Ценою жизни: как ленинградские музейщики спасали шедевры культуры. Эрмитаж в годы блокады
О блокаде рассказывают те, кто вынес на своих плечах тяготы военного времени. Те, кто спасал музей, оставаясь в Ленинграде. Те, кто хранил сокровища из коллекций Государственного Эрмитажа в Свердловске, куда уже в июле двумя эшелонами было эвакуировано 1 миллион 118 тысяч экспонатов.
«22 июня 1941 года все работники Эрмитажа были вызваны в музей. Научные сотрудники Эрмитажа, работники его охраны, технические служащие — все принимали участие в упаковке, затрачивая на еду и отдых не более часа в сутки. А со второго дня к нам пришли на помощь сотни людей, которые любили Эрмитаж… К еде и отдыху этих людей приходилось принуждать приказом. Им Эрмитаж был дороже своих сил и здоровья»
Директор Эрмитажа академик И. А. Орбели
«Все советские граждане вступили в 1941 год с тревогой. В Эрмитаже, в крепких подвалах строились надежные бомбоубежища; для эвакуации ценностей музея были подготовлены ящики, каждый из них имел свой номер, список предметов, которые должны быть в нем помещены, упаковочный материал, а в ящиках, предназначенных для картин, были подготовлены гнезда по размеру подрамников, что значительно облегчало упаковку».
Б. Б. Пиотровский
«Все, что могло понадобиться для эвакуации, было заготовлено задолго до войны. Помню, у меня в кабинете чуть ли не два года стояли в углу несколько длинных струганных палок. Я сама не верила, что придет время, когда мы накатаем на эти палки ткани коптского Египта, отправляя их на Урал».
М. Э. Матье
«Все мы находились на казарменном положении. Работы велись круглосуточно… Ящики, в которые укладывались вещи, стояли на полу, и все время приходилось работать внаклонку. Вскоре у многих из нас появилось носовое кровотечение. Выбившись из сил, прикорнешь под утро на полчаса… Сознание мгновенно выключится, а полчаса или час спустя какой-то внутренний толчок снова включит сознание, отряхнешься — и опять за дело».
А. В. Банк
«Орбели кликнул клич. Это была самомобилизация всей ленинградской интеллигенции: профессора Академии, искусствоведы, старые и молодые художники пришли сюда в первые же часы войны, пришли по зову сердца. Надо было торопиться. Враг подходил к городу. Реставраторы дали согласие срезать картины с подрамников. Так было быстрее. Но что значит срезать картины?! Художники на это не пошли. Сократили время отдыха, сна».
Художница
Л. А. Рончевская
«Работаем с утра до позднего вечера. Ноги гудят. Снимаем картины со стен… Обычного чувства трепета перед шедеврами нет, хотя «Данаю» заворачиваем нарочито медленно. Скорее, скорее все это убрать! Внизу скульпторы что-то упаковывают в ящики. По залам всюду Орбели. С каждым днем бригада художников редеет. Пустой Эрмитаж похож на дом, из которого вынесли покойника».
Художница
Е. В. Байкова
«Дорогие товарищи!
146 ребят живы и здоровы и шлют привет своим родителям. Наша дорога была очень трудна. Мы не только не могли всех ребят положить на ночь, но даже посадить. Я не говорю о персонале, который стоял или, если сидел, то на подножке вагона, на ступеньках. Ехали трое суток. Несмотря на большой запас воды, на вторые сутки вода стала иссякать. Кипятка на станциях почти не было, а если и был, то на 2500 ребят эшелона — 80 литров. Каждая кружка воды бралась с боя. Нам пришлось ввести норму».
Письмо Л. В. Антоновой
Приказ по Государственному Эрмитажу:
«Полагать в длительной командировке с 4 июля с.г. для сопровождения эвакуируемых детей… зав. Школьным лекторием Антонову Л.В.»
«В перспективе событий, в центре которых находитесь Вы и оставшиеся на месте наши товарищи, все наши заботы представляются мелкими… Но от этих мелочей во многом зависит судьба доверенного нам имущества и самый смысл нашей командировки».
Из письма В. Ф. Левинсона-Лессинга
«После ухода второго эшелона в Эрмитаже дел оставалось еще очень много. Следовало снять со стен и накатать на валы большие полотна, спустить с пьедесталов и перенести вниз мраморные и бронзовые статуи, убрать из залов люстры, мебель, бронзу. Все эти предметы были спущены по деревянному настилу в залы первого этажа и расположены под монументальными сводами здания в строго определенном, продуманном порядке».
М. И. Щербачева
«Эвакуация отшумела, началась наша жизнь на крышах. Воздушные тревоги становились все более длительными, и в первый период блокады мы буквально не слезали с крыш. Во время воздушных бомбардировок и артиллерийских обстрелов от чердаков во многом зависела судьба эрмитажных залов. На крышах дежурили кладовщица и экскурсовод, археолог и кровельщик».
П. Ф. Губчевский
«Вечером дежурил в будке на дворцовой крыше с реставратором древней русской живописи Федором Антоновичем Каликиным. У него самого какой-то иконописный вид — длинная окладистая борода, высокий открытый лоб и ясные голубые глаза. При известии о нашем отходе на фронтах он при мне на дежурстве вдруг разрыдался, а ведь обычно Федор Антонович спокоен и сдержан. Какая огромная сила любви к Родине у этого человека! 27 октября 1941 г.»
Из дневника В. В. Калинина
«Начались будни пожарной команды.
