В нем преломился весь хх век. Внучка академика Зинаида Курбатова: Ужиться с дедом было тяжело

ГОЛОС КРОВИ. ЯБЛОКО ОТ ЯБЛОНИ. ЯЧЕЙКА ОБЩЕСТВА. КАЖ-
ДОЕ ИЗ ЭТИХ ПОНЯТИЙ МЫ ИЗУЧИЛИ СО ВСЕЙ ПРИСТРАСТНО-
СТЬЮ. МЫСЛЬ СЕМЕЙНАЯ, ВСЛЕД ЗА ЛЬВОМ ТОЛСТЫМ, НЕ ДАВАЛА
НАМ ПОКОЯ. МЫ НАШЛИ РОДСТВЕННИКОВ ТЕХ, КТО ВВЕЛ В РУССКИЙ
ОБИХОД ПОНЯТИЕ «ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ» И ПОСТАВИЛ ДИАГНОЗ ЛЕНИНУ,
СТРОИЛ ДОРОГУ ЖИЗНИ И ЗАВЕЩАЛ ЭРМИТАЖУ КОЛЛЕКЦИЮ МА-
ЛЫХ ГОЛЛАНДЦЕВ. УЧЕНЫЕ, АКТЕРЫ, КОСМОНАВТЫ, ТЕЛЕЖУРНА-
ЛИСТЫ, МУЗЫКАНТЫ И ДЕПУТАТ ГОСДУМЫ ГОВОРЯТ СПАСИБО
РОДИТЕЛЯМ - В ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ ЖУРНАЛА «СОБАКА.RU».
Тексты: Виталий Котов, Вадим Чернов, Светлана Полякова,
Сергей Миненко, Сергей Исаев

ВЕРА И ЗИНАИДА КУРБАТОВЫ

Правнучка и внучка академика Лихачева не стали учеными,
зато основали собственную династию - тележурналистов.

Зинаида: В нашей семье говорили так: кому много дается, с того много спрашивается. И в детстве у меня не было ни секунды лишней. Если я приносила четверку, бабушка спрашивала: «Почему не пять?» Я не смотрела телевизор, не гуляла во дворе, а училась в английской школе, ходила к французскому репетитору, занималась музыкой и рисованием. Иногда к этому прибавлялись еще спортивные секции. Но их дедушка не поощрял, он был человеком Серебряного века, когда спорт считался пустой тратой времени, и полагал, что для хорошего самочувствия достаточно прогуливаться быстрым шагом и соблюдать режим дня. Самым большим грехом считалось безделье. Бабушка и дедушка говорили, что все ссоры, интриги, истерические поступки совершаются тогда, когда человек не занят работой.

Вера: Мной уже так плотно не занимались. Дмитрий Сергеевич в силу возраста не мог уделять мне столько внимания, но я его прекрасно помню. В Петербурге мы вместе гуляли до Серебряного пруда и до Финского залива - в Комарово, где проводили на даче каждое лето. Я даже могла позволить себе посмотреть аргентинский сериал, но если прадедушка это видел, мне, конечно, доставалось. Все говорят о тихом голосе интеллигента, но он мог так крикнуть!

Зинаида: Хотя вообще повышать голос в семье было не принято. Приходя из школы, я разговаривала чуть громче, и меня упрекали, говорили, что это вульгарно. Важно было уметь сдерживать свои чувства, а горе переживать внутри - это правильно и достойно. Когда я поступила в Академию художеств, бабушка и дедушка говорили, что там учатся нищие студенты, приезжие из других городов, поэтому ни в коем случае нельзя выделяться одеждой. Одета я была проще остальных, чтобы никого не смущать своим благополучием. У нас были альбомы с фотографиями дореволюционной России, и в качестве примера мне показывали царских дочерей, одетых в одинаковые скромные платья.

Вера: Это не кодекс, принятый именно в семье Лихачева. Это просто правила хорошего тона.

Зинаида: Раньше мы жили большой семьей в одной квартире: дедушка и бабушка, семья моих родителей и семья моей тети с дочкой. Дедушка не хотел, чтобы дочери отделялись, это было частью патриархального уклада. Стоял раскладной стол, за которым помещалось до сорока человек, он сохранился у нас до сих пор. За стол садились все вместе, не принято было опаздывать к обеду или есть одному. Первому подавали тарелку дедушке, бабушка сидела у кофейника и самовара. Не было никаких преимуществ для детей, все делилось на равные части. Возможно, это шло от блокады. Дедушка с бабушкой рассказывали, что с первых ее дней они делили еду поровну и благодаря этому сохранили жизнь. А в тех семьях, где хлеб отдавали детям, сначала умирали родители, а за ними дети. Блокадный опыт сказался еще и в том, что у нас ничего не выбрасывали. Съесть нужно было все, что лежало на тарелке. Бабушка собирала со стола крошки. Яблоки сушились.

Вера: За столом обсуждали все, что произошло за день. От детей ничего не скрывали, я знала обо всех несчастьях, которые происходили в семье. По-моему, так правильно: это жизнь, а детей не надо отстранять от жизни.

Зинаида: В семье любили застолья, это профессорская традиция. Когда к нам приходили дедушкины ученики, их всегда угощали, потому что они были бедные студенты, а профессор получал значительно больше и до революции, и в советское время. Угощали всех, кто попадал в дом, - от ученых до курьеров. Помню, когда впервые пришел в гости мой муж, бабушка кинулась его кормить - он был общежитский, и бабушка восхищалась, как хорошо он ест. А еще дома дедушка всегда подавал пальто своим студентам. Они стеснялись, а он объяснял, что это тоже традиция.

