Художник целков и его картины. Олег Целков: «Я счастливец, отмеченный Богом. Недавно по российскому телевидению шел сериал по пьесе Василия Аксенова «Таинственная страсть». Насколько я знаю, многие герои пьесы были вашими друзьями. Действительно ли богема

Произносишь: «Олег Целков» - и воображение прошибают жуткие морды, нарисованные им. Эти образы могли родиться только у художника-монаха, которого по ночам терзают бесы, а он пытается остаться аскетом.

Олег Целков. Из личного архива.

Целков отдал жизнь на алтарь искусства: почти 60 лет пишет без выходных (найдутся ли еще такие?). Творчество не мешает ему жить с красавицей женой во Франции и выпивать каждый вечер бокал вина. За этим делом и застаю его в парижской квартире-мастерской. Присутствие художника выдают только его залитая краской одежда и мольберт с недописанной картиной.

- Олег Николаевич, почему без фартука работаете? Не жалко кашемировый кардиган? Весь в краске!

Для меня одежда не имеет ценности. Что попалось под руку, то и надел. Об это же вытираю руки во время работы. Краска - не грязная, отстирается…

Сейчас показывают ваши работы разных лет на выставках в парижской галерее и московском Новом Манеже. С 1990-х лица заметно мутировали, обзавелись дополнительными глазами… Это болезнь или прозрение?

Я начал делать лица в 1960-м. Случайно. В поисках своего художественного пути нарисовал странное лицо. Не абстрактное, как у кубистов, разбитое кубиками. Человеческое, но ничье. Вдруг понял, что вижу в нем привлекательную загадку. Это человеческий портрет, но с искажениями. По сей день у меня нет ответа, что это за лица, что с ними происходит и какого они качества. Пишу их всю жизнь. Ежедневно.

- Порыв?

Нечто наподобие полового влечения. Когда вы в кого-то влюблены, но не потому, что он самый красивый, а вас тянет именно к этому человеку. Как у Высоцкого: «Она ж хрипит,/Она же грязная,/И глаз подбит,/И ноги разные,/Всегда одета, как уборщица…/- Плевать на это -/Очень хочется!»

С женой Тоней в 1970-е. Из личного архива.

- Однако ваша любимая женщина - актриса. Да еще какая - Антонина Боброва!

В первую же встречу позвал ее замуж. Я был пьян так, как умеет это русский человек, и устало глядел в телевизор. Вдруг на экране появляется женщина такой неземной красоты, что я выдал себе: «Это моя! Моя жена». Тоня была уже известной актрисой, играла в тот момент в пьесе Гончарова «Обрыв». Тем же вечером мы с друзьями пошли в гости к Белле Ахмадулиной - и Тоня оказалась там. Я подошел к ней, взял за руку и призвал в свидетели окружающих: «Вы ведь все знакомы с моей женой, не так ли?..» Актриса не подала удивления. Она последовала за мной. С того дня мы не расстаемся.

- Возникало желание изобразить любимую женщину?

Если и возникало бы, то к моему творчеству это отношения никакого не имеет. Я могу параллельно и фокусы на улице показывать, но это не значит, что я одновременно и фокусник. Мое творчество - это только то, что меня влечет.

Есть галеристы, которые имеют дело с вашим творчеством и позволяют говорить, что вы пишете лица, потому что ничего другого не получается…

Что говорят галеристы - для меня неважно. Это не профессионалы, а случайные люди. У них другой профессии не случилось, и они стали открывать галереи, думая, что вот тут-то найдут сладкую жизнь и деньги. Чтобы говорить о творчестве художника, надо его знать. И не просто общаться и две картины увидеть, а знать детально: от начала до конца. Тогда можно делать выводы. Вот когда я посмотрел книгу со всеми картинами Архипа Куинджи, то могу сказать, что это художник несостоявшийся, но с задатками к гению.

С внуком Максимом в своей парижской квартире. Из личного архива.

- Изучив живопись по книге, можно делать такие выводы?

Да, хотя я не искусствовед, не критик и не посетитель выставок, поэтому размышлений по поводу творчества других художников у меня быть не должно.

- В каких музеях вас можно встретить?

Ощущаю себя проклятым художником. Этот термин родился у французских поэтов ХIХ века, так как они везде были не ко двору. Со мной - так же. Выставлять меня неприятно, я мешаю, многим не нравлюсь. Как художник. Говорю только о картинах. Их никуда не берут. Постоянно они нигде не висят.

- Вас в Москве частенько выставляют. Подделки тоже бывают…

Меня подделывают порядка 20 лет. Несколько подделок мне привезли друзья. Думаю, эти вещи не имеют коммерческого успеха, потому что они плохие. Серьезный фальсификатор на моем пути не встречался. Это ребятишки, которые, видимо, думают, что сделают несколько работ и заработают случайно большие деньги. Ведь они видят, за сколько на аукционах, например в Лондоне, уходят мои картины («Мальчик с воздушными шариками» ушел на MacDougall’s за £238,4 тыс. - «МК»).

Тем не менее был случай, когда даже специалисты не смогли определить, подделка перед ними или ваш подлинник.

Понимающих и знающих людей мало. Со мной тоже такое было в 20 лет, когда я жил в Питере и пришел на выставку Сезанна. Не на открытие, когда ничего не видно, а когда в зале - ни души. Я был очень оскорблен тем, что увидел. С моей точки зрения, Сезанн был тогда наивысшей дрянью. Дураком я был, что с меня взять. Ничего не знал о художнике, не понимал, как смотреть… Имеющий глаза в большинстве случаев слеп. Имеющий уши - глух. Имеющий голос - не певец.

"Портрет с вилками" 2002 года. Из личного архива.

- Это из Библии известно.

