? Ну, так знайте, что я вам ничего не открою, никакой тайны, потому что в вас совсем не нуждаюсь. Тихон твердо посмотрел на него: — Вас поразило, что Агнец любит лучше холодного, чем только лишь теплого, — сказал он, — вы не хотите быть только теплым. Предчувствую, что вас борет намерение чрезвычайное, может быть ужасное. Если так, то, умоляю, не мучьте себя и скажите всё, с чем пришли. — А вы наверно знали, что я с чем-то пришел? — Я... угадал по лицу, — прошептал Тихон, опуская глаза. Николай Всеволодович был несколько бледен, руки его немного дрожали. Несколько секунд он неподвижно и молча смотрел на Тихона, как бы решаясь окончательно. Наконец вынул из бокового кармана своего сюртука какие-то печатные листики и положил на стол. — Вот листки, назначенные к распространению, — проговорил он несколько обрывающимся голосом. — Если прочтет хоть один человек, то знайте, что я уже их не скрою, а прочтут и все. Так решено. Я в вас совсем не нуждаюсь, потому что я всё решил. Но прочтите... Когда будете читать, ничего не говорите, а как прочтете — скажите всё... — Читать ли? — нерешительно спросил Тихон. — Читайте; я давно спокоен. — Нет, без очков не разберу, печать тонкая, заграничная. — Вот очки, — подал ему со стола Ставрогин и отклонился на спинку дивана. Тихон углубился в чтение.) С. 10–11...поэма Степана Трофимовича – в одном, из революционных сборников… – Для иронической характеристики поэмы Степана Трофимовича Достоевский воспользовался формой и некоторыми мотивами трилогии молодого В. С. Печерина (1807–1885; о нем см. выше, с. 704, а также с. 705) «Pot-Popurri, или Чего хочешь, того просишь. (Для февральского праздника 1834)», одна из частей которой называлась «Торжество смерти». Поэма была опубликована в книге шестой «Полярной звезды» на 1861 г. (с. 172–192) и перепечатана (под заглавием «Торжество смерти») в сборнике «Русская потаенная литература XIX столетия» под редакцией Н. П. Огарева (Лондон, 1861). В этой же книге «Полярной звезды» можно было прочесть, что сам Печерин в беседе с Герценом охарактеризовал трилогию как «незрелое, ребяческое произведение». Иронические слова Хроникера о списках поэмы, ходивших «между двумя любителями и у одного студента», могут служить подтверждением того, что Достоевский познакомился с текстом ее именно в сборнике «Русская потаенная литература XIX столетия». В предисловии к сборнику Н. П. Огарев писал о поэме: «…рукопись не вышла из пределов тесного кружка друзей и не отозвалась в публике» (с. XXVII). В «Торжестве смерти» много хоров, в том числе – ветров, факелов, звезд. В одной из сцен является Смерть в образе апокалипсического всадника на белом коне. Ее сопровождают Небо, Земля и различные народы, поющие ей хвалу. Современники видели в поэме Печерина отражение тягостных настроений свободолюбивой молодежи после расправы над декабристами (см. об этом: Бобров Е. В. С Печерин и М. Ю. Лермонтов. Из истории русской литературы XVIII и XIX столетий//Изв. Отд-ния рус. яз. и лит. 1907. Т. 12. Кн. 3. С. 250–256). Н. Я. Эйдельман, комментировавший поэму, высказал предположение, что неизвестная третья часть трилогии и была тем «праздником жизни, картиной будущего мира, которую пересказывает Достоевский» (Полярная звезда, Факсимильное изд. М.,1968. Кн. 9. С. 135).
Возможно, что Достоевский, говоря о поэме Степана Трофимовича, имел в виду также и юношескую поэму Т. Н. Грановского, отрывок из которой, озаглавленный «Сцена из жизни Калиостро», был записан историком в его тетради в 1834 г. Действие сцены происходит в XVIII в. в кабинете алхимика и астролога Лоречини; она и построена как диалог Лоречини и двадцатилетнего Калиостро. По тону «Сцена..» действительно кое в чем напоминает вторую часть «Фауста». Текст ее был приведен в статье В. В. Григорьева «Т. Н. Грановский до его профессорства в Москве» (см.: Рус. богатство. 1856. № 3. С. 27–31). И. С. Тургенев в статье «Два слова о Грановском» вспоминает об „отрывке из драмы «Фауст»“ – Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. Соч. М.; Л., 1963. Т. 6. С. 372.
Как отметил В. С. Киселев-Сергенин, в поэме Степана Трофимовича «сплавились мотивы и образы, почерпнутые из различных источников» (ср. намек на это в романе: «тогда (т. е., вернее, в тридцатых годах) в этом роде часто пописывали» (с. 11). Так, весь эпилог с «хором неживших душ» восходит к стихотворению Е. П. Ростопчиной «Нежившая душа. Фантастическая оратория» (1835). «Хоры» всевозможных духов и говорящих стихий заимствованы из мистерий А. В. Трофимова «Последний день» (1834), «Жизнь и смерть» (1834) и «Елисавета Кульман» (1835). В последней подают голоса бабочка и песчинка (в поэме – «насекомое» и «минерал») (см.: Поэты 1820-1830-х годов. Л., 1972. Т. 2. С. 735. (Б-ка поэта. Б. сер.)).
Роман Ф. Достоевского Бесы является одним из сложных и загадочных произведений русской литературы. Одной из загадок романа является глава У Тихона, включение которой в каноническую версию романа имеет особую историю.
Упоминаемая глава была изъята из печати в журнале Русский вестник после того, как была набрана в корректуре из-за нецеломудренного содержания: содержала сцену растления малолетней девочки. Несмотря на переработку главы автором, она так не была напечатана. Глава не вошла в прижизненное книжное издание 1773 г. По мнению А.С. Долинина, эта глава не вошла в роман из-за отрезка времени, отделяющего первую и переиздание: Были переизданы Бесы при жизни Достоевского только один раз, в самом начале 1773 года, почти одновременно с окончанием печатания их в Русском вестнике. Ввести такую сенсационную в смысле сюжетном главув отдельном издании, в то время, как в только что напечатанном ее не было, - не значило ли это: сделать ее еще выпуклой, привлечь к ней особливое внимание . А по А.Л. Бему, эта глава исключена потому, что: внешняя причина совпала с какими-то внутренними колебаниями . Справедливо замечает К. Мочульский: Выброшенная глава ‒ кульминация в трагедии Ставрогина. Тайна загадочного героя разоблачается, и развязка, которую мы с волнением и тревогой так долго искали, потрясает нас неожиданностью . Несмотря на то, что эта глава и не была включена в роман, современники Достоевского знали её содержание. Так, Н. Страхов в письме к Л. Толстому заметил: Одну сцену из Ставрогина (растление и пр.) Катков не хотел печатать, но Достоевский здесь ее читал многим .
Наиболее близка к пониманию роли главы в романе мысль Л. П. Гроссмана, видевшего в литературной исповеди центр композиции: рассказ о тайном преступлении ‒ это главный узел всей повествовательной системы. История греха, тяжелых душевных блужданий и тайных пороков ‒ вот основная тема, намечающая развитие всей экспозиции .
Ответ на вопрос о том, какова причина поступка Ставрогина, растлившего 8-летнюю Матрёшу, человека, не лишённого сострадания к людям и способного руководствоваться этическими требованиями в поведении: от скуки, чувства вины, безумия или бесовства, заключает глава У Тихона.