Зинаида: У нас было принято игрушки на елку делать своими руками, мастерить подарки к праздникам. Тут со мной много занимался папа, он рассказывал мне об архитектуре на примере бумажных макетов, которые мы с ним делали. А дедушка поощрял, когда я сама делала книги, разрешал мне печатать на его машинке. В Комарово мы с товарищами издавали журнал Indian Time, где кроме комиксов о похождениях индейцев были и научные статьи, которые мы писали сами. Знакомые дедушки привозили мне книги про индейцев на английском. Это ведь тоже искусство - замечать, что нравится ребенку, и направлять его развитие. От научной деятельности дедушка отвлекался на физическую. Он очень любил работать в саду, у него была целая библиотека по цветоводству. Помню, как осенью дедушка выкапывал корни георгинов и складывал их в коробочки. Из Болгарии привез розовую герань, которую считал целебным растением. Мы подарили ее всем соседям в Комарово. Там до сих пор растет огромный куст жасмина, дедушка тщательно следил, когда он зацветет, чтобы собрать цветы.

Вера: Я поступила на русское отделение филфака, где учился прадедушка. Особенно ответственным предметом была древнерусская литература - конечно, я не могла сдать его плохо. Когда я вышла с экзамена, преподаватель вздохнула с облегчением: она была ученицей Лихачева. Только в тот момент в группе узнали, кто мой прадед. Я уже тогда хотела стать журналистом, а не заниматься наукой, поэтому перевелась на журфак. Со второго курса я начала работать на «Радио России», потом выбила себе практику на НТВ, где задержалась на полтора года.

05.10.2005

Источник: Собеседник, Надежда Келлер

30 сентября 6 лет назад ушел из жизни выдающийся ученый Дмитрий Сергеевич Лихачев

Коллеги по Пушкинскому дому, где Лихачев почти полвека возглавлял отдел древнерусской литературы, прежде всего вспоминают его активную гражданскую позицию (академик спас от перестроек и разрушений множество исторических памятников - в частности Невский проспект, Петергофский парк) и смелость.

С ним было нестрашно, - вспоминает хранитель пушкинских рукописей Татьяна Краснобородько.

Бывали сложные ситуации, и тогда он говорил: "Не бойтесь, я буду рядом с вами". И мы переставали бояться. Он все брал на себя.

В семье он тоже все брал на себя. И всех подчинял себе.

Внучка академика Зинаида Курбатова, художник и тележурналист, носит фамилию отца. Но в ней чувствуется истинно лихачевский характер. По крайней мере, о своем знаменитом деде рассказывает честно, не стараясь смягчить краски.

Дедушка был человеком властным, я бы даже сказала деспотичным. Хотя в последние годы о нем часто вспоминают как о мягком и тихом человеке, нетрудно понять, что такой не смог бы пережить то, что пережил дед.

Никита Михалков - вот пример врага

У него были недоброжелатели?

Конечно. Чем ярче человек, тем больше у него недругов. У него были враги в научной среде, которые считали что "Слово о полку Игореве" - подделка. А из ныне живущих... Никита Михалков - вот пример врага. У них с дедом даже была телевизионная полемика. Дед говорил: "На культуре зарабатывать нельзя". Михалков утверждал обратное. Как-то в особняке на Гоголевском бульваре, который отдали в аренду, ночью после банкета случился пожар. Сгорели дубовый зал, уникальные лепнина и паркет. Дедушка возмущался: "Вот к чему приводит стремление зарабатывать на культуре!" - и язвительно добавлял: "Для Михалкова культура - это его фильмы".

Естественно, и с властями у деда были сложные отношения, первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Романов не раз его вызывал, когда дед приютил в своем отделе неблагонадежных людей. Но дедушку было довольно сложно испугать, потому что он был стреляный воробей. История с Романовым закончилась без последствий для семьи, хотя, когда началась перестройка, журналисты спрашивали меня: не убили ли вашу маму, чтобы надавить на деда? Вот это абсолютная ерунда, смерть мамы - трагический случай...

После Соловков не выносил карт

Дочь Дмитрия Лихачева Вера погибла в 44 года, когда пыталась поймать машину - голосуя, женщина выбежала на дорогу, и ее сбил микроавтобус. После смерти матери 15-летняя Зинаида осталась жить под одной крышей с дедушкой и бабушкой.

Папа сразу от нас отделился, потому что ужиться с дедом было тяжело. В нашей семье решения принимал только он. Когда мы садились за стол, сначала блюдо подавали дедушке, он первым брал ложку - в общем, все происходило так, как это было принято в купеческих семьях, у деда ведь купеческое происхождение. В доме существовали строгие запреты: по телефону можно было говорить только по делу и не больше пяти минут, дискотеки - пустая трата времени и так далее.

Наверное, молодой девушке сложно было найти общий язык с "человеком девятнадцатого века", как называли Дмитрия Сергеевича?

Я не могу сказать, что у меня были простые и радостные отрочество и юность. Понимаете, на деда большое влияние оказали Соловки. Поясню: домашний мальчик из очень приличной, интеллигентной семьи в 21 год попадает в лагерь, где отбывали срок не только замечательные ученые, но и уголовники. И что они там устраивали, можно только догадываться... С тех пор он не выносил карт - у нас в доме не было ни одной колоды. Однажды дед приехал на дачу в Комарово и увидел меня играющей в дурака с детьми академиков. По этому поводу состоялся очень строгий разговор. Более того, поскольку на Соловках дед, по-видимому, насмотрелся на падших женщин, он считал, что нужно бороться со всякими проявлениями вульгарности - мне запрещалось употреблять косметику.

Дед считал, что я должна очень скромно одеваться на занятия. Поэтому я донашивала мамины вещи лет до 20. Дедушка был против того, чтобы я поступала в Академию художеств. Потому что художники - это богема. "Ты будешь поздно ложиться, выпивать", хотя поводов для беспокойства я, отличница и правильная девочка, не давала...

Вы обижены на деда?

Трудно сказать... Осталось ощущение, что все могло быть по-другому. Во всяком случае, я свою дочку стараюсь баловать, исходя из тех возможностей, какие у нас есть. В моем случае дедушка перегнул палку. Но в его воспитании были и плюсы - к примеру, деньги сейчас не имеют для меня ценности.