В Эрмитаже было очень много работы. Надо было укрыть оставшиеся музейные ценности в надежные места, приспособить все залы и помещения к военной обстановке. На стекла многочисленных окон наклеивали полоски бумаги крест-накрест, для того чтобы при ударе взрывной волны стекла не рассыпались мелкими осколками. Надо было для противопожарной обороны в залы нанести горы песка и поставить ванны с водой для тушения зажигательных бомб».
Б. Б. Пиотровский
«Самой объемной работой была подготовка бомбоубежищ в подвалах, которые надо было приспособить для жилья, изготовить и расставить койки, заложить кирпичом окна, подготовить канализацию.
Когда в сентябре начались систематические налеты немецкой авиации, то в бомбоубежищах Эрмитажа и Зимнего дворца жило две тысячи человек: оставшиеся сотрудники музея с семьями, ученые, музейные работники, деятели культуры и другие, также с семьями…»
Б. Б. Пиотровский
«Вход в бомбоубежища 2-е и 3-е — через Двадцатиколонный зал. Ночью этот путь был поистине фантастичным до жуткости. Светомаскировки на больших музейных окнах не было, и, следовательно, света зажигать было нельзя. Поэтому в Двадцатиколонном зале — в торцах его — стояли на полу аккумуляторы с маленькими электрическими лампочками. Все остальное было черно как сажа. Впереди в кромешной тьме мерцал маленький путеводный огонек. Собьешься с пути — наткнешься на колонну, витрину или косяк двери».
Архитектор А. С. Никольский
(1884 — 1953)
«10 декабря 1941 года в окруженном, скованном полной блокадой Ленинграде, в одном из залов Эрмитажа, где температура дошла уже до минус 12 градусов, проходило торжественное заседание, посвященное 500-летию великого узбекского поэта Навои. Когда звучали стихи Навои, воздух содрогался от разрывов немецких снарядов, но никто из зала, где шло заседание, не вышел».
Директор Эрмитажа академик И.А. Орбели
«В ноябре продовольственное положение резко ухудшилось. Гражданское население стало получать на день 125 грамм хлеба, бойцы местной обороны 200 грамм и изредка суп… Иногда в качестве десерта выдавалась половина таблички столярного клея, а кусочек осетрового клея из реставрационных запасов казался верхом роскоши».
Б. Б. Пиотровский
«Невыносимо хотелось есть зимой 1941 -1942 года… Как-то раз особенно щедрыми оказались матросы на Дворцовой набережной. Они кинули мне целую охапку душистых веток сосны. Весь путь домой я их грызла, дотла уничтожила и нежную кору и иглы… Весной же 1942 года трава была таким же спасением, как столярный клей, как сыромятные ремни».
Художница
В. В. Милютина
(1903-1987)
«Долгие часы дежурства на постах научные сотрудники даром не теряли, они занимали время разговорами на научные темы. Одно время в ротонде Зимнего дворца я стоял на посту вместе с великолепным ученым, безвременно погибшим, А.Я.Борисовым; я его образовывал в области археологии, а он меня в области семитологии. Научная работа облегчала нам тяжелую жизнь. Те, кто был занят работой, легче переносили голод».
Б. Б. Пиотровский
«Полностью использована вся площадь в Висячем саду и почти вся полезная площадь на Большом дворе. Окучка картофеля и прополка гряд произведены своевременно».
Из отчёта за июль 1942 г.
«Когда установились сухие солнечные дни, мы вытащили всю мягкую мебель во двор. Обивка на диванах, креслах, стульях не была видна под толстым пушистым слоем плесени, будто не бархатом и атласом были они обиты, а отвратительной зелено-желтой цигейкой. Солнце высушивало плесень, и тогда мы пускали в ход щетки и метелки. Весь день — пыль столбом и резкий, едкий запах сернистого газа…»
А. М. Аносова
В подвале под залом Афины нужно было укрыть тысячи предметов. Каждую вещь мы до половины закапывали в песок. Фарфоровые статуэтки, вазы, сервизы мы старались расставлять не только по размерам, но и по стилям — давала себя знать профессиональная привычка музейщика. Работали недели две. Огляделись перед уходом, сами поразились: экспозиция! Закончили мы работу утром 18 сентября».
Т. М. Соколова
«Вспоминается один из дней 1942 года, когда Петр Петрович Фирсов, главный инженер Эрмитажа, в нашем присутствии стал выламывать замок ржавой железной двери, ведущей в подвал. Открыв дверь, мы увидели море воды с плавающим в нем фарфором и люстры, сорвавшиеся в воду с прогнивших канатов. Многие были из Павильонного зала. В абсолютной темноте мы на ощупь доставали со дна этого моря затопленные вещи, наполненные грязью и песком».
Из воспоминаний
О.Э. Михайловой
«Сегодня в полковом клубе был выпускной вечер младших командиров, только что закончивших курс боевой подготовки. Тотчас же после вечера все отправляются на фронт. Приехали шефы — научные сотрудники Эрмитажа во главе с Иосифом Абгаровичем Орбели. После отъезда шефов военком сказал: «Я немного боялся. Думаю, приедет, разведет здесь научную теорию часа на два — прерывать неудобно, а людям в бой идти. А получилось неплохо. Хоть и академик, а как просто говорить умеет».
Текст из дневника
В.В. Калинина
«Доктор исторических наук профессор Наталья Давыдовна Флиттнер была всем известна как крупный исследователь культуры Древнего Востока. В годы блокады эта маленькая и сухонькая старушка читала лекции в военных госпиталях. Один из ее слушателей говорил: «Придет, бывало, к нам ваш профессор, сядет на стул или даже на стол и начнет рассказывать про гробницы древних фараонов, да так увлекательно, что мы и о ранах своих забывали».
