Капитан волк ларсен. Глава из книги Джека Лондона «Морской Волк. Внешние черты и психологическая характеристика героя

Есть литература, читая которую, думаешь о высоком и тянешься ввысь так далеко, что кажется, что выше - только звёзды. Обманчивое такое ощущение, потому что рано или поздно грохнуться придётся всё равно - с треском и ушибами разной степени тяжести: суть человеческой природы слишком несовершенна, чтобы долго находиться в состоянии парения опупения от самих себя, реальность - она, знаете, хоть и разная, но всегда честнее.
А есть книги, читая которые, испытываешь целый комплекс ранее незнакомых и так редко всплывающих эмоций и чувств: страх, ненависть; боль, возникающую потому, что писателю удалось копнуть так глубоко и вытащить наружу дремавшее и находящееся в состоянии кипения на медленном огне, а встреча с тёмной стороной своего "Я" всегда малоприятна.
Одной из таких книг является "Морской волк" мастера жёсткого, психологичного и жизненного романа, Джека Лондона. По этому роману, по сценарию Валерия Тодоровского, режиссёром Игорем Апасеном блестяще снят четырёхсерийный одноимённый фильм.
Критику как романа/фильма именитых авторов можно прочитать в специализированных изданиях, я же выскажу своё мнение, но не о книге, а об одном из главных героев - Волке Ларсене.
Волк Ларсен, он же Морской пират (в переводе с английского название книги переводится именно так) - фигура крайне жестокая в своих поступках. Меня душили слёзы, когда читала о его злодеяниях, но одновременно проникалась уважением к этому герою. Я не могла понять себя: обычно люди подобного склада вызывают у меня жалость, но как бы не вглядывалась внутрь себя - жалеть этого пирата у меня не получалось, более того: чем сложнее и жёстче вёл себя пират - тем больше мне хотелось его понять. Женский мазохизм и жертвенность? Нет. Женская смелость и взгляд в глубину.
Циничный на грани, рассуждая о жизни и бессмертии, морали и нравственности, он лицом к лицу сталкивает людей с их сутью, показывая нежизнеспособность рафинированности. Наверное, как женщина, я должна обличать Волка за бесчинства, убийства и созданную им на корабле "Призрак" атмосферу страха. Он же настоящий зверь, он дьявол, не снискавший любви женщины (героини Мод), что ожесточило его ещё сильнее. Но для меня Волк Ларсен гораздо более человечный, чем остальные герои, с большим пиететом рассуждающие о высоком и вечном и чьи ценности в результате рассыпаются как карточный домик от дуновения ветра при первом же столкновении с настоящей жизнью-без-прикрас. И Хемпфри Ван-Вейден никогда бы не стал тем настоящим мужчиной, рядом с которым рука об руку пошла такая же настоящая и редкая женщина, если бы Волк Ларсен не сорвал с него маски, обнажив суть.
Благородство и низость. Уважение к женщине и её чудовищное унижение. Жестокость и скрытое под бронёй доброе сердце. Смелость и отвага. Сильнейшее разочарование в жизни и людях и одновременная вера как в первую, так и во вторых - это, всё вышеперчисленное - Волк Ларсен.
Возможно, кто-то из вас захочет возразить мне и разбить созданный в моей душе образ Волка Ларсена, приведя как аргумент нежизнеспособность героя, умершего в состоянии полного одиночества, ослепшего, страдающего от диких головных болей, теряющего слух. Почему Джек Лондон так поступил со своим героем? Уверенно стою на позиции, согласно которой человек, даже такой сильный, как Волк Ларсен, без понимания, тепла и любви действительно нежизнеспособен. Но и умирая, Морской пират остался верным своей закваске из смеси стойкости и мужества.
К книге "Морской волк" Джека Лондона или одноимённому фильму надо обращаться тогда, когда почва под ногами становится зыбкой. Потому что Волк Ларсен любого научит крепко стоять на ногах.

