Николай Цискаридзе: если меня решат убить на сцене, всё равно окончу партию. Николай Цискаридзе о врагах из Большого театра: «Я на их похоронах фуэте скручу

В Президентской библиотеке состоялся видеолекторий на тему «Русская балетная школа: традиции и современность», приуроченный к 135-летию со дня рождения величайшей балерины XX века Анны Павловой и 80-летию со дня рождения народного артиста СССР Мариса-Рудольфа Лиепы. Перед студентами выступил артист балета и балетный педагог, народный артист России, ректор Академии русского балета имени А. Я. Вагановой Николай Цискаридзе. Мероприятие транслировалось в режиме онлайн на портале Президентской библиотеки в разделе «Прямые трансляции».

Николай Максимович начал свои размышления о балете с того, что российской школе, основанной на классическом танце, нет равной в мире. Ей без малого триста лет, привнесли балет на нашу почву французы, затем обогащали его вместе с итальянцами – и всё равно вершиной остаётся русская балетная классика, полётная и несравненная. А вот в том, что называется модерн, по словам Цискаридзе, мы, безусловно, отстали: не то чтобы катастрофически, просто несколько десятилетий были отрезаны от мировых трендов в этой области, не видели постановок Бежара, Ноймайера, Гадеса. Сейчас навёрстываем, да так, что во всём мире пристально следят за этой русской «новой волной». В Академии танца Бориса Эйфмана методика преподавания строится совершенно по-новому, «без пуантов» или не ориентируясь на них. И всё равно, по мнению лектора, достичь высот в искусстве танца можно только через «мачеху учения», в основании которой лежит отточенное ремесло русской классики, танец «на пальчиках».

Образную речь лектора дополнил профессиональный порыв: «Могу встать сейчас и скрутить 32 фуэте – это выучка, выдрессированность, на которой можно строить всё что угодно».

Балет – искусство, понятное без перевода. И тем не менее подавляющему большинству российских зрителей всегда была интересна хореографическая и педагогическая «кухня» одного их древнейших, а ныне ставшего элитарным искусств. Как известно, две российские столицы всегда спорили за право быть законодателями мод в этой области. Поэтому на лекции одного из корифеев танца, возглавившего после «московской» основополагающую «петербургскую» балетную школу, неизбежно возник вопрос из зала, какой школе он привержен? «Знаете, – ответил лектор, – как-то на показе в Москве я на максимуме исполнил один трудный элемент, за что заслужил реплику одного из мастеров балета: «Вот это, коллеги, истинная петербургская школа». Я тогда вынужден был поправить уважаемого мэтра: «Это не «петербургская» и не «московская школа» – это просто твёрдо выученный и отшлифованный у балетного станка элемент танца».

Постепенно лекция Николая Цискаридзе трансформировалась в своеобразный мастер-класс, который в режиме видео-конференц-связи он преподал своим коллегам и учащимся балетных школ, собравшимся у плазменных экранов филиала Президентской библиотеки в Тюменской области, библиотек Новосибирска, Пушкино, Кирова, Читы, а также российских центров науки и культуры в Баку, Бресте, Ереване, Киеве, Кишинёве, Улан-Баторе и др. Желающих задать вопрос мэтру было много, были также и просьбы. Некоторые из них Цискаридзе решал, не откладывая в долгий ящик. Скажем, коллеги из Кишинёва уполномочили Николая Максимовича похлопотать перед Президентом России и учредить Год балета; екатеринбургские педагоги поблагодарили ректора Вагановки за то, что тот поспособствовал открытию в Свердловской губернии, в глубинке, балетного училища; преподаватели Вятского колледжа культуры поинтересовались у Цискаридзе, нет ли у него в год 200-летия Мариуса Петипа желания возродить один из его спектаклей…

Очень много вопросов было задано по методикам отбора талантливых детей для балетных школ и училищ. В ответ на это Николай Максимович озвучил ответ одного из своих педагогов: «Когда ребёнок кладет руку на станок, сразу можно понять – пришёл солист или артист кордебалета».