Лихачев прожил 93 года - и до последнего дня находился в хорошей интеллектуальной форме.

Он хотел многое успеть и в науке, и в общественной деятельности, поэтому всегда думал о здоровье и сознательно стремился к долголетию.

Что он делал для этого?

В доме всегда был строгий распорядок, что само по себе полезно. Обедали и ужинали мы строго по часам. Бабушка прекрасно готовила. На столе всегда был выбор блюд - к обеду подавали два супа, несколько гарниров. Дедушка рано ложился, рано вставал, после обеда отдыхал час или два. Спортом он не увлекался - считал его не вполне приличным времяпрепровождением. Зато дедушка гулял на воздухе по несколько часов, на даче.

В дом врывались юродивые, побирушки

Чем занималась жена Дмитрия Сергеевича?

Моя бабушка, Зинаида Александровна, в молодости работала корректором в издательстве Академии наук. Там и познакомилась с дедушкой, в 36-м они поженились, в 37-м, в страшное, голодное время, у них родились близнецы. Потом бабушка уже не работала, вела хозяйство. Ей пришлось всю свою жизнь подчинить дедушке. Еще она была верующим человеком и в юности спустила с лестницы девушку, которая пришла ее агитировать в комсомол. Очень любила принимать гостей, но к нам в дом приходили только друзья и знакомые дедушки. Ни я, ни мои родители не могли пригласить своих друзей. Бабушка после смерти деда потеряла интерес к жизни и пережила деда всего на полтора года...

Пока дедушка был жив, у нас разрывался телефон, постоянно звонили в дверь. К нам мог ворваться кто угодно - юродивые, кликуши, побирушки. Дед, когда мог и не мог, помогал людям. Это ко мне он строго относился, и я не могла ему сказать: "Хочу туфли", к примеру. Посторонние же люди часто просили денег, и он им не отказывал. А какое количество детей он устроил в школы и вузы!

Чувствуется, что, несмотря на "перегибы", Дмитрий Сергеевич многому вас научил.

Воспитывает не чтение морали, а то, что ребенок наблюдает. Я с детства видела, что все вокруг заняты делом. Сейчас иногда могу позволить себе не думать о работе, поваляться, почитать, но я трудоголик - такой меня воспитали. Могу работать и за идею, как это делал дед - ведь многие его должности были общественными, неоплачиваемыми.

А к слову "интеллигент" как относитесь?

Для меня интеллигент - это человек, который имеет свою позицию. Я практически не знаю интеллигентных людей в Москве и Петербурге. Что бы ни происходило - все молчат. Если бы дедушка думал только о своей научной карьере, он не был бы таким человеком. Порой он что-то делал во вред себе и близким. Характерный случай - мой папа-архитектор в молодости работал в мастерской Сперанского над проектом строительства гостиницы "Ленинград". А дедушка в печати резко выступил против этого. Папе пришлось расстаться с работой, потому что коллеги начали на него косо смотреть, а дедушка даже не подумал, как его позиция отразится на родственнике. Вы можете себе представить, чтобы кто-то из наших интеллигентов, с их развитым чувством семейственности, так себя вел?

Программу "За кадром" ведёт Николай Мамулашвили .

В программе рассказывается о том, как работают журналисты. Точнее говорится о том, что в процессе их работы остаётся за кадром. О чём, радиослушатели, телезрители и читатели не просто не знают, а порой даже не догадываются. Работа журналиста одновременно интересна и сложна. И далеко не всё так просто, как может показаться на первый взгляд. Конечно, есть журналисты, которые специализируются на конкретных темах. Кто-то делает политические новости, кому-то больше удаются репортажи из горячих точек, а кто-то занимается исключительно темой культуры или религии. Но есть журналисты, что называется, всеядные. Они могут писать на любую тему, писать спецрепортажи или делать документальное кино.

Наша сегодняшняя гостья в своей профессии умеет всё. У этого человека очень интересные репортажи и интересные фильмы. В студии - тележурналист, специальный корреспондент телеканала "Россия 24", обладатель многих журналистских премий Зинаида Курбатова .

В числе гостей программы было много разных журналистов - известных и не очень, было много телевизионщиков и радиожурналистов, были редакторы, спортивные журналисты, продюсеры. Но вот такая особенность: в 90 случаях из 100 они не имели профессионального журналистского образования. Кто-то был инженером, кто-то филологом, а кто-то врачом. Но так сложилась их жизнь, что все они стали журналистами, и все они благодарны судьбе, что пришли в эту профессию. А как складывалась ваша судьба? Как вы попали в журналистику?

З. Курбатова: Если бы мне в 20 лет сказали, что я буду журналистом и на телевидении буду работать, конечно, я бы этому человеку не поверила, потому что я готовила себя к совершенно другой жизни. С детства я себе представляла, что хочу заниматься книгой, хочу заниматься иллюстрациями. Я закончила Академию художеств в Петербурге.

Почему говорю, что никогда не поверила бы? В моей семье были такие представления. Я стала свидетелем одного разговора.

Хочу открыть небольшой секрет. Дело в том, что Зинаида Курбатова - внучка очень известного человека, академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва .

З. Курбатова: В нашей ленинградской квартире дедушка разговаривал с кем-то по телефону. Звонила одна родственница и просила устроить её внучку в Ленинградский университет на факультет журналистики. Помню, что дедушка с ней разговаривает и отвечает: "Ну что вы, Леночка ведь приличная барышня. А в журналистике главное - наглость". Этот диалог как-то врезался мне в память.

