Алые паруса рассказ. Александр гриналые паруса

Главные герои произведения «Алые паруса», созданного русским писателем Александром Грином, - люди, которые жили обособленно от других жителей населённого пункта. Отец - Лонгрен и его дочь - Ассоль жили тем, что изготовляли модели парусников и продавали их.

Раньше Лонгрен был моряком, но после смерти жены ему пришлось одному воспитывать дочь. Мужчина давно потерял любимую жену из-за того, что владелец трактира не дал ей денег в долг. Бедной женщине пришлось идти ненастным вечером в соседний город закладывать драгоценности, чтобы купить продукты. После этого она заболела и умерла. В следующий раз, когда трактирщику самому понадобилась помощь, Лонгрен не оказал её. Владелец трактира чуть не погиб.

Однажды восьмиместная Ассоль встретилась со стариком. Который предсказал ей, что через несколько лет девушку увезёт с собой прекрасный принц на корабле с алыми парусами. После этих случаев неприязнь земляков к мужчине и его дочери только усилилась. Их считали умалишёнными.

Другой герой произведения - Артур Грэй - рос в богатой и знатной семье. Он был отзывчивым бесстрашным ребёнком, любившим читать о морских приключениях. Когда юноша подрос, то сбежал из дома и поступил на шхуну. Там он получил очень много знаний и стал «настоящим морским волком».

Однажды корабль, пристал к тем местам, в которых жили Лонгрен и Ассоль. Юноша отправился на берег, где увидел девушку, которая спала в тени деревьев. Артур был так поражён красотой Ассоль, что надел на палец девушки старинный перстень.

В селении юноша узнал о том, что девушка ждёт принца, который приплывёт на корабле с алыми парусами. Артур решил исполнить мечту девушки. Он купил ткань алого цвета, пригласил на борт корабля бродячий оркестр.

Утром Ассоль увидела корабль с алыми парусами. Как и предсказывал старик, юноша забрал её с собой.

Произведение ещё раз доказывает читателям, что мечты, даже самые необычные, сбываются.

Пересказ Алые паруса по главам

Глава 1. Предсказание

Лонгрен десять лет прослужил на корабле матросом, но был вынужден покинуть службу не по своей воле. Как-то, вернувшись домой, он не увидел жену Мери, обычно бегущую к нему навстречу. Вместо нее была детская кроватка с младенцем, за которым приглядывала соседка.

Мери истратила деньги на лечение после родов и заботы о ребенке. Попросив в долг у состоятельного трактирщика Меннерса, получила предложение обменять любовь на деньги. Отчаявшаяся женщина холодным дождливым вечером ушла в город заложить обручальное кольцо. В дороге она простыла, заболела и вскоре умерла, оставив дочку на попечение одинокой вдовы.

Так Лонгрен распрощался с морем и стал растить дочку, названную Ассоль. На жизнь он зарабатывал, вырезая деревянные лодки, корабли и прочие игрушки.

Однажды в бурю Меннерс вспомнил, что забыл вытащить лодку на берег. Он забрался в судно, но сильный ветер стал гнать его дальше от земли. Рядом с причалом стоял Лонгрен. Трактирщик кричал, чтобы тот бросил ему веревку, но мужчина был глух к просьбам, мольбам и проклятиям. Лишь когда лодку унесло далеко, он крикнул, что Мери умоляла так же, и Меннерс отказал.

Через несколько дней трактирщика нашли. Потрясение было настолько сильным, что он вскоре умер, а Лонгрен с дочкой стали изгоями в деревне.

Как-то Ассоль несла на продажу игрушки и увидела среди них яхту с алыми парусами. Залюбовавшись, она пустила поделку в плавание по ручью, но яхта унеслась далеко. Девочка долго гналась за ней и обнаружила в руках старика Эгля, сказочника. Он рассказал Ассоль, что когда она вырастет – за ней приплывет такой же корабль с принцем, увидевшим ее во сне.

Вернувшись домой, девочка спросила отца, правду ли ей сказал старик. Лонгрен не хотел ее расстраивать и подтвердил.

У плетня сидел нищий, который услыхал их беседу. Он попросил Лонгрена дать ему табака, но тот отказался – не хотел будит спящую на руках дочку. В отместку нищий рассказал жителям эту историю, и над Ассоль начали смеяться, считая ее сумасшедшей.

Глава 2. Грэй

С детства Артур Грэй мечтал стать капитаном. Отец был вечно занят, мать потакала всем желаниями сына и мальчика никогда не наказывали. Впрочем, его шалости ограничивались изучением замка, книг и винного погреба, в котором он увидел старинный бочонок вина, на котором было написано, что его выпьет Грэй в раю. Дед Артура так хотел попробовать напиток, что слишком переволновался, сбивая обруч с бочки, и умер, не открыв ее. С тех пор на бочку никто не посягал.

Артур был любознателен и с детства умел понимать людей. Несмотря на благородное происхождение, он не гнушался общаться с прислугой. Так и рос, живя в своем мире, пока не увидел картину в библиотеке.

На картине был изображен корабль и капитан. Море настолько завораживало, что Грэй влюбился в него и стал мечтать связать с ним свою жизнь.

Однажды он сбежал из дому и поступил юнгой на корабль. Капитан все ждал, когда мальчик сдастся перед трудностями, но упрямство юнги его тронуло и Артура стали обучать премудростям морского дела.

Пять лет спустя Грэй вернулся домой. К тому моменту отец умер, а мать молилась о сыне каждый день. Но она по прежнему не могла ему ни в чем отказать, и вскоре в порту появился новый корабль «Секрет».

Глава 3. Рассвет

Несколько лет Грэй занимался перевозкой товаров. Однажды корабль стоял возле берега, готовясь к очередному рейду. Артура охватило неясное беспокойство, которое не могли развеять ни чтение, ни осмотр корабля. Ночью он решил, что поутру отправится на рыбалку в компании матроса Летики.

На рассвете капитан отплыл в лодке вместе с Летикой. Вдали виднелись огни деревни, а возле берега Артур разглядел место, пригодное для рыбалки.

Вскоре матрос занялся ловлей рыбы, а капитан неожиданно уснул. Через пару часов он пришел в себя и решил пройтись по берегу.

Раздвинув ветки кустов, Артур увидел спящую девушку. Ее сон был мил и естественен, а сама она дышала умиротворением и покоем настолько, что Грэй поневоле залюбовался этой картиной. Охваченный непонятным порывом, он снял кольцо и одел его на мизинец незнакомки.

Вернувшись к матросу, он попросил его найти трактир в деревне. Там Артур узнал имя незнакомки и ее историю. Трактирщик отзывался о ней крайне неблагозвучно, но старый угольщик противоречил ему, сказав о нормальности Ассоль. Оставив Летику разузнать побольше о девушке, Грэй вернулся на корабль в задумчивости.

Глава 4. Накануне

Дела Лонгрена и Ассоль шли все хуже. Игрушки перестали пользоваться спросом, их вытеснили красивые новомодные дома, солдатики, автомобили и аэропланы.

Отцу больше ничего не оставалось, как попытаться устроиться работать на пароходе. Девушка тоже хотела работать вместе с ним, хотя бы буфетчицей, но Лонгрен был решительно против.

Одев старенькое перешитое платье и косынку, Ассоль вышла из дому и направилась к своим друзьям – растениям и деревьям на лесной опушке. Еще с детства девочки не хотели с ней дружить, наслушавшись рассказов родителей. Поэтому единственными собеседниками девочки были отец да деревья.

С холма Ассоль смотрела на море. Она часто приходила сюда и ждала корабль. Тот самый, с алыми парусами. Она уже выросла и скоро за ней приедут, ведь старик не мог соврать много лет назад. Из мечтаний было тяжело возвращаться в реальность, они выматывали как физический труд. Ассоль прилегла и уснула.

Муха щекотала ступню. Девушка смахнула ее и стала перебирать пальцами, пытаясь избавиться от запутавшегося между ними стебелька. Но настырный стебелек не исчезал. Ассоль взглянула на руку и замерла. На пальце было кольцо. Ощущение близкого счастья забилось в ней.

Вот так случайно Грэй и Ассоль нашли друг друга.

Глава 5. Боевые приготовления

Грэй вернулся на корабль в плену размышлений, из которых его вывел прагматичный помощник Пантен. Тот был удивлен распоряжением о дальнейшем проходе вглубь речного русла с целью ремонта, несмотря на то, что корабль был в полном порядке.