Представляется, лекция в Президентской библиотеке сполна ответила на вопросы, что представляет собой не только артист Цискаридзе, но и ревнитель и организатор петербургской школы танца, какие включения в неё считает допустимыми и сохранит ли русский балет лидирующие позиции в мире.

«Вся жизнь в балете — это жизнь с нуля. Даже когда ты в хорошей форме, тебе приходится снова и снова преодолевать себя», — уверен Николай Цискаридзе .

В октябре 2013 г. судьба премьера Большого театра Николая Цискаридзе в очередной раз резко изменилась: его Академии русского балета им. Вагановой — одного из старейших и самых знаменитых хореографических училищ России. Цискаридзе тогда засыпали вопросами (а заодно и обвинениями). «Подождите, дайте начать работать!» — комментировал он. Прошло полгода. В апреле начинаются консультации по приёму в академию, у учащихся идут экзамены, а в мае на сцене Эрмитажного театра пройдут отчётные концерты. «АиФ» отправился в Санкт-Петербург, чтобы своими глазами увидеть, удобно ли Николаю в новом кресле. И в новом статусе.

«Не плакать!»

Утро. Балетный класс. Репетиция юбилейного вечера в честь одной из легенд советского балета. Педагоги, экс-худрук Большого театра Юрий Бурлака и и. о. ректора Николай Цискаридзе, наблюдают, как «девоньки» (как их называет Бурлака) по 10, 15, 20 раз отрабатывают фуэте, арабески и т. д. Цискаридзе время от времени отпускает саркастические замечания: «Я просил принцессу Аврору станцевать, а не крейсер», «Мне руки Лебедя нужны, а вы мне Каркушу показываете». У одной из учениц, которая вынуждена танцевать, превозмогая боль в бедре, сдают нервы, и она начинает плакать — от боли и обиды. «Не плакать здесь!» — тут же звучит замечание.

Николай Цискаридзе на сцене Государственного академического Мариинского театра перед спектаклем Людвига Минкуса «Баядерка». 2007 год. Фото: РИА Новости / Валентин Барановский

Юлия Шигарева, «АиФ» : Посидев на репетиции, я поняла, Николай, откуда у вас, балетных, железный характер.

Николай Цискаридзе: Да, характер выковывается стальной. Знаешь, на открытках или плакатах часто используют сюжет: цапля заглатывает лягушку, а лягушка в этот момент душит цаплю. И подпись внизу: «Никогда не сдавайся!» Вот эта открытка — про нас. Нас, учеников, именно так воспитывали: что бы ни произошло, ты не можешь себе позволить остановиться.

Вообще детство балетного танцовщика — это постоянное преодоление: боли, характера; борьба с нежеланием шевелиться после больших нагрузок.

А знаешь, что самое страшное? В детстве ты только чего-то достиг и — бац! — вырос. Мышцы совсем другие, навыки приходится формировать другие — всё начинать с нуля! Это потом часто будет повторяться — после отпуска, после болезни или тяжёлой травмы. Вся жизнь в балете — это жизнь с нуля. Даже когда ты в хорошей форме (с 22 до 27 лет — самое золотое время для артиста, когда тебе море по колено), тебе приходится снова и снова преодолевать себя.

— Твоё балетное детство было таким же?

— (Машет рукой.) Этим детям ещё повезло, а мы, выпускники советских музыкальных, спортивных школ, хореографических училищ, учились ещё до всяких Болонских конвенций (смеётся). Поэтому мы по мозгам получали и в переносном, и в прямом смысле этого слова...