Здесь следует обратить внимание на работу В. Свинцова , в которой особое внимание уделено главе У Тихона. Исследователь настаивает на ошибочности трактовки истории Ставрогина, изнасиловавшего Матрёшу: поступок Ставрогина ‒ в том виде, как он описан в главе У Тихона, ‒ может быть квалифицирован как нимфофильное действие, но не насилие . В числе доказательств исследователя нерешительность Достоевского в определении возраста Матреши, уточнение, что поступок Ставрогина по действовавшему в те времена Уложению о наказаниях был уголовно ненаказуем, он не мог быть квалифицирован как растление. Вместе с тем очевидная противоречивость утверждения исследователя: Феномен ставрогинского греха сопрягается с феноменом сладострастия и растворяется в понятии всеобщей человеческой греховности всё же делает возможной трактовку события как свершившегося насилия. Свинцов в конце статьи называет Ставрогина растлителем и оправдывает Ставрогина и автора романа антропологической концепцией трагического гуманизма. Приводит в знак правомерности оправдания слова Бердяева: Поражает отношение самого Достоевского к Николаю Всеволодовичу Ставрогину. Он романтически влюблен в своего героя Других он проповедовал как идеи, Ставрогина он знает как зло и гибель. И все-таки любит его .
В настоящей работе ставится задача показать модель анализа пропущенных звеньев, каковым является непубликовавшаяся длительное время глава (безотносительно к факту свершения насилия). Актуальность такого подхода обусловлена не только её центральной ролью для концепции бесовства и композиции романа, но и своеобразием создания психологического портрета героя, сочетающего в себе противоречивые и взаимоисключающие начала. Кроме того, мотивация если не совершения Ставрогиным преступления, то его раскаяния, расширяет множественность смыслов, заключённых в концепты бесы, организующем сложную иерархическую природу романа.
Важно обратить внимание на своеобразие построения рассматриваемой главы. Она включает две части, московскую и петербургскую. Первая часть была отправлена автором в Москву. Эта гранка, напечатанная в декабрьской книжке Русского вестника с различными пометками, исправлениями автора. Вторая, петербургская глава, была копией переписанной от руки супругой писателя А.Г. Достоевской. Скорее всего, существование нескольких вариантов обусловлено тем, что автор пытался сделать главу приемлемой для печати. Так, в первом варианте, гранках, присутствовала сцена растления, а во втором она заменена на вырванный листок.
Впервые часть главы была опубликована в юбилейном издании собраний сочинений Ф.М. Достоевского в 1902 г. в Санкт-Петербурге. Д.С. Мережковский в монографии Толстой и Достоевский. Вечные спутники анализирует роман с учётом этой главы. Эту главу Мережковский называет одним из могущественнейших созданий: в котором слышится звук такой ужасающей искренности, что понимаешь тех, кто не решается напечатать этого даже после смерти Достоевского: тут что-то, действительно, есть, что переступает за черту искусства: это слишком живо .
Полностью рассматриваемая глава была напечатана лишь в 1922 г. в Мюнхене под названием Исповедь Ставрогина. Благодаря усилиям исследователя Л. Сараскиной глава У Тихона печаталась в составе романа в России три раза, до этого выходила как приложение. Так, Сараскина отмечает: За последние двадцать лет я смогла сделать три издания романа, ‒ в 1989-м, в 1992-м и в 1996 году, куда включена исповедь Ставрогина и поставлена на свое, задуманное писателем место .
Тема растления и насилия ‒ одна из сквозных в творчестве Достоевского. В романе Братья Карамазовы была изнасилована юродивая Елизавета Смердящая. По слухам, виновником был Фёдор Карамазов, известный своими похождениями. Вскоре она умирает при родах в бане Карамазова. В романе Идиот Настасья Филипповна в шестнадцать лет стала содержанкой своего опекуна Тоцкого. Поняв свое положение, девушка возненавидела своего благодетеля и себя. Поэтому не смогла принять предложения руки и сердца от князя Мышкина и уезжает с Рогожиным, который её убивает. В романе Преступление и наказание Свидригайлов признается в растлении несовершеннолетней девочки, которая покончила жизнь самоубийством. Тема растления появляется в романе Бесы в неопубликованной главе У Тихона, называемой иначе Исповедью Ставрогина.
Несмотря на то, что глава не была включена в роман, тема растления упоминается в основном тексте. Так, Ставрогин при разговоре с Кирилловым спрашивает у него: А кто с голоду умрет, а кто обидится и обесчестит девочку ‒ это хорошо? .
Данная глава является идейным центром романа. Она объясняет странное поведение Николая Ставрогина в обществе и его женитьбу на Марье Лебядкиной. С первых строк главы автор рисует нам психологический портрет героя. Он чем-то обеспокоен, не может заснуть, смотрит в одну точку, суетится: наскоро выпил он кофе, наскоро оделся и торопливо вышел из дому . Его состояние беспокойства, задумчивости объясняет то, что он не замечает толпу мужиков, которая пересекла ему дорогу на перекрестке: Их было пятьдесят или более. У лавочки кто-то сказал ему, что это шпигульские рабочие. Но он не обратил на них внимания . Состояние героя усугубляется: Тут только он как бы что-то вспомнил тревожное и хлопотливое, остановился, наскоро пощупал что-то в своем боковом кармане и усмехнулся . Таким образом, автор создает интригу, настроение ожидания, тревоги, предчувствие необычного. Ещё Гроссман заметил особенность композиции романов Достоевского: Пестрота интриги придает ходу романа ту силу движения и внешнего интереса, которая здесь особенно необходима в виду доминирующего над всем рассказом отвлеченного положения .
Интрига получает развитие. Когда Ставрогин приходит к Спасо-Ефимьевско Богородскому монастырю, там его поклоном встречает служака. Но у служаки властно и проворно отбивает Ставрогина толстый и седой монах, который постоянно кланялся и хотел ему услужить. Тут Ставрогин замечает, что его здесь знают хотя, сколько помнилось ему, он здесь бывал только в детстве . При встрече со старцем узнает, что тот видел его четыре года назад в этом монастыре, случайно. Это факт Ставрогин отрицает.
Ставрогин к встрече со старцем Тихоном подготовился, собрав о нём разнообразные и противоположные сведения. Но и Тихон слышал о нём. Такое сообщение приводит к тому, что Ставрогин замечает, как по лицу его проходит иногда нервное содрогание, признак давнишнего нервного расслабления .
Ставрогин странно ведет себя в разговоре со старцем. Он то болтает без умолку, то долго молчит, переходит от одного разговора к другому, злится, смеётся. Такое поведение можно объяснить лишь тем, что его что-то тревожит. Как когда-то в Скворешниках, он ведёт себя как безумный. Вдруг Ставрогин признаётся, что не знает, зачем пришел к старцу. Но признание было произнесено брезгливо. Из чего можно судить, что решение прийти к старцу далось ему с трудом. Однако герой сразу же сознаётся, что его беспокоят галлюцинации, в которых он видит и чувствует существо: насмешливое и разумное, в разных лицах и в разных характерах, но оно одно и то же, а я всегда злюсь.... . Признание Ставрогин сразу же отверг, посчитав это вздором и оправдываясь, что это он сам просто в разных обличиях, а не настоящий бес.