Больше не предоставив никаких пояснений, Грэй отправился в торговые лавки. Там он перебрал все оттенки красной материи в поисках нужного цвета. Он откладывал тюк за тюком, пока не увидел то, что искал – ослепительный своим переливом алый цвет. Ткань, подобно стелящейся на горизонте заре, струилась по коленям Артура, ниспадая на пол. Видя, что придирчивый клиент нашел искомое, хозяин засуетился, расхваливая свой товар на все лады.

Покупатель задумался, очевидно, прикидывая наличность, и торговец решил его поторопить вопросом – желает ли тот приобрести весь тюк или несколько метров?

Артур кивнул и попросил 2000 метров. Хозяин вскочил, не веря своим ушам. Затребованное стоило баснословных денег, и выгодного покупателя провожали как китайского короля.

На улице Грэй встретил бродячего музыканта, игравшего накануне в трактире. Уплатив тому горсть монет, он попросил набрать несколько человек, которые могли бы играть музыку, идущую из души, а не по общепринятым канонам – «море и любовь не терпят педантов».

По возвращению капитан поговорил с Летикой, не рассказавшим об Ассоль ничего особо нового. Вскоре на корабль поднялась команда музыкантов из 9 человек, и бриг тронулся вверх по реке на выбранное для ремонта место.

Собравшимся на трапе матросам Грэй пояснил, что хочет оснастить корабль алыми парусами. Помощник радовался – он понял гениальную задумку капитана, решившего наконец заняться контрабандой. Ведь шелк вместо парусов можно провезти без налогов!

Но дальнейшие слова Артура удивили и обрадовали многих. Капитан собрался жениться, и команда спешила поздравить его с этим событием.

Глава 6. Ассоль остается одна

Всю ночь Лонгрен провел в море. Вернувшись, он дождался Ассоль с ранней прогулки. Девушка была задумчива и смеялась с тихим, радостным торжеством в голосе. Отец не мог понять произошедшей перемены, но Ассоль заверила его в своем здоровье и не призналась ни в чем.

Собрав Лонгрену мешок в дорогу – бывший матрос поступил служить на почтовый пароход, – девушка провела отца и занялась домашними делами. Но кольцо не давало ей покоя, и Ассоль пошла прочь из дому.

На дороге она встретила угольщика, часто подвозившего ее, и сказала, что она скоро далеко уедет. Пожав старику руку на прощание, она ушла, оставив того в недоумении.

Глава 7. Алый «Секрет»

Ранним утром по реке плыл корабль, охваченный сиянием алых парусов. Зрелище было настолько необычным и впечатляющим, что увидавший его охотник долго протирал глаза, пока понял всю реальность происходящего.

Грэй лично вел корабль, а Пантен стоял рядом и никак не мог понять, для чего капитану потребовались алые паруса. И тогда Артур объяснил, что если человек может сделать чудо для другого, он обязательно должен это сделать. И тогда «новая душа будет у него и новая у тебя». Даже такие простые вещи, как улыбка, слово или прощение могут сотворить чудо. И эти паруса являются символом любви Грэя и Ассоль.

Пантен вздохнул, крякнул, и сообщил, что он понял капитана. Его слова заставили помощника задуматься, и поэтому он пойдет и извинится перед матросом за вчерашние ругательства, а еще даст тому табаку, поскольку свой он проиграл в карты.

Вот «Секрет» выплыл в море. На горизонте показался военный крейсер, приказавший лечь в дрейф этому странному алому кораблю.

Лейтенант крейсера, узнав в чем дело, вышел из каюты Грэя в изумлении и вскоре воздух сотряс салют. Так экипаж военного корабля выражал свое удивление и поздравлял Артура Грэя.

Вот вдали показалась деревня, в которой жила Ассоль. Сама же девушка сидела в доме у окна и читала. Сдув ползающего по книге жука, она случайно взглянула в видневшуюся морскую даль и замерла.

Там белел корабль, сверкая в ярких солнечных лучах алыми парусами.

Без памяти Ассоль бросилась из дома и побежала к морю. Алые паруса то появлялись, то пропадали за деревьями и заборами, и каждый раз девушка боялась, что они вовсе исчезнут и все окажется просто видением.

А деревня была охвачена всеобщим замешательством. Никогда еще такой большой корабль не подходил к берегам. В придачу у судна были те самые паруса, цвет которых служил столько лет издевательской поддевкой.

Люди расступались перед бегущей Ассоль и что-то шипели ей вслед. Но девушке было все равно. Ее чудо, которое она ждала всю жизнь, стало реальностью

От корабля отделилась лодка с гребцами, а на носу ее стоял капитан, точно такой же, каким и представляла его себе Ассоль. Об этом девушка и уведомила Грэя, когда он вытащил ее из воды, бегущую навстречу лодке и очень боявшуюся ошибки.

С украшенной палубы играла музыка и Ассоль закрыла глаза от этого великолепия. Впрочем, упасть она не могла – Артур крепко держал ее. Спрятав мокрое от слез лицо у него на груди, девушка попросила взять на корабль и Лонгрена. Грэй согласился и крепко поцеловал избранницу.

А на палубе откупорили старинный бочонок вина, и вся команда отмечала самый счастливый день в жизни капитана Грэя.

Иногда даже самые нереальные мечты сбываются. Главное быть верным им и самому себе.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Страниц: 244

Год издания: 2015

Язык: русский

Описание книги Алые паруса:

Романтическая история расскажет о судьбе девушки. Она лишилась матери будучи еще младенцем. Вся ее жизнь проходит в морской деревушке, где она живет вместе с отцом. Ее семья не была самой любимой в городе. Будучи восьмилетним ребенком Ассоль повстречала дивного старика, напророчившего ей встречу с настоящим принцем на яхте украшенной алыми парусами. Веря в сказку, девочка ожидает своего возлюбленного. Было ли предсказание пророчим или это просто бред сумасшедшего отшельника.

Повесть Александра Грина похожа на настоящую феерию. Любовь и вера в будущее пронизывают каждую строку произведения. Читатель вместе с главными героями переживет всю палитру эмоций. Чрезвычайно нежная повесть для всех книголюбов.

У нас на сайте вы можете читать книгу Алые паруса онлайн полностью бесплатно и без регистрации в электронной библиотеке Enjoybooks, Rubooks, Litmir, Loveread.
Понравилась книга? Оставте отзыв на сайте, делитесь книгой с друзьями в социальных сетях.

Глава 1 . Предсказание

Лонгрен, матрос «Ориона», крепкого трехсоттонного брига, на котором он прослужил десять лет и к которому был привязан сильнее, чем иной сын к родной матери, должен был, наконец, покинуть службу.

Это произошло так. В одно из его редких возвращений домой, он не увидел, как всегда еще издали, на пороге дома свою жену Мери, всплескивающую руками, а затем бегущую навстречу до потери дыхания. Вместо нее, у детской кроватки – нового предмета в маленьком доме Лонгрена – стояла взволнованная соседка.

– Три месяца я ходила за нею, старик, – сказала она, – посмотри на свою дочь.

Мертвея, Лонгрен наклонился и увидел восьмимесячное существо, сосредоточенно взиравшее на его длинную бороду, затем сел, потупился и стал крутить ус. Ус был мокрый, как от дождя.

– Когда умерла Мери? – спросил он.

Женщина рассказала печальную историю, перебивая рассказ умильным гульканием девочке и уверениями, что Мери в раю. Когда Лонгрен узнал подробности, рай показался ему немного светлее дровяного сарая, и он подумал, что огонь простой лампы – будь теперь они все вместе, втроем – был бы для ушедшей в неведомую страну женщины незаменимой отрадой.

Месяца три назад хозяйственные дела молодой матери были совсем плохи. Из денег, оставленных Лонгреном, добрая половина ушла на лечение после трудных родов, на заботы о здоровье новорожденной; наконец, потеря небольшой, но необходимой для жизни суммы заставила Мери попросить в долг денег у Меннерса. Меннерс держал трактир, лавку и считался состоятельным человеком.

Мери пошла к нему в шесть часов вечера. Около семи рассказчица встретила ее на дороге к Лиссу. Заплаканная и расстроенная Мери сказала, что идет в город заложить обручальное кольцо. Она прибавила, что Меннерс соглашался дать денег, но требовал за это любви. Мери ничего не добилась.

– У нас в доме нет даже крошки съестного, – сказала она соседке. – Я схожу в город, и мы с девочкой перебьемся как-нибудь до возвращения мужа.

В этот вечер была холодная, ветреная погода; рассказчица напрасно уговаривала молодую женщину не ходить в Лисе к ночи. «Ты промокнешь, Мери, накрапывает дождь, а ветер, того и гляди, принесет ливень».

Взад и вперед от приморской деревни в город составляло не менее трех часов скорой ходьбы, но Мери не послушалась советов рассказчицы. «Довольно мне колоть вам глаза, – сказала она, – и так уж нет почти ни одной семьи, где я не взяла бы в долг хлеба, чаю или муки. Заложу колечко, и кончено». Она сходила, вернулась, а на другой день слегла в жару и бреду; непогода и вечерняя изморось сразила ее двухсторонним воспалением легких, как сказал городской врач, вызванный добросердной рассказчицей. Через неделю на двуспальной кровати Лонгрена осталось пустое место, а соседка переселилась в его дом нянчить и кормить девочку. Ей, одинокой вдове, это было не трудно. К тому же, – прибавила она, – без такого несмышленыша скучно.

Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе.

Десять лет скитальческой жизни оставили в его руках очень немного денег. Он стал работать. Скоро в городских магазинах появились его игрушки – искусно сделанные маленькие модели лодок, катеров, однопалубных и двухпалубных парусников, крейсеров, пароходов – словом, того, что он близко знал, что, в силу характера работы, отчасти заменяло ему грохот портовой жизни и живописный труд плаваний. Этим способом Лонгрен добывал столько, чтобы жить в рамках умеренной экономии. Малообщительный по натуре, он, после смерти жены, стал еще замкнутее и нелюдимее. По праздникам его иногда видели в трактире, но он никогда не присаживался, а торопливо выпивал за стойкой стакан водки и уходил, коротко бросая по сторонам «да», «нет», «здравствуйте», «прощай», «помаленьку» – на все обращения и кивки соседей. Гостей он не выносил, тихо спроваживая их не силой, но такими намеками и вымышленными обстоятельствами, что посетителю не оставалось ничего иного, как выдумать причину, не позволяющую сидеть дольше.

Сам он тоже не посещал никого; таким образом меж ним и земляками легло холодное отчуждение, и будь работа Лонгрена – игрушки – менее независима от дел деревни, ему пришлось бы ощутительнее испытать на себе последствия таких отношений. Товары и съестные припасы он закупал в городе – Меннерс не мог бы похвастаться даже коробкой спичек, купленной у него Лонгреном. Он делал также сам всю домашнюю работу и терпеливо проходил несвойственное мужчине сложное искусство ращения девочки.

Ассоль было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские песни – дикие ревостишия. В передаче детским голосом и не везде с буквой «р» эти песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного голубой ленточкой. В это время произошло событие, тень которого, павшая на отца, укрыла и дочь.

Была весна, ранняя и суровая, как зима, но в другом роде. Недели на три припал к холодной земле резкий береговой норд.

Рыбачьи лодки, повытащенные на берег, образовали на белом песке длинный ряд темных килей, напоминающих хребты громадных рыб. Никто не отваживался заняться промыслом в такую погоду. На единственной улице деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный вихрь, несшийся с береговых холмов в пустоту горизонта, делал «открытый воздух» суровой пыткой. Все трубы Каперны дымились с утра до вечера, трепля дым по крутым крышам.

Но эти дни норда выманивали Лонгрена из его маленького теплого дома чаще, чем солнце, забрасывающее в ясную погоду море и Каперну покрывалами воздушного золота. Лонгрен выходил на мостик, настланный по длинным рядам свай, где, на самом конце этого дощатого мола, подолгу курил раздуваемую ветром трубку, смотря, как обнаженное у берегов дно дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к черному, штормовому горизонту наполнял пространство стадами фантастических гривастых существ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению. Стоны и шумы, завывающая пальба огромных взлетов воды и, казалось, видимая струя ветра, полосующего окрестность, – так силен был его ровный пробег, – давали измученной душе Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя горе к смутной печали, равна действием глубокому сну.

В один из таких дней двенадцатилетний сын Меннерса, Хин, заметив, что отцовская лодка бьется под мостками о сваи, ломая борта, пошел и сказал об этом отцу. Шторм начался недавно; Меннерс забыл вывести лодку на песок. Он немедленно отправился к воде, где увидел на конце мола, спиной к нему стоявшего, куря, Лонгрена. На берегу, кроме их двух, никого более не было. Меннерс прошел по мосткам до середины, спустился в бешено-плещущую воду и отвязал шкот; стоя в лодке, он стал пробираться к берегу, хватаясь руками за сваи. Весла он не взял, и в тот момент, когда, пошатнувшись, упустил схватиться за очередную сваю, сильный удар ветра швырнул нос лодки от мостков в сторону океана. Теперь даже всей длиной тела Меннерс не мог бы достичь самой ближайшей сваи. Ветер и волны, раскачивая, несли лодку в гибельный простор. Сознав положение, Меннерс хотел броситься в воду, чтобы плыть к берегу, но решение его запоздало, так как лодка вертелась уже недалеко от конца мола, где значительная глубина воды и ярость валов обещали верную смерть. Меж Лонгреном и Меннерсом, увлекаемым в штормовую даль, было не больше десяти сажен еще спасительного расстояния, так как на мостках под рукой у Лонгрена висел сверток каната с вплетенным в один его конец грузом. Канат этот висел на случай причала в бурную погоду и бросался с мостков.

– Лонгрен! – закричал смертельно перепуганный Меннерс. – Что же ты стал, как пень? Видишь, меня уносит; брось причал!

Лонгрен молчал, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул ее из рта, чтобы лучше видеть происходящее.

– Лонгрен! – взывал Меннерс. – Ты ведь слышишь меня, я погибаю, спаси!

Но Лонгрен не сказал ему ни одного слова; казалось, он не слышал отчаянного вопля. Пока не отнесло лодку так далеко, что еле долетали слова-крики Меннерса, он не переступил даже с ноги на ногу. Меннерс рыдал от ужаса, заклинал матроса бежать к рыбакам, позвать помощь, обещал деньги, угрожал и сыпал проклятиями, но Лонгрен только подошел ближе к самому краю мола, чтобы не сразу потерять из вида метания и скачки лодки. «Лонгрен, – донеслось к нему глухо, как с крыши – сидящему внутри дома, – спаси!» Тогда, набрав воздуха и глубоко вздохнув, чтобы не потерялось в ветре ни одного слова, Лонгрен крикнул: – Она так же просила тебя! Думай об этом, пока еще жив, Меннерс, и не забудь!

Тогда крики умолкли, и Лонгрен пошел домой. Ассоль, проснувшись, увидела, что отец сидит пред угасающей лампой в глубокой задумчивости. Услышав голос девочки, звавшей его, он подошел к ней, крепко поцеловал и прикрыл сбившимся одеялом.

– Спи, милая, – сказал он, – до утра еще далеко.

– Что ты делаешь?

– Черную игрушку я сделал, Ассоль, – спи!

На другой день только и разговоров было у жителей Каперны, что о пропавшем Меннерсе, а на шестой день привезли его самого, умирающего и злобного. Его рассказ быстро облетел окрестные деревушки. До вечера носило Меннерса; разбитый сотрясениями о борта и дно лодки, за время страшной борьбы со свирепостью волн, грозивших, не уставая, выбросить в море обезумевшего лавочника, он был подобран пароходом «Лукреция», шедшим в Кассет. Простуда и потрясение ужаса прикончили дни Меннерса. Он прожил немного менее сорока восьми часов, призывая на Лонгрена все бедствия, возможные на земле и в воображении. Рассказ Меннерса, как матрос следил за его гибелью, отказав в помощи, красноречивый тем более, что умирающий дышал с трудом и стонал, поразил жителей Каперны. Не говоря уже о том, что редкий из них способен был помнить оскорбление и более тяжкое, чем перенесенное Лонгреном, и горевать так сильно, как горевал он до конца жизни о Мери, – им было отвратительно, непонятно, поражало их, что Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял; стоял неподвижно, строго и тихо, как судья, выказав глубокое презрение к Меннерсу – большее, чем ненависть, было в его молчании, и это все чувствовали. Если бы он кричал, выражая жестами или суетливостью злорадства, или еще чем иным свое торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки поняли бы его, но он поступил иначе, чем поступали они – поступил внушительно, непонятно и этим поставил себя выше других, словом, сделал то, чего не прощают. Никто более не кланялся ему, не протягивал руки, не бросал узнающего, здоровающегося взгляда. Совершенно навсегда остался он в стороне от деревенских дел; мальчишки, завидев его, кричали вдогонку: «Лонгрен утопил Меннерса!». Он не обращал на это внимания. Так же, казалось, он не замечал и того, что в трактире или на берегу, среди лодок, рыбаки умолкали в его присутствии, отходя в сторону, как от зачумленного. Случай с Меннерсом закрепил ранее неполное отчуждение. Став полным, оно вызвало прочную взаимную ненависть, тень которой пала и на Ассоль.

Девочка росла без подруг. Два-три десятка детей ее возраста, живших в Каперне, пропитанной, как губка водой, грубым семейным началом, основой которого служил непоколебимый авторитет матери и отца, переимчивые, как все дети в мире, вычеркнули раз – навсегда маленькую Ассоль из сферы своего покровительства и внимания. Совершилось это, разумеется, постепенно, путем внушения и окриков взрослых приобрело характер страшного запрета, а затем, усиленное пересудами и кривотолками, разрослось в детских умах страхом к дому матроса.

К тому же замкнутый образ жизни Лонгрена освободил теперь истерический язык сплетни; про матроса говаривали, что он где-то кого-то убил, оттого, мол, его больше не берут служить на суда, а сам он мрачен и нелюдим, потому что «терзается угрызениями преступной совести». Играя, дети гнали Ассоль, если она приближалась к ним, швыряли грязью и дразнили тем, что будто отец ее ел человеческое мясо, а теперь делает фальшивые деньги. Одна за другой, наивные ее попытки к сближению оканчивались горьким плачем, синяками, царапинами и другими проявлениями общественного мнения; она перестала, наконец, оскорбляться, но все еще иногда спрашивала отца: – «Скажи, почему нас не любят?» – «Э, Ассоль, – говорил Лонгрен, – разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого-то они не могут». – «Как это – уметь?» – «А вот так!» Он брал девочку на руки и крепко целовал грустные глаза, жмурившиеся от нежного удовольствия.

Любимым развлечением Ассоль было по вечерам или в праздник, когда отец, отставив банки с клейстером, инструменты и неоконченную работу, садился, сняв передник, отдохнуть, с трубкой в зубах, – забраться к нему на колени и, вертясь в бережном кольце отцовской руки, трогать различные части игрушек, расспрашивая об их назначении. Так начиналась своеобразная фантастическая лекция о жизни и людях – лекция, в которой, благодаря прежнему образу жизни Лонгрена, случайностям, случаю вообще, – диковинным, поразительным и необыкновенным событиям отводилось главное место. Лонгрен, называя девочке имена снастей, парусов, предметов морского обихода, постепенно увлекался, переходя от объяснений к различным эпизодам, в которых играли роль то брашпиль, то рулевое колесо, то мачта или какой-нибудь тип лодки и т. п., а от отдельных иллюстраций этих переходил к широким картинам морских скитаний, вплетая суеверия в действительность, а действительность – в образы своей фантазии. Тут появлялась и тигровая кошка, вестница кораблекрушения, и говорящая летучая рыба, не послушаться приказаний которой значило сбиться с курса, и Летучий Голландец с неистовым своим экипажем; приметы, привидения, русалки, пираты – словом, все басни, коротающие досуг моряка в штиле или излюбленном кабаке. Рассказывал Лонгрен также о потерпевших крушение, об одичавших и разучившихся говорить людях, о таинственных кладах, бунтах каторжников и многом другом, что выслушивалось девочкой внимательнее, чем может быть слушался в первый раз рассказ Колумба о новом материке. – «Ну, говори еще», – просила Ассоль, когда Лонгрен, задумавшись, умолкал, и засыпала на его груди с головой, полной чудесных снов.

Также служило ей большим, всегда материально существенным удовольствием появление приказчика городской игрушечной лавки, охотно покупавшей работу Лонгрена. Чтобы задобрить отца и выторговать лишнее, приказчик захватывал с собой для девочки пару яблок, сладкий пирожок, горсть орехов. Лонгрен обыкновенно просил настоящую стоимость из нелюбви к торгу, а приказчик сбавлял. – «Эх, вы, – говорил Лонгрен, – да я неделю сидел над этим ботом. – Бот был пятивершковый. – Посмотри, что за прочность, а осадка, а доброта? Бот этот пятнадцать человек выдержит в любую погоду». Кончалось тем, что тихая возня девочки, мурлыкавшей над своим яблоком, лишала Лонгрена стойкости и охоты спорить; он уступал, а приказчик, набив корзину превосходными, прочными игрушками, уходил, посмеиваясь в усы. Всю домовую работу Лонгрен исполнял сам: колол дрова, носил воду, топил печь, стряпал, стирал, гладил белье и, кроме всего этого, успевал работать для денег. Когда Ассоль исполнилось восемь лет, отец выучил ее читать и писать. Он стал изредка брать ее с собой в город, а затем посылать даже одну, если была надобность перехватить денег в магазине или снести товар. Это случалось не часто, хотя Лисе лежал всего в четырех верстах от Каперны, но дорога к нему шла лесом, а в лесу многое может напугать детей, помимо физической опасности, которую, правда, трудно встретить на таком близком расстоянии от города, но все-таки не мешает иметь в виду. Поэтому только в хорошие дни, утром, когда окружающая дорогу чаща полна солнечным ливнем, цветами и тишиной, так что впечатлительности Ассоль не грозили фантомы воображения, Лонгрен отпускал ее в город.

Однажды, в середине такого путешествия к городу, девочка присела у дороги съесть кусок пирога, положенного в корзинку на завтрак. Закусывая, она перебирала игрушки; из них две-три оказались новинкой для нее: Лонгрен сделал их ночью. Одна такая новинка была миниатюрной гоночной яхтой; белое суденышко подняло алые паруса, сделанные из обрезков шелка, употреблявшегося Лонгреном для оклейки пароходных кают – игрушек богатого покупателя. Здесь, видимо, сделав яхту, он не нашел подходящего материала для паруса, употребив что было – лоскутки алого шелка. Ассоль пришла в восхищение. Пламенный веселый цвет так ярко горел в ее руке, как будто она держала огонь. Дорогу пересекал ручей, с переброшенным через него жердяным мостиком; ручей справа и слева уходил в лес. «Если я спущу ее на воду поплавать немного, размышляла Ассоль, – она ведь не промокнет, я ее потом вытру». Отойдя в лес за мостик, по течению ручья, девочка осторожно спустила на воду у самого берега пленившее ее судно; паруса тотчас сверкнули алым отражением в прозрачной воде: свет, пронизывая материю, лег дрожащим розовым излучением на белых камнях дна. – «Ты откуда приехал, капитан? – важно спросила Ассоль воображенное лицо и, отвечая сама себе, сказала: – Я приехал» приехал… приехал я из Китая. – А что ты привез? – Что привез, о том не скажу. – Ах, ты так, капитан! Ну, тогда я тебя посажу обратно в корзину». Только что капитан приготовился смиренно ответить, что он пошутил и что готов показать слона, как вдруг тихий отбег береговой струи повернул яхту носом к середине ручья, и, как настоящая, полным ходом покинув берег, она ровно поплыла вниз. Мгновенно изменился масштаб видимого: ручей казался девочке огромной рекой, а яхта – далеким, большим судном, к которому, едва не падая в воду, испуганная и оторопевшая, протягивала она руки. «Капитан испугался», – подумала она и побежала за уплывающей игрушкой, надеясь, что ее где-нибудь прибьет к берегу. Поспешно таща не тяжелую, но мешающую корзинку, Ассоль твердила: – «Ах, господи! Ведь случись же…» – Она старалась не терять из вида красивый, плавно убегающий треугольник парусов, спотыкалась, падала и снова бежала.

Ассоль никогда не бывала так глубоко в лесу, как теперь. Ей, поглощенной нетерпеливым желанием поймать игрушку, не смотрелось по сторонам; возле берега, где она суетилась, было довольно препятствий, занимавших внимание. Мшистые стволы упавших деревьев, ямы, высокий папоротник, шиповник, жасмин и орешник мешали ей на каждом шагу; одолевая их, она постепенно теряла силы, останавливаясь все чаще и чаще, чтобы передохнуть или смахнуть с лица липкую паутину. Когда потянулись, в более широких местах, осоковые и тростниковые заросли, Ассоль совсем было потеряла из вида алое сверкание парусов, но, обежав излучину течения, снова увидела их, степенно и неуклонно бегущих прочь. Раз она оглянулась, и лесная громада с ее пестротой, переходящей от дымных столбов света в листве к темным расселинам дремучего сумрака, глубоко поразила девочку. На мгновение оробев, она вспомнила вновь об игрушке и, несколько раз выпустив глубокое «ф-ф-у-уу», побежала изо всех сил.

В такой безуспешной и тревожной погоне прошло около часу, когда с удивлением, но и с облегчением Ассоль увидела, что деревья впереди свободно раздвинулись, пропустив синий разлив моря, облака и край желтого песчаного обрыва, на который она выбежала, почти падая от усталости. Здесь было устье ручья; разлившись нешироко и мелко, так что виднелась струящаяся голубизна камней, он пропадал в встречной морской волне. С невысокого, изрытого корнями обрыва Ассоль увидела, что у ручья, на плоском большом камне, спиной к ней, сидит человек, держа в руках сбежавшую яхту, и всесторонне рассматривает ее с любопытством слона, поймавшего бабочку. Отчасти успокоенная тем, что игрушка цела, Ассоль сползла по обрыву и, близко подойдя к незнакомцу, воззрилась на него изучающим взглядом, ожидая, когда он подымет голову. Но неизвестный так погрузился в созерцание лесного сюрприза, что девочка успела рассмотреть его с головы до ног, установив, что людей, подобных этому незнакомцу, ей видеть еще ни разу не приходилось.

Но перед ней был не кто иной, как путешествующий пешком Эгль, известный собиратель песен, легенд, преданий и сказок. Седые кудри складками выпадали из-под его соломенной шляпы; серая блуза, заправленная в синие брюки, и высокие сапоги придавали ему вид охотника; белый воротничок, галстук, пояс, унизанный серебром блях, трость и сумка с новеньким никелевым замочком – выказывали горожанина. Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных вверх усов, казалось бы вялопрозрачным, если бы не глаза, серые, как песок, и блестящие, как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным.

– Теперь отдай мне, – несмело сказала девочка. – Ты уже поиграл. Ты как поймал ее?

Эгль поднял голову, уронив яхту, – так неожиданно прозвучал взволнованный голосок Ассоль. Старик с минуту разглядывал ее, улыбаясь и медленно пропуская бороду в большой, жилистой горсти. Стиранное много раз ситцевое платье едва прикрывало до колен худенькие, загорелые ноги девочки. Ее темные густые волосы, забранные в кружевную косынку, сбились, касаясь плеч. Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полет ласточки. Темные, с оттенком грустного вопроса глаза казались несколько старше лица; его неправильный мягкий овал был овеян того рода прелестным загаром, какой присущ здоровой белизне кожи. Полураскрытый маленький рот блестел кроткой улыбкой.

– Клянусь Гриммами, Эзопом и Андерсеном, – сказал Эгль, посматривая то на девочку, то на яхту. – Это что-то особенное. Слушай-ка ты, растение! Это твоя штука?

– Да, я за ней бежала по всему ручью; я думала, что умру. Она была тут?

– У самых моих ног. Кораблекрушение причиной того, что я, в качестве берегового пирата, могу вручить тебе этот приз. Яхта, покинутая экипажем, была выброшена на песок трехвершковым валом – между моей левой пяткой и оконечностью палки. – Он стукнул тростью. – Как зовут тебя, крошка?

– Ассоль, – сказала девочка, пряча в корзину поданную Эглем игрушку.

– Хорошо, – продолжал непонятную речь старик, не сводя глаз, в глубине которых поблескивала усмешка дружелюбного расположения духа. – Мне, собственно, не надо было спрашивать твое имя. Хорошо, что оно так странно, так однотонно, музыкально, как свист стрелы или шум морской раковины: что бы я стал делать, называйся ты одним из тех благозвучных, но нестерпимо привычных имен, которые чужды Прекрасной Неизвестности? Тем более я не желаю знать, кто ты, кто твои родители и как ты живешь. К чему нарушать очарование? Я занимался, сидя на этом камне, сравнительным изучением финских и японских сюжетов… как вдруг ручей выплеснул эту яхту, а затем появилась ты… Такая, как есть. Я, милая, поэт в душе – хоть никогда не сочинял сам. Что у тебя в корзинке?

– Лодочки, – сказала Ассоль, встряхивая корзинкой, – потом пароход да еще три таких домика с флагами. Там солдаты живут.

– Отлично. Тебя послали продать. По дороге ты занялась игрой. Ты пустила яхту поплавать, а она сбежала – ведь так?

– Ты разве видел? – с сомнением спросила Ассоль, стараясь вспомнить, не рассказала ли она это сама. – Тебе кто-то сказал? Или ты угадал?

– Я это знал. – А как же?

– Потому что я – самый главный волшебник. Ассоль смутилась: ее напряжение при этих словах Эгля переступило границу испуга. Пустынный морской берег, тишина, томительное приключение с яхтой, непонятная речь старика со сверкающими глазами, величественность его бороды и волос стали казаться девочке смешением сверхъестественного с действительностью. Сострой теперь Эгль гримасу или закричи что-нибудь – девочка помчалась бы прочь, заплакав и изнемогая от страха. Но Эгль, заметив, как широко раскрылись ее глаза, сделал крутой вольт.

– Тебе нечего бояться меня, – серьезно сказал он. – Напротив, мне хочется поговорить с тобой по душе. – Тут только он уяснил себе, что в лице девочки было так пристально отмечено его впечатлением. «Невольное ожидание прекрасного, блаженной судьбы, – решил он. – Ах, почему я не родился писателем? Какой славный сюжет».

– Ну-ка, – продолжал Эгль, стараясь закруглить оригинальное положение (склонность к мифотворчеству – следствие всегдашней работы – было сильнее, чем опасение бросить на неизвестную почву семена крупной мечты), – ну-ка, Ассоль, слушай меня внимательно. Я был в той деревне – откуда ты, должно быть, идешь, словом, в Каперне. Я люблю сказки и песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь услышать что-нибудь никем не слышанное. Но у вас не рассказывают сказок. У вас не поют песен. А если рассказывают и поют, то, знаешь, эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным восхвалением жульничества, эти грязные, как немытые ноги, грубые, как урчание в животе, коротенькие четверостишия с ужасным мотивом… Стой, я сбился. Я заговорю снова. Подумав, он продолжал так: – Не знаю, сколько пройдет лет, – только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая: и ты будешь стоять там. Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. – «Зачем вы приехали? Кого вы ищете?» – спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. – «Здравствуй, Ассоль! – скажет он. – Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали». Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.

– Это все мне? – тихо спросила девочка. Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. – Может быть, он уже пришел… тот корабль?

– Не так скоро, – возразил Эгль, – сначала, как я сказал, ты вырастешь. Потом… Что говорить? – это будет, и кончено. Что бы ты тогда сделала?

– Я? – Она посмотрела в корзину, но, видимо, не нашла там ничего достойного служить веским вознаграждением. – Я бы его любила, – поспешно сказала она, и не совсем твердо прибавила: – если он не дерется.

– Нет, не будет драться, – сказал волшебник, таинственно подмигнув, – не будет, я ручаюсь за это. Иди, девочка, и не забудь того, что сказал тебе я меж двумя глотками ароматической водки и размышлением о песнях каторжников. Иди. Да будет мир пушистой твоей голове!

Лонгрен работал в своем маленьком огороде, окапывая картофельные кусты. Подняв голову, он увидел Ассоль, стремглав бежавшую к нему с радостным и нетерпеливым лицом.

– Ну, вот … – сказала она, силясь овладеть дыханием, и ухватилась обеими руками за передник отца. – Слушай, что я тебе расскажу… На берегу, там, далеко, сидит волшебник… Она начала с волшебника и его интересного предсказания. Горячка мыслей мешала ей плавно передать происшествие. Далее шло описание наружности волшебника и – в обратном порядке – погоня за упущенной яхтой.

