Трагическое и комическое в комедии гоголя ревизор. Комическое в "ревизоре" гоголя. Уездный город, его правители и обитатели

Обращает на себя внимание и такая особенность гоголевской утопии. Самое важное должно совершиться уже за пределами непосредственного восприятия «Ревизора». Обновляющие читателя или зрителя переживания и вся порождаемая ими духовная работа должны развернуться лишь тогда, когда чтение или спектакль уже останутся позади (напомним, что всё сценическое действие «Развязки» воссоздаёт ситуацию после представления). Переписка Гоголя по поводу «Развязки “Ревизора”» тоже выносит проблему преображения аудитории за рамки её прямого контакта с самим «Ревизором». Любопытен в этом отношении проект практической реализации изложенных в новой пьесе утопических идей. Речь идёт о новом отдельном издании и новом представлении «Ревизора», приуроченном к бенефису М. С. Щепкина. И нельзя не заметить, что Гоголь при этом ставит два обязательных, с его точки зрения, условия. Во-первых, «Ревизор » должен быть представлен в том виде, какой он приобрёл после доработки в 1841–1842 годах, когда заметнее обозначилось присутствие в комедии утопического замысла. Во-вторых, «Ревизор» должен быть поставлен только вместе с «Развязкой “Ревизора”» (“с прибавлением хвоста”, как выразился Гоголь в письме к Щепкину 24 октября 1846 года). На втором условии автор «Ревизора» настаивал особенно упорно. Натолкнувшись на сопротивление Щепкина и отчасти С. П. Шевырёва, которого он тоже пытался привлечь к осуществлению своего проекта, Гоголь старается их переубедить и даже идёт на уступки, перерабатывая новую пьесу. Когда же становится ясно, что «Развязка “Ревизора”» в любом варианте неприемлема для его корреспондентов, он отказывается от своего проекта. Логика его позиции ясна: или его комедия будет заново обнародована вместе с дополняющей её пьесой (по существу, вместе с поучением, наставлением, проповедью), или её не следует печатать или ставить на театральной сцене. Выходит, что его утопический замысел представляется ему неосуществимым без объединения двух пьес в одно целое. По-видимому, Гоголь подозревал, что «Ревизор» сам по себе не может создать эффект, нужный для достижения его цели, что в самой художественной природе его комедии кроется какое-то препятствие, мешающее превратить её в силу, несущую “грозное очищение”.

В поисках этого внутреннего препятствия нельзя пройти мимо двух очевидных закономерностей, прослеживаемых в сценической и творческой историях «Ревизора». Первая из них сводилась к следующему: в тех из постановок, в которых удавалось достигнуть потрясающего трагизма в звучании финала (в постановке В. Э. Мейерхольда, например), пьеса переставала быть смешной

Судя по всему, Гоголь не ошибался. Оба смеховых начала совмещаются в «Ревизоре» нераздельно, причём совмещаются на всём протяжении действия. С одной стороны, всё время соблюдается важнейший закон сатирической структуры: никто из персонажей не исправляется на протяжении действия, их исходные качества остаются теми же самыми, лишь раскрываясь всё глубже и полней. Но с другой стороны, здесь всё время происходят комедийные метаморфозы, “расстроивающие”, как сказал бы Галич, “действительные формы и отношения” изображённого мира.

Уже известие о предстоящем появлении ревизора нарушает рутинный порядок в жизни гоголевского города. Улица тут же спутывается с метлой, футляр со шляпой, супружеское послание с трактирным счётом. Вещи и представления сдвинуты новой ситуацией со своих мест, в систему проникает хаос, и хаос этот порождает нечто вроде творческого брожения. Первичный толчок дан извне, но он пробуждает внутренние стихии “городской” жизни. В характерах действующих лиц усиливается и приобретает взрывчатый характер какая-то латентная одержимость или, вернее, множество разных одержимостей, напоминающих “задоры” героев «Мёртвых душ». Судья, не переставая, умничает, попечитель богоугодных заведений непрестанно гадит своим коллегам, почтмейстер, повинуясь порывам любопытства, то и дело вскрывает и навсегда оставляет у себя чужие письма и т. п. Подобная одержимость у каждого своя, но все они сближены способностью почти мгновенно достигнуть предельного напряжения и неудержимым напором излиться в слово, в действие, в эмоциональное возбуждение, захватывающее окружающих.

Здесь кроются источники иррациональной энергии, гротескно преображающей изображённый Гоголем мир. Эту энергию излучают прежде всего Бобчинский и Добчинский: они не просто возвещают о появлении всеми ожидаемого ревизора, но и буквально создают его из немногих оказавшихся в их распоряжении деталей. Желание первыми встретить ревизора и первыми возвестить о нём всем обретает едва ли не магическую силу. Им нужен ревизор, и Хлестаков немедленно ревизором становится, пока ещё только для них. Затем страстный порыв их передаётся другим действующим лицам.

Сила этой коллективной одержимости разжигает собственные амбиции и собственную энергию Хлестакова. В сцене вранья он и впрямь выглядит таким, каким окружающим людям нужно его видеть. А потом акт всеобщего совместного творчества создаёт новую реальность. В сценах четвёртого действия Хлестаков как бы становится ожидаемым всеми ревизором, полностью выполняя все его предполагаемые функции. А все остальные, словно заражаясь его лёгкостью, вовлекаются в его игру и уже осмеливаются на ранее немыслимые желания, просьбы, поступки, возносясь в безудержных мечтах к недосягаемым в реальности чинам, известности, роскоши, комфорту.

Ещё позднее стремительный, почти водевильный темп действия даёт возможность вплести в его динамику ещё одну эксцентричную метаморфозу: садясь писать письмо своему приятелю Тряпичкину, Хлестаков мгновенно превращается в бойкого обличителя-фельетониста. А в сцене чтения этого письма, перехваченного почтмейстером, несколько чиновников, как в клоунаде, поочерёдно выступают своеобразными заместителями Хлестакова, повторяя и акцентируя отпущенные им хлёсткие оценки и характеристики.

Известие о настоящем ревизоре и всеобщее “окаменение” оказываются ещё одной метаморфозой. Конечно, это метаморфоза совсем иного рода, чем все предшествующие. Финал является чудом в точном смысле слова: это резкое нарушение уже обозначенных законов изображённого мира. И всё-таки это ещё одна метаморфоза, к тому же в известном смысле подготовленная. Подготовлена она хотя бы тем, что сознание читателя или зрителя уже приучено к самой возможности непрестанных превращений одного в другое. Изображённый мир достаточно пластичен для того, чтобы в нём могло совершиться чудо. И вместе с тем он достаточно несостоятелен для того, чтобы в нём могла произойти катастрофа. Оба главных качества этого мира соединяются в потенциальной устремлённости к инобытию.

Можно говорить о своеобразной интерференции сатирического обличения и собственно комедийной динамики. Растущее напряжение “ситуации ревизора” способствует беспощадному разоблачению общественной неправды: именно оно выявляет её законы и “механизм”. Но ведь оно же вносит в мир привычных форм жизни и сознания комедийную “весёлую смуту” (выражение Н. Я. Берковского), превращая абсурд в творческий хаос, вызывая “дионисийское” брожение разбуженных стихий и стремительный поток разрушительно-созидательных превращений. Обе функции не только совмещены, но и связаны: метаморфозы обнаруживают “одержимости” действующих лиц, “одержимости” порождают энергию метаморфоз.

Правда, нераздельность двух взаимодействующих структурно-смысловых начал создаёт противоречия, требующие разрешения. То, что весёлая игра творческих сил жизни и сознания постоянно воплощается в превращениях, при всей их осязаемости - обманных, придаёт динамике действия явную амбивалентность. Она-то и требует исхода: метаморфозы, преображающие комедийный мир, увлекают воспринимающее их сознание, но не могут его удовлетворить. В них есть что-то обольстительное и одновременно неистинное: чувство чудесного возбуждено, но и удержано постоянным ощущением того, что все превращения происходят “не взаправду”. А сатирическое осмеяние - то самое, которое удерживает своей резкостью готовый воспарить в беспредельное комедийный восторг,- оно в свою очередь удержано тем, что не может проявиться в безусловной чистоте, тем, что осложняется весёлым авантюризмом комедийного смеха, тем, наконец, что наслаждение, доставляемое комедийной игрой с изображённой реальностью, способно любое безобразие превратить в “перл создания”. “Гоголь невольно примиряет смехом”,- писал об этом Герцен в книге «Былое и думы»



Стихия Гоголя — смех , сквозь который он смотрит на жизнь и в повестях, и в поэме «Мертвые души», однако именно в драматургических произведениях («Ревизор», «Женитьба», «Игроки») комическая природа гоголевского гения выявилась особенно полно. В лучшей комедии «Ревизор » художественный мир Гоголя-комедиографа предстает оригинальным, цельным, одушевленным ясной нравственной позицией автора.

Со времени работы над « Ревизором » писатель много размышлял о глубокой духовной обусловленности смеха.

По мнению Гоголя, «высокий» смех истинного писателя не имеет ничего общего с «низким» смехом, порождаемым легкими впечатлениями, беглою остротою, каламбуром или карикатурными гримасами. «Высокий» смех исходит «прямо от души», его исток — ослепительный блеск ума, наделяющего смех этическими и педагогическими функциями. Смысл такого смеха — осмеяние « прячущегося порока» и поддержание «возвышенных чувств».

В сочинениях, ставших литературными спутниками « Ревизора» («Отрывок из письма, писанного автором после первого представления «Ревизора» к одному литератору», «Театральный разъезд после представления новой комедии», «Развязка "Ревизора"), Гоголь, отводя обвинения в безыдейности комедии, осмыслил свой смех как «высокий», соединяющий остроту критики с высокой нравственной задачей, открывшейся писателю и воодушевившей его. Уже в «Ревизоре» он хотел предстать перед публикой не только как комический писатель, но и как проповедник, учитель.

Смысл комедии в том, что в ней Гоголь и смеется, и учит одновременно. В «Театральном разъезде» драматург подчеркнул, что единственным «честным, благородным лицом» в «Ревизоре» является именно смех, и уточнил: «... тот смех, который весь излетает из светлой природы человека, излетает из нее потому, что на дне ее заключен вечно биющий родник его, который углубляет предмет, заставляет выступить ярко то, что проскользнуло бы, без проницающей силы которого мелочь и пустота жизни не испугала бы так человека ».

Комизм в литературном произведении всегда основан на том, что писатель отбирает в самой жизни несовершенное, низкое, порочное и противоречивое. Писатель обнаруживает «прячущийся порок» в несоответствии внешней формы и внутреннего содержания жизненных явлений и событий, в характерах и поведении людей. Смех — реакция писателя на комические противоречия, объективно существующие в действительности или созданные в литературном произведении. Смеясь над общественными и человеческими недостатками, комический писатель устанавливает свой масштаб ценностей. В свете его идеалов раскрывается несовершенство или порочность тех явлений и людей, которые кажутся или претендуют на то, чтобы казаться образцовыми, благородными или добродетельными. За «высоким» смехом скрывается идеал, позволяющий дать точную оценку изображаемого. В «высокой» комедии «отрицательный» полюс должен уравновешиваться «положительным». Отрицательное связано со смехом, положительное — с другими видами оценки: негодованием, проповедью, защитой подлинных нравственных и социальных ценностей.

«Ревизор» — новаторское произведение, во многом отличающееся от предшествующей и современной Гоголю комедиографии. Главное отличие в том, что в комедии нет «положительного» полюса, «положительных» персонажей, выражающих авторские представления о том, какими должны быть чиновники, нет героев-резонеров, «рупоров» авторских идей. Идеалы писателя выражены другими средствами. По существу Гоголь, задумав произведение, которое должно было оказать прямое нравственное воздействие на публику, отказался от традиционных для общественных, «обличительных» комедий форм выражения авторской позиции.

Зрители и читатели не могут обнаружить прямых авторских указаний, какими должны быть «образцовые» чиновники, нет намеков и на существование какого-либо иного нравственного уклада жизни, чем тот, который изображен в пьесе. Можно сказать, что все гоголевские персонажи — одного «цвета», созданы из похожего «материала», выстраиваются в одну цепочку. Чиновники, изображенные в «Ревизоре», представляют один социальный тип — это люди, не соответствующие тем «важным местам», которые они занимают. Более того, ни один из них никогда даже и не задумывался над вопросом, каким должен быть чиновник, как следует выполнять свои обязанности.

Изображая чиновников , Гоголь использует метод реалистической типизации: общее, характерное для всех чиновников проявляется в индивидуальном. Персонажи гоголевской комедии обладают неповторимыми, только им присущими человеческими качествами.

Неповторим облик городничего Сквозник-Дмухановского : он показан как «очень неглупый по-своему человек», недаром все уездные чиновники, за исключением «несколько вольнодумного» судьи, внимательно относятся к его замечаниям о непорядках в городе. Он наблюдателен, точен в своих грубоватых мнениях и оценках, хитер и расчетлив, хотя и кажется простоватым. Городничий — взяточник и казнокрад, уверенный в своем праве использовать административную власть в личных интересах. Зато, как заметил он, парируя выпад судьи, «в вере тверд» и каждое воскресенье бывает в церкви. Город для него — семейная вотчина, а колоритные полицейские Свистунов, Пуговицын и Держиморда не столько наблюдают за порядком, сколько выполняют роль слуг городничего.

Сквозник-Дмухановский , несмотря на свою ошибку с Хлестаковым, дальновидный и проницательный человек, ловко пользующийся особенностью российской бюрократии: раз нет чиновника без греха — значит, всякого, будь он хоть губернатор, хоть «столичная штучка», можно «купить» или «обмануть».

Большая часть событий в комедии происходит в доме городничего: здесь-то и выясняется, кто держит «под каблуком» светило уездной бюрократии — жена Анна Андреевна и дочь Марья Антоновна. Ведь многие из «грехов» городничего — следствие их капризов. Кроме того, именно их фривольные отношения с Хлестаковым усиливают комизм его положения, порождают совсем уж нелепые мечты о генеральском чине и службе в Петербурге. В « Замечаниях для господ актеров », предшествующих тексту комедии, Гоголь указал, что городничий начал «тяжелую службу с низших чинов». Это важная деталь: ведь «электричество» чина не только возвысило Сквозник-Дмухановского, но и загубило его, сделав человеком «с грубо развитыми склонностями души». Заметим, что это комический вариант пушкинского капитана Миронова, прямодушного и честного коменданта Белогорской крепости («Капитанская дочка»). Городничий — полная противоположность капитану Миронову. Если в герое Пушкина человек выше чина, то в Сквозник-Дмухановском, наоборот, чиновная спесь убивает человеческое.

Яркие индивидуальные черты есть в Ляпкине-Тяпкине и в Землянике. Судья — уездный «философ», «прочитавший пять или шесть» книг, любящий порассуждать о сотворении мира. От его слов, по словам городничего, «просто волосы дыбом поднимаются» — вероятно, не только потому, что он «волтерианец», в Бога не верует, позволяет себе пререкаться со Сквозник-Дмухановским, но и просто в силу абсурда и нелепости его «философствований».

Как тонко заметил мудрый городничий, «ну, в ином случае много ума хуже, чем бы его совсем не было». Попечитель богоугодных заведений выделяется среди других чиновников склонностью к наушничеству и доносительству.

Земляника , пожалуй, по-настоящему страшный человек, чиновник-оборотень: он не только морит людей голодом в своих богоугодных заведениях и не лечит их («лекарств дорогих мы не употребляем»), но и губит человеческие репутации, мешая правду с ложью и наговором. Лука Лукич Хлопов, смотритель училищ, — непроходимо глупый и трусливый человек, образец ученого холопа, заглядывающего в рот любому начальству. «Не приведи бог служить по ученой части! — сетует Хлопов. — Всего боишься: всякий мешается, всякому хочется показать, что он тоже умный человек».

Индивидуализация комических персонажей — один из основных принципов Гоголя-комедиографа. В каждом из них он находит комическое, «скрытый порок», достойный осмеяния. Однако вне зависимости от своих индивидуальных качеств каждый чиновник — это вариант «всеобщего уклонения» от истинного служения царю и Отечеству, которое должно быть обязанностью и делом чести дворянина. В то же время необходимо помнить, что социально-типическое в героях «Ревизора» — только часть их человеческого облика. Индивидуальные недостатки становятся формой проявления в каждом гоголевском персонаже общечеловеческих пороков. Смысл изображенных характеров значительно масштабнее их общественного положения: они представляют не только уездное чиновничество или российскую бюрократию, но и «человека вообще» с его несовершенствами, с легкостью забывающего о своих обязанностях гражданина небесного и земного гражданства.

Создав один социальный тип чиновника (такой чиновник либо ворует, либо берет взятки, либо просто совершенно ничего не делает), драматург дополнил его типизацией нравственно-психологической. В каждом из персонажей есть черты определенного нравственно-психологического типа: в городничем легко увидеть властного лицемера, твердо знающего, в чем его выгода; в Ляпкине-Тяпкине — «философа»-брюзгу, любящего продемонстрировать свою ученость, но выставляющего напоказ только свой ленивый, неповоротливый ум; в Землянике — наушника и льстеца, прикрывающего свои «грехи» чужими «грешками»; в почтмейстере, «угощающем» чиновников письмом Хлестакова, — любопытного, любителя подглядывать в замочную скважину... И конечно, сам мнимый «ревизор» Иван Александрович Хлестаков — воплощение бездумного вранья, легкого отношения к жизни и распространенной человеческой слабости — приписывать себе чужие дела и чужую славу. Это человек-« лабардан », то есть смесь глупости, бессмыслицы и чепухи, которые претендуют на то, чтобы их принимали за ум, смысл и порядок. «Я везде, везде», — говорит о себе Хлестаков и не ошибается: как заметил Гоголь, «всякий хоть на минуту, если не на несколько минут, делался или делается Хлестаковым, но, натурально, в этом не хочет только признаться...».

Все персонажи — чисто комические характеры . Гоголь не изображает их какими-то экстраординарными людьми — его интересует в них то, что встречается повсеместно и из чего состоит обычная, повседневная жизнь. Многие второстепенные персонажи усиливают впечатление, что драматург изображает вполне заурядных людей, не выше «обыкновенного роста». Второй зритель в «Театральном разъезде» в ответ на реплику Первого зрителя «... Неужели существуют такие люди? А между тем ведь они не то чтобы злодеи» — заметил: «Ничуть, они вовсе не злодеи. Они именно то, что говорит пословица: "Не душой худ, а просто плут". Исключительна сама ситуация, вызванная самообманом чиновников, — она расшевелила их, вырвала из привычного порядка жизни, только укрупнив, говоря словами Гоголя, «пошлость пошлого человека». Самообман чиновников вызвал цепную реакцию в городе, сделав соучастниками комического действа и купцов, и слесаршу с унтер-офицершей, обиженных городничим. Особую роль в комедии сыграли два персонажа, которые в списке действующих лиц — «афише» комедии — названы «городскими помещиками»: Добчинский и Бобчинский. Каждый из них является простым удвоением другого (их образы созданы по принципу: два человека — один характер). Они первыми сообщили о странном молодом человеке, которого увидели в гостинице. Эти ничтожные люди («сплетники городские, лгуны проклятые») и стали причиной переполоха с мнимым «ревизором», чисто комичеткими лицами, которые привели уездных мздоимцев и казнокрадов к трагической развязке.

Комизм в «Ревизоре», в отличие от догоголевских комедий, комизм последовательный, всеобъемлющий. Выявить комическое в общественной среде, в характерах уездных чиновников и помещиков, в мнимом «ревизоре» Хлестакове, — таков принцип автора комедии.

Комизм характеров в «Ревизоре» выявляется в трех комедийных ситуациях. Первая - ситуация страха, вызванного полученным сообщением о скором приезде ревизора из Петербурга, вторая — ситуация глухоты и слепоты чиновников, внезапно переставших понимать смысл слов, которые произносятся Хлестаковым. Они истолковывают их превратно, не слышат и не видят очевидного. Третья ситуация — ситуация подмены: Хлестаков был принят за ревизора, истинный ревизор подменен мнимым. Все три комедийные ситуации взаимосвязаны настолько тесно, что отсутствие хотя бы одной из них могло разрушить комический эффект пьесы.

Основной источник комического в «Ревизоре» — страх , буквально парализующий уездных чиновников, превращающий их из властных самодуров в людей суетливых, заискивающих, из взяточников — в дающих взятки. Именно страх лишает их разума, делает глухими и слепыми, конечно, не в буквальном, а в переносном смысле. Они слышат, что говорит Хлестаков, как он неправдоподобно врет и то и дело «провирается», но до них не доходит истинный смысл сказанного: ведь, по мнению чиновников, в устах «значительного лица» даже самая наглая и фантастическая ложь превращается в правду. Вместо того чтобы трястись от смеха, слушая россказни об арбузе «в семьсот рублей», о «тридцати пяти тысячах одних курьеров», скачущих по петербургским улицам для того, чтобы пригласить Хлестакова «департаментом управлять», о том, как «в один вечер» он написал и все сочинения барона Брамбеуса (О.И.Сенковского), и повесть «Фрегат "Надежда"» (А.А.Бестужева) и даже журнал «Московский телеграф»,

« городничий и прочие трясутся от страха», поощряя опьяневшего Хлестакова «горячиться сильнее», то есть нести полную чушь: «Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш...». Еще во время первой встречи с Хлестаковым городничий увидел, но не «узнал» в нем полное ничтожество. И страх, и вызванные им глухота и ослепление стали почвой, на которой возникла ситуация подмены, определившая «призрачный» характер конфликта и комедийного сюжета «Ревизора».

Гоголь использовал в «Ревизоре» все возможности ситуационного комизма, доступные комедиографу. Три основные комедийные ситуации, каждую из которых можно найти практически в любой комедии, в гоголевской пьесе убеждают читателя всей «массою» комического в жесткой обусловленности всего происходящего на сцене. «... Комедия должна вязаться сама собою, всей своей массою, в один большой, общий узел», — заметил Гоголь в «Театральном разъезде».

В «Ревизоре» немало фарсовых ситуаций, в которых показаны скудоумие и неуместная суетливость уездных чиновников, а также легкомыслие и безалаберность Хлестакова. Эти ситуации рассчитаны на стопроцентный комический эффект: они вызывают смех, независимо от смысла происходящего. Например, лихорадочно отдавая последние распоряжения перед поездкой к Хлестакову, городничий «вместо шляпы хочет надеть бумажный футляр». В явлениях ХII-ХIV четвертого действия Хлестаков, только что объяснявшийся в любви Марье Антоновне и стоявший перед ней на коленях, едва та ушла, изгнанная матерью, «бросается на колени» и просит руки... у жены городничего, а затем, застигнутый внезапно вбежавшей Марьей Антоновной, просит «маменьку» благословить их с Марьей Антоновной «постоянную любовь». Молниеносная смена событий, вызванная непредсказуемостью Хлестакова, заканчивается превращением «его превосходительства» в жениха.

Комическая однородность «Ревизора» определяет две важнейшие особенности произведения. Во-первых, нет оснований считать смех Гоголя только «обличающим», бичующим пороки. В «высоком» смехе Гоголь видел «очистительную», дидактическую и проповедническую функции. Смысл смеха для писателя богаче критики, отрицания или бичевания: ведь, смеясь, он не только показывал пороки людей и несовершенство российской бюрократии, но и делал первый, самый необходимый шаг к их избавлению.

Гоголевский смех — своеобразное «увеличительное стекло», с помощью которого можно рассмотреть в людях то, что они сами и себе или не замечают, или хотят скрыть. В обычной жизни «искривление» человека, закамуфлированное должностью или чином, не всегда очевидно. «Зеркало» комедии показывает истинную суть человека, делает видимыми реально существующие недостатки. Зеркальное отражение жизни ничуть не хуже самой жизни, в которой лица людей превратились в «кривые рожи». Об этом и напоминает эпиграф к «Ревизору».

В комедии используется излюбленный прием Гоголя — синекдоха. Показав «видимую» часть мира русской бюрократии, посмеявшись над незадачливыми «отцами» уездного города, писатель указал на гипотетическое целое, то есть на недостатки всей русской бюрократии и на общечеловеческие пороки. Самообман чиновников уездного города, обусловленный конкретными причинами, прежде всего естественным страхом возмездия за содеянное, — часть всеобщего самообмана, который заставляет людей поклоняться ложным кумирам, забывая о подлинных жизненных ценностях.

Своеобразие сюжета и композиции «Ревизора» определяется характером конфликта. Он обусловлен ситуацией самообмана чиновников: желаемое они принимают за действительное. Якобы узнанный, разоблаченный ими чиновник — «инкогнито» из Петербурга — заставляет их действовать так, как если бы перед ними был настоящий ревизор. Возникшее комическое противоречие делает конфликт призрачным, несуществующим. Ведь только в том случае, если бы Хлестаков был на самом деле ревизором, поведение чиновников было бы вполне обоснованным, а конфликт — вполне обычным столкновением интересов ревизора и «ревизуемых», участь которых полностью зависит от их ловкости и умения «пустить пыль в глаза».

Хлестаков — мираж, возникший потому, что у «страха глаза велики», так как именно боязнь оказаться застигнутыми врасплох, не успев скрыть «беспорядок» в городе, и привела к возникновению комического противоречия, мнимого конфликта. Однако облик Хлестакова вполне конкретен, читателю или зрителю с самого начала (второе действие) ясна его истинная сущность: он всего лишь мелкий петербургский чиновник, проигравшийся в карты и потому застрявший в уездном захолустье. Только «легкость в мыслях необыкновенная» помогает Хлестакову не унывать в абсолютно безнадежных обстоятельствах, по привычке надеясь на «авось». Он проездом в городе, чиновникам же кажется, что он приехал именно ради них. Стоило Гоголю заменить настоящего ревизора мнимым — и реальный конфликт стал тоже конфликтом мнимым, призрачным.

Необычность комедии не столько в том, что Гоголь нашел совершенно новый сюжетный ход, а в реальности всего происходящего. Каждое из действующих лиц как будто на своем месте, добросовестно играет свою роль. Уездный город превратился в подобие сценической площадки, на которой разыгрывается вполне «натуральная», поражающая своим правдоподобием пьеса. Сценарий и список действующих лиц заранее известны, вопрос только в том, как справятся «актеры»-чиновники со своими «ролями» в будущем «спектакле».