Тем не менее для Ставрогина важно услышать мнение старца о бесах. Ему хочется знать, верит ли он в них. И, получив положительный ответ, усмехается. Ставрогину важно также знать ответ на вопрос: Можно ль веровать в беса, не веруя совсем в бога?. И на это старец отвечает положительно. Ибо по его мнению: атеизм почетнее светского равнодушия. Ставрогин старается показать, что вера ему чужда, хотя сам пришел к старцу за прощением.
Совершённый им грех был подробно записан на бумаге. Он принес их для старца, чтобы тот прочитал не простые листки, а документ. Ставрогин описывает несколько лет своей жизни. Этот документ, который больше напоминал прокламации, и был предназначен для распространения. Сам Ставрогин говорит, что написал это для облегчения. А основной мыслью является страшная, непритворная потребность кары, потребность креста, всенародной казни. А между тем эта потребность креста всё-таки в человеке, неверующем в крест. Николай Ставрогин, как и Родион Раскольников, хочет понести публичное наказание за свой поступок. Но документ этот не простой, он написан бесом, овладевшим этим господином. С другой стороны, автор говорит, что мог бы и не писать этого, но он больной, который мечется в постели. И выход он видит в одном ‒ бросить вызов обществу. Таким образом, прокламация является своего рода вызовом.
9. Текст романа цитируется по изданию: Достоевский Ф.М. Бесы. ‒ М.: Эксмо, 2012. ‒ 704 с.
10. Глава У Тихона. // Достоевский Ф.М. Бесы // Электронный режим доступа:
11. Степун Ф.А. Бесы и большевистская революция // Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси. ‒ М.: 1991. ‒ С. 365-376.
Гертфельдер Д. Безумие как феномен этического освобождения в романе Ф. Достоевского Бесы // Материалы международной научно-практической конференции Актуальные проблемы преподавания русского языка и литературы в финно-угорской аудитории. Сыктывкар, 2014. Принято в печать
Гертфельдер Д. Правда о русском народе и концепция русской революции в романе Ф. Достоевского Бесы // ALMANACH VIA EVRASIA.‒ 2014. №3. Сайт Софийского университета Св. Климента Охридского
Достоевский у Тихона, Армалинский у Матрёши
Фабула самой запретной части в самой крамольной главе «У Тихона» из романа «Бесы» лапидарно такова: красивый злодей Ставрогин соблазняет соседскую девочку Матрёшу, которая вскоре вешается.
Общепринятое мнение состоит в том, что повесилась Матрёша из-за произведённого над ней «надругательства». А я попытаюсь выяснить, в чём состояло это надругательство. В совращении или в чём другом.
Близкий друг Достоевского Страхов и разные другие сообщали да сплетничали, будто Достоевский сам с девочкой ласкался. Но, к разочарованию читающих эти строки, меня эта сторона дела здесь не интересует. Было – не было, но в мыслях это он всё прокрутил как следует, и этого мысленного, романного построения мне вполне достаточно, чтобы выявить суть дела.
Основываясь только на тексте, хотелось бы, конечно, чтобы он был достоверный, чтобы это была авторская рукопись, но, увы, хотя глава «У Тихона» дошла до нас в двух источниках, ни один из них не даёт полного, неискажённого, изначального текста (12:237). Рукописных источников не сохранилось, а только гранки с правкой Достоевского да копия, сделанная рукой его жены с неизвестной рукописи. Сами же рукописи предусмотрительно пропали.
Копия Анны Григорьевны – это женино благожелательное искажение первоисточника, и об этой копии говорить не стоит, ибо всё смягчено, замазано. Поэтому буду полагаться только на первый источник.
Глава «У Тихона» мыслилась Достоевским как композиционный и идейный центр романа, но, уже набранная, в корректуре была отвергнута редакцией «Русского вестника», где печатались «Бесы». (Поговаривали, что Достоевский якобы сам отказался печатать эту главу из-за возможного возникновения сплетен.)
Друзья, которым Достоевский читал эту главу вслух, тоже нашли, что она «чересчур реальна» (12:239).
После первого отказа печатать главу Достоевский написал несколько переделок и снова отсылал их в редакцию. Об одной он сообщает в письме: «Всё очень скабрезное выкинуто, главное сокращено…» (12:240).
В изложении жены был и такой вариант переделки, будто сцена с девочкой происходила в бане, и тут же она замечает в скобках: «истинное происшествие, о котором мужу кто-то рассказывал». Уж конечно, мудрый муж рассказывает жене про свои сексуальные приключения только в третьем лице: по Страхову, дело происходило именно в бане. В сцене этой принимала преступное участие «гувернантка»…
В книжное издание Достоевский главу «У Тихона» уже не включал, будучи уверен, что цензура её не пропустит. При жизни Достоевского она так и не была напечатана. А в посмертных изданиях глава «У Тихона» под предлогом недостоверности текста, как правило, не включалась в роман, и в лучшем случае публиковалась после текста «Бесов» как приложение.
Можно использовать по меньшей мере два подхода к событиям, описанным в главе «У Тихона»: принять всё как есть и анализировать эти события как реально присходившие или принимать выборочно, утверждая, что многое выдумка и «так не бывает». Я сделаю вид, что верю каждому слову Достоевского, но просто буду внимательно смотреть, что же это за слова и что за ними скрывается.
Прежде всего посмотрим, кто такая Матрёша и что за жизнь у неё была.
Матрёше было, по описанию Ставрогина, «лет четырнадцать, совсем ребёнок на вид» (11:13). А затем в конце своей исповеди он говорит о Матрёше: «десятилетнее существо» (11: 22). Так сам толком разобраться и не мог или в конце хотел сам себя побольше «побить» более молодым возрастом соблазнённой. Или возвысить?
Жизнь Матрёши была грустной.
Мать её любила, но часто била и по их привычке ужасно кричала по-бабьи.
Связь любви и битья по русской поговорке «кого люблю, того и бью» опасна тем, что, чем сильнее любовь, тем сильнее битьё, а значит, тем тяжелее увечья. И поэтому самая сильная любовь приравнивается к забиванию до смерти. В тексте нигде не показана непосредственно «любовная» сторона материнской любви, а что касается битья, то оно почти не прекращается.
Мать «кричала на ребёнка… за пропажу какой-то тряпки… и даже отодрала за волосы». А когда тряпка нашлась, «матери не понравилось, что дочь не попрекнула за битьё даром, и она замахнулась на неё кулаком…» Потом, когда Ставрогин спровоцировал подозрение о краже, мать «бросилась к венику, нарвала из него прутьев и высекла ребёнка до рубцов…»
Чуть позже мать «…хлестнула её два раза по щеке за то, что вбежала в квартиру сломя голову».
Так что никаких сомнений не возникает, что тепла, нежности, ласки Матрёша в своей жизни видела негусто.