Лонгрен выслушал девочку, не перебивая, без улыбки, и, когда она кончила, воображение быстро нарисовало ему неизвестного старика с ароматической водкой в одной руке и игрушкой в другой. Он отвернулся, но, вспомнив, что в великих случаях детской жизни подобает быть человеку серьезным и удивленным, торжественно закивал головой, приговаривая: – Так, так; по всем приметам, некому иначе и быть, как волшебнику. Хотел бы я на него посмотреть… Но ты, когда пойдешь снова, не сворачивай в сторону; заблудиться в лесу нетрудно.

Бросив лопату, он сел к низкому хворостяному забору и посадил девочку на колени. Страшно усталая, она пыталась еще прибавить кое-какие подробности, но жара, волнение и слабость клонили ее в сон. Глаза ее слипались, голова опустилась на твердое отцовское плечо, мгновение – и она унеслась бы в страну сновидений, как вдруг, обеспокоенная внезапным сомнением, Ассоль села прямо, с закрытыми глазами и, упираясь кулачками в жилет Лонгрена, громко сказала: – Ты как думаешь, придет волшебниковый корабль за мной или нет?

– Придет, – спокойно ответил матрос, – раз тебе это сказали, значит все верно.

«Вырастет, забудет, – подумал он, – а пока… не стоит отнимать у тебя такую игрушку. Много ведь придется в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов: издали – нарядных и белых, вблизи – рваных и наглых. Проезжий человек пошутил с моей девочкой. Что ж?! Добрая шутка! Ничего – шутка! Смотри, как сморило тебя, – полдня в лесу, в чаще. А насчет алых парусов думай, как я: будут тебе алые паруса».

Ассоль спала. Лонгрен, достав свободной рукой трубку, закурил, и ветер пронес дым сквозь плетень, в куст, росший с внешней стороны огорода. У куста, спиной к забору, прожевывая пирог, сидел молодой нищий. Разговор отца с дочерью привел его в веселое настроение, а запах хорошего табаку настроил добычливо. – Дай, хозяин, покурить бедному человеку, – сказал он сквозь прутья. – Мой табак против твоего не табак, а, можно сказать, отрава.

– Вот беда! Проснется, опять уснет, а прохожий человек взял да и покурил.

– Ну, – возразил Лонгрен, – ты не без табаку все-таки, а ребенок устал. Зайди, если хочешь, попозже.

Нищий презрительно сплюнул, вздел на палку мешок и разъяснил: – Принцесса, ясное дело. Вбил ты ей в голову эти заморские корабли! Эх ты, чудак-чудаковский, а еще хозяин!

– Слушай-ка, – шепнул Лонгрен, – я, пожалуй, разбужу ее, но только затем, чтобы намылить твою здоровенную шею. Пошел вон!

Через полчаса нищий сидел в трактире за столом с дюжиной рыбаков. Сзади их, то дергая мужей за рукав, то снимая через их плечо стакан с водкой, – для себя, разумеется, – сидели рослые женщины с гнутыми бровями и руками круглыми, как булыжник. Нищий, вскипая обидой, повествовал: – И не дал мне табаку. – «Тебе, – говорит, – исполнится совершеннолетний год, а тогда, – говорит, – специальный красный корабль … За тобой. Так как твоя участь выйти за принца. И тому, – говорит, – волшебнику – верь». Но я говорю: – «Буди, буди, мол, табаку-то достать». Так ведь он за мной полдороги бежал.

– Кто? Что? О чем толкует? – слышались любопытные голоса женщин. Рыбаки, еле поворачивая головы, растолковывали с усмешкой: – Лонгрен с дочерью одичали, а может, повредились в рассудке; вот человек рассказывает. Колдун был у них, так понимать надо. Они ждут – тетки, вам бы не прозевать! – заморского принца, да еще под красными парусами!

Через три дня, возвращаясь из городской лавки, Ассоль услышала в первый раз: – Эй, висельница! Ассоль! Посмотри-ка сюда! Красные паруса плывут!

Девочка, вздрогнув, невольно взглянула из-под руки на разлив моря. Затем обернулась в сторону восклицаний; там, в двадцати шагах от нее, стояла кучка ребят; они гримасничали, высовывая языки. Вздохнув, девочка побежала домой.
Грин А.

«Если бы Грин умер, оставив нам только одну свою поэму в прозе «Алые паруса», то и этого было бы довольно, чтобы поставить его в ряды замечательных писателей, тревожащих человеческое сердце призывом к совершенству» (Константин Паустовский).

Жанр этого замечательного произведения А. Грина определяют по-разному: повесть-феерия (так определи его сам автор), поэма. Но по существу это сказка, выдуманная писателем трогательная история с хорошим концом. Но сказка эта гораздо глубже «бродячего сюжета» о Золушке, которую нашёл принц и сделал её счастливой, хотя этот сюжет присутствует здесь. Главная же мысль книги в том, что чудеса можно делать самим, собственными руками. И тогда все вокруг тебя будут счастливы.

Петроград 1920 года. Холодно, одиноко. Измученный, голодный, бездомный Грин только переболел сыпным тифом. Каждую ночь он искал ночлега у случайных знакомых и кормился подачками. Тогда ему помог Максим Горький: он дал ему работу и обеспечил комнатой, где стоял стол – за ним можно было спокойно писать. Судьбы этих писателей похожи: та же перемена мест, профессий в поисках заработка, бесприютность, революционная работа, тюрьма, ссылка.
Сам писатель говорил об этом времени так:

Убогий день, как пепел серый,
Над холодеющей Невой
Несет изведанною мерой
Напиток чаши роковой.

Именно в это тяжёлое время Грин создаёт своё самое светлое произведение – феерию «Алые паруса», которая утверждает силу человеческого духа, которая насквозь, как утренним солнцем, просвечена любовью к жизни и верой в то, что человек в порыве к счастью способен своими руками совершать чудеса.
Тот, кто прочитает биографию Грина до прочтения «Алых парусов», будет поражён несоответствием: непонятно, «как этот угрюмый человек, не запятнав, пронёс через мучительное существование дар могучего воображения, чистоту чувств и застенчивую улыбку» (К. Паустовский).
Тот, кто вначале прочитает «Алые паруса», а затем познакомится с биографией автора, будет удивлён не меньше именно этим несоответствием.

Из биографии Александра Грина

Константин Паустовский писал, что «жизнь Грина – беспощадный приговор несовершенству человеческих отношений. Окружающее было страшным, жизнь – невыносимой. С самого детства у него была отнята любовь к действительности. Грин выжил, но недоверие к действительности осталось у него на всю жизнь. Он всегда пытался уйти от неё, считая, что лучше жить в вымышленной действительности, чем «дрянью и мусором» каждого дня».
Настоящее его имя – Александр Степанович Гриневский.

Детство

Он родился 23 августа 1880 г. в семье участника польского восстания 1863 г., сосланного в Вятку (ныне город Киров), работавшего счетоводом в больнице, спившегося и умершего в нищете, и русской медсестры Анны Степановны Лепковой. Саша был долгожданным первенцем, которого в младенчестве даже баловали.
Но когда мальчику было 14 лет, от туберкулеза умерла его мать, а отец спустя всего 4 месяца женился во второй раз. Вскоре родился ребёнок. Жизнь, и до этого бывшая очень тяжёлой, сейчас стала невыносимо сложной. Потерявшему в отрочестве мать Грину всегда не хватало женской, материнской любви и ласки, и эта смерть сильно повлияла на его характер. Отношения с мачехой у Саши не складывались. Он часто ссорился с ней, сочинял саркастические стихи. Его беспощадно били. Отец, разрываясь между сыном-подростком и новой женой, вынужден был «удалить его от себя» и стал снимать мальчику отдельную комнату. Так у Александра началась самостоятельная жизнь. «Я рос без всякого воспитания», – писал он в своей автобиографии.
Характер у Саши был очень непростой. Ни с домашними, ни с учителями, ни с одноклассниками отношения у него не складывались. Ребята недолюбливали Гриневского и даже придумали ему прозвище «Грин-блин», первая часть которого позже стала псевдонимом писателя.