В самом деле, можно оценить актерское мастерство каждого из них. Главное действующее лицо, настоящий «гений» уездной чиновничьей сцены, — городничий Антон Иванович Сквозник-Дмухановский, в прошлом трижды успешно сыгравший свою «роль» («трех губернаторов обманул»), остальные чиновники — кто лучше, кто хуже — тоже справляются с ролями, хотя городничему приходится иногда подсказывать им, «суфлировать», как бы напоминая текст «пьесы». Почти все первое действие похоже на «генеральную репетицию», проведенную впопыхах. За ней сразу же последовал незапланированный «спектакль». После завязки действия — сообщения городничего — следует очень динамичная экспозиция. В ней представлен не только каждый из «отцов» города, но и сам уездный город, который они считают своей вотчиной. Чиновники убеждены в своем праве творить беззакония, брать взятки, обирать купцов, морить голодом больных, грабить казну, читать чужие письма. «Занавес» поспешили распихнуть суетливые Бобчинский и Добчинский, примчавшие на «секретное» совещание и переполошившие всех сообщением о странном молодом человеке, обнаруженном ими в гостинице.

Городничий и чиновники стараются «пустить пыль в глаза» мнимой важной особе и трепещут перед ней, порой теряя дар речи не только из страха перед возможным наказанием, но и потому, что надо трепетать перед любым начальством (это определено ролью «ревизуемых»). Они дают взятки Хлестакову, когда он просит об «одолжении», потому что их и надо давать в этом случае, тогда как обычно они взятки получают. Городничий любезен и предупредителен, но это всего лишь составная часть его «роли» заботливого «отца» города. Словом, у чиновников все идет как по нотам.

Даже Хлестаков легко входит в роль важной особы: и с чиновниками знакомится, и прошения принимает, и начинает, как и положено «значительному лицу», ни за что «распекать» хозяев, заставляя их «трястись от страха». Хлестаков не способен наслаждаться властью над людьми, он просто повторяет то, что, вероятно, сам не раз испытывал в своем петербургском департаменте. Неожиданная роль преображает Хлестакова, вознося его над всеми, делает из него человека умного, властного и волевого, а действительно обладающий этими качествами городничий, опять-таки в полном соответствии со своей «ролью», на время превращается в «тряпку», «сосульку», полное ничтожество. Комическая метаморфоза спровоцирована «электричеством» чина. Все действующие лица — и уездные чиновники, обладающие реальной властью, и Хлестаков, «винтик» петербургской бюрократической системы, — словно поражены мощным разрядом тока, который сгенерирован Табелью о рангах, подменившей человека чином. Даже мнимая чиновничья «величина» способна привести и движение в общем неглупых людей, сделав из них послушных марионеток.

Читатели и зрители комедии прекрасно понимают, что произошла подмена, определившая поведение чиновников до пятого действия, до появления почтмейстера Шпекина с письмом Хлестакова. Участники же «представления» неравноправны, так как Хлестаков почти сразу догадался, что его с кем-то спутали. Но роль «значительного лица» настолько хорошо ему известна, что он блестяще справился с ней. Чиновники, скованные и непритворным, и положенным им по «сценарию» страхом, не замечают вопиющих несообразностей в поведении мнимого ревизора.

«Ревизор» — необычная комедия, так как комическими ситуациями не исчерпывается смысл происходящего. В пьесе сосуществуют три драматургических сюжета. Один из них — комедийный — реализовался во втором, третьем, четвертом и в начале пятого действия: мнимость (Хлестаков) стал в глазах чиновников величиной (ревизором). Завязка комедийного сюжета не в первом, а во втором действии — это первый разговор городничего с Хлестаковым, где они оба искренни и оба заблуждаются. Хлестаков, по словам наблюдательного городничего, «невзрачный, низенький, кажется ногтем бы придавил его ». Однако с самого начала мнимый ревизор в глазах испуганного «градоначальника здешнего города» превращается в исполинскую фигуру: Сквозник-Дмухановский «робеет», выслушивая «угрозы» Хлестакова «вытянувшись и дрожа всем телом». Городничий искренне заблуждается и ведет себя так, как следует вести с ревизором, хотя и видит, что перед ним ничтожество. Хлестаков вдохновенно «хлестаковствует», напуская на себя вид «значительного лица», но при этом говорит сущую правду («Я еду в Саратовскую губернию, в собственную деревню»). Слова Хлестакова городничий, вопреки здравому смыслу, принимает за ложь: «Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется!»

В конце четвертого действия, к обоюдному удовольствию Хлестакова и чиновников, еще не ведающих о своем обмане, мнимого «ревизора» уносит из города самая быстрая тройка, но его тень остается и в пятом действии. Сам городничий начинает «хлестаковствовать», мечтая о петербургской карьере. Ему кажется, что получил он «экой богатый приз» — «с каким дьяволом породнились!» С помощью будущего зятя Сквозник-Дмухановский надеется «большой чин зашибить, ведь он запанибрата со всеми министрами и во дворец ездит». Комическое противоречие в начале пятого действия достигает особой остроты.

Кульминация комедийного сюжета — сцена торжества городничего, который ведет себя так, словно уже получил генеральский чин. Он стал выше всех, вознесся над уездной чиновничьей братией. И чем выше он возносится в своих мечтах, принимая желаемое за действительное, тем больнее ему падать, когда почтмейстер «впопыхах» приносит распечатанное письмо — на сцене появляется Хлестаков-сочинитель, писака, а писак городничий на дух не переносит: для него они страшнее черта. Именно положение городничего особенно комично, но в нем есть и трагический оттенок. Сам незадачливый герой комедии рассматривает происшедшее как наказание Божье: «Вот, подлинно, если Бог хочет наказать, так отнимет прежде разум». Добавим к этому: и лишит ирония и слуха.

В письме Хлестакова все обнаруживают еще более «пренеприятное известие», чем в письме Андрея Ивановича Чмыхова, читанном городничим в начале пьесы: ревизор оказался мнимым, «вертопрахом», «сосулькой», «тряпкой». Чтение письма — развязка комедии.

Все встало на свои места — обманувшаяся сторона и смеется, и негодует, боясь огласки и, что особенно обидно, смеха: ведь, как заметил городничий, теперь «пойдешь в посмешище — найдется щелкопер, бумагомарака, в комедию тебя вставит. Вот что обидно! Чина, звания не пощадит, и будут все скалить зубы и бить в ладоши». Городничий больше всего не опечален своим человеческим унижением, а возмущен возможным оскорблением своего «чина, звания». В его негодовании есть горький комический оттенок: человек, замаравший чин и звание, обрушивается на «щелкоперов», «бумагомарак», отождествляя себя с чином и потому считая закрытым для критики.

Смех в пятом действии становится всеобщим: ведь каждый чиновник хочет посмеяться над другими, признавая точность оценок Хлестакова. Смеясь друг над другом, смакуя тычки и затрещины, которые дает в письме разоблаченный «ревизор», чиновники смеются над самими собой. Смеется сцена — смеется зрительный зал. Знаменитая реплика городничего — «Чему смеетесь? — Над собою смеетесь!.. Эх вы!..» — обращена и к присутствующим на сцене, и к залу. Один Сквозник-Дмухановский не смеется: он самое пострадавшее лицо во всей этой истории. Кажется, что с чтением письма и выяснением истины круг замкнулся, комедийный сюжет исчерпан. Но ведь все первое действие — это еще не комедия, хотя в поведении и словах участников совещания у городничего, в появлении Бобчинского и Добчинского и в спешных сборах городничего много комических несообразностей.

Два других сюжета — драматический и трагический — намечены, но полностью не реализованы. Первые слова городничего: «Я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор», дополненные уточнениями, что этот ревизор едет из Петербурга (а не из губернии), инкогнито (тайно, без огласки), «и еще с секретным предписаньем», вызвали нешуточный переполох. Задача, возникшая перед уездными чиновниками, — вполне серьезная, по выполнимая: «взять предосторожность», как следует приготовиться к встрече с грозным «инкогнито»: замазать, подлатать кое-что в городе — авось и пронесет. Завязка действия — драматическая, жизненная: страшный ревизор не свалится как снег на голову, ритуал приема ревизора и его облапошивания мог бы реализоваться. Ревизора в первом действии пока нет, но завязка есть: чиновники пробудились от спячки, засуетились. Нет и намека на возможную подмену, только страх оттого, что могут не успеть, беспокоит чиновников, прежде всего городничего: «Так и ждешь, что вот отворится дверь и — шасть...»

Итак, в первом действии обозначены контуры будущей драмы, в которой только от чиновников мог зависеть благоприятный исход ревизии. Сообщение городничего о полученном им письме и возможном приезде ревизора — почва для возникновения драматического конфликта, вполне обычного в любой ситуации, связанной с внезапным приездом начальства. Со второго действия и до финала пьесы развертывается комедийный сюжет. В комедии как в зеркале отразился реальный мир чиновной бюрократии. В смехе этот мир, показанный с изнанки, обнаружил свои обычные черты: фальшь, показуху, лицемерие, лесть и всевластие чина. Поспешив в гостиницу, где остановился неизвестный приезжий из Петербурга, городничий поспешил в комедийное «за-зеркалье», в мир фальшивых, но вполне правдоподобных чинов и отношений между людьми.

Если бы действие в «Ревизоре» закончилось чтением письма Хлестакова, Гоголь точно реализовал бы «мысль» произведения, подсказанную ему Пушкиным.

Но писатель пошел дальше, завершив пьесу «Явлением последним» и «Немой сценой»: финал «Ревизора» вывел героев из «зазеркалья», в котором царил смех, напомнив им, что их самообман не позволил им «взять предосторожность», притупил их бдительность. В финале намечен третий сюжет — трагический. Внезапно появившийся жандарм сообщает о приезде не мнимого, а подлинного ревизора, страшного для чиновников не своим «инкогнито», а ясностью задачи, поставленной перед ним самим царем. Каждое слово жандарма подобно удару судьбы, это пророчество о близкой расплате чиновников — и за грехи, и за беспечность: «Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себе. Он остановился в гостинице». Сбылись опасения городничего, высказанные в первом действии: «Это бы еще ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг заглянет: «А, вы здесь, голубчики! А кто, скажет, здесь судья? — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А кто попечитель богоугодных заведений?» — «Земляника». — «А подать сюда Землянику!» Вот что худо!» Появление жандарма — это навязка нового действия, начало трагедии, которая вынесена автором за пределы сцены. Новая, серьезная «пьеса», в которой всем будет не до смеха, должна, по убеждению Гоголя, не играться а театре, а свершиться в самой жизни.

Три сюжета начинаются сообщениями: драматический — сообщением городничего, комический — сообщением Бобчинского и Добчинского, трагический — сообщением жандарма. Но только комический сюжет-призрак развернут полностью. В драматическом сюжете, оставшемся нереализованным, Гоголь обнаружил комический потенциал, продемонстрировав не только нелепость поведения одураченных чиновников, но и нелепость самого действа, в котором роли заранее расписаны: и ревизор, и ревизуемые старательно пускают друг другу «пыль в глаза». Возможность воплощения авторского идеала намечена в финале комедии: последний и самый важный акцент сделан Гоголем на неотвратимости наказания.

Пьеса завершается сценой «окаменения». Это внезапная остановка действия, которое с этого момента могло превратиться из комедийного, окончившегося разоблачением Хлестакова, в трагическое. Все произошло вдруг, внезапно. Случилось самое худшее: над чиновниками нависла уже не гипотетическая, а реальная опасность. «Немая сцена» — момент истины для чиновников. Их заставляет «окаменеть» страшная догадка о близком возмездии. Гоголь-моралист утверждает в финале «Ревизора» мысль о неотвратимости суда над взяточниками и казнокрадами, забывшими о своем служебном и человеческом долге. Этот суд, по убеждению писателя, должен свершиться по именному повелению, то есть по воле самого царя.

Жандарм — вестник из того идеального мира, который создан воображением Гоголя. В этом мире монарх не только наказывает, но и исправляет своих подданных, хочет не только проучить их, но и научить. Указующий перст Гоголя-моралиста обращен и в сторону императора, недаром Николай I заметил, выходя из ложи после спектакля 19 апреля 1836 г.: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне — более всех!». Гоголь не льстил императору. Прямо указав, откуда должно прийти возмездие, писатель в сущности «надерзил» ему, уверенный в своем праве проповедовать, учить и наставлять, в том числе и самого царя. Уже в 1835 г., когда создавалась первая редакция комедии, Гоголь был твердо убежден, что его смех — смех, вдохновленный высоким моральным идеалом, а не смех зубоскала или равнодушного критика общественных и человеческих пороков.

Веру Гоголя в торжество справедливости, в нравственный эффект своей пьесы можно оценить как разновидность социально-нравственной утопии, порожденной его просветительскими иллюзиями. Но если бы не было этих иллюзий, не было бы и «Ревизора». В нем на первом плане оказались комическое и смех, но за ними стоит вера Гоголя в то, что зло наказуемо, а само наказание осуществляется во имя освобождения людей от призрачной власти чина,от «скотского», во имя их духовного просветления. «Увидевши свои недостатки и погрешности, человек уже вдруг становится выше самого себя, — подчеркнул писатель. — Нет зла, которого бы нельзя было исправить, но нужно увидеть, в чем именно состоит зло». Приезд ревизора — вовсе не «дежурное» мероприятие. Ревизор важен не как конкретный персонаж, а как символ. Это как бы рука самодержца, справедливого и беспощадного к беззакониям, дотянувшаяся до уездного захолустья.