О. Э. Михайлова
«В феврале 1942 г. я была включена в число пяти художников, которым поручено зафиксировать «ранения Эрмитажа».
В группу были зачислены: живописцы В.В. Кучумов и В.В. Пачулин, график А.В. Каплун и я — театральный художник, а кто был пятым, к сожалению, забыла…»
«…Нам предлагалось немедленно, завтра же приступить к изображению:
1/ разрушений зданий, причиненных бомбежками и артиллерийскими обстрелами,
2/ уборки помещений силами оставшихся в Ленинграде сотрудников музея
3/ вида залов, уже приведенных в порядок после эвакуации экспонатов и ликвидации разрушений».
«Опустевшие залы величественны и огромны, их стены в кристаллах измороси. Никогда они еще не казались мне такими великолепными. Прежде внимание обычно приковывали к себе живопись, скульптура или прикладное искусство, и малозаметным оставалось искусство создавших дворцы замечательных архитекторов и декораторов. Сейчас же здесь осталось только их изумительное искусство (да повсюду следы жестокого, безмозглого фашистского варварства)».
«Великолепие пустого, местами разрушенного Эрмитажа казалось нереальным. Мрамор и позолота под слоем инея. Иорданская лестница… страшно ступать на ступени, сплошь устланные кусочками какой-то пленки — это отслаивается и осыпается живопись плафона».
В. Милютина
«Месяц и один день идет бомбежка города. Месяц и один день слушаем мы с женой в темени чердака тянущее за душу пение немецких моторов, свист бомб и мягко качаемся вместе с домом от взрыва на этот раз не в нас попавшей бомбы. Вот тут-то и возник перед нами наш замечательный Эрмитаж с его замечательным директором и замечательными работниками. Мы перебрались в третье бомбоубежище и как камни заснули под несокрушимыми сводами».
«3-е бомбоубежище, предназначенное для сотрудников Эрмитажа, — это подвал под итальянскими залами с «просветами». Вдали налево в углу стоят наши постели.
В левом ближнем углу живут Верейские…»
«31 декабря 1941 года. В убежище нет света около полутора недель. Нет отопления. Сидим в темноте при коптилках. Но чувствуем себя неплохо и предполагаем встретить новый 1942 год. Я склеил из полуватмана небольшую елку. Делаю на нее украшения из золотой бумаги. Лучше ее подвесить к потолку…»
Из дневника
А.С. Никольского
Бомбоубежище № 5 — под египетскими залами. Рисунок А.С.Никольского.
Бомбоубежище № 7 — под итальянскими залами. Рисунок А.С.Никольского.
«Тридцать снарядов, выпущенных из дальнобойных орудий, и две авиабомбы попали в здания Музея, нанеся им значительные повреждения, десятки снарядов и бомб разорвались в непосредственной близости от зданий, осыпая осколками фасады и кровлю, а через оконные проемы также облицовки стен и потолки выставочных зал. Более
20 тысяч квадратных метров стекла было выбито из окон и световых фонарей; полностью оказались разрушены отопительная и водопроводная сети».
А. В. Сивков
(1890-1968),
с 1925 г. главный архитектор Эрмитажа
Снаряд попал в портик Нового Эрмитажа.
«18 марта с.г. во время артиллерийского обстрела в здания Эрмитажа попало шесть снарядов и четыре снаряда в непосредственной близости. Пять снарядов попало в крыши, пробило их и разорвалось на чердаке, причем пострадало 400 кв. м кровли, повреждены стропила и чердачные перекрытия…
От попавших в здание Зимнего дворца и упавших рядом с ним снарядов разбито до 3000 стекол и нанесено большое количество повреждений кладке и штукатурке фасадов и внутренних помещений Зимнего дворца».
«У всех карет и других предметов, находящихся в хранилище, выбиты стекла, частично испорчена резьба, повреждена лаковая роспись, испорчена обивка и отделка. Полностью разрушено 7 карет».
«После каждой бомбежки, каждого артобстрела надлежало произвести обход зданий — когда все гремит и грохочет, легко недоглядеть на нашей огромной территории даже серьезное происшествие. Однажды, обходя здание Нового Эрмитажа, я вошел в Двенадцатиколонный зал, где до войны помещался Отдел нумизматики. Поглядел вокруг — над галереей, где мы упаковывали монеты и медали, зияет дыра от прямого попадания снаряда!»
июль 1942 г.
П.Ф. Губчевский
«Случилось это через неделю после прорыва блокады. 25 января фугасная бомба весом в тонну разорвалась на Дворцовой площади. Зимний дворец …колоссальное здание колыхнулось, как утлый челн в бурном море. Взрывная волна, пройдя через Висячий сад, ворвалась в Павильонный зал и вышибла здесь уцелевшие стекла даже в окнах, обращенных на Неву…»
«…Ночью разыгралась пурга. Утром стало таять, а к вечеру ударил мороз. Мокрый снег смерзся с битым стеклом, образовав на полу сплошную ледяную кору. В моих руках был железный ломик. Сантиметр за сантиметром я осторожно скалывал лед и стекло».
«Почти все стекла в окнах Зимнего дворца на фасадах, обращенных в сторону Дворцовой площади и Адмиралтейства, выбиты; сделанная в летний сезон зашивка сорвана. Окна фасадов, обращенных внутрь Большого двора, имеют тот же характер повреждений… По другим зданиям Эрмитажа выбиты стекла и сорвана фанерная зашивка в 97 местах».
Из докладной записки о повреждениях,
причиненных зданиям музея
Снаряд попал в Большой двор Зимнего дворца.