Жизнь получает особую остроту, когда висит на волоске. Человек по природе игрок, а жизнь - самая крупная его ставка. Чем больше риск, тем острее ощущение.

Джек Лондон. Морской волк

Все великие люди просто умели ловить счастье за хвост.

Джек Лондон. Морской волк

С точки зрения спроса и предложения, жизнь - самая дешевая вещь на свете.

Джек Лондон. Морской волк

Видите ли, я тоже порой ловлю себя на желании быть слепым к фактам жизни и жить иллюзиями и вымыслами. Они лживы, насквозь лживы, они противоречат здравому смыслу. И, несмотря на это, мой разум подсказывает мне, что высшее наслаждение в том и состоит, чтобы мечтать и жить иллюзиями, хоть они и лживы. А ведь в конце-то концов наслаждение – единственная наша награда в жизни. Не будь наслаждения – не стоило бы и жить. Взять на себя труд жить и ничего от жизни не получать – да это же хуже, чем быть трупом. Кто больше наслаждается, тот и живет полнее, а вас все ваши вымыслы и фантазии огорчают меньше, а тешат больше, чем меня – мои факты.

Джек Лондон. Морской волк

Жизнь - брожение закваски, но рано или поздно перестает бродить.

Джек Лондон. Морской волк

В наше время человек устроен так, что его жизнеспособность определяется содержанием его кошелька.

Джек Лондон. Морской волк

Сила всегда права. И к этому все сводится. А слабость всегда виновата. Или лучше сказать так: быть сильным - это добро, а быть слабым - зло. И еще лучше даже так: сильным быть приятно потому, что это выгодно, а слабым быть неприятно, так как это невыгодно. Вот, например: владеть этими деньгами приятно. Владеть ими - добро. И потому, имея возможность владеть ими, я буду несправедлив к себе и к жизни во мне, если отдам их вам и откажусь от удовольствия обладать ими.

Джек Лондон. Морской волк

Часто, очень часто я сомневаюсь в ценности человеческого разума. Мечты, вероятно, дают нам больше, чем разум, приносят больше удовлетворения. Эмоциональное наслаждение полнее и длительнее интеллектуального, не говоря уж о том, что за мгновения интеллектуальной радости потом расплачиваешься черной меланхолией. А эмоциональное удовлетворение влечет за собой лишь легкое притупление чувств, которое скоро проходит.

Джек Лондон. Морской волк

Я завидую вам умом, а не сердцем, заметьте. Зависть – продукт мозга, ее диктует мне мой разум. Так трезвый человек, которому надоела его трезвость, жалеет, глядя на пьяных, что он сам не пьян.

Джек Лондон. Морской волк

Что это у вас сегодня такой жалкий вид? - начал он. - В чем дело?
Я видел, что он отлично понимает, почему я чувствую себя почти так же
худо, как Гаррисон, но хочет вызвать меня на откровенность, и отвечал:
- Меня расстроило жестокое обращение с этим малым.
Он усмехнулся.
- Это у вас нечто вроде морской болезни. Одни подвержены ей, другие -
нет.
- Что же тут общего? - возразил я.
- Очень много общего, - продолжал он. - Земля так же полна
жестокостью, как море - движением. Иные не переносят первой, другие -
второго. Вот и вся причина.
- Вы так издеваетесь над человеческой жизнью, неужели вы не придаете
ей никакой цены? - спросил я.
- Цены! Какой цены? - Он посмотрел на меня, и я прочел циничную
усмешку в его суровом пристальном взгляде. - О какой цене вы говорите? Как
вы ее определите? Кто ценит жизнь?
- Я ценю, - ответил я.
- Как же вы ее цените? Я имею в виду чужую жизнь. Сколько она,
по-вашему, стоит?
Цена жизни! Как мог я определить ее? Привыкший ясно и свободно излагать
свои мысли, я в присутствии Ларсена почему-то не находил нужных слов.

«Завязывая узел противоречий и сталкивая между собой разных людей, писатель на примере их судеб ставит и разрешает интересующие его вопросы. Самый важный среди них - это проблема индивидуализма, проблема «сверхчеловека». Она связана с главным героем романа - Волком Ларсеном.

