Глубинные истоки славянской истории и культуры. Истоки древнерусской культуры

Приступая к сквозному обзору того или иного тематического раздела истории славянства на протяжении нескольких тысячелетий, каждый исследователь должен изложить свою точку зрения на происхождение и исторические судьбы славян, очертить хронологические и территориальные рамки этих процессов в своем понимании. Проще всего было бы сослаться на работы тех или иных исследователей, взгляды которых представляются приемлемыми, но, к сожалению, в вопросах славянского этногенеза существует значительная разноголосица, и полностью согласиться с тем или иным автором безоговорочно не представляется возможным. Можно лишь взять наиболее обоснованные, солидно аргументированные элементы как материал для дальнейших размышлений. В связи с отсутствием единого всепримиряющего взгляда на эту сложную проблему и при различии подходов к ней каждая новая работа поневоле будет субъективной; это в равной мере относится и к данной книге.

После длительных споров о формах и причинах образования народов сейчас стало ясно, что этот процесс протекал неоднозначно: необходимо учитывать расселение какой-то группы, связанное с естественным размножением, из одного, сравнительно небольшого центра; необходимо учитывать переселения и колонизацию. Все эти виды расширения в ряде случаев связаны с вопросами субстрата и ассимиляции; последняя может быть в двух вариантах: пришельцы растворяются в туземной среде или же подчиняют её себе, уподобляют себе.

Одновременно с этим параллельно расширению может идти процесс культурной интеграции племен. Сближающиеся племена могут быть близкородственны, могут быть отдаленнородственны (это по-разному сказывается на выработке культурного единства), а могут оказаться и совершенно чуждыми своим соседям.

В процессе интеграции на стадии высшего развития первобытности большую роль играет завоевание или временное подчинение, выдвижение на короткий срок племени-гегемона, имя которого может быть незаконно распространено на подчиненные племена и тем самым превратно понято географами из цивилизованных стран.

С разными народностями, а в особенности с занимавшими обширное пространство, нередко происходило расщепление их единства (временное или окончательное) благодаря вовлечению их в разные сферы влияния, появлению двух или нескольких культурных областей вне самой народности, по-разному влиявших на неё. В результате это создавало видимость распада или даже исчезновения народности.

Исторический процесс таков, что все перечисленные явления могли происходить одновременно, и притом с разной интенсивностью, в разных районах, заселенных единой народностью, что чрезвычайно запутывало этногенетическую картину.

Вывод из сказанного таков: процесс формирования народности настолько сложен и многообразен, что ожидать полной определенности, точности этнических границ, четкости этнических признаков, разумеется, нельзя.

Весьма условны и так называемые этнические признаки. Язык того или иного народа, наиболее явный этнический признак, может быть средством общения и других народов; нередко образуется длительное двуязычие (особенно при чересполосном поселении народов), тянущееся веками. Иногда язык прадедов забывается, а этническое самосознание остается.

Антропология, исследующая многообразие физических типов человека, показала, что полного совпадения с лингвистическими ареалами нет, что язык и физический тип могут совпадать, но могут и не совпадать.

Антропологи на своих картах показали ту сложность реального исторического процесса, ту перепутанность и переплетенность племен и народов, которые были результатом расселения, колонизации, интеграции, ассимиляции и т. п. В вопросах небольшого географического диапазона антропология может дать очень точные и важные для науки ответы, но в вопросе о происхождении славян выводы антропологов вторичны: если историки или лингвисты предполагают, что на какой-то территории в определенное время проживали славяне, то антропологи могут указать преобладающий физический тип здесь, его сходство или различие с соседними и второстепенные типы, наличествующие здесь же.

При увеличении палеоантропологического хорошо датированного материала в дальнейшем антропология, вероятно, распутает многие сложные узлы славянского этногенеза, но здесь всегда будет серьезным препятствием многовековой обычай кремации, оставивший невосполнимые белые пятна на палеоантропологических картах.

Надежным, но не безусловным источником является история материальной культуры, и в первую очередь археология. Главным преимуществом этой науки является оперирование конкретным материалом, реальными остатками древней жизни. Особенно важна точная датированность вещей и сопоставимость по хронологическим осям – по горизонтали для одновременно существующих культур и по вертикали для культур более ранних и более поздних.

Однако памятники материальной культуры (включая сюда археологию и этнографию) таят в себе некоторые опасности: на одном языке могут говорить люди с разной системой хозяйства и разным бытом; вместе с тем единая этнографическая материальная культура может покрывать собою народности, принадлежащие к самым чуждым друг другу языковым группам. Поясню это примером. Эстонцы и латыши за время тысячелетнего соседства выработали давно очень сходную культуру; сходство проявляется в ряде признаков уже со средних веков, а между тем одни принадлежат к финно-угорской языковой семье (эстонцы), а другие – к индоевропейской (латыши). Трудно зрительно воспринять единство населения рязанских деревень XIX в., с их есенинскими соломенными крышами, тесными (в прошлом курными) избами и бедным земледельческим бытом, с богатыми усадьбами донских казаков, построенными в совершенно иной технике, усадьбами, полными скота, оружия и одежды кавказского типа. А между тем и рязанцы и донцы не только русские люди, но и люди, говорящие на одном южновеликорусском наречии, более того – на одном варианте диалекта.

В обрядах, обычаях и песнях тех и других очень много общего.

Но если посмотреть на донцов и рязанцев XVIII – XIX вв. глазами будущего археолога, то можно безошибочно предсказать, что он убежденно отнесет их к разным культурам. Наше преимущество в том, что мы знаем язык, обычаи, песни как рязанских крестьян, так и донских станичников и можем установить этническое тождество. Более того, благодаря письменным источникам мы знаем, когда и почему одни обособились от других: ещё в конце XV в. Иван III запрещал рязанской княгине Аграфене отпускать людей на Дон; значит, уже тогда начался отток рязанцев на юг, уже пятьсот лет назад начало формироваться донское казачество. При суммировании археологических данных мы в большинстве случаев лишены таких возможностей контроля наших, кажущихся нам точными, выводов.

Углубление в безмолвную археологическую древность в поисках корней позднейшего славянства не безнадежно, как может показаться из приведенных выше примеров, так как археологическое единство («археологическая культура») в большинстве случаев, по всей вероятности, отражает этническую близость, но помнить об исключениях (частота которых нам неизвестна) мы должны. Совершенно естественно, что для такого углубления необходимо использование всех наук, невзирая на условность и неполноту некоторых данных.

Применительно к древним славянам нам прежде всего хотелось бы знать, где находилась так называемая прародина славян.

Прародину не следует понимать как исконную область обитания единого народа с единым языком. Прародина – это условная, с сильно размытыми рубежами территория, на которой происходил необычайно запутанный и трудноопределимый этногенический процесс. Сложность этногенического процесса состоит в том, что он не всегда был одинаково направлен: то сближались между собой постепенно и неприметно близкородственные племена, то поглощались и ассимилировались соседние неродственные племена, то в результате покорения одних племен другими или вторжения завоевателей процесс поглощения ускорялся, то вдруг появлялись разные исторические центры тяготения, родственные по языку племена как бы расщеплялись, и разные части прежнего общего массива оказывались втянутыми в другие, соседние этногенические процессы. Дело усложнялось с переходом первобытности на высшую, предгосударственную ступень, когда образовывались союзы племен (что; делалось не всегда по принципу их родственности), вырабатывался какой-то язык общения разнородных частей союза. Возникновение государственности обычно завершает этногенический процесс, расширяя его рамки, вводя общий государственный язык, закрепляя его письменностью и сглаживая локальные различия.

Место проведения: зал текущих периодических изданий РГБ
Время проведения: 15 мая — 15 июня 2013 года

В славянских государствах (в России с 1991 года) широко празднуется 24 мая — День славянской письменности и культуры. Это особый день. В России он приурочен к церковным торжествам — дню памяти святых братьев Кирилла и Мефодия, просветителей и учителей славян. Благодаря составленной Кириллом для славянского языка особой азбуке, а также переводам Кирилла и Мефодия с греческого на славянский текстов Священного Писания и богослужебных текстов, язычники-славяне получили возможность утверждаться в христианской вере.

К этой дате в зале текущих периодических изданий РГБ подготовлена аналитическая выставка «Духовные истоки славянских культур», которая будет пополняться вновь пришедшими номерами журналов по данной тематике. В № 3 журнала «История в подробностях» за 2012 год, в статье «1150 лет духовному сретению Византии и Руси» доктор филологических наук В. П. Казарин предлагает новый взгляд на истоки славянской письменности и историю создания современной славянской письменности.

В № 1"Вестника МГУ», серия «Филология» за 2011 год О. О. Лешкова рассказывает о том, как отмечался День славянской письменности и культуры на филологическом факультете МГУ студенческими коллективами из Сербии, Болгарии, Чехии, Словакии. В этом же номере журнала студентки 5 курса филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова Аристова А. и Юшкина А. рассказывают о международной молодёжной конференции «История культуры славян в оценках молодёжи». В статье рассматриваются актуальные вопросы исторического, культурологического, конфессионального и иного характера, связанные со славянской тематикой.

«Славянские языки и культуры в современном мире» — так назывался П Международный симпозиум, проходивший в МГУ им. М. В. Ломоносова 21-24 марта 2012 года. Этому симпозиуму посвящена статья Фроловой О. Е., напечатанная в № 5 журнала «Русская речь» за 2012 год. В симпозиуме приняли участие 285 ученых из 31 страны. 415 докладов были напечатаны в сборнике «Трудов и материалов».

М. М. Фролова в № 5 журнала «Славяноведение» за 2012 год пишет о конференции «Россия и славяне», проходившей в Институте славяноведения РАН и посвящённой 110-летию со дня рождения выдающегося ученого-слависта С. А. Никитина. В статье рассказывается о наиболее интересных докладах, прозвучавших на конференции. В № 1 журнала «Гуманитарные и социально-экономические науки» за 2012 год Д. Б. Казанцева и А. В. Белов в статье «Русская философия ХIХ — ХХ вв. Об основных ценностях славянской культуры» рассматривают взгляды русских философов на духовный мир личности.

В № 4 Журнала «Русский язык в школе» за 2011 год Н. И. Горпинко и Е. Ю. Половникова предлагают сценарий: «Праздник, посвященный Дню славянской письменности». Авторы в занимательной форме расширяют лингвистический кругозор учащихся, пробуждая интерес к истории русского языка.

С. В. Рыбаков, доктор исторических наук, в статье «Духовный свет „Слова“ Иллариона Киевского» анализирует достоинства выдающегося произведения митрополита Иллариона «Слово о Законе и Благодати». Илларион на практике осуществлял принципы кирилло-мефодиевского православия, нацеленные на развитие книжной культуры и приобщения к ней самых широких масс людей. «Кирилл и Мефодий не только создали славянскую азбуку, но впервые систематизировали на славянском языке философские категории, обеспечив духовный взлет славянской культуры. Братья-просветители считали, что к Богу ближе тот, кто более просвещен», — так пишет в своей статье автор в журнале «История в подробностях», в № 6 за 2011 год.

В № 5/6 журнала «Московские епархиальные ведомости» за 2012 год рассказывается, как праздновался День славянской письменности и культуры в Москве. Приводится послание Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла участникам праздника. Рассказывается о торжественном богослужении в честь святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, о многочисленных гостях, принимавших участие в Божественной литургии в Успенском Соборе Кремля, а также о крестном ходе и культурных мероприятиях в честь праздника. Эти же события отражены в № 6 «Журнала Московской Патриархии» за 2012 год.

В. М. Кириллин в статье «Апостолам равные» в № 5 журнала «Русский дом» за 2012 год пишет о равноапостольных Кирилле и Мефодии как создателях «фундамента, на котором построено прекрасное здание нынешней славянской культуры, занявшей свое почетное место в мировой культуре человечества». В № 2 журнала «Мир русского слова» за 2012 год рассказывается о международных научно-практических симпозиумах, посвященных Дню славянской письменности и культуры и прошедших в разныз городах России. В № 1 журнала «Живая старина» за 2012 год кандидаты филологических наук В. Е. Добровольская и А. Б. Ипполитова рассказывают о конференции «Славянская традиционная культура и современный мир». Конференция проходила с 24 по 26 мая 2011 года в Государственном республиканском центре русского фольклора. В ней приняли участие ученые из России и стран СНГ.