Пётр Пестов. 1950-е годы. Фото: Commons.wikimedia.org / Tbonny

Буквально через неделю после поступления в Московское хореографическое училище меня выставили за дверь. Меня, который всегда был первым учеником! Стою в коридоре, реву. Мимо идёт кто-то из преподавателей: «Чего плачешь? У кого учишься?» «У Пестова », — выдавливаю я. «А, значит, звездой будешь!» В училище была такая примета: кому больше всех на уроках Пестова доставалось, того ждёт большое будущее. Этот человек умел добиваться от нас фантастических результатов.

Но та жёсткость, с которой обращался с нами Пётр Пестов, оказалась оправданна. У него был такой ход: обязательно довести нас до истерики перед выходом на сцену (на последних курсах мы уже танцевали в спектаклях). Он гениально просчитывал время: ты нарыдался, тебя колотит, а тебе через минуту — на сцену. Но ты должен совладать с нервами и без сучка без задоринки всё отработать. И не дай бог ты бы допустил ошибку!.. Зачем он так над нами издевался, я в те годы понять не мог. Считал его «садистом», очень на него обижался, хотя при этом понимал, как он нас любит и за нас переживает. Я видел несколько раз, как он реагировал, когда кто-то из других преподавателей осмеливался нелицеприятно ото-зваться о его учениках. Он мог испепелить взглядом на месте! Из него вырывалась какая-то страшная сила, и человек исчезал. Тогда почему он был так жесток?

Понял я это, только когда пришёл в Большой театр и буквально с первых же дней начал сталкиваться с подлыми подставами и жестокой конкуренцией. Когда накануне твоего выступления в прессе выходит какая-нибудь гадостная рецензия,- напечатанная с одной лишь целью — чтобы у тебя сдали нервы и ты сорвался на спектакле. Вот тогда я, 20-летний танцовщик главного театра страны, позвонил Пестову и сказал: «Я буду всю свою жизнь стоять перед вами коленопреклонённым. Потому что вы меня выучили так, что, даже если меня попытаются убить на сцене, я всё равно буду двигаться до тех пор, пока не закончится моя роль» (смеётся).

Николай Цискаридзе на гала-концерте «Борис Эйфман и звезды балета» на открытой площадке перед Михайловским замком. 2012 год. Фото: РИА Новости / Алексей Даничев

— Это правда, что первой книгой, которую ты купил в Большом театре, была «Как выгоняют из Большого» знаменитого Бориса Покровского?

— Да. Я купил её в первый день работы и сразу прочитал.

— Чья история «Больших изгнанников» оказалась похожа на твою?

— Для меня максимально поучительной была история Галины Павловны Вишневской . Мой приход в Большой совпал с тем временем, когда она вернулась в страну, и я, любитель оперы, ходил на тот её знаменитый юбилей, когда она нашла в себе силы переступить порог Большого театра (до того, когда её привезли в Большой вскоре после возвращения в Россию, она не смогла забыть нанесённую ей обиду и в театр не вошла).

И когда со мной стали проделывать всё то же, что с Вишневской (и кампания в прессе, и крики «Если не нравится, пусть уезжает из страны» — меня, по сути дела, подталкивали к этому решению), я понял, что мир не меняется. Как и шаблон, по которому администрация Большого театра расправляется с главными артистами: те же анонимные письма, собрания, публичные линчевания, попытки убедить общество в том, что не такой уж он и значительный... Но что прекрасно в России — здесь есть сарафанное радио. Пока человек, мнению которого ты доверяешь, не скажет, что имеет смысл пойти посмотреть это кино или тот спектакль, ты не пойдёшь, какой бы громкой ни была реклама. Именно по-этому господин администратор, ведущий борьбу с артистом, никак не может понять: сколько бы он ни потратил денег на пишущих людей, с Цискаридзе они не смогли сделать ничего — как были билеты на спектакли с его участием востребованными, так и оставались.

— Не любят у нас талантливых людей.