Вятское реальное училище

Его исключили из реального училища за невинные стихи об одном из учителей, отец жестоко избил его и пытался устроить в гимназию, но мальчик получил уже «волчий билет», и его никуда не принимали.
Он стал самостоятельно зарабатывать: переписывал роли для актёров провинциального театра, клеил бумажные фонари для праздничной иллюминации в городе – всё это были копеечные заработки.
Но это была внешняя жизнь. О внутренней его жизни никто не догадывался. А между тем, мальчик уже с 8 лет начал думать о морских путешествиях. Откуда это в нём, никогда не видевшем море, – неизвестно. Жажду путешествия он сохранил до самой смерти.
С малых лет Грин обладал очень точным воображением. Но он принадлежал к числу людей, не умеющих устраиваться в жизни. Он всегда надеялся на случай, на неожиданное счастье. Но это самое счастье всегда почему-то обходило его стороной.
Однажды среди унылой и однообразной вятской жизни Грин увидел на речной пристани двух штурманских учеников в белой матросской форме. «Я остановился, испытывая восторг и тоску», – вспоминал писатель. Мечты о морской службе овладели им с новой силой.
Семье Грин уже давно был в тягость, поэтому отец быстро попрощался со своим угрюмым сыном, давно уже не знавшим ни отцовской ласки, ни любви.

Встреча с морем

И вот он в Одессе. Здесь произошла первая встреча Грина с морем. Мечта была достигнута, но счастье оставалось столь же недоступным, как и раньше, жизнь всё ещё оставалась повёрнутой к Грину своей изнанкой: он долго не мог найти работы, матросом на корабль его не брали из-за его худощавого сложения. Однажды ему «повезло»: его взяли в плавание, но скоро высадили на берег – он не мог платить за продовольствие.
В другой раз хозяин шхуны вышвырнул его на берег, не заплатив денег. Были ещё попытки найти работу, но все они оканчивались безрезультатно. Пришлось вернуться в Вятку – опять начиналась проклятая вятская жизнь.
Потом были годы бесплодных поисков какого-нибудь места в жизни: Грин работал банщиком, писцом в канцелярии, писа́л в трактирах для неграмотных прошения в суд...
Снова уехал к морю – в Баку. Там забивал сваи в порту, счищал краску со старых пароходов, грузил лес, гасил пожары на нефтяных вышках... Умирал от малярии. Преждевременная старость от бакинской жизни остались у Грина навсегда.
Затем был Урал, золотые прииски, сплав леса. Потом служба в пехотном полку в Пензе. Здесь он познакомился с эсерами и вступил в их партию. Началась революционная деятельность. В 1903 г. Грин был арестован в Севастополе за эту деятельность и просидел в тюрьме до 1905 г. Именно в тюрьме Грин начал писать.

Начало творчества

С чужим паспортом он приехал в Петербург и здесь впервые был напечатан его рассказ. Грина начали печатать, и годы унижений и голода очень медленно стали уходить в прошлое.
Вскоре он повёз отцу в Вятку свою первую книгу. Ему хотелось порадовать старика, уже смирившегося с мыслью, что из сына Александра вышел никчемный бродяга. Отец Грину не поверил, пока тот не показал ему различные договоры с издательствами. Эта встреча отца с сыном была последней.
Революцию 1917 г. он встретил с радостью. В 1920 г. его призвали в Красную Армию, он служил под Псковом и там тяжело заболел сыпным тифом. Его перевезли в Петроград и положили в Боткинские бараки. Из больницы Грин вышел почти инвалидом. Без крова, полубольной и голодный, с тяжёлыми головокружениями, он бродил целые дни по гранитному городу в поисках пищи и тепла. Было время очередей, пайков, чёрствого хлеба и обледенелых квартир. И в это время задумалась в его воображении книга о счастье – «Алые паруса»,
Спасителем Грина, как мы уже говорили, стал Максим Горький.
Последние годы писателя прошли в Крыму – в Феодосии и в городе Старый Крым. В этих городах открыты музеи Грина.

В Феодосии музей внутри представляет собой устройство корабля. Боковую сторону дома украшает большое рельефное панно в романтическом стиле - «Бригантина».

Музей А. Грина в Старом Крыму

«Алые паруса»

Жанр своего произведения Грин обозначил как ФЕЕ́РИЯ (в переводе с французского это «фантастическое, волшебное, сказочное зрелище»).
Эту книгу должен прочитать каждый человек, особенно молодой. В ней вы познакомитесь с двумя героями, которые создают счастье своими руками.

Ассоль

Ассоль – главная героиня. Её мать умерла, когда девочке было всего 5 месяцев. Со смертью матери связана одна очень трагическая история, о которой каждый должен прочитать самостоятельно.
Сначала ребёнок был на попечении соседки, «но лишь только Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для девочки, и зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе».
Её отец Лонгрен, бывший моряк, всегда был рядом с дочкой и учил её всему, в том числе любви. Любить – это жертвовать своими интересами, собой, ради других.
Девочку недолюбливали остальные дети в их деревне Каперне. Лонгрен, успокаивая Ассоль, обиженную детьми, говорил: «Э, Ассоль, разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого-то они не могут».

Грэй

В это же время совсем в другом городе подрастал Грэй. Его детство было совсем не таким, как детство Ассоль – он рос в огромном старинном особняке, обожаемый родителями.
Уже в раннем детстве он проявил себя настоящим мужчиной с твёрдыми убеждениями.
Однажды служанка Бетси обварила руку горячим бульоном. Грэй, видя страдания девушки, хотел посочувствовать ей и спросил:
- Очень ли тебе больно?
- Попробуй, так узнаешь, – ответила она.
Мальчик вскарабкался на табурет, зачерпнул длинной ложкой горячей жидкости и плеснул на сгиб кисти. Бледный, как мука, Грэй подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек.
- Мне кажется, что тебе очень больно, - сказал он, умалчивая о своем опыте. – Пойдем, Бетси, к врачу! Так он «пережил чужое страдание».
Позже он разбил свою фарфоровую копилку и подарил бесприданнице Бетси деньги «от имени Робин Гуда».
В его доме висела картина с распятием Христа. Однажды Грэй взял краску и кисть, влез на лестницу и замазал на картине гвозди, которыми был прибит Христос. Когда его спросили, зачем он это сделал, Грэй ответил: «Я не могу допустить, чтобы при мне торчали из рук гвозди и текла кровь. Я этого не хочу».
Грэй хотел стать капитаном дальнего плавания и стал им.
Вы понимаете, конечно, что Ассоль и Грэй должны были встретиться.

Встреча

Ассоль выросла очень нежной, любящей жизнь, природу и животных девушкой. По своему душевному устройству она очень отличалась от грубых и приземлённых жителей Каперны. Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полет ласточки.

Однажды она возвращалась из города, куда носила сделанные отцом парусники для продажи, и ей встретился бродячий сказочник Эгль. Он сразу понял, что Ассоль необыкновенная девушка и сказал: «Не знаю, сколько пройдет лет, - только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая: и ты будешь стоять там.

Кадр из кинофильма «Алые паруса»

Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка.
- Зачем вы приехали? Кого вы ищете? – спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки.

Кадр из кинофильма «Алые паруса»

Здравствуй, Ассоль! – скажет он. – Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали.
Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в
блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.
Дома Ассоль рассказала об этой встрече отцу. Их разговор подслушал один нищий и рассказал жителям Каперны. С тех пор её стали ещё больше обижать и считать дурочкой, полоумной.
В это время к берегу Каперны прибыл Грэй. Когда он увидел Ассоль, сердце его дрогнуло. Он стал расспрашивать жителей о ней. Ему дали эту самую характеристику. Но Грэй не поверил. Однажды он увидел её, уставшей и уснувшей в лесу, и надел на её палец кольцо.
А затем всё произошло точно так, как предсказал Эгль. «Много на свете слов на разных языках и разных наречиях, но всеми ими, даже и отдаленно, не передашь того, что сказали они в день этот друг другу».

Книги Грина, в том числе и «Алые паруса», заставляют поверить в жизнь, в её непредсказуемость и возможность счастья. Нужно уметь верить, любить и никогда не сдаваться даже в самую трудную минуту жизни.

Афоризмы из феерии А. Грина «Алые паруса»

* Я понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками. Когда для человека главное – получать дражайший пятак, легко дать этот пятак, но, когда душа таит зерно пламенного растения – чуда, сделай ему это чудо, если ты в состоянии.
* Но есть не меньшие чудеса: улыбка, веселье, прощение, и – вовремя сказанное, нужное слово. Владеть этим – значит владеть всем.
* Когда начальник тюрьмы сам выпустит заключенного, когда миллиардер подарит писцу виллу, опереточную певицу и сейф, а жокей хоть раз попридержит лошадь ради другого коня, которому не везет, – тогда все поймут, как это приятно, как невыразимо чудесно.
* Когда душа таит зерно пламенного растения – чуда, сделай ему это чудо, если ты в состоянии

Кинофильм

В 1961 г. на киностудии «Мосфильм» был снят одноимённый фильм режиссёра Александра Птушко. Главные роли в них сыграли Анастасия Вертинская и Василий Лановой.