«Вся языки словенския утвердити в православии и единомыслии» — так озаглавлена статья А. Хлуденцова в № 4 журнала «К единству!» за 2012 год, издаваемого Международным общественным Фондом единства православных народов. Автор рассказывает о том, как складывалась традиция отмечать Дни славянской письменности и культуры, о праздновании этих дней в городах России.

ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ.

Cравнение языков, древних верований и обычаев европейских и некоторых азиатских народов показало, что славяне принадлежат к большой семье племен, которые ведут начало от одного праотца-народа - арийцев, в незапамятные времена живших в Азии, на Иранской возвышенности. Арийское племя, размножаясь, постепенно выделяло из себя части, которые мало-помалу, продвигаясь от своей родины на юг и на запад, рассеялись по разным странам и складывались в отдельные племена (в Европе - греко-итальянцы, кельты, германцы, литовцы, славяне, в Азии - иранцы и индийцы). Тем же способом доказано, что славяне, пришедшие в Европу еще в доисторические времена, не походили на древнейших диких обитателей ее, чтили уже родственные связи и обязанности, могли приручать животных, занимались скотоводством, имели сведения о земледелии, умели плести, ткать, шить, знакомы были с золотом, серебром, медью, стало быть, давно уже вышли из первобытного состояния дикарей. Вставить карту №1

Где в Европе поселились славяне по выходе из Азии - неизвестно. Вероятно, не раз им приходилось менять место во время народных движений, По древним преданиям славян можно заключить, что древнейшим местом их в Европе были страны по нижнему и среднему течению Дуная и земли к северу от него до Карпатских гор. На Дунае жить было привольно: воздух здесь теплый, земли плодоносные, растительность богатая. Не ушли бы славяне отсюда по своей воле, да стали их теснить с юга, как говорит предание, другие народы (волохи), пришлось славянскому племени раздробиться и двинуться в другие земли. Одна только часть их осталась на Дунае; от этих славян ведут начало сербы и болгары. другая часть их пошла дальше на север; от них произошли чехи, Моравы, словаки и поляки, а те славяне, которые поселялись по реке Эльбе да по берегу Балтийского моря, мало-помалу затерялись среди сильных немецких племен, слились с ними в один народ - онемечились. Третья часть славян пошла на северо-восток по Днепру и его притокам. Эти восточные славяне - наши предки: от них-то и ведет начало русский народ.

Места по Днепру было вдоволь, тесниться было нечего - свободно расходись хоть во все стороны! Пробираются по реке поселенцы: приглянется им какое-нибудь место на берегу - остановятся, поживут несколько времени. Хорошо живется, можно добыть пищу и не очень опасно - устроят незатейливые жилища и живут себе, а худо - пойдут дальше искать новых мест. Вставить карту №2

Широко раскинулись по долине Днепра, по его притокам и дальше к северу и востоку поселения восточных славян, и разбились они на несколько частей или небольших племен.

1. Ильменские словене , центром которых был Новгород Великий, стоявший на берегу реки Волхов, вытекавшей из озера Ильмень и на чьих землях стояло немало других городов, отчего соседние с ними скандинавы называли владения словен «гардарикой», то есть «землей городов». Это были: Ладога и Белоозеро, Старая Русса и Псков. Свое имя ильменские словене получили от названия озера Ильмень, находящегося в их владениях и называвшегося также Словенским морем. Для жителей, отдаленных от настоящих морей, озеро длиною в 45 верст и шириною около 35 казалось огромным, потому и носило свое второе название - море.

2. Кривичи, жившие в междуречье Днепра, Волги и Западной Двины, вокруг Смоленска и Изборска, Ярославля и Ростова Великого, Суздаля и Мурома. Их название происходило от имени основателя племени князя Крива, по-видимому получившего прозвище Кривого, от природного недостатка. Впоследствии кривичем называли в народе человека неискреннего, лживого, способного кривить душой, от которого не дождешься правды, но столкнешься с кривдой. На землях кривичей впоследствии возникла Москва, однако об этом вы прочтете дальше.

3. Полочане расселялись на реке Полоти, при ее впадении в Западную Двину. На месте слияния двух этих рек и стоял главный город племени - Полоцк , или Полотск, название которого производят и по гидрониму: «река по границе с латышскими племенами» - латами, летами. К югу и юго-востоку от полочан обитали дреговичи, радимичи, вятичи и северяне.

4. Дреговичи жили на берегах реки Принять, получив свое имя от слов «дрегва» и «дряговина», означающих «болото». Здесь находились города Туров и Пинск.

5. Радимичи, обитавшие в междуречье Днепра и Сожи, назывались по имени их первого князя Радима, или Радимира.

6. Вятичи являлись самым восточным древнерусским племенем, получив свое название, подобно радимичам, от имени своего прародителя - князя Вятко, что представляло собою сокращенное имя Вячеслав. В земле вятичей располагалась старая Рязань.

7. Северяне занимали поречье Десны, Сейма и Суды и в древности были самым северным восточнославянским племенем. Когда же славяне расселились до Новгорода Великого и Белоозера, они сохранили свое прежнее название, хотя изначальный его смысл оказался утраченным. В их землях стояли города: Новгород Северский, Листвен и Чернигов.

8. Поляне , населявшие земли вокруг Киева, Вышгорода, Родни, Переяславля, назывались так от слова «поле». Обработка полей стала главным их занятием, что привело к развитию сельского хозяйства , скотоводства и животноводства. Поляне вошли в историю как племя, в большей степени, чем другие, способствовавшее развитию древнерусской государственности. Соседями полян на юге были русь, тиверцы и уличи, на севере - древляне и на западе - хорваты, волыняне и бужане.

9. Русь - название одного, далеко не самого крупного восточнославянского племени, которое из-за своего имени стало наиболее знаменитым и в истории человечества, и в исторической науке, ибо в спорах вокруг его происхождения учеными и публицистами было поломано множество копий и пролиты реки чернил. Многие выдающиеся уче-ные -лексикографы, этимологи и историки - производят это название от почти повсеместно принятого в IX-Х веках имени норманнов - русы. Норманны, известные восточным славянам под именем варягов , завоевали около 882 года Киев и окружающие его земли. Во время своих завоеваний, происходивших 300 лет - с VIII по XI век - и охвативших всю Европу - от Англии до Сицилии и от Лиссабона до Киева, - они оставляли иногда за покоренными землями свое имя. Так, например, территория, завоеванная норманнами на севере Франкского королевства, получила название Нормандия. Противники этой точки зрения считают, что название племени произошло от гидронима - речки Рось, откуда впоследствии и вся страна стала называться Россией. А в XI-XII веках Русью стали называть земли руси, полян, северян и радимичей, некоторые территории, населенные уличами и вятичами. Сторонники этой точки зрения рассматривают Русь уже не как племенной или же этнический союз, но как политическое государственное образование.

10. Тиверцы занимали пространства по берегам Днестра, от его среднего течения до устья Дуная и берегов Черного моря. Наиболее вероятным кажется происхождение, их названия от реки Тивр, как древние греки называли Днестр. Их центром был город Червень на западном берегу Днестра. Тиверцы граничили с кочевыми племенами печенегов и половцев и под их ударами отошли на север, смешавшись с хорватами и волынянами.

11. Уличи были южными соседями тиверцев, занимай земли в Нижнем Поднепровье, на берегах Буга и побережье Черного моря. Их главным городом был Пересечень. Вместе с тиверцами они отошли на север, где и смешались с хорватами и волынянами.

12. Древляне жили по течению рек Тетерев, Уж, Убороть и Свига, в Полесье и на правом берегу Днепра. Их главным городом был Искоростень на реке Уж, а кроме того, были еще и другие города - Овруч, Городск, несколько иных, названий которых мы не знаем, но следы их остались в виде городищ. Древляне были самым враждебным восточнославянским племенем по отношению к полянам и их союзникам, образовавшим древнерусское государство с центром в Киеве. Они были решительными врагами первых киевских князей, даже убили одного из них - Игоря Святославовича, за что князь древлян Мал, в свою очередь, был убит вдовой Игоря, княгиней Ольгой. Древляне жили в густых лесах, получив свое имя от слова «древо» - дерево.

13. Хорваты , жившие вокруг города Перемышль на реке. Сан, именовали себя белыми хорватами, в отличие от одноименного с ними племени, жившего на Балканах. Название племени производят от древнеиранского слова «пастух, страж скота», что может свидетельствовать о главном его занятии - скотоводстве.

14. Волыняне представляли собою племенное объединение, образовавшееся на территории, где ранее проживало племя дулебов. Волыняне селились по обоим берегам Западного Буга и в верховьях Припяти. Их главным городом был Червень, а после того как Волынь была завоевана киевскими князьями, на реке Луге в 988 году был поставлен новый город - Владимир-Волынский, который дал название образовавшему вокруг него Владимир-Волынскому княжеству.

15. В племенное объединение, возникшее на месте обитания дулебов , входили кроме волынян и бужане, размещавшиеся на берегах Южного Буга. Существует мнение, что волыняне и бужане были одним племенем, а их самостоятельные названия произошли только вследствие различных мест обитания. По данным письменных зарубежных источников, бужане занимали 230 «городов» - скорее всего, это были укрепленные городища, а волыняне - 70. Как бы то ни было, но эти цифры свидетельствуют о том, что Волынь и Побужье были заселены довольно плотно.

Из отрывочных известий византийских, германских, арабских писателей (с УII до Х столетия до Рождества Христова) и нашей летописи можно добыть кое-какие сведения о житье-бытье наших предков до начала государства.

Разбросавшись по огромному пространству, не только все эти племена восточных славян не сливались в один народ, но и каждое племя, в свою очередь, дробилось на отдельные общины, и каждый поселок жил особняком. до IХ столетия не было такой силы, той одной власти, которая сплотила бы их в один народ. В каждой отдельной семье повелителем был отец; несколько семейств, происшедших от одной семьи, составляли род. Если жив был дед, от которого вели начало эти семьи, то он был и главою всего рода; все родичи должны были слушаться своего родоначальника, как дети отца. Умирал дед, тогда брат его или старший сын становился главой рода. Когда же с течением времени род разрастался, многие забывали уже о том, что они ведут начало от одной семьи, не помни ли о кровном родстве между собою, тогда род распадался на несколько отдельных родов. Они порой даже враждовали между собой, но один язык и одинаковые правы отличали их от иноземных народов и напоминали им, что они одноплеменники.

Расселившись по полям, по лесам, по степям, восточные славяне не могли, конечно, вести повсюду один и тот же образ жизни. Племена промышляли, кто чем мог, смотря по месту: где охотою и звероловством, где рыболовством, а где были хорошие луга, там - скотоводством, - но издавна больше всего славяне любили заниматься хлебопашеством. Не только на юге, где тучная почва давала богатую жатву, но и на севере, среди дремучих лесов, на бедной земле, где только можно было, славянин выбирал полянку для своей пашни, бороздил лесную глинистую почву своим оралом, и хотя скудный плод давала северная почва, но и тут издавна наш народ чтил землю, свою «мать-корми лицу», как величает он ее.

Селиться славяне любили по берегам рек и озер, на высоких местах, чтобы жилье не затопило во время весенних разливов. Ненастье и стужа заставили уже в древности предков наших задуматься о том, как бы получше устраивать себе жилища: стали они свои плетенные из ветвей шалаши обмазывать глиною (до сих пор так делаются в иных местах на юге мазанки, или хаты), там, где было вдоволь лесу, научились делать стены из плотно сложенных бревен и строить себе избы. Например, на юге, в Киевской земле и вокруг нее главным видом жилища была полуземлянка.(рисунок)

Печей и дымовых труб совсем не умели делать в древности, а устраивали среди жилища очаги, где и разводили огонь, а дым уходил в отверстие в крыше или в стене (до сих пор еще в северных деревнях у нас встречаются курные избы без дымовых труб и без хорошо устроенных печей). Скамьи, столы и домашняя утварь делались в древности, как и теперь, из дерева.

