«Гробовщик» - история создания и пересказ. Пушкин александр сергеевич

Не зрим ли каждый день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Державин

Последние пожитки гробовщика Адриана Прохорова были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик переселялся всем своим домом. Заперев лавку, прибил он к воротам объявление о том, что дом продается и отдается внаймы, и пешком отправился на новоселье. Приближаясь к желтому домику, так давно соблазнявшему его воображение и, наконец, купленному им за порядочную сумму, старый гробовщик чувствовал с удивлением, что сердце его не радовалось. Переступив за незнакомый порог и нашед в новом своем жилище суматоху, он вздохнул о ветхой лачужке, где в течение осьмнадцати лет все было заведено самым строгим порядком; стал бранить обеих своих дочерей и работницу за их медленность и сам принялся им помогать. Вскоре порядок установился; кивот с образами, шкаф с посудою, стол, диван и кровать заняли им определенные углы в задней комнате; в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкафы с траурными шляпами, мантиями и факелами. Над воротами возвысилась вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке, с подписью: «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые». Девушки ушли в свою светлицу. Адриан обошел свое жилище, сел у окошка и приказал готовить самовар.

Просвещенный читатель ведает, что Шекспир и Вальтер Скотт оба представили своих гробокопателей людьми веселыми и шутливыми, дабы сей противоположностию сильнее поразить наше воображение. Из уважения к истине мы не можем следовать их примеру и принуждены признаться, что нрав нашего гробовщика совершенно соответствовал мрачному его ремеслу. Адриан Прохоров обыкновенно был угрюм и задумчив. Он разрешал молчание разве только для того, чтоб журить своих дочерей, когда заставал их без дела глазеющих в окно на прохожих, или чтоб запрашивать за свои произведения преувеличенную цену у тех, которые имели несчастье (а иногда и удовольствие) в них нуждаться. Итак, Адриан, сидя под окном и выпивая седьмую чашку чаю, по своему обыкновению был погружен в печальные размышления. Он думал о проливном дожде, который, за неделю тому назад, встретил у самой заставы похороны отставного бригадира. Многие мантии от того сузились, многие шляпы покоробились. Он предвидел неминуемые расходы, ибо давний запас гробовых нарядов приходил у него в жалкое состояние. Он надеялся выместить убыток на старой купчихе Трюхиной, которая уже около года находилась при смерти. Но Трюхина умирала на Разгуляе, и Прохоров боялся, чтоб ее наследники, несмотря на свое обещание, не поленились послать за ним в такую даль и не сторговались бы с ближайшим подрядчиком. Сии размышления были прерваны нечаянно тремя франмасонскими ударами в дверь. «Кто там?» – спросил гробовщик. Дверь отворилась, и человек, в котором с первого взгляду можно было узнать немца ремесленника, вошел в комнату и с веселым видом приближился к гробовщику. «Извините, любезный сосед, – сказал он тем русским наречием, которое мы без смеха доныне слышать не можем, – извините, что я вам помешал… я желал поскорее с вами познакомиться. Я сапожник, имя мое Готлиб Шульц, и живу от вас через улицу, в этом домике, что против ваших окошек. Завтра праздную мою серебряную свадьбу, и я прошу вас и ваших дочек отобедать у меня по-приятельски». Приглашение было благосклонно принято.

Гробовщик просил сапожника садиться и выкушать чашку чаю, и благодаря открытому нраву Готлиба Шульца вскоре они разговорились дружелюбно. «Каково торгует ваша милость?» – спросил Адриан. «Э-хе-хе, – отвечал Шульц, – и так и сяк. Пожаловаться не могу. Хоть, конечно, мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдется, а мертвый без гроба не живет». – «Сущая правда, – заметил Адриан, – однако ж, если живому не на что купить сапог, то, не прогневайся, ходит он и босой; а нищий мертвец и даром берет себе гроб». Таким образом беседа продолжалась у них еще несколько времени; наконец сапожник встал и простился с гробовщиком, возобновляя свое приглашение.

На другой день, ровно в двенадцать часов, гробовщик и его дочери вышли из калитки новокупленного дома и отправились к соседу. Не стану описывать ни русского кафтана Адриана Прохорова, ни европейского наряда Акулины и Дарьи, отступая в сем случае от обычая, принятого нынешними романистами. Полагаю, однако ж, не излишним заметить, что обе девицы надели желтые шляпки и красные башмаки, что бывало у них только в торжественные случаи.

Тесная квартирка сапожника была наполнена гостями, большею частью немцами ремесленниками, с их женами и подмастерьями. Из русских чиновников был один будочник, чухонец Юрко, умевший приобрести, несмотря на свое смиренное звание, особенную благосклонность хозяина. Лет двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как почталион Погорельского. Пожар двенадцатого года, уничтожив первопрестольную столицу, истребил и его желтую будку. Но тотчас, по изгнании врага, на ее месте явилась новая, серенькая с белыми колонками дорического ордена, и Юрко стал опять расхаживать около нее с секирой и в броне сермяжной. Он был знаком большей части немцев, живущих около Никитских ворот: иным из них случалось даже ночевать у Юрки с воскресенья на понедельник. Адриан тотчас познакомился с ним, как с человеком, в котором рано или поздно может случиться иметь нужду, и как гости пошли за стол, то они сели вместе. Господин и госпожа Шульц и дочка их, семнадцатилетняя Лотхен, обедая с гостями, все вместе угощали и помогали кухарке служить. Пиво лилось. Юрко ел за четверых; Адриан ему не уступал; дочери его чинились; разговор на немецком языке час от часу делался шумнее. Вдруг хозяин потребовал внимания и, откупоривая засмоленную бутылку, громко произнес по-русски: «За здоровье моей доброй Луизы!» Полушампанское запенилось. Хозяин нежно поцеловал свежее лицо сорокалетней своей подруги, и гости шумно выпили здоровье доброй Луизы. «За здоровье любезных гостей моих!» – провозгласил хозяин, откупоривая вторую бутылку, – и гости благодарили его, осушая вновь свои рюмки. Тут начали здоровья следовать одно за другим: пили здоровье каждого гостя особливо, пили здоровье Москвы и целой дюжины германских городков, пили здоровье всех цехов вообще и каждого в особенности, пили здоровье мастеров и подмастерьев. Адриан пил с усердием и до того развеселился, что сам предложил какой-то шутливый тост. Вдруг один из гостей, толстый булочник, поднял рюмку и воскликнул: «За здоровье тех, на которых мы работаем, unserer Kundleute! [наших клиентов (нем.).]» Предложение, как и все, было принято радостно и единодушно. Гости начали друг другу кланяться, портной сапожнику, сапожник портному, булочник им обоим, все булочнику и так далее. Юрко, посреди сих взаимных поклонов, закричал, обратись к своему соседу: «Что же? пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов». Все захохотали, но гробовщик почел себя обиженным и нахмурился. Никто того не заметил, гости продолжали пить, и уже благовестили к вечерне, когда встали из-за стола.

Гости разошлись поздно, и по большей части навеселе. Толстый булочник и переплетчик, коего лицо казалось в красненьком сафьянном переплете, под руки отвели Юрку в его будку, наблюдая в сем случае русскую пословицу: долг платежом красен. Гробовщик пришел домой пьян и сердит. «Что ж это, в самом деле, – рассуждал он вслух, – чем ремесло мое нечестнее прочих? разве гробовщик брат палачу? чему смеются басурмане? разве гробовщик гаер святочный? Хотелось было мне позвать их на новоселье, задать им пир горой: ин не бывать же тому! А созову я тех, на которых работаю: мертвецов православных». – «Что ты, батюшка? – сказала работница, которая в это время разувала его, – что ты это городишь? Перекрестись! Созывать мертвых на новоселье! Экая страсть!» – «Ей-богу, созову, – продолжал Адриан, – и на завтрашний же день. Милости просим, мои благодетели, завтра вечером у меня попировать; угощу, чем бог послал». С этим словом гробовщик отправился на кровать и вскоре захрапел.