Это и без Библии известно. Увиденное должно наложиться на опыт, понимание, чувствование… Когда я переехал во Францию, начал ездить по сотням городов мира. Ни одной площади, ни одного дома не помню, а смотрел глазами. Так и картины: посмотрел - и забыл. Чтобы сказать, что ты что-то видел, надо вникнуть в это и попытаться разобраться. Чтобы смотреть потом Сезанна, мне пришлось приложить уйму усилий. Для начала - унять возмущение. Я ведь решил, что меня за идиота принимают, гадость показывают…

- Что сейчас о Сезанне думаете?

Не думаю о нем, так как не искусствовед. Но понимаю его и чувствую. Рассказать картину, как и музыку, невозможно. «Анну Каренину» - тоже. На такой сюжет 100 писателей могут написать роман, но Толстой будет один. Не переплюнешь Льва Николаевича, как и Пушкина, в литературе. Это такая высота! Они с этим родились. «Академиев не кончали», как говорил Чапаев. Маяковский приехал в Москву, спустившись с Кавказских гор. Все детство прожил там, слышал кавказскую речь, а приехал русским поэтом. Необязательно изучать язык. Можно его изучать - и все равно не уметь писать. Это врожденное. Маяковский уже в первых произведениях был гениален, хотя это не было понятно сразу. Когда он умер, Демьян Бедный написал про него: «Жил как хулиган и умер как хулиган».

- Вас тоже считают хулиганом…

Элементы хулиганства во мне есть.

- По-вашему, художниками рождаются?

Я родился. Если ты настоящий художник, в тебе просыпается твой стиль. Этому не научить. У меня и не было учителей, я не жил рядом с Третьяковкой, чтобы в нее ходить в детстве. Впервые попал туда в 15 лет, когда поступал в художественную школу. Год там прокрутился и стал творить. Мне велят рисовать гипс, а я не могу. Неинтересно. Знаменитый педагог Павел Чистяков, учивший Сурикова и Репина, говорил: «Пока он на лавке в длину - можно пороть; когда он уже поперек - надо кончать это дело». Обычно лет в 15 уже поздно учить. Это, конечно, условно. Вон Нуреев приехал из Казани и занялся балетом в 10 лет. Немыслимо!

- Эрик Булатов жил рядом с Третьяковкой - и...

Это другой тип художника. Он приехал ко мне в деревню с альбомчиком и тремя цветными карандашами. Посидел в саду и говорит: «Я твою розочку нарисовал». Он склонен к учебе, теоретизированию, к пониманию того, что делает. Я бы тоже хотел понимать, что я делаю, но не получается.

С Эриком Булатовым и Оскаром Рабиным. Из личного архива.

- Вас, как Эрика Владимировича, тянет постоянно в музеи?

Меня никогда в музей не тянет. Хотя были художники, перед которыми я провел много-много лет. Учился в художественной школе - кстати, вместе с Булатовым, - и был бесплатный вход в Третьяковку. Она прям напротив школы была. Я почти каждый день смотрел только «Боярыню Морозову» Сурикова, «Пустынника» и «Видение отроку Варфоломею» Нестерова. По сей день считаю эти картины великими живописными шедеврами мирового масштаба.

- А копировали Малевича...

Никогда его не любил. Не могу внутри себя ввести Малевича в разряд художников. Он для меня - деятель искусства, который в силу ряда обстоятельств, им не придуманных, попал в самую точку мирового искусства ХХ века. В этой точке могло быть очень много художников, даже поважнее Малевича. Он вообще при жизни не считался великим художником.

- Зачем же его копировали?

Как ученик художественной школы договорился с хранительницей Русского музея посмотреть в запасниках его работы. Мне было около 19. Всех заодно тогда там посмотрел. Никакого впечатления не произвел Кандинский, ни малейшего, Шагал - так, комическое, а Малевич, который мне совсем не понравился, привлек мое самое большое внимание. Объяснения не имею. Нет, вспоминаю… Тогда я как будто бы от него услышал или даже сам себе сказал его голосом: «Олег, ни у кого не учись, никому не подражай, делай только свое». И я вышел окрыленным. И совсем окрыленным продолжил свою жизнь. Тогда же я сделал копию маслом, чтобы почувствовать Малевича ближе.

- Где эта копия?

Недавно мне ее показали в Русском музее. Сказали, что не атрибутирована. Я говорю: «Может, это моя. Я ее тайно делал и недоделал. Могу подписать». Гвозди свои узнал, здоровенные. Тоненьких в магазине не было, да и крупные с трудом доставали. Холст тоже мой: грубый такой, льняная бортовка - такую портные использовали. Холсты тогда были только для художников из Союза. Нам, ученикам и всяким с улицы, вход туда был закрыт.

- Вам пытались дать звание?

Никаких званий у меня нет. Зато есть правила: нигде не работать, не иметь званий, орденов. Что это за слова такие - народный художник Украины? Пикассо хохотал бы, если его назвали бы «народный художник Франции» или «академик Пикассо». Художники все равны. У них не должно быть звездочек и званий. У них может быть или не может быть только успех у публики. Это от художника не зависит. Публика выбирает. Например, я не считаю Айвазовского величайшим художником, но, судя по публике, он, безусловно, таким является. Эти бутафорские моря по сей день считаются прелестными. Сколько им уже лет, а они все никак не постареют, потому что почти всем подходят. Со мной - иначе. Как-то один режиссер купил мою картину и повесил ее над кроватью сына. Мальчик быстро пожаловался: «Папа, я возле нее спать не могу». Я сказал этому режиссеру: «Какое ты право имел над сыном вешать эту серьезную вещь? Это что, елка тебе?! Дурак ты, а не отец!»