Ненастье да мороз заставили наших предков, сошедших с юга, подумать и о теплой одежде. Где нужда, тут и подмога: леса были полны пушным зверем; надо было только изловчиться, а добыть шубы можно было. Быстрая стрела догонит и зайца, и птицу в небе. Силен лесной богатырь-медведь, а и с ним может управиться человек, когда в руках у него рогатина или копье да тяжелый топор или секира про запас. Умели издавна наши предки ловить зверей и живьем капканами, и западнями.

Из шкур пушных зверей делали себе славяне шубы и шапки; обувались сначала в лапти, а потом научились делать и кожаные сапоги. Летом мужчины носили только рубахи и шаровары, а в бою, в жаркую пору, сбрасывали и рубашки, бились полу вместо рубах иногда накидывали на плечи куски грубой ткани вроде плаща. Женщины носили длинные сорочки и такие же плащи, как и мужчины, и очень любили рядиться, издавна были в большом ходу у славянок разные украшения: обручи (браслеты), ожерелья, кольца, серьги, бусы.

Предки наши, стройные, русые, румяные, по словам иноземцев, отличались могучим телосложением, высоким ростом, большой силой и необыкновенной выносливостью, не под силу было бы им обжиться в суровых северных странах, не будь они сильны и стойки в бою, не отстоять бы им своих земель от тех степных хищников, которые то и дело нале тали на своих быстрых конях на поселения славян, грабили их, захватывали людей в рабство. Особенно много терпеть от степняков приходилось славянам, жившим близ степей, а северным славянам не давали покоя морские удальцы, варяги, рыскавшие на легких ладьях по морям и рекам. Живи славяне большими плотными поселениями, они смогли бы, конечно, дать врагу сильный отпор и наказать дерзкого хищника, но на беду раскидались они на огромном пространстве небольшими, редкими поселками, притом не ладили между собою - и сотня-другая степных или морских грабителей, нагрянув внезапно, могла натворить им много зла, не

дав им даже и времени собраться с силами. Вот почему много бед пришлось вынести от врагов восточным славянам, хотя они уже издавна славились силой и храбростью в бою.

«Славяне, - говорит один славянский писатель, - народ столь могущественный и страшный, что, не будь они разделены на множество поколений и родов, ни один народ в мире не померялся бы с ним силою».

Жилища себе славяне устраивали иногда со многими выходами, чтобы легче было уйти при внезапном нападении; пожитки свои и запасы они обыкновенно зарывали в землю, а сами уходили и скрывались в лесах. Научились они хорошо прятаться в высокой степ ной траве, умели устраивать засады в лесу; часто сами нападали нежданно-негаданно на неприятеля и одерживали верх даже над сильным врагом; умели ловко притворным бегством заманить не приятеля в лесную глушь и там, скрываясь сами за деревьями, пора жали врагов стрелами, концы которых иной раз намазывали ядом.

Особенно ловко умели славяне плавать по рекам и нырять, могли даже по нескольку часов скрываться на дне реки; они брали в рот один конец выдолбленного тростника (камыша), а другой выставляли из воды и таким образом могли дышать, лежа на дне реки; у берегов их росли тростники, и потому врагам трудно было заметить хитрость славян. Кроме копий и стрел они употребляли на войне еще большие деревянные щиты; панцирей и лат сначала не имели.

Постоянно славянам грозила беда от нечаянного нападения; стали они на высоких берегах рек или озер, на холмах устраивать укрепленные места, городить город; огородят небольшое пространство тыном из толстых бревен, насыплют земляной вал - и крепость (город) готова. Заслышат врага - и спешат жители окрестных поселков снести свои пожитки в город. Если враг не особенно силен, попытаются в открытом бою сразиться с ним; в противном случае старались укрыться в город и обороняться из-за ограды.

Прежде каждый род, даже каждая семья старались жить особняком, а тут, напротив, опасность заставляла их сблизиться.

Сначала в каждом роде был свой старшина (называли его во сточные славяне иной раз князем), а тут, когда вместе жило несколько родов, приходилось, чтобы сообща какое-либо дело сделать, стар шинам родов собираться на совещание, на мирскую сходку, как говорят теперь у нас в деревне. В древности такие мирские сходы называли вечем. Сначала на вече, вероятно, ходили только старшины родов, а потом и другие взрослые люди. Община управлялась не одним лицом, а миром, как говорит наш народ.

Нравы славян тринадцать веков назад были еще очень грубы. Встречалось у них даже многоженство: кто был побогаче, тот мог иметь две, три жены и больше. У грубых древлян, у которых дольше держалась вражда между родами, мужчины силою уводили из других родов себе жен, похищали их, «умыкали». У полян, мужчины брали себе жен с согласия их родителей, платили за девиц вено (плата за невесту),

Сурова была доля женщины: она становилась безответной рабой своего мужа; на ее руках лежали самые трудные домашние работы. Но как ни тяжка была участь женщин, они все-таки были привязаны к своим мужьям; есть известие, будто некоторые по смерти мужа даже добровольно сжигались на кострах вместе с покойным.

Со временем население все больше и больше скучивается около городов, отдельные виды входят в союзы, и правы понемногу начинают смягчаться.

. «В мире жить - с миром жить», - говорит пословица. Начинают больше заниматься мирными промыслами, вступают с соседними племенами в мирные сношения, вводят меновую торговлю: выменивают звериные шкуры, меха, которые добывались в изобилии в северных лесах, на оружие, разные металлические вещи и ткани, которые привозят иноземцы. Меха предкам нашим тысячу лет назад, между прочим, заменяли деньги. Иноземцы, заходившие к славянам, очень хвалят их добродушие, почтительность к родителям и особенно радушие и гостеприимство: всяко го гостя они принимали ласково, старались угостить, чем только мог ли; даже не считали пороком, если бедный хозяин крал что-либо у богатого соседа для угощения гостя. Хотя и суровы были обычаи у славян, но жестокость, которая проявлялась в пылу боя или тотчас после него, не была постоянным их свойством: с пленными обходились они дружелюбно, назначали срок их рабству, отпускали их за выкуп на родину, а если освобожденные не хотели возвращаться, то могли жить и среди славян на свободе.

Любили предки наши и повеселиться: умели петь песни, играть и плясать; были у них уже издавна и гуслях, и гудок, и дудка. Пляски были, верно, такие же лихие, как и теперь в ходу у нашего народа (вроде трепака или казачка).

До конца десятого века предки наши были язычниками: боготворили разные силы и явления природы. Люди в глубокой древности, как дети, совсем не понимали еще, что творится вокруг них в природе; всюду чудились им могучие существа, благие и злые. Благодетельным существом считали они Солнце. Предки наши думали, что Солнце ведет, как живое существо, постоянную борьбу с холодом и тьмою.

Черные тучи представлялись первобытным людям страшными чудовищами, драконами, громадными птицами - врагами Солнца. Удары грома, огненные стрелы пронизывают тучу: то идет страшная небесная борьба, то бог - громовник разит чудовище-тучу своими молниями-стрелами. Из тучи льется дождь: это живая вода, которую таило чудовище, но заставил его бог - громовник пролить ее на землю. Жадно пьет земля живую воду и входит еще в большую силу.

Но не всегда эти боги благодетельны для человека: иногда Солнце так жжет землю, что почва трескается от зноя, травы выгорают на полях, хлеба на нивах; ветер порою задует с такою яростью, что выворачивает из земли вековые деревья, разметывает жалкие хижины людей...

В страхе падает на землю несчастный человек, умоляет грозных богов о пощаде, готов он все отдать им в жертву, показать им полную свою покорность.

Воображение первобытных людей наполняло природу множеством мнимых существ и создавало себе богов олицетворившихся в наших народных сказках. Солнце представлялось в виде жар-птицы, златогривого коня и др., Мороз - в виде Кощея Бессмертного, Вьюга - Бабы Яги и т. д.

Верили славяне и в предзнаменования - думали, что боги разными приметами дают людям возможность узнавать будущее. От сюда ведет начало обычай гадать. Те люди, которые умели объяснять знамения и гадать, назывались волхвами, кудесниками, ведунами, знахарями и пр. По верованиям славян, они даже могли своими заклинаниями и волхованиями отвратить беду или накликать ее.

* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.

I. Введение. Понятие культуры.

II. Истоки русской культуры.

2.1. Славянская культура.

2.2. Славянское язычество.

2.3. Фольклор.

2.4. Принятие христианства.

III. Особенность и своеобразие христианской русской культуры.

3.1. Письменность и просвещение.

3.2. Общественнополитическая мысль и литература.

3.3. Архитектура.

3.4. Живопись.

IV. Заключение.

Список литературы.

I. Введение. Понятие культуры.

Понятие культуры трудно поддается однозначному определению. Не случайно в философской литературе существует множество различных формулировок, каждая из которых раскрывает отдельные стороны этого многогранного явления. Целесообразно выделить три главных аспекта понятия культуры. Во-первых, культура есть сфера свободной самореализации личности, сфера творчества. Во-вторых, культура есть ценностное отношение к реальности. В-третьих, культура есть искусственный, созданный мыслью, духом и руками человека мир, отличный от «натуры» (природы).

Первый аспект подразумевает, что культура представляет собой особую сферу (сектор) общественной жизни, в которой наиболее полно реализуются творческие потенции человека. Это, прежде всего искусство, наука, образование. Однако и сферы материального производства, или скажем, торговли могут быть не лишены творческой стороны, правда, при том условии, если предоставляют человеку возможность не быть только лишь исполнителем, а продумывать и реализовывать собственные замыслы.

Второй аспект культуры означает, что в ней всегда присутствует то, что свято, то, что признается безусловной ценностью. С ценностным отношением тесно связано понятие идеала, в частности нравственного и эстетического. Культура как представление о ценностях и идеалах не ограничена отдельным сектором жизни индивида и общества, а охватывает собой все ее стороны, придавая им определенную ценностномировоззренческую направленность и одухотворяя их.

Наконец, третий аспект, акцентирующий противопоставленность «культуры и натуры», указывает на то, что бытие человека и общества принципиально отлично от чисто природного существования, представляет собой особый мир, в котором определяющей является духовная сторона.

В трактовке культуры как сферы свободной самореализации личности (первый аспект) подчеркивается, что культура предоставляет человеку возможность свободно развиваться в духовном плане, осуществлять свои идеи, проекты, творческие замыслы. Культура не является внешней по отношению к человеку. Ее смысл в том, чтобы человек жил жизнью культуры, воспринимал ее достижения как часть своей души. По словам И.А. Ильина, культура это то, что требует «полноты душевного участия». Значение культуры в том и состоит, чтобы сохранять и развивать те богатства, которые заложены в душе человека, ибо «человеческая душа стоит дороже всех царств мира» (Н. Бердяев). В культуре человек выступает как универсальное существо. Это значит, что именно в этой сфере он принципиально открыт всему миру. В культуре как особой сфере человек выявляет и реализует свои неограниченные возможности познания и творчества, он обнаруживает способность превосходить все заранее установленные масштабы, ощущает себя существом творческим.

В трактовке культуры как отдельной сферы бытия одновременно подразумевается, что не все в обществе и человеке может быть отнесено к сфере культуры. Существует также сфера, находящаяся за пределами культуры. Во многих случаях человек вынужден быть не творцом, а исполнителем. Наряду со сферой свободы, т.е. культуры, существует сфера необходимости. Человек подчиняется необходимости «в поте лица своего» добывать средства к существованию. Он вынужден подчиняться тем природным и социальным порядкам, которые не могут быть им приняты свободно, но которые он застает сложившимися, вступая в жизнь (или хотя бы считаться с ними). Наконец, человек не вправе уклоняться от исполнения тех обязанностей, которые возлагает на него долг, а это часто требует самопринуждения, самоограничения, не творчества, а простой исполнительности. Во всех известных истории обществах, в том числе и современном, сфера необходимости количественно преобладает. Очевидно, что необходимость невозможно исключить из жизни человека и общества. Нельзя достичь того, чтобы общество целиком стало сферой свободы. Мечты о создании такого общества являются скорее благими пожеланиями, хотя и выражающими неустранимую тягу человека к свободе и творчеству.