Сейчас кажется, что и неслучайно он оказался в памяти. Колесо фортуны сделало большой оборот. У меня была персональная выставка в одной из галерей в Петербурге на Невском проспекте. Я очень многих людей пригласила в гости, в том числе Сергея Шолохова, очень известного тележурналиста. Сергей пришёл и говорит, что он приглашает меня работать на телевидение. Как? Я этим никогда не занималась. У меня другая профессия. "Нет-нет, у вас всё получится", - сказал Сергей. Я считаю Сергея Шолохова своим крёстным отцом. Он меня пригласил. Тогда он работал на Чапыгина, это нынешний "Пятый канал". И я совершенно не жалею, что это произошло.

А то образование, тот опыт и та наглядка, которую я получила, очень помогают, потому что основы композиции те же и в живописи, и в построении кадра. Для меня невероятно большое значение имеет видеоряд. Я знаю, что есть телевизионные журналисты, которые говорят, что оператор - это функция. Я не могу с этим согласиться, ибо считаю, что видеоряд - это главное.

Наверное, процентов 60-70 успеха репортажа - это работа оператора.

З. Курбатова: Конечно. Может быть, простой текст, текст может быть даже не очень хорошим, но если при этом хорошее видео, то всё, это успех, когда хорошо снято, красиво, грамотно, вовремя. Есть какая-то реакция. Поэтому мне профессия помогает.

А как вам работается, вспоминая цитату дедушки о журналистской наглости?

З. Курбатова: Наглость, конечно, должна быть у журналиста. К сожалению, мне постоянно приходилось наступать себе на горло, потому что, когда ты звонишь, а я много лет работала в Петербурге - 11 лет, в Москве только 2 года, там у нас не было продюсеров, не было людей, которые помогали бы организовать съёмку. У нас был маленький коллектив. И вот звонишь очень пожилой, заслуженной женщине Наталье Михайловне Дудинской, великой балерине, а она говорит, что не в состоянии принять. А мне нужно добиться, чтобы она приняла. И это, конечно, наглость. Тебя в дверь, а ты в окно.

И получалось?

З. Курбатова: Получалось. Иногда не получалось.

К Параду Победы вы сделали серию репортажей о ветеранах войны под названием "Победители". Как вам работалось?

З. Курбатова: Очень широкая тема. Что касается ветеранов войны, это не впервые у меня. По правде, был такой формат. Лет 10 назад я сделала в Петербурге программу, которая называлась "Цена Победы", где без закадрового текста были только интервью ветеранов. Это очень интересно, это очень тяжело, потому что работа с пожилыми людьми всегда тяжёлая. В этот раз, к сожалению, у меня несколько интервью закончились тем, что у человека повышалось давление, он начинал плакать. У меня просто был ужас.

Мы ездили в Краснодар, записывали такого Сергея Дробязко, совершенно замечательного человека, очень скромного, хорошо говорящего. Он был в плену, шестнадцатилетним мальчиком стал участником Пашковской переправы, которая была разгромлена. И он попал в плен. В конце интервью мы стоим как раз на том месте, где эта переправа была. И С. Дробязко говорит, что ему хочется лечь. Ложится на землю, а вообще было холодно, и говорит, что ему плохо, что у него стоит кардиостимулятор. Я думаю, что всё. Что делать? Он просит достать из его кармана нитроглицерин. В общем, мы как-то его доволокли до машины, едем домой в полной тишине, и он говорит: "Думаете, как бы деда довезти живым?" Почему наглость нужна? Я ведь тоже тут наступаю себе на горло своему воспитанию, каким-то своим принципам. Но, тем не менее, сделали этот материал. Знаю, что отзывы были, понравилось людям.

Вы знакомы со многими известными людьми. В их числе политики, артисты, деятели культуры. Возможно, во многом всё это благодаря вашей семье, а точнее вашему дедушке - академику Лихачёву. Ваше близкое родство с Дмитрием Сергеевичем Лихачёвым помогало в работе?

З. Курбатова: Ну, здесь в Москве у меня никаких связей нет. Я, когда сюда переехала, произошла смешная история. Я пришла в гости, засвидетельствовать своё почтение Владимиру Петровичу Юнишерлову, главному редактору журнала "Наше наследие", у истоков которого стоял дедушка. Он мне говорит, что я делаю, зачем переезжаю в Москву, у меня же нет связей. Я ему отвечаю, что он моя главная связь, теперь будете меня с кем-то знакомить. Постепенно эти связи как-то набираются. Но, конечно, в Петербурге было гораздо проще. Да Петербург и город маленький очень, все друг друга знают.

Часто сравнивая, говорят, что москвичи - люди своеобразные, а петербуржцы - люди совершенно другие.

З. Курбатова: Очень многие не любят этих сравнений. Мне здесь делают замечания, что не хорошо сравнивать, некорректно. Тем не менее, я все равно сравниваю, потому что я живу здесь, а мой родной город - всё-таки Ленинград, Петербург.

Что касается работы. Известные или великие люди в Петербурге, как правило, запросто пускают к себе домой, приглашают. Так происходит в 90 процентах случаев. Причём это не потому, что они знают меня или мою семью, а принято так. Вы снимаете обо мне репортаж к моему 80-летию? Приезжайте домой. И так поступали очень многие. И Наталья Михайловна Дудинская, и Кирилл Лавров, и Андрей Павлович Петров. И здесь я хочу остановиться. Величайший композитор Андрей Павлович, покойный, был совершенно удивительным человеком.

К вопросу о сложностях журналистской работы. Как правило, всё-таки мы, журналисты от общения очень устаём. И хочется в свои выходные просто побыть в лесу, потому что от звука человеческого голоса нехорошо, когда ты много работаешь. Очень редкие люди, их очень мало, но они есть и были, с которыми ты поговоришь, возьмёшь интервью, выходишь от них, и у тебя на несколько дней хорошее настроение. Я даже не скажу, что это послевкусие. Это значит, что они тебя зарядили своей очень положительной, прекрасной энергией. Это, как правило, встречается у редких людей, у тех, кто талантлив, у людей крупного масштаба. Такие люди, как правило, не завистливы, беззлобны. Андрей Павлович Петров был именно таким.