Памятник «Алые паруса» в Геленджике (Краснодарский край)

Памятник Ассоль в Геленджике (Краснодарский край)

«Алые паруса» - произведение с трогательным, романтичным сюжетом. Это история о девочке с нежным, музыкальным именем, подобным, как выразился сам автор, шуму морской раковины. К сожалению, содержание этой книги сегодня известно не каждому. А некоторые даже не знают о том, кто написал «Алые паруса».

Писатель-неоромантик

Кто написал «Алые паруса»? Автор этой книги - человек, создававший на бумаге невиданные города, страны, моря, проливы, имена людей. И делавший это не ради праздной игры, но для освобождения воображения, перенапряженного поэзией. На вопрос о том, кто написал «Алые паруса», можно ответить так: «Сделал это писатель, который пребывал в несуществующем, но невероятно прекрасном мире так глубоко, как никакой другой его собрат по перу».

Этим произведением зачитывались советские люди. Герои с загадочными и на первый взгляд иностранными именами были весьма популярны в ту пору. О том, кто написал «Алые паруса», в советскую эпоху знали даже школьники. Школьники прежде всего. Ведь персонажи этой книги обитают в вымышленном мире, а стремление к ирреальности присуще отрочеству и юности.

«Алые паруса» в современном искусстве

Сегодняшние подростки читают мало, немногим из них знакомо содержание произведения, которому посвящена сегодняшняя статья. А зря. Ведь «Алые паруса» - классика. Это произведение упоминается нередко в книгах более современных авторов и даже некоторых кинолентах. Так, в фильме «72 метра», вышедшем на экраны в 2004 году, присутствует аллюзия на «Алые паруса».

Кто написал книгу о девочке, проведшей много дней на побережье в ожидании сказочного корабля? Человек, с детства мечтающий о море и путешествиях. Героиня вышеупомянутого фильма ждет возвращения мужа-подводника, оказавшегося вместе со своими товарищами в затонувшей лодке. У неё есть лишь вера и надежда, которые порой оказываются сильнее каких-либо жизненных невзгод. И чтобы не утратить их, она читает своему еще нерожденному ребенку одну из лучших, добрых книг XX столетия - «Алые паруса».

Кто написал повесть об Ассоль, которая с ранних лет была лишена материнской любви? О той, что детские годы провела в одиночестве и была нелюбима сверстниками лишь за то, что не похожа на них? Написал книгу автор, который в 15 лет потерял самого близкого человека в своей жизни.

Мать будущего писателя умерла от туберкулеза. Мальчик не смог найти общий язык с мачехой, впоследствии стал жить отдельно от новой семьи отца. Он с ранних лет знал о том, что такое одиночество и непонимание. И вероятно также, как и героиня его знаменитой книги, мечтал об алых парусах. А. Грин написал это произведение. Выдающемуся писателю и романтику, выдумщику и неудачнику, революционеру и гуманисту посвящены следующие несколько абзацев.

Моряк

В каком году написаны «Алые паруса»? Работа над произведением была завершена в 1922 году. К тому времени автору исполнилось 32 года, но перенес он столько, сколько успевает испытать за долгую жизнь не каждый человек.

Александр Гриневский родился в 1880 году, в Вятке. О ранних фактах из его биографии сказано выше. В возрасте 16 лет он уехал в Одессу с намерением стать моряком. Но мечту оказалось осуществить не так просто. В кармане у будущего прозаика было всего лишь 25 рублей, полученных от отца. Некоторое время Александр бродяжничал, безуспешно искал работу, голодал. Наконец, обратился к одному из знакомых отца. Тот накормил юношу и устроил работать матросом на пароход под названием «Платон».

Читатель, незнакомый с биографией Грина, подумает, что далее последуют невероятные приключения молодого авантюриста, променявшего комфортную серую жизнь на романтику и суровые испытания. Ничего подобного. Моряка из него не вышло. Грин испытывал отвращение к прозаическому труду матроса. Кроме того, ему не всегда удавалось находить общий язык с окружающими. Вскоре он поссорился с капитаном и перебрался на сушу.

Странствия

Последующие годы Грин перепробовал несколько профессий. Он был и рыбаком, и чернорабочим, и железнодорожным мастером. Несколько недель прожил в доме отца, но тяга к странствиям лишала покоя. В 1900 году будущий писатель пополнил свой жизненный опыт работой на рудниках. Затем несколько месяцев трудился лесорубом.

Грину непросто было найти свое место в жизни. В нее он, как в штормовое море, пытался войти. Но каждый раз его снова выбрасывало на берег - в пошлое, ненавистное общество города Вятки.

Военная служба

Весной 1902 года Грин стал солдатом резервного пехотного батальона. Воинская служба оказала влияние на формирование его мировоззрения. В начале столетия в обществе все чаще проявлялись революционные взгляды. Грин, как прирожденный романтик, не мог не заразиться подобными идеями. Спустя 6 месяцев после поступления на службу, дезертировал. Вскоре был пойман, но бежал. Бунтарский дух молодого человека не остался незамеченным эсеровскими пропагандистами. Они и помогли бывшему матросу скрыться в Симбирске.

Эсеровская деятельность

В обществе революционеров Грину удалось сделать небольшую карьеру. Вскоре у него даже появилась партийная кличка. Хотя писатель с ранних лет и испытывал ненавистные чувства по отношению к существующему общественному строю, в террористических актах участвовать отказывался. Пропаганда среди солдат и рабочих - это и была сфера его деятельности. Впоследствии вспоминать об эсеровских годах Грин не любил.

Начало творчества

Александр Грин пережил несколько арестов. Однажды чудом спасся от каторги. Писать же начал в 1906 году. Именно тогда были опубликованы его первые произведения. Псевдоним «Александр Грин» появился чуть позже.

В 1910 году в свет вышел второй сборник рассказов, но эти произведения имеют мало общего с повестью «Алые паруса». В большинстве своем они написаны в реалистической манере. В начале войны некоторые сочинения Грина приобрели антивоенный характер. А в 1916 году писатель вынужден был снова скрываться, теперь уже в Финляндии.

Новая власть

«Насилие нельзя уничтожить насилием» - слова из заметки Александра Грина, появившейся в одном из журналов в 1918 году. Писатель не принял советскую власть. Теперь он уже не выступал на собраниях, не присоединялся к литературным группировкам. Используя слова писателя Варламова, можно сказать, что Грин «жил не во лжи».

В 1919 году прозаик был призван в Красную армию, но вскоре заболел сыпным тифом. После выздоровления несколько лет прожил на Невском проспекте, в «Доме искусств». Комнату здесь ему удалось получить при содействии Горького. В этот период писатель вёл отшельнический образ жизни, почти ни с кем не общался. Именно тогда он и создал трогательно поэтическую повесть «Алые паруса», опубликованную в 1923 году. Работа над ней продолжалась шесть лет.

«Алые паруса»

Работать над этим произведением Грин начал в 1916 году. Однажды он проходил мимо витрины с игрушками. Одна из них вызвала неожиданный интерес писателя. Это была маленькая лодочка с парусом, изготовленным из белого шелка. Удивительно, но игрушка стала толчком к написанию произведения о моряке, прибывшем на своём прекрасном корабле к девушке по имени Ассоль. Только вот паруса стали красным, а вернее, алыми. Именно этот цвет по Грину символизирует прекрасную мечту, которая непременно сбудется, если в неё искренне верить.

Ассоль

В небольшом городе жили девочка и отец ее - вдовец, зарабатывающий на жизнь изготовлением игрушек из дерева. Однажды девочка увидела в магазине миниатюрную яхту с алыми парусами. И тогда зародилась в ее душе мечта о принце, который однажды приплывет за ней на корабле под алыми парусами.

Обыватели не любят и не понимают романтиков. Вскоре по городу разнесся слух о безумии девочки. Но она, несмотря ни на что, продолжала верить и ждать. И мечта ее, конечно же, сбылась.