«Выбито до 750 кв. метров стекла — в том числе в Гербовом зале, Фельдмаршальском зале, Петровском зале и в эрмитажных помещениях, имеющих богатую внутреннюю художественно-историческую отделку. Государственный Эрмитаж просит оказать содействие в получении 5,5 куб. метров фанеры».
Последний, тридцатый снаряд разорвался в Гербовом зале.
Из докладной записки о повреждениях, причиненных зданиям музея
В Растреллиевской галерее, находящейся ниже, образовалась большая пробоина. В соседнем Петровском зале взрывная волна от этого снаряда сорвала бронзовую люстру.
«Летом 1944 г., когда основные коллекции Эрмитажа находились еще в тылу, было решено устроить в Эрмитаже выставку тех экспонатов, которые не были эвакуированы. Выставка была размещена в двух галереях у висячего сада и в Павильонном зале. Эти помещения меньше пострадали от обстрелов и могли быть отремонтированы в сравнительно короткий срок. Несмотря на отсутствие самых ценных частей коллекции, выставка давала представление о характере основных разделов Эрмитажа».
А. Н. Изергина
(1906 — 1969),
специалист в области западноевропейского искусства
«Предстояло провести значительные работы в назначенных к открытию залах: восстановить отопительную сеть; вставить большое количество стекол в окна; привести в порядок полы и 24 сильно разрушенных люстры из Павильонного зала; повесить их на место и, наконец, натереть полы. Все это должен был сделать коллектив Эрмитажа, к моменту выставки насчитывающий лишь 130 человек».
А.В. Сивков
«Значение выставки было очень велико: это был первый этап восстановления нормальной жизни Музея, переход на работу мирного времени, ответ на никогда не угасавшие культурные запросы населения.
Жители Ленинграда воспринимали возможность вновь ходить по чистым и теплым залам Эрмитажа как заслуженную награду после перенесенных испытаний, как реальное доказательство блестящих побед над врагом».
А.Н. Изергина
11 октября 1945 г. началась разгрузка двух эшелонов, прибывших из Свердловска. «Проверка наличия ящиков установила полное совпадение их количества, шифров и номеров со списками ящиков, вывезенных из Эрмитажа в 1941 году в составе первого и второго эшелонов. 14 октября началась развеска картин Рембрандта».
«К 4 ноября 1945 года было открыто 69 залов общей площадью 10 083 квадратных метра. Вход в Музей был временно допущен с Халтуринского подъезда.
В годы Великой Отечественной войны Свердловск (ныне Екатеринбург) сыграл неоценимую роль в судьбе одного из крупнейших музейных комплексов не только России, но и мира - Государственного Эрмитажа.
Именно в этом городе, который находился в глубоком тылу, были под большим секретом спрятаны практически все коллекции этого гиганта культуры. И если бы этого прочного щита не оказалось над «головами» шедевров искусства, огромное достояние страны было обречено на гибель.
К эвакуации готовились заранее
Первый секретный эшелон с эвакуированными коллекциями Эрмитажа прибыл в Свердловск 6 июля 1941 года. Второй подъехал к одной из уральских станций на несколько дней позже - 30 июля. Третьему так и не суждено было выбраться из северной столицы - вокруг Ленинграда замкнулось страшное кольцо блокады.
На Средний Урал было отправлено баснословное количество ценнейших объектов, которое предстояло сохранить нашему городу - это более двух миллионов экспонатов и архивных документов. В Свердловск перебрались картины, скульптура, археология, нумизматика, фарфор и другие уникальные объекты.
С такой скоростью ценнейшие предметы искусства были перевезены неспроста - к этим событиям сотрудники главного российского музея готовились с 1939 года, когда стало понятно, что войны не избежать. Уже тогда в Эрмитаже был разработан подробный план действий по спасению фондов - заранее изготовлены ящики для упаковки и составлены списки экспонатов для них.
Все это позволило эвакуировать коллекции в очень краткий срок и обеспечить полную сохранность музейных сокровищ. Однако место, куда они будут отправлены, оставалось в строжайшей тайне. Честь же, сохранить достояние страны, досталось именно Свердловску, который сегодня в составе области носит гордое звание «Опорный край державы».
Тот факт, что коллекции Эрмитажа повезли именно в Свердловск, был не особо удивителен, - комментирует заместитель директора Екатеринбургского музея ИЗО по выставкам и развитию Юлия Сирина, - в те годы Свердловск являлся глубоким тылом, город стоял очень далеко от линии фронта, и, помимо прочего, сюда была проложена магистраль. Ну, а дальше двигаться просто не было возможности. Была велика вероятность подвергнуть экспонаты еще большей опасности. Да и за Свердловском, в Сибири, тогда не было крупных, развитых городов с подходящими площадками, где могли бы храниться произведения такого уровня.
Упаковка экспонатов перед отправкой на Урал, 1941 год
Музей-сейф
Одним из главных хранилищ для эвакуированных фондов Эрмитажа стало здание на Вайнера, 11, где на данный момент находится одно из подразделений Екатеринбургского музея изобразительных искусств. Тогда же выставочный комплекс носил другое название - Свердловская картинная галерея. На время эвакуации, а заняла она достаточно приличный период времени - около пяти лет, выставочная активность в галерее была полностью прекращена.
Другого выхода просто не было - сокровища, привезенные из Эрмитажа, заняли все залы. Ящики громоздились друг на друга до самого потолка. Такая нагруженность здания вызывала тревогу за прочность перекрытий. Не желая рисковать ценными произведениями искусства, под балки нижнего этажа были подведены столбы, уменьшающие пролеты.