А. С. Пушкин «Гробовщик». Аудиокнига

На дворе было еще темно, как Адриана разбудили. Купчиха Трюхина скончалась в эту самую ночь, и нарочный от ее приказчика прискакал к Адриану верхом с этим известием. Гробовщик дал ему за то гривенник на водку, оделся наскоро, взял извозчика и поехал на Разгуляй. У ворот покойницы уже стояла полиция, и расхаживали купцы, как вороны, почуя мертвое тело. Покойница лежала на столе, желтая как воск, но еще не обезображенная тлением. Около ее теснились родственники, соседи и домашние. Все окна были открыты; свечи горели; священники читали молитвы. Адриан подошел к племяннику Трюхиной, молодому купчику в модном сюртуке, объявляя ему, что гроб, свечи, покров и другие похоронные принадлежности тотчас будут ему доставлены во всей исправности. Наследник благодарил его рассеянно, сказав, что о цене он не торгуется, а во всем полагается на его совесть. Гробовщик, по обыкновению своему, побожился, что лишнего не возьмет; значительным взглядом обменялся с приказчиком и поехал хлопотать. Целый день разъезжал с Разгуляя к Никитским воротам и обратно; к вечеру все сладил и пошел домой пешком, отпустив своего извозчика. Ночь была лунная. Гробовщик благополучно дошел до Никитских ворот. У Вознесения окликал его знакомец наш Юрко и, узнав гробовщика, пожелал ему доброй ночи. Было поздно. Гробовщик подходил уже к своему дому, как вдруг показалось ему, что кто-то подошел к его воротам, отворил калитку и в нее скрылся. «Что бы это значило? – подумал Адриан. – Кому опять до меня нужда? Уж не вор ли ко мне забрался? Не ходят ли любовники к моим дурам? Чего доброго!» И гробовщик думал уже кликнуть себе на помощь приятеля своего Юрку. В эту минуту кто-то еще приближился к калитке и собирался войти, но, увидя бегущего хозяина, остановился и снял треугольную шляпу. Адриану лицо его показалось знакомо, но второпях не успел он порядочно его разглядеть. «Вы пожаловали ко мне, – сказал запыхавшись Адриан, – войдите же, сделайте милость». – «Не церемонься, батюшка, – отвечал тот глухо, – ступай себе вперед; указывай гостям дорогу!» Адриану и некогда было церемониться. Калитка была отперта, он пошел на лестницу, и тот за ним. Адриану показалось, что по комнатам его ходят люди. «Что за дьявольщина!» – подумал он и спешил войти… тут ноги его подкосились. Комната полна была мертвецами. Луна сквозь окна освещала их желтые и синие лица, ввалившиеся рты, мутные, полузакрытые глаза и высунувшиеся носы… Адриан с ужасом узнал в них людей, погребенных его стараниями, и в госте, с ним вместе вошедшем, бригадира, похороненного во время проливного дождя. Все они, дамы и мужчины, окружили гробовщика с поклонами и приветствиями, кроме одного бедняка, недавно даром похороненного, который, совестясь и стыдясь своего рубища, не приближался и стоял смиренно в углу. Прочие все одеты были благопристойно: покойницы в чепцах и лентах, мертвецы чиновные в мундирах, но с бородами небритыми, купцы в праздничных кафтанах. «Видишь ли, Прохоров, – сказал бригадир от имени всей честной компании, – все мы поднялись на твое приглашение; остались дома только те, которым уже невмочь, которые совсем развалились да у кого остались одни кости без кожи, но и тут один не утерпел – так хотелось ему побывать у тебя…» В эту минуту маленький скелет продрался сквозь толпу и приближился к Адриану. Череп его ласково улыбался гробовщику. Клочки светло-зеленого и красного сукна и ветхой холстины кой-где висели на нем, как на шесте, а кости ног бились в больших ботфортах, как пестики в ступах. «Ты не узнал меня, Прохоров, – сказал скелет. – Помнишь ли отставного сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, которому, в 1799 году, ты продал первый свой гроб – и еще сосновый за дубовый?» С сим словом мертвец простер ему костяные объятия – но Адриан, собравшись с силами, закричал и оттолкнул его. Петр Петрович пошатнулся, упал и весь рассыпался. Между мертвецами поднялся ропот негодования; все вступились за честь своего товарища, пристали к Адриану с бранью и угрозами, и бедный хозяин, оглушенный их криком и почти задавленный, потерял присутствие духа, сам упал на кости отставного сержанта гвардии и лишился чувств.

Солнце давно уже освещало постелю, на которой лежал гробовщик. Наконец открыл он глаза и увидел перед собою свою работницу, раздувавшую самовар. С ужасом вспомнил Адриан все вчерашние происшествия. Трюхина, бригадир и сержант Курилкин смутно представились его воображению. Он молча ожидал, чтоб работница начала с ним разговор и объявила о последствиях ночных приключений.

– Как ты заспался, батюшка, Адриан Прохорович, – сказала Аксинья, подавая ему халат. – К тебе заходил сосед портной и здешний будочник забегал с объявлением, что сегодня частный [частный пристав, полицейский чин, начальник «части»] именинник, да ты изволил почивать, и мы не хотели тебя разбудить.

– А приходили ко мне от покойницы Трюхиной?

– Покойницы? Да разве она умерла?

– Эка дура! Да не ты ли пособляла мне вчера улаживать ее похороны?

– Что ты, батюшка? не с ума ли спятил, али хмель вчерашний еще у тя не прошел? Какие были вчера похороны? Ты целый день пировал у немца – воротился пьян, завалился в постелю, да и спал до сего часа, как уж к обедне отблаговестили.

– Ой ли! – сказал обрадованный гробовщик.

– Вестимо так, – отвечала работница.

– Ну, коли так, давай скорее чаю, да позови дочерей.

Цикл: Повести покойного Ивана Петровича Белкина

Год издания повести: 1831

Повесть Пушкина «Гробовщик» стала первым произведением в знаменитом цикле писателя «Повести покойного Ивана Петровича Белкина». В качестве главного героя взят реальный персонаж, который проживал напротив дома невесты Пушкина – Натальи Николаевны Гончаровой. В произведении сквозит ирония над масонством и мистификациями, которой автор пытался передать свое отношение к ним.

Сюжет повести «Гробовщик» кратко

В повести Белкина «Гробовщик» кратком содержании вы узнаете о событиях, произошедших с гробовщиком Адрияном Прохоровым. Начало этим событиям положил переезд главного героя, двух его дочерей – Акулины и Дарьи, а также домработницы — Аксиньи в новый желтый домик на Никитской. На своем старом доме, в котором он прожил осьмнадцать лет на Басманной, он прибил объявление, что дом сдается в аренду или продается. И вместе с последней четвертой дрогой, набитой вещами, отправился на новоселье. Но переступив порог незнакомого дома ему сначала пришлось бранить дочерей и помогать им расставлять вещи. И лишь расставив гробы различных размеров и цветов и вывесив вывеску изображающую Амура с перевернутым факелом и словами «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые», он велел ставить самовар.

Главный герой повести «Гробовщик» Пушкина человек был полностью соответствующий своей профессии. Поэтому хмуро допивая седьмую чашку чаю, он размышлял о том, что процессия на прошлой неделе попала под дождь. Это привело к порче шляп и мантий. Возместить ущерб он надеялся за счет купчихи Трюхиной, которая вот уже год была присмерти. Но умирала она на Разгуляе и Прохоров серьезно опасался, что наследники забудут о своем обещании и сторгуются с ближайшим подрядчиком. Сии размышления прервал приход немца-ремесленника – Готлиба Щульца. Он жил через улицу как раз напротив его окошек. Этот веселый и разговорчивый человек пришел дабы познакомится с новым соседом и заодно пригласить его на свою серебряную свадьбу, отмечать которую собрался завтра днем. Они перекинулись несколькими шутливыми словами по поводу ведения бизнеса и сапожник откланялся.

Далее в повести Белкина «Гробовщик» читать можно о том, как на следующий день ровно в 12 часов Прохоров со своими дочерями отправились на празднование. Квартирка сапожника была набита гостями и из русских был только булочник Юрко. С ним то и свел знакомство Адриян. И когда сели за стол оба ели за четверых. А потом посыпались тосты. Сначала за здоровье, а потом полушутливые тосты. Адриян даже сам предложил один такой. Но затем один из гостей предложил выпить за здоровье тех, на кого мы работаем. Все поддержали, а Юрко поддел гробовщика, что ему то придётся пить за здоровье мертвяков. Никто этого не заметил и веселье продолжилось и разошлись уже изрядно навеселе, когда благословили к вечерне.

Но главный герой повести Пушкина «Гробовщик» пришел домой сердитым. «Что ж это значит, коль я гробовщик, так мне палач брат?» — рассуждал он. «Хотел я их позвать на новоселье, но не бывать тому! Я созову тех, на кого работаю – мертвецов православных!». Работница хотела была возразить, но Адриян с тем и оправился в кровать.

Далее в нашем повести Белкина «Гробовщик» кратком содержании вы узнаете, что Прохорова разбудили еще затемно. Купчина Трюхина скончалась. С этим известием приехал приказчик, которому гробовщик дал гривневый на водку. Когда он приехал к дому покойницы там уже расхаживали купцы и полиция. Сама покойница лежала на столе, а в помещении теснились родственники и соседи. Он подошел к наследнику и пообещал, что все необходимое будет доставлен во всей исправности. Наследник же поблагодарил и сказал, что торговаться он не намерен и во всем полагается на совесть Адрияна. Тот не преминул побожится и обменялся многозначительным взглядом с приказчиком. Целый день он был в разъездах и лишь под вечер отпустил извозчика. Домой он шел пешком, благо ночь была лунная. Около Вознесения его окликнул Юрко и пожелал доброй ночи.

Уже подходя домой главный герой повести «Гробовщик» Пушкина увидел тень, которая вошла в его калитку. Прохоров уже хотел кликнуть Юрка опасаясь воров, но потом подумал, что уж не любовники ли бегают к его дурам. Тут он увидел еще одну тень, которая узнав хозяина остановилась и сняла шляпу. Второпях он не разглядел гостя, хотя силуэт показался знакомым. Но церемонится было некогда, и он сам проводил гостя. Тут то и начинается чертовщина как в . В комнатах его было полно народу – это были мертвецы, погребенные его стараниями. А вошел он в дом с бригадиром, которого хоронили под дождем. Он то и озвучил, что все они с радостью откликнулись на его приглашение. Некоторые правда постеснялись своего нынешнего вида и не пришли. Но вот отставной сержант Петр Петрович Курилкин, которому гробовщик продал свой первый гроб в 1799 году, выдав сосновый за дубовый, не удержался и тоже пришёл. В это время вперед выбился скелет в ботфортах, череп его улыбался. Скелет уже простер руки для объятий, но Адриян оттолкнул его. Тот упал и рассыпался. Это вызвало бурю негодования и угроз. Прохоров потерял присутствие духа и сам упал прямо на кости, а затем лишился чувств.

Не зрим ли каждый день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Державин.