Волк Ларсен - один из самых сложных образов у Джека Лондона» Богословский В. Н. Джек Лондон. М., 1964. С. 77. Так же это один из самых сложный образов мировой литературы. Его могучая внешность показывает его сущность. «Ростом он был, вероятно, пяти футов и десяти дюймов, быть может десяти с половиной… Это был человек атлетического сложения, с широкими плечами и грудью, но я не назвал бы его тяжеловесным. В нем была какая-то жилистая, упругая сила, обычно свойственная нервным и худощавым людям, и она придавала этому огромному человеку некоторое сходство с гориллой. Я вовсе не хочу сказать, что он похож на гориллу. Я говорю только, что заключенная в нем сила, независимо от его внешности, вызывала в нем такие ассоциации… Он крепко стоял на ногах, ступал твердо и уверенно; каждое движение его мускулов - то, как он пожимал плечами или стискивал в зубах сигарету, - все было полно решимости и казалось проявлением избыточной, бьющей через край силы. Но эта внешняя сила, пронизывающая его движения, казалась лишь отголоском другой, еще более грозной силы, которая притаилась и дремала в нем, но могла в любой миг пробудиться, подобно ярости льва или бешенному порыву урагана Лондон Д. Морской Волк. Кишинев, 1969. С. 15-16… У него было несколько угловатое лицо с крупными и резкими, но правильными чертами, казавшимися на первый взгляд массивными… Скулы, подбородок, высокий лоб с выпуклыми надбровными дугами, могучие, даже необычайно могучие сами по себе, казалось, говорили об огромной, скрытой от глаз жизненной энергии или мощи духа… Глаза были большие и красивые, осененные густыми черными бровями и широко расставленные, что говорило о недюжинности натуры. Цвет их, изменчиво-серый, поражал бесчисленным множеством оттенков, как переливчатый шелк в лучах солнца. Эти изменчивые глаза, казалось, скрывали его душу, словно непрестанно менявшиеся маски, и лишь в редкие мгновения она как бы проглядывала из них, точно рвалась наружу, навстречу какому-то заманчивому приключению. Эти глаза могли быть мрачными, как хмурое свинцовое небо; могли метать искры, отливая стальным блеском обнаженного меча; могли становиться холодными, как полярные просторы, или теплыми и нежными. И в них мог вспыхивать любовный огонь, обжигающий и властный, который притягивает и покоряет женщин, заставляя их сдаваться восторженно, радостно и самозабвенно Лондон Д. Морской Волк. Кишинев, 1969. С. 19-20… В чертах Волка Ларсена не было ничего порочного. Его лицо избороздили глубокие морщины, но они говорили лишь о решимости и силе воли Лондон Д. Морской Волк. Кишинев, 1969. С. 27».

Несмотря на страшную болезнь, окончательно поразившую капитана в конце произведения, характер его ничуть не изменился. «Это был все тот же неукротимый, страшный Волк Ларсен, заключенный, как в темнице, в своей омертвевшей плоти, которая была когда-то такой великолепной и несокрушимой. Теперь она превратилась в оковы и замкнула его душу в молчание и мрак, отгородив его от всего мира, который был для него ареной столь бурной деятельности» Лондон Д. Морской Волк. Кишинев, 1969. С. 255.

Волк Ларсен - жестокая персона, установившая на своем судне тиранический режим. Но этот режим был достоин общества, которое окружало капитана. «Только с помощью тирании и жестокости было возможно содержать на судне порядок среди этих «отбросов общества». Но были и моменты, в которых нельзя оправдать безумные поступки капитана. Например, когда Джонсон и Лич бегут с «Призрака», Ларсен не просто убивает их, а смеется, издевается над обреченными на смерть людьми Богословский В. Н. Джек Лондон. М., 1964. С. 78.