— А их нигде не любят! Любят, чтобы был серый, убогий и в рот смотрел. Или чтобы был политически грамотным и поддерживал курс партии. И жерт-вой завистников можно стать в любом возрасте. Вот тебе уже наша история: в новогодние каникулы ученики академии готовили балет «Щелкунчик», который показывали на сцене Мариинки. В фойе Академии висели фотографии наших учеников. И, когда мы эти фото убирали в архив, одна из сотрудниц показала мне: фотография одного из наших ребят — а он не только талантливый, но и очень красивый парень — была исчеркана так, что лица невозможно было разглядеть. А ведь ему всего 13 лет! Стремление уничтожить того, кто талантлив, кто выделяется из толпы, проявляется уже в таком юном возрасте!

Цена успеха

День. Классы и репетиции закончены. Николай идёт в свой ректорский кабинет, где в приёмной уже — очередь. Первыми заходят мама одного из учеников и педагог. Мама пытается объяснить, что её сын — один из самых младших в классе, поэтому не всегда справляется с нагрузками, а амбиции у мальчика велики... Объяснения переходят в слёзы: сами они издалека, здесь вынуждены снимать квартиру на окраине города... Цискаридзе и педагог в два голоса утешают маму, обещая в ближайшие месяцы понаблюдать за мальчиком.

Когда поток посетителей и документов иссякает, Цискаридзе спускается в столовую академии, где за большим столом собираются педагоги — съесть свекольный салатик, обсудить проблемы. И — снова на занятия.

Николай Цискаридзе. 2013 год. Фото: РИА Новости / Игорь Руссак

— Тяжело ли быть вершителем детских судеб и говорить родителям: «Нет, ваш ребёнок не подходит для балета»?

— Нет, не тяжело. Потому что я знаю, о чём говорю. И пытаюсь очень доходчиво объяснить родителям, что одно дело — их амбиции и другое — сложности, на которые они обрекают ребёнка, — и моральные, и физические. Что профессия балетного танцовщика — не самая простая. И то, что постигаешь её через муки, — это не для красного словца сказано. И тут бессмысленно давить или уговаривать — ребёнок не должен погибнуть от нагрузок.

«Переигранная» рука в музыке, травмы в балете — они порой приводят к страшным послед-ствиям. У меня была коллега в Большом театре... Ещё когда учился в училище, я слышал её фамилию — её считали одной из самых одарённых учениц в истории училища. Позже, став танцовщиком Большого, встретил её в закулисном мире — она ходила с палочкой и работала в канцелярии балета. Такой трагедией заканчиваются выходы на сцену с недолеченными болезнями. Кажется, подумаешь, горло болит — какая ерунда! Но это колоссальная нагрузка на сердце, сосуды. Она умерла молодой — врачи не смогли остановить болезнь. Другая моя коллега — юная, подающая большие надежды танцовщица — совершила геройский поступок: с гриппом и высокой температурой всё же вышла на сцену, потому что театр не мог найти ей замену. «Награда» — воспаление лёгких, полгода восстановления и выходы на сцену в последних линиях кордебалета до пенсии. А в театре ей никто даже «спасибо» не сказал.

Илзе Лиепа и Николай Цискаридзе после исполнения одноактного балета Вацлава Нижинского «Послеполуденный отдых фавна». 2014 год. Фото: РИА Новости / Игорь Руссак

— У нас сейчас любят рассуждать о том, что молодое поколение растёт не патриотами. Но, может, надо не насильно заставлять Родину любить, а делать так, чтобы народу в стране жилось хорошо, тогда он без всяких указок сверху её полюбит?

— К сожалению, это правда. Я много раз восхищался, как грамотно продумана американская идея. Как внятно они умеют всё объяснить. У нас же порядочного человека сперва затравят, а потом требуют, чтобы все остальные были честными, неподкупными...

Или вот так тебе объясню... «Железную дорогу» Некрасова помнишь? То место, где говорится о строительстве Николаевской железной дороги. Построил её русский народ. Стоит она, по сути, на костях крестьян. А наградили кого? Генералов, чиновников.