У Артура Миллера в 1980-е. Из личного архива.

- Легко расстаетесь с работами?

Абсолютно. Первым моим покупателем на Западе стал Артур Миллер (драматург, муж Мэрилин Монро. - «МК»). Его привел Евгений Евтушенко в мою московскую мастерскую. Она была настолько крохотная, что приходилось пользоваться перевернутым биноклем, чтобы взглянуть на свои картины хотя бы с небольшого расстояния… Миллер присмотрел работу и попросил назвать цену. Я тогда, даже если ничего не продавалось, принципиально брал дорого и попросил пятьсот. Миллер удивленно спросил: «Рублей?» Я нахально ответил: «Ну не копеек же!» Коллекционер имел в виду доллары…

- Писали на заказ?

Никогда. Это самое главное, что я освоил от Малевича: никогда не зарабатывай живописью деньги, то есть не пиши на заказ.

- Вы чаще здесь работаете или в деревне?

Полгода живу здесь, полгода - там. Здесь вещи небольшие, чтоб можно было выносить. Главное - повернуться на лестнице. Когда-то сам это делал, теперь - грузчики. В деревенском доме самые большие картины - 3 на 4 метра.

- Что-нибудь выращиваете в деревне?

Нет, иначе окрестные крестьяне будут приводить своих детей не на картины смотреть, а смешить их моей картошкой…

- Они к вам ходят как к художнику?

Все. Я там знаменитый. Мэр просит сделать выставку. Это деревушка Шампань-Арденны на востоке Франции, где произошла битва около Арденн в Первую мировую. Снаряды летели и крошили людей. «Рыцари» сражались на конях, кричали «ура!» и оставляли за спинами мясорубку… Здесь же стоит завод, на котором изготовлялись все металлические решетки для Парижа. Сейчас там нет цивилизации, забытый Богом край.

- Вам там не одиноко?

Нет, ведь я не один: жена, дети, внуки. Товарищи приезжают, крестьяне в гости заходят, но прошу лишний раз не беспокоить. У меня большая бочка вина стоит, стаканы. Кто бы ни зашел - всех угощаю. Вино - как лекарство. Хотя сейчас пью мало, старый уже…

- Устроите в деревне выставку?

Не хочу. Эти вещи культурным людям непонятны. А что вы хотите от французских крестьян?!

- Скажите что-нибудь, чтобы мы их лучше поняли.

Все, что скажу, - вранье. Не потому что я врун, а потому что у меня нет ответа и трактовки. Этим должны заниматься искусствоведы. У меня нет прародителей. Хотя перед моими глазами стояли массивные художники. Я опирался на мощь Рубенса, на заветы Малевича…

- Когда я зашла, вещал Первый канал. Так следите за происходящим в России?

Слежу, потому что не могу с утра до вечера только и делать, что писать картины как сумасшедший.

- У вас прекрасная библиотека!

Книги уже только листаю. Считаю, что читать их труднее, чем смотреть картины. Я очень мало книг прочел, зато по 34 раза. Зощенко знаю всего наизусть - феноменальный прозаик! Он, как и я, не собирал архив. Каждый раз переправлял рассказы и не фиксировал эти изменения, на память рассчитывал. Его тексты немного разные. Лет десять назад решил перечитать «Преступление и наказание». И что же? На первой странице я начал перечитывать по нескольку раз первый абзац. Обдумывал - в том числе сами слова, как они вяжутся, где стоят знаки препинания… И понял, что для настоящего прочтения этого романа мне нужно отдать всю жизнь. Это я сделать не могу, да оно и не нужно.

Почитываю своего приятеля Юза Алешковского, который в книжках говорит по одному, а по телефону - только матом. Иосифа Бродского, с которым был дружен. У Евгения Евтушенко есть замечательные стихи. Сергея Довлатова, у которого есть штук пять смешных обо мне вещей. Я столкнулся с ним в Вене, когда он тоже уезжал за границу. Не знал, что он писатель. В тот момент слышал, что он большой пьяница и страшный любитель подраться. Он был жутко огромный парень. Но еще большим драчуном был его брат. Он был выше ростом и меньше весом, но сильнее Сергея. Чтобы его развеселить, я рассказывал ему байки, в том числе как Евтушенко привлек ко мне коллекционера. Все это - за рюмкой водки. Я пил, а он - нет, ему тогда было нельзя. Он тогда выходил из кафе, чтобы записать все в записную книжку, и сделал потом юмористическую стройную новеллку.

- А вас что вдохновляет?

Точно не быт. Я им никогда не интересовался, как и жизнью других людей, Москвы или Парижа… Мне совершенно неинтересно, что происходит вокруг. Даже если я не успевал сбегать на большую интересную выставку, не сильно переживал. Мне как художнику это ничего не дает. Вообще, я человек, который с 15 лет живет только со своими картинами. В окружении семьи и товарищей. С таким же успехом, как в Париже, мог бы жить в любой другой стране. Меня сюда судьба забросила.

- Вы здесь больше 40 лет. Думали вернуться?

Нет. Мне было плохо в СССР. Как только перелетел границу, наконец вздохнул. Вылетал с филькиной грамотой. Прожил здесь 40 лет без паспорта. По всему миру мотался. Вот ведь как живешь! Прелесть! Квартиру снял без документов, дом купил - все официально. Никто не докучает. Нет милиционеров, которые валяют дурака и просят проследить за соседями. Тут полицейские за порогом стоят, если что-то случается, потому что им запрещено входить…

С женой Тоней, художником Андреем Бартеневым и дочерью Ольгой.

- Вы счастливы?

Очень! Я счастливец, отмеченный Богом. Посудите сами. С 15 лет попал на свою дорогу. Вырос в самой простой семье. Никогда интеллектуалом не был. Сразу сказал себе: картины для денег не делать. Хотя не знал тогда, что такое картины. Я сейчас мучаюсь, пытаюсь понять, откуда эта принципиальность. Но уже тогда понял, что функционировать в обществе никак не буду: ни в Союзах художников, ни на собраниях. Так что ко мне относятся стихи Пушкина: «Ты царь: живи один./Дорогою свободной/Иди, куда влечет тебя свободный ум,/Усовершенствуя плоды любимых дум,/Не требуя наград за подвиг благородный./Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд;/Всех строже оценить умеешь ты свой труд./Ты им доволен ли, взыскательный художник?»

Справка «МК»

Родился в 1934 г. в семье экономистов, работавших на авиационном заводе. С 1949 по 1953 гг. учился в МСХШ. Год проучился в Минском художественном институте, еще год - в Академии художеств им. Репина в Ленинграде, был исключен. С 1977 г. живет в Париже. Работы находятся в собраниях Третьяковской галереи, Русского музея, Эрмитажа, Музея Стеделийка (Амстердам), Музея Циммерли Ратгерского университета (Нью-Джерси) и др., входят в коллекции Михаила Барышникова, Артура Миллера, Игоря Цуканова. Крупнейшая в России частная коллекция работ Целкова принадлежала Евгению Евтушенко.

Почти полвека назад Целков нашел для своих картин героя - вселенского совка, который за все это время в сущности не изменился. В этом убедился корреспондент "Известий", посетивший Олега Целкова в его парижской мастерской.

В Лондоне началась русская неделя. Крупнейшие аукционные дома мира - Sotheby"s, Christie"s, MacDougall"s, Bonhams - выставляют на торги сотни работ наших художников. Это и классики во главе с Репиным и Айвазовским, и современные мастера. Среди них Олег Целков, который более 30 лет живет в Париже. Оставшись без советского гражданства, он не захотел иметь ни российских, ни французских документов и все это время живет с нансеновским паспортом, какие выдавались беженцам. Это не помешало ему получить различные российские награды и знаки отличия.

Глядя на Сезанна, я думал: "Что за мура!"

вопрос: Год назад ты напророчил, что рынок современного русского искусства рухнет. Так оно, похоже, и происходит...

Ответ: Я не специалист по рынку. Я плохо себе представляю, каким образом организуются цены и каким образом диковинных художников возносят в вершинный ряд. Я просто удивился его подъему и решил, что в этом есть элемент случайности.

в: Ты один из немногих наших живописцев, сохранивший на аукционах прежний уровень цен.

О: Как говорил мой товарищ, художник, "я просто счетчик себе набил". Меня еще в 1957 году все знали в Питере, а когда я переехал в 60-м в Москву, ко мне в Тушино каждый день на трамвае приезжали посетители. Всякие среди них были, но я никому не отказывал.

в: Один из крупнейших в мире арт-дилеров Давид Нахмад, в коллекции которого аж пятьсот Пикассо, только что заявил: "Современное искусство - это сплошное надувательство".

О: Давным-давно в Эрмитаже была выставка Пикассо. Тогда мне это показалось таким убожеством, выдрючиванием, бездарностью! Да еще его работы были обиты какими-то реечками, а я привык видеть картины в золотой раме! А сейчас я понимаю, что Пикассо временами гениален. До Пикассо в том же Эрмитаже выставляли Сезанна. В России его никто не видел, его имя шептали по углам. Репродукции продавали поштучно, вырывая из книг. Глядя на Сезанна, я хлопал глазами и думал: "Люди с ума посходили, что ли? Что за мура!".

в: Значит, через полвека то, что сегодня выглядит "чушью собачьей", может стать гениальным?

О: Возможно, это окажется шедевром, и мы получим от него большое эстетическое удовольствие. А его творца объявят новым Сезанном или Пикассо. Есть же современные гениальные художники. Например, умерший американец Барнетт Ньюман уже классик. Он брал гигантский холст, справа рисовал на нем две черные линии, а через четыре метра - одну линию пунктиром.

в: И ты считаешь это гениальным?

О: Да. И я скажу тебе, в чем гениальность. Он неспроста берет холст 3х7 м. Ньюман осмеливается создать пространство, где нет ничего. Он создает новую гармонию, которую мы, может быть, встречали в природе. Одно дерево стоит здесь, другое - там. А посередине пусто - небо без облаков.

в: Я тебе такую же гармонию могу изобразить прямо сейчас.

О: Не сможешь! Вот посажу тебя и скажу: "Попробуй! Только так, как это до тебя никто не делал". И ты не сумеешь. Потому что надо знать все, что было сделано раньше, и придумать нечто принципиально новое.

Нормальный человек должен быть серым

в: Твои работы всегда имели политическую окраску, вписывались в "развенчивание" коммунистического строя.

О: Это не так. Я развенчиваю совковость, существующую во всех странах и эпохах. Человечество в целом - серое. Впрочем, нормальный человек должен быть серым. Звезды с неба хватают единицы. И бывают очень несчастны. А серость позволяет себя дурачить властям и откликаться на клич "Бей жидов, спасай Россию!". Когда человек один, ему трудно проявиться, а в стаде он чувствует себя сильным.

в: То есть совок - явление универсальное и бессмертное?

О: Так всегда было, есть и будет. Но есть эпохи, когда совковость приобретает доминирующее значение. Совок - потерянное существо, несчастное и страшно агрессивное. Оно ненавидит соседа, у которого корова не сдохла, ненавидит того, кто сумел денег нахватать.

в: Правда, что ты отказался от звания российского академика?

О: Отказался. Я считаю, что получать звания могут только военные. У них так поддерживается дисциплина, приказной порядок. Я не могу себе представить "народного художника Франции Пабло Пикассо".