Культура как сфера свободного творчества дает возможность человеку реализовывать свою тягу к самореализации, проявлению своей индивидуальности, свободной «игре» творческих сил. В этом смысле культура выступает как сфера сверхутилитарности. Это означает, что в сфере культуры развитие человека и его творческих способностей выступает как самоцель. Не утилитарный результат, не практическая целесообразность, а внутренний интерес, любознательность, пытливость, выражение собственной идеи и духа автора произведения являются двигательными силами творчества в сфере культуры. В самом деле, произведения, например, искусства, если к ним подходить только лишь с утилитарнопрактической точки зрения, предстанут как то, что не оправдано, не имеет смысла, ведь их создание не направлено на решение какойлибо практической задачи. Они оправданы только с иной, более высокой точки зрения — как формы развития человеческого духа, как то, что призвано возвышать и облагораживать человека, как то, что пробуждает в человеке чувство прекрасного, что украшает жизнь человека, приподнимая ее над заботой о хлебе насущном и превращая ее в жизнь подлинно человеческую. В свое время Аристотель говорил, что философия — самая бесполезная из наук, «но нет ничего лучше философии». Именно такой подход, ставящий познание и творчество человека выше утилитарнопрактических интересов, позволяет верно оценить значение культуры в жизни человека и общества.

Второй из отмеченных выше аспектов культуры раскрывает ее как совокупность представлений о ценностях и идеалах. Признание ценностей и идеалов радикально отличает культуру от нигилизма, т.е. от отрицания безусловных ценностей и идеалов. Согласно определению, данному в толковом словаре В. Даля, «нигилизм есть безобразное и безнравственное учение, отвергающее все, чего нельзя ощупать». Культура как совокупность представлений о ценностях и идеалах не ограничена отдельной сферой общественной жизни, а способна охватить самые разнообразные сферы, оказывать регулирующее воздействие на различные виды деятельности человека.

Идеал — это представление о должном. Следовательно, идеал есть образ совершенства. Это образ мыслимый, но в полной мере не достижимый. Тем не менее, функция идеала состоит, прежде всего в том, чтобы человек к нему стремился, брал его за ориентир. Идеал — это эталон, по которому можно сверять свою жизнь, свои помыслы и поступки, результаты своего труда.

В большинстве случаев ценности и идеалы имеют религиозное происхождение. Так, в культурах христианского ареала, в том числе в русской культуре, ценности и идеалы во многом сформировались под влиянием христианства. Нравственный идеал воплощен в образе Христа, в его деяниях и проповедях. Христианство же сформировало образ божественной, т.е. неземной, красоты, в течение многих веков вдохновлявший художников, поэтов, писателей.

По мере секуляризации культуры, т.е. отделения ее от церкви, возникают ценности и идеалы нерелигиозного происхождения. Тем не менее ценности и идеалы, по своим истокам религиозные, могут сохранять свое значение и в светской культуре. Они теряют свою первоначальную религиозную форму, но сохраняют присущее им исходное содержание. Кроме того, в ценностях и идеалах всегда присутствует момент, обнаруживающий их тесную связь с религией. Это момент веры, внутренней убежденности людей в правильности и незыблемости исповедуемых идеалов и ценностей. Если они воспринимаются как нечто непрочное и неустойчивое, то как идеалы, так и ценности утрачивают свою основную функцию — быть ориентирами и вдохновляющими образцами для деятельности человека. На убежденности в правильности и незыблемости идеала основано особое чувство, характеризующее отношение человека к идеалу как воплощению совершенства. Это чувство благоговения (пиетет). Оно выражает отношение к идеалу как к чемуто высшему, что приподнимает человека над обычными земными интересами. Идеал создает «вертикаль» человеческого бытия: он формирует устремленность человека к высшему, непреходящему, вечному.

II. Истоки русской культуры.

2.1. Славянская культура.

Первые упоминания о славянах в греческих, римских, арабских и византийских источниках относятся к рубежу 1 тыс. н.э. К VI в. произошло выделение восточной ветви славян. В VIVIII вв. в условиях нараставшей внешней опасности протекал процесс политической консолидации восточнославянских (поляне, древляне, северяне, кривичи, вятичи и др.) и некоторых неславянских племен (весь, меря, мурома, чудь), завершившийся образованием Древнерусского государства - Киевская Русь (IX в.).

Будучи одним из крупнейших государств средневековой Европы, оно простиралось с севера на юг от побережья Ледовитого океана до берегов Черного моря, с запада на восток от Балтики и Карпат до Волги. Таким образом, Русь исторически представляла собой контактную зону между Скандинавией и Византией, Западной Европой и Арабским Востоком, но взаимодействие культур для Руси не сводилось к рабскому подражанию или механическому соединению разнородных элементов. Обладавшая собственным культурным потенциалом, дохристианская Русь творчески усваивала влияние извне, что обеспечило ее органичное вхождение в общеевропейский историкокультурный ландшафт и породило "вселенскость" как характернейшую черту русской культуры. В результате объединения восточнославянских племен постепенно сложилась древнерусская народность, обладавшая известной общностью территории, языка, культуры и явившаяся колыбелью трех братских народов русского, украинского и белорусского.

2.2. Славянское язычество.

Высокий уровень образнопоэтического, иррационального мировосприятия сложился у восточных славян в "дописьменный" период, в эпоху язычества. Славянское язычество являлось составной частью комплекса первобытных воззрений, верований и обрядов первобытного человека на протяжении многих тысячелетий. Термин "язычество" условный, его используют для обозначения того многообразного круга явлений (анимизм, магия, пандемонизм, тотемизм и др.), которые входят в понятие "ранние" формы религии.

Спецификой язычества является характер его эволюции, при которой новое не вытесняет старое, а наслаивается на него. Неизвестный русский автор "Слова об идолах" (XII в.) выделил три основные этапа развития славянского язычества.

На первом они "клали требы (жертвы) упырям и берегиням", т.е. поклонялись злым и добрым духам, управлявшим стихиями (водными источниками, лесами и т.п.). Это дуалистический анимизм глубокой древности, когда люди верили, что божество в образе духа живет в различных предметах и явлениях, а животные, растения и даже скалы имеют бессмертную душу.

На втором этапе славяне поклонялись Роду и рожаницам. По мнению Б.А. Рыбакова, Род древнее земледельческое божество Вселенной, а рожаницы божества благополучия и плодородия. По представлениям древних, Род, находясь на небе, распоряжался дождем и грозой, с ним связаны источники воды на земле, а также подземный огонь. От Рода зависел урожай, недаром в восточнославянских языках слово урод употреблялось в значении урожай. Праздник Рода и рожаниц это праздник урожая. По представлениям славян, Род давал жизнь всему живому, отсюда целый ряд понятий: народ, природа, родня и др. Отмечая особое значение культа Рода, автор "Слова об идолах" сопоставлял его с культами Осириса и Артемиды. Очевидно, Род олицетворяет собственно славянскую тенденцию перехода к монотеизму. С основанием в Киеве единого пантеона языческих богов, а также во времена двоеверия, значение Рода снизилось он стал покровителем семьи, дома.

На третьем этапе славяне молились Перуну, т.е. сложился государственный культ княжескодружинного бога войны, который первоначально почитался богом грозы.

Кроме упомянутых, на разных этапах язычества у славян существовало множество других божеств. Важнейшими в доперуново время были Сварог (бог неба и небесного огня), его сыновья Сварожич (бог земного огня) и Даждьбог (бог солнца и света, податель всех благ), а также другие солнечные боги, носившие у разных племен и другие имена - Ярило, Хоре. Имена некоторых богов связывают с почитанием солнца в разные времена года (Коляда, Купало, Ярило). Стриборг считался богом воздушных стихий (ветра, бурь и т.д.). Велес (Волос) являлся покровителем скота и богом богатства, вероятно, потому, что в те времена скот был основным богатством. В дружинной среде Велес считался богом музыки и песен, покровителем искусства, недаром в "Слове о полку Игореве" легендарный певец Боян назван велесовым внуком. Вообще культ Велеса был необычайно распространен во всех славянских землях, судя по летописи, его именем клялась вся Русь. По народным представлениям, спутницей Велеса была богиня Мокошь (Макошь, Мокоша, Мокша), както связанная с овцеводством, а также являвшаяся богиней плодородия, покровительницей женщин, домашнего очага и хозяйства. Еще долгое время после принятия христианства русские женщины почитали свою языческую покровительницу. Об том свидетельствует один из вопросников XVI в., в соответствии с которым священник на исповеди должен был спрашивать прихожанок: "Не ходила ли еси к Мокоше?".

Местом отправления культа служили капища, требища, храмы, в которых волхвы жрецы языческой религии молились, совершали различные обряды, приносили жертвы богам (первый урожай, первый приплод скота, травы и венки из пахучих цветов, а в какихто случаях живых людей и даже детей).

Осознавая значение религии для укрепления княжеской власти и государственности, Владимир Святославич в 980 году попытался реформировать язычество, придав ему черты монотеистической религии. В единый для всей Руси пантеон были включены наиболее почитаемые разными племенами боги, в том числе, кроме славянских, персидский Хоре, финноугорская Мокошь. Первенство в иерархии богов было отдано, конечно же, княжескодружинному богу войны Перуну, для повышения авторитета которого Владимир даже приказал возобновить человеческие жертвы.

Состав киевского пантеона раскрывает цели реформы: укрепление центральной власти, консолидация господствующего класса, объединение племен, утверждение новых отношений социального неравенства. Но попытка создать единую религиозную систему, сохранив старые языческие верования, не увенчалась успехом. Реформированное язычество сохраняло пережитки первобытного равенства, не устраняло возможности традиционного поклонения только своему, родоплеменному божеству, не способствовало формированию новых норм морали и права, соответствовавших изменениям, происходившим в социальнополитической сфере.

2.3. Фольклор

Языческое мировоззрение нашло свое художественное выражение в народном творчестве еще в дохристианскую эпоху. Позднее, в период двоеверия, языческая традиция, гонимая в сфере официальной идеологии и искусства, нашла прибежище именно в фольклоре, прикладном искусстве и т.п. Несмотря на официальное неприятие дохристианской культуры, именно взаимовлияние языческой и христианской традиций в домонгольский период способствовало "обрусению" византийских художественных норм и, таким образом, созданию самобытной культуры средневековой Руси.

С незапамятных времен развивалась устная народная поэзия древних славян. Заговоры и заклинания (охотничьи, пастушеские, земледельческие); пословицы и поговорки, отражавшие древнейший быт; загадки, часто хранящие следы древних магических представлений; обрядовые песни, связанные с языческим земледельческим календарем; свадебные песни и похоронные плачи, песни на пирах и тризнах. С языческим прошлым связано и происхождение сказок.

Особое место в устном народном творчестве занимали "старины" былинный эпос. Былины киевского цикла, связанные с Киевом, с Днепром Славутичем, с князем Владимиром Красно Солнышко, богатырями, начали складываться в ХXI вв. В них посвоему выразилось общественное сознание целой исторической эпохи, отразились нравственные идеалы народа, сохранились черты древнего быта, событий повседневной жизни. Устное народное творчество явилось неисчерпаемым источником образов и сюжетов, веками питающих русскую словесность, изобразительное искусство, музыку.

2.4. Принятие христианства.

Дохристианская Русь в области материальной культуры, в сфере религиозных (языческих) представлений, многоликой стихии народного творчества достигла, безусловно, высокой ступени развития и оказалась в основном готовой к восприятию новых идей (в виде сложнейшей концепции христианского вероучения) и образнохудожественного мышления, присущего византийской культуре. Поэтому вполне закономерно выглядит второй шаг Владимира Святославича в области религиозных преобразований.