«Как бы то ни было, в конце концов, он терпит глубокое и полное моральное поражение, платит жизнью за свои поступки, продиктованные презрением к другим людям, основанным на слепой вере в себя как в исключительную личность Лондон Д. Морской Волк. Кишинев, 1969. С. 2. Но все же до последних минут своей жизни он оставался «сильным человеком» в ницшеанском понимании этого слова.

Роман «Морской Волк» - одно из самых известных «морских» произведений американского писателя Джека Лондона . За внешними чертами приключенческой романтики в романе «Морской Волк» скрывается критика воинствующего индивидуализма «сильного человека», его презрения к людям, основанного на слепой вере в себя как в исключительную личность - вере, которая может стоить порой жизни.

Роман «Морской Волк» Джека Лондона был издан в 1904 году. Действие романа «Морской Волк» происходит в конце XIX - начале XX века в Тихом океане. Хэмфри Ван-Вейден, житель Сан-Франциско, известный литературный критик, отправляется проведать своего друга на пароме через залив Золотые Ворота и попадает в кораблекрушение. Спасают его моряки судка «Призрак» во главе с капитаном, которого все на борту зовут Волк Ларсен.

По сюжету романа «Морской Волк» главный герой Волк Ларсен на небольшой шхуне с командой в 22 человека отправляется заготавливать шкуры морских котиков на север Тихого океана и забирает с собой Ван-Вейдена, несмотря на его отчаянные протесты. Капитан судна Волк Ларсон – человек жесткий, сильный, бескомпромиссный. Став простым матросом на судне, Ван-Вейдену приходится делать всю черновую работу, но справится со всеми нелегкими испытаниями, ему помогает любовь в лице девушки, которую тоже спасли во время кораблекрушения. На судне подчиняются физической силе и авторитете Волка Ларсена, так за любой проступок капитан немедленно жестоко наказывает. Однако Ван-Вейдену капитан благоволит, начав с помощника кока, «Хэмп» как его прозвал Волк Ларсен, делает карьеру до должности старшего помощника капитана, хотя и поначалу ничего не смыслит в морском деле. Волк Ларсен и Ван-Вейден находят общий язык в области литературы и философии, которые им не чужды, и капитан имеет на борту небольшую библиотеку, где Ван-Вейден обнаружил Браунинга и Суинбёрна. А в свободное время Волк Ласрен оптимизирует навигационные расчеты.

Экипаж «Призрака» преследует морских котиков и подбирает еще одну компанию потерпевших бедствие и в их числе женщину - поэтессу Мод Брустер. С первого же взгляда герой романа «Морской Волк» Хемфри испытывает влечение к Мод. Они решают бежать с «Призрака» . Захватив шлюпку с небольшим запасом продовольствия, они бегут, и через несколько недель скитаний по океану находят сушу и высаживаются на небольшом островке, который они назвали Остров Усилий. Так как покинуть остров у них нет возможности, они готовятся к долгой зимовке.

К острову Усилий волнами прибивает разбитую шхуну «Призрак», на борту которой оказывается Волк Ларсен, ослепший из-за прогрессирующей болезни головного мозга. По рассказу Волка его команда взбунтовалась против произвола капитана и сбежала на другое судно к смертельному врагу Волка Ларсена его брату по имени Смерть Ларсен, так «Призрак» со сломанными мачтами дрейфовал в океане, пока его не прибило к Острову Усилий. Волею судеб именно на этом острове ослепший капитан Волк Ларсен обнаруживает лежбище котиков, которое он искал всю жизнь. Мод и Хэмфри ценой невероятных усилий приводят Призрак в порядок и выводят его в открытое море. Волк Ларсен, у которого последовательно отказывают вслед за зрением все чувства, парализован и умирает. В тот момент, когда Мод и Хэмфри наконец обнаруживают в океане спасительное судно, они признаются друг другу в любви.

В романе «Морской Волк» Джек Лондон демонстрирует совершенное знание морского дела, навигации и парусного такелажа, которые он почерпнул в те времена, когда он в молодости работал матросом на промысловом судне. В роман «Морской Волк» Джек Лондон вложил всю свою любовь к морской стихии. Его пейзажи в романе «Морской Волк» поражают читателя мастерством их описания, а также правдивостью и великолепием.