В «Развязке "Ревизора"», написанной в 1846 г., Гоголь подчеркнул возможность более широкой трактовки финала комедии. Ревизор — это «наша проснувшаяся совесть», посланная «по Именному Высшему повелению», по воле Бога, напоминающего человеку о его «высоком небесном гражданстве»: «Что ни говори, но страшен тот ревизор, который ждет нас у дверей гроба. Будто не знаете, кто этот ревизор? Что прикидываться? Ревизор этот — наша проснувшаяся совесть, которая заставит нас вдруг и разом взглянуть во все глаза на самих себя. Перед этим ревизором ничто не укроется. ... Вдруг откроется перед тобою, в тебе же, такое страшилище, что от ужаса подымется волос». Разумеется, эта трактовка — только одно из возможных истолкований символически многозначного финала комедии, который, по замыслу автора, должен воздействовать и на разум, и на душу зрителей и читателей.
(по материалам Интернета)

1 Сюжет, подсказанный А.С. Пушкиным.

3 Художественные приёмы сатирической комедии.

4 Наставления Н.В. Гоголя актёрам.

5 Реакция публики на комедию и трагедия судьбы писателя в России.

Комическое в произведении Н.В. Гоголя «Ревизор» обусловлено тем, что весь сюжет родился из «чисто русского анекдота», по просьбе писателя предложенного ему А.С.

Пушкиным. Забавная история о том, как приезжего по ошибке принимают за ревизора, стараются скрыть имеющиеся служебные злоупотребления и задобрить начальство, позволяет в красках и подробностях показать все недостатки общества.

В статье «Авторская исповедь» (1847 г.) Н.В. Гоголь сформулировал свой замысел следующим образом: «В «Ревизоре» я решился собрать в одну кучу всё дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, которые делаются в тех местах и в тех случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за одним разом посмеяться над всем».

Отсмеявшись во время спектакля, зритель был вынужден впоследствии всерьёз призадуматься о том, что все персонажи комедии напоминают многих реально существующих чиновников, помещиков, купцов, полицейских, провинциальных дам. Среди героев «Ревизора» нет отъявленных злодеев, негодяев, непримиримых врагов.

В целом они «народ гостеприимный и добродушный». Каждый знает о «слабостях» и злоупотреблениях других, но никто не считает нужным с этим бороться. Да, городничий постоянно требует подношения от купцов, но зато он закрывает глаза на то, что купцы поставляют некачественный товар для государственных нужд. Судья рассматривает дела «тяп-ляп» и пользуется благами, которые ему могут предложить спорящие стороны, а также состоит в связи с женой местного помещика. Но никто не станет в это вмешиваться. Проблемы больниц и учебных заведений никого не волнуют, учить и лечить можно как попало. Все знают о нарушениях, и все молчат. «Мелкие» злоупотребления считаются нормой, а допускающие их – достойными членами общества. Тот же городничий «хотя и взяточник, но ведёт себя очень солидно».

Отсюда понятно, что комедия «Ревизор» является сатирической. Сатира создаёт образ в значительной степени условный, что достигается за счёт гиперболизации и гротеска.

Ярким примером гиперболизации является монолог Хлестакова в шестом явлении третьего действия. По мере того как Хлестаков понимает, что ему сойдёт с рук любая ложь, разнежась от вкусной еды и всеобщего почитания, он даёт волю безудержной фантазии, приписывает себе авторство всех произведений, о которых когда-либо слышал, рисует картины того, как он управлял целым департаментом, и почти представил, что его должны произвести в фельдмаршалы, да поскользнулся и был отправлен отдохнуть от завтрака.

Приёмы сатирического гротеска позволили Н.В. Гоголю создать яркие художественные образы. В «Замечаниях для господ актёров» автор пишет, что судья «говорит басом, с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом, как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют». В письме Хлестакова Тряпичкину сказано, что городничий «глуп, как сивый мерин», а Земляника – «совершенная свинья в ермолке».

Нельзя не отметить и «говорящие» фамилии, характерные для русской классической комедии: уже упоминавшийся судья Ляпкин-Тяпкин, выполняющий свои обязанности как попало, лекарь Гибнер, у которого пациенты «выздоравливают, как мухи», полицейский Держиморда, без разбора раздающий тумаки правому и виноватому.

Как человек, с детства знакомый со сценой, Н.В. Гоголь дал очень важные наставления для актёров, играющих в «Ревизоре». «Чем меньше будет думать актёр о том, чтобы смешить и быть смешным, тем более обнаружится смешное взятой им роли. Смешное обнаружится само собою именно в той сурьёзности, с какою занято своим делом каждое из лиц, выводимых в комедии».

Эти рекомендации, к сожалению, не были приняты во внимание в постановке Саратовского ТЮЗа. Хлестаков в исполнении А.Кузина чуть ли не хрюкал, поедая суп в гостинице, громко стуча ложкой по тарелке; в присутствии городничего и его жены валялся по сцене в обнимку с Марьей Антоновной, что выглядело абсурдно. Публика смеялась, но, по моему мнению, это явный перебор с комическими приёмами на грани клоунады, идущий вразрез с тем, как должно исполнять роли по замыслу Н.В. Гоголя.

Идея комедии «Ревизор», цель её создания – совсем не для увеселения и развлечения публики. Н.В. Гоголь так оценил своё произведение: «Сквозь смех, который никогда ещё во мне не появлялся в такой силе, читатель услышал грусть. Я сам почувствовал, что смех мой не тот, какой был прежде».

Цензурой не было замечено в комедии ничего предосудительного, и она была до-пущена к постановке. Однако зрители, узнавшие себя в героях произведения, были глубоко обижены на автора. Они пришли к выводу, что «Ревизор» подрывает авторитет власти, оскорбляет и порочит служащих.

Трагизм комедии «Ревизор» не только в том, что «умеренный беспорядок» в Рос-сии был и остаётся обычным явлением, но и в том, что на автора как на обличителя недостатков ополчилась большая часть общества. Н.В. Гоголь писал о положении писателя-сатирика в России: «Грустно, когда видишь, в каком ещё жалком состоянии находится у нас писатель. Всё против него, и нет никакой сколько-нибудь равносильной стороны за него».

Тем не менее, комедия «Ревизор» с момента первого издания в 1836 году до наших дней пользуется неизменной популярностью. Она и сейчас актуальна, так как неистребимы пороки общества, которые в ней высмеиваются. Зрители продолжают смеяться над собой, а жизнь идёт по-прежнему.

Обновлено: 2017-12-08

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

.

Полезный материал по теме

1. Реализм в отражении жизни, в композиции, в изображении характеров и в языке комедии.

3. Средства комического в комедии.

4. Работа Гоголя над языком комедии.

5. Значение комедии (1. Из предлагаемого ниже материала учитель может сделать отбор по своему усмотрению).

1) Реализм в отражении жизни, в композиции, в изображении характеров и в языке комедии

Прежде всего учитель суммирует наблюдения учащихся над картиной жизни России 30-х годов 20 в., отраженной в комедии, над композицией комедии, характерами действующих лиц ее, их поведением и речью.

В картине жизни, гениально нарисованной Гоголем в комедии «Ревизор» и развернутой в четкой композиции, нашла отражение николаевская Россия 30-х годов XX в. В этой картине Гоголь показал типические обстоятельства жизни тех лет, и это является одним из убедительных доказательств реализма комедии Гоголя

Гоголь вывел в комедии галерею бессмертных образов, придав каждому из них типические черты и наделив каждый из них яркой индивидуализированной речевой характеристикой. Язык комедии Гоголя - это в основном язык действующих лиц ее, а язык действующих лиц, органически связанный с внутренним обликом того или иного персонажа, является главным средством раскрытия характера т. е. той формой, в которой выражается его внутреннее содержание. Не только центральные герои, но даже эпизодические персонажи, промелькнувшие лишь в одном явлении, имеют ярко индивидуализированную речь.

В непревзойденном умении придать каждому образу выпуклую, отчетливо индивидуализированную речевую характеристику и в самой этой характеристике заключить элементы сатирического саморазоблачения состоит удивительное по своей тонкости и эстетической ценности мастерство Гоголя-реалиста.

Раскрывая речь персонажей, принадлежащих к различным социальным кругам (чиновники, помещики, купцы, мещане, полицейские, слуги и т. д.), Гоголь мастерски умеет наделить каждого из них словами и выражениями, присущими его социальной психологии, профессии, его жизнен ному опыту.

В целом речь героев отличается правдивостью, простотой, естественностью, обилием просторечных и разговорных оборотов и интонаций, что сообщает всему произведению характер подлинного реализма.

Учитель напомнит некоторые уже разобранные примеры, привлекая к этой работе и учащихся, а вместе с тем он может указать и на новый, дополнительный материал, не затронутый на предшествующих уроках.

Рекомендуем в качестве дополнения остановиться на трех эпизодических образах, взятых из различных социальных сфер: Растаковского, Держиморды и трактирного слуги, и показать, как Гоголь мастерски рисует их средствами речевой индивидуализации.

а) Растаковский - отставной чиновник, почетное лицо в городе. Он вводится в комедию только в V действии (явл. 3), когда у городничего собираются гости поздравить его с «привалившим необыкновенным?частьем»: «подходит к ручке» жены и дочери городничего. Приветствие его облекается в витиеватую, многословную, несколько инверсированную форму, что придает всему его облику большую солидность, почтенность: «Антона Антоновича поздравляю! Да продлит бог жизнь вашу и новой четы, и даст вам потомство многочисленное, внучат и правнучат».

В дальнейшем Растаковский представлен лишь одной широковещательной фразой. Когда городничий выражает желание быть генералом, Растаковский глубокомысленно и зитиевато изрекает: «От человека невозможно, а от бога все возможно». Буквально несколькими словами Гоголь умеет нарисовать яркий образ старого, почтенного чиновника.

б) В образе Держиморды Гоголь создал классический образ полицейского, который, по словам городничего, отличается тем, что дает волю кулакам своим: «он для порядка всем ставит фонари под глазами: и правому и виноватому» (действие I, явл. 5).

Немногие реплики, произносимые Держимордой, убедительно выявляют основные черты, присущие полиции, на которую опиралось правительство Николая I. Вот исполнительность полицейского в разговоре с городничим" «Был по приказанию», - рапортует Держиморда (действие III, явл. 11).

Или в одной реплике автор выразил грубое обращение полиции с населением. Держиморда, сдерживая просителей, желающих попасть к Хлестакову, не допуская их, грубо одергивает: «Пошел, пошел! Не принимает, спит» (действие IV, явл. 9).

в) В нескольких репликах вырисовывается типичный образ трактирного слуги . По отношению к проезжающему (т. е. Хлестакову) он соблюдает вымуштрованную почтительность: «изволили спрашивать?» (действие II, явл. 9), услужливость: «Пожалуй, я скажу» (действие II, явл. 4). Но по существу он только передатчик слов своего хозяина: «Хозяин приказал спросить», «хозяин сказал» и др. Действуя по воле своего хозяина, он вынужден высказать в глаза Хлестакову, хотя и сдержанно, неприятные, даже оскорбительные слова: «Да оно-то есть, пожалуй, да-нет», «Они уж, и: вес г но: они деньги платят» и др. (действие 11, явл. 6К Кстати, не травильная форма этих выражений, искаженное слово «обнаковенно», неверный оборот: «закусили семги» - все это показатели малограмотности трактирного слуги.

2) Язык автора в комедии

При изучении языка комедии «Ревизор» нельзя обойти молчанием язык самого автора. Прежде всего следует обратить внимание учащихся на говорящие фамилии гоголевских персонажей, например: Сквозник-Дмухановский, Хлестаков, Ляпкин-Тяпкин, Абдулин, Уховертов, Держиморда, Гибнер и др., а также напомнить им «Замечания для господ актеров» под заголовком «Характеры и костюмы», где Гоголь указывает элементы характеристики персонажей комедии.

В одних ремарках Гоголь указывает на действия персонажей, например: городничий «делает гримасу», Бобчинский «вертит рукою около лба», квартальный «бежит впопыхах», Хлестаков «наливает суп и ест» и многие другие; в других, ремарках уточняет психологию действующих лиц: городничий говорит «в страхе», Анна Андреевна - «с пренебрежением-), Хлестаков - «рисуясь», судья - «потерявшись», Марья Антоновна - «сквозь слезы» и т. д.

Иногда Гоголь несколькими рядом поставленными ремарками рисует психологическую эволюцию персонажей.

Например, чтение городничим в I действии (явл. 1) письма сопровождается тремя ремарками («бормочет вполголоса, пробегая скоро глазами», «значительно поднимает палец вверх», «остановясь»), помогающими лучше представить себе состояние этого персонажа во время чтения. Гоголь отмечает иногда, каким голосом действующее лицо произносит слова. Так, ремарками он указывает на оттенки голоса Хлестакова во II действии (явл. 2): сначала «говорит громким и решительным голосом», затем «громким, но не столь решительным голосом», наконец, «голосом вовсе не решительным и не громким, очень близким к просьбе».