Как мы все восхищались этими обличительными стихами Некрасова! А русскому народу как не платили, так и не платят. Новейшая история. ХХI век. Всем уже ясно, что Большой театр заново построили Равшаны и Джамшуты. Не говорю уже про те безобразия в театре, которые вскрылись за последнее время. И те, кто допустил это, разрушил всё, что можно, не в тюрьму за это садятся, а получают награды. Как на таких примерах воспитывать патриотов из молодого поколения?

Далее. Открытие Исторической сцены после реставрации. На сцене — приглашённые звёзды. Никогда не забуду лицо сидевшей в зале Галины Павловны Вишневской, которая смотрела, как стоящая на сцене румынка Анжела Георгиу на невнятном языке, держа в руках ноты, исполняла арию Лизы из «Пиковой дамы». Кому в голову это пришло? А опера «Руслан и Людмила»? Не говорю про сцены, когда герои кидаются шайками и бегают голыми по сцене. Хорошо, воспримем это как авторское прочтение. Но вот сцена пира, которая решена в традиционной исторической манере, а на сцене стоят круглые столы, как на банкетах 1990-х годов. Тогда как на Руси никогда не было круглых столов — только прямоугольные! Вот тебе и знание традиций родной страны! О каком уважении к себе мы можем после этого говорить? Откуда оно возьмётся?

Директор Консерватории танца Кармен Амайя Ангела Мендоса Кано и Николай Цискаридзе во время фестиваля международных балетных школ «Три века мирового балета» в Государственном Кремлевском дворце. 2013 год. Фото: РИА Новости / Владимир Вяткин

Скамейка запасных

Вечер. Занятия заканчиваются, ученики расходятся по домам. А кто-то из педагогов снимает висящую в центральном холле академии фотографию — на ней Цискаридзе с олимпийским факелом бежит по улицам Сочи. Фотография и факел отправятся в архив Вагановки.

— Скажи, а в балете «скамейка запасных» длинная?

— Очень короткая. Девочки ещё идут, а вот мальчиков родители не хотят отдавать в балет. И нам, училищам, театрам, надо ездить и искать таланты по регионам. Потому что далеко не каждая семья может сегодня доехать до столицы, чтобы показать своего ребёнка профессионалам. В СССР всё было иначе. Моя мама, работавшая педагогом, смогла вывезти меня в Москву. Да, ей, учителю физики, приходилось работать в две смены и ещё брать учеников, но тем не менее заработок педагога ей позволил съездить из Тбилиси в Москву и Питер и показать меня в училище. А сегодня учитель на свою зарплату далеко ребёнка сможет увезти? Да и родители всё просчитывают — нет отсрочки от армии, нет социальных гарантий при ранней пенсии. Недавно один из наших детских театральных фестивалей интересный эксперимент провёл. Они поставили телекамеру в немецком и российском театрах и приходящим на спектакли детям задавали вопрос: «Кем ты хочешь стать? О чём мечтаешь?» Немецкие дети отвечали: «Я бы хотел, чтобы взрослые прислушивались к моему мнению, чтобы мама мне больше уделяла времени». А наши: «Хочу стать министром, депутатом». Они же прекрасно понимают, кто сегодня имеет больше возможностей и всяких благ.

— Сегодня много говорят о том, какой должна быть государственная политика в области культуры. А ты бы с чего начал?

— Срочно разделить творческую составляющую искусства и хозчасть. И всех «эффективных менеджеров» направить именно на решение хоззадач, запретив им даже мало-мальски влиять на часть художественную: подписание контрактов с артистами, режиссёрами и т. д. За-пре-тить! И каждую область искусства отдать творцу! Пример последних 20 лет показал результат деятельно-сти «эффективных менеджеров»! Про Тихона Хренникова много что говорили — такой он был, сякой. И тем не менее во главе Союза композиторов в течение многих лет стоял один из самых выдающихся композиторов. Думаю, что ещё не одно поколение напишет мемуары про Юрия Григоровича — какой он был человек. Большого художника нельзя рисовать одной краской. Человек он был разный. Но в течение долгих лет он возглавлял балет Большого театра, и тогда балетная труппа была поистине звёздной. Именно этот период в истории называют «золотым веком большого балета».

После моего назначения на пост ректора Вагановки послышались крики: «Как может артист балета управлять академией?! Ах! Ох!» Простите, а Ваганова кто была?

— Балерина!

— А Софья Головкина , руководитель Московского хорео-графического училища? Тоже балерина! Потому что, если ты сам не пел, не проводил часы на репетициях или за инструментом, ты не можешь понять, какой ценой это даётся.

Для премьера Большого театра Николая Цискаридзе нынешний год – дважды юбилейный: 5 лет он находится на посту ректора Академии русского балета им. А. Вагановой.

А сама академия отпраздновала своё 280-летие концертами в Большом театре и Государственном Кремлёвском дворце, которые прошли с аншлагами.

– Вы, Николай, всегда таким неугомонным были или это с возрастом пришло? Сидели бы себе спокойно в кабинете ректора, почивали бы на лаврах, абсолютно заслуженных. Но нет – бегаете, организовываете, двери открываете, которые для других наглухо закрыты. Один только концерт на Исторической сцене Большого театра, посвящённый 280-летию Вагановской академии, чего стоит – чтобы питерцы в святая святых Москвы танцевали!

– Почему бегаю? (Задумывается.) В какой-то момент мне стало обидно, что наш театральный мир начал рушиться. Менялись руководители – и в администрации, и в художест­венной части. И каждый следующий был бездарнее предыдущего. А артисты оказывались заложниками ситуации. Когда для учеников балетных училищ отменили отсрочку от службы в армии, когда нам навязывали эту болонскую систему образования, я стучался во все кабинеты, кричал: что вы делаете? К счастью, меня услышали.

И всё это время про меня говорили, что я идиот, что я таким образом хочу прорваться в руководство. Но у меня была лишь одна цель – сохранить это уникальное искусство, которое в России смогли поднять на невероятную высоту, а после подарить, разнести по всему миру.

Я очень спокойный и ленивый человек. Очень! Услышать от меня слово «да» можно очень редко. Но когда за что-то берусь, должен это доделать, как бы тяжело мне при этом ни было.

– На занятиях вы отпускаете в сторону учеников очень едкие замечания. Но ведь сами наверняка помните, как это больно, когда педагог во всеуслышание заявляет, что руки у тебя – как кочерга. Не хочется пожалеть ребят?

– Нет! А их жизнь не будет жалеть! Только самые психологически стойкие люди могут выходить на сцену и каждый раз штурмовать тот олимп, который был взят их предшественниками. Ты должен перепрыгнуть эту планку. Потому что, когда ты недолетаешь, сидящие в зале понимают: всё, пора на пенсию! Так что, как бы жестоко со мной педагоги ни обращались, я, конечно, расстраивался, но понимал: это делается любя. Потому что воспитывать свой организм – это очень непросто. И мои ученики знают, что я могу ругать только за невнимательность. А так я их очень люблю.

– На нынешнем юбилее академии вы вновь вышли на сцену Большого театра. Как ощущения?

– А я отсюда никуда и не уходил – просто перестал исполнять роли классических принцев. Так как я неразрывно связан с моим родным театром (а сейчас – ещё и благодаря моим ученикам), то я вижу всё, что происходит. И лишний раз убеждаюсь: на мою артистическую жизнь выпало чудовищное время – эпоха перемен. Перемен в неважную сторону. Я готов простить человеку, которого, может, не очень люблю в жизни, всё, если он – профессионал. Но если вижу некачественную работу… Когда выпускники Вагановки, а ныне звёзды Большого театра выходят на сцену, никому не надо говорить, что хорошо, что плохо, – всё и так видно. Почему классическое искусство самое сложное? Потому что в нём моментально становится понятно, в какой форме исполнитель, стоит ли ему продолжать танцевать или уже можно начинать клясться в верности песням военных лет или современному танцу.

– Труппу Большого сегодня пополнили дети со звучными фамилиями. Деньги помогают крутить фуэте и делать арабеск?

– Дети со звучными фамилиями на эту сцену попадали всегда – и во времена Советского Союза, и по протекции в царское время. Но! Если во главе стоит профессионал, ты никогда не обратишь внимания, к какой династии принадлежит артист. Потому что он будет занимать своё место сообразно своим способностям. Трагедия в том, что рыба гниёт с головы. И если раньше я это говорил как артист, то сейчас говорю как чиновник, показавший отличный результат. Потому что знаю точно: если сам не прослежу за тем, что детям кладут в суп, как моют туалет, если своими ногами не пройду всё здание академии, всё будет функционировать по-другому. А когда в руководстве сидят люди, которые не понимают всех тонкостей театрального мира, то это отражается на качестве.

– Так, может, у нас в стране всё никак не налаживается, потому что тем, от кого зависит принятие решений, безразличен результат?

– Да! Почему все так ждут прямой линии с президентом? Потому что – и в этом я убедился на собственном опыте – если до него удавалось донести проблему, это решалось всегда. И некоторые получали нагоняй. К сожалению, равнодушие – оно же всегда было. Вспомним «Левшу» Лескова: там всё написано. Что, Николай I или Александр I были виноваты в том, как относились к талантам на Руси? Нет, виноваты в этом чиновники, которые оказались не на своём месте.

– К вопросу про своё место и своё дело. Футбол, как и балет, пришёл к нам с Запада. Но почему в балете нам весь мир руко­плещет, а с футболом как-то не выходит?

– Балет очень хорошо лёг на две наши национальные особенности. Первая: мы должны иметь всё самое крутое. Если дворец – то самый большой, если количество фонтанов – то больше, чем где бы то ни было. Почему Большой театр оказался самым большим в Европе? Потому что московские купцы, узнав об этой затее, подмогли казне, чтобы в Москве построили театр в два раза шикарнее, чем в Милане или Париже. На развлечения – оперу, балет, живопись, оркестры – Россия никогда денег не жалела.

Вторая – балет прекрасно ложится на славянскую структуру мышц. Поэтому же нам нет равных в фигурном катании, художественной гимнастике. А футбол – это не российская история. И надеяться не на что. Так что лучше играть в хоккей – в нём нам есть чем гордиться.

– Сейчас даже завзятые злопыхатели в восторге от того, на каком высочайшем уровне Россия проводит ЧМ. Как нам удалось за считаные дни сломать образ самого страшного народа в мире?

– Характер наших людей, он чем ещё отличается – когда возникает критическая ситуация, в нас рождается какая-то невероятная энергия. Меня поразила история, которую я услышал в Павловске. Когда началась война, девять молоденьких девочек-сотрудниц за считаные недели упаковали все экспонаты музея, статуи, люстры, вазы и зарыли их так, что немцы, даже найдя план парка, не смогли заполучить эти сокровища. А там, чтобы одну люстру снять, пара крепких мужиков нужна. Есть, видимо, нечто такое в нашем воздухе… Да, отношение к России на сегодняшний день очень сложное. И тут в нас просыпается эта национальная черта: а мы докажем, что мы лучше всех. И нам это удаётся!

На сцене ДК ТОЗ выступил, пожалуй, самый известный танцовщик балета России. Туляки остались в восторге!

Прима-балерина Мариинского театра Юлия Махалина и премьер Большого театра Николай Цискаридзе купались в море цветов и овациях зрителей.

Лариса Тимофеева.
Фото Максима Котенева.

“ Я мечтаю красиво завершить. Надо уметь сказать себе: «Стоп». Как это сделал Магомаев – никто не видел, чтобы он плохо пел. Я видел много таких, кто сходил с ума, понимая, что уже конец карьере, у балетных артистов век короток, но я подготовил себе будущее...