Один из нижних залов галереи и вовсе был превращен в настоящий сейф - в нем заложили кирпичом все окна и двери, а попасть в него можно было только через запасные выходы, оборудованные решетками и обитые железом. Здесь хранились наиболее ценные коллекции. Не остались без дела и галерейные мастерские. Сюда были составлены экспонаты, которые меньше остальных реагировали на перепады температур - скульптура, произведения из камня и фарфор. Ведь эти помещения практически не отапливались.
Мало кто знает, но Свердловская картинная галерея стала не единственной площадкой, где хранились произведения искусства. Их количество было так велико, что городу пришлось уступить Дом Ипатьева и католический костел, которых на карте Екатеринбурга уже давно нет.
Сотрудники Эрмитажа в свердловском филиале
Научная деятельность сотрудников Эрмитажа на Урале
Во время эвакуации из Ленинграда, вместе с уникальнейшими коллекциями, наш город приютил сотрудников Эрмитажа, которые под руководством Владимира Левинсона-Лессинга составили коллектив свердловского филиала. Под их нужды был выделен всего лишь один маленький кабинет, где специалисты - искусствоведы, реставраторы, историки и археологи - продолжали свою научную деятельность, в чем им немало помогали коллеги из местных музеев.
В этих непростых условиях, где едва хватило места, чтобы развернутся с документами, эрмитажовцы не только работали, но и жили, оставаясь дежурить по нескольку человек! В каких условиях это приходилось делать, ютиться среди нагромождений ящиков, мы представить не в состоянии. Однако, несмотря на эти лишения, оставить свой пост в эти тяжелые времена они просто не имели права.
Но и сидеть сложа руки подле своих коллекций сотрудники Эрмитажа тоже не могли. Ведущие ленинградские специалисты по-своему выражали благодарность приютившим их свердловчанам - они проводили научные семинары для местных музейных работников, преподавали в вузах, а также читали бесплатные лекции для всех желающих.
В актовом зале Свердловского государственного университета им. Горького свердловчане военного времени слушали о великих художниках эпохи Возрождения, творчестве Рембрандта и Рубенса и об известных английских мастерах. Лекции эти среди уральцев пользовались огромной популярностью. Люди сидели на полу и, что называется, «висели на люстрах», только чтобы прикоснуться к миру искусства.
Эти лекции свердловчанами были любимы. Спрос на них был всегда! В такие тяжелые, кризисные времена спасает именно искусство и культура, приобщение к прекрасному, - подчеркивает Юлия Сирина, - лекции дарили дополнительные положительные эмоции и помогали отвлечься от страшной реальности. Это простая человеческая психология. Когда очень тяжело, человеку просто необходимо выйти из нагнетенного состояния, хоть на минуту прикоснуться к чему-то хорошему.
Горячая благодарность
Все эти мероприятия, давшие огромный толчок для развития музейного дела на Урале, были не единственной благодарностью Эрмитажа Свердловску. За спасенные фонды наш город получил необычайные подарки - часть богатой коллекции известного всему миру музея. После окончания войны, Свердловску перешли ценные скульптуры, картины и предметы декоративно-прикладного искусства; знаковые работы западноевропейского и русского искусства, которые составили приличную основу свердловской коллекции.
Теперь же, в память о подвиге Свердловска в Великой Отечественной войне, в Екатеринбурге, на площадке музея ИЗО, готовится к открытию знаковый для города и региона проект - «Эрмитаж-Урал». На его реализацию заложено около двух с половиной лет.
«Спасибо вам, наши уральские братья, - писал свердловчанам директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский, - помните, что вы связаны с музеем на Неве узами родства и дружбы, которые еще не раз помогут в наших общих бедах, увеличат общую радость. Наша победа спасла нашу честь и нашу культуру. Мы вместе обязаны беречь их дальше».
Годы блокады Ленинграда (1941-1943) — незаживающая рана для тех, кто прошёл через это страшное испытание времен ВОВ. Собрания Эрмитажа в годы блокады были сохранены, благодаря мужеству и стойкости работников музея и неравнодушных жителей Ленинграда.
В самых нечеловеческих условиях, ленинградцы не теряли веру в победу, выживали, помогали фронту, воспитывали детей и сохранили для нас многие исторические ценности и произведения мирового искусства.
Эрмитаж — крупнейшая музейная хранилищница Европы. В годы блокады Ленинграда сотрудники Эрмитажа делали все возможное, чтобы уберечь его собрания.
С началом ВОВ основные коллекции были эвакуированы на безопасные территории. На Урал было вывезено около 2 миллионов экспонатов. То же, что не успели вывезти бережно «законсервировали» на хранение. В Эрмитаже в годы блокады хранились также ценности, вывезенные из пригородных дворцов Ленинграда.
Главными опасностями для хранилищ Эрмитажа в блокадном Ленинграде были не холод, ветра и осадки, а воздушные налеты вражеской авиации.
В подвалах организовали бомбоубежища, там же работали научные лаборатории, задачей которых, было сохранить произведения искусства для будущих поколений.
В Эрмитаже даже в блокадные годы проходили выставки из не эвакуированных экспонатов. По воспоминаниям блокадников именно непрекращающаяся культурная жизнь города спасла многих жителей Ленинграда от гибели.
Несмотря на лютые зимы, голод работники Эрмитажа приютили кошек, которые вылавливали мышей на территории музея, не позволяя грызунам портить экспонаты. Эта традиция жива. На довольствии музея и сегодня несколько десятков кошек.
Мужественные жители блокадного Ленинграда помогали работникам Эрмитажа в годы блокады сохранить богатейшую коллекцию произведений искусства на добровольных началах, потому что для них Эрмитаж всегда был предметом гордости.
Директор Эрмитажа блокадного времени академик И.А. Орбелли вспоминал, что людям Эрмитаж был дороже собственной жизни и здоровья.
Б.Б. Пиотровский (директор Эрмитажа с 1964-1990) рассказывал, что все необходимые приготовления к эвакуации Эрмитажа были произведены ещё задолго до войны. Специальные по размеру ящики под каждый экспонат с надписями изготовлены заблаговременно, это позволило сохранить в целости большую часть коллекции музея.
Директор Эрмитажа Орбелли организовал круглосуточный работу по упаковке собрания на эвакуацию, было предложено срезать картины из подрамников, но люди не согласились, за счет сна, теряя сознание от усталости, они бережно упаковывали произведения искусства.
Подвалы Эрмитажа в годы блокады стали постоянным местом пребывания сотрудников музея и их близких. На территории музея в Висячих садах выращивали картошку, главным образом для детей.
Работы по сохранению ценностей Эрмитажа в годы блокады не прекращались ни на минуту. Проводились инвентаризации, разрабатывались новые растворы для обработки ценностей, в солнечную погоду мебель выносили для проветривания на улицу.
Научные работники Эрмитажа в годы блокады выезжали к раненым и читали лекции, солдаты, слушая рассказы профессоров об искусстве, забывали о боли.
За годы блокады Эрмитаж сильно пострадал от бомбежек. Были выбиты стёкла, поврежден фасад, от пожаров, затопления, плесени погибли некоторые экспонаты.
В 1944 году в некоторых залах Эрмитажа открылась постоянная экспозиция, а осенью 1945 года эвакуированные произведения искусства почти полностью вернулись в музей.
Виктория Мальцева
Великая Отечественная война стала страшным испытанием для всего Советского Союза. Тяжелая работа велась на полях сражений и в тылу. Об этом мало кому известно, но с первых же дней войны, несмотря на всю сложность ситуации, в которой оказалось государство, проводилась эвакуация музеев и выставочных галерей страны. Нам бы хотелось рассказать о том, какими невероятными усилиями удалось спасти сокровища Эрмитажа во время блокады Ленинграда.
Эрмитаж был крупнейшим собранием художественных и исторических ценностей не только Советского Союза, но и Европы. По воспоминаниям Б.Б.Пиотровского, который был директором Эрмитажа с 1964 по 1990 год, приготовления к эвакуации музея были сделаны задолго до 22 июня 1941 года. Еще в 1939 году были отданы соответствующие распоряжения о подготовке фонда Эрмитажа к эвакуации. Для большей части экспонатов были изготовлены индивидуальные ящики, все было подписано и пронумеровано. Именно этот факт, по мнению специалистов, сыграл решающую роль в успешной эвакуации большинства экспонатов Эрмитажа.
Это кажется невероятным, но, судя по этим сведениям, руководство страны знало о готовящейся войне и заранее позаботилось о сохранении культурного наследия. Никакой паники и хаоса не было: в первый же день войны, 22 июня, все сотрудники Эрмитажа были вызваны в музей и была начата работа по подготовке ценностей к отправке. Картины снимались со стен и упаковывались в специальные ящики, крупные полотна вынимались из подрамников и накатывались на валы по несколько штук. Все это делалось максимально аккуратно и бережно, несмотря на важность и срочность, которая была присуща ситуации.
В те суровые годы директором Эрмитажа был академик И.А.Орбели, который и руководил всеми работами по эвакуации художественных ценностей. Помимо сотрудников самого музея, готовить экспонаты к отправке помогали сотни ленинградцев, которые любили Эрмитаж. По воспоминаниям И.А.Орбели, «…все принимали участие в упаковке, затрачивая на еду и отдых не более часа в сутки…К еде и отдыху этих людей приходилось принуждать приказом. Им Эрмитаж был дороже своих сил и здоровья» .
В результате самоотверженной работы уже 30 июня 1941 года из Ленинграда ушел первый железнодорожный состав с ценностями Эрмитажа, а 20 июля был отправлен второй эшелон. В общей сложности примерно из 2 миллионов единиц хранения было эвакуировано около 1 миллиона 200 тысяч самых ценных экспонатов. Все сведения об эвакуации были строго засекречены. О том, что везут в вагонах, не знали даже железнодорожники, которые вели состав. Они могли только догадываться, что это было нечто ценное: один из вагонов был бронированным, а весь состав прикрывали от бомбежек зенитные орудия, размещенные на платформах.
Эвакуированные ценности были вывезены на Урал - в Свердловск (ныне Екатеринбург). Интересно, что в Свердловске не нашлось такого большого помещения, в котором бы уместились все ценности Эрмитажа, поэтому они были распределены по трем помещениям. Большая часть коллекции разместилась в Свердловской картинной галерее, остальными местами хранения стали польский католический костел Зачатия Святой Анны и Ипатьевский дом.
По свидетельствам сотрудников Свердловской картинной галереи, здание было полностью заставлено ящиками и коробками, от хранилищ до потолка второго этажа. Галерея в годы войны, естественно, не работала. Более того, в одном из залов был сооружен настоящий сейф: окна и двери были заложены кирпичами, а единственный вход был укреплен стальными решетками. В этом зале хранились самые ценные экспонаты Эрмитажа. Информация о том, где в Свердловске находятся ценности, вывезенные из Эрмитажа, являлась строго секретной. Руководство страны боялось, что фашисты могут разбомбить хранилище или направить диверсионную группу в город, для того, чтобы взорвать ценности.