С целью раскрыть внутренний мир персогажа Гоголь часто прибегает к ремарке «в сторону» или «про себя», за которой следуют слова, представляющие собой сокровенные мысли и чувства персонажа и адресованные нспосредственно зрительному залу. Особенно рельефно ремарка «в сторону» способствует выявлению внутреннего состояния персонажа, когда она находится в соседстве с ремаркой «вслух», за которой стоят слова, адресованные непосредственно партнеру.

Иногда Гоголь для большей выразительности вставляет в ремарку меткие глаголы. Осип «схватывается» с постели (действие II, явл 1); Хлестаков «выпроваживает» слесаршу (действие IV, явл. 11); городничий «заливается и помирает со смеху» (действие V, явл. 1), «вскрикивает, подпрыгивая от радости» (действие IV, явл. 15).

Наконец, следует подчеркнуть и еще одну разновидность ремарок Гоголя: включение в качестве ремарок развернутых повествовательных кусков.

Так, в конце II действия читаем «Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается, и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается».

Таким образом, при изучении комедии «Ревизор» необходимо обратить внимание на язык не только действующих лиц, но и самого автора, который своими многочисленными ремарками констатирует поведение и внутреннее состояние персонажей.

3) Средства комического в «Ревизоре»

Основное значение комедии «Ревизор» - в беспощадном разоблачении строя жизни, порядков и злоупотреблений чиновников николаевской России, что достигается путем тонкого и глубокого высмеивания персонажей комедии.

Сатирический смех Гоголя разит выведенных в комедии чиновников, городских помещиков, купцов, мещан, полицейских и приехавшего в этот захолустный город Хлестакова. Высмеиванию подвергает Гоголь дела, поступки и взаимоотношения персонажей своей комедии. Сатирическому разоблачению способствует и характер самой речи действующих лиц комедии.

Смех Гоголя беспощадный, он связан с размышлениями автора над жизнью и людьми и толкает читателя на, глубокое и горестное раздумье. Смех Гоголя находит разнообразные средства для своего выражения.

Учащихся необходимо познакомить с различными средствами комического в «Ревизоре», чтобы они поняли остроту гоголевского смеха. Рассмотрение особенностей комического, разумеется, можно связать с характеристикой действующих лиц, но в конце работы над комедией, подытоживая особенности языка, целесообразно этой теме уделить особое место.

Если перед учащимися поставить вопрос Элементы о том, что вызывает смех в «Ревизоре», то, внешнего возможно, в первую очередь внимание их комизма будет привлечено к приемам внешнего комизма, которые сразу бросаются в глаза и которые учащиеся, вероятно, без труда укажут и сами. Эти примеры внешнего комизма, как правило, обозначаются ремарками автора, разбросанными по комедии.

Городничий «делает гримасу», «берет вместо шляпы футляр», Хлестаков «прихлопывает в ладоши и слегка подпрыгивает па стуле», «поскальзывается и чуть-чуть не шлепнул на пол»; Бобчинский «летит вместе с нею (дверью.- П. Б.) на сцену», появляется «с пластырем на носу»; Христиан Иванович «издает звук, отчасти похожий на букву и и несколько на е» - вот несколько примеров внешнего комизма в комедии.

Но основной смысл смеха в «Ревизоре» не в приемах внешнего комизма, а в остром высмеивании характеров действующих лиц, их взаимоотношений.

Характерной особенностью смеха в «Ревизоре» является постепенный переход, комического в серьезное, даже трагическое.

Переход комического в серьезное, трагическое

Характер гоголевского юмора образно определил в серьезное, делил еще Шевырев ( С. П. Шевырев - профессор Московского университета, реакционный критик и историк литературы. С Гоголем был связан личной дружбой ).

«Взгляните на вихорь перед началом бури: легко и низко проносится он справа; взметает пыль и всякую дрянь с земли; перья, листья, лоскутки летят вверх и вьются; и скоро весь воздух наполняется его своенравным кружением... Легок и незначителен кажется он сначала, но в этом вихре скрываются слезы природы и страшная буря. Таков точно и комический юмор Гоголя» («Москвитянин», 1842, № 8, стр. 356. ).

Вначале читатель смеется над растерянностью городничего и чиновников, приглашенных для сообщения им «пренеприятного известия», над сном городничего, который тот передает как предвестие приезда нежданного ревизора; над письмом Чмыхова, служащим тем «достоверным» источником, на основании которого сообщает городничий о приезде ревизора; над распоряжениями и советами городничего; над кокетливой женой городничего, которую интересует внешний вид столичного гостя; над незначительным петербургским чиновником, то беспомощным перед трактирным хозяином или трусливым перед входящим городничим, то напускающим на себя важность, увлекающимся безудержным враньем, волочащимся напропалую за женой и дочерью городничего, и т. д. Но заканчивается комедия сценой, полной внутреннего драматизма, когда городничий убеждается в том, что он оплошал, приняв «сосульку, тряпку» за важного человека, что ему изменил многолетний практический опыт прожженного хитреца и обманщика. Острота этого положения углубляется чем, что эта «беспримерная конфузия» происходит в момент высшего торжества городничего и его жены, предвкушающих всю сладость предстоящего им счастья. Полная драматизма интонация слышна в исступленно произносимых словах городничего: «Вот смотрите, смотрите, весь мир, все христианство, все смотрите, как одурачен городничий!»

Здесь, в этих словах, высшая точка разоблачения городничего, недаром в свидетели привлекается «весь мир, все христианство». В этом монологе городничий выражает опасение быть выставленным на всенародные очи, боится попасть под перо «бумагомарак», быть вставленным в коме дню, боится всеобщего осмеяния, т. е. того, что уже сделал Гоголь.

Глубокий смысл вложен в слова городничего, обращенные не только к публике, сидящей по другую сторону рампы, но и ко всем тем, кто являлся представителями общественного строя тогдашней царской России и в момент спектакля находился за степами театра: «Чему смеетесь? над собою смеетесь!»

Смех в «Ревизоре» соединен с горьким раздумьем автора над изображенной жизнью, это - «смех сквозь слезы».

Чем же достигает Гоголь эффекта высмеивания своих персонажей? Как это выражено в их языке? Средства комического весьма разнообразны.

Следует заметить что персонажи комедии. Разнообразный характер обрисованы по-разному, и смех, который высказывается их словами, неодинаков, и характеристика смеха, создаваемая этим смехом, различна. в «Ревизоре». для примера достаточно вспомнить два монолога из II действия: Осипа (явл. 1) и Хлестакова (явл. 5) (о них было сказано выше). Герои, попав в неблагоприятное положение, испытывают голод, негодуют на него и попутно высказывают свои суждения. Оба персонажа вызывают смех, по смеются читатели над героями по-разному: если к Осипу они проявляют некоторое сочувствие, то над Хлестаковым смеются негодуя.

Основной характер смеха в «Ревизоре», которому подвергаются действующие лица,- разоблачительный, и автор находит для выражения смеха разнообразные средства.

Ниже приводятся примеры многообразных средств комического из «Ревизора». Учитель может использовать этот материал по своему усмотрению.

Одним из самых главных средств высмеивания персонажей в комедии является алогизм, т. е. отсутствие в речи действующих лиц комедии достаточной логики в изложении ими своих мыслей. Этот прием вскрывает интеллектуальную ограниченность того или другого персонажа и, вызывая естественный смех, тем самым способствует его разоблачению.

Таково, например, объяснение в письме Чмыхова основной черты городничего (за ним «водятся грешки») тем, что он «человек умный».

Необоснованной выглядит и догадка судьи о причине приезда ревизора: «Это значит вот что: Россия... хочет вести войну, и министерия-то...и подослала чиновника, чтобы узнать, нет ли где измены» (действие I, явл. 1). Даже городничий не удержался, чтобы lie воскликнуть: «Эк куда хватили! Еще и умный человек!» Та же догадка и у почтмейстера. Нет никакой логической связи в объяснении заседателем причины присущего ему винного запаха: «он говорит (передает судья), что в детстве мамка его ушибла, и с тех пор от него отдает немного водкою» (действие I, явл. 1). Нелогичным выглядит довод городничего в споре его с судьей о взятках. «Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете» (действие I, явл. 1).

Соседство серьезного с мелким, незначительным

Эффектным комическим средством, разоблачающим бюрократический чиновничий мир России, вскрывающим пустоту, незначительным соседство серьезного с мелким, незначительным, что снижает значительность серьезного и вызывает смех.

Тревожное и серьезное по своему существу сообщение о приезде ревизора основывается на частном письме Чмыхова, который наряду с известием о ревизоре сообщает некоторые «семейные» детали: «сестра Анна Кирилловна приехала к нам с своим мужем; Иван Кириллович очень потолстел и все играет на скрипке» (действие I, явл. 1).

На протяжении I акта волнение действующих лиц в связи с приехавшим ревизором сопровождается мелкими, незначительными подробностями. Особенно ими изобилует рассказ Бобчинского и Добчинского (явл. 3) (о чем было сказано выше).

Эти бытовые подробности снижают, с одной стороны, образ самого «ревизора», а с другой стороны, мелочными, пошленькими делают и самих рассказчиков.

Наличие мелких бытовых подробностей способствует осмеянию распоряжений и советов городничего. Оказывается, важно не то, как лечат больных, а то, что больные «обыкновенно» «ходят по-домашнему» (в грязных колпаках) и «такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь». Дело не в том, как бы улучшить дело судопроизводства, а в том, что «там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами». Дурно также и то, что «высушивается в самом присутствии всякая дрянь, и над самим шкапом с бумагами охотничий арапник» и т. д.

В этом соседстве серьезного и мелкого, незначительного - комический смысл многих сцен «Ревизора». Вот конец 1 действия. Городничий встревожен неожиданным приездом ревизора и направляется в гостиницу разузнать о нем, а кокетка-жена интересуется деталями его внешности.

Такой же смех вызывается репликами Анны Андреевны в III действии, когда она расспрашивает Добчинского, интересуясь не существом дела, не тем, что встревожило городничего и того же Добчинского, а внешним видом приехавшего.

На этом же противопоставлении интересов к серьезному и пустому построен комический эффект 10-го явления III действия (сцена с Осипом). Городничий, предполагая в Хлестакове важного человека, хочет разузнать о нем подробнее. Анна Андреевна и Марья Антоновна атакуют Осипа по-своему, как настоящие провинциальные кокетки, своими легкомысленными репликами только мешая городничему и раздражая его.

Приписывание человеку случайного качества

Смех в комедии вызывается приемом приписыванию человеку (образу человеку вне сценическому) такого внешнего качества, которое и а самом деле является случайным, а выдается за существенное . Это комически окрашивает не только то лицо, о котором идет речь, но и тот персонаж, который высказывает подобную характеристику.

Вот, например, как городничий характеризует заседателя: «он, конечно, человек сведущий, но от него такой запах, как будто бы он сейчас вышел из винокуренного завода» (действие I, явл. 1).

А вот что городничий говорит об учителях (действие I, явл. 1): они имеют «очень странные поступки, натурально неразлучные с ученым званием». Один из них «никак не может обойтись, чтобы, взошедши на кафедру, не сделать гримасу. Вот этак (делает гримасу). И потом начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду».

А другой, «ученая голова», «сведений нахватал тьму, но только объясняет с таким жаром, что не помнит себя»: «сбежал с кафедры и, что силы есть, хвать стулом об пол».

Но комизм не ограничивается выделением одной случайной, комически окрашивающей человека черты, комизм углубляется тем, что констатация этой черты сопровождается глубокомысленным рассуждением или советом. Так, городничий рекомендует «посоветовать (заседателю) есть лук или чеснок, или что-нибудь другое».

Коснувшись же характеристики учителей, городничий не может обойтись без дальнейших рассуждений. О первом из них он говорит: «Конечно, если он ученику сделает такую рожу, то оно еще ничего, может быть, оно там и нужно так... но вы посудите сами, если он сделает это посетителю - это может быть очень худо» и т. д. Странная черта второго учителя, «но исторической части», заставляет городничего также сделать глубокомысленный вывод: «Оно, конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать? от этого убыток казне». Разговор об учителях городничий философски обобщает: «Да, таков уже неизъяснимый закон судеб: умный человек или пьяница, или рожу такую состроит, что хоть святых выноси».

Выпячивание в человеке одной внешней случайной черты, глубокомысленное философствование по этому поводу и «дельный» совет - все это в сочетании с теми обстоятельствами, когда обо всем этом идет речь, создает, несомненно, комический эффект.

Неожиданность, ситуаций, мыслей

Комизм создается неожиданнымиситуациями и мыслями, выводами действующих лиц. Таково, на ситуации мыслей, пример, заявление земляники в I действии (явл. 1) о врачевании больных: «Насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше; лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет».

Неожиданным выглядит мнение Хлестакова о чиновниках после получения от них денег. «Впрочем, чиновники эти добрые люди,- характеризует он их,- это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы» (действие IV, явл. 8). Вывод этот является неожиданным прежде всего потому, что чиновники никакой доброты не проявили, а кроме того, и потому, что Хлестаков только что назвал их «экое дурачье!». Он сам же в письме к Тряпичкину высмеивает чиновников, выручивших его, давших ему денег, хотя и не сознает того, что он и сам смешон в своем неожиданном и в сущности неверном признании.