Согласно летописи, в 988989 г. киевский князь, увидев "заблуждение язычества", оказался перед трудным выбором, какую из имевшихся в других странах монотеистических религий выбрать. Владимир принял и выслушал проповедников мусульманства из Волжской Болгарии, иудаизма из Хазарского каганата, католицизма "из немцев" и православия из Византии, а затем отправил в эти страны своих послов, чтобы те на месте убедились в преимуществах того или иного вероисповедания. Интересно, что решающим доказательством истинности веры русские послы сочли красоту. "Не знаем, на небе ли мы были или на земле, ибо нет на земле такого вида и такой красоты, и мы не знаем, как рассказать об этом; только знаем, что там Бог с человеками пребывает, и богослужение их лучше, чем во всех иных странах. Мы не можем забыть красоты той", рассказывали посланцы Владимиру о своем посещении Софийского собора Константинополя. Так, якобы, была решена историческая судьба Руси: она приняла крещение из Византии, и это определило ее вхождение в систему связей и взаимодействий, сложившихся на православном Востоке.

Легендарный рассказ летописи, конечно, нуждается в комментариях. Совершенно очевидно, что христианизация Руси не могла быть единовременным событием. Этот сложный процесс продолжался веками, причем начался он значительно раньше реформы Владимира. Достаточно широко в литературе бытует мнение (в значительной мере основанное на рассказе Никоновской летописи), что впервые в качестве государственной религии христианство было принято в Киеве, по крайней мере, в 860е гг., и что первыми русскими князьямихристианами были Дир и Аскольд. Вторжение варяговязычников во главе с Олегом временно привело к победе язычества, тогда как христианство было оттеснено на задний план, но не исчезло с русской земли. Яркое тому свидетельство, например, крещение княгини Ольги. Кроме того, по меньшей мере столетием ранее второго, Владимирова, крещения Русь имела связи с христианской Болгарией времен Симеона (864? 928 г.) и, возможно, с Великоморавской державой, где болгарские просветители и миссионеры Кирилл и Мефодий в 869 (870?) г. организовали славянскую церковь. Есть основания предполагать, что более ранним и, при этом довольно значительным, могло быть болгарское, а не прямое византийское влияние. Накануне второго крещения Русь уже получила значительную долю того, чем владела Симеоновская Болгария тексты Священного писания на церковнославянском языке, богословские сочинения "солунских братьев" (Кирилла и Мефодия) и пр. Об этом есть упоминание и в русской летописи. Прямое же восприятие византийской христианской культуры вследствие реформы Владимира было уже вторичным. Кроме того, надо иметь в виду, что и после 988 г. утверждение христианства, особенно в отдаленных землях Киевской Руси происходило в течение долгого времени и совсем не просто иногда силой, а зачастую приспосабливаясь к языческому мировоззрению. Как ни парадоксально, важным в укреплении позиций христианства стало нашествие монголотатар. Перед лицом страшной опасности русские люди осознали свое единство как христиане в противовес завоевателямязычникам.

С введением новой религии Русь окончательно определила свое вхождение в общеевропейский историкокультурный ландшафт. Христианство с его монотеизмом, иерархией святых, развитым учением о господстве и подчинении, проповедью непротивления злу и насилию наиболее полно отвечало феодальному строю и способствовало укреплению монархической государственности. Религия, имеющая космополитический характер, а значит пригодная для любой этнической группы, входившей в государство, оказала цементирующее воздействие на процесс формирования древнерусской народности.

О том, что Русь приняла христианство не как обряд, не как форму, а сущностно, глубинно, в четвертом томе романаэпопеи «Март семнадцатого» наш современник А. И. Солженицын пишет: «Русь не просто приняла христианство — она полюбила его сердцем, она расположилась к нему душой, она излегла к нему всем своим лучшим. Она приняла его себе в названье жителей, в пословицы и приметы, в строй мышления, в обязательный угол избы, его символ взяла себе во всеобщую охрану, его поименными святцами заменила всякие другие, счетный календарь, весь план своей трудовой жизни, его храмам отдала лучшие места своих окружий, его службам — свои предместья, его постам — свою выдержку, его праздникам — свой досуг, его странникам — свой кров и «хлебушек». Таким образом, духовные слепки русской культуры в разное историческое время характеризуются разными аксиологическими ориентациями. На ранних этапах развития культуры это было язычество, послужившее в определенном смысле почвой для восприятия православия. Синтез этих духовных сущностей явился основой для существования двоеверия на Руси. С укреплением государства, с победой над татаромонголами расширялось и влияние православия. Именно православие, в конечном счете, явилось духовной доминантой русской культуры, оказав влияние на развитие искусства, политики, морали, литературы.

III. Особенность и своеобразие христианской русской культуры.

Принятие христианства способствовало тому, что культурные традиции, выработанные восточными славянами, соединились с наследием высокой цивилизации Византии, стран передней Азии и Средиземноморья. Тем самым историческое самосознание Древней Руси было поднято на более высокую ступень.

3.1. Письменность и просвещение.

О наличии письменности у восточных славян дохристианской поры с уверенностью сообщают арабские и немецкие источники Х в. В них, например, упоминается о надписи на памятнике воинурусу, о пророчестве на камне в славянском языческом храме, о "русских письменах", полученных одним из кавказских царей. Археологические данные свидетельствуют об использовании письменности и для бытовых целей: в Гнездовских курганах у села Гнездово к югу от Смоленска найден глиняный сосуд с надписью, датированной, по крайней мере, серединой Х в. Черноризец Храбр в сказании "О письменах" (рубеж IXХ вв.) отмечал, что пока славяне были язычниками, они использовали "черты" и "резы" (не сохранившееся пиктографическое, т.е. рисуночное письмо), при помощи которых "чтаху и гадаху" (читали и гадали). Так как область применения такого письма весьма ограничена (календарные знаки, знаки собственности и т.п.), для записи сложных текстов славяне использовали так называемую "протокириллицу" (запись славянских слов с помощью греческого алфавита).

Полагают, что при создании славянской азбуки братьямиссионеры Кирилл и Мефодий могли использовать древнерусские письмена. Первоначально (во 11й половине IX в.) ими был создан глаголический алфавит, а на рубеже IXХвв. появилась кириллица, возникшая в результате упрощения глаголицы. Кириллица получила на Руси наибольшее распространение. Принятие православия, допускающего богослужение на национальных языках, способствовало распространению письменности. Грамотность была распространена не только среди феодалов и служителей культа, но и среди простых горожан. Об этом говорят многочисленные берестяные грамоты, обнаруженные в Новгороде, Пскове, Смоленске, а также надписиграффити на стенах, сохранившиеся в храмах Киева, Новгорода и других городов. При Владимире Святославиче и Ярославе Мудром началось "учение книжное" детей "нарочитой чади", "старост и поповых детей", были созданы первые школы для девочек.

3.2. Общественнополитическая мысль и литература.

Острая публицистичность древнерусской литературы позволяет рассматривать многие литературные произведения одновременно как памятники общественно политической мысли. Большинству из них присущи монументализм форм и историзм содержания. Ведущим жанром формирующейся русской литературы было летописание. Наиболее значительным памятником в этом жанре является "Повесть временных лет", составленная не ранее 1113 г. монахом КиевоПечерского монастыря Нестором. Главная задача сочинения сформулирована автором в первых строках летописи: "се повести временных лет, откуда есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуду Руская земля стала есть". В основу "Повести" легли летописные своды XI в., не дошедшие до нас, документы княжеских архивов, руссковизантийские договоры Х в., фрагменты византийских хроник и пр. Летопись, наряду с погодными записями сведений о важнейших политических событиях, содержит много поэтических легенд и преданий: о призвании варягов, о походах Олега на Царьград и против хазар, о мести древлянам княгини Ольги за смерть Игоря и др. Происхождение Древнерусского государства и княжеской династии дано на фоне всемирной истории.

Безусловно, крещение Руси и восприятие литературного византийскославянского наследия явились важнейшими предпосылками появления у наших предков интереса к истории, а значит и формирования литературноисторического жанра летописи, которая явилась самобытной формой литературного произведения, возникшей на русской земле, в специфических условиях, и не имеющей прямых аналогов в византийской и болгарской культурах.

Древнейшее из известных нам произведений русской литературы "Слово о законе и благодати", написанное будущим митрополитом Иларионом между 1037 и 1050 гг. Сочинение Илариона это рассказ о том, как слово Божие распространялось среди людей сначала через иудейский "закон" (десять заповедей, полученных Моисеем), затем через евангельскую, христианскую "Благодать и Истину" (данные Иисусом Христом) и, наконец, достигнув Русской земли, рассеяло "тьму идольскую", за что автор возносит похвалу Владимиру Святославичу и молитву к Богу от имени новообращенных христианрусичей. Богословское сочинение, созданное древнерусским автором, отличалось от старого канона Иоанна Дамаскина практичностью и историзмом. Используя форму церковной проповеди, Иларион вышел за рамки традиционной теологии и создал политический трактат, поднимавший важнейшие политические проблемы, связанные с отношениями Киевской Руси с Хазарским каганатом и Византией, с принятием христианства и с расцветом государственности в правление Ярослава Мудрого.

Необходимо отметить еще одну особенность, присущую русской богословской мысли символизм (использование метода символического истолкования неясных мест в священных текстах).

Издавна любимым чтением наших предков была агиографическая литература жития святых. Житие рассказывало о жизни людей, достигших святости, представляло образцы праведной жизни, убеждая, что прийти к такому христианскому идеалу может человек, лишь поверяя свои дела евангельскими заповедями.

Князья Борис и Глеб, младшие сыновья великого князя Владимира Святославича, были первыми русскими святыми, которые удостоились всенародного почитания и были канонизированы Русской православной церковью после их трагической гибели в 1015 г. До нас дошли три житийных памятника, посвященных Борису и Глебу:

1) летописная повесть под 1015 г.;

2) "Чтение о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба" Нестора Летописца (кон. XI в.);

3) "Сказание, страсть и похвала св. мучеников Бориса и Глеба" неизвестного автора той же эпохи.

Обращает на себя внимание парадоксальность канонизации князей, павших в междоусобной борьбе за власть, а не за веру, и возникает вопрос в чем же новая церковь и новообращенный русский народ видели святость и смысл их христианского подвига?

Безусловно, в житиях святых присутствует моральнополитическая идея утверждение права родового старшинства и дается практический образец для подражания. Однако при более внимательном знакомстве с произведениями на первый план с особой силой выступает идея добровольного страдания, жертвы в виде непротивления, отличная от героического мученичества, столь характерного для древних византийских святых. "Подвиг непротивления есть национальный русский подвиг, подлинное религиозное открытие новокрещеного русского народа" (Г. Федотов). Образ страдающего и кроткого Спасителя, как самая большая святыня принятый Русью, и отражение евангельского света виделись русскому человеку сквозь лики русских страстотерпцев.

Одним из древнейших подлинных русских житийных произведений было "Житие преподобного Феодосия Печерского", написанное Нестором (кон. XI в.). Феодосий (ум. в 1074 г.) третий святой, канонизированный Русской церковью, но первый монах, представляющий русский тип аскетической святости. "Житие Феодосия" одно из лучших произведений летописца.

Один из списков "Повести временных лет" под 1096 г, содержит "Поучение" Владимира Мономаха (1053 1125 гг.). В отличие от традиционного жанра поучений, носивших религиознодидактический характер, это сочинение содержит черты историкополитического трактата, со страниц которого предстает образ идеального государственного деятеля борца за единство Руси, мудрого политика и смелого полководца, к тому же талантливого писателя. В "Поучении" содержится автобиография Мономаха древнейшая в русской литературе.

Ко времени княжения Мономаха относится сочинение игумена Даниила в жанре "хожений". Даниил совершил паломничество в Палестину, прожил там шестнадцать месяцев и с большой точностью и выразительностью описал свое путешествие.

Литература Киевской Руси богата литературными памятниками, написанными в разных жанрах. К сожалению, наше представление о ней неполное, ведь из всей ее сокровищницы уцелела, избежала уничтожения во время пожаров, наводнений и других бед лишь небольшая часть. Однако и она позволяет судить о появлении еще в древнерусской литературе таких традиционных черт русской словесности, сохранившихся до нового времени, как высокая гражданственность и истинный патриотизм, целомудренная чистота образов и благородство идеалов. Древнерусской литературе в целом присуще жизнеутверждающее начало: даже в самых трагических произведениях мы не найдем отчаяния и уныния. Наконец, издревле русские писатели с глубоким уважением относились к другим народам, их обычаям и религиям. Древнерусская литература не знала вымышленных сюжетов и героев, в ней всегда описывались исторические события и реальные лица. Даже если автор вводил в сюжет фантастические (с современной точки зрения) детали, то это не было художественным вымыслом, ведь и сам автор, и читатели верили написанному. Кроме того, и персонажи этих произведений либо герои, совершающие нравственные или военные подвиги, либо безусловные злодеи.

Древнерусская литература не знала рифмованной поэзии, но она пронизана образным мышлением поэтическими сравнениями и гиперболами, содержит множество примеров ритмической речи. Самобытность и высокий профессионализм древнерусской литературы питали два неиссякаемых источника: устное народное творчество и переводная литература различных жанров и стилей, та, что тысячелетиями создавалась творческим гением народов Греции и Египта, Иудеи и Сирии. Древнерусские писатели приобщились к лучшим образцам мировой литературы, т.е. черпали из тех же источников, что и средневековые писатели Западной Европы.

3.3. Архитектура.

Для искусства домонгольской Руси характерна такая черта, как монументализм форм. Особое место в древнерусском искусстве занимала архитектура. К сожалению, до нас дошли далеко не все архитектурные сооружения того времени, а многие сохранились в искаженном виде.

В развитии техники каменного строительства главную роль играла византийская школа, унаследовавшая традиции Древнего Рима. Например, широко использовалась имевшая как конструктивное, так и эстетическое значение кладка со скрытым рядом, при которой ряды кирпича на фасад здания выходили через один, а промежуточный ряд был отодвинут вглубь и прикрыт слоем розоватого раствора с примесью цемянки (толченой керамики). С точки зрения современной науки, такая кладка весьма функциональна, ведь при меньших затратах строительных материалов стена получается более прочной. К тому же кладка со скрытым рядом, часто называемая "полосатой", (на поверхность стены выходят, чередуясь, разноцветные полосы чередующиеся ряды необработанного камня и розоватого раствора цемянки), обладает своеобразной декоративностью, когда "игра" света и тени подчеркивает "игру" цвета. Экстерьер храма, сложенного такой кладкой, практически не требовал дополнительной отделки за исключением некоторых элементов, выполненных из плинфы (плоского кирпича), например, в виде простых орнаментальных фризов, украшавших фасады.

Об облике первого из известных нам каменных храмов Киевской Руси церкви Успения Богородицы (989996 г., разрушена монголотатарами во время взятия Киева в 1240 г.) можно судить лишь по остаткам фундамента, элементам декора, письменным источникам. В 1031 1036 гг. в Чернигове греческими мастерами был воздвигнут СпасоПреображенский собор. Этот самый "византийский" храм Киевской Руси сохранился до наших дней почти целиком. В 1037 г. Ярославом Мудрым был заложен каменный Софийский собор в Киеве пятиапсидный, 13купольный. Как и Десятинная церковь, он был обнесен внутренними двухэтажными галереями гульбищем, снаружи к ним примыкали одноэтажные, но более широкие галереи. Так же, как Десятинная церковь и СпасоПреображенский собор, София имеет выраженную пирамидальную композицию. Пирамидальность, наращение масс черты, чуждые византийскому зодчеству. Очевидно, ступенчатая пирамидальность, так же, как и многоглавие, была исконно национальной чертой русского зодчества.

Основные декоративные элементы фасадов двухуступчатые ниши и окна, тонкие колонки на апсидах, выложенные из плинфы меандры (геометрический орнамент) и кресты. Наибольшую декоративность фасадам сообщала живописная структура кладки со скрытым рядом и полосами необработанного камня.

Хотя каменное строительство на Руси в Х XI вв. велось главным образом византийскими зодчими, эти постройки существенно отличались от византийских, так как приезжие мастера решали на Руси новые задачи (возводили храмы с очень большими хорами и крещальнями, а также использовали непривычные строительные материалы). Приходилось им считаться и со вкусами заказчиков, воспитанных в традициях и эстетических представлениях древнего деревянного зодчества. Таким образом, возникнув на базе византийской архитектуры, каменное русское зодчество даже на самой ранней стадии имело своеобразный характер и уже во второй половине XI в. выработало собственные традиции. Именно на них ориентировались строители следующего поколения.

3.4. Живопись.

Искусство Киевской Руси связано с религией тематикой, содержанием и формой, для него, как и для всякого средневекового искусства, характерно следование канону (использование устойчивого набора сюжетов, типов изображения и композиционных схем, освященных вековой традицией и апробированных церковью). Порождением средневекового мировоззрения и культового назначения искусства является его имперсональность (роль творца церковь отводила себе, признавая художника лишь исполнителем).

В ряду изобразительных искусств Киевской Руси первое место принадлежит монументальной живописи мозаике и фреске. Систему росписи храмов русские мастера восприняли от византийцев, и народное искусство повлияло на древнерусскую живопись. Росписи храма должны были передать основные положения христианского вероучения, служить своеобразным "евангелием для неграмотных". Мозаики и фрески Софии Киевской позволяют представить систему росписи средневекового храма. Мозаики покрывали наиболее важную в символическом смысле и наиболее освещенную часть храма центральный купол, подкупольное пространство, алтарь (Христос Вседержитель в центральном куполе и Богоматерь Оранта в алтарной апсиде. Остальная часть храма украшена фресками (сцены из жизни Христа, Богоматери, изображения проповедников, мучеников и др.). Уникальны светские фрески Софии Киевской: два групповых портрета Ярослава Мудрого с семьей и эпизоды придворной жизни (состязания на ипподроме, фигуры скоморохов, музыкантов, сцены охоты и т.п.).

В XI в., несомненно, было создано много произведений станковой живописи икон. КиевоПечерский патерик сохранил даже имя знаменитого русского иконописца XI нач. XII в., печерского монаха Алимпия, который учился у греческих мастеров и "иконы писать хитр бе зело", но большинство произведений этого периода до нас не дошло.

Задолго до крещения Руси христианские богословы, обосновывая культ почитания икон (икона стала рассматриваться как видимый символ невидимого мира, как "изображение тайных и сверхъестественных зрелищ"), выработали жесткую систему их написания (иконографический канон). По преданию, древнейшие христианские иконы появились либо чудесным образом ("Спас Нерукотворный"), либо были написаны с натуры (изображение Богоматери евангелистом Лукой, изображение первых христианских святых художниками, которые лично знали и помнили их облик). Поэтому православная церковь никогда не допускала писания икон с живых людей или по воображению художника и требовала четкого соблюдения иконописного канона, который закреплял те особенности иконописных изображений, которые отделяли "горний" (божественный) мир от мира "дольнего" (земного). Условность письма должна была подчеркнуть в облике изображаемых на иконе лиц их неземную сущность, духовность. Для этого фигуры писались плоскими и неподвижными, использовалась особая система изображения пространства (обратная перспектива) и временных отношений (вневременное изображение). Условный золотой фон иконы символизировал божественный свет. Все изображение на иконе пронизано этим светом, и фигуры не отбрасывают теней, ибо в Царствии Божием нет теней. Православные теологи называли иконы "богословием в красках" и видели в них средство направить помыслы и чувства верующих к горнему миру. "Евангелие зовет нас к жизни во Христе, икона нам эту жизнь показывает" (Л.А. Успенский).

Чтобы неукоснительно следовать канону, иконописцы пользовались в виде образцов либо древними иконами, либо иконописными подлинниками: толковыми, которые содержали словесное описание каждого иконописного сюжета ("Пророк Даниил млад кудреват, аки Георгий, в шапке, одежды испод лазорь, верх киноварь" и т.п.), или лицевыми, т.е. иллюстративными (прориси графическое изображение сюжета).

Особым явлением древнерусской живописи стало явление книжной миниатюры. Древнейшая русская рукопись "Остромирово евангелие" (10561057 гг., ГПБ) украшена изображениями евангелистов, яркие плоскостно наложенные фигуры которых сходны с фигурами апостолов Софии Киевской. Заставки заполнены фантастичным растительным орнаментом. В миниатюрах "Изборника Святослава" (1703 г.) имеются портретные изображения великокняжеской семьи.

Огромную роль в жизни Киевской Руси играло прикладное декоративное искусство, в котором особенно оказались живучи образы языческой мифологии. Раннекиевская круглая скульптура не получила развития в связи с тем, что церковь боролась против языческого идолопоклонства, но сыграла свою роль в становлении национальных традиций каменной резьбы.

Впитав и творчески переработав разнообразные художественные влияния, Киевская Русь создала систему общерусских ценностей, предопределившую развитие искусства отдельных земель в период феодальной раздробленности. Закончился период "монументального историзма". Начиналась новая эпоха.

IV. Заключение.

Культурное наследие прошлого, накопленное сотнями предшествующих поколений, обретается современным человеком в виде сложившейся системы знаний, моральноэстетических ценностей, устойчивых традиций и норм поведения. Механизмы их передачи выработаны и закреплены на протяжении многотысячелетней истории человечества. Согласно концепции Алексея Алексеевича Ухтомского (1875—1942), лучшие доминанты, способствующие выживанию и прогрессу человеческого рода как такового, передаются от поколения к поколению посредством слова и быта. Не будь этого — каждому новому поколению пришлось бы начинать все сначала. Продукты материальных преобразований (орудия труда, возделанные угодия, построенные города, заводы, технические изделия и т. п.) передаются или получаются при смене поколений практически в нетронутом виде. Несколько поиному обстоит с достижениями духовной культуры. Они также перенимаются и усваиваются. Однако устные тексты забываются или переиначиваются, письменные — утрачиваются. Катаклизмы и войны способны в одночасье уничтожить все. Так, дважды — римлянами и мусульманами — сжигалась крупнейшая в древности Александрийская библиотека, где на протяжении веков аккумулировалось все знание античного мира.

Утрата веками накопленных знаний и механизмов их передачи от отцов к сыновьям и от дедов к внукам может произойти и в результате искусственного идеологического вмешательства, включая религиозную экспансию или насаждение чужеродной идеологической парадигмы. В этом смысле древнейшая история Руси потерпела особенно ощутимые и невосполнимые потери. Природные катаклизмы, уничтожившие гиперборейскую цивилизацию, принятие христианства, огнем и мечом искоренившего язычество, бесчисленные нашествия иноземцев, копытами коней и варварскими сапогами топтавшими русскую культуру, другие социальные потрясения нанесли не один сокрушительный удар по духовному наследию древнего этноса.

Логика преемственности поколений — этой важнейшей стяжки биосоциальной эволюции — уникальна. Она коррелирует, но не совпадает с логикой истории. У поколений, сменяющих друг друга и активно взаимодействующих между собой, своя, если так можно выразиться, параллельная история и свои закономерности. В призматическом зеркале поколений история как бы спрессовывается, ломается, растягивается или теряется. Связь времен может оборваться между любой парой поколений на любом отрезке истории. Обычно принимается, что астрономический и исторический век вмещает 3 поколения. Следовательно, тысячелетие — это всего лишь 30 поколений. 30 поколений отделяет нас от введения христианства на Руси и около 100 от Троянской войны. Казалось бы, как мало — просто рукой подать. Но чего только не случилось за это время, выражающееся в таких на первый взгляд смехотворных цифрах!

Если наложить на всемирную историю цепочку из сменявших друг друга поколений, то реальное летоисчисление предстанет в виде следующей картины: 56 поколений отделяет нас от вторжения наполеоновской армии в Россию и Бородинского сражения, 8 поколений — от Полтавской баталии, 19 — от Куликовской битвы, 23 — от Ледового побоища. И далее вглубь: 48 поколений прошло с момента падения Римской империи (взятия Рима Аларихом), чуть более 70 — от расцвета Афин, 150 — от начала древнейшего царства в Египте и 1260 поколений — от предположительного начала процесса расщепления праязыка и единого пранарода (40 тыс. лет до н. э.). Менее 13 сотен поколений — какой каскад народов, языков, культур возник на Земле! Сколько цивилизаций и формаций успело смениться на планете! Сколько достижений и сколько утрат! Но ничто не исчезает бесследно. Дух жив, пока жив человек. Его необходимо хранить, как хранили огонь в очаге наши предки. И как их, он непременно спасет и согреет.