Соблазнение
Эту сцену следует воспроизвести дословно, чтобы ясно было, что к чему. Изложение происшедшего состоит в основном из фактов и не загрязнено болезненной авторско-ставрогинский рефлексией на них, которой нафаршировано всё последующее повествование. А с фактами можно поработать. Итак:
…Я тихо сел подле на полу. Она вздрогнула и сначала неимоверно испугалась и вскочила. Я взял её руку и тихо поцеловал, пригнул её опять на скамейку и стал смотреть ей в глаза. То, что я поцеловал ей руку, вдруг рассмешило её, как дитю, но только на одну секунду, потому что она стремительно вскочила в другой раз, и уже в таком испуге, что судорога прошла по её лицу. Она смотрела на меня до ужаса неподвижными глазами, а губы стали дёргаться, чтобы заплакать, но всё-таки не закричала. Я опять стал целовать ей руки, взяв её себе на колени, целовал ей лицо и ноги. Когда я поцеловал ноги, она вся отдёрнулась и улыбнулась как от стыда, но какою-то кривою улыбкой. Всё лицо вспыхнуло стыдом. Я что-то всё шептал ей. Наконец вдруг случилась такая странность, которую я никогда не забуду и которая привела меня в удивление: девочка обхватила меня за шею руками и начала вдруг ужасно целовать сама. Лицо её выражало совершенное восхищение. Я чуть не встал и не ушёл – так это было мне неприятно в таком крошечном ребёнке – от жалости. Но я преодолел внезапное чувство моего страха и остался.
Когда всё кончилось, она была смущена. Я не пробовал её разуверять и уже не ласкал её. Она глядела на меня, робко улыбаясь. Лицо её мне показалось вдруг глупым. Смущение быстро с каждою минутой овладевало ею всё более и более. Наконец она закрыла лицо руками и стала в угол лицом к стене неподвижно» (11:16).
А теперь я прокомментирую события и проставлю акценты.
…Я тихо сел подле на полу. Она вздрогнула и сначала неимоверно испугалась и вскочила.
Конечно, испугаешься, когда кто-то подкрадывается и вдруг оказывается перед тобой.
Я взял её руку и тихо поцеловал,
Достоевский под повторяющимся «тихо », видно, имеет в виду, что не чмокал, а целовал без лишних звуков, нежно, мокро.
пригнул её опять на скамейку и стал смотреть ей в глаза.
Тоже мне, гипнотизёр – но девушки любят, чтобы им в глаза смотрели влюблённо, то есть с желанием.
То, что я поцеловал ей руку, вдруг рассмешило её, как дитю,
Отчего ж «как дитю»? – любая девка из простонародья тоже бы рассмеялась – кто им в жизни руку целовал-то, а тут ещё красавец-мужчина целует ей руку, как даме, да ещё и непривычно приятно, коль целует как надо.
но только на одну секунду, потому что она стремительно вскочила в другой раз, и уже в таком испуге,
Сначала неожиданный поцелуй руки, что смешно, а потом приятные ощущения от поцелуя сработали – вот и встрепенулась от новых чувств.
что судорога прошла по её лицу.
Судорога узнавания наслаждения.
Она смотрела на меня до ужаса неподвижными глазами, а губы стали дёргаться, чтобы заплакать, но всё-таки не закричала.
Перепугавшись судороги, Ставрогин приостановил поцелуи да ласки, и Матрёша заволновалась – что же будет дальше? – типичная реакция юной девушки, когда соблазнение вдруг прерывается, чуть начавшись.
Я опять стал целовать ей руки,
Сообразил-таки.
взяв её себе на колени, целовал ей лицо
По-видимому, не только в лоб.
Наверно, не пятки, а там, где начинаются.
Когда я поцеловал ноги, она вся отдёрнулась и улыбнулась как от стыда, но какою-то кривою улыбкой.
Всё лицо вспыхнуло стыдом.
Вполне нормальная реакция на первое целование ног, выше пяток.
Я что-то всё шептал ей.
Небось, что любит, что как она красива.
Наконец вдруг случилась такая странность,
Достоевский всё пытается представить Ставрогина чрезвычайным развратником, а у него торчат уши самого Достоевского, у которого было с дюжину-две женщин, да и то, видно, впопыхах.
которую я никогда не забуду и которая привела меня в удивление: девочка обхватила меня за шею руками и начала вдруг ужасно целовать сама.
Ставрогина как представителя облапошенного большинства не удивило бы вовсе, если бы девочка выразила отвращение, сопротивлялась, кричала о помощи – его удивляет, что она способна быть благодарна за неведомое наслаждение, которое она испытывала, и отвечать взаимностью, «ужасно» целуя.
Лицо её выражало совершенное восхищение.
Радовался бы, дурак !
Я чуть не встал и не ушёл – так это было мне неприятно
Наслаждение вызывает неприязнь, страдание – вот это по Достоевскому.
в таком крошечном ребёнке -
14 лет не крошечный – Джульетта, которой общество фальшиво восхищается, была того же возраста, но ей прощают наслаждение только оттого, что она покончила с собой.
от жалости.
Ему жалко девушку из-за того, что она испытывает наслаждение и счастлива, а когда она страдала на его глазах – это для Ставрогина было в порядке вещей.
Но я преодолел внезапное чувство моего страха и остался.
Вот именно, страха – это основное чувство , которое им руководило, а потом вызывало и ненависть и раскаяние. Страха, что его прихватят за девочку.
Когда всё кончилось, она была смущена.
Уж не в упрёк ли и это он ей ставит ?
Я не пробовал её разуверять и уже не ласкал её.
То есть не как развратник, который бы продолжал ласкать, а как обыкновенный жлобина: кончил – и бежать.
Она глядела на меня, робко улыбаясь.
Конечно же робко надеялась на продолжение ласки.
Лицо её мне показалось вдруг глупым.
Да просто похоть у Ставрогина иссякла, вот и кажется ему всё ненужным, глупым, страшным.
Смущение быстро с каждою минутой овладевало ею всё более и более.
Начала тревожиться, что отнята у неё радость, что ещё, чего доброго, и бить начнёт.
Наконец она закрыла лицо руками и стала в угол лицом к стене неподвижно.
Как женщина, потерявшая надежду на продолжение, часто отворачивается спиной к мужчине , в котором разочаровалась.
В тексте не говорится конкретно, что же Ставрогин сделал с девочкой в промежутке времени от целования её ног до когда «всё кончилось», но в подготовительных материалах используется фраза «исповедует подлость с ребёнком (изнасиловал)». Достоевский поясняет слово «подлость», и потому недомолвка снимается.
Есть и другая характеристика в заметках: «Из страсти к мучительству изнасиловал ребёнка» (11:153).
Но в насилии ли состоит мучительство, если следовать описанию случившегося? Вовсе нет, насилия и в помине не было, была ласка, было наслаждение, и девочка радовалась, целовала в ответ. Надругательство было в резком лишении Матрёши этого наслаждения, в пренебрежении девочкой, в побеге от неё.
Это многократный литературно-жизненный вариант «соблазнённой и покинутой», а самоубийством занимались в подобной ситуации особи женского пола и значительно постарше Матрёши.
Но Достоевский с помощью Ставрогина начинает накручивать чушь, которая девочке и в голову прийти не может, – всё своё мужское убожество и слабость Ставрогин переиначивает в религиозные красивости – вот как он удобно для себя устраивает объяснение Матрёшиной смятённости:
Наверное, ей показалось в конце концов, что она сделала неимоверное преступление и в нём смертельно виновата, – «бога убила» (11:16).
Самое сильное чувство, которое испытывает Ставрогин после соблазнения Матрёши, это страх:
К вечеру я опять почувствовал страх, но уже несравненно сильнее. Конечно, я мог отпереться, но меня могли и уличить. Мне мерещилась каторга.
Как следствие этого страха, вторым по силе чувством у него возникла ненависть, которая являлась проекцией собственного страха вовне:
…я возненавидел её до того, что решился убить. Главная ненависть моя была при воспоминании об её улыбке.