Последние пожитки гробовщика Адриана Прохорова были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик переселялся всем своим домом. Заперев лавку, прибил он к воротам объявление о том, что дом продается и отдается внаймы, и пешком отправился на новоселье. Приближаясь к желтому домику, так давно соблазнявшему его воображение и наконец купленному им за порядочную сумму, старый гробовщик чувствовал с удивлением, что сердце его не радовалось. Переступив за незнакомый порог и нашед в новом своем жилище суматоху, он вздохнул о ветхой лачужке, где в течении осьмнадцати лет всё было заведено самым строгим порядком; стал бранить обеих своих дочерей и работницу за их медленность, и сам принялся им помогать. Вскоре порядок установился; кивот с образами, шкап с посудою, стол, диван и кровать заняли им определенные углы в задней комнате; в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкапы с траурными шляпами, мантиями и факелами. Над воротами возвысилась вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке, с подписью: «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются на прокат и починяются старые». Девушки ушли в свою светлицу. Адриан обошел свое жилище, сел у окошка и приказал готовить самовар.

Сии размышления были прерваны нечаянно тремя франмасонскими ударами в дверь. «Кто там?» - спросил гробовщик. Дверь отворилась, и человек, в котором с первого взгляду можно было узнать немца ремесленника, вошел в комнату и с веселым видом приближился к гробовщику. «Извините, любезный сосед, - сказал он тем русским наречием, которое мы без смеха доныне слышать не можем, - извините, что я вам помешал… я желал поскорее с вами познакомиться. Я сапожник, имя мое Готлиб Шульц, и живу от вас через улицу, в этом домике, что против ваших окошек. Завтра праздную мою серебряную свадьбу, и я прошу вас и ваших дочек отобедать у меня по-приятельски». Приглашение было благосклонно принято. Гробовщик просил сапожника садиться и выкушать чашку чаю, и, благодаря открытому нраву Готлиба Шульца, вскоре они разговорились дружелюбно. «Каково торгует ваша милость?» - спросил Адриан. «Э-хе-хе, - отвечал Шульц, - и так и сяк. Пожаловаться не могу. Хоть, конечно мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдется, а мертвый без гроба не живет». - «Сущая правда, - заметил Адриан, - однако ж, если живому не на что купить сапог, то, не прогневайся, ходит он и босой; а нищий мертвец и даром берет себе гроб». Таким образом беседа продолжалась у них еще несколько времени; наконец сапожник встал и простился с гробовщиком, возобновляя свое приглашение.

На другой день, ровно в двенадцать часов, гробовщик и его дочери вышли из калитки новокупленного дома, и отправились к соседу. Не стану описывать ни русского кафтана Адриана Прохорова, ни европейского наряда Акулины и Дарьи, отступая в сем случае от обычая, принятого нынешними романистами. Полагаю, однако ж, не излишним заметить, что обе девицы надели желтые шляпки и красные башмаки, что бывало у них только в торжественные случаи.

Тесная квартирка сапожника была наполнена гостями, большею частию немцами ремесленниками, с их женами и подмастерьями. Из русских чиновников был один будочник, чухонец Юрко, умевший приобрести, несмотря на свое смиренное звание, особенную благосклонность хозяина. Лет двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как почталион Погорельского1. Пожар двенадцатого года, уничтожив первопрестольную столицу, истребил и его желтую будку. Но тотчас, по изгнании врага, на ее месте явилась новая, серенькая с белыми колонками дорического ордена, и Юрко стал опять расхаживать около нее с секирой и в броне сермяжной2.Он был знаком большей части немцев, живущих около Никитских ворот; иным из них случалось даже ночевать у Юрки с воскресенья на понедельник. Адриан тотчас познакомился с ним, как с человеком, в котором рано или поздно может случиться иметь нужду, и как гости пошли за стол, то они сели вместе. Господин и госпожа Шульц и дочка их, семнадцатилетняя Лотхен, обедая с гостями, всё вместе угощали и помогали кухарке служить. Пиво лилось. Юрко ел за четверых; Адриан ему не уступал; дочери его чинились; разговор на немецком языке час от часу делался шумнее. Вдруг хозяин потребовал внимания и, откупоривая засмоленную бутылку, громко произнес по-русски: «За здоровье моей доброй Луизы!» Полушампанское запенилось. Хозяин нежно поцеловал свежее лицо сорокалетней своей подруги, и гости шумно выпили здоровье доброй Луизы. «За здоровье любезных гостей моих!» - провозгласил хозяин, откупоривая вторую бутылку - и гости благодарили его, осушая вновь свои рюмки. Тут начали здоровья следовать одно за другим: пили здоровье каждого гостя особливо, пили здоровье Москвы и целой дюжины германских городков, пили здоровье всех цехов вообще и каждого в особенности, пили здоровье мастеров и подмастерьев. Адриан пил с усердием, и до того развеселился, что сам предложил какой-то шутливый тост. Вдруг один из гостей, толстый булочник, поднял рюмку и воскликнул: «За здоровье тех, на которых мы работаем, unserer Kundleute!»3Предложение, как и все, было принято радостно и единодушно. Гости начали друг другу кланяться, портной сапожнику, сапожник портному, булочник им обоим, все булочнику и так далее. Юрко, посреди сих взаимных поклонов, закричал, обратясь к своему соседу: «Что же? пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов». Все захохотали, но гробовщик почел себя обиженным и нахмурился. Никто того не заметил, гости продолжали пить, и уже благовестили к вечерне, когда встали изо стола.

Гости разошлись поздно, и по большей части навеселе. Толстый булочник и переплетчик, коего лицо

казалось в красненьком сафьянном переплете,

под-руки отвели Юрку в его будку, наблюдая в сем случае русскую пословицу: долг платежом красен. Гробовщик пришел домой пьян и сердит. «Что ж это, в самом деле, - рассуждал он вслух, - чем ремесло мое нечестнее прочих? разве гробовщик брат палачу? чему смеются басурмане? разве гробовщик гаер святочный? Хотелось было мне позвать их на новоселье, задать им пир горой: ин не бывать же тому! А созову я тех, на которых работаю: мертвецов православных». - «Что ты, батюшка? - сказала работница, которая в это время разувала его, - что ты это городишь? Перекрестись! Созывать мертвых на новоселие! Экая страсть!» - «Ей-богу, созову, - продолжал Адриан, - и на завтрашний же день. Милости просим, мои благодетели, завтра вечером у меня попировать; угощу, чем бог послал». С этим словом гробовщик отправился на кровать и вскоре захрапел.

На дворе еще было темно, как Адриана разбудили. Купчиха Трюхина скончалась в эту самую ночь, и нарочный от ее приказчика прискакал к Адриану верхом с этим известием. Гробовщик дал ему за то гривенник на водку, оделся наскоро, взял извозчика и поехал на Разгуляй. У ворот покойницы уже стояла полиция, и расхаживали купцы, как вороны, почуя мертвое тело. Покойница лежала на столе, желтая как воск, но еще не обезображенная тлением. Около ее теснились родственники, соседи и домашние. Все окна были открыты; свечи горели; священники читали молитвы. Адриан подошел к племяннику Трюхиной, молодому купчику в модном сертуке, объявляя ему, что гроб, свечи, покров и другие похоронные принадлежности тотчас будут ему доставлены во всей исправности. Наследник благодарил его рассеянно, сказав, что о цене он не торгуется, а во всем полагается на его совесть. Гробовщик, по обыкновению своему, побожился, что лишнего не возьмет; значительным взглядом обменялся с приказчиком и поехал хлопотать. Целый день разъезжал с Разгуляя к Никитским воротам к обратно; к вечеру всё сладил, и пошел домой пешком, отпустив своего извозчика. Ночь была лунная. Гробовщик благополучно дошел до Никитских ворот. У Вознесения окликал его знакомец наш Юрко и, узнав гробовщика, пожелал ему доброй ночи. Было поздно. Гробовщик подходил уже к своему дому, как вдруг показалось ему, что кто-то подошел к его воротам, отворил калитку, и в нее скрылся. «Что бы это значило? - подумал Адриан. - Кому опять до меня нужда? Уж не вор ли ко мне забрался? Не ходят ли любовники к моим дурам? Чего доброго!» И гробовщик думал уже кликнуть на помощь приятеля своего Юрку. В эту минуту кто-то еще приближился к калитке и собирался войти, но увидя бегущего хозяина, остановился и снял треугольную шляпу. Адриану лицо его показалось знакомо, но второпях не успел он порядочно его разглядеть. «Вы пожаловали ко мне, - сказал запыхавшись Адриан, - войдите же, сделайте милость». - «Не церемонься, батюшка, - отвечал тот глухо, - ступай себе вперед; указывай гостям дорогу!» Адриану и некогда было церемониться. Калитка была отперта, он пошел на лестницу, и тот за ним. Адриану показалось, что по комнатам его ходят люди. «Что за дьявольщина!» - подумал он, и спешил войти…. тут ноги его подкосились. Комната полна была мертвецами. Луна сквозь окна освещала их желтые и синие лица, ввалившиеся рты, мутные, полузакрытые глаза и высунувшиеся носы…. Адриан с ужасом узнал в них людей, погребенных его стараниями, и в госте, с ним вместе вошедшем, бригадира, похороненного во время проливного дождя. Все они, дамы и мужчины, окружили гробовщика с поклонами и приветствиями, кроме одного бедняка, недавно даром похороненного, который, совестясь и стыдясь своего рубища, не приближался, и стоял смиренно в углу. Прочие все одеты были благопристойно: покойницы в чепцах и лентах, мертвецы чиновные в мундирах, но с бородами небритыми, купцы в праздничных кафтанах. «Видишь ли, Прохоров, - сказал бригадир от имени всей честной компании, - все мы поднялись на твое приглашение; остались дома только те, которым уже невмочь, которые совсем развалились, да у кого остались одни кости без кожи, но и тут один не утерпел - так хотелось ему побывать у тебя….» В эту минуту маленькой скелет продрался сквозь толпу и приближился к Адриану. Череп его ласково улыбался гробовщику. Клочки светло-зеленого и красного сукна и ветхой холстины кой-где висели на нем, как на шесте, а кости ног бились в больших ботфортах, как пестики в ступах. «Ты не узнал меня, Прохоров, - сказал скелет. - Помнишь ли отставного сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, которому, в 1799 году, ты продал первый свой гроб - и еще сосновый за дубовый?» С сим словом мертвец простер ему костяные объятия - но Адриан, собравшись с силами, закричал и оттолкнул его. Петр Петрович пошатнулся, упал и весь рассыпался. Между мертвецами поднялся ропот негодования; все вступились за честь своего товарища, пристали к Адриану с бранью и угрозами, и бедный хозяин, оглушенный их криком и почти задавленный, потерял присутствие духа, сам упал на кости отставного сержанта гвардии и лишился чувств.