Список литературы:

1. Арнольдов А.И. Введение в культуроведение. М.: 1994 г.

2. Артамонов В.А. Национальный характер и история. Стили мышления и поведения в истории мировой культуры. М.: Наука, 1990 г.

3. Бычков В.В. Русская средневековая эстетика X XIII в. М.: Мысль, 1992 г.

4. Демин В.Н. Тайны русского народа. - М.: Издательство «Вече», 1997.

5. Культура России: смысл, символы, ценности. - Томск: изд. Томского университета, 1996.

6. Мировая художественная культура. Россия IX XIX в. М.: Издательский центр АЗ, 1997.

7. Учебное пособие по культурологи. - М.: изд. Российской экономической академии имени Г.В.Плеханова, 1994.

В нашем сообществе до сих пор не уделялось должное внимание истории физической антропологии славян. Нижеследующая статья должна в некоторой степени восполнить этот пробел.

Ниже представлен перевод статьи "Найдавніші історичні витоки слов’янства за даними антропології", автор - Сергiй Сегеда. Опубликовано в журнале "НАРОДНА ТВОРЧІСТЬ ТА ЕТНОГРАФІЯ" №6 - 2005 // http://aratta-ukraine.com
Перевод с украинского - целиком на моей совести.
Если где-то ошибся с переводом археологических культур, географических названий и прочего, то, во-первых, прошу прощения, а во вторых прошу поправить.

Древнейшие исторические истоки славянства по данным антропологии

Вопросы этногенеза и этнической истории славянских народов относятся к тому ряду проблем, интерес к которым в отечественной и зарубежной историографии не утихает по крайней мере с тех пор, когда Нестор-летописец попытался дать ответ по крайней мере на один из них, обосновав в "Повести временных лет" свою дунайскую теорию происхождения славян.

В конце ХІХ – начале ХХ ст. к их освещению приобщились представители тогда еще молодой науки – антропологии, данные которой позволяют реконструировать важные аспекты этногенетических процессов, а именно: выяснить пути миграций первобытных человеческих коллективов; осветить роль отдельных компонентов, которые принимали участие в формировании давних и современных народов; наметить направления их генетических связей . Доказано, что антропологические данные сохраняют свои информационные возможности даже тогда, когда идет речь об очень отдаленных исторических эпохах. Особенно ценным источником информации являются одонтологические* признаки, которые дают возможность непосредственно сравнивать давние и современные популяции: ни одна другая система морфологических маркеров, которая используется в современной антропологии, не предоставляет такие возможности.

*Одонтология - раздел антропологии, который изучает межгрупповую изменчивость расоводиагностических признаков зубов.

Известно, что современные славянские народы по своим физическим характеристикам существенно отличаются друг от друга. По мнению многих специалистов, в ареале западных, восточных и южных славян выделяется по крайней мере пять антропологических комплексов, или групп популяций, а именно: беломоро-балтийская, которая охватывает северных русских, большинство белорусов, часть поляков; восточноевропейская, свойственная большинству русских и части белорусов; днепровско-карпатская, распространенная среди украинцев, словаков, части чехов; понтийская, типичными представителями которой являются болгары, и динарская, представленная среди славян населением Балкан, в особенности черногорцами . Беломоро-балтийская и восточноевропейская группа популяций принадлежат к кругу северных, а понтийская и динарская – южных европеоидов. Что же касается днепровско-карпатского комплекса, то он является промежуточным звеном между северными и южными европеоидами, в большей степени тяготея к последним .

Принадлежность современных славянских народов к разным ветвям европеоидов все же не противоречит тому факту, что средневековые славяне Центральной, Восточной и Южной Европы имели много общих черт, а именно: долихомезокранию, среднюю ширину лица (по большей части резко профилируемого) и среднее или значительное выступание носа . Схожесть некоторых ведущих характеристик, свойственных большинству славянских краниологических серий Х–ХІІI ст., дает основания для поисков прародины и "исходного" морфологического типа славянских народов. Их можно вести с помощью ретроспективного метода, применение которого оправдано консервативностью большинства наследственных физических черт людей, которые сами по себе мало изменяются во времени. Последнее позволяет определить степень генетического родства поколений, разделенных тысячелетиями, причем линию наследственности можно реконструировать даже тогда, когда в антропологическом изучении отдельных исторических эпох имеются "белые пятна", определенные отсутствием выходных данных.

Фундаменты современных представлений об антропологических истоках славянских народов заложил выдающийся чешский ученый-славист – яркий представитель французской антропологической школы – Любомир Нидерле. Обобщив широкий комплекс археологических и антропологических данных, он отказался от собственного предыдущего вывода о длинноголовости и светлой пигментации "праславян", указав, что предки современных славянских народов не могли быть антропологически однородны. "Несомненно, – заметил исследователь на этот счет, – что они не отмечались ни чистотой расы, ни единством физического типа..." . Разнообразие физических характеристик славянских племен объясняется тем, что на их "прародине", которая, по Л. Нидерле, охватывает Восточную Польшу, Полесье, Подолье, Волынь и Киевщину, сталкивались ареалы североевропеоидной долихокефальной светлопигментированой и южноевропеоидной брахикефальной темнопигментированной малых рас, или групп популяций. Здесь издавна проживали носители разных антропологических вариантов, ни один из которых не может считаться "собственно праславянским". Все же их длительные контакты, которые предшествовали возникновению праславянского сообщества, способствовали формированию некоторых общих черт, благодаря которым предки славян отличались от предков германцев, финнов, фракийцев или иллирийцев.

По мнению современной русской исследовательницы Т. И. Алексеевой, к ним, прежде всего, принадлежит относительная широколицесть – признак, который во времена неолита-энеолита был широко распространен на территории Центральной, Восточной и Северной Европы. На севере ареал широколицести ограничивался верхним и средним течением Западной Двины, на юге – левыми притоками среднего течения Дуная, на запад – верхним и средним течениями Вислы, на восток – нижним течением Днепра (рис. 1). В его северной части широкое лицо по большей части совмещалось с удлиненной (долихокранной), в южной – как и с долихокранной, так и мезокранной формой черепа .

Широколицесть и долихокранность – черты, свойственные носителям ранненеолитичной нарвской культуры, племенам шнуровой керамики времен энеолита в южной Балтике и для части носителей фатьяновской культуры бронзового века . Что же касается мезокранных широколицых форм, то они во время энеолита были распространены в Северо-западном Причерноморье и в Подунавье, где граничили с мезокранными узколицыми вариантами Балканского полуострова .

Комментируя эти выводы Т. И. Алексеевой, русский археолог В. В. Седов, который владел методикой краниологических исследований, заметил, что обращение к палеоантропологическим материалам отдаленных исторических эпох, целью которых являются поиски генетических истоков славянских народов, является неправомерным. "Сопоставление антропологических материалов, разорванных трехтысячелетним периодом господства обряда трупосожжения, – писал он в монографии, опубликованной в конце семидесятых годов прошлого века, – носит гипотетический характер и не может быть использовано для серьезных выводов. В частности, для решения конкретных вопросов этнической истории славянства оно абсолютно ничего не дает" .

Это утверждение было слишком категорическим. Впоследствии Т. И. Алексеева показала, что по специфическим пропорциям основных размеров черепа и лицевого скелета (соотношение высоты черепа к половине продольного и поперечного диаметров, высоты лица к высоте черепа, ширины носа к ширине лица) средневековые славяне достаточно четко отличались от средневековых германцев, обнаруживая родство с балтами. В основе этой дифференциации лежит гетерогенность населения предыдущих исторических эпох, в частности племен культур шнуровой керамики, которые были широко расселены на территории Северной и Центральной Европы. В их антропологическом составе выделяется два компонента, а именно: относительно высокоголовый, с низкими орбитами и достаточно широким носом, и относительно низкоголовый, с высокими орбитами и узким носом. Первый из них, впоследствии представленный среди славян и балтов, был распространен в юго-восточной Балтии, второй, свойственный средневековым германцам – на севере Западной Европы . Из этого, вопреки утверждениям В. В. Седова, можно сделать по крайней мере два важных этногенетических вывода, а именно: во-первых, уже во время энеолита–бронзы предки германцев, балтов и славян занимали разные ареалы; во-вторых, антропологические данные, по крайней мере опосредованно, свидетельствуют в пользу тезиса о давней балто-славянской общности, которую отстаивают специалисты-языковеды.

Рассматривая вопрос о самых давних морфологических истоках славянства, Т. И. Алексеева почему-то не привлекла данные из антропологии неолитических племен гребенчато-накольчатой керамика Поднепровья, которые оставили памятники культур днепро-донецкой общности. Согласно радиоуглеродному анализу, они датируются серединой VII – серединой ІІІ тыс. до н.е. .

По мнению известного отечественного археолога Дмитрия Телегина, непосредственными предками днепро-донецких племен были носители днепроприпятской и донецкой мезолитических культур, которые проживали в Волыни, Полесье, и в лесостепной зоне междуречья Днепра и Сиверского Донца. В раннем неолите они активно продвигались в степное Поднепровье, ассимилируя местное население. Именно в этой зоне Украины, особенно в Надпорожье и Приазовье, исследовано большинство неолитических больших коллективных некрополей: Мариупольский, Вильнянский, Вовнизький, Никопольский, Ясинуватский, Лисогирский но др. Кроме того, они известны в южной части Средней Надднепрянщины (Бузьки, Олександриивский, Осипивка, Засуха и тому подобное) и на севере Крыма (Долинка). Упомянутые памятники, которые извлечены из могильников мариупольского типа, были оставлены людьми трех родственных культур днепро-донецкой общности – надпорожской, киево-черкасской и донецкой. Во время раскопок этих уникальных памятников обнаружено свыше тысячи скелетов, для которых характерно прямое положение на спине .

Анализ антропологических материалов из неолитических некрополей Украины показал, что люди днепро-донецкой общности принадлежали к своеобразному варианту протоевропейского (позднекроманьонского) типа, который советские специалисты-антропологи называли по-разному: В. В. Бунак – "вовнизким" , Г. Ф. Дебец – "кроманьонским в широком смысле" , И. И. Гохман – "надпорожско-приазовским" . По их выводам, он имел северное происхождение. "Костные остатки людей позднего палеолита и мезолита Восточной Европы, – писал на этот счет Г. Ф. Дебец, – принадлежат, по крайней мере в своем большинстве, людям южного происхождения, люди же днепродонецкой культуры являются переселенцами из северных областей или их непосредственными потомками" . По своим краниологическим характеристикам (общая массивность, сильное развитие рельефа, высокое и широкое лицо, очень низкие орбиты, умеренная ширина носа, и тому подобное) население днепро-донецкой общности в целом близко к носителям неолитических культур гребенчатой и гребенчато-накольчатой керамики северной полосы Евразии .

По итогам современных исследований, в антропологическом составе днепро-донецких племен выразительно прослеживается два компонента. Первый из них характеризуется долихокранией, средневысоким, хорошо профилируемым лицом, сложился на местной основе, унаследовав черты той части мезолитичного населения Украины, которая представлена скорченными захоронениями в могильниках Василивка I и Василивка ІІІ. Второй компонент, который характеризуется мезокранией и ослабленной горизонтальной профилировкой лица, связан с прибывшими племенами. Носителям обоих компонентов были свойственные низкие орбиты, среднеширокий нос с высокой переносицей, а главное – широкое (у носителей первого варианта – 143,5-147,5 мм) и исключительно широкое (среди представителей второго варианта – 149- 159 мм) лицо . (рис. сверху).

Опосредованным свидетельством сложной этнокультурной ситуации, которая сложилась в Нижнем Поднепровье после появления здесь новых племен, являются многочисленные повреждения, обнаруженные на скелетах похороненных в могильниках днепродонецкой общности. Так, на черепе № 16 из Василивки ІІ сохранился след от удара копья или стрелы; на черепе № 18 – округлая вмятина от удара тупым предметом; на черепе № 64 из Ясинуватки – пролом овальной формы, который стал причиной смерти .