Примечательно, что именно в этой ненависти обыватель мог бы солидаризироваться со Ставрогиным. Ведь в те времена господствовало мнение, что приличная женщина не должна испытывать наслаждение при половом акте, а оставаться безразличной, уступая мужу и лишь для продолжения рода. Если женщина смела испытывать наслаждение, то она считалась развратной, извращённой, ибо наслаждение, по научно-религиозным данным того времени, могла испытывать только публичная женщина. А тут ещё такой удар по психике «опытного» развратника: совсем юная девушка смеет улыбаться и ощущать приятность – ну как тут не возненавидеть такую малолетнюю развратницу. (Продолжительные аплодисменты высоконравственной публики.)
Помимо резкого обрывания наслаждения Матрёши и лишения её надежды на продолжение, Ставрогин подверг Матрёшу испытанию ужасному, особенно для такой юной души – ревности. К Ставрогину пришла его любовница, горничная Нина, и Матрёша была свидетельницей его ласки, даримой другой женщине.
В углу их каморки я заметил Матрёшу. Она стояла и смотрела на мать и на гостью неподвижно… Я приласкал Нину и запер дверь к хозяйке, чего давно не делал, так что Нина ушла совершенно обрадованная (11:17).
Потом, когда через несколько дней Ставрогин вернулся в свою квартиру, он сделал вид, что не замечает Матрёшу, у которой к тому времени появился жар. Матрёша сама подошла к его двери.
Она вдруг часто закивала на меня головой, как кивают, когда укоряют, и вдруг подняла на меня свой маленький кулачок и начала грозить им мне с места.
Ставрогин, как повелось, испугался и после робкой безуспешной попытки заговорить с Матрёшей убежал.
А «убитая» Матрёша пошла и повесилась.
Причиной того, что Матрёша грозила кулачком, и её самоубийства принято считать соблазнение её Ставрогиным. Тогда как теперь, я думаю, очевидно для любого зрячего, что не соблазнение, а отсутствие его продолжения стало причиной наивной угрозы Ставрогину и самоубийства отчаявшейся Матрёши.
Сколько женщин обозлеваются на своих: мужей, половая жизнь которых состоит из преждевременного семяизвержения – сколько их, женщин, грозит кулачком и впадает в невротические состояния? Но у взрослой, обманутой в наслаждении женщины есть возможность взять любовника, развестись и т. п. А тут девочка, которая испытывала в жизни только побои и грубость, ошеломлённая первым наслаждением и нежностью, вкусившая эту прелесть, исходящую из единственного (как она была уверена) источника, и всю эту единственную и краткую радость у неё ледяно и безнадёжно отняли да ещё продемонстрировали, что всё это будет отдано другой женщине.
Так что преступление Ставрогина состояло вовсе не в том, что он доставил наслаждение девочке, а в том, что он этого наслаждения её издевательски лишил.
Сами описанные действия, от которых если не шарахаться, а внимательно посмотреть, помимо воли Достоевского опровергают общенародный предрассудок о поступке Ставрогина. Поэтому в «Бесах» Достоевский решил устроить морально выдержанный конец, с его точки зрения, по-христиански справедливый: Матрёша кончает с собой – точно так же удобно разрешая смертью все несоответствия, как раскололся Раскольников, которого Достоевский заставил без всяких оснований признаться в идеально совершённом преступлении, как Ильф и Петров, под давлением советской морали, принудили Бендера под конец стать простофилей и мучиться добытым миллионом.
Непредвзятое прочтение истории с Матрёшей вскрывает неспособность даже Достоевского переиначить жизнь, которая существует, не соизмеряясь ни с христианскими, ни с какими иными критериями.
Соблазнив Матрёшу, дав ей ласку и наслаждение, Ставрогин совершил свой самый благородный поступок. Кто знает, если бы Ставрогин не побоялся преследования по закону, то он бы не бежал Матрёши, а увёз бы её, полюбил бы её, добрую, юную, и, глядишь, переродился бы из своего зла в добро. Русский Пигмалион получился бы.
Но получился, как всегда, – Фердыщенко.
Из книги Изюм из булки автора Шендерович Виктор АнатольевичДостоевский и Ко На одной из демонстраций нашей т.н. патриотической оппозиции я увидел замечательный лозунг. Выглядел он так: огромными буквами, черным по белому - «Жиды погубили Россию!» И внизу подпись: Ф.М.Достоевский.Не знаю, писал ли это Федор Михайлович - чтобы такое
Из книги «Несвятые святые» и другие рассказы автора Тихон (Шевкунов)Мощи святителя Тихона Одной из загадок церковной жизни в советские времена была судьба мощей святого патриарха Тихона, похороненного в 1925 году в Малом соборе московского Донского монастыря. В 1946 году на панихиде у его гробницы митрополит Крутицкий и Коломенский
Из книги Тайная страсть Достоевского. Наваждения и пороки гения автора Енко Т.Кем был Достоевский Федор Михайлович Достоевский – гений русской литературы, великий писатель. Это – человек с «содранной кожей», то есть с обнаженными нервами, проживший неповторяемую фантастическую жизнь любви и страстей, полную неожиданностями и мучительными
Из книги Гончаров автора Мельник Владимир ИвановичДостоевский и мы Достоевский и мы – современные люди человеческого общества конца XX века. В какой связи идеи Достоевского действуют на нас, современных людей? Живем ли мы «по Достоевскому», испытываем ли те же чувства, имеем ли те же мысли, что и его герои XIX века?Можно
Из книги Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России автора Маркова Анна А.Достоевский Среди литературных современников Гончарова главное место принадлежит двум гигантам: Л. Толстому и Ф. Достоевскому. С Толстым автора «Обломова» многое сближает, в то время как с Достоевским они кажутся полной противоположностью. Существенные различия между
Из книги Заметки о русском (сборник) автора Лихачев Дмитрий СергеевичЧасть I. Житие святителя Тихона В трудные времена, когда нарушается обычный ход жизни, когда жизнь возмущается грандиозными событиями, опрокидывающими в бездну все и вся, когда кругом наступает гибель и отчаяние, Бог посылает в этот мир Своих святых, богатырей духа, людей
Из книги автораЧасть II. Прославление святителя Тихона Современники отзывались о Патриархе Тихоне как о «живом святом». Народное почитание святителя и в России, и в зарубежье началось сразу же после его кончины. Но официально в Русской Церкви имя Патриарха Тихона было практически под
Из книги автораЧасть III. Обретение мощей святителя Тихона
Из книги автораРассказ архимандрита Тихона (Шевкунова) В октябре 1989 года Архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил к лику святых первого русского Патриарха Иова и одиннадцатого Патриарха Тихона. Удивительная общность судеб этих святых не только в том, что им пришлось
Из книги автораИз жизни ныне здравствующего Святейшего Патриарха Тихона Когда на Всероссийском Соборе окончательно был решен вопрос, чтобы на Святой Руси быть Святейшему Патриарху тотчас же и было постановлено Собором избрать трех кандидатов в Патриарха и избраны были: архиепископ
Из книги автораПамяти Святейшего Патриарха Тихона К исполнившемуся 30-летию со дня кончины Святейшего Патриарха Тихона мне хочется дополнить несколькими штрихами из моих воспоминаний о нем статью, посвященную его светлой памяти.Много светлых воспоминаний хранит мое сердце об ушедшем
Из книги автораПамяти Святейшего Патриарха Тихона В смутные переходные эпохи истории бывают личности, в которых, как в фокусе, преломляется смысл совершающихся событий. На их долю выпадает воплотить страдания и чаяния народа, явиться выразителями народной души, живой связью между
Из книги автораЧасть V. Труды святителя Тихона Святитель Тихон никогда не был кабинетным ученым-богословом, его основным призванием во все дни его жизни было пастырство. Тем не менее он оставил ряд трудов, богословская и пастырская ценность которых актуальна и поныне. Здесь приведены
Из книги автораПослание Патриарха Тихона с предостережением против мщения …Господь не перестает являть милости Свои Православной Русской Церкви. Он дал ей испытать себя и проверить свою преданность Христу и Его заветам не во дни только внешнего ее благополучия, а и во дни гонений.
Из книги автораПослание Патриарха Тихона о невмешательстве в политическую борьбу Молю же вы, братие, блюдитеся от творящих распри и раздоры… и уклонитеся от них. Рим. 16: 17 Многократно с церковной кафедры обращались мы к верующим со словом пастырского назидания и прекращении распрей и
Из книги автораДостоевский В Ленинграде произошел следующий интересный случай. Стоял вопрос о создании в нашем городе скромного памятника-знака Достоевскому. И вот ответственное лицо говорит: «У Достоевского нет положительного героя». И ведь верно! Кого мы можем назвать из
Т.Ю. ТАРАСЕНКО
(Уральский государственный педагогический университет, г. Екатеринбург, Россия)
УДК 821.161.1.3(Достоевский Ф.М.)
ББК Ш33(2Рос=Рус)-8,44
ТВОРЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ РОМАНА Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «БЕСЫ»:
«ПРОПУЩЕННАЯ» ГЛАВА «У ТИХОНА»
Аннотация. Статья посвящена творческой истории создания «Бесов» Ф.М. Достоевского, связанной с замыслом главы «У Тихона», не вошедшей в окончательный текст романа. Рассматривается история вопроса, выявляются сложности его и зучения, связанные с нали чи ем двух редакци й главы (московской и петербургской). Утверждается важность главы в раскрытии образа Ни -колая Ставроги на и идейно-философского смысла романа.
Ключевые слова: Ф.М. Достоевский, «Бесы», история создания, «пропущенная» глава «У Т хона».
Ф.М. Достоевский вошел в русскую и мировую литературу как романист, художественно освоивший глубины человеческого сознания. Вершину его творчества составляет великое пятикнижие - пять романов, вобравших в себя наи более значимые бытийные проблемы. В ряду пятикнижия третий роман - «Бесы» - занимает особое место, обусловленное его первоначальной установкой на злобу дня. Несмотря на то что в ходе реал зац замысла «Бесы» далеко вышл за рамк политического памфлета, глубину и потаенные смыслы произведения для современн ков п сателя скрывала тесная связь сюжета с нечаев-ск м преступлен ем, а для последующ х поколен й - с советской политической действительностью XX века. Поэтому актуальны слова
А.Б. Есина: «Начиная с момента его выхода, “Бесы” в русском культурном сознан был, пожалуй, на менее оцененным про зведен ем Достоевского служ л не столько предметом углубленного осмысления в качестве художественного создания, сколько объектом хвалы л хулы - в качестве пол т ческой акц »1. Мысль о богатом потенциале изучения именно этого романа разделяет также Л.И. Сараскина, отметившая во введении к своей монографии «“Бесы” - роман-предупреждение», что «полнозвучный разговор о “Бесах” только
1 Есин А.Б. Философский роман Ф.М. Достоевского «Бесы» // Есин А.Б. Литературоведение. Культурология. М. : Флинта, 2002 . С. 208. Курсив автора. - Т.Т.
Русская классика: динамика художественных систем
начинается: главные интеллектуальные потрясения и эмоциональные итоги еще впереди »2.
Одна из важнейших проблем изучения «Бесов», которая имеет принципиальное значение как для понимания романа в целом, так и для трактовки образа Николая Ставрогина, - определение места и роли главы «У Тихона» в структуре романа.
Как известно, глава «У Тихона» была изъята из печати в журнале «Русский вестник» уже после набора в корректуре в связи с «нецело-мудренностью содержания», поскольку центральная ее часть - исповедь - содержала сцену растлен я девочк. Несмотря на то что Ф.М. Достоевский переделывал главу так, чтобы удовлетворить запросам редакции (в феврале-марте 1872 года), адаптированный вариант также был отвергнут, в журнальном здан роман вышел без главы. В канонический текст - прижизненное книжное издание 1873 года -глава также не вошла, навсегда оставш сь в стор л тературы «ненапечатанной», «девятой» главой, что формально дает повод в деть в ее исключении выражение авторской воли писателя. Д.С. Лихачев, обобщая редакторск й л тературоведческ й опыт зучен я некано-н ческ х текстов, предостерегает от механ ческого пр менен я этого принципа: «...совершенно ясно, что без полного изучения истории текста, истории замысла произведения и истории “воли автора”, а также без художественной оценк всех вар антов редакц й текста пр -менять принцип “последней авторской воли” нельзя. Поэтому в последнее время текстологи говорят не о “последней авторской воле”, а о
Мы не меем основан й с полной уверенностью утверждать, как делает это А.Л. Бем, что глава была исключена из-за того, что «внешняя причина. совпала с какими-то внутренними колебаниями »4. Учи -тывая то, какое значен е отвод лось главе в замысле романа как долго п сатель боролся за возможность ее опубл ковать, нам в д тся более вероятной г потеза о внешнем воздейств на про зведен е. Так, А.С. Дол н н, напр мер, предполагает, что главу невозможно было печатать из-за незначительности временного промежутка, отделяющего здан я: «Был пере зданы “Бесы” пр ж зн Достоевского только од н раз, в самом начале 1873 года, почт одновременно с окончанием печатания их в “Русском Вестнике”. Ввести такую сенса-
2 Сараскина Л.И. «Бесы» - роман-предупреждение. М. : Сов. писатель, 1990. С. 5.
3 Лихачев Д.С. Текстология. Краткий очерк. М. : Наука, 1964. С. 69. Курсив наш. - Т.Т.
4 Бем А.Л. Эволюция образа Ставрогина (К спору об «Исповеди Ставрогина») // Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе. М. : Языки славянской культуры, 2001. С. 151.
Русская классика: динамика художественных систем
ционную в смысле сюжетном главу... в отдельное издание, в то время, как в только что напечатанном ее не было, - не знач ло л это: сделать ее еще более выпуклой, привлечь к ней особливое внимание»5. И.С. Гессен, ссылаясь на письмо автора «Бесов» А.Н. Майкову от 9 октября 1870 года, утверждает: «Если Достоевский в конце концов пр м р лся с пропуском главы не включ л ее в отдельное здан е романа, то только потому, что полож тельная дея, которую он хотел выраз ть в образе “ нока”, была ему сл шком дорога, он не захотел ее, по собственному своему пр знан ю, спорт ть тем беглым зоб-ражен ем ее, которое только дано в пропущенной главе» .