Солнце давно уже освещало постелю, на которой лежал гробовщик. Наконец открыл он глаза и увидел перед собою работницу, раздувающую самовар. С ужасом вспомнил Адриан все вчерашние происшедствия. Трюхина, бригадир и сержант Курилкин смутно представились его воображению. Он молча ожидал, чтоб работница начала с ним разговор, и объявила о последствиях ночных приключений.

Как ты заспался, батюшка, Адриан Прохорович, - сказала Аксинья, подавая ему халат. - К тебе заходил сосед портной, и здешний будочник забегал с объявлением, что сегодня частный именинник, да ты изволил почивать, и мы не хотели тебя разбудить.

А приходили ко мне от покойницы Трюхиной?

Покойницы? Да разве она умерла?

Эка дура! Да не ты ли пособляла мне вчера улаживать ее похороны?

Что ты, батюшка? не с ума ли спятил, али хмель вчерашний еще у тя не прошел? Какие были вчера похороны? Ты целый день пировал у немца, воротился пьян, завалился в постелю, да и спал до сего часа, как уж к обедне отблаговестили.

Ой ли! - сказал обрадованный гробовщик.

Вестимо так, - отвечала работница.

Ну, коли так, давай скорее чаю, да позови дочерей.

Пушкин Гробовщик читать сюжет

Андриян Прохоров переселился и старого жилья, в новый хороший дом. В нем навели порядок и расставили работы мастера. Прохоров занимался похоронными делами, и был прекрасным специалистом в плане ритуальных услуг.

Андриян пил чай, когда к нему пожаловал сосед. Мужчина представился Шульцем, сказал, что живет рядом и позвал Прохорова к себе на завтрашнее торжество, по случаю годовщины свадьбы. Гробовщик принял приглашение и угостил нового знакомого чаем.

На следующий день, Андриян с двумя своими дочками - красавицами, отправились к соседу на праздник.

Шульц работал сапожником, в его доме уже собрались гости. Здесь были люди разных рабочих профессий. Началось пиршество. Сначала поднимали тосты за виновников торжества, потом за здоровье гостей. Изрядно захмелев, один из собравшихся, предложил выпить за здоровье своих клиентов. Все согласились, гости знали, каким бизнесом занимается Прохоров, и искоса глядели в его сторону. Когда дошла очередь до гробовщика, собравшиеся люди, с ухмылкой предложили ему выпить за усопших, которых он сопроводил в иной мир. Андриян почувствовав себя оскорбленным, покинул дом соседа. Идя домой, он думал, как отпразднует новоселье и не пригласит соседей, лучше, позовет своих клиентов.

Дома, гробовщик лег в постель и попытался заснуть. Когда ему это удалось, в дверь постучали и сказали, что Прохорову нужно срочно готовить похороны богатой купчихи, которая намедни скончалась. Андриян встал и отправился делать свою работу. Когда все дела были закончены, гробовщик пошел домой. В его голове были мысли о предстоящем новоселье. Он думал об обиде на соседей, и о том, что он хотел позвать покойников на свой пир.

Добравшись до своей калитки, мужчина увидел, как кто-то заходит в его двор. Прохоров поспешил в дом, там его вниманию предстало сборище покойников, которых он когда-то предал земле. Мертвяки стали благодарить, гробовщика, за его приглашение на новоселье. Андриян обезумел от ужаса, он видел, что гости с того света сидят и веселятся, прославляя его персону. Покойники сказали, что пришли те, кто совсем недавно покинул земной мир, другие бы тоже хотели присоединиться, но тела уже рассыпались в прах. Один из мертвецов захотел обнять Прохорова, но тот в ужасе отпрянул от него и проснулся.

Основным персонажем произведения является представитель лесных хищников волк, представленный писателем в сказке в образе страшного, лютого зверя, уничтожающего в округе домашних и лесных животных

Пушкин - Граф Нулин

Эта поэма Пушкина с юмором и лёгкостью описывает отъезд мужа на охоту, но не его приключения, а произошедшее дома – с его женой молодой и красивой Натальей.

Район Никитских ворот Белого города – место обитания двух важных для Пушкина рубежа 20-х – 30-х годов, когда возникала повесть, Наталий: Натальи Гончаровой, невесты поэта, и Натальи Кирилловны Нарышкиной, матери его героя, Петра. Пушкин и Гончарова венчались в приделе недостроенной церкви Большого Вознесения (церковь Малого Вознесения расположена вверх по Большой Никитской улице). Ей было суждено заменить старую церковь XVII века. А выстроена была та церковь другой Натальей – Нарышкиной.

“В XVII – XVIII веках [Никитская улица за пределами Белого города] называлась Царицыной улицей – по двору царицы Натальи Нарышкиной, матери Петра I, находившемуся в Столовом переулке [...] Здесь же находилась и небольшая Царицына слобода в XVII веке. В 1685 году Наталья Кирилловна Нарышкина построила каменную церковь Вознесения против своего двора, простоявшую до 1831 года, а шатровая колокольня ее была снесена лишь в советское время [...]

В 1627 году на площади [у Никитских ворот] был построен монастырь Федора Студита, позднее именовавшийся больничным; очевидно, в нем в XVII веке находилась одна из первых больниц для бедных. Здание церкви этого монастыря, давно упраздненного, и сейчас еще стоит [...] на левой стороне улицы” (Сытин П.В. Из истории московских улиц (очерки). Изд. 2-е. М., 1952. С.290).

И вот в этот-то район, хранящий память о XVII веке, о царице Наталье, с расположенными в окрестностях Патриаршими прудами, прославленными впоследствии романом М.А.Булгакова, переселяется персонаж с именем последнего русского патриарха...

______________________________________________

П р и м е ч а н и е. Для топографии уже не пушкинской повести, а булгаковского романа небезынтересно отметить, что на площади Никитских ворот был “ров перед крепостной стеной, по которому протекал ручей Черторый, берущий начало у Патриарших прудов” (там же). Ко времени написания повести Пушкина Патриаршие пруды оставались в запустении: “на месте многих бывших до пожара 1812 года дворов [по Малой Бронной улице] лежали пустыри. «Путеводитель по Москве» 1831 года отмечает, что у Патриаршего пруда «год тому назад были развалины и пустыри; пруд был запущен и словом: неприятно было ходить по сему месту. Ныне старанием Комиссии для строения все здесь расчищено, пруд приведен в хорошее состояние, и может быть место сие сделается приятным для окрестных жителей гулянием»” (Сытин П.В. Ук. соч. С.298).
______________________________

Переселяется он из района, соседнего с Немецкой слободой, Лефортовым – колыбелью “петербургского” периода русской истории.

“По настоянию русского духовенства, царь Алексей Михайлович выселил сюда в 1652 году всех немцев, проживавших в Китай-городе, Белом и Земляном городах”. Но будущим соседям Адриана не суждено было закрепиться на этом месте: “Во время пожара 1812 года Немецкая слобода и улица сильно погорели, и много дворянских и иноземных погорелых дворов перешло в руки купцов и мещан. В 1826 году среди домовладельцев Немецкой улицы не встречается ни одной иностранной фамилии” (там же. С.506, 507).

А вслед за погорельцами, в аристократический район Поварской, Большой и Малой Никитских и Спиридоновки переселяется... гробовщик Адриан. На границу же Немецкой слободы, в Басманную, на Разгуляй “переселяет” Пушкин купчиху Трюхину. Ее судьба связана с судьбой Адриана Прохорова в чем-то сходным образом с тем, как была связана судьба Натальи Кирилловны Нарышкиной с судьбой патриарха Адриана. Вот что рассказывает биограф этого исторического персонажа:

“В первые годы патриаршества Адриана до 1694 г. [...] власть находилась в руках матери Петра, малоспособной и неопытной в делах правления царицы Натальи Кирилловны, почитательницы п. Иоакима и Адриана, поклонницы русской старины. Сам же царь Петр в делах правления до смерти своей матери не участвовал [...] Патриарх Адриан, как ставленник партии старорусской, партии царицы Натальи Кирилловны, имел видное положение при дворе и некоторое влияние на государственную жизнь [...] Патр. Адриан дерзнул было однажды сделать замечание молодому царю за ношение немецкой одежды, но результат получился плачевный [...] Петр на это вспыхнул и резко дал патр. Адриану совет: «вместо того, чтобы заботиться о портных, пещись о делах церкви» [...] Патриарх вероятно с тоской и страхом ожидал смерти царицы и предвидел наступление худших времен для русской церкви при самостоятельном правлении царя Петра” (Скворцов Г.А. Патриарх Адриан, его жизнь и труды в связи с состоянием русской церкви в последнее десятилетие XVII века. Казань, 1913. С.27-29).