в: А в советскую эпоху были замечательные мастера?

О: Безусловно. Например, Петров-Водкин, Кончаловский, Крымов, а также очень талантливые - Коржев, Пластов. Из работ тех, кто был совсем советским, назову картину Лактионова "Письмо с фронта". Она получилась помимо воли автора - такие вещи бывают. В ней поразительное мастерство и настроение.

в: Мэтр Илья Кабаков писал, что в свое время Целков в глазах московских художников был подобен Моцарту в классической легенде: картежник, гуляка, "черная богема", но сколько написал и как бессознательно гениально...

О: Я с 20 лет являюсь пьяницей. Сейчас я перешел на ежевечернюю выпивку, а раньше, бывало, пил с 8 утра. Я знаю, что такое пивные ларьки, знаю, как алкаши, опухшие и дрожащие от утреннего холода, ждут кружку пива. И в подъезде я пил из горла вермут за рубль двенадцать, доставая бутылку из кармана пальто. Но я никогда не пьянел и не валялся на земле. Я могу выпить безумно много.

в: Винные подвалы в твоем парижском доме не пустуют?

О: Нет. Каждый день бегать за бутылкой я не люблю. Поэтому заказываю оптом 25 винных сосудов с краником по 10 литров в каждом.

в: Неадекватность результатов намерениям - вот что характерно для художников 1960-х годов, утверждал тот же Кабаков.

О: Намерений быть не могло - мы жили в консервной банке, в фанерном ящике. Не знали, что было вокруг. Какие могут быть намерения у человека, который букв не знает? Но стремление не быть в системе было практически у всех.

в: Некоторые зубоскалы утверждают, что с годами ты становишься похож на героев своих картин.

О: Я стал наголо бриться, мои глаза превратились в щелочки, как у героев моих картин. Большинство художников пишут лица, похожие на их собственные. Нам свойственно придавать свои черты персонажам - и в этом нет ничего плохого.

в: Мне кажется, в твоих работах есть что-то от Гоголя...

О: Наверное, есть. Гоголь ведь фантасмагоричен. Правды, как таковой, в нем нет. Возможно, у меня тоже нет правды. То, что я делаю, - это байка, притча, сказ.

в: Удалось ли тебе самовыразиться за более чем полвека творчества?

О: Раньше, когда парусник приближался к берегу, на мачту забирался юнга и кричал: "Земля!". Так и я в свои 74 года могу крикнуть: "Вот она, земля!". Правда, я не до конца осознаю, что делаю. Чем больше мне лет, тем меньше я понимаю, куда я шел.

в: Тебе что-нибудь мешало в Советской России - строй, идеология?

О: Я сделал так, чтобы мне не мешал никто. Я нигде не работал и даже нигде не учился, мог заниматься только творчеством. Режиссер Николай Павлович Акимов подарил мне свой плакат с надписью: "Дорогому ученику, который учился совсем не тому, чему я его учил".

в: Когда Пикассо спросили, откуда идет его искусство - от сердца или от ума, он ответил: "От яиц". А ты что можешь сказать об истоках своего творчества?

О: Иногда я смотрю на работы какого-то художника и думаю: "Хороший во всех смыслах, но вот на яйца слаб". Сам я, стоя у холста, чувствую себя вот таким конем с яйцами - сильным, крепким, настоящим.

Не люблю, когда меня целуют в губы

в: Тридцать с лишним лет назад ты перебрался в Париж. Но родина тебя не забывает - то одну награду вроде "Триумфа" тебе подкинет, то другую. А ты от нее, родины, дистанцировался...

О: Я вообще дистанцировался от всего на земле, включая родину. Предпочитаю иметь отношения дружеские. Я не люблю, когда меня целуют в губы.

в: По случаю твоего 70-летия на родине - в Третьяковке и в Русском музее организовали твои выставки.

О: Нашелся человек, который взял на себя все расходы. Но вообще у меня нет любви к выставкам. Вот если через 50 лет кому-то придет в голову сделать мою экспозицию в престижном месте, я "оттуда" скажу: "Вот это да, старик! Жму себе руку!". Если искусство настоящее, то со временем оно всплывет - пусть даже из-под земли. Однажды Мандельштам сказал своей жене: "Если я напишу гениальные стихи, не надо их записывать. Они просто на ветру. Они не умрут". Так и холсты: если гениальные, они не умрут.

в: На выставку Пикассо, которая последние дни в Париже работала круглосуточно, очередь стояла и в два часа ночи. Искусство стало массовым зрелищем, ширпотребом. А раньше оно волновало, звало.

О: Искусство вообще волновать и звать никуда не должно. Волновать и звать должны политики и ораторы. Искусство - это письмо в бутылке, брошенное в море жизни для последующих поколений..

в: В Париже идет выставка русского авангарда из коллекции грека Георгия Костаки. Он ведь покупал твои работы?

О: В 1957 году он купил у меня две картины. За одну заплатил месячную зарплату моего отца - 150 рублей, а за другую - моей мамы - 100 рублей. По тем временам это были большие деньги. Картина стоила рублей двадцать. Одну картину он оставил себе, а вторую подарил канадскому послу. Совсем недавно работа, попавшая к послу, вернулась из небытия. Ее продали на аукционе за 279 тысяч долларов.

в: Художники ревниво относятся к успехам своих коллег. Ты, наверное, не исключение?

О: Я не радуюсь и не интересуюсь их успехами, ибо то, что они называют успехом, для меня никакой не успех. Будущее все покажет.

в: Но ты же ходишь на выставки коллег?

О: Хожу. Бывает, промелькнет мысль: "Жаль, что меня не выставили". Но я стараюсь гнать ее подальше. У каждого человека собственный путь, судьба, удача. И еще неизвестно, где удача, а где неудача.

в: Разве ты человек, лишенный тщеславия?

О: Нет, я человек, лишенный глупости.

Главное - быть подальше от властей

в: Считаешь ли ты сегодня своей родиной Францию?

О: Мой дом, моя нора - и в парижской квартире, и в деревне, в Шампани. В деревне я и за ворота не выхожу, для прогулки мне хватает дворика. Из квартиры мне тоже досадно выходить на улицу. Что я там не видел? Только башмаки протирать. Но каждый четверг - это мой день отдыха - я хожу по галереям.

в: И что же тебя там удивило в последнее время?

О: Современное искусство полно неожиданностей. Всегда натыкаешься на что-то необыкновенное. Изобретают уже не картину, не скульптуру, а нечто пространственное. Я не понимаю, где галерейщики находят таких художников?! Один, например, создал ведьму, которая сидит на корточках, расставив ноги, в очень неприличной позе. У нее из шеи рога оленьи растут, а на рогах бельишко сушится...

в: В чем счастье художника - сказать новое слово? Оставить свой след?

О: Во-первых, не быть ни от кого зависимым. Во-вторых, не быть академиком. В-третьих, не быть богатым. Потому что богатство жизнь не облегчает, а очень отягощает. Но самое главное - быть подальше от властей, от государства, армии, суда. И жить не на Елисейских Полях, а там, где живут нормальные люди.

в: У тебя нет ни российского, ни французского гражданства. Почему ты решил остаться апатридом и жить с нансеновским паспортом?

О: Это не поза, а принцип. Я отказался брать французский паспорт. Франция - прекрасная страна, которая приютила меня. Зачем я буду ее оскорблять, выдавая себя за французика из Житомира?! Первая русская эмиграция не брала французского гражданства. Я продолжаю их традицию. Мне говорят: "Паспорт - это формальность". Согласен, формальность. Я дурак, но уважаю себя за подобную дурость. Я не какая-то б... которая за три копейки каждому дает.

Арт-галерея «К35» совместно с Lazarev Gallery (Санкт-Петербург) представляют персональную выставку выдающегося российского художника

Арт-галерея «К35», 17 мая - 17 июня 2012
Москва, Б. Саввинский переулок, 12, стр. 6

Арт-галерея «К35» совместно с Lazarev Gallery (Санкт-Петербург) представляют выставку «Олег Целков. XXI век» - персональную экспозицию выдающегося российского художника, одного из лидеров и вдохновителей неофициального советского искусства. Входящие в экспозицию картины будут показаны в Москве впервые.

Олег Николаевич Целков живет в Париже с 1977 года и является единственным художником-эмигрантом, удостоившимся престижной независимой премии «Триумф». Неповторимый почерк и герои картин Целкова стали его визитной карточкой во всем мире. Однажды познакомившись с ними, Вы не забудете их никогда.

Произведения Олега Целкова - это узнаваемое и невероятно статусное искусство. После вынужденной эмиграции из СССР в 1977 году художник обосновался во Франции. Там он, ранее не интересовавшийся историей живописи, бросился изучать музейные коллекции, выставки, салоны, литературу… Все эти впечатления помогли ему еще больше уверовать в свет своей звезды. «Мой персонаж, родившийся в России, продолжает жить на чужбине, матерея», - высказался автор в одном из своих интервью.

Характеризуя собственное творчество, Олег Целков говорит: «...когда мне вдруг явилась эта рожа, мне стало понятно: это лицо не конкретного человека, а человечества вообще, в целом. То есть я, сам того не ведая, случайно стянул маску со всех лиц сразу. Я не ставил задачи “срывать маски”, да и увидел я не “плохое” или “хорошее”, а нечто более подлинное, подкожное. А то, что у каждого из нас под кожей, сближает нас всех. Я не могу иметь конкретных претензий ни к одному человеку, но я имею более чем конкретную претензию к массе людей, которые друг друга унижают, мучают, отправляют на тот свет. Эти претензии я вправе иметь и к прошлому, и к настоящему, и к будущему...» (М. Поздняев Олег Целков. «Я случайно сорвал маску с человечества» // Новые известия. 29 октября 2004).

С 2007 года начались многочисленные сенсационные продажи картин Олега Целкова на ведущих аукционах мира. Самой дорогой вещью нонконформиста оказались жгуче-фиолетовые плакатные «Пять лиц» (223 194 фунта) и работа «Мальчик с воздушными шариками» (238 406 фунтов) - такие результаты зафиксированы на аукционе MacDougall’s в 2007 и 2008 годах. Картины Целкова при видимой простоте практически невозможно подделать: повторение многочисленных тонкостей, нюансы перехода цвета и света, сложная фоновая палитра легко выдали бы чужую руку.

Творчество Олега Целкова не оставило равнодушными как специалистов, так и многих выдающихся деятелей литературы и искусства. По словам известного французского критика и теоретика искусства Андре Парино, «в построении композиций Целкова можно найти монументальный динамизм, ту первобытную силу, которая является наивной душой живописи».

Иосиф Бродский: «Олег Целков - самый выдающийся русский художник всего послевоенного периода».

Другой русский художник, Михаил Шемякин , набросал в 1986 году небольшой словесный портрет Целкова, прибегая к самым энергичным формулировкам: «Олег Целков - создатель удивительного коктейля XXI века. Это гремучая смесь из светотени Рембрандта, пышной плоти Рубенса, помноженных на русское безумие и мощь варварского духа».