На использовании той же неожиданности в повороте мыслей, являющейся показателем отсутствия принципиальности, построены две реплики почтмейстера о приезде ревизора в I действии (явл. 2). Прием неожиданности лежит в основе и двух тесно связанных диалогов городничего с почтмейстером (действие I, явл. 2 и действие V, явл. 8). В I действии, в разговоре с почтмейстером, городничий сам же толкает его на незаконные действия: «Нельзя ли вам, для общей нашей пользы, всякое письмо, которое прибывает к вам в почтовую контору, входящее и исходящее,- знаете, этак немножко распечатать и прочитать». В V действии, когда почтмейстер появляется с письмо Хлестакова, которое он перехватил и задержал, выполняя распоряжение городничего, тот неожиданно набрасывается на него, упрекая его в незаконном поступке: «Да как же вы осмелились распечатать письмо такой уполномоченной особы?» И даже грозит ему: «Я вас под арест», «я в самую Сибирь законопачу».

Прием вранья

Вызывает смех и комический прием вранья, расхождения слова с делом. Например, в начале II действия зритель видит, как Осип лежит на кровати Хлестакова В первой ремарке автор так и указывает: «лежит на барской кровати» Между тем когда появляется во 2-м явлении Хлестаков и первым долгом обращая внимание на «склоченную» кровать, спрашивает Осипа: «опять валялся на кровати?», тот категорически отрицает: «Да зачем же бы мне валяться? Не видал я разве кровати, что ли?» и т. д.

Иного характера вранье городничего (действие III, явл. 5), когда он «расписывает» свое старание и заботы о благоустройстве города: «даже когда ложишься спать, все думаешь: господи боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и было довольно» и т. д. Эти слова городничего вызывают разоблачительную реплику Земляники

То же и относительно игры в карты (действие III, явл 5): стоило Хлестакову коснуться этого вопроса, как городничий, смекнув, что выгоднее выдать себя за неиграющего, отрицает свою причастность к игре в карты: «Я карт и в руки никогда не брал, даже не знаю, как играть в эти карты» и т д., что вызывает в свою очередь опровергающую эти слова реплику Луки Лукича.

Читатели, зная бездельничанье городничего, его нерадение о городе, смеются, негодуя на его лицемерие и подхалимство перед начальством.

Глубокое саморазоблачение Хлестакова заключается в знаменитой сиене его вранья (действие III, явл 6). Хлестаков, пользуясь произведенным на чиновников впечатлением, все больше входя в роль и уже не давая себе ясно отчета в том, что произносят его уста, врет без всякой меры

Чем больше завирается Хлестаков, тем острее он себя разоблачает, а чем больше разоблачает тем сильнее вызывает смех читателей, видящих его пустоту и ничтожество.

Проявление лицами чрезвычайной наивности, излишней доверчивости, говорящих доверчивости, об узком кругозоре их мыслей, об их невероятной тупости. Таковы, например, просьбы Петров Ивановичей, с которыми они обращаются к Хлестакову (действие IV, явл. 7).

Проявление действующими лицами излишней наивности, доверчивости

Крайняя доверчивость, соединенная с чрезмерной ограниченностью, выступает в мечтах городничего и его жены в V действии. Эти мечты не имеют никакой почвы, кроме пустых, легкомысленных обещаний Хлестакова, но городничий с Анной Андреевной занеслись далеко: и жить они будут в Питере, и городничество он пошлет к черту, и получит чин генерала, и «кавалерию повесят» ему через плечо (то ли красную, то ли голубую). Комизм мечтаний четы Сквозник-Дмухановских в этой сцене усиливается вдобавок их невысоким идеалом: городничий мечтает о двух «рыбицах, ряпушке и корюшке», а Анне Андреевне мерещатся первый в столице» дом и «в комнате такое... амбре, чтоб нельзя было войти».

Диалог в двух разных смысловых планах

Одним из самых блестящих средств комического разоблачения персонажей является диалог в двух разных смысловых планах . Так разговаривают городничий с Хлестаковым во II действии (явл. 8), сами себя высмеивая перед зрителями. Хотя этот диалог ведется в различных смысловых планах, но оба действующих лица ведут себя исключительно естественно, правдиво.

Когда городничий входит в гостиницу к Хлестакову, оба останавливаются «в испуге». И этот испуг подготовлен: городничий боится ответственности за свои «грешки», и волнение и страх его показаны уже в 1 действии, Хлестаков же, не платящий денег, уже предупрежден Осипом и трактирным слугой о намерении хозяина гостиницы жаловаться городничему, а Осип ему только что сообщил, что «городничий приехал, осведомляется и спрашивает» о нем.

Оба боятся друг друга и извиняются: «Я не виноват». Хлестаков, оправдываясь перед городничим, обвиняет хозяина в том, что тот говядину подает такую твердую, «как бревно», а городничий, видя в этом упрек себе, хвалит ту говядину, которую продают на рынке: «На рынке у меня говядина всегда хорошая Привозят холмогорские купцы». Естественно, обеспокоенный городничий счел за лучшее предложить приехавшему начальству «переехать на другую квартиру», очевидно, к нему, но Хлестаков понимает это иначе: значит, в тюрьму, ведь его предупредил Осип, что хозяин трактира хочет упрятать его за неуплату денег в тюрьму.

Хлестаков, испугавшись тюрьмы, напускает на себя важность, хорохорится «Да как вы смеете?.. Я служу в Петербурге» и т. д. Городничий, струсив, предполагает наговор купцов, которым он «солоно пришелся» Читатель смеется, когда слышит двух перепуганных плутов, разговаривающих как будто на двух разных языках, не понимая друг друга.

Смешно, когда Хлестаков протестует против тюрьмы, о чем городничий и не помышляет, но не менее смешно, когда городничий, окончательно растерявшись, сам выбалтывает мнимому ревизору о взятках, об унтер-офицерской вдове, о купцах.

Смешны оба героя и дальше. Городничий просит высокую персону сжалиться над ним, не погубить и в качестве оправдания указывает на жену и детей маленьких (хотя зритель знает, какие у него дети). Хлестаков же это воспринимает как причину того, что он должен идти в тюрьму. Или: городничий упоминает о высеченной унтер-офицерской вдове, Хлестаков же, не понимая этого, думает, что его хотят высечь. Хлестаков объясняет, что сидит он в гостинице потому, что у него нет ни копейки, городничий же, сразу смекнувши, подхватывает эту мысль Хлестакова и предлагает взаймы, чем и спасает положение За это Хлестаков называет городничего благородным человеком, не понимая того, что тот дал ему деньги не из чувства благородства, а только лишь из страха перед приехавшим начальником, с целью расположить его к себе.

Не останавливаясь на всех подробностях этого диалога, отметим еще такую деталь: городничий еще раз предлагает Хлестакову переехать на другую квартиру, причем подходит осторожно, предупредительно («Осмелюсь ли просить вас», «я недостоин», «я бы дерзнул») и прямо говорит о комнате в своем доме, на что Хлестаков сразу же соглашается. Когда же городничий намекнул насчет осмотра тюрем, Хлестаков, опасаясь попасть в тюрьму, отказывается от этого предложения: «Да зачем же тюрьмы? Уж лучше мы осмотрим богоугодные заведения».

Реплики в сторону

Показ внутреннего состояния городничего в диалоге с Хлестаковым, его двойной игры, растущего умения владеть собой, ловчиться и изворачиваться обостряется путем введения в этот диалог особого приема, способствующего сатирическому осмеянию этого действующего лица,- реплик «в сторону». Ставя рядом две реплики городничего, одну - «в сторону», другую - «вслух», Гоголь их резко противопоставляет друг другу: «вслух» - городничий официально, вежливо обращается к Хлестакову, которого он принимает за начальство, «в сторону» же он высказывает сокровенные мысли и чувства, и в этих-то репликах слышно и недоверие к собеседнику, и настороженность, и подозрительность.

Как только Хлестаков намекнул о деньгах, городничий про себя произносит: «О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери, кто хочет. Не знаешь, с которой стороны и приняться» и т. д.

«В Саратовскую губернию! - недоверчиво повторяет он про себя, когда узнает, куда направляется проезжающий. - А? И не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро!» Сколько едкой насмешки, издевки слышится в словах городничего, произносимых «в сторону», которые резко контрастируют со словами «вслух», например: «Благое дело изволили предпринять», «И на долгое время изволите ехать?» и др.

Эти реплики «в сторону» включаются в речь и других действующих лиц. Так, например, хитрит Осип, понявший выгоду воспользоваться создавшимся положением. Когда Анна Андреевна спрашивает его о том, много ли бывает у его барина графов и князей (действие III, явл. 10), он сначала соображает «в сторону»: «А что говорить, коли теперь накормили хорошо, значит, после еще лучше накормят», а потом уже отвечает «вслух»: «Да, бывают и графы».

Реплики «в сторону» произносит судья, когда представляется Хлестакову Если вслух он говорит несколько официальных фраз, то его внутреннее состояние, охвативший его страх, обращение к богу - все это выражается им в репликах «в сторону».

Реплики «в сторону» чиновников: Земляники, Луки Лукича - в 111 действии (явл. 5), судьи, Земляники - в V действии (явл. 7),отлично раскрывают подлинное отношение чиновников к городничему.

Передача персонажем прямой речи другого персонажа

Чрезвычайно интересным комическим персонажем к которому многократно прибегает прямой речи Гоголь в комедии, является прием передачи одним персонажем прямой речи другого персонажа , причем это не просто механическая передача чужих слов, а стремление некоторой сгущенностью, заостренностью передачи достичь более выпуклой характеристики человека.

Вот, например, Осип во 11 действии (явл. 2) передает своему барину слова хозяина трактира. Осип в это время вообще негодует на опекаемого им «елистратишку»: по его милости он сейчас голоден. В глаза Хлестакову он этого высказать все же не смеет, а, передавая слова трактирного хозяина, состоящие из брани и угроз в адрес Хлестакова, вкладывает в них и свое негодование: «Вы-де с барином... мошенники, и барин твой плут» и т. д.

Тот же Осип с целью получить лучшее угощение передает семье городничего выдуманный им диалог со своим барином, в котором старается подчеркнуть его заботу о себе и намерение его воздать должное обидчику (действие III, явл. 10).

Или еще пример: чтобы сильнее очернить городничего, купцы, жалующиеся на него Хлестакову, обращаются к точной передаче его слов К этому ж способу прибегает и унтер-офицерша, передавая слова городничего о своем муже.

Соседство торжественно-казенных слов и просторечия

Комический эффект в «Ревизоре» создается соседством в диалоге персонажей торжественно-казенных слов, с одной стороны и просторечиями - с другой.

Соседство торжественно од ной стороны, и просторе казенных - с других. слов в III действии (явл. 5) - городничий: «...здесь, можно сказать, пет другого помышления, кроме того, чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание начальства». Хлестаков: «Завтрак»был очень хорош. Я совсем объелся...»

Тот же комический смысл в соседстве просторечных слов с книжными выражениями в речи одного и того же персонажа, например, в реплике Хлестакова: «Я люблю поесть.

Ведь на то живешь, чтобы срывать цветы удовольствия, Как называлась эта рыба?» (действие III, явл. 5).

Смешно и употребление искаженных слов и выражений в речи действующих лиц, например в монологе Осипа (действие II, явл. 1).

Поток эмоциональных слов

Комизм достигается и потоком эмоционально окрашенных слов и выражений , каковы, например, многочисленные восклицания и вопросы в словах Анны Андреевны (конец I действия), или каскад брани городничего в адрес купцов (действие I, явл. 2), или многочисленные крепкие эпитеты, отпущенные чиновниками в адрес Бобчинского и Добчинского в конце комедии.

Подбор изобразительных художественных средств, метких, просторечных слов.

Комизм достигается и искусно подобранными изобразительных художественными средствами - гиперболами : «в семь средств, сот рублей арбуз», «суп в кастрюльке прямо приехал из Парижа» (Хлестаков), «в животе трескотня такая, как-будто бы целый полк затрубил в трубы» (Осип) и др.; сравнениями: «Moftoieu упрям и глуп, как бревно» (Хлестаков), «экие косолапые медведи стучат сапогами» (городничий) и др.; меткими просторечными словами: «ты там кумаешься» (городничий), «государственный совет распекает» (судья), «таких бы засыпал тебе, что дня б четыре ты почесывался» (Осип), «теперь сидит и хвост подвернул» (Осип) и др.

Ознакомление учащихся с разнообразными приемами комического очень важно, так как эти сведения дают им конкретное представление о том, в чем заключается сила смеха в комедии, каким приемом этот смех достигается. И если учащиеся познакомятся со слов учителя и запишут хотя бы некоторые приемы комического, которыми так виртуозно владел Гоголь, они ясно поймут, почему «Ревизор» называется комедией.

4) Работа Гоголя над языком «Ревизора»

Одним из самых интересных и полезных для учащихся звеньев в изучении языка «Ревизора» является анализ работы Гоголя над языком своей комедии. С этой целью в итоговую беседу по комедии учитель может включить несколько примеров сопоставления окончательной редакции текста с более ранней. Количество примеров не должно быть большим, но качество образцов должно быть достаточно ярким.

Если учитель прочитает хотя бы 2-3 отрывка из первоначальной редакции и сличит со знакомым текстом комедии с соответствующими комментариями, учащиеся поймут, в каком направлении шла работа драматурга над языком комедии. Гораздо же лучше и эффективнее заготовить специальные плакаты или использовать классную доску, где демонстрируемые тексты расположить в два столбца: налево - текст первоначальной редакции, направо - текст окончательной редакции.