Значительно осложняет изучение главы «У Тихона» и сосуще-ствован е двух ее вар антов (гранк сп сок л, по другой терм но-лог, московская петербургская редакц соответственно). Первый вариант - это гранки декабрьской книжки «Русского вестника» 1871 года, соответствующ е той рукоп с, которая первоначально была послана автором в Москву. Гранк содержат многоч сленные разновременные правки, отражающие процесс творческой переработки текста. Второй сточн к - коп я, сделанная А.Г. Достоевской с не з-вестного источника и не доведенная до конца (список). Различие вари -антов связано с попыткой сделать главу пр емлемой для печат: на большей правке была подвергнута вторая часть главы - сама «Исповедь», а самое знач мое разл ч е заключается в том, что сцена нас л я над девочкой, оп санная в гранках, в сп ске была заменена эпизодом с выброшенным листом. Это различие актуализирует вопрос о том, действительно ли по замыслу поздней редакции в биографии Ставрогина имело место надругательство над ребенком и им ли обусловлен траг ческ й сход героя.
Осмысляя эту проблему, А.Л. Бем настаивает на том, что «Петер-бургск й текст, подводя Ставрог на вплотную к преступлен ю, скус-ственно оставляет ч тателя в недоумен, было л оно действ тельно совершено»7. Но, пр н мая во вн ман е пр ч ну переработк главы, более убед тельной представляется точка зрен я А.С. Дол н на: «“Исповедь” так, как она дана, и в Петербургской редакции мыслима и художественно пс холог ческ может быть пр емлема л шь на основе доподл нного преступлен я», поскольку «все, что про сход т после
5 Долинин А.С. Исповедь Ставрогина (В связи с композицией «Бесов») // Достоевский Ф.М. «Бесы». «Бесы»: Антология русской критики. М. : Согласие, 1996. С. 540.
6 Гессен С.И. Трагедия зла (Философский смысл образа Ставрогина) // Достоев-ск й Ф. М. « Бесы ». С. 679.
7 Бем А. Л. Эволюц я образа Ставрог на. С. 146.
Русская классика: динамика художественных систем
преступлен я, совершенно тождественно в ней (Петербургской редакции - Т.Т.) с редакцией Московской, по крайней мере, в основном.»8.
Определяя взаимосвязь между преступлением и гибелью Ставро-г на, сследовател пре мущественно склоняются к тому, что надругательство над ребенком не сключало возможност спасен я героя, аргументируя это религиозной позицией Ф.М. Достоевского («Ясно, что для Достоевского самое преступлен е, будь оно даже столь ужасное, как изнасилование Матреши, еще не закрывало пути к спасению»9; «Согласно религиозным взглядам Достоевского, кажется, нет такого греха, которому не может быть прощен я, как нет абсолютно безнадежного грешн ка»10) высказыван ем Т хона: «Даже самое страшное преступлен е может быть прощено»11.
Впервые часть главы (гранок) была опубл кована А.Г. Достоевской в 1906 году, и уже в работе Д.С. Мережковского «Л. Толстой и Достоевск й» (1901-1902) анал з романа дается с ее учетом12, а ставшая хрестомат йной работа Л.П. Гроссмана13 рассматр вает споведь как знач мую, художественно ценную часть романа.
В полном объеме глава под назван ем «Исповедь Ставрог на» была обнародована только в 1922 году. Эта публикация, конечно, не могла не пр влечь вн ман е сследователей, а первоочередной проблемой на данном этапе закономерно оказался статус текста: от того, сч тать л его вар антом чернов ка л полноценной частью романа без преувел чен я зав сел все дальнейш е зыскан я.
Текстолог ческ й анал з положен е главы определяет неоднозначно. Как указывает В.Л. Комарович, часть исповеди повторяется в следующем романе Ф.М. Достоевского «Подросток», а осмысление отрывка Апокал пс са «И ангелу Лаод к йской церкв нап ш.» в рамках «Бесов» отдается Степану Троф мов чу Верховенскому14, что не согласуется с намерен ем автора восстанов ть главу. Однако, подчерк вает А.С. Дол н н, знач тельное кол чество сцен канон ческого текста так или иначе отсылают к «пропущенной» главе и обретают
8 Долинин А.С. Исповедь Ставрог на. С. 537-538.
9 Бем А. Л. Эволюц я образа Ставрог на. С. 139.
10 Долинин А.С. Указ. соч. С. 543.
11 Гессен С.И. Трагед я зла. С. 681.
12 Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М. : Респуб-л ка, 1995.
13 Гроссман Л.П. Стилистика Ставрогина. К изучению новой главы «Бесов» // Гроссман Л.П. Поэтика Достоевского. М. : ГАХН, 1925. С. 144-163.
14 Комарович В.Л. Неизданная глава романа «Бесы» // Достоевский Ф.М. «Бесы». «Бесы»: Антолог я русской кр т к. С. 572.
Русская классика: динамика художественных систем
СМЫСЛ ТОЛЬКО с ее учетом15, и, хотя ни один из двух вариантов не является окончательным, завершенным текстом, по мнению В.И. Кулешова, изъятие этой главы из романа «внесло незавершенность в образ Ставрогина»16.
В. Л. Комарович справедливо отмечает идентичность главы «Бесам» в аспекте композиции и поэтики, но отрицает возможность ана-л за романа с опорой на главу, аргумент руя это несоответств ем образа Ставроги на канонического текста и исповеди: «Омертвелая маска, таящая под собою безразличие добра и зла, - таков Ставрогин, доныне известный в романе. “Глава девятая” явно оживляет эту неживую, на религиозном пути - костную силу»17. Однако, при трактовке образа Ставрогина как «маски», на наш взгляд, не учитывается та специфическая черта героев Достоевского, которую М.М. Бахтин обозначил как «внутренняя незавершимость», «несовпадение с самим собой»18, Е.М. Мелетинский - «“парадоксальной” незавершенностью характера
в смысле отнесенности его к доброму или злому»19, а С.В. Жожика-
шв лл - как «момент парадокса» .
Другой аргумент В.Л. Комаровича также связан с образом главного героя: «Есл включ ть эту споведь в роман - совершенно невозможным, художественно неподготовленным окажется конец Ставрог на, его безразл чное - в смысле рел г озном - самоуб й-ство»21. В ответ на этот тезис А.С. Долинин, а вслед за ним и Н.К. Савченко, ссылаясь на черновики к роману, напоминают, что самоубийство устойчиво связывалось с этим героем даже и тогда, когда его духовный обл к мысл лся без открытых в сповед поро-ков22. В целом В.Л. Комаров ч полагает, что глава является «вар ан-том рукописи, не больше», введена в текст эта часть была, когда «Бесы» сблизились с «Жити ем Великого Грешника», а образ Ставроги -на - с героем Жития23.
Схожей точки зрения придерживается и А.Л. Бем: «Чрезвычайно существенным является в эт х зап сях то, что “ споведь” предусмот-
15 Долинин A.C. Исповедь Ставрогина. С. 543-544.
16 Кулешов В.И. Жизнь и творчество Ф.М. Достоевского. М. : Дет. лит., 1984. С. 147.
17 Комарович В.Л. Неизданная глава романа «Бесы». С. 571.
18 Бахтин ММ. Проблемы поэтики Достоевского. М. : Сов. Россия, 1979. С. 134.
19 Мелетинский ЕМ. О литературных архетипах. М. : РГГУ, 1994. С. 89
20 Жожикашвили С.В. Заметки о современном достоевсковедении // Вопросы ли -тературы. 1997. @4. С. 130.
21 Комарович В.Л. Указ. соч. С. 571.
22 Долинин A.C. Указ. соч. С. 546; Савченко Н.К. О нравственно-философской концепции романа «Бесы» // Филологические науки. 1971. @5. С. 23.
23 Комарович В.Л. Указ. соч. С. 572.