Картины Целкова находятся в Государственной Третьяковской галерее и Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина (Москва), Государственном Эрмитаже и Русском музее (Петербург), музее Стеделийк (Амстердам), Музее Циммерли Рутгерского университета (Нью-Джерси, США); в коллекциях Евгения Евтушенко, Георгия Костаки, Артура Миллера, в многочисленных частных собраниях Франции, России, США.

Источник : пресс-релиз Арт-галереи «К35»

Мы потеряли свои лица. А может быть, не имели их никогда.

О. Целков

Живописец, график.

В 1949–1953 учился в Московской средней художественной школе. Позже - в Минском художественном институте (1954), откуда был исключен под стандартным для того времени предлогом, за «формализм». В 1955 поступил в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина и снова был отчислен. В 1958 окончил Ленинградский государственный театральный институт имени А. Н. Островского по специальности «художник-технолог сцены», учился у Н. П. Акимова. Продолжил работу в Москве.

В начале 1960-х Целков - активный участник художественной жизни андеграунда. Но, считая любой диалог с властями невозможным, он большей частью отказывался от участия в неофициальных выставках того времени, поэтому он не принимал участия ни в «Бульдозерной выставке», ни в выставке в лесопарке Измайлово.

Первая персональная выставка состоялась в 1965 в Институте атомной энергии им. И. В. Курчатова (Москва). В последующие годы было проведено 17 выставок художника в США, Англии, Франции, в 2004 персональная выставка прошла в Государственном Русском музее (Санкт-Петербург) и Государственной Третьяковской галерее (Москва).

«…В 1961 году после многочисленных поисков я нашел персонажа или персонажей моих картин, которые живут в них и поныне. … Этот персонаж представляет собой как бы новую человеческую расу. Он одновременно является гуманистом и антигуманистом, и в нем нельзя разделить эти два начала. Он не добрый и не злой…» (Олег Целков. 1989).

«…Я впервые случайно “стянул” с лица лицо “по образу и подобию” и увидел “ЛИЦО”. Потрясению моему не было предела. Я написал как бы портрет, однако не портрет отдельно взятого субъекта, а портрет всеобщий, всех вместе в одном лице и - до ужаса знакомом…. На лице отпечатались миллионы лет, прожитые человечеством в прошлом. И столько же - в непроглядном будущем…» (Олег Целков. Париж. 2001).

С тех пор мотив безликого, лишенного конкретности «лица-маски» разрабатывается художником во множестве вариаций. В его картинах навсегда стирается разница между «маской» и «лицом». Разница между его лицами заключается только в антураже, который эти лица сопровождает: «с орденом», «с ножом», «с английской булавкой», «с ножницами» и др. Бытовой мир на холстах Олега Целкова весьма ограничен и насчитывает не больше десятка предметов, таких как шляпа, ложка, нож, ножницы, веревка, труба, вилка и т. д., живой мир в них представляют кошка, стрекоза или бабочка, цветок, арбуз, груша, яблоко. Но и они лишь знаки - символы того, что дело происходит рядом с нами.

«Происходящее в мире никогда не интересовало меня взахлеб. Ну, скажите, что происходит сегодня? Да то же самое, что мы видели вчера. Льется кровь, люди воруют, дерутся и плачут, разоряют жилища... Послезавтра будет в точности таким же... Сорок лет изо дня в день я вглядываюсь в нарисованные собственной рукой физиономии своих персонажей, спрашивая каждого: “Ты кто?” Смысл их ответа всегда лишен внятности, расползаясь как дым... Ясно мне лишь то, что у них за спиной тысяча лет и впереди вечность!». (Из интервью с О. Целковым. 02. 11. 2004.)

Большое значение в картинах Целкова имеет цвет. Художник удаляет из своей палитры все приглушенные, переходные цвета, используя только насыщенные брутальные краски.

В 1977 художник эмигрировал во Францию, где успешно продолжил свою работу.

«…До отъезда мало интересовался историей живописи - мне был интересен только я сам. Приехал - и бросился, как в пещеру Алладина, смотреть музеи, выставки, салоны, книги... Я во все вникал, но видел: это не по моей мерке... Все эти впечатления помогли мне окончательно уверовать в свет моей звезды. Мой персонаж, родившийся в России, продолжает жить на чужбине, матерея... «(Из интервью с О. Целковым. 02. 11. 2004.)

Работы Целкова находятся в Государственной Третьяковской галерее (Москва), музее Циммерли Рутгерского университета (Нью-Джерси, США), в частных собраниях Франции, России, США.

«Это гремучая смесь из светотени Рембрандта, пышной плоти Рубенса, помноженная на русское безумие и мощь варварского духа!» - так о живописи Олега Целкова высказался когда-то другой большой художник Михаил Шемякин.

Корифею нонконформизма восемьдесят два года, он давно живет во Франции и по-прежнему много работает. Почти шестьдесят лет Целков пишет своего бесшабашного персонажа - плосколицего Морда, которого одни называют рожей, другие совком, кто-то в нем видит современную икону, кто-то беса.

В начале декабря в выставочном зале Vladey Space на «Винзаводе» прошла короткая недельная выставка его новых работ, ставшая поводом поговорить с мастером. О том, кем Целков считает своего персонажа, почему уехал во Францию и выбрасывал свои полотна, художник рассказал ARTANDHOUSES.

Photo: Nicolas Hidiro
Courtesy VLADEY

Недавно по российскому телевидению шел сериал по пьесе Василия Аксенова «Таинственная страсть». Насколько я знаю, многие герои пьесы были вашими друзьями. Действительно ли богема времен оттепели вела столь свободный образ жизни?