Николай Цискаридзе.

Фото с события – на http://bit.ly/QClq3E

Б илеты на одноактные балеты «Шахерезада» и «Тамар» туляки смели за считанные дни. Ждали звезд балета Николая Цискаридзе и Илзе Лиепу. К сожалению, Илзе заболела накануне гастролей, ее партию блестяще исполнила прима Мариинского театра Юлия Махалина.

На «танцевальное пиршество», так называет балет главный организатор гастролей Андрис Лиепа, пришли посмотреть многие известные люди Тулы. Так, в зале были замечены руководитель Тульского отделения Сбербанка России Андрей Шестаков, депутат гордумы Сергей Конов с супругой, зам. главы администрации Тулы по социальной политике Ирина Матыженкова, врач-эндокринолог Любовь Горшкова, владелица салона красоты «Анисэ» Оксана Чернова и многие-многие другие.

Выход Цискаридзе на сцену туляки встретили овациями. 38-летний танцовщик начал свою партию великолепно.

Но вскоре зрители заметили, что Николай устал и некоторые па выполнял тяжеловато. «Да, Цискаридзе сдает. Но все равно он еще очень хорош!» – перешептывались туляки. Николай очень скоро доказал, что все еще удерживает за собой звание премьера балета, прокрутив фуэте 27 раз! Практически все цветы туляков собрал именно Цискаридзе.

Золотой раб (Николай Цискаридзе) и Шахерезада (Юлия Махалина) погрузили туляков в атмосферу «Тысячи и одной ночи».

Зрителей поразили шикарные костюмы, в которых танцевали артисты. Для Цискаридзе дорогой костюм – неотъемлемая часть образа: «Если костюм украшен жемчугом, то он должен быть только настоящим. Это натуральный жемчуг моей мамы. Энергия, которую она носила на себе, теперь со мной на сцене. Если я в роли принца выхожу, то принцем и должен смотреться».

На вопрос, какие чувства ему труднее всего передать в танце, Цискаридзе улыбается: «После того как мои ноги исполнили главную роль в спектакле «Смерть Полифема» кукольного театра «Тень», я могу сказать, что нет таких чувств. Помню, на репетиции мне говорят: «А теперь ты должен расстроиться и заплакать. Стопами». В балете ты лишен голоса, но у тебя есть глаза, руки, корпус, ноги. А тут у тебя «обрезали» вообще все (действие происходит в коробке размером с телевизор), только стопы оставили. И вот этими стопами ты должен сыграть любовь, радость, гнев, отчаяние – всю гамму человеческих чувств. Драматические артисты смотрели, как я в этом спектакле работаю, и приходили в восторг!»

Глас народа
«Цискаридзе – это чудо!»

Ирина Матыженкова “ Смотреть на Цискаридзе для меня всегда удовольствие, танцует ли он или сидит в жюри телеконкурса «Танцы со звездами». Он очень обаятелен и харизматичен!

Сергей Конов “ От спектакля я получил огромное удовольствие. Цискаридзе – профессионал высокого уровня, жаль, что во втором отделении его не было. Хотелось увидеть что-то еще.

Любовь Горшкова “ Для Тулы выступление звезд балета такого уровня – событие. Николай Цискаридзе сейчас не в лучшей форме, но увидеть его выступление живьем – большое счастье!

Из досье «Слободы»
Николай Цискаридзе

Народный артист России.

Дважды лауреат Госпремии России, член Совета при Президенте РФ по культуре и искусству.

Окончил Московский государственный хореографический институт.

Участвует в теле-шоу «Танцы со звездами» на телеканале «Россия» в качестве постоянного члена жюри.

Ведет программу «Шедевры мирового музыкального театра» на телеканале «Культура».

В Московской академии хореографии и в Большом театре ведет хореографический класс.