Вспоминаю эпизод. Один раз мы приехали к нему брать интервью втроём, наша группа. Мы взяли интервью, всё сняли, раскланялись, выходим. Он не может открыть дверь. И говорит, стесняясь: "Вы знаете, только что приходил слесарь, что-то чинил. Но я не могу замок открыть. Что-то случилось". Немая сцена. Ну, как тут быть, что сказать в таком случае. Андрей Павлович говорит: "Впрочем, всё хорошо. Оставайтесь, у меня бар наполнен". В конце концов, наш инженер починил эту дверь, и мы ушли. А Андрей Павлович сказал, что теперь он знает, кого приглашать, когда что-то в доме будет не так.

Эдуард Степанович Кочергин для меня вот такой человек, с которым хочется говорить. Вообще, я к нему с большим уважением и любовью отношусь. После интервью с ним мир становится кристально чистым. Понимаете, такой прекрасный, блистающий мир, где всё понятно. Это чёрное, это белое. И тебя нет сомнений в том, что ты что-то делаешь правильно или неправильно, настолько человек организует всё в твоей голове. Это прекрасные моменты журналистской работы, за что я её люблю. За то, что можно встретиться с такими людьми, постоять просто рядом с ними, послушать их голос.

А в Москве не так встречают?

З. Курбатова: В Москве у меня не было случая, чтобы кто-то из известных людей позвал к себе домой. Как правило, в 100 процентах случаев все встречаются в учреждении или на улице. И никто не спрашивает, как тебя зовут. Меня это поражает. В Петербурге всегда спрашивали, кто вы, что вы, а отчество скажите, неудобно вас без отчества называть. У оператора имя спросят.

В Москве человек - функция. У меня ни разу никто не спросил, как меня зовут. А про операторов и говорить нечего. Помню, в Петербурге мы приезжаем к одной даме, очень тонной. Я ей говорю, что я - Зинаида Курбатова, оператор - Сергей Эйслер. Она так мечтательно и говорит: "Эйслер… Какая прекрасная фамилия! Ведь в Ленинграде до войны были одни Эйслеры, Эймлеры". Понятно, что немецких фамилий было много. Потом они были высланы. То есть, в Петербурге никто как-то не торопится. А в Москве, к сожалению, в данном случае я не хочу сказать, что это невоспитанные люди, может быть, это такой безумный темп жизни, когда действительно человек приходит, спрашивает, сколько у него минут, два вопроса и всё. Моё мнение, что 10 или 15 минут ничего не решат в этой жизни. Мы теряем гораздо больше драгоценного времени зря. Когда ты несёшься и вполоборота разговариваешь с человеком, это ничего не сэкономит, ничего не улучшит. Но, тем не менее, в Москве я всё время на это внимание обращаю.

Просто, наверное, в Москве совершенно другой ритм жизни. Всё течёт и проходит очень быстро.

Режиссёр программы Ирина Миловидова , ведущий Николай Мамулашвили .

Научные труды, культурная и общественная жизнь академика Лихачева известны всем. Корреспондент программы «Пульс города» Алексей Михалев встретился с внучкой Д. С. Лихачева, Зинаидой Курбатовой и узнал, каким один из крупнейших ученых XX века был в повседневной жизни.

Юрий Зинчук, ведущий: «На этой неделе исполнилось 15 лет со дня смерти Дмитрия Сергеевича Лихачева. Об академике Лихачеве, казалось бы, известно было все еще при его жизни. Его научные труды, ученые степени, трагичные факты биографии, я имею в виду годы, проведенные в Соловецких лагерях или дни блокады. Для всех был очевиден образ одного из великих гуманистов XX века. Но вот каким он был человеком? В быту? в повседневной жизни. Каким был отцом и дедом? Об этом знали только самые близкие — члены его семьи.

С внучкой академика, нашим давним товарищем и коллегой Зинаидой Курбатовой, встретился наш обозреватель Алексей Михалев. Чтобы отправиться в Комарово и побродить по тем же тропинкам, по которым ходил Дмитрий Лихачев. Человек, которого часто называли одним из символов русской интеллигенции XX века. Однажды он сказал: "У интеллигентности есть одна особая черта. Можно притвориться умным или добрым, но нельзя притвориться интеллигентом". Не притворяясь интеллигентом, просто расскажем о том, как и чем жил академик Лихачев, будучи обычным дачником».

«Комарово - это что такое? Ведь не было в ту пору такого фанатизма, как сейчас, во что бы то ни стало сбежать из Ленинграда, Петербурга, потому что там загазованность…».

«Был фанатизм».

Алексей Михалёв, корреспондент: «То есть он не горожанин был, по сути? Не урбанист?»

Зинаида Курбатова, внучка Д.С.Лихачева: «Ему очень хотелось воздуха, очень хотелось парков. И у него дача - был психоз. В пятницу он уже требовал как можно раньше, в семь-восемь утра, ехать на дачу. Отсюда он ездил в Пушкинский дом. Ему очень нравилось. Как раз это был настоящий дачник, ценитель природы и свежего воздуха. А вот собственно наши…»

Алексей Михалёв, корреспондент: «Родные пенаты?»

Зинаида Курбатова, внучка Д.С.Лихачева: «Да. Этими надолбами когда-то украсили вход. Это же противотанковые надолбы».

Алексей Михалёв, корреспондент: «Противотанковые?»

Зинаида Курбатова, внучка Д.С.Лихачева: «Конечно».

Алексей Михалёв, корреспондент: «Я думал, это с берега волнорезы».

Зинаида Курбатова, внучка Д.С.Лихачева: «Это времен Финской войны. Ничего не осталось от дедушкиных цветов. У дедушки здесь росли георгины, астры. Всегда осенью было очень много цветов. Вот замечательная скамейка, на которой сидел, например, Александр Исаевич Солженицын. Он приезжал к Дмитрию Сергеевичу и боялся, не входил в дом, потому что это могло быть опасно, могли быть неприятности. Он сидел на скамейке».

Алексей Михалёв, корреспондент: «Как бы он таким образом ни дискредитировал».

Зинаида Курбатова, внучка Д.С.Лихачева: «Чтобы не дискредитировать, чтобы не было неприятностей, чтобы не увидели, не заметили. При дедушке с бабушкой была одна компания, при моих родителях и тёте была другая. Бродский немножко за моей тётей ухаживал, приходил к ней в Русский музей. Она ему показывала шитьё, иконы, он даже одно стихотворение ей посвятил. Когда Бродский здесь жил на даче у академика Берга, то он приходил в гости к своим ровесникам. Вроде бы, я этого не помню, я ему сказала: “Дядя, ты так громко пел, что меня разбудил”. Он читал свои стихи. Сколько мне лет было? 2 года - я не помню».

Алексей Михалёв, корреспондент: «А дедушка знал, что такие ухаживания здесь были?»

Зинаида Курбатова, внучка Д.С.Лихачева: «Думаю, что нет. Поэтому я и говорю - у дедушки с бабушкой одни были гости. У следующего поколения - другие. Приятно, что хоть скамейка осталась. Вот это любимый дедушкин цветок. Это болгарская герань. Дедушка привез ее из Болгарии, и у нас всё в этой герани. Считается, что она от насморка помогает, отгоняет моль. Ахматова умерла в 66-м. Здесь она жила до 1966 года, а Дмитрий Сергеевич дачу построил в 1968. Но они здесь всегда снимали, в Зеленогорске или в Комарово. Поэтому к Ахматовой он в гости, конечно, приходил. Теперь забор».

Алексей Михалёв, корреспондент: «Разве этого забора не было?»

Зинаида Курбатова, внучка Д.С.Лихачева: «Он был. Раньше можно было зайти. Всё было запросто».

Алексей Михалёв, корреспондент: «Рукомойник висит прямо на сосне».

Зинаида Курбатова, внучка Д.С.Лихачева: «Потому что там нет удобств, естественно. Удобства во дворе. А у нас на даче уже были удобства. У нас вода. У нас главным был дед. Он первым садился за стол, первым брал ложку, ему первому приносили закуски, потом суп, потом второе. Он решал, что мы будем смотреть по телевизору, как проводить время. В 8 был завтрак, в час - обед, в 16 чай, в 19 ужин. И не дай бог опоздать. Это скандал, неприлично, невозможно. Утром дедушка вставал, приходил к завтраку. В рубашке с галстуком».

Алексей Михалёв, корреспондент: «Во сколько вставал, кстати?»

Зинаида Курбатова, внучка Д.С.Лихачева: «Рано, часов в 7. Кроме того, надо было рано ложиться. Дверь на крючок. Кто опоздал - тот домой не попал. Был такой случай, когда мой дядя - мы жили большой семьёй - пришёл, а дверь на крючке. Что делать? Он влез в форточку, но разбил стекло. Утром дедушка встал, сделал зарядку, дядя спускается весёлый и добрый: “Доброе утро!”. Дедушка говорит: “Утро недоброе”».

Алексей Михалёв, корреспондент: «Змея запускали?»

Зинаида Курбатова, внучка Д.С.Лихачева: «Змея запускали, конечно. Но это не шалости, это интеллигентная игра. Он сам делал змея, палочки склеивал, папиросная бумага, мы его запускали».

Алексей Михалёв, корреспондент: «Как правило, на заливе?»

Зинаида Курбатова, внучка Д.С.Лихачева: «Только на заливе. Сюда от нашего дома минут 10-15 идти. В чём прелесть Комарово? Прелесть интеллектуального общения. Здесь собирались люди только свои. Из тех академических дач. Никаких туристов, никаких случайных людей. И Боже упаси - никаких шашлыков, транзисторов и бутылок. Считалось, что на пляже есть неприлично. Дедушка смотрел в сторону Кронштадта, показывал Собор, форт. Я никогда кладбища не боялась, всегда любила. С детства мы ехали каждую субботу в Комарово на дачу. Каждая суббота начиналась с того, что мы заезжали сюда. Каждую неделю мы заезжали, везли цветы, красивые вазы, чтобы они не в банках стояли. Мы убирали могилы. Подойдем к могиле Анны Ахматовой. Здесь был крест, на котором был такой же чугунный голубок. Этого голубка украли. Кажется, это 70-е годы. Помню, как дед возмущался. Сейчас всё привели в порядок, восстановили, но голубок, как улетел, так всё изменилось. Когда я сюда прихожу, разговариваю с ними. И с бабушкой, и с дедушкой, и с мамой. Я им всегда мысленно рассказываю, что за это время произошло. Деду я всё время говорю: “Вот ты ругал меня, кричал на меня, сердился, всё тебе казалось, что я неинтеллигентная, ерундой занимаюсь”».

Зинаида Юрьевна Курбатова - создатель и ведущая «Петербургского патриотического проекта «Стиль жизни», цель которого - восстановить связь времен. В этом смысле Зинаида Юрьевна является прямой наследницей и продолжательницей дела своего дедушки академика Лихачева.

Дмитрий Лихачев с внучкой, Зинаидой Курбатовой. Фото: Интерпресс

Зинаида Юрьевна Курбатова по профессии художник-иллюстратор, работает на российском телевидении. Зинаида Курбатова - создатель и ведущая «Петербургского патриотического проекта «Стиль жизни», цель которого, говоря шекспировскими словами, восстановить связь времен. В этом смысле Зинаида Юрьевна является прямой наследницей и продолжательницей дела своего дедушки академика Лихачева, хотя сам Димитрий Сергеевич мечтал о том, чтобы его дети и внуки занимались наукой.