Они все были моими друзьями, но жили мы по-разному. Дело в том, что были люди, которые имели контакт с властью, власть разрешала им публиковаться и платила хорошие деньги. А я принадлежал к тем, кто с властью не желал иметь ничего общего, и денег от нее получать не собирался. Я жил как будто в углу и старался, чтобы власть меня не замечала, чтобы она не могла меня уничтожить. Их власть не уничтожала, а поощряла, любила и иногда журила. Хотя они критически ко многому относились, а я отрицал всё. Я скорее принадлежал к разряду людей вроде Иосифа Бродского, которые не имели контактов с властью, и за это власть отправила его в ссылку. Никакой свободы не было, это ошибочно показано.

Тем не менее к вам домой в Тушино приезжали такие талантливые и очень известные в мире люди, как писатель Артур Миллер, художники Давид Сикейрос, Ренато Гуттузо.

Да, но они как раз приезжали с моими друзьями - Евтушенко, Аксеновым. Им было интересно показать меня, а тем было интересно поглядеть. Если бы не друзья, все эти мировые знаменитости вряд ли обо мне узнали.

Даже Анна Ахматова как-то заезжала…

Мой близкий друг Анатолий Найман был ее секретарем.

«Бильярд»
2014
Фото: Николя Идиро
Courtesy VLADEY

В одном из интервью вы сказали, что в те годы начинали пить с восьми утра, как Черчилль. А кто был идеальным собутыльником для вас?

Собутыльники были у меня только в пивной. Я был большой любитель выпить. Был один собутыльник, очень известный человек - Ролан Быков. Потому что он любил, и я любил. Вот уже и интересно.

В 1977 году «по предложению» властей вы уехали во Францию. Чего вам больше всего не хватало в эмиграции?

Мне всего хватало, потому что я уехал, чтобы никого не видеть, никого не слышать и не иметь никаких контактов с властями. Франция и вообще Запад представляли полную противоположность Советскому Союзу. На Западе не говорят: «Иди работать! Где ты работаешь?», здесь вообще никому ничего не указывают. Государство не вмешивается в твою личную жизнь, в твою веру, в твои взгляды. Ты можешь и хвалить что угодно и писать что угодно. Гомосексуалисты могут голые по улице ходить. Это большинству не нравится, а они всё равно лезут в бутылку, хотят сказать, что они тоже люди. И между прочим, я с этим согласен.

Photo: Nicolas Hidiro
Courtesy VLADEY

Что вас поразило больше всего по приезде в Париж?

В Москве была постоянная толкотня в метро, все торопятся, проходу не дают друг другу. Здесь же люди спокойно стоят, если кто-то забыл выйти, его заботливо пропускают к выходу. Самое главное, что нет крика, хватит ли колбасы в очереди, не хватит. Здесь нет никаких бытовых проблем. Когда я снимал квартиру, спросил владельцев, можно ли поставить в каждой комнате телефон. Они даже удивились такому вопросу. И я еще спросил, а можно ли в коридоре тоже? Да, говорят, можно, хоть два в каждой комнате. Чтобы поставить телефон в Москве, я просил Владимира Высоцкого спеть на нашем телефонном узле. И Высоцкий мне дал согласие, но запил. Так я без телефона и уехал.

О чем-то вы всё же скучаете из русской жизни?

Нет, я вообще ни о чем не скучаю. Я занят своей живописью, своей жизнью очень простой и понятной. Я понимаю разговоры о ностальгии, но, как правило, их ведут совершенно никчемные люди.

«Пара с иглой»
2014
Фото: Николя Идиро
Courtesy VLADEY

Насколько вам важно много работать? Должен ли художник быть плодовитым?

Видите, какая штука, художник никому ничего недолжен. И себе тоже. Всё очень просто. Должен ли человек с кривыми ногами бегать? Или играть в баскетбол? Не должен. Художник - это нечто непонятное. С этим надо родиться. Это нельзя воспитать! Никакие профессора не научат. Это врожденное. От Бога. Есть выражение: «Художник сам по себе ничего не выбирает, если он художник». А если он выбирает, придумывает, поехал туда учиться, потом еще куда, он не художник. Художник ничего не выбирает! Бог заставляет его заниматься своим делом, а не желание заработать. Сейчас же сплошь и рядом лжехудожники.

Давай поговорим про вашего персонажа, которого вы изображаете много лет. Его называют по-разному, пытаясь как-то определить: морда, рожа, совок. Вас не обижает несколько уничижительное отношение к вашему герою?

Я начал писать своего героя в начале 1960-х годов, значит, прошло почти шестьдесят лет. Меня ничто не обижает, и почти шестьдесят лет я сам никак не могу понять, что я делаю. Никак! Не понимаю! Он меняется. Возникает новый образ. Но понять, объяснить я не в силах!

«С вилами и свечой»
2014
Фото: Николя Идиро
Courtesy VLADEY

Он живет помимо вашей воли?

Точно так. Смотрю: «О! Какой новый уродился!» Всё время он меняется у меня в голове. И когда что-то такое говорят, рожа или не рожа… Может, и рожа, я врать не буду, не знаю. Может, и не рожа. Ответить вам не могу.

Как ваш герой меняется с годами?

Он меняется, но это тоже для меня загадка. Он у меня то молодеет, то седеет. А как, я не понимаю. Я не задумываюсь, потому что меня это вообще не задевает. Это вопрос не ко мне. Знаете, как дети получаются? Жена говорит: «А я беременна». Вот так и тут.

Раньше вы безжалостно уничтожали свои работы, выкидывали целые рулоны холстов. Вы всё также беспощадны к своим картинам?

Да, довольно много работ я выбросил. У меня была такая теория, что не надо захламлять землю плохим искусством. Может, что-то было неплохо, но ближе к плохому, а значит, надо уничтожить. А потом я смотрю, как заводы строят, загрязняют природу, и думаю: плевать, хламлю или не хламлю… Пусть потом разбираются после меня, кому это интересно, а кому нет.