Джек Лондон

Морской волк. Рассказы рыбачьего патруля

Орудует секстаном и станет капитаном

Мне удалось скопить из своего заработка достаточно денег, чтобы продержаться три года в высшей школе.

Джек Лондон. Рассказы рыбачьего патруля

Эта книга, составленная из «морских» произведений Джека Лондона «Морской волк» и «Рассказы рыбачьего патруля», открывает серию «Морские приключения». И сложно найти для этого более подходящего автора, несомненно являющегося одним из «трех китов» мировой маринистики.

Нужно сказать несколько слов об уместности выделения маринистики в отдельный жанр. У меня есть подозрение, что это сугубо континентальная привычка. Грекам не приходит в голову назвать маринистом Гомера. «Одиссея» – героический эпос. В английской литературе трудно найти произведение, где так или иначе не упоминалось бы море. Алистер Маклин – автор детективов, хотя почти все они разворачиваются среди волн. Французы не называют Жюля Верна маринистом, хотя значительная часть его книг посвящена морякам. Публика с равным удовольствием читала не только «Пятнадцатилетнего капитана», но и «Из пушки на Луну».

И только русская литературная критика, кажется, как в свое время поставила книги Константина Станюковича на полку с надписью «маринистика» (по аналогии с художником Айвазовским), так до сих пор и отказывается замечать другие, «сухопутные» произведения авторов, которые вслед за первопроходцем попали в этот жанр. И у признанных мэтров русской маринистики – Алексея Новикова-Прибоя или Виктора Конецкого – можно встретить прекрасные рассказы, скажем, о человеке и собаке (у Конецкого – вообще написанные от лица пса-боксера). Станюкович же начинал с пьес, обличающих акул капитализма. Но в истории русской литературы остались именно его «Морские рассказы».

Это было настолько ново, свежо и не похоже ни на кого другого в литературе XIX века, что публика отказывалась воспринимать автора в других амплуа. Таким образом, существование жанра маринистики в русской литературе оправдано экзотичностью жизненного опыта писателей-моряков, конечно же – в сравнении с другими мастерами слова весьма континентальной страны. Однако такой подход к зарубежным авторам в корне неверный.

Назвать того же Джека Лондона маринистом значило бы проигнорировать тот факт, что его писательская звезда взошла благодаря его северным, золотоискательским рассказам и повестям. И вообще – чего он только не написал за свою жизнь. И социальные антиутопии, и мистические романы, и динамические приключенческие сценарии для новорожденного кино, и романы, призванные иллюстрировать какие-то модные философские или даже экономические теории, и «романы-романы» – большую литературу, которой тесны любые жанры. И все же его первый очерк, написанный на конкурс для сан-францисской газеты, назывался «Тайфун у берегов Японии». Вернувшись из длительного рейса на промысле котиков у берегов Камчатки, он по предложению сестры попробовал себя в писательстве и неожиданно выиграл первый приз.

Размеры вознаграждения настолько приятно его удивили, что он сразу подсчитал, что писателем быть выгоднее, чем матросом, кочегаром, бродягой, ломовым извозчиком, фермером, продавцом газет, студентом, социалистом, рыбинспектором, военным корреспондентом, домовладельцем, голливудским сценаристом, яхтсменом и даже – золотоискателем. Да, были такие чудесные времена для литературы: пираты – еще устричные, а не интернетные; журналы – еще толстые, литературные, а не глянцевые. Что, впрочем, не мешало американским издателям наводнять все английские колонии Тихого океана пиратскими изданиями британских же авторов и (sic!) дешевыми нотами европейских композиторов. Технологии изменились, люди – не очень.