Гробовщик поджидает смерти купчихи Трюхиной; патриарх поджидает смерти царицы Натальи – к нему тоже применимы слова, сказанные Пушкиным о своем персонаже: “и сердце его не радовалось”. Связь с русской историей выражена в фамилии персонажа повести “Гробовщик”, героини, которая так часто упоминается в ней и ни разу... не появляется перед нами на сцене. Полтора месяца спустя после написания повести имя пародийного двойника, тени русской царицы: Т-рюхина – отзовется в названии пушкинского замысла пародийного изложения истории русского государства: “История села Го-рюхина”.

Топография основного места действия “Гробовщика” не в последнюю очередь, видимо, оказала влияние и на выбор эпиграфа к повести. Князь Потемкин, смерть которого Державин оплакивает в “Водопаде”, был историческим соседом семьи Гончаровых.

“Здесь, по правой стороне, стоял двор князя Потемкина [...] Г.А.Потемкин-Таврический проектировал перестроить церковь Вознесения и превратить ее в собор Преображенского полка, шефом которого он был и который имел неподалеку свой двор. К проектированию собора был привлечен им знаменитый В.И.Баженов. Но фундамент церкви оказался недостаточно крепким для ее превращения в собор, и тогда решено было строить рядом новую церковь. Для нее Потемкин отдал свой двор, находившийся рядом с нею, ближе к Никитским воротам. Но смерть помешала ему осуществить свои намерения. После его смерти его душеприказчики поручили проектирование новой церкви в 1798 году М.Ф.Казакову, но строительство ее затянулось, и она была выстроена лишь в 1830-х годах без запроектированной у входа в нее величественной колокольни” (Сытин П.В. Ук. соч. С.290-291. Эта колокольня была возведена уже в наше время).

Таким образом, колокола, которые у Пушкина слышат герои повести (колокола церкви монастыря Федора Студита, старой церкви Большого Вознесения), – это колокола XVII века. Само пространство, участвующее в построении сюжета повести – музыкально, подобно организации стиха. Окрестности Немецкой слободы связаны с площадью Никитских ворот своеобразными “рифмами”. Их симметричность могла быть подсказана Пушкину бросающейся в глаза забавной симметричностью самого этого последнего локуса, где Большому Вознесению на Малой Никитской соответствует... Малое Вознесение на Большой Никитской!

На Старой Басманной находился дом отца другого героя державинского “Водопада” – фельдмаршала П.А.Румянцева-Задунайского (там же. С.497). А неподалеку и доныне возвышается “одно из лучших творений М.Ф.Казакова: храм-ротонда, церковь Вознесения на Гороховом поле (ныне ул. Радио) (1790-1793). Главный объем охвачен колоннадой и увенчан огромным куполом. С западной стороны – трапезная и колокольня с высоким шпилем” (Курлат Ф.Л. Москва. От центра до окраин: Путеводитель. М., 1989. С.392). Эти два топографических и культурных “полюса” Москвы смотрелись друг в друга, оставляли один в другом свои отражения.

В повести “Гробовщик” незаметную, но в то же время структурообразующую роль играет мотив, символ круга. “...Тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую”, – говорится в начале. И далее, во сне, Адриан “целый день разъезжал с Разгуляя к Никитским воротам и обратно”. Как белка в колесе, движется одолеваемый заботами пушкинский персонаж между двумя пределами, пунктами.

Если мы обратимся к черновикам повести, то сможем убедиться, что тот же самый образ ведет за собой первоначальный вариант окончания сна Адриана.

Дух говорил, томимый страшным гнетом,
Другой рыдал, и мука их сердец
Мое чело покрыла смертным потом;

И я упал, как падает мертвец.

– “...Бедный гробовщик [...] потерял присутствие духа, лишился чувств и упал come corpo morte cadde” (VIII, 636). Пушкин обращается к пятой песне дантовского “Ада” и завершает сцену, приводя заключительный стих на языке оригинала.

А в этой песне Данте созерцает наказание Паоло и Франчески:

Как журавлиный клин летит на юг
С унылой песнью в высоте надгорной,
Так предо мной, стеная, несся круг

Теней, гонимых вьюгой необорной...

(Пер. М.Г.Лозинского)

Круг в круге: спиралевидная, воронкообразная структура ада умножается вихревым кругом “воздушных мытарств”, в котором замкнуты дантовские персонажи-бунтари, – столь же непреодолимым, как зимний маршрут кочующих журавлей или скворцов.

Стих Данте, которым кончается пятая песня, Пушкин подхватывает и продолжает в “Пророке”:

Как труп в пустыне я лежал...

А вслед за тем – подхватывается и мотив непреодолимого круга: если тени у Данте уподобляются птичьей стае, то пушкинский Пророк становится... солнцем: как солнцу, ему предстоит “обходить моря и земли” и, более того, “глаголом жечь сердца людей”!

И пробуждение гробовщика в повести 1830 года аналогично пробуждению, после происшедшей с ним метаморфозы, героя предшествующего стихотворения: “Солнце давно уже освещало постелю, на которой лежал гробовщик”. В “Пророке” было: “И Бога глас ко мне воззвал...” А к Адриану “воззвал”... глас работницы Аксиньи: “Как ты заспался, батюшка Адриан Прохорович”. “И виждь, и внемли”, – обращается голос свыше к Пророку. А Прохоров: “Наконец открыл он глаза и увидел перед собою работницу, раздувающую самовар”. Мотив солнца, пришедший в повесть из стихотворения, удваивается, повторяется в самоваре, пышущем жаром и сияющем начищенной медью. Аксинья, греч. “достойная”, – видение “Жены, облеченной в солнце”, посещающее измученного, “потерявшего присутствие духа” героя после ночной “апокалиптической” битвы с выходцами из миров иных.

Герой пушкинской повести, Адриан Прохоров – каламбурный Пророков. Так же каламбурит в повести “будошник” – с “будущим”.

П р и м е ч а н и е. В изданиях пушкинского времени “т” печаталось как “m”, с тремя “ножками”. Рукописный вариант “буmочник”, воспроизведенный в основном тексте Большого академического издания (в прижизненных изданиях повести было: “будочник”), намекает на старомосковский вариант произношения суффикса, ведь “m” – это перевернутое “ш”.
__________________________________

Этот персонаж напоминает о “чухонских” волшебниках-провидцах поэмы “Руслан и Людмила”. “«Я ведка ис Фиборг», обыкновенный ответ петербургской кухарки, если спросите ее, откуда она родом”, – записывал В.И.Даль в 1846 году (“Чухонцы в Питере”). В искаженном произношении петербургской кухарки у Даля тоже скрывается каламбур: вед-ка (вместо: “ш-ведка”) – вед-унья, или даже: ведь-ма. Чухонский будочник Юрко, имя которого образовано перестановкой букв в имени шекспировского мертвеца, датского придворного шута Йорика, – помавающий секирой пришелец из загробного мира; он воскрешает древние предания о своем племени, соседе как скандинавов, так и славян:

“Похороны [у финно-угорских народов] состояли в погребении, и только в редких случаях замечены следы кремации. Труп завертывали в бересту. В могилу помещались горшки с пищей, и это указывало на веру в то, что жизнь продолжается после смерти и похожа на ту, что была до смерти. Существование капищ является свидетельством того, что у них был особый слой жрецов или чародеев. В русских летописях часто упоминаются финские чародеи, или волхвы. Скандинавы считали их очень опасными, а их искусство восхвалялось Саксоном Грамматиком. Вероятно, в главных финских капищах практиковались человеческие жертвоприношения, и символические пережитки такой практики могут быть обнаружены в фольклоре некоторых восточнофинских племен даже сейчас” (Вернадский Г.В. Древняя Русь. М., 1996. С.249-250). Знаменитая “будка” Юрко, куда он отводит своих мертвецки пьяных сограждан (примечательно, что в конспекте “[Истории Петра]” под 1723 годом Пушкин упоминает указ: “На могилах покойников буток не иметь”. – Х, 239), оборачивается языческим капищем, в котором в окружении спящих беспробудным сном “мертвецов” творятся его жуткие волхования!

________________________________________________

П р и м е ч а н и е. В конспекте Пушкина упомянутый указ помечен знаком вопроса – причина в том, что у И.И.Голикова он ошибочно датирован другим годом. Значит, Пушкин специально интересовался этим указом! Речь идет о временных постройках для чтения Псалтыри по усопшему, которые Петр запретил, видимо, в целях экономии строительного материала для кораблей (Полное собрание законов Российской империи. Т.7. Спб., 1830. С.143). Об этом обычае упоминает англичанин С.Коллинз, служивший врачом у царя Алексея Михайловича за полвека до издания указа Петра: “Тридцать дней после погребения, родственники приходят читать Псалтырь над могилою, выстроив небольшой шалаш из рогож, чтобы защититься от непогоды; но значение этого обряда для меня непонятно” (Коллинз С. Нынешнее состояние России. Спб., 1846. С.8).
________________________________

О том, что тема петровской эпохи не только присутствует, но и проблематизируется в повести Пушкина, говорит предвосхищающее появление мотивов поэмы “Медный всадник”: не однажды уже было отмечено, что “бедняк, недавно даром похороненный”, который жмется к стене в толпе мертвецов, стесняясь своего ветхого рубища, – словно бы “похороненный ради Бога” персонаж поэта А.П., явившийся к гробовщику А.П.! А зловещая будка Юрко? “Приют убогого чухонца”? А Готлиб Шульц, пришедший с визитом к гробовщику Адриану и заявивший: “Я [...] живу от вас через улицу, в этом домике, что против ваших окошек”. Сапожник Шульц, европеец. А в поэме:

Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно...