Эффект от подобных наблюдений над работой писателя несомненен.

Ниже приводим несколько образцов сопоставления окончательной редакции с более ранней. Учитель может воспользоваться этими примерами по своему усмотрению.

Пример 1.

В конце 4-го явления I действия городничий, отправляясь встречать ревизора, распекает квартального:

Ранняя редакция:

«Что ты сделал с купцом Черняевым, а? «Что ты сделал с купцом Черняевым, а? Он тебе на мундир дал два аршина сукна, а ты стянул всю штуку Ты, дурак, с меня примера не бери! Ступай!»

Окончательная редакция:

Что ты сделал с купцом Чернявым, а? он тебе дал два аршина сукна, а ты стянул всю штуку, смотри! не по чину берешь! ступай!

В приведенных цитатах вначале слова повторяются буквально, в конце же, водной фразе, существенное изменение: вместо саморазоблачения, дискредитирующего город ничего, - знаменитый афоризм, устанавливающий свое образный иерархизм во взяточничестве.

Пример 2.

Городничий выхваляется перед Хлестаковым (действие III, явл. 5):

Ранняя редакция:

«так что у иного голова бы перевернулась: но, благодарение богу, все идет благополучно, и в 10 лет столько сделано для блага общественного узнать нельзя. Если бы изволили навестить прежде наш город, то возимели бы самое дурное понятие. Конечно, иной, будучи в моей должности, брал бы взятки и составил бы тем себе состояние, но я имею совсем другой образ мыслей».

Окончательная редакция:

"словом, наиумнеиший человек пришел бы в затруднение, но благодарение богу, все идет благополучно. Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах".

Сопоставляя два варианта этого текста, замечаем следующие изменения:

1) Метафорический оборот «голова бы перевернулась» заменен гораздо более ясным и конкретным: «наиумнейший человек пришел бы в затруднение»;

2) пространное самохвальство городничего о том, как он заботится о городе, и противопоставление себя другому городничему - взяточнику - заменено одним более кратким намеком на радение иного городничего о своих выгодах.

Пример 3.

Слова Хлестакова о Пушкине (действие III, явл. 6). В ранней редакции читаем:

«А как странно сочинят Пушкин. Вообразите себе: перед ним стоит в стакане ром. славнейший ром, рублей по cry бутылка, какова только для одного австрийского императора берегут, - и потом уж как начнет писать, так перо только: тр. тр. тр. Недавно он такую написал поэту Лекарство or холеры, что просто волосы дыбом становятся У нас чиновнике ума сошел, когда прочитал. Того же самого дня приехала за ним кибитка и взяли его в больницу.

Вся эта длинная тирада, которая говорила собственно о Пушкине, а не о Хлестакове и дискредитировала также Пушкина, а не Хлестакова, заменена в окончательной редакции словами, великолепно характеризующими самохвальство и вранье Хлестакова: «С Пушкиным на дружеской ноге» и т. д.

Пример 4.

Отрывок из диалога Хлестакова с Анной Андреевной (действие III, явл 6) как образец заострения речевой характеристики персонажей путем введения иностранных слов.

Окончательная редакция:

Ранняя редакция:

Анна Андреевна: «Я думаю, вам после столицы дорога ваша показалась очень скучной?»

Хлестаков: «Чрезвычайно скучна Знаете, сделавши привычку жить в свете, пользоваться всеми удобствами, и вдруг после этого в какой-нибудь скверной дороге».

Ранняя редакция:

Анна Андреевна: «Я думаю, вам после столицы вояжировка покачалась очень неприятною»

Xпестаков: «Чрезвычайно неприятна Привыкши жить, comprenez-vous, в свете и вдруг очутиться в дороге»

С целью высмеивания претензий разговаривающих щегольнуть знанием иностранных языков, столь характерных как для столичных чиновничьих кругов, так и для провинциальных городских дам Гоголь вводит в их речь иностранные слова, причем чрезвычайно экономно, всего по одному слову, но эффект создается бесспорный Естественно, учитель может привести и другие примеры.

Итак, сопоставление двух редакций, ранней и окончательной, одного и того же текста является наглядным и убедительным доказательством тонкой работы Гоголя как мастера-реалиста над языком комедии.

5) Значение комедии «Ревизор»

Гоголь был пофясен тем, как публика приняла «Ревизора» Он писал Лепкину: «Все против меня Чиновники пожичые и почтенные кричат, что для меня нет ничего святого, когда я дерзнул так говорить о служащих люлях. Полицейские против меня, купцы против меня, литераторы против меня».

В своей опенке Гоголь был не совсем точен. Против Гоголя восстали действительно те, кто подвергся в комедии беспощадному бичеванию; даже Николай 1 верно понял удар Гоголя, воплощенный в его бессмертной комедии, когда сказал: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне больше всех!» («Н. В. Гоголь о литературе», Гослитиздат, 1952, стр. 96 ).

В «Ревизоре» реакционные круги видели пасквиль на Россию, называли комедию «пустым и глупым фарсом», требовали ее запрета и снятия со сцены.

Л. И. Арнольди (Л. И. Арнольди - чиновник при качужском губернаторе, был знаком с Гоголем, оставил о нем свои воспоминания )в своих воспоминаниях о Гоголе рассказывает, как однажды на обеде у московского гражданского губернатора один военный сенатор, с негодованием посматривавший на присутствовавшего здесь же Гогол, сказал о нем: «Ведь это революционер», и продолжал: «Я удивляюсь, право, как это пускают его в порядочные дома. Когда я был губернатором и когда давали его пьесы в театре, поверители, что при всякой глупой шутке или какой-нибудь пошлости, насмешке над властью, весь партер обращался к губернаторской ложе. Я не знал, куда деться, наконец не вытерпел и запретил давать его пьесы. У меня в губернии никто не смел и думать о «Ревизоре» и других его сочинениях» (C. Данилов, Гоголь и театр, 193, стр 193. ).

Известный писатель С. Т. Аксаков в «Истории моего знакомства с Гоголем» признается: «Я сам слышал, как известный граф Толстой-американеи (Гиаф Толстой-американец - известный своими похождениями авантюрист, кутила и игрок высмеянный Грибоедовым в «Горе от ума» ) говорил при многолюдном собрании в доме Перфильевых, которые были горячими поклонниками Гоголя, что он «враг России и что его следует в кандалах отправить в Сибирь» («Гоголь и воспоминаниях современников», Гослитиздат, 1952, стр 122 ) , а реакционер Ф. Вигель (Ф. Ф. Вигель - директор департамента иностранных исповеданий ярый реакционер ) пишет «охранительному» писателю М. Загоскину о Гоголе так: «Эго юная Россия во всей ее наглости и цинизме» (Вересаев, Гоголь в жизни 1933, стр. 166. ) .

Но передовая публика приветствовала великую комедию Гоголя, а вместе с ней и самого ее творца.

В. В. Стасов (В. В. Стасов - выдающийся русский художественный критик ), современник Гоголя, так писал об отношении передовой молодежи к «Ревизору» «Все были в восторге, как и вся вообще тогдашняя молодежь. Мы наизусть повторяли потом друг другу... целые сцены, длинные разговоры оттуда. Дома или в гостях нам приходилось нередко вступать в горячие прения с разными пожилыми... людьми, негодовавшими на нового идола молодежи... Схватки выходили жаркие, продолжительные, - но старики не могли изменить в нас ни единой черточки, и наше фанатическое обожание Гоголя разрасталось все только больше и больше» (Гоголь в воспоминаниях современников», 1952, стр. 399-400. ) .

Постановка «Ревизора» и в Петербурге, и в Москве имела успех. Знаменитый Щепкин писал актеру Сосницкому по поводу московской постановки «Ревизора»: «Публика была изумлена новостью, хохотала чрезвычайно много, но я ожидал гораздо большего приема. Эго меня чрезвычайно изумило; но один знакомый забавно объяснил мне эту причину: помилуй, говорит, как можно было ее лучше принять, когда половина публики берущей, а половина дающей» (С. Данилов, Гоголь и театр, 1936, стр. 150. ) .

Эта бурная реакция общества на комедию и является лучшим подтверждением ее огромного общественно-политического, художественного и воспитательного значения.

Белинский великолепно определил это значение в статье об А. Никитенко 1842 г.:

«Разве весь этот шум и все эти крики не результат столкновения старых начал с новыми, разве они - не битва двух эпох?., важно и велико только то, что разделяет мнения и голоса лютей, что мужает и растет в борьбе, что утверждается живою победою над живым сопротивлением» (Н. К. Пиксанов, Гоголь-драматург, 1952, стр. 29. ) .

Острый, сатирический характер «Ревизора» подчеркнул Герцен: «Никто никогда до него (т. е. до Гоголя. - П Б.) не читал такого полного курса патологической анатомии русского чиновничества» (А. Г. Гукасова, Комедия «Ревизор». В кн. «Гоголь в школе», 1954, стр. 315. ).

«Ревизор» Гоголя - величайшее драматическое произведение русской и мировой литературы. Незначительный на первый взгляд комический случай с мнимым ревизором, напугавшим городских чиновников и помещиков, всколыхнувшим стоячую жизнь города и бросившим луч какой-то надежды бесправному городскому населению, был использован Гоголем для непревзойденного в комедийном жанре обобщения тех злоупотреблений, которые были типичны для царской России 1-й половины XIX в. Автора интересовали те жизненные обстоятельства, которые могли порождать подобные случаи, те ее циальные характеры, которые могли в нем принимать участие. Особенная сила гения Гоголя сказалась в умении заострять и гиперболизировать общественные явления. На первый взгляд кажется преувеличенным, необыкновенным, анекдотичным сам по себе тот факт, что какого-то незаметного коллежского регистратора приняли за ревизора. Преувеличенным выглядит и то, как завравшийся «сосулька» сумел напугать прожженных чиновников и никто его не распознал и как он их беззастенчиво обобрал, а им и в голову не пришло его изобличить. Он объясняется в любви и матери и дочери, и такое поведение его никому не кажется странным и неискренним.

Анекдотический случай с «ревизором» произошел в глухом захолустном городишке, но типические явления жизни были схвачены Гоголем настолько верно и метко, что «и зрители, и читатели «Ревизора» без труда восходили к более широким обобщениям, ибо в капле болотной воды отразилась жизнь4-российского дореформенного болота в целом» («O «Ревизоре». СГюрник статей, 1936, стр 115. ).

В комедии кажется преувеличенным все ее содержание, до немой сцены включительно, которая представляет сама по себе момент величайшей гиперболизации. Каждая деталь в комедии представляется неправдоподобной, а вместе с тем комедия полна подлинной жизненной правды. В этом заостренном изображении жизненных явлений - исключи тельная сила гоголевского мастерства.

Гоголь в «Ревизоре» подверг разоблачению типические явления и социальные характеры своей эпохи. «Герои «Ревизора» представляют собою не измышление творческой фантазии писателя, они - верный сколок с действительности. Критик журнала «Молва» в статье, напечатанной в связи с постановкой на сиене и первым изданием «Ревизора», писал: «Имена действующих лиц из «Ревизора» обратились на другой день в собственные названия: Хлестаковы. Анны Андреевны, Марьи Антоновны, городничие, Земляники, Тяпкины-Ляпкины пошли под руку с Фамусовым, Молчалиным, Чацким, Простаковыми... Посмотрите: они, эти господа и госпожи, гуляют по Тверскому бульвару, в парке, по городу, и везде, везде, где есть десяток народу, между ними наверно один выходец из комедии Гоголя» (М. Б. Храпченко, Творчество Гоголя, 1954, стр. .335. ).

Гоголь создал в героях своей комедии яркие типические обобщения. Белинский писал: «Вот в этом-то состоит типизм изображения: поэт берет самые резкие, самые характеристические черты живописуемых им лиц, выпуская все случайные, которые не способствуют оттенению их индивидуальности» («В. Г. Белинский о Гоголе», Гослитиздат 1849, стр. 138. ) .

«Имена гоголевских героев стали нарицательными. Ими стали обозначать общественные явления определенного содержания: «хлестаковщина», «тряпичкинство» (В. В. Виноградов, Язык Гоголя и его значение в истории русского языка. В кн. «Гоголь в школе», АПН, 1954, стр. 107. )

За исключительную силу сатирического изо Гличепия общественных пороков Гоголя превозносили революционеры-демократы Белинский, Чернышевский

«Ревизор» подготовил расцвет национального театра, расчистив путь для Островского» (А. М. Еголин, Н. В. Гоголь и освободительное движение в России, там же, стр. 31-32. ) .

В. И. Ленин многократно использовал образы «Ревизора» (Хлестакова, Городничего, Держиморды, Осипа, Бобчинского и Добчинского, Тряпичкина) и создал «богатую и острую фразеологию на базе образов «Ревизора»: «подвергнуть себя унтер-офицерской операции», «хлестаковские уверения», «полицейские держиморды» (В. В Виноградов, Язык Гоголя и его значение в истории русского языка В кн. «Гоголь в школе», 1954, стр 108. ) .

Гоголь не был революционером, он верил в силу существовавших государственных законов, придавал важное значение просвещению, думал о воспитании и исправлении людей средствами сценического разоблачения. Но комедия Гоголя имела и имеет огромное революционизирующее значение: корпорация людей, выведенных на сцене, была настолько порочна, что исправить ее было уже нельзя, и это потому, что порочной была сама государственная система, поэтому объективно сила гоголевской комедии не в призыве к исправлению, а в разоблачении, и не отдельных людей, а всей системы.