Говорить о близких отстраненно очень трудно, еще труднее объективно оценить то, что они сделали, и все-таки что бы вы сказали про Дмитрия Сергеевича?
- Разумеется, главное в нем не то, что он был моим дедушкой и даже не то, что он был выдающимся человеком и выдающимся ученым. Главное, что он был не один. За ним и рядом с ним стояли люди, прожившие очень похожую жизнь и сумевшие пронести через все сложности и потери нечто чистое, настоящее и правильное. Я застала еще дедушкиных приятелей и коллег, это были корифеи. Можно только гадать, что они смогли бы сделать, достанься им другое, не столь страшное время. Поколение моих родителей, мое поколение, поколение наших детей уже не дадут таких титанов. Это печально, но это так.

В этом смысле Дмитрий Сергеевич был символом и отражением доставшейся ему эпохи. У него была судьба такая – прямая, как стрела. Конечно, он был человеком тяжелым, порой несправедливым, особенно к самым близким, но у него было четкое осознание того, что он должен сделать. Для своего города, для своей страны, для русской культуры.

- Дмитрия Сергеевича иногда упрекают за то, что он спрятался за древнерусскую литературу.
- А что было в то время и в той ситуации делать человеку, не желающему подличать и сохраняющему верность науке и профессии? Только одно: жить «мимо» окружающего безумия и по возможности делать свое дело. Жили, кстати говоря, очень бедно, у меня есть старые снимки дедушка и его друзей. Они сняты с заплатами на коленях, но бедность - это было еще не самое страшное. Был постоянный страх и постоянная ложь, в том числе инсценированные аресты, а в 1942 году дедушку с семьей насильно эвакуировали из Ленинграда, хотя они очень не хотели уезжать, потом долго не давали вернуться, а дедушка был настоящим петербуржцем, для него город был если не всем, то очень многим. Для него ценным было каждое столетнее дерево, каждый дом, каждый оконный проем, каждый булыжник в старой оставшейся мостовой.

- А какой район был ему ближе всего?
- Наша семья всегда жила на Петроградской стороне. Мой прадедушка был главным инженером Печатного двора, отвечал за всю технику. Они жили в казенной квартире на Ораниенбаумской улице, потом переехали на Лахтинскую, там пережили блокаду, потом уехали оттуда в отдельную квартиру.

Зинаида Юрьевна, в свое время много писали, что одна из улиц Петербурга должна носить имя Дмитрия Сергеевича. Это было просто очередным благим пожеланием или за этим что-нибудь стоит?

Есть указ президента, в котором сказано, что нужно присвоить одной из петербургских улиц имя Дмитрия Сергеевича Лихачева.

- Какую именно - уже известно?
- Тут целая история, причем весьма странная. Дедушкин коллега Борис Федорович Егоров, который возглавляет комиссию Академии наук по наследию Лихачева, предложил назвать в его честь набережную напротив Пушкинского дома. Мне кажется, это было бы и красиво, и логично. Дедушка был против переименований, а эта набережная не имеет названия, а ее расположение говорит само за себя.

Борис Федорович написал обращение к губернатору, письмо подписали Даниил Александрович Гранин, Александр Александрович Фурсенко, Людмила Алексеевна Вербицкая, Михаил Борисович Пиотровский, многие уважаемые люди. Губернатор сказала, что она не против, и передала обращение в топонимическую комиссию, которая должна выбирать, будет ли это набережная или что-то другое.

- И что комиссия?
- Меня на заседание не пригласили; насколько мне известно, предложение по поводу набережной отклонили. Меня, признаться, удивило, когда мне сказали, что особенно яростно против дедушкиного имени выступал депутат Ковалев. Потом я узнала, что на этой набережной будут что-то строить англичане и французы и что идеей застройки воодушевлены некоторые влиятельные чиновники. Зачем им какой-то Лихачев? Назовем «набережная Европы». Я понимаю, против денег не пойдешь, так что нам можно не суетиться. Что ж, пусть будет набережная Европы, я не против, не самое плохое название.

- Но указы президента выполнять все-таки надо.

Надо, и они решили назвать именем Лихачева аллею в Выборгском районе и, возможно, уже назвали. Я очень надеюсь, что господа члены комиссии плохо себе представляют, что за место они выбрали, я в этом районе выросла и знаю, что это такое. Это безымянная дорожка для прогулки с собаками, которую на моей памяти заасфальтировали. Она идет от Институтского проспекта до улицы Орбели, с одной стороны там Серебряный пруд, с другой – зеленый массив. Ни одного дома там нет, это охранная зона, строить там ничего не будут, соответственно нет и никогда не будет адреса «Петербург, улица академика Лихачева, дом один». В некотором смысле это довольно-таки оскорбительно, лучше уж вообще ничего не называть.

Мне, во всяком случае, не хотелось бы, чтоб эта собачья дорожка носила имя дедушки. Странно это как-то, странно и обидно. Точно так же странно и обидно, что нет никакого музея, хотя мы абсолютно все дедушкины вещи отдали.

- А что случилось с вещами?
- С вещами вышло так. Нам казалось логичным, чтобы все вещи и библиотека остались в Пушкинском доме. Дедушка там проработал более 60 лет, руководил отделом, его научные труды хорошо известны. Более того, Пушкинский дом обязан дедушке весьма многим. К примеру, когда приехал принц Чарльз и предложил дать деньги на факсимильное издание пушкинских рукописей, он это сделал лишь потому, что знал дедушку.

Но когда мы предложили передать библиотеку и вещи Пушкинскому дому, нам объяснили, цитирую по памяти: «Библиотека вашего дедушки неинтересна, там нет интересных книг, а вещи нам ставить некуда. В крайнем случае мы можем взять только стол».
Я очень хорошо помню этот разговор. Вели мы его вместе с двоюродной сестрой. Она разговаривала, я слушала, сняв трубку параллельного телефона.