В современной же Джеку Лондону викторианской Британии были модны нравоучительные песенки с моралью. Даже среди моряков. Вспоминается одна про расхлябанного и бравого матросов. Первый, как водится, спал на вахте, дерзил боцману, пропивал жалованье, дрался в портовых кабаках и заканчивал, как положено, на каторге. На бравого же матроса, свято соблюдавшего Устав службы на судах морского флота, боцман не мог нарадоваться, и даже капитан за какие-то весьма исключительные заслуги отдавал за него замуж свою хозяйскую дочку. Суеверия относительно женщин на корабле англичанам почему-то чужды. Но бравый матрос не почивает на лаврах, а поступает в штурманские классы. «Орудует секстаном и будет капитаном!» – обещал хор матросов, исполняющих шанти на палубе, выхаживая якорь на шпиле.

В том, что Джек Лондон тоже знал эту нравоучительную моряцкую песенку, сможет убедиться каждый, кто дочитает эту книгу до конца. Финал «Рассказов рыбачьего патруля», кстати, заставляет задуматься о соотношении автобиографии и моряцкого фольклора в этом цикле. Критики в море не ходят и, как правило, не могут отличить «случай из жизни автора» от моряцкой байки, портовых легенд и прочего фольклора ловцов устриц, креветок, осетров и лосося залива Сан-Франциско. Им невдомек, что оснований верить рыбинспектору ничуть не больше, чем верить рыбаку, вернувшемуся с рыбалки, чья «правдивость» давно стала притчей во языцех. Однако просто дух захватывает, когда через столетие подглядываешь, как от рассказа этого сборника к рассказу «выписыватся» молодой нетерпеливый автор, пробует сюжетные ходы, все увереннее выстраивает композицию в ущерб буквализму реальной ситуации и подводит читателя к кульминации. И уже угадываются некоторые интонации и мотивы грядущих «Смока и Малыша» и других вершинных рассказов северного цикла. И понимаешь, что после того, как Джек Лондон записал эти реальные и вымышленные истории рыбоохранного патруля, они, как и у греков после Гомера, стали эпосом бухты Золотой рог.

Но мне непонятно, почему никто из критиков до сих пор не проговорился, что сам Джек, собственно, оказался расхлябанным матросом из той песенки, которого хватило на один океанский рейс. К счастью для читателей всего мира. Если бы он стал капитаном, он вряд ли сделался бы писателем. То, что он оказался также неудачливым старателем (и далее по внушительному списку профессий, приведенному выше), тоже сыграло на руку читателям. Я более чем уверен, что, разбогатей он на золотоносном Клондайке, ему было бы незачем писать романы. Потому что свое писательство он всю жизнь рассматривал прежде всего как способ заработка денег своим умом, а не мускулами и всегда щепетильно пересчитывал тысячи слов в своих рукописях и множил в уме на центы гонорара за слово. Обижался, когда редакторы сокращали много.

Что же до «Морского волка», то я не сторонник критических разборов классических произведений. Читатель вправе смаковать такие тексты по собственному усмотрению. Скажу только, что в нашей некогда самой читающей стране каждого курсанта мореходного училища можно было заподозрить в том, что он убежал из дому в мореходку, начитавшись Джека Лондона. По крайней мере, слышал это от нескольких седых боевых капитанов и украинского писателя-мариниста Леонида Тендюка.

Последний признался в том, что когда его научно-исследовательское судно «Витязь» зашло в Сан-Франциско, он бессовестно воспользовался служебным положением «старшего группы» (а советских моряков отпускали на берег только «русскими тройками») и полдня таскал за собой улицами Фриско двух недовольных матросов в поисках знаменитого портового кабачка, в котором, по легенде, любил сиживать шкипер «Призрака» Вольф Ларсен. И это было ему в тот момент во сто крат важнее, чем законные намерения товарищей искать жвачки, джинсы, женские парики и люрексовые косынки – законную добычу советских моряков в колониальной торговле. Кабачок они нашли. Бармен показал им место Вольфа Ларсена за массивным столом. Незанятое. Казалось, увековеченный Джеком Лондоном шкипер «Призрака» только что отлучился.