У Гоголя учились и учатся мастерству изображения жизненных противоречий и беспощадного бичевания социальных поро юв драматурги как дореволюционной, так и советской литературы.

Гоголевская сатира нам нужна: она помогает выкорчевывать из нашей жизни еще гнездящиеся в ней общественные пережитки прошлого: взяточничество, казнокрадство, подхалимство, бюрократизм, невежество и т. д.

В заключение учителю следует хоть несколько слов сказать о воплощении «Ревизора» на сцене. Первое представление бессмертной комедии Гоголя состоял ось 19 апреля 1836г. на сцене Александрийского театра в Петербурге. В том же году, 25 мая, «Ревизор» впервые был поставлен в Москве, на сцене Малого театра.

Великолепными исполнителями роли городничего в первых же постановках были Сосницкий - в Александрийском театре, Щепкин - в Малом. С тех пор началось победное шествие комедии Гоголя по сценам как столичным, так и провинциальным, как в России, так и за рубежом, вплоть до наших дней.

Учитель может рассказать учащимся об одном незабываемом спектакле, который состоялся в Петербурге 14 апреля 1860 г Поставлен был «Ревизор», и весь сбор со спектакля был передан в литературный фонд, т. е. в фонд общества пособия нуждающимся литераторам и ученым. В спектакле роли исполняли не профессиональные актеры, а известные в то время писатели, например: городничего - Писемский, Шпекина - Достоевский, Хлестакова - поэт-переводчик Вейнберг, купцов - Тургенев, Краевский, Григорович, Майков, Дружинин, Курочкин. Все исполнители спектакля имели огромный успех, а выход на сцену купцов вызвал такие овации публики, что Вейнберг, игравший Хлестакова, отошел в сторону и сел на стул, дожидаясь конца оваций

Работу над комедией «Ревизор» целесообразно сопровождать показом или на уроках, или во внеклассное время всевозможных наглядных пособий: титульного листа и страниц первого издания, рисунков к «Ревизору» Боклевского, Кардовского, Константиновского, афиш первых представлений комедии, фотографий крупнейших актеров в ролях комедии н т. д.

Учащимся нужно назвать и показать выдающихся актеров в разных ролях в комедии «Ревизор»:

Городничий - в исполнении Давыдова (Алек-сандринский театр), Москвина (Московский Художественный театр), С. Кузнецова, Рыбакова, Яковлева (Малый театр);

Хлестаков - в исполнении Яковлева (Малый театр - постановка 1909 г.), И. Ильинского (Малый театр, постановка 1949 г.);

Осип- Варламов (Александринский театр), Грибунин (Московский Художественный театр);

Анна Андреевна - Пашенная (Малый театр);

Марья Антоновна - Савина (Александринский театр).

Пошлепкина - Садовская (Малый театр) Корчагина-Александровская (Ленинградский театр драмы).

В процессе изучения «Ревизора» или по окончании его учащихся следует сводить на постановку комедии в театр или на кинофильм с последующим обсуждением их в классе или на занятии кружка.

Если позволят время и условия работы, весьма целесообразно привлечь на заключительном уроке или во внеклас сне е время «Театральный разъезд» Гоголя, где великий сатирик наглядно показал реакцию различных слоев публики на свою комедию, непонимание ее многими зрителями и выяснил роль смеха в ней. Сокровенные мысли Гоголя, великолепно понимавшего значение театра и подлинной реалистической комедии, умевшего чутко прислушиваться к отзывам различных слоев зрителей о своей комедии, являются таким материалом, который убедительно выясняет литературное место и идейно-художествеьное значение великой комедии.

В классе, естественно, нет возможности и необходимости подробно останавливаться на «Театральном разъезде», достаточно познакомить учащихся с общей структурой этого произведения и зачитать некоторые наиболее характерные отрывки из него.

После представления комедии разъезжается публика, присутствовавшая на спектакле. Она проходит мимо автора пьесы, «вырвавшегося, как из омута», из зрительного зала и оставшегося в сенях с целью услышать мнения зрителей о просмотренном спектакле.

Автор слышит разнообразные отзывы проходящей публики. Многие критикуют пьесу и находят в ней всевозможные недостатки. В представленной пьесе выведен «низкий народ», допущены «шутки самые плоские», «сюжет невероятнейший», «все несообразности: ни завязки, ни действия, ни соображения никакого», язык пьесы такой, которым не говорят в высшем обществе, «нет ни одного лица истинного, все карикатуры», в пьесе допущена «отвратительная насмешка над Россиею», это произведение неудовлетворительное в воспитательном отношении: «все пороки да пороки... какой пример подает это зрителям», в комедии нет привлекательных лиц, «нет ни одного честного человека, подобного рода пьесы огрубляют нравы, разрушают всякое уважение к людям, в пьесе много вздорного, невероятного: где могло случиться такое происшествие?», да и «взятки не так берут», вообще подобные пьесы - «побасенки и больше ничего» - такой каскад осуждения и брани сыплется на голову автора комедии. Слышны даже возгласы: «За эдакие вещи нужно сечь...» А иной, может быть даже думает: «за такую комедию тебя бы в Нерчинск...»

Но далеко не вся публика придерживается таких мнений. Этот хор реакционно мыслящих зрителей прорезают свежие, передовые голоса, принадлежащие более прогрессивным, развитым зрителям.

«Да, если принимать завязку в том смысле, как ее обыкновенно принимают, то есть в смысле любовной интриги, так ее точно нет. Но, кажется, уже пора перестать опираться до сих пор на эту вечную завязку... Не более ли теперь имеют электричества чин, денежный капитал, выгодная женитьба, чем любовь?», - говорит один из «любителей искусств».

Этот же «любитель искусств» далее рассуждает и о воспитательной роли отрицательных персонажей комедии: «Разве все до малейшей излучины души подлого и бесчестного человека не рисуют уже образ честного человека? Разве все это накопление низостей, отступлений от законов и справедливости не дает уже ясно знать, чего требуют от нас закон, долг и справедливость?»

«Очень скромно одетый человек» отчетливо понимает положительное значение высмеивания общественных пороков: «В ней, как мне кажется, сильней и глубже всего поражено смехом лицемерие - благопристойная маска, под которою является низость и подлость; плут, корчащий рожу благонамеренного человека».

Положительно оценивает открытое высмеивание в комедии пороков, общественных ран господин Б. Не соглашаясь с господином П., который предлагает дурное «скрывать, а не показывать», господин Б. так развивает свои мысли: «По-вашему, нужно бы только закрыть, залечить как-нибудь снаружи эти, как вы называете, общественные раны, лишь бы только покамест они не были видны, а внутри пусть свирепствует болезнь - до того нет нужды... Нет нужды, что она может взорваться и обнаружиться такими симптомами, когда уже всякое лечение поздно, холодный эгоизм движет устами, произносящими также речи, а не святая, чистая любовь к человечеству».

«Мне жаль, - с горечью признается он, - что никто не заметил честного лица, бывшего в моей пьесе. Да, было одно честное, благородное лицо, действовавшее в ней во все продолжение ее. Это честное, благородное лицо был - смех».

Дальше он разъясняет характер этого смеха. Это «не тот смех, который порождается временной раздражительностью, желчным, болезненным расположением характера; не тот также легкий смех, служащий для праздного развлеченья и забавы людей, но тот смех, который весь излетает из светлой природы человека». Этот «смех светел». Засмеяться таким «добрым, светлым смехом может только одна глубоко добрая душа».

Особенно огорчило автора то, что многие из публики не поняли этой комедии и назвали подобные комедии «побасенками». Можно ли называть бессмертные произведения «побасенками?» Они живут, хотя «протекли века, города и народы снеслись и исчезли с лица земли». Велика очищающая и оживляющая сила таких произведений. «Мир задремал бы без таких побасенок, обмелела бы жизнь, плесенью и тиной покрылись бы души».

Сочинение

Говоря о действующих лицах своей комедии, Гоголь назвал ее единственным честным героем — смех. Действительно, пьеса полна смешных положений, неожиданных ситуаций, комических ошибок, иронических замечаний, саркастических характеристик. Даже сам сюжет комедии строится на том, что чиновники, перепуганные вестью о приезде могущественного ревизора, принимают за него пустого и ничтожного Хлестакова. Эта ошибка в финале комедии создает гротескную ситуацию, когда хитрый, грубый и деспотичный городничий сам становится жертвой обмана. Вызывают смех полные бессильной ярости слова городничего о том, что он "мошенников над мошенниками обманывал", "даже трех губернаторов обманул". Зрительный зал дрожит от смеха, а городничий бросает в публику убийственную реплику: "Чему смеетесь? Над собой смеетесь!.." Эти слова заставляют всерьез задуматься над тем, что же заставляет нас так весело смеяться на представлении гоголевской комедии.

Перечитаем еще раз отдельные сцены и эпизоды, повнимательнее всмотримся в жизнь захолустного, забытого богом городишки, от которого "хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь". Патриархальная простота провинциальных нравов заставляет городничего без лишней дипломатии сообщить чиновникам о приезде ревизора. Забавно слушать при этом глубокомысленное мнение самого "просвещенного и вольнодумного" человека в городе, Аммоса Федоровича Ляпкина-Тяпкина, который объясняет этот приезд политическими причинами, тем, что Россия хочет вести войну. Смешно само сопоставление внешней политики России и убогих, мелких интересов провинциальных, чиновников.

Распоряжения городничего своим подчиненным о принятии спешных мер перед приездом ревизора сразу дают представление о положении дел в городской больнице, суде, школах. Везде беспорядок, грязь, воровство. Так и видишь больных в грязных колпаках, курящих крепкий табак, которые очень смахивают на кузнецов. Такое сравнение, сделанное городничим, смешно и грустно одновременно, потому что за этим скрывается полная беспомощность несчастных больных людей, которые полностью зависят от мерзавцев и мошенников. Забавная типично провинциальная деталь о гусях с гусенками, шныряющими под ногами посетителей присутствия, довольно прозрачно намекает на то, в каком состоянии находится правосудие в городе. Сама фамилия судья Ляпкина-Тяпкина не требует дополнительных комментариев. Пронизаны юмором рассуждения Сквозник-Дмухановского о школьных учителях, например, о том, который, взойдя на кафедру, обязательно делает жуткую, гримасу, которая может быть неправильно истолкована господином ревизором. Лука Лукич Хлопов, насмерть перепуганный смотритель уездных училищ, полностью соглашается с городничим, вспоминая, как из-за подобного поведения этого учителя он получил выговор за то, что юношеству внушаются вольнодумные мысли. Это уже не смешно, потому что в России 30-х годов XIX века, изображенной в комедии, беспощадно подавлялись и преследовались прогрессивные свободолюбивые взгляды. Особенно это касалось учебных заведений, которые считались рассадниками вредных антиправительственных идей.

Комедия средствами юмора и сатиры отображает российскую действительность эпохи реакции, затрагивая все главные стороны чиновничьего мира. Вспомним, с какой готовностью и пониманием воспринимает почтмейстер просьбу городничего "немножко распечатать и прочитать" каждое прибывающее в почтовую контору письмо.. Смешны откровенные до наивности признания Шпекина о том, что он вскрывает и читает из любопытства чужие письма, которые для него гораздо интереснее и увлекательнее, чем "Московские ведомости". Особенно понравившиеся почтмейстер даже оставляет у себя, чтобы зачитывать наиболее "игривые" места городскому обществу. Судя по этим откровенно циничным словам, у Шпекина не возникает ни малейших угрызений совести по поводу грубейшего нарушения закона, гарантирующего гражданам России тайну переписки. Подобное грустное явление тоже было весьма распространенным в царской России.

Много комических моментов в пьесе связано с образом Хлестакова, который сам по себе абсолютно ничего не представляет. Смешно его артистическое, вдохновенное вранье, которое резко контрастирует с его действительным незавидным положением. Забавно слушать рассказ о роскошных обедах, доставляемых из Парижа, от человека, ведущего полуголодное существование. Смешно, что, завравшись, Хлестаков выдает себя за известного писателя и называет в качестве написанного им романа популярный общественно-литературный журнал "Московский Телеграф". Но грустно, что чиновники почтительно выслушивают его, не заметив вопиющего несоответствия. Значит, они не только ничего не читают, но и даже не знают о том, какие журналы издаются в России. Это характеризует общий низкий культурный уровень чиновничества, которое призвано стоять на страже законности и порядка, способствовать процветанию страны, а значит, обладать широким кругозором. Лжет не только Хлестаков, но и все остальные герои пьесы. Пытаясь произвести выгодное впечатление на мнимого ревизора, городничий с отвращением отзывается о картежных играх, на которые он якобы не может убивать драгоценное время. Лучше, по его словам, употребить его "на пользу государственную". Как горька здесь знаменитая гоголевская ирония! Если бы это действительно соответствовало истине, то совсем иной была бы жизнь не только этого провинциального городишки, но и всей России.

Таким образом, выставляя на всеобщее обозрение пороки государственной бюрократической системы, воплощенные в индивидуально обрисованных образах представителей этой системы, Гоголь бичует их своим беспощадным смехом. И комическое здесь еще более ярко оттеняет общую трагическую картину злоупотреблений и преступлений российского чиновничества.