После этого мы решили, что библиотеку мы просто отдадим дедушкиным ученикам. Без всяких актов. Что и сделали, теперь все дедушкины книги по специальности оказались в Пушкинском доме, куда их не брали. Если честно, это очень обидно, особенно с учетом того, что примерно в то же время Пушкинский дом на спонсорские деньги приобрел библиотеку одного фольклориста. Ничего не могу сказать, он достойный ученый, но все-таки не Дмитрий Сергеевич!

- Я правильно поняла, что вещи Дмитрия Сергеевича все-таки куда-то переданы?
- В Музей истории города. Оттуда приехали сотрудники, посмотрели, сказали, что все замечательно, и попросили передать им всего и побольше. Физически вещи отдавала я и отдала все: обстановку кабинета, начиная от ковра и кончая пишущей машинкой и подарками, которые дедушка получал и среди которых были очень забавные, интересные вещи, ордена, мантии. Кстати, оксфордская мантия - единственная в Петербурге. Ахматовская мантия оказалась за пределами Петербурга, и для музея Анны Андреевны мантию шили по мантии моего дедушки.

- Это все можно где-то увидеть?
- Нет, к сожалению. Сначала нам обещали сделать лихачевскую экспозицию, позже, глядя мне в глаза, объяснили, что ничего не обещали и сделать ничего не могут. Затем я совершенно случайно узнала, что часть вещей оказалась лишней и ее отдали в один народный музей. Я туда приехала, оказалось - правда, им безо всякой описи передали две коробки с вещами Дмитрия Сергеевича. В том числе с частью его дипломов. Эти дипломы были самим дедушкой собраны, вложены в ящик. Я их так в ящике и отдала.

Я не понимаю, как грамотный музейщик может разбивать собрание однородных предметов. Коллекция интересна тогда, когда она целостна. Увидела я там дедушкину кепку, ковер, пластинки, и стало мне очень грустно. Правда, сейчас в Музее истории города была выставка новых поступлений, там был уголок, посвященный дедушке, но я туда не ходила. Было тяжело смотреть на остатки знакомых вещей.

- А вам не приходило в голову создать самостоятельный музей?
- Нам говорили, что надо было устраивать музей в нашей бывшей квартире на Шверника, но устраивать музей в квартире на окраине города странно - кто туда поедет? И потом как это осуществить технически, ведь в музее должно находиться по меньшей мере три человека - смотритель, администратор и экскурсовод. Кто им стал бы платить? Если человек имеет заслуги перед городом, перед страной, увековечение его памяти не должно быть делом частным.

Впрочем, спасибо правительству за то, что они помогли поставить крест на могиле дедушки и бабушки. В свое время дедушка нарисовал то, что он хотел бы видеть, и это его завещание удалось выполнить. Есть еще мемориальная доска на доме на проспекте Шверника, вот вроде и все.

- Насколько мне известно, вы опубликовали заметки о семье и собираетесь продолжить эту тему?
- Я написала о дедушке, а сейчас хочу рассказать обо всем, что я помню. О том, какая у нас была семья, какие гости приходили, как разговаривали, что думали. Да и мой собственный опыт уже имеет историческую ценность. Школа, пионерская организация, коричневые платья с черными передниками, пионервожатая, которая заставляла доносить, вступление в комсомол обязательное, потому что иначе не поступишь в институт, строительные отряды. Наши дети этого уже не знают...

Была одна жизнь, началась другая, и это чувствуется абсолютно во всем. Взять хотя бы любимое мое Комарово. Был поселок, в котором сохранялись черты еще дореволюционного прошлого, там жили представители академического, научного мира. Другого мира, теперь уже ушедшего. Надо было видеть, как они разговаривают, как раскланиваются друг с другом на нашей Курортной улице, какие у них были журфиксы, какие праздники для детей. Это все ушло в прошлое, прежние обитатели этих мест умерли, многие их потомки были вынуждены продать дачи, потому что жизнь сейчас, мягко говоря, дорогая. Зато в Комарово устремились люди, у которых есть деньги и которым кажется, что, поселившись в этом месте, они станут значительнее, что ли.... А в этом месте нет ничего особенного: природа бедная, вода холодная и грязная, лес не изобилует ягодами и грибами. Уникальность Комарова была в людях, а люди теперь там другие. Оазис былого исчез, появилось садоводство.

Когда я приезжаю туда и встречаю кого-то из прежней жизни, мы друг к другу бросаемся, словно мы эмигранты русские где-нибудь в Берлине или в Сиднее.

- Расскажите о «петербургском патриотическом проекте». Откуда такое название?
- Сначала мне хотелось пойти еще дальше и назвать «петербургский шовинистический проект». Я себя считаю петербурженкой и могу сказать, что это своего рода национальность. Мы отличаемся и от москвичей, и от тех, кто родился или во Владивостоке, или в Костроме, упаси Бог их обидеть.

Тем, кто читает мемуары, знакомы выражения типа «госпожа N выглядела, как настоящая петербургская дама», «у госпожи M была походка петербургской дамы», «госпожа L одевалась, как петербургская дама».

Меня заинтересовало, что это значит, почему петербурженок узнавали на улицах Парижа или Брюсселя даже в 50-х и 60-х годах. Что это за походка у них была, что за манера себя держать и одеваться?

- Но сейчас об этом сказано и написано довольно много...

И все равно тема не охвачена. На первый взгляд литературы по этикету и впрямь хватает, даже журнал специальный есть, впрочем, на мой взгляд, довольно-таки пустой. Там объясняют очевидные вещи вроде того, что, беседуя с человеком, нужно затрагивать темы, которые ему интересны, и не ставить его в неловкое положение, задавая неприятные ему вопросы. А вот о том, как следует себя вести, если ты претендуешь на звание петербуржца, еще никто не говорил. Время сейчас какое-то мутное, представления обо всем сместились, а мы и не заметили.

Беседовала Вера Камша
Полный текст интервью можно прочитать в газете «Ваш Тайный советник», свежий номер которой вышел в понедельник, 5 июля.