Третий эшелон с экспонатами, к сожалению, вывезти не успели. Ленинград был блокирован фашистами 8 сентября 1941 года. Все что осталось, было спущено в подвальные помещения - бомбоубежища. Но даже во время войны Эрмитаж не прекращал своей работы: проводились выставки из оставшихся экспонатов, сотрудники читали выездные лекции. Летом в хорошую погоду из хранилищ доставали мебель и выносили ее на улицу для просушивания. В хранилищах было сыро, и антикварные предметы интерьера страдали от влажного воздуха. Чтобы произведения искусства не повредили подвальные мыши и крысы, сотрудники Эрмитажа приютили несколько десятков кошек, которые тоже внесли свой вклад в спасение культурных ценностей. Кстати, кошки находятся на службе музея и сегодня.
В благодарность за спасение части коллекции Эрмитажа Свердловской картинной галерее было передано более 200 картин, редкие книги, коллекция художественного стекала и фарфора, а также несколько скульптур и предметов мебельного искусства. Сегодня галерея имеет другое название: Екатеринбургский музей изобразительных искусств. А в память о тех непростых временах нашей истории в Екатеринбурге планируют создать культурно-просветительный центр «Эрмитаж-Урал».
В июле 1941 года большая часть эрмитажной коллекции, два миллиона экспонатов, была вывезена двумя особо охраняемыми эшелонами через Вологду, Киров и Пермь в Свердловск. Третий эшелон вывезти не успели, и эти сокровища были спасены работниками Эрмитажа в его подвалах.
"— Пустые рамы! Это было мудрое распоряжение Орбели: все рамы оставить на месте. Благодаря этому Эрмитаж восстановил свою экспозицию через восемнадцать дней после возвращения картин из эвакуации! А в войну они так и висели, пустые глазницы-рамы, по которым я провел несколько экскурсий. (П.Ф.Губчевский)"
02.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Малый итальянский просвет (Зал 237).
"Это было весной, где-то в конце апреля сорок второго года. В данном случае это были курсы младших лейтенантов. Курсанты помогли нам вытащить великолепную ценную мебель, которая оказалась под водой... А потом я взял этих ребят из Сибири и повел по Эрмитажу, по пустым рамам. Это была самая удивительная экскурсия в моей жизни. И пустые рамы, оказывается, впечатляют (П.Ф.Губчевский)."
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
03.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Итальянский кабинет (Зал 230).
"…Можно представить себе, как это было — промороженные за зиму стены Эрмитажа, которые покрылись инеем сверху донизу, шаги, гулко разносившиеся по пустым залам… Прямоугольники рам — золотых, дубовых, то маленьких, то огромных, то гладких, то с вычурной резьбой, украшенных орнаментом, рамы, которых раньше не замечали и которые теперь стали самостоятельными: одни — претендуя заполнить собой пустоту, другие — подчеркивая пустоту, которую они обнимали. Эти рамы — от Пуссена, Рембрандта, Кранаха, от голландцев, французов, итальянцев — были для Губчевского обозначением существующих картин. Он неотделимо видел внутри рам полотна во всех подробностях, оттенках света, красок — фигуры, лица, складки одежды, отдельные мазки... "
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
04.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Искусство Фландрии (Зал 245).
"...Считается, что словом нельзя передать живопись. Оно так, однако в той блокадной жизни слово воссоздавало картины, возвращало их, заставляло играть всеми красками, причем с такой яркостью, с такой изобразительной силою, что они навсегда врезались в память. Никогда после Павлу Филипповичу Губчевскому не удавалось проводить экскурсии, где люди столько бы увидели и почувствовали..."
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
05.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Галерея Малого Эрмитажа(Зал 262).
«Опустевшие залы величественны и огромны, их стены в кристаллах измороси. Никогда они еще не казались мне такими великолепными. Прежде внимание обычно приковывали к себе живопись, скульптура или прикладное искусство, и малозаметным оставалось искусство создавших дворцы замечательных архитекторов и декораторов. Сейчас же здесь осталось только их изумительное искусство (да повсюду следы жестокого, безмозглого фашистского варварства)»
Художник Вера Милютина
06.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Галерея Малого эрмитажа (зал 262).
07.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Анфилада Эрмитажа (Зал208).
"22 июня 1941 года все работники Эрмитажа были вызваны в музей. Научные сотрудники Эрмитажа, работники его охраны, технические служащие — все принимали участие в упаковке, затрачивая на еду и отдых не более часа в сутки. А со второго дня к нам пришли на помощь сотни людей, которые любили Эрмитаж… К еде и отдыху этих людей приходилось принуждать приказом. Им Эрмитаж был дороже своих сил и здоровья".
Директор Эрмитажа академик И. А. Орбели
08.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Большой итальянский просвет(Зал 238). Л.А. Ранчевская. Эскиз картины "Эвакуация Эрмитажа".
«Орбели кликнул клич. Это была самомобилизация всей ленинградской интеллигенции: профессора Академии, искусствоведы, старые и молодые художники пришли сюда в первые же часы войны, пришли по зову сердца. Надо было торопиться. Враг подходил к городу. Реставраторы дали согласие срезать картины с подрамников. Так было быстрее. Но что значит срезать картины?! Художники на это не пошли. Сократили время отдыха, сна".
Художница Л. А. Рончевская
09.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Гербовый зал (Зал195).