Русская классика: динамика художественных систем
рена Достоевск м еще тогда, когда образ Князя он мысл л во многом иным, чем он сложился позже»24, и далее - «что “исповедь” предполагала ную ступень душевного опустошен я Ставрог на, чем она дана в канон ческом тексте, это мне кажется несомненным»25. В дальней-ш х сследован ях этот тез с не наход л н опровержен я, н подтвержден я, а потому требует проверк.
В своем видении романа и главы «У Тихона» В.Л. Комарович и А.Л. Бем сходят з пон ман я сповед как акта покаян я, который открывает герою путь к спасен ю. «Здесь покаян е Ставрог на, - как м бы нелепым формам не облекалось, - все же есть покаян е, т.е. акт живой религиозной воли»26. Но исповедь была написана в Швейцарии и зафиксированное в ней состояние относится к швейцарскому пер оду ж зн Ставрог на, а эп зод встреч с Т хоном про-зошел знач тельно позже. Поэтому, уч тывая разгран чен е романного дороманного времен, о необход мост которого напом нает
С.В. Жожикашвилли27, представляется убедительным мнение А.С. Долинина: «В лучшем случае был только “рост веры“, кульминационный пункт этого роста, выразившийся в одной лишь попытке “самопожертвования исповедью”, которая, однако, оказалась неудачной.»28; «В Исповед Московской редакц весь акт проход т так м образом, что перед нам с ла погасающая»29.
Еще более категор чно к рукоп с Н колая Ставрог на относ т-ся С.И. Гессен: «Но Ставрог н далек в “Исповед ” от всякой любв. Его споведь есть акт гордост, а не см рен я, есть вызов, а не пр -н жен е, он не в состоян преодолеть своего уед нен я той “брезгл вост ” которую он спытывает по отношен ю к сво м бл ж-ним»30. При этом, по мнению исследователя, то, что исповедь является вызовом, осознают и Тихон, и повествователь, и сам Ставрогин.31
Причину духовной гибели Николая Ставрогина И.С. Гессен находит в неспособности любить: «Из гордости и презрения к людям Ставрогин готов нести тяжесть своего каприза (женитьбы). Он готов наказать себя, но он не может сострадать, не может нест бремен любв, стало быть, также бремен ж зн. Для этого он сл шком уед нен,
24Бем А.Л. Эволюция образа Ставрогина. С. 138.
25 Там же. С. 144.
26 Комарович В.Л. Неизданная глава романа «Бесы». С. 571.
27 Жожикашвили С.В. Заметки о современном достоевсковедении. С. 134.
28 Долинин A.C. Исповедь Ставрогина. С. 546.
29 Там же. С. 558.
30 Гессен С.И. Трагедия зла. С. 680.
31 Там же. С. 680-681.
Русская классика: динамика художественных систем
и нет веры в его равнодушном сердце»32; и далее - «Сознание неисполненной любви, соединенное с бессилием любить, - в этом ад Став-рогина»33. Эту идею позже поддержал и развил Г.С. Померанц: «Но именно любви у Ставрогина никогда не было. И поэтому нет в нем внутренней силы, способной толкнуть к преображению, и все дары оказались бесплодными »34.
Наряду с целостным пониманием проблемы, изложенным в публикациях A.A. Бема, В. Л. Комаровича, А.С. Доли нина, были и работы, согласиться с подходом которых не представляется возможным. Т ако-вы, например, исследование Ю. Александрович в аспекте «проблемы женской души»35 и выводы С.П. Боброва36 о болезненности самого Достоевского.
Т аким образом, в 20-е годы XX века уже была поставлена проблема места и роли главы «У Тихона» в структуре романа и осмыслена ее научная важность, намечены основные подходы к сследован ю, опре-дел лся ряд вопросов, с решен ем которых данная проблема связана.
Вопрос о месте рол главы «У Т хона» не потерял свою актуальность в советском л тературоведен, хотя зыскан я по данному направлен ю в этот пер од был менее плодотворным малоч с-ленными. Например, Н.К. Савченко37 в своем исследовании дает попытку оправдать нтерес автора «Бесов» к рел г озной проблемат ке, в чем Ф.М. Достоевский совершенно не нуждается. Трудно согласиться и с идеей Ю.Г. Кудрявцева38 и О.И. Владимирской39 о том, что исповедь упрощает характер Ставрогина: «Глава пригвождает, приговаривает образ к однозначному толкованию его как “раскаивающегося, не могущего раскаяться до конца”»40. Мы думаем, что исповедь Ставрогина (как и глава в целом) не только не отвечает на все вопросы о герое, но став т новые, не менее сложные.
32 Гессен С.И. Трагедия зла. С. 677.
33 Там же. С. 678.
34 Померанц Г.С. Открытость бездне: Встречи с Достоевским. М. : Сов. писатель, 1990. С. 314.
35 Александрович Ю. Матрешкина проблема. «Исповедь Ставрогина» и проблема женской души // Достоевский Ф.М. «Бесы». «Бесы»: Антология русской критики. С. 574-583.
36Бобров С.П. «Я, Николай Ставрогин...» // Там же. С. 583-587.
37 Савченко Н.К. О нравственно-философской концепции романа Достоевского. С.15-25.
38 Кудрявцев Ю.Г. Три круга Достоевского: событийное, социальное, философское. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1979. С. 192.
39 Владимирская О.И. О возможных мотивах изъятия главы «У Тихона» из романа «Бесы» Ф.М. Достоевского // Русская речь. 1990. № 4. С. 134.
40 Там же. С. 133.
Русская классика: динамика художественных систем
В 90-е годы вопреки заметному росту интереса к наследию Ф.М. Достоевского рассматриваемая нами проблема незаслуженно оказалась на пер фер научных сследован й: больш нство работ огран ч валось констатац ей проблемы л пр нят ем одной з позиций, обоснованных ранее, а аргументация, как отметил С.В. Жожи-кашвилли41, приобрела оттенок публицистичности. Таковы, например, «неотразимый» аргумент Л.И. Сараскиной в пользу учета главы: «Сознан е ч тателя, незав с мо от прежн х цензурных рогаток включающее исповедь Ставрогина в событийный и художественный ряд романа»42 или обоснование Ю.Ф. Карякина: «А она прекрасна эта глава. И “Бесы” без нее - это же все равно, что “Братья Карамазовы” без великого инквизитора, “Гамлет” без монолога “Быть или не быть.”, это все равно, что шестая симфония Чайковского без финальной части или р мск й собор святого Петра без своего центрального купола»43.
Так м образом, несмотря на об л е матер ала, проблема «пропущенной» главы «У Т хона» по-прежнему остается д скусс онной. Споры по поводу места знач мост главы «У Т хона» в художественной структуре романа «Бесы» с разной нтенс вностью ведутся почт сто лет, а д апазон вопросов, решен е которых зав с т от включен я л невключен я «пропущенной» «девятой» главы в канон ческ й текст, постоянно расш ряется. Между тем очев дно, что от решен я этой проблемы зав с т пон ман е не только образа героя-протагон ста «Бесов» Н колая Ставрог на, но дейно-
художественного смысла романа в целом.
41 Жожикашеили С.В. Заметки о современном достоевсковедении. С. 134.
42 Сараскина Л.И. Бесы, или Русская трагедия // Достоевский Ф.М. «Бесы». «Бесы»: Антология русской критики. С. 459.
43 Карякин Ю.Ф. Достоевский и канун XXI века. М. : Сов. писатель, 1989. С. 332.