И будут европейцы жить “против окошек” Петра.

“Франческа, дочь Гвидо да Полента, синьора Равенны, была около 1275 г. выдана замуж за Джанчотто Малатеста, отец которого был вождем риминийских гвельфов, некрасивого и хромого”. И старший брат Джанчотто: “Малатестино Одноглазый, правивший с 1312 по 1317 г.” И полюбила Франческа младшего из братьев, Паоло. “Когда Джанчотто узнал, что она вступила в любовную связь с его младшим братом [...] он убил обоих” (Лозинский М.Г. Примечания // Данте Алигьери. Божественная Комедия. М., 1992. С.518, 542). Образ загробного наказания у Данте делает наглядным смысл преступления, совершенного персонажами поэмы при жизни: попытки вырваться за пределы предназначенного им круга. Дантовский образ загробного наказания двум преступным возлюбленным аналогичен повествованиям синодичных предисловий о “воздушных мытарствах”, которые так же, как у Данте, непреодолимы для “сладострастников” и которые, добавим, поджидали в конце и героя стихотворения Пушкина “Жил на свете рыцарь бедный...”

________________________________________________

П р и м е ч а н и е. Об этих видениях загробной загробной участи человека см.: Петухов Е.В. Очерки литературной истории Синодика... С.367-368. “Мытарства, по древнерусским представлениям, развившимся на почве византийских преданий, имеют соответствия с католическим представлением о чистилище, в котором, как и в мытарствах, для различных грешников назначаются различные мучения и определенные места”. – Владимиров П.В. “Великое Зерцало” (Из истории русской переводной литературы XVII века). М., 1884. С.96.
_________________________________

Смысл приведенной в черновике цитаты из Данте в том, что персонаж повести “Гробовщик”, так же как дантовские “сладострастники”, одолеваем желанием вырваться из предначертанного круга – замкнутого круга истории, которая снова и снова подселяет к нему каких-то, по его мнению, духовно “хромых” и “одноглазых” соседей. Отсюда – апокалиптический образный строй повести. Это переплетение разных эпох, эта сновидческая реальность апокалиптического броска за границу предназначенного и твердо очерченного круга истории, эта зигзагообразность, петлистость истории – живо ощущалась Пушкиным, что и обусловило своеобразие трактовки исторического фона в его повестях.

От Немецкой слободы до Никитских ворот, по дуге некоего круга, огромного эллипса вокруг Кремля – древнего, “дряхлеющего”, как “вселенная” в державинском эпиграфе, сердца Москвы – как неустанный маятник, разъезжает, путешествует гробовщик Адриан.

Навстречу ему, от Мясницкой, от Московского почтамта в “Лафертово”, к Проломной заставе (как двойник, как отражение в зеркале!) шествует “почталион Погорельского” – упомянутый в повести Пушкина герой повести Антония Погорельского (А.А.Перовского) “Лафертовская маковница”, вошедшей в его сборник, который так и называется: “Двойник, или Мои вечера в Малороссии”.

А издали, из Архангельского, сквозь пространство и время за ними с безмятежностью “аристипповца”, эпикурейца следит чудовищно гипертрофированный глаз, человек, целиком и полностью сведенный к одной-единственной функции зрения, созерцания, – герой послания Пушкина “К вельможе” князь Николай Борисович Юсупов, будущий посаженный отец на пушкинской свадьбе:

Ты, не участвуя в волнениях мирских,
Порой насмешливо в окно глядишь на них
И видишь оборот во всем кругообразный.

Именно так – “глядящим в окно” называется глаз человека в библейской Книге Экклезиаста, которая вся посвящена медитациям над “кругообразностью оборота” человеческой жизни.

Но “глаз” в стихотворении Пушкина подобен... “носу” в повести Гоголя: он тоже “убегает”, и убегает – в Европу! Кн. Юсупов у Пушкина – путешественник, подобный московскому путешественнику Адриану, совершающий турне вокруг Европы и ее тогдашнего сердца – Парижа. И за композицией из библейских цитат в пушкинских строках требуется разглядеть еще и планетарный, космический масштаб героев как стихотворного послания, так и прозаической повести.

Если со сравнительной легкостью это уподобление человека космическому телу можно было разглядеть в стихотворении “Пророк”, если уподобление героини “беззаконной комете В кругу расчисленном светил” откровенно совершается в двумя годами позже написанном стихотворении “Портрет” – то присутствие аналогичной метафоры в приведенных строках послания 1830 года можно распознать благодаря форме эпитета, определяющего траекторию движения созерцаемых “тел”, их “оборот” не как “круглый” или “круговой”, а всего лишь “кругообразный”. В этом уточняющем определении у Пушкина слышится апелляция к истории научных представлений об устройстве Космоса:

“Кеплер, один из творцов астрономии нового времени, не только провел резкую грань между «мыслимой идеей круга» и «действительным путем планет», но и вообще развеял «чары округленности», установив эллиптичность планетных орбит. Кальдерон, кажется, первым сказал о небе, что это не небо, и, может быть, оно не голубое...” (Степанов Г.В. Слово о Кальдероне // Кальдерон де ла Барка П. Драмы. Кн.1. М., 1989. С.8).

Как и пушкинский “Гробовщик”, повесть Погорельского “Лафертовская маковница” втайне автобиографична, чем усиливается художественный эффект появления ее реминисценции в повести Пушкина. Основное ее действие разворачивается на подмостках Лефортова. А на противоположном берегу Яузы амфитеатром располагаются родные места автора – Алексея Алексеевича Перовского, внебрачного сына графа А.К.Разумовского. Разумовский выстроил дом (1799-1802, школа М.Ф.Казакова) “на месте пожалованного императрицею Елисаветою дяде его, графу Алексею Григорьевичу, «Горохового двора», в тогдашней шестнадцатой части города, нынешней Басманной. Дом этот занимал целый квартал” на берегу Яузы. “Граф Разумовский устроил такой сад, чтобы среди шумной белокаменной иметь такое место, которое прелестью неискусственной природы заставляло бы его забывать, что он находится в городе. На земле Разумовского стояла около дома церковь Вознесения, что на Гороховом поле” (Пыляев М.И. Старая Москва: Рассказы из былой жизни первопрестольной столицы. Спб., 1891. С.342-343).

Герой повести Погорельского тоже находится в движении: где он жил, не указано, но служил на Московском почтамте, который располагался на Мясницкой с 1783 года (Сытин П.В. Ук. соч. С.173): видимо, и жил где-то рядом. Траектория его маршрута пронзает Немецкую слободу и Лефортово и, продолженная дальше, уходит к Владимирке, к Рогожскому кладбищу – цитадели русского старообрядчества...

“Путь гробовщика Адриана Прохорова на новоселье – модель жизненного пути Александра Пушкина, – пишет В.Н.Турбин, – от рождения к женитьбе. Открывается второй, потаенный план, своеобразный «второй сюжет» забавной повести, якобы рассказанной Белкину неведомым приказчиком Б.В.

Повесть вписывается в контекст предыдущего, а отчасти даже и последующего творчества Пушкина. «Гробовщик» написан в 1830 году. Но незримая, неосознанная самим Пушкиным подготовка мотивов и образов повести намечается еще в 1823-м, когда в его творчестве появляется аллегорическая притча «Телега жизни» [...]

А в 1829 году вылились из-под пера поэта «Дорожные жалобы»:

То ли дело быть на месте,
По Мясницкой разъезжать,
О деревне, о невесте
На досуге помышлять!”

В.Н.Турбин открыл историческое измерение пушкинской повести: передвижения ее персонажа – это путешествие во времени. То, что район Разгуляя – место рождения поэта, а у Никитских ворот жила семья Гончаровых – известно многим читателям. Начало и конец: но вот появляется середина этого маршрута – и плоскость современности раздвигается, и оживает его, этого путешествия, динамика, символичность.

“Не может не привлекать способность Пушкина к пророчествам, простирающимся не только на века, на столетия, но и на ближайшие временные дистанции: написано стихотворение [“Дорожные жалобы”] 4 октября 1829 года, о поездке в Болдино, о карантине еще и речи быть не могло. Но в числе других подстерегающих путника бедствий поэт предвидит и томление «где-нибудь в карантинЕ». И всего любопытнее: «По Мясницкой разъезжать». Этим грезит поэт А.П. А его тезка [гробовщик А.П.] «разъезжал с Разгуляя к Никитским воротам». По какой же улице? Как проехать, пройти с места рождения к месту венчания – путь, очерченный еще в «Телеге жизни» и по содержанию своему вместивший 32 года жизни поэта (рождение – женитьба)? Любой москвич скажет: от Разгуляя надо подняться по Ново-Басманной, миновать издательство «Художественная литература», ворота сада им. Баумана, перейти мост железной дороги, покоситься на памятник Лермонтову, пересечь Садовое кольцо, а далее – по Мясницкой, до недавнего времени бывшей улицей Кирова. Лубянка, устье Большой Дмитровки, устье Тверской, а там уж и прямо к Никитским воротам. Мясницкую никак не минуешь!” (Турбин В.Н. Пушкин, Гоголь, Лермонтов... С.11-12).

Адриан Прохоров тоже совершает путешествие во времени. В прошлое: оставляет далеко за спиной основанное в 1771 году Рогожское кладбище, потом Немецкую слободу – колыбель “петербургского” периода русской истории, и, минуя по левую руку от своей траектории Кремль, – устремляется к Никитским воротам Белого города, в аристократический загородный центр XVII века. Но можно сказать и иначе: оставляет где-то за спиной старообрядцев, бдительно хранящих память о допетровской Руси, прорывается сквозь лютые времена их гонителя “Петра Петровича” и обнаруживает себя среди новостроек 30-х годов XIX века – церковь Вознесения, Патриаршие пруды. Круг его маршрута не замкнут: как эллипс “беззаконной кометы”.

Миновать Мясницкую, конечно же, можно. Но, думается, В.Н.Турбин недаром так решительно это отрицает: неминуем иносказательный потенциал этого слова. Дорога, по которой идут герои двух беллетристов, гудит от “безрессорных” колес телеги истории.

“Название улицы – Старая Басманная – существовало с 1730 года, а до этого улица называлась просто Басманная.
В XVII веке здесь находилась Басманная слобода. В ней жили «басманники» – дворцовые пекари, выпекавшие казенные хлеб «басман».
[...] С начала и до конца XVII века по этой слободе-улице проходила главная дорога из Кремля в дворцовое село Рубцово на реке Яузе, в 1627 году переименованное в Покровское; с 1650-х годов царь Алексей Михайлович ездил по ней в Преображенское.
Только Петр в 1690-х годах стал ездить в Преображенское не по этой дороге, а по современной Новой Басманной улице”.

Нетрудно догадаться, что это изменение произошло из элементарных соображений личной безопасности задумавшего крутое изменение хода российской истории Петра: “В конце XVII века улица называлась «Капитанской слободою», в ней жили офицеры организованных Петром I солдатских полков, и царь всегда проезжал в Кремль и из Кремля по этой улице и дальше по Мясницкой, а не по Старой Басманной и Покровке – старой царской дороге к Яузе.
Среди иноземных дворов здесь было много и русских” (Сытин П.В. Ук. соч. С.496-497, 492).

Можно добавить: дугообразное путешествие Адриана Прохорова подражает обряду “хождения на осляти” – объезда патриархом Кремля и Белого города, посолонь, против часовой стрелки в течение трех дней подряд после избрания на патриарший престол (Забелин И.Е. История города Москвы. М., 1905. С.571-572). Как и разрушение стены, происходящее при избрании римского папы, этот обряд символически воспроизводит обстоятельства искупительной смерти Христа – “земной иконой” которого был патриарх.

На иллюстрации: Возвращение блудного сына. Фрагмент лубочной картинки. Начало XIX века. Государственный Исторический музей.

ЗАВТРА, 1 ФЕВРАЛЯ 2009 ГОДА - ДЕНЬ ИНТРОНИЗАЦИИ ВНОВЬ ИЗБРАННОГО ПАТРИАРХА МОСКОВСКОГО И ВСЕЯ РУСИ КИРИЛЛА

«Сего никто не минует … » Такую надпись можно увидеть на иконе в Троице-Сергиевой лавре, где ангел-хранитель указывает на деревянный гроб, напоминая о ждущей всех нас участи и о Суде, на котором каждый человек будет судим по делам его …

Введение.

При прочтении повести можно увидеть в Адриане Прохорове мёртвую душу, «не способную на сочувствие», человека, думающего «только о своём благе (за счёт других), о количестве заказов» и наживе, и обвинили его в желании «смерти другим ради собственной выгоды, в бездушии, в обмане клиентов, в знакомстве ради выгоды».

По моему мнению, Пушкин уверяет читателя: нравственная смерть героя наступила ещё при его жизни, за всё совершённое гробовщика ждёт возмездие.

В самом деле, «исправительных работ» заслуживает каждый из нас, если мы думаем о прожитых днях и годах, даём отчёт своим мыслям и поступкам. Пушкин-христианин, несомненно, знал о Страшном суде и верил, что за всё содеянное душа человеческая будет держать на Нём ответ. Память об этом и заставляет человека осмысливать и оценивать сделанное, сожалеть о своих проступках, раскаиваться в них и изживать их, то есть до последнего часа работать над собою.

Переезд в новый дом.

Богат ли гробовщик? Каким предстаёт он в момент переезда?

18 лет старый гробовщик собирал деньги на домик, куда наконец-то переезжает. Пожитки его невелики, основное «богатство» составляют гробы, шкафы с траурными шляпами, мантии и факелы, необходимые при погребении. Не за год накопил он деньги и не на дом — на домик. В одной из первых редакций «Повестей Белкина» говорилось не о восемнадцати годах, в течение которых гробовщик собирал деньги на новое жилье, а о сорока четырёх. Но и ведь восемнадцать немало.

Отправив последнюю поклажу на похоронных дрогах (зто уже четвертая ездка за день не на нанятых лошадях, а на «тощей паре»), он из экономии пешком идёт через всю Москву, не ощущая радости от нового приобретения; наоборот, «он вздохнул о ветхой лачужке»: скорее всего на домик ушли все сбережения гробовщика. Судя по всему, гробовщик, как и станционный смотритель, вдов; ему одному приходится растить дочерей, и он строг с ними.

Придя в дом, Прохоров «стал бранить обеих своих дочерей и работницу за их медлительность и сам принялся им помогать». Чуть дальше читаем: «Он разрешал молчание разве только для того, чтобы журить своих дочерей, когда заставал их без дела глазеющих в окно на прохожих». Как видим, его недовольство дочерьми имеет свои причины и он не хочет видеть их ленивыми, без дела, убивающими время на пустое. Обратим внимание на то, что в комнате, не занятой гробами, он в первую очередь определил на место «кивот с образами», что позволяет утверждать, что гробовщик верующий, и только затем — «шкап с посудою, стол, диван и кровать». Никакой роскоши, никаких излишеств.

Ремесло гробовщика, как и любого другого ремесленника, — источник его существования, поэтому « … в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкапы с траурными шляпами, мантиями и факелами». Конечно, «дородный Амур» для похоронного дела фигура неподходящая (повествователь чуть иронизирует над своим героем), но привлекающая внимание, а опрокинутый факел напоминает о том, что каждый человек смертен.

Нрав и надежды гробовщика.

Автор не раз подчёркивает угрюмость, мрачность, озабоченность Адриана: «нрав нашего гробовщика совершенно соответствовал мрачному его ремеслу». Да и можно ли быть другим при частой встрече со смертью? Только если ты циник, безразличен к чужому горю и видишь в своём ремесле лишь средство наживы.

Таков ли Адриан Прохоров? О чём говорит читателю неслучайное, как и всё у Пушкина, притяжательное местоимение в словосочетании «нашего гробовщика»? Минимум о небезразличном отношении к нему. В момент, в который читатель его застаёт, озабоченность и угрюмость гробовщика имеет конкретную бытовую причину. Неделю назад во время похорон отставного бригадира ливень погубил необходимые при похоронном ритуале предметы: «многие мантии от того сузились, многие шляпы покоробились …

Он предвидел неминуемые расходы, ибо давний запас гробовых нарядов приходил у него в жалкое состояние. Он надеялся выместить убыток на старой купчихе Трюхиной, которая уже около года находилась при смерти. Но Трюхина умирала на Разгуляе, и Прохоров боялся, чтоб её наследники, несмотря на своё обещание, не поленились послать за ним в такую даль и не сторговались бы с ближайшим подрядчиком».

Можно его понять: собранные многими годами деньги ушли на новое жильё, пошатнувшееся из-за непредвиденных обстоятельств дело требовало немалых вложений. Не он один ждал смерти богатой Трюхиной, и стоит подумать почему, чтобы не упрекать только «нашего» гробовщика в желании извлечь выгоду из смерти богатой купчихи. Правда, «наш» гробовщик был расторопнее и сумел договориться с наследниками. Но твёрдым ли было их слово и только ли одному ему было оно дано?

Визит Шульца.

Приняв приглашение соседа, Адриан «просил сапожника садиться выкушать чашку чаю … вскоре они разговорились дружелюбно». Мрачный гробовщик, как видим, может быть отзывчивым, отвечать на добро добром. Каждому из них интересно, как идёт торговля соседа. «Пожаловаться не могу. Хоть, конечно, мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдется, а мёртвый без гроба не живёт», — отвечает Шульц. «Сущая правда, — заметил Адриан, — однако ж, если живому не на что купить сапог, то, не прогневайся, ходит он босой, а нищий мертвец и даром берёт себе гроб».

Эти слова находят подтверждение в последующем повествовании. Во сне Адриана среди прочих гостей-мертвецов был и бедняк, «недавно даром похороненный». Понятно, что хоть скромно, в рубище, но похороненный гробовщиком Прохоровым. А сапожник отдал бы даром свой товар?

В гостях у Шульца.

На серебряной свадьбе у Шульца в основном были немцы-ремесленники. Мы опустим подробности, остановимся на том моменте, когда после многочисленных тостов, среди которых был и шутливый тост обычно мрачного Адриана, булочник предложил поднять рюмки «за здоровье тех, на которых мы работаем … ». «Гости начали друг другу кланяться, портной сапожнику, сапожник портному, булочник им обоим, все булочнику и так далее».

И действительно, без ремесла каждого в жизни не обойтись, уважения заслуживает и булочник, и сапожник, и портной. Нельзя убрать из этого списка и гробовщика. Громкое обращение будочника Юрко к гробовщику: «Что ж? пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов», — рассмешило присутствующих. «Все захохотали, но гробовщик почёл себя обиженным и нахмурился».

Уместно ли было рассмеяться вместе со всеми? Он пришёл домой пьяным и сердитым, размышляя: «Чем ремесло моё нечестнее прочих? разве гробовщик брат палачу? .. «Тут и приходит ему странная мысль позвать на новоселье тех, на которых работал: «мертвецов православных».

В самом деле, гробовщик вовсе не брат палачу. Он никого не убивает. У него своё ремесло. Как нужны булочники, сапожники, портные, так нужны и те, кто провожает человека в последний путь. Конечно, за здравие тех, на кого он работал, пить нельзя, можно только помолиться за упокой их души, что, несомненно, и делал гробовщик, сопровождая покойников в церковь на отпевание, а после него на кладбище. Но автор об этом не рассказывает, считая это самим собой разумеющимся, а читателей понимающими всё без лишних пояснений.

Отвергнув абсурдное предложение выпить за здоровье своих клиентов, Адриан неожиданно для себя приглашает их на новоселье. Дерзкая, конечно мысль. Но объяснимая состоянием гробовщика: «Милости просим, мои благодетели, завтра вечером у меня попировать … » Отметим это обращение: клиенты всегда благодетели своих ремесленников, так как от них зависит благополучие мастеровых. Но так говорит о них именно гробовщик. Правда, в этот момент он не помнит, что кто-то из его подопечных может его заслуженно упрекнуть и выразить свою обиду …

Здесь скажем ещё несколько слов о Юрке, с которым гробовщик знакомится ради выгоды. В чём же она? Юрко — будочник, то есть «полицейский сторож, стоящий на посту у караульной будки». До пожара Москвы в 1812 году Юрко лет двадцать пять охранял ремесленную слободу. Будка его сгорела, но появилась новая.

Нужда в охране отпала, да и Юрко выглядел смешно «с секирой и в броне сермяжной», но оставался он по привычке на своём месте и заслужил благосклонность и уважение большей части немцев-ремесленников: «иным из них случалось даже ночевать у Юрки с воскресенья на понедельник-. Почему?

Делаем предположение: удачную торговлю не возбранялось отметить. И чтобы не слышать упрёков домашних, можно было остаться на ночь у Юрки; он же мог и довести до своей гостеприимной будки, если у ремесленника не было на это сил. Вот и Адриан «тотчас познакомился с ним, как с человеком, в котором рано или поздно может случиться иметь нужду». Понимаем, что между нуждой, которую Адриан может иметь, и выгодой, которую он совсем не ищет, дистанция огромного размера, что нужда и выгода совсем не одно и то же, и оправдаем Адриана.

Сон Адриана.

— Не сразу понимаешь, что реальность сменяется у Пушкина сном гробовщика — завуалированной фантастикой. фраза «с этим словом гробовщик отправился на кровать и вскоре захрапел» (реальный факт) получает логичное продолжение: «На дворе ещё было темно, как Адриана разбудили». Вечером заснул, а утром разбудили. Но ведь разбудил автор гробовщика уже во сне!

Сон Адриана состоит из двух частей. И каждая о нём много говорит, так как подсознание героя выдаёт то, что, может быть, неосознанно, но для него важно, первостепенно. Во сне видит он желаемое и ожидаемое. Первая часть сна приносит известие о смерти купчихи Трюхиной. Ждали её и его конкуренты: «у ворот покойницы уже … расхаживали купцы, как вороны, почуя мёртвое тело». У Адриана же с приказчиком купчихи был договор, что тот сразу же сообщит о её смерти. Догадываемся, что здесь будет обоюдная выгода. Недаром, увидев по приезде приказчика в доме умершей,

Прохоров обменялся с ним «значительным взглядом и поехал хлопотать». Как мы понимаем, он получил выгодный заказ, на который очень рассчитывал и который покроет убытки предыдущих похорон. Племянника Трюхиной, «молодого купчика», он уверил, что «все похоронные принадлежности будут доставлены ему во всей исправности». И это не вызывает у нас сомнения: так и будет, Адриан постарается!

Важен для читателя ответ наследника купчихи, что «о цене он не торгуется, а во всём полагается на его совесть». У Пушкина каждое слово значимо: вот и во сне гробовщика неслучайно звучит слово «совесть». Не назидая, А.С. Пушкин назвал то качество человека, которое не должно нам терять ни при каких обстоятельствах.

При напоминании о совести «гробовщик, по обыкновению своему, побожился, что лишнего не возьмёт, значительным взглядом обменялся с приказчиком … », Но читатель-то уже знает, что возьмёт! Так мучает ли его мысль о сделанном не по совести?

Вторая часть сна связана с прибытием званых гостей в новый дом Адриана. Только здесь становится понятно, что всё предыдущее повествование о смерти Трюхиной не явь, а сон. Но он настолько реалистичный, что мы видим, как в хлопотах всё сделать в лучшем виде Адриан много раз ездит с Разгуляя к Никитским воротам; как в лунную ночь, завершив все дела, гробовщик идёт пешком домой, как окликает его новый приятель Юрко, желая доброй ночи.

Войдя в дом, гробовщик увидел, что комната полна мертвецами, освещёнными луной, свет которой проникал через окна. «Адриан с ужасом узнал в них людей, погребённых его стараниями. < … > Все они, дамы и мужчины, окружили гробовщика с по клонами и приветствиями. Обратим внимание на то, что «все они (кроме похороненного даром) были одеты благопристойно: покойницы в чепцах и лентах, мертвецы чиновные в мундирах».

Если считать, что сон — своеобразное отражение действительности, то это видение говорит читателю, что Адриан выполнял свою службу исправно, и неслучайно кланяются ему и приветствуют его им же приглашённые.

Но читаем дальше: маленький скелет продирается сквозь толпу к Адриану: «Ты не узнал меня, Прохоров … Помнишь ли отставного сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, которому в 1799 году ты продал первый свой гроб – и ещё сосновый за дубовый?

С этим словом мертвец простер к нему костяные объятья, но Адриан, собравшись с силами, закричал и оттолкнул его, Пётр Петрович пошатнулся, упал и весь рассыпался-. Возмущённые таким грубым поступком, с угрозами обступили его остальные гости, и Адриан упал и лишился чувств. Можно понять его смятение, хотя мертвец «ласково улыбался» и не был настроен воинственно, только напомнил о давнем событии, первом проданном нечестно гробе. Фамилия давно умершего отставного сержанта тоже у Пушкина неслучайна.

Она вызывает в памяти выражение «Жив курилка», которое очень давно употребляли в игре, зажигая лучину, передавая из рук в руки и напевая: «Жив Курилка, жив, не умер». В чьих руках лучина гасла, тот и проигрывал.

Со временем выражение «жив Курилка» стали употреблять, называя людей или события, которые давно должны были кануть в Лету, но тем не менее не канули. Так только ли вид почти истлевшего сержанта вызвал ужас гробовщика?

Предполагаем, что страх его вызван и ожиданием возмездия за спящую совесть, за проданный вместо дубового сосновый гроб, о чём напомнил Пётр Петрович
Курилкин: жив Курилка!

Пробуждение.

Но вот наступает истинное пробуждение. Открыв утром глаза, «с ужасом вспомнил Адриан все вчерашние происшествия». Случившееся во сне предстаёт как жуткая реальность, потому с таким напряжением ждёт он слова работницы, объясняющего, что с ним было. Работница сказала, что заходили соседи справиться о здоровье его, но она не стала его будить. Адриан поинтересовался, не приходили ли от покойницы Трюхиной, но работница удивилась словам о смерти купчихи и рассказала, что гробовщик, как вернулся от сапожника пьян, так и завалился спать. Тут только понял гробовщик, что все ужасные события, так напугавшие его, произошли во сне.

Нам очень важна реакция гробовщика на слова о том, что Трюхина жива:
— Ой ли! — сказал обрадованный гробовщик.
— Вестимо так, — отвечала работница.
— Ну, коли так, давай скорее чаю да и зови дочерей».

Кажется, он должен огорчиться, узнав, что Трюхина не умерла. А он обрадовался. Очень хочется понять чему. И мы обращаем этот вопрос всему классу. Но прежде скажем ученикам о том, что в «Гробовщике» есть не одна автобиографическая деталь.

1799 год — год, когда начал свою службу гробовых дел мастер Прохоров, — это год рождения Пушкина. Верно. Напротив дома на Большой Никитской, где жила невеста Пушкина Наталья Гончарова, жил гробовщик Адриан. Так что пушкинский гробовщик имел реального прототипа.

У Александра Сергеевича был опыт общения с гробовщиком в августе 1820 года, когда он хоронил дядю Василия Львовича. Ещё одна деталь к размышлению. С разницей в два дня Пушкиным написаны повесть «Гробовщик» (7 сентября 1830 года) и стихотворение «Бесы» (9 сентября). О чём это нам говорит?

Ещё напомним, что повесть «Гробовщик» была написана в Болдине первой из пяти «Повестей Белкина». Выстраивая повести, Пушкин поставил её третьей, то есть в середину книги. И стоит подумать над тем, почему именно эта повесть стала центром «Повестей Белкина». В каждой из них по воле автора герои испытывают себя или жизнь испытывает их, и выходят они из жизненных обстоятельств иными, нежели входящими в них. Более других, кажется, хрупкость жизни и непредсказуемость судьбы должны открываться гробовщику.

Но за бытовыми заботами и заботами по исполнению своих цеховых обязанностей «наш» гробовщик забыл о бытии, в которое мы входим, кем бы ни были. Об этом, кстати, эпиграф к повести. Сон, приснившийся Адриану, возвращает его к обязательным для человека размышлениям о праведности его жизни. Начал он своё дело с обмана; как пережил его, автор нам не поведал. Анализ повести «Гробовщик» Пушкина

2.9 (58.18%) 11 votes