"— Тридцать два снаряда попало. Степень разрушения разная: снаряд в Гербовом зале упал где-то в двух метрах от Малого тронного зала. По каким законам баллистики, я не знаю, но осколки рванули сюда, в Малый тронный зал. В Гербовом зале дырка в полу вниз, в Растреллиевскую галерею, и больше ничего. А Малый тронный зал весь изрешечен осколками. Сбита люстра, ее не удалось восстановить — хрупкая очень бронза была… "
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
10.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Галерея Растрелли.
"Завтра, 22 сентября 1941 года, к 10 часам утра всем трудоспособным сотрудникам Эрмитажа выехать в Кировский район на работу по строительству оборонительных сооружений. Оставить в музее 50% состава команд МПВО. Ехать за Кировский завод до Петергофского кольца. Трамваи: 13, 28, 29, 33, 42. Пройти до штаба строительства Дзержинского района".
Телефонограмма Дзержинского райкома ВКП(б)
11.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Золотая гостиная (Зал 304).
Приказ по Государственному Эрмитажу
№ 170
23 июня 1941 г.
В ночь с 22 на 23 июня во время объявления воздушной тревоги по городу штаб МПВО, все команды и подразделения Государственного Эрмитажа проявили исключительную организованность и четкость в работе.
Объявляю благодарность составу штаба МПВО, политработникам, командирам и бойцам за высокую сознательность и самоотверженное выполнение гражданского долга.
Начальник объекта И. Орбели
12.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Галерея истории древней живописи (Зал241).
"В Эрмитаже было очень много работы. Надо было укрыть оставшиеся музейные ценности в надежные места, приспособить все залы и помещения к военной обстановке. На стекла многочисленных окон наклеивали полоски бумаги крест-накрест, для того чтобы при ударе взрывной волны стекла не рассыпались мелкими осколками. Надо было для противопожарной обороны в залы нанести горы песка и поставить ванны с водой для тушения зажигательных бомб".
Б. Б. Пиотровский
13.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Зал Юпитера (Зал 107).
"Опустевшие в июле залы античного искусства стали бомбоубежищем и для самоцветного уральского камня, граненного русскими мастерами, и для штабелей картин, которые в зале Юпитера окружили постаменты эвакуированных богов, и для средневековых алебард и пик, спущенных по крутой внутренней лестнице из эрмитажного арсенала прямо в зал Лебедя".
14.Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Уборка снега. Рисунок Николая Павлова(1942г.).
"За ломы, лопаты и метлы взялись той весной и истомленные голодной блокадой работники Эрмитажа. Им было это не внове: в зимние месяцы они постоянно очищали от снега проезжую часть Дворцовой набережной — фронтовую дорогу, как и многие другие уличные магистрали города. Сейчас, весной, им предстояло очистить от снега и льда, от грязи и мусора всю огромную территорию, окружавшую эрмитажные здания, все захламленные дворы, чердаки, подвалы, канализационные трубы, каждый забитый нечистотами уголок, который под лучами весеннего солнца мог стать очагом инфекционных заболеваний".
С. Варшавский, Б. Рест. "Подвиг Эрмитажа"
15.Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Дворцовая площадь. Рисунок Николая Павлова(1942г).
"Случилось это через неделю после прорыва блокады, — рассказывает П.Ф. Губчевский. — Поздно вечером 25 января сброшенная «юнкерсом» фугасная бомба весом в тонну разорвалась на Дворцовой площади. Зимний дворец, его колоссальное здание, фантастичное по плотности массива, колыхнулось как утлый челн в бурном море. Чудовищную силу взрывной волны приняли на себя все эрмитажные здания. Взрывная волна, пройдя через Висячий сад, ворвалась в Павильонный зал и вышибла здесь уцелевшие стекла даже в окнах, обращенных на Неву. Десятки оконных проемов вновь зазияли пустотой. Ночью разыгралась пурга. Вихревые порывы ветра задували в залы мокрый снег, устилая полы белой пушистой пеленой. Утром стало таять, а к вечеру ударил мороз. Мокрый снег смерзся с битым стеклом, образовав на полах сплошную ледяную кору. Все мы принялись спасать от этого губительного настила фигурные паркеты и мозаичные полы. Мне достался Павильонный зал. Толстый слой бугристого льда, смешанного с осколками стекла, покрывал здесь чудесную мозаику, вделанную в пол перед входом в Висячий сад. В моих руках был железный ломик, и я знал, что под моими ногами. Сантиметр за сантиметром я осторожно скалывал лед и стекло".
17.Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Испанский просвет. Рисунок углем Веры Милютиной. «Уборка в зале с большим просветом»(Зал 239)."В феврале 1942 г. я была включена в число пяти художников, которым поручено зафиксировать «ранения Эрмитажа».
В группу были зачислены: живописцы В.В. Кучумов и В.В. Пачулин, график А.В. Каплун и я — театральный художник, а кто был пятым, к сожалению, забыла…"
Художник Вера Милютина
18.Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Зал Ван Дейка (Зал 246) Рисунок В.Кучумова.
19.Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж Зал искусства Франции XVIII века(Зал 285) Рисунок В.Кучумова
.
"С начала войны в бомбоубежища Эрмитажа были превращены многочисленные дворцовые подвалы. Сотрудники музея заложили низкие подвальные окна кирпичом, навесили железные двери, расставили столы и стулья, сколотили топчаны.
Осенью и зимой 1941 года эрмитажные бомбоубежища населяло две тысячи человек. Здесь жили не только сотрудники Эрмитажа и их семьи, но и многие известные деятели искусства и науки".
С. Варшавский, Б. Рест. "Подвиг Эрмитажа"
20.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015. Манеж Малого Эрмитажа.
"Эхо войны" внутри Эрмитажа.