Анализ краниологических материалов показывает, что черты первого – местного – компонента, который прослеживается в антропологическом составе днепро-донецких племен, преобладали на севере ареала днепро-донецкой общности – в Средней Надднепрянщине и, возможно, на Волыни, в бассейнах Припяти и Немана и на верхнем Днепре. Эти регионы Украины и Беларуси охватывают ареалы киевско-черкасской, волынской, неманской культур и припятско-полесский вариант днепро-донецкой общности. По своим керамическим комплексам, орудиям труда и традиционным формам ведения хозяйства – охота и рыболовство, – они находят аналоги с хронологически близкими памятниками Южной и Юго-восточной Польши, известными под названием "культура дольково-гжебековой керамики" . Указав на общие черты этих формаций, Дмитрий Телегин объединил их в один "вислоднепровский блок" .

Примечательно, что именно в ареале висло-днепровского блока культур гребенчато-накольчатой керамики сосредоточены очень архаичные славянские гидронимы, отдельные из которых являются производными еще от индоевропейской праосновы . Самыми архаичными, по выводам известного русского лингвиста О. Н. Трубачева, локализуются в Надднестрянщине (Сопот, Мочац, Стебник и тому подобное), на Волыни (Стир, Стубло, Жерев но др.) и Средней Надднепрянщине (Трубиж, Говтва, Супой и тому подобное) . Достаточно большая группа древнеславянских гидронимов исследована в Поросси (Тупча, Гобежа, Росава, Гончища) и на Ирпени (Ирпинь, Стрекоза) . Значительное количество автохтонных славянских гидронимов (Вижва, Вилия, Иква, Клязьма, Небель, Припять, Утора) зафиксировано в междуречье Западного Буга и Случи – притоки Горини .

Совокупность археологических и лингвистических данных, по мнению Дмитрия Телегина, дает основания рассматривать широколицых носителей висло-днепровского блока культур гребенчато-накольчатой керамики ІV – III тыс. до н. э. как древних предков славян. Применяя ретроспективный метод анализа, он пришел к выводу о непрерывности этногенетических процессов в Юго-восточной Польше, на Волыни, Полесье и Подолье, от неолитических времен и вплоть до третьей четверти I тыс. н. э., когда в очерченном ареале сформировались раннеславянские археологические культуры типа Прага-Корчак-Пеньковская .

Подобные процессы происходили и в северной зоне распространения неолитических культур гребенчато-накольчатой керамики, где формировались прабалтские племена. Существует мысль, что на начальном этапе своего язычно-культурного развитию они были родственны с праславянами. По выводам русского археолога и историка А. Я. Брюсова, балто-славянская лингвокультурная общность сложилась в ІV тыс. до н. э. . Болгарский лингвист В. И. Георгиев считал, что она сформировалась несколько позже, выделяя такие этапы балто-славянских языковых взаимоотношений: балто-славянский (ІІІ тыс. до н. э.), переходный (рубеж ІІІ – ІІ тыс. до н. э.), обособление славян (середина ІІ тыс. до н. э.) .

Опосредованным аргументом в пользу выводов о балто-славянской общности, которая имела место в прошлом, являются итоги антрополого-одонтологических исследований древнего населения Восточной Европы, проведенных автором данного сообщения.

Анализ одонтологических признаков краниологических серий из неолитических некрополей вблизи поселков Ясинуватка и Никольске, расположенных в Надпорожье, показал, что для них свойственное отсутствие четырехбугорковых форм первого нижнего моляра – главного показателя редукции зубов, лопатовидных верхних медиальных резцов, дистального гребня тригонида и коленной складки метаконида, на первом нижнем моляре. Кроме того, для них свойственен низкий уровень редукции гипоконуса второго нижнего моляра (10,5 – 14,3%) и повышенная частота шестибугорковых первого нижнего моляра (9,1%) . В обеих сериях, очень близких между собой, безоговорочно доминируют черты архаичного варианта т. наз. среднеевропейского типа, характерной чертой которого является невысокий уровень редукции зубной системы и низкий "удельный вес" признаков "восточной", то есть монголоидной ориентации, сильно лопатовидной формы резцов, дистального гребня тригонида, коленной складки метаконида, – ведущих одонтологических характеристик, которые достаточно четко дифференцируют носителей разных антропологических вариантов Евразии .

"Среднеевропейская" линия в строении зубов древнего населения Украины, основанная людьми неолитических времен, в дальнейшем прослеживается среди племен ямной культуры эпохи бронзы (середина ІІІ – начало ІІ тыс. до н. э.) лесостепной зоны Средней Надднепрянщины; отдельных скифских групп (I тыс. до н. э.) этого же региона; части носителей черняховской культуры (ІV ст. н. э.), в творении которой принимали участие и древнейшие славянские племена; отдельных групп древнерусского населения Днепровского Правобережья .

Что же касается Южной Балтии и смежных регионов Восточной Европы, то носителями среднеевропейских одонтологических вариантов здесь были носители фатьяновской культуры времени бронзы (ХVІІІ – ХІV ст. до н. э.), а впоследствии – средневековые балтские племена Южной Балтии .

В наши дни ареал среднеевропейского комплекса, где наблюдаются и "вкрапления" других европеоидных одонтологических вариантов (северного грацильного, северного реликтового и южного грацильного), охватывает почти всю территорию Литвы , южную Латвию , центральную, и, особенно, южную территорию европейской части Российской Федерации, некоторые центральные и южные районы Белоруси , почти всю территорию Украины .

По наблюдениям латышской исследовательницы Риты Гравере, малоредуцированные разновидности среднеевропейского типа в настоящее время представленные в тех регионах Южной Балтии, Беларуси и России, где в I – в начале ІІ тысячелетия локализовались массивные широколицые балтские и славянские племена: ятвяги, жемайты, латгалы, полоцкие и смоленские кривичи и так далее . Эта закономерность в известной мере прослеживается и на территории современной Украины: похожие одонтологические варианты распространены в тех регионах Правобережного Полесья и Волыни, где в княжеские времена проживали потомки летописных волынян и древлян – представителей относительно массивных, широколицых краниологических типов .

В целом анализ данных, которые касаются эпохальной динамики одонтологических характеристик балтов и славян, дает основания согласиться с мнением русского ученого А. А. Зубова о том, что среднеевропейский одонтологический тип "отображает свойства единого субстрата, на основе которого формировались физические особенности балтских и славянских народов" .

Следовательно, из приведенного можно сделать вывод, что самые древние антропологические истоки славян следует искать среди широколицых племен висло-днепровского блока культур гребенчато-накольчатой керамики времен неолита – носителей массивных среднеевропейских одонтологических вариантов . В результате ограниченности источников, где есть немало "белых пятен", этот тезис пока еще имеет характер гипотезы, для обоснования которой следует привлечь дополнительные данные как из антропологии, так и из других областей знания.

Список использованной литературы:

1. Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Основы антропологии. – М., 1955. – С. 331.
2. Алексеева Т. И., Алексеев В. П. Антропология о про исхождении славян // Природа. – 1989. – №1. – С. 65.
3. Сегеда С. Антропологічний склад українського на роду: етногенетичний аспект. – К., 2001. – С. 143.
4. Восточные славяне. Антропология и этническая история (ответ. редактор – Т. И. Алексеева). – М., 1999. – С. 310.
5. Нидерле Л. Славянские древности. – М., 1956. – С. 26.
6. Алексеева Т. И. Этногенез восточных славян по данным антропологии. – M., 1973. – С. 271-272.
7. Денисова Р. Я. Антропология древних балтов. – Рига, 1975.
8. Великанова М. C. Палеоантропология Прутско-Днестровского междуречья. – М., 1973. – С. 11-31.
9. Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. – М., 1979. – С. 35.
10. Алексеева Т. И., Макаров Н. А., Балуева Т. С., Сегеда С. П., Федосова В. Н., Козловская М. В. Ранние этапы освоения Русского Севера: история, антропология, экология // Экологические проблемы в исследованиях средневекового населения Восточной Европы. – М., 1983. – С. 30.
11. Потехина И. Д. Население Украины в эпохи неолита и раннего энеолита по антропологическим данным. – К., 1999. – С. 8.
12. Телегин Д. Я. Неолитические могильники мариупольского типа. – К., 1991. – С. 33-44.
13. Бунак В. В. Череп человека и стадии его формирования у ископаемых людей и современных рас // Труды института этнографии АН СССР им. Н. Н. Миклухо-Маклая. – Т. XLIX. – М., 1959. – № 49.
14. Дебец Г. Ф. О физическом типе населения днепродонецкой культуры // Советская археология. – 1966. – № 1. – С. 14-24.
15. Гохман И. И. Население Украины в эпоху мезолита и неолита (антропологический очерк). – М., 1966.
16. Дебец Г. Ф. Цит. работа. – С. 19.
17. Потехина И. Д. Цит. работа. – С. 162.
18. Там само. – С.159-160.
19. Там само. – С. 36.
20. Prahistoria Ziem Polskich. II. Neolit, W., 1979.
21. Телегин Д. Я. Прасловяне и их этнокультурное окружение в неоэнеолитическое время (IV – III тыс. до н. э.) // Лаврский альманах. – 2003 – № 9. – С. 184-198.
22. Топоров В. М., Трубачев О. Н. Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья. – М., 1962; Трубачев О. Н. Название рек Правобережной Украины. Словообразование, этимология, этническая интерпретация. – М., 1968; Железняк І. М. Рось і етнолінгвістичні процеси середньодніпровського Правобережжя. – К., 1987.
23. Трубачев О. Н. Цит. работа.
24. Желєзняк І. М. Цит. праця. – С.153.
25. Шульгач В. П. Праслов’янський гідронімічний фонд (фрагмент реконструкції). – К., 1998. – С. 333.
26. Телегін Д. Я. Про роль носіїв неолітичних культур дніпродвинського регіону в етногенетичних процесах балтів і слов’ян // Археологія. – 1996. – № 2. – С. 32-45.
27. Брюсов А. Я. Очерки по истории племен европейской части СССР в неолитическую эпоху. – М., 1952.
28. Георгиев В. И. Исследования по сравнительному историческому языкознанию // Родственные отношения индоевропейских языков. – М., 1958.
29. Сегеда С. Цит. праця. – С.150.
30. Зубов А. А., Халдеева Н. И. Одонтология в современной антропологии. – М., 1989.
31. Сегеда С. П. Антропологічні особливості людності Українського Полісся // Древляни. Вип. 1. Збірник статей і матеріалів з історії та культури Поліського краю. – Львів, 1996. – С. 83-96; Сегеда С. П. Скифское население Северного Причерноморья по данным этнической одонтологии // Чобручский археологический комплекс и вопросы взаимовлияния античной и варварской культур (ІV в. до н. е. – ІV в. н. е.). Материалы полевого семинара. – Тирасполь, 1997. – С. 66-68; Сегеда С. П. Антропологічний склад населення черняхівської культури: одонтологічний аспект // Магістеріум. Археологічні студії.). – К., 2001. – Вип. 6. – С. 30-36.
32. Гравере Р. У. Этническая одонтология латышей. – Рига, 1987.
33. Папрецкене И. Антропологоодонтологическая характеристика литовцев // Проблемы эволюционной морфологии человека и его рас. – М., 1986. – С. 165-171.
34. Гравере Р. У. Цит. работа.
35. Зубов А. А., Халдеева Н. И. Цит. работа.
36. Сегеда С. Цит. праця.
37. Гравере Р. У. Цит. работа. – С. 201.
38. Сегеда С. П. Антропологічні дослідження в ПівнічноСхідній частині Житомирщини // Полісся України. Матеріали історикоетнографічного дослідження. – Вип. 2. Овруччина. 1995. – Львів, 1999. – С.7-18.
39. Зубов А. А. Предисловие // Гравере Р. У. Этническая одонтология латышей. – Рига, 1987. – C. 4.