Жить в кайф 

В кого был влюблен квазимодо. Горбун собора парижской богоматери. Спасительница Квазимодо — фанфик по фэндому «Гюго Виктор «Собор Парижской Богоматери

щие представления о тех же антибиотиках? Иногда эти представления могут приводить к грубым ошибкам, но все-таки он знает эту группу препаратов. Он имеет понятие об “остром животе”. При этом выпускник может не знать всех тонкостей диагностики “острого живота”, однако способен диагностировать это состояние. И явно не станет произносить странных фраз, когда речь пойдет о диагностике бронхита».

Вы можете сказать: это понятно, ведь на терапию дается гораздо больше часов, чем на психиатрию, и естественно, что, как бы студент не относился к процессу образования, он автоматически получит знания по терапии. Но вспомним: на такие предметы, как отоларингология, глазные болезни и др., дается столько же часов, как и на психиатрию, тем не менее, представления студента о психических расстройствах всегда значительно слабее и эфемернее, чем о патологии в области внутренней (интернальной) медицины.

На протяжении последних 10–15 лет я все время задаю себе этотвопрос:«Чтопроисходит?Почемумыработаемвхолостую?» Можно предположить, что, скажем, на нашей кафедре собрались не те коллеги, не самые лучшие преподаватели. Но как бы не отличались эти люди, они, тем не менее, пытаются, трудятся, ищут, переживают. А результат получается очень низкий. Уровень студенческих знаний выше у тех, кто, уже придя слушать психиатрию, как бы прикинул, что она станет его специальностью. Что же происходит с остальными студентами? Психиатрия преподается на 4–5 курсах, а к этому времени большинство молодых людей уже ориентировочно приняли решение, кем они будут, примерный круг возможных профессий уже очерчен. Если в этот круг не входит психиатрия, то тогда студент приходит к идее, что наш предмет к нему не будет иметь никакого отношения, что это – специальность для психиатрических стационаров, для «узких» психиатров. Звучит его идея так: «Раз я не собираюсь становиться психиатром, то ко мне это в будущем не будет иметь никакогоотношения».Крометого,накаждогоизнас,согласитесь, очень большое влияние оказывает опыт нашего детства и нашей довузовской жизни. Когда-то, во время приема устных экзаменов, я начал сталкиваться с ответом на, казалось бы, очень простой вопрос: «Каковы действия врача при эпилептическом припадке, если это происходит не в условиях стационара, а, например, на

улице?» Многие говорили, что нужно найти булавку и пристегнуть язык больного к воротнику. На протяжении нескольких лет продолжалась эта история с «воротником». Каждый раз я интересовался у студентов: «Кто вам это сказал?» Отвечали: «Бабушка». На вопрос, что происходит во время припадка, они довольно прилично описывали: «Происходит сжатие мышц, трудно будет разжать рот, надо взять носовым платком язык и вытащить его из полости рта, чтобы он не запал». Это разумно, и эти сведения студент получил, уже учась в институте.

Вопрос: «Если это типичный приступ, то какова следующая фаза?» Ответ: «Следующая фаза – клонической судороги. Но во время данной фазы начнется движение челюсти и, как вы понимаете,еслиязыкбудетпристегнут,топроизойдетегоампутация!» Мой самый первый в жизни пациент был как раз с эпилепсией. И он поступил в хирургическую клинику с ампутированным языком. Я тогда еще являлся студентом 5-го курса, участвовал в психиатрическом кружке и там получил такого пациента. Нет, ему не пристегивали язык, но так случилось, что он разжевал его, в результате чего была произведена ампутация.

Таким образом, информация, полученная до поступления в вуз, имеет столь же большое значение, как и та, которую человек получает в институте.

А какую информацию он черпает до института, до изучения психиатрии? И тут возникает проблема, которая носит название «стигматизация». Это относительно новый термин. Стигматизация является одной из самых главных проблем современной социальной психиатрии и психиатрии в целом. Дословно она может быть переведена как выставление знака, клеймение (от «стигма» – клеймо). Готовясь к этой лекции, я прочитал несколько зарубежных статей по стигматизации, авторы которых пишут, что, просмотрев все учебные руководства Великобритании и планы университетовэтойстраны,онинеобнаружилиниводномизних раздела по стигматизации. Мне очень приятно, что мы, в Кыргызстане, говорим о стигматизации (хотя бы молодым психиатрам) уже несколько лет подряд, т.к. для нас это является весьма серьезной темой. В 2003 году в Гамбурге моя лекция, представленная от региона Восточной Европы, была посвящена стигматизации психических больных и называлась «Психиатрия в изоляции». И моя актовая речь, прочитанная два года назад, тоже была во

многом посвящена различным аспектам этой проблемы. Теперь проблема стигматизации становится частью студенческой учебной программы, что весьма отрадно.

Стигмаопределяетсякакпризнакпренебреженияилинедоверия,котороеотделяетодногочеловекаотдругих.Стигматизируют не только больных. Это может происходить и по расовым признакам, и по признакам роста (например, карлики, люди маленького роста, получают стигму таким же образом, как и люди выше среднего роста, – по каким-то внешним признакам-дефектам). Стигма, по существу, это охрана большинства от меньшинств, которым приписываются некие опасные свойства. По-моему, стигматизация часто относится к бессознательному страху оказаться в той, «заклейменной», группе. Иначе говоря, если какая-то группа подвергается определенному пренебрежению, определенным ограничениям, определенным оскорблениям, то другие люди, не входящие в данную группу, стигматизируя её участников, испытывают страх, что они тоже могут оказаться там. Действительно, каждый человек может получить тяжелую травму, которая изуродует его лицо, и тогда он получит стигму урода. В некоторых случаях специально уродовали детей, чтобы создать монстров, с помощью которых можно зарабатывать деньги. Вспомним «Собор Парижской Богоматери» и его главного героя Квазимодо, человека отвергнутого, стигматизированного своим уродством.

Одной из причин стигматизации психических больных является то, что люди испытывают бессознательный страх смерти. Все люди! Некоторые из них – осознанно, но бессознательный страх – все! Безумие, психическое расстройство – это, по существу, психическая смерть, иногда более тяжелая, чем физическая. Часто я слышу от больных, имеющих страх получить инсульт, такую фразу: «Я боюсь не того, что со мной случится инсульт, а того, что доведется приносить страдания своим близким, т.к. им придется ухаживать за мной». «Но самое страшное, – говорит пациент, – что я не смогу даже понимать, в каком состоянии нахожусь, я потеряю свой рассудок, свою память. Это для меня самое страшное!». Вот вам совершенно прямой и ясный пример того, как люди испытывают страх утраты памяти, или безумия. Очень часто одним из симптомов страха бывает боязнь сойти с ума. Нередко в истоках стигматизации лежит и этот бессознательный компонент. Поэтому полностью преодолеть стигматизацию пси-

хически больных, т.е. изжить её как явление, возможно, не удастся никогда, но можно уменьшить уровень стигматизации. Здесь следует выделить несколько групп, которые должны и вправе активно участвовать в дестигматизации психических больных и психических расстройств. Это, прежде всего, врачи-психиатры, которые обязаны создавать специальные образовательные программы в помощь другим коллегам и населению для преодоления стигматизации. Они сами, своей работой, своим подходом, всей своей деятельностью, должны способствовать дестигматизации.

Невольно вспоминаются связанные с этим примеры из собственного врачебного опыта. Есть у меня одна коллега, любимым занятием которой всегда было выставление диагноза окружающим людям. То же самое происходило, когда она шла в кино и смотрела его, особенно если это был не абсолютно безликий фильм, а сценарий, в котором действовали психологически неординарные люди и возникали неординарные отношения. Появлялась «отмычка»: это – психопат, а это – то-то или то-то. Тогда все просто. Не надо думать, если ты просто поставил несколько штампов. Еще пример: одна коллега, которая с восторгом рассказывает о каком-то больном, причем это не больной, у которого очень трудно дифференцировать одно заболевание от другого, – нет, это, как правило, пациент с экзотической и странной симптоматикой: например, совокупляющийся с «небесными» силам или принимающий алкоголь интраректально, потому что у него язвенная болезнь желудка. Для данного врача клиника, пациенты – это зоопарк. И чем экзотичней животное, чем оно необычней и странней, тем больше к нему интерес. Это и есть признак мощнейшейстигматизации,стремлениестигматизироватьлюдей, когда болезнь, расстройство превращается в некую экстравагантность из зоопарка, где водятся диковинные, непонятные для нас существа. Но, заметьте, каждый раз за этим стоит другое: посмотрите, какой я нормальный, мне подобное не грозит. Опять же, за этим стоит страх. Не говоря о том, что тут имеет место и нарушение этики, и не очень высокий уровень нравственности. Это все есть, но главное – за этим виден и страх: какое счастье, что меня сие миновало!

И когда я рассказываю эти истории, то всегда вспоминаю, что тоже часто решал свои проблемы, объясняя особенности какогото человека, мои трудности общения с ним или трудность нашего

взаимодействия особенностями, которые укладывались в какойто психиатрический диагноз. Значит, сам психиатр становится в некоторых случаях стигматизатором.

К сожалению, на протяжении многих лет мы примерно так, «дестигматизационно», и учили студентов. Допустим, когда я шел на лекцию, кафедральные ассистенты предлагали мне подобрать больных, они говорили, что у них в отделении «лежит очень хорошая, интересная депрессия с бредом самообвинения, с заторможенностью психической и физической, с очень яркой депрессивной мимикой». Я с удовольствием брал такого пациента на лекцию, поскольку его состояние действительно соответствовало классическому описанию депрессии. При этом забывалось, что больной с депрессией не придет в кабинет врача первичной помощи (а ведь именно таких специалистов в основном готовят медвузы), что эта депрессия – для психиатрического стационара, и, демонстрируя подобных пациентов, мы укрепляем в студентах представление о том, что психиатрия – это специальность, предназначенная для соответствующей клиники, а её пациенты – люди, которые резко отличаются от всех остальных людей по очень многим параметрам.

Если мы с вами говорим о том, что стигматизация – явление во многом бессознательное, то в этом и заключен некий рецепт того, как работать со стигматизацией, – прежде всего (на сознательном уровне) контролировать себя тогда, когда ты замечаешь у себя стремление стигматизировать своего пациента. Готовясь к встрече с вами, я вспоминал свои прежние лекции и спрашивал себя, почему я рассказывал студентам об одном своем пациенте, больном шизофренией, который испытывал очень тягостное воздействие космоса, космических излучений и создал своеобразную защиту против треклятого излучения: он сплел сеть из старых женских чулок, обмазал эти чулки, простите, калом; это бросалось в глаза, вызывало ужас соседей и брезгливое отношение персонала. Я работаю психиатром 38 лет, но такой случай в моей практике был единственным. Почему же я его так часто вспоминаю? Потому что он мне казался убедительным для демонстрации симптомов психического автоматизма, тягостности их переживаний и нелепости. Но не являются ли подобные рассказы студентам еще одним доказательством того, что психических больных надо бояться. Ведь первое, что стигматизирует

психически больных, – это, повторюсь, страх, это образ людей, способных на все.

Люди ведь вообще предпочитают жить в достаточно прогнозируемом мире – такой мир создает чувство безопасности, а люди, страдающие психическими расстройствами, напротив, рассматриваются, как лица, совершенно непрогнозируемые, способные совершить любой дикий поступок. Это – правда, но только в определенном смысле, поскольку действительно существуют категории больных, которые могут повести себя неожиданно – агрессивно или импульсивно. Но таких больных, поверьте, очень немного (в частности, это больные с нарушенным сознанием или с симптомом импульсивности).

Когда мы занимаемся дестигматизацией, то не должны этот страх перед больными с психическими расстройствами снижать или убирать такими фразами, как: «Ну что вы, не надо бояться психически больных! Вот я уже 38 лет работаю, и никто ни разу на меня не замахнулся». Я же не всегда был профессором, начинал простым ординатором, работал в «остром» отделении, где у меня находились очень тяжелые больные. Что это было? Везучесть или умение предвидеть, что может произойти, дабы не попасть в сложные, опасные ситуации? Но я же знал, что есть пациенты, которые действительно очень опасны, и потому преодоление страха перед ними – это, прежде всего, информация о психическихрасстройствах.Например,есливрачпервичнойпомощи знает симптомы депрессии, то он хорошо понимает, что угроза от подобного пациента одна – аутоагрессия. Такой пациент может совершить самоубийство, но никогда не будет нападать на других людей. Если пациент болен паническим расстройством, то он тоже не представляет ни для кого опасности. Даже если у этого человека имеются галлюцинации, то только в очень редких случаях он может быть опасен. Поэтому работа с дестигматизацией начинается с того, что врачи первичной помощи (или семейные врачи) должны иметь правдивую и честную информацию о том, где существует опасность, а где ее нет, и затем столь же правдиво информировать население.

Большую роль в поддержании страха перед психическими больными играют СМИ (средства массовой информации). В погоне за сенсацией они расписывают ужасы, которые являются казуистическими. Но, когда мы видим только казуистику, у нас

возникает понятие, что только так и бывает, что это и есть норма, а не казуистика. Два года назад разбился самолет швейцарской авиакомпании, и, как было представлено в СМИ, особенно с подачи конкурентов этой авиакомпании, катастрофа произошла по винеэкипажа.Подобноевэтойавиакомпании(аонаоченьнадежна) произошло впервые за 40 лет! Однако журналисты активно муссировали информацию, будто экипаж на земле был предупрежден о неполной исправности самолета, но командир лайнера принял решение лететь. Дальше я наблюдал следующее: я как раз летел из Москвы в Женеву и поразился тому, что самолет совершенно пуст; там сидело три человека, и все из СНГ. То есть, информация (СМИ – серьезная вещь!), что на швейцарских авиалиниях пилоты безответственны, мгновенно привела к тому, что люди отказались от услуг этой авиакомпании. Не удержавшись, я спросил стюардессу: «Почему так мало пассажиров? Ведь это же невыгодно!» И та дипломатично ответила, что просто на несколько дней уменьшилось число пассажиров. Когда же я через восемьднейвозвращалсяназад,самолетбылдостаточнополным. А теперь представьте себе, что СМИ продолжали бы обсуждать тему гибели самолета в течение года, несмотря на то что упал всего один самолет. В таком случае компания просто перестала бы существовать.

Но возвратимся к нашим проблемам. Если СМИ не рассказывают о том, насколько разными бывают психические больные, если не повествуют о другой стороне психического расстройства (скажем, о том, как человек справился со своей болезнью, как он смог ее преодолеть, как достиг чего-то), а говорят и пишут только о случаях агрессии, то, естественно, в обществе возникает и подтверждается образ опасной личности. Поведение больных тоже способствует такому отношению, потому что они иногда бывают неадекватными, порой мешают жизни других людей.

Если вспомнить, сколько у нас неприятностей от психически здоровых соседей (например, любящих громкую музыку, или часто выпивающих, или ежевечерне громогласно выясняющих отношения с употреблением всего словаря русского мата), а потом подсчитать неудобства, связанные с проживанием психически больных людей, то сравнение, уверен, послужит убедительным доказательством того, что люди гораздо чаще терпят лишения от совершенно здоровых психически людей, нежели от наших

больных. Тем не менее, если вы намерены приобрести квартиру, причем приличную квартиру, но вам скажут, что рядом живет женщина, которая каждые три-шесть месяцев лежит в психиатрической больнице, а потом возвращается и что-то там вытворяет, то вероятность того, что вы не купите эту жилплощадь, будет очень высока, поскольку считается, что безумие неисправимо. Если же вас известят, что под вами живет довольно скандальная соседка, вы ответите: «Ничего, найдем на нее управу». Вот вам один из мифов, приводящий к стигматизации. Первое – это опасность, агрессивность психических больных, второе – их неуправляемость.

К мифологии о неизлечимости психических расстройств. Я задаю студентам вопрос: «Что такое хроническая болезнь, лю- баяхроническаяболезнь?»–«Это–заболевание,котороепродол- жается у человека на протяжении многих лет или в течение всей жизни с периодическими обострениями». – «Какие заболевания преобладают в практике любого врача, кроме, скажем, травматолога?» – «Естественно, хронические, в связи с чем люди вынуждены часто обращаться за медицинской помощью».

Почему же никто не боится человека с гипертонической болезнью? Вы едете с ним в лифте, он на ваших глазах бледнеет, падает, изо рта у него идут пузыри. У него мозговой инсульт. Вы спускаетесь вниз и кричите, что человеку плохо. После чего является милиция, которая спрашивает: «Чем вы его ударили?» Почему же вы не боитесь соседства гипертоника в лифте, почему, зайдя в лифт, не спрашиваете: «Как у тебя сегодня с давлением?» Гипертоническая болезнь – тоже хроническое заболевание. Если разработана система вторичной профилактики, если человек регулярно ее использует, то в большинстве случаев при хорошо подобранной терапии его давление стабилизировано и вероятность того трагического исхода, который я описал выше как случай в лифте, значительно снижается.

Та же самая тактика возможна и в отношении психических расстройств. Так же точно мы можем полностью или почти полностью снять депрессию. А затем будем давать препараты, которые предотвращают повтор такой депрессии: это может быть карбамазепин или карбонат лития. В течение первого года болезни в 75% случаев нам удавалось добиться хороших результатов (депрессия не повторялась), если пациенты действительно регуляр-

но принимали правильно подобранную дозу профилактической терапии. Значит, на психиатрию распространяются те же самые законы, что и на все случаи интернальной медицины. Однако мы по-прежнему стоим от нее где-то в стороне.

Существует также мнение, что психотропные препараты крайне опасны. Если вы назначаете амбулаторному пациенту такой препарат и обсуждаете с ним его действие (что этот препарат достаточно безопасен, что к антидепрессантам нет привыкания), то больной, выслушав все это, тем не менее, спросит: «А если долго принимать, я к нему привыкну?» Задают ли пациенты подобный вопрос при назначении, скажем, гипотензивных средств? Скорее всего, нет. А следовало бы задавать, потому что если вы назначаете препараты раувольфии, то тем самым через некоторое время серьезно снижаете способность к саморегуляции артериального давления; это подавление коры надпочечника, из-за чего данное лекарство сейчас и применяется только в бедных странах. В богатых государствах от него давно отказались. Но предупреждали ли когда-нибудь врачи-терапевты пациентов о том, что, начав принимать резерпин, раунатин или адельфан, они тем самым становятся постоянными потребителями этих препаратов? Я думаю, в Советском Союзе этого не было. Однако репутация привыкания за психотропными препаратами сохраняется.

Бытуют легенды о том, что психотропные препараты лишают человека воли. Здесь уже не столько СМИ, сколько детективы, боевики, вовсю описывая злодейства спецслужб, демонстрируют это свойство препарата.

Клинические ординаторы, например, знают, что иногда приходится давать громадные дозы препаратов, но больной как был охвачен какой-то бредовой идеей, так с ней и остается. Он станет более послушным, менее агрессивным, более адекватным во взаимодействии со своими соседями по палате или с персоналом, но болезненная идея по-прежнему останется у него в голове. Это еще одно из проявлений стигматизации. Человек, принимающий психотропные препараты, носит название наркомана, ибо он «сидит» на психотропных. Тогда как человек, который каждый день колет себе инсулин, не наркоман. Человек, серьезно относящийся к своему здоровью (скажем, если ему за 50) и принимающий каждый день кардиоаспирин, чтобы предотвратить повышенную свертываемость крови, тоже отнюдь не наркоман. Напротив, о

нем поощрительно говорят, что он заботится о своем здоровье. Но если он начал регулировать свертываемость крови с помощью лекарственных средств, то ему предстоит это делать и дальше. Появитсядругойпрепарат,болеесовершенный,затемследующий

и т.д., но он должен будет их применять, потому что его организм в известной мере потерял способность к регуляции свертываемости крови. Однако это не считается лекарственной манией.

Что еще приводит к стигматизации? Это сами наши пациенты. Я не говорю о неадекватности их поведения, неадекватности их поступков, но то, что больные с психическим расстройством (все!) испытывают чувство стыда за свой недуг, – это факт. И особенности поведения такого пациента вызывают обратную реакцию – усиление стигматизации. Например, одна больная шизофренией рассказывает мне, что очень редко выходит из дома. Я спрашиваю: «Почему? Вы кого-то боитесь или вам кажется, что люди, которые идут навстречу, пренебрежительны к вам или смотрят на вас каким-то уничижительным взглядом?» Таким образом, я пытаюсь выявить у нее наличие бредовых идей. Она отвечает, что просто давно живет в этом доме, где все знают о ее ежегодном пребывании в психиатрической больнице,

и поэтому ей стыдно выходить во двор. Выходит только когда темно, не ходит в магазины, которые неподалеку, поскольку там тоже все знают о ее лечении у психиатров. А теперь скажите, каким выглядит в глазах соседей человек, который не выходит из дома, который нигде не показывается? Странным, ненормальным… Он как бы сам им внушает: вы правильно меня боитесь, я же ненормален.

Таким образом, мы должны понять, что в стигматизации есть несколько звеньев, в ней участвует сразу несколько компонентов: это окружающие, в том числе и родственники больного. Я недавно встречался с родственниками больных, агитируя их вступить в соответствующую ассоциацию, и одна женщина мне сказала: «Спасибо, что вы с нами работаете, помогаете. Знаете, как нам трудно жить, я не говорю только о материальной стороне, т.к. у менямаленькаяпенсия, самоеглавноедругое–намнекудапойти. Вот сюда мы пришли, поговорили – и стало легче». – «А почему вам некуда пойти?» – «Потому, что стыдно, ведь у меня дочка больная». – «Почему же вам стыдно? Разве она совершила преступление? Разве ведет какой-то аморальный образ жизни?»

Кто-то знает Квазимодо по диснеевскому мультфильму, кто-то – по куда более мрачному и печальному оригинальному произведению Виктора Гюго. Как выяснилось сравнительно недавно, у звонаря собора Парижской Богоматери был реальный прототип – причем работал он каменщиком, да и столь уж нелюдимым не был.


Согласно оригинальному произведению, Квазимодо с самого рождения был настолько уродлив, что некоторые открыто именовали его "порождением дьявола". Наиболее заметными чертами его облика были огромный горб и гигантская бородавка-родинка, закрывавшая левый глаз. Появился на свет Квазимодо в цыганском племени; цыгане, однако, довольно быстро избавились от жуткого младенца, подменив его абсолютно физически нормальной девочкой Эсмеральдой (Esmeralda). Когда подмена вскрылась, странного младенца подвергли экзорцизму; это, однако, никакого эффекта не возымело. Впоследствии Квазимодо отправили в Париж (Paris) и подбросили в специально отведенное для нежелательных детей и подкидышей место в соборе Парижской Богоматери. Произошло это в первое воскресенье после Пасхи, называемое Антипасха ("Quasimodo Sunday"); именно в честь этого праздника мальчика и назвали. Имя ребенку выбрал ставший его попечителем и фактическим наставником архидьякон собора Клод Фролло (Claude Frollo). Фролло вырастил мальчика, сделав его звонарем соборной колокольни. Постоянный громкий звон колоколов стоил Квазимодо слуха; кроме того, внешность вызывала у окружающих жуткую ненависть к горбуну. Впрочем, при этом Квазимодо сумел сохранить довольно доброе сердце; иногда он совершал акты физического насилия, однако только по приказу других или в случае крайней необходимости.

Клод Фролло оставался едва ли не единственным человеком, относившимся к Квазимодо хоть сколько-то нормально; обычный люд считал звонаря чудовищем. Квазимодо нередко сопровождал Фролло на разного рода выходах; на одном из таких выходов, во время затеянной Фролло попытки похищения, Квазимодо и познакомился с прекрасной цыганкой Эсмеральдой. Сам Квазимодо ничего не имел против девушки, однако приказам своего хозяина он подчинялся. Похищение сорвалось – капитан Феб де Шатопер (Phoebus de Chateaupers) прибыл цыганке на помощь. Квазимодо был схвачен; впоследствии его приковали к столбу и жестоко выпороли. Эсмеральда проявила к горбуну сочувствие, напоив его водой; как следствие, Квазимодо влюбился в прекрасную цыганку до глубины души. Увы, чувство это взаимным не было; Эсмеральда понимала и признавала доброту горбуна, однако уродство его девушку отталкивало и пугало.



Вскоре угроза нависла над жизнью самой Эсмеральды – её обвинил в покушении на убийство и колдовстве и приговорили к повешению. Непосредственно перед казнью Эсмеральда должна была помолиться на ступенях собора; именно оттуда её и спас Квазимодо. На верхушке собора звонарь собирался обеспечить своей возлюбленной убежище. Некоторое время горбуну удавалось защитить девушку; в процессе он даже спас её от своего наставника, едва не убив последнего при этом.

В конечном итоге толпа начинает штурмовать собор; Квазимодо пытается отогнать нападающих, но остановить штурм удается лишь Фебу и его солдатам. Эсмеральду, однако, это не спасает; Фролло хитростью выманивает её из собора, а после – организует её повешение. В отчаянии, Квазимодо сбрасывает Фролло с вершины собора, после чего покидает свой дом. Отправившись на Монфокон (Gibet de Montfaucon), горбун находит выброшенное туда тело Эсмеральды; обняв труп любимой, Квазимодо здесь и остается. Смерть от голода не заставляет его ослабить хватку; через несколько лет обнаруживают их переплетенные скелеты. Попытка разделить останки Квазимодо и Эсмеральды приводит лишь к тому, что скелет горбуна рассыпается в пыль.

Образ Квазимодо в романе прямо противопоставляется образу пустого, самовлюбленного, хотя и невероятно красивого капитана Феба; по ходу сюжета сам Квазимодо символически сравнивает себя с капитаном.

Многим Квазимодо запомнился по вышедшей в 1996-ом мультипликационной версии романа от студии "Disney"; впрочем, для мультфильма сюжет романа серьезно изменен. Здесь Квазимодо не глух, да и оба глаза у него работают нормально. Звонарь способен к связной речи и мечтает о внешнем мире, за пределами своей колокольни. Есть у Квазимодо и друзья – пусть и весьма необычные; компанию ему составляют 3 гаргульи, оживающие в его присутствии. История о подмене в мультфильме также отсутствует; здесь родители Квазимодо погибают от рук судьи Фролло и его солдат. Фролло забирает мальчика к себе и воспитывает его в страхе перед ужасами внешнего мира; Эсмеральда, впрочем, после знакомства с горбуном заставляет его иначе взглянуть на этот самый мир. Как и в оригинальном произведении, чувства Квазимодо к Эсмеральде не взаимны – та влюблена в Феба. Местный Феб чувств Эсмеральды заслуживает больше – он вовсе не тот глуповатый дамский угодник из книги, но довольно практичный и вместе с тем отважный воин. Новой угрозой для Эсмеральды становится Фролло – он пытается организовать казнь цыганки; та, впрочем, в последний момент обретает спасение благодаря Квазимодо. Фебу удается собрать войска на бой с солдатами Фролло; сам Клод, меж тем, пытается прорваться к Квазимодо и Эсмеральде. В решающем бою Квазимодо и Фролло падают с верхушки собора; горбуну удается спастись с помощью Феба, а вот Фролло обретает заслуженный конец.

В августе 2010-го некто Эдриан Глю (Adrian Glew) обнаружил документы, подтверждающие существование реального прототипа Квазимодо. Судя по всему, некий горбатый каменщик и впрямь работал в Соборе в 20-х годах 19-го века. Поскольку Гюго был тесно связан с проектом по восстановлению собора – и, собственно, написал роман в том числе и для того, чтоб проект этот поддержать – о горбуне он знать мог. Известно также, что Гюго и горбун жили в одном городке, Сен-Жермен-де-Пре (Saint Germain-des-Pres); кроме того, помощником горбуна, согласно найденным документам, был некто месье Тражин (Trajin) – и именно такую фамилию носил прототип Жана Вальжана (Jean Valjean) в первых версиях "Отверженные" ("Les Misérables").

Стигматизация – это отнесение окружающим социумом кому-либо определенных характеристик, чаще всего негативной направленности, по внешним формальным факторам в силу культурных обычаев, политики или личных психологических комплексов. Данное явление произошло от греческого слова, означающего клеймо. Так, к примеру, индивиду с диагнозом психическое расстройство зачастую приписывается чрезмерное стремление к насильственным действиям либо неспособность к плодотворной работе.

Социальная стигматизация означает разновидность связей между позорным качеством общества и программируемым отношением к нему. Вследствие навязывания стереотипов индивид становится неспособным вести полноценную жизнь в социуме по причине отнятия права на признание общества.

Стигматизацию некоторые криминологические концепции рассматривают в качестве результата либо процесса навязывания страной человеку, совершившему общественно опасный проступок, «клейма» преступника. Индивиду, однажды совершившему противоправное деяние и «заклейменному» как преступник, в дальнейшем трудно освободиться от этой «стигмы». Данное явление ведет к появлению целого пласта антисоциальных личностей.

Теория стигматизации

Основой теории стигматизации стала ключевая идея конфликтология, которая утверждает, что субъекты зачастую плохо ладят друг с другом, поскольку расходятся в собственных взглядах и интересах. При этом власть имущие обладают возможностью формулировать свои принципы и убеждения в нормах, которые контролируют институциональную жизнь, и успешно навешивают отрицательные характеристики («ярлыки») на нарушителей принятых норм. Другими словами, сторонников теории стигматизации интересует процесс, следствием которого является получение отдельными индивидами клейма девиантов и рассматривания этими индивидами собственного поведения в качестве девиантного.

Сторонники теории стигматизации Г. Бекер, Э. Лемерт и К. Эриксон полагают, что само по себе ни одно деяние не является по сути криминальным либо некриминальным. Негативность поступка определяется не его содержанием, а оцениванием его окружающими и реакцией на него.

Кроме того, абсолютно всем людям присуще , имеющее связь с нарушением различных норм. Сторонники описываемой теории отвергают популярное представление о разделении всего человечества на «нормальных» и обладающих какими-то патологиями. Так, к примеру, многие индивиды ездят с превышением скорости, совершают мелкие кражи, скрывают доходы, дебоширят, устраивают акты вандализма после победы либо проигрыша любимой футбольной команды и т.п.

Приверженцы теории стигматизации подобные действия называют первичной девиацией и определяют ее в качестве поведения, нарушающего социальные нормы, но зачастую ускользающего от внимания органов охраны правопорядка.

Теория стигматизации Беккера кратко звучит следующим образом: девиантом называется , которому социум прикрепил соответствующий ярлык, а девиантным поведением именуется поведение, которое так обозначили люди.

Беккер утверждал, что на деле определяется способностью облеченных властью социальных групп (например, законодатели) навязывать другим стандарты поведения. Он писал, что социальные группы формируют девиацию, ибо они следуют нормам, нарушение которых социумом считается девиацией. Также, они эти правила навязывают определенной части населения, которой «навешиваются ярлыки» аутсайдеров. Его концепция стигматизации рассматривает девиацию не в качестве проступка, совершаемого субъектом, а скорее как результат применения остальными людьми норм и санкций против такого «нарушителя».

Кроме того, Беккер подчеркивал значимую роль «поборников нравственности», организующих так называемые «крестовые походы». В случаях, когда они одерживают победу, формируется новая система правил, которая порождает образование новых девиантов.

Стало быть, теория стигматизации Беккера кратко представляет собой объяснение, каким образом вырабатывается определенное отношение к индивидам. Это и отличает теорию стигматизации от концепций, которые акцентируют внимание на особенностях субъектов, способствующих девиациям.

Стигматизация общества

Считается, что стигматизация общества создается на фундаменте одного главного качества, которое будет являться показательным, и комплекс качеств, причисляемых на основании наличия главного. Это подтверждают следующие примеры стигматизации. Бытует миф, что женский пол плохо водит автомобиль. Данный миф является формой стигматизации, которая в ряде случаев связанна с дискриминацией по половому признаку. Поскольку практика доказывает обратное – не всякая женщина плохо управляет транспортным средством, но устоявшийся стереотип это подразумевает.

Весь мир утверждает, что «русские алкоголики» – это высказывание является примером межнациональной стигмы, которая базируется на различиях в особенностях культуры. Из-за отрицательной направленности и категоричности это утверждение считается стигматизацией.

Немцев большинство считает фашистами. В этом случае неприемлемая гуманистическими принципами коллективная ответственность оправдывается деяниями отдельных субъектов и политикой государства в ходе мировой войны.

Социальная стигматизация нередко приводит к дискриминации. Другими словами, она ведет к реальным действиям, которые ограничивают права определенной группы. При этом в ряде цивилизованных государств явно выраженная стигматизация и обусловленная ею дискриминация, или запрещены на законодательном уровне, или осуждаются социокультурными устоями. Практически любой социум насыщен стигмами.

Примеры стигматизации свидетельствуют о приписывании определенным категориям населения качеств, которые не обязательно им свойственны. Людей из глубинки принято считать менее культурными и образованными, к индивидам с ВИЧ относятся предвзято, поскольку большинство уверено, что имеющие множественные половые связи с различными партнерами.

Социальные стигмы могут облачаться в положительную форму. К примеру, спортсмена боксера «хвалят» за непривычно здравые мысли для индивида, который жизнь посвятил спорту. Ведь, если есть сила, то ума не надо. Подобные «положительные» стигмы бывают не менее оскорбительными, нежели ярлыки выраженной отрицательной направленности.

При этом не следует относить к категории ярлыков любые ироничные или обидные определения. Например, часто можно услышать оскорбление в собственный адрес в переполненном транспорте. Однако это не будет стигмой. Для появления стигматизации необходимы две составляющих: обобщение и перенос «отрицательного» качества или неумения с отдельных представителей населения на всех членов данной категории.

Социальная стигматизация имеет свои виды:

— культурная стигматизация, которая представляет собой навешивание социальных ярлыков, которые укоренились в социокультурных нормах либо мировой культуре (например, все чукчи недогадливы);

— личная (внутренняя) стигматизация, заключается в предубеждении против собственной персоны, базирующемся на сопричастности к чему-либо (например, женщинам свойственно утверждение «я толстушка»);

— институциональная стигматизация, являет собой установленную на законодательном уровне стигматизацию (например, человек, имеющий судимость).

Концепция стигматизации развивалась в общественных науках Э. Гоффманом. Он впервые ввел понятие стигмы в 1963 году.

Теория стигматизации Гофмана изложена в его труде «Стигма. Заметки об умении обращаться с бракованной идентичностью». Явление сексуальных ярлыков изучал его коллега К. Пламмер, свои изыскания он назвал «Сексуальная стигма: интеракционистский подход». Анализируя религиозные движения, понятие стигмы использовал В. Липп в труде «Стигма и харизма».

Теория стигматизации Гофмана основана на его убеждении, что индивид со стигмой может использовать ее, получая при этом вторичные выгоды, например, оправдывая ею собственные неудачи. Если вследствие ряда факторов субъект со стигмой утрачивает ее, то он может выявить, что научился чему-то, или прийти к какому-то пониманию, например, что жизнь с определенным ярлыком – это не самый страшный дефект человека.

Согласно его теории, нормальным восприятием и отношением к субъекту со стигмой, считается:

— благожелательное общественное поведение, призванное ослабить и сгладить наличие стигмы у человека;

— разнообразные формы дискриминации такого человека;

— обобщение стигмы, которое заключается в приписывании индивиду дополнительных недостатков, на основании наличия какого-то одного дефекта (например, к слабовидящему человеку зачастую обращаются гораздо громче, нежели обычно, словно он еще и плохо слышит), либо же дополнительных потенциалов (шестое чувство, сверх чувствительность восприятия);

— формулирование «концепции» стигмы, которая являет собой своеобразную идеологию, призванную «открыть глаза» на опасность, которую несет такой индивид, в ряде случаев – с целью оправдания собственного недружелюбного отношения к нему.

Э. Гоффман отмечает, что стигматизированный субъект зачастую не понимает, какие чувства «по-настоящему» к нему испытывают остальные люди. Поэтому для них каждое новое взаимодействие всегда является неопределенностью, поскольку их или признают, или отторгнут. Стигматизированный субъект неустанно должен думать о производимом на социальное окружение впечатлении.

Стигматизация в социологии

Шестидесятые годы прошлого столетия знаменуют активизацию интереса социологов к явлению стигматизации. В период с середины шестидесятых и до начала девяностых появилось на свет множество научных изысканий, которые исследовали широкий спектр отклоняющегося поведения индивидов. Социологи этого периода рассматривали «норму» и «девиацию» не в качестве самостоятельных и изолированных явлений друг от друга, а как «антагонистичности», обнаруживающиеся в сложных процессах взаимодействия членов социальных групп. Исходя из описанного подхода, вопрос «Кто становится стигматизированным и почему?» отходит на второй план, а на передний выходит вопрос «Кто ставит клеймо, навешивая «ярлык», какие для этого существуют основания?».

Проблемы стигматизации заключаются в последствиях клеймения. Поскольку ее итогом всегда является социальное маркирование, то есть выделение индивида либо группы индивидов из сообщества с последующим противопоставлением его или их остальным членам общности. Заключительным этапом стигматизации будет полное либо частичное отторжение от сообщества заклейменного индивида или группы людей. Нередко социальное маркирование становится фактором, который предопределяет на ее основе программирование и самопрограммирование поведенческого реагирования заклейменного индивида.

Считается, что термин «стигма» зародился в Древней Греции. Вначале его применяли к телесным татуировкам, которые означали либо зависимый, либо общественно неодобряемый статус заклейменного. Стигма ранее выступала условным признаком общественного клеймения индивидов, фактором социального позиционирования, показателем социальной позиции в обществе человека. Стигма является атрибутом социального характера, который свидетельствует о низком статусе человека или группы индивидуумов. Наличие стигмы окружающими расценивается в качестве так называемого «порока», а носитель стигмы считается индивидом, заслуживающим порицание, нередко даже наказание. Любая природная характеристика или социальное качество может послужить поводом для клеймения. Следовательно, стигмой является, прежде всего, социальная характеристика индивидуума (группы), формируемая общественной средой, в которой совершается действие.

Считается, что стигма может быть трех видов: нейтральная, позитивная (утверждающая достоинство личности) и негативная (лишающая индивида заслуг и достоинств).

Стигма в качестве социального явления в большинстве случаев характеризуется негативной направленностью и основывается на отторжении социумом каких-либо выраженных отличительных внешних признаков, например: внешнего облика индивидуума, качеств его характера, специфических особенностей его поведенческих реакций. «Специфичность» индивида часто не представляет опасности для окружающего социума, но это не мешает его стигматизации, которая ведет за собой его осуждение в различной форме выраженности, отнесение его особенностей характера или личностных черт к девиантности. Вследствие чего стигма воздействует на поведение индивидуума и его самосознание, либо неоправданно унижая, либо возвеличивая его на основе исключительно внешних признаков. Этим клеймение опасно для отдельных индивидов, так как негативно влияет на их социальную самостоятельность и способно спровоцировать девиантность. Кроме того, стигматизация небезопасна и для общества. Ведь маркирование отдельных групп ударяет по общественной нравственности и гуманным установкам социума, вызывает конфликты внутри общества. Следовательно, явление стигматизации является своеобразным замкнутым кругом, поскольку социальное клеймо и страх быть подвергнутым наказанию вызывает психологическое и социальное отчуждение, которое в равной степени причиняет вред и индивиду, и социуму. В этом и заключаются проблемы стигматизации.

Стигматизация в психиатрии

Стигма в психиатрии определяется в качестве признака презрения и недоверия, отделяющего индивида от остальных. Она всегда приводит к негативным волнениям и, прежде всего, провоцирует возникновение чувства стыда. Психические недуги до сих пор воспринимаются как попустительство собственным капризам и желаниям, как слабость. Стигматизация больных нередко распространяется на потомков, причиняя эмоциональную травму не только взрослым особам, но и их чадам, а также остальным членам семьи больного.

Всемирная психиатрическая ассоциация признала тот факт, что психиатрический диагноз представляет собой стигму, затрудняющую социальное приспособление и реализацию прав, предусмотренных законом.

В соответствии с информацией Всемирной организации здравоохранения, отказ в предоставлении индивидам, имеющим в анамнезе психические недуги, социально-культурных, экономических, гражданско-политических прав, нарушение элементарных свобод характерны большинству государств мира. Такие нарушения наблюдаются не только исключительно внутри врачебных учреждений, но и за их границами. Субъекты с психическими отклонениями подвергаются стигматизации, жестокому и пренебрежительному обращению. Кроме того, дискриминации могут подвергаться также индивиды, являющиеся психически здоровыми, когда их ошибочно принимают за лиц, страдающих психическими недугами или перенесшими такие заболевания в прошлом.

Социальная стигма всегда характеризуется эмоциональной окрашенностью и часто бывает совершенно не оправдана действительностью, что является ключевым отличием социальных стигм от придуманных стереотипов. Показательным примером стигматизации является мнение большинства, что алкоголики намного менее опасные, нежели шизофреники и гомосексуалисты.

Стигматизация больных психическими расстройствами и последующая за ней дискриминация являются наиболее серьезными проблемами здравоохранения.

Что такое стигма? Причины, приводящие к стигматизации психически больных людей.

Стигма (stigma) по-латыни означает "признак, клеймо позора, открытая рана" и происходит от греческого "укол", "ожог", "клеймо". В древности существовал обычай клеймить рабов и преступников, выжигая на их теле клеймо. Начиная со второй половины XIX века, слово "стигма" стало употребляться в переносном смысле как "метка, клеймо, ярлык". В средневековой медицине слово "стигма" употреблялось как синоним понятия "симптом" (до сих пор мы иногда говорим об истерических стигмах).

В современном мире понятия "стигма", "стигматизация", употребляются чаще всего в социологическом значении. Это явление имеет две составляющие. Во-первых, некоторой группе людей необоснованно приписывается определенная отрицательная характеристика (например, "все финны медлительны", или "все милиционеры взяточники"). Во-вторых, если конкретный человек по основному признаку принадлежит к этой группе, то ему приписывается и соответствующая характеристика (всякий финн непременно считается медлительным, а всякий милиционер - взяточником, хотя в конкретных случаях это может оказаться вовсе не так).

Информация о том, что некий индивид страдает психическим расстройством (иногда даже просто о том, что он обращался к психиатру), определяет принадлежность этого индивида к социальной группе психически больных. Относительно этой группы в обществе господствуют устойчивые отрицательные представления.

Несколько лет назад в НЦПЗ РАМН был проведен социологический опрос. Все вопросы касались "человека, который лечился в психиатрической больнице". Никакой другой информации (давно ли этот человек лечился, каковы результаты лечения, с каким диагнозом он лечился и т.д.) намеренно не давалось. У людей спрашивали, может ли такой человек занимать какую-нибудь руководящую должность; может ли он быть избран депутатом всероссийского или местного законодательного органа; может ли он работать в правоохранительной системе; может ли он работать с детьми. Отрицательный ответ в первом случае дали 68% опрошенных, во втором - 72% , в третьем - 80%, в четвертом - 84% опрошенных.

Следует еще раз подчеркнуть, что респонденты не знали, тяжело или легко этот гипотетический человек болен; продолжает он болеть или уже выздоровел. Однако никто из них не попытался хоть что-либо уточнить. "Он лечился в психиатрической больнице" - такая информация представлялась людям вполне достаточной для категоричного суждения.

Это и есть социальная стигматизация. "Психически больные не могут занимать руководящие должности, они не могут работать в правоохранительных органах, и воспитывать детей" - такова господствующая в обществе характеристика, приписываемая всей группе психически больных, и, если кто-то психически болен, к нему автоматически применяется эта характеристика (точно так же, как и к любому финну автоматически приписывается медлительность).

Известно, что большинство пациентов с психическими расстройствами и их семьи (вторые чаще косвенным образом) подвергаются подобной дискриминации со стороны общества; практически всем им, в той или иной степени, пришлось столкнуться со стигматизацией. К кому-то стало плохо относиться начальство и коллеги, увидев больничный лист, выписанный в психиатрической больнице; с кем-то после госпитализации переставали общаться друзья; кому-то отказывали в работе или помощи, опасаясь, что он "псих"; кто-то подвергался различного рода оскорблениям и унижениям и т.д.

Обсуждая проблему социальной стигматизации, очень важно понимать, что не всякое отрицательное отношения к человеку, который болен психически, обусловлено стигматизацией. Например, на работе сотрудники могут плохо относиться к больному потому, что он плохой работник и не справляется со своими обязанностями, из-за того, что он часто конфликтует в коллективе и т.д. К стигме это никакого отношения не имеет, потому что отрицательное отношение к такому человеку объясняется его личными качествами, а не признаками, приписываемыми группе.

Последствия стигмы достаточно серьезны и тяжелы. Больной и его близкие находятся в ситуации сильного морального и психологического напряжения, подвергаясь оскорблениям, различного рода необоснованным лишениям и ограничениям, ущемлению прав. В результате пациенты и их семьи начинают чувствовать себя "не такими как все", "плохими", постоянно испытывать чувство вины, вынуждены отрицать или скрывать факт болезни, опасаясь "разоблачения".

В таких условиях становится страшно и трудно обратиться за помощью к психиатру, ведь это лишь "подтвердит" обвинения окружающих. Так нарастает отчуждение от знакомых, коллег, друзей, общества в целом. Это ведет к ухудшению качества жизни, социальной дезадаптации.

Немного истории. Распространенность стигмы в разных культурах

Стигма известна с давних времен; она распространена и в примитивных, и в развитых обществах. Корни ее различны - более поверхностные и более глубокие, на одни повлиять легче, на другие - сложнее. Основой стигматизации являются общественное мнение, бытующие в нем стереотипы.
Вообще говоря, стереотипы в обществе необходимы. Общественное мнение призвано и обязано поощрять определенные приемлемые модели поведения и "не подкреплять" неприемлемые. Ритуалы отвержения, провокации чувства вины у тех, чье поведение неприемлемо, призваны обеспечить безопасность общества.

Любой стереотип содержит "полезную" информационную часть, которая должна регулировать отношения окружающих с данным человеком или ситуацией Так, например, исследования содержания понятия "инвалид" в общественном сознании показали, что благодаря стойкому стереотипу люди ассоциируют с этим словом необходимость заботиться и помогать людям, подпадающим под это понятие.

В соответствии с этим стереотипное представление о психически больном содержит не только отрицательную информацию. В это представление входит также необходимость сочувствия, ассоциация между психической болезнью и гениальностью и т.д. Однако, говоря о стигме, разумеется, в первую очередь мы имеем в виду отрицательные стороны этого явления.

Общественное мнение меняется крайне медленно, и этот факт обусловливает устойчивость стигматизации. Стереотипные представления о психически больных в основном сложились во времена приютов, когда психиатрические учреждения не были больницами, а представляли собой места для содержания безумцев с тяжелейшими расстройствами поведения.

Представления людей не являются просто знаниями, они сцеплены с идеологическими, мистическими, религиозными представлениями, а также с эмоциями. В случае болезней - это разного рода страхи. Поскольку причины важнейших психических болезней неизвестны, а сами болезни выглядят необычно, возникает благоприятная почва для множества мифов, например, о наказании за грехи, порче, "бесноватости" и т.д. Кроме того, часто создаются ошибочные представления о причинах возникновения психических заболеваний, которые тоже усиливают стигматизацию.

Например, в недавнем прошлом возникновение шизофрении приписывали определенному типу воспитания детей или поведения матерей (бытовало даже понятие "шизофреногенной матери"). Хотя уже доказано, что эта теория ошибочна, многие родители больных и сегодня страдают от чувства вины.

Стигматизация продолжает существовать благодаря невежеству общества, недостаточности популярных и в то же время достоверных источников знаний о психических болезнях, их лечении. Существование же множества некомпетентных изданий и статей, смакующих шокирующие факты из жизни психически больных, поддерживают и укрепляют бытующие в обществе отрицательные стереотипы. Так, например, мы в значительной мере обязаны журналистам в распространении мифа об опасности и непредсказуемости психически больных. На самом деле здоровые люди совершают правонарушения гораздо чаще, чем больные.

Общая нетерпимость современного общества способствует тому, что слова, относящиеся к описанию диагноза и состояния больного, используются в переносном смысле, как метафора, а часто и как ругательство: "больной", "псих", "сумасшедший" и т.д., а психиатрическую больницу иначе как "психушка", почти никогда не называют. Кроме того, в современном обществе, ориентированном на престиж, даже болезни делятся на "престижные" (например, болезни сердца) и «непрестижные» (например, геморрой). К этим последним относятся и психические болезни.

Вносят свой «вклад» в процесс стигматизации и различного рода социальные и культурные аспекты. В частности, в России больные жалуются на дискриминацию, связанную с социальной стигматизацией, реже, чем больные из стран Западной Европы. Это удивительно, потому что много лет подобная дискриминация в нашей стране была очень жесткой. Возможно, что этот парадокс связан с меньшей требовательностью жителей России к условиям своей жизни.

Это было убедительно показано в рамках опроса пациентов психиатрических больниц в Москве и в штате Висконсин (США); опрос был проведен во время совместного исследования НЦПЗ РАМН и Университета этого штата. Суть исследовакия заключалась в попытке выяснить, что нужно сделать, чтобы пребы-\Г вание в психиатрической больнице было как можно менее тягостным. 1 Нужно заметить, что в основном точка зрения русских и американских; пациентов (как, впрочем, и врачей, и медсестер) практически полностью совпала. Однако в некоторых (второстепенных?) деталях различия получились очень впечатляющими.

На вопрос: «О какой возможности вы мечтаете, находясь в больнице?» американцы ответили, что хотели бы взять с собой из дома любимую кош-1 ку или собаку. Русские сказали что, во-первых, было бы хорошо отделить курительную комнату от уборной, а во-вторых, хотелось бы иметь возможность пользоваться душем чаще, чем 1 раз в 10 дней.

Разумеется, пациенты в российских психиатрических больницах знают и о невкусной еде, и о недостаточной внимательности врачей, и о грубости среднего и младшего персонала. Однако очень часто, когда беседуешь с ними об этом, они говорят: «Что ж вы хотите? Это ведь больница, а не санаторий...»

Не в этом ли объяснение того факта, что российские пациенты реже жалуются на дискриминацию в связи со стигмой?

Самостигматизация.

Сказанное выше имеет прямое отношение к явлению, которое называется самостигматизацией. Естественно, что психически больные разделяют все существующие в обществе стереотипы, потому что они родились и выросли в этом же самом обществе. Это относится и к стереотипам в отношении психических болезней. Поэтому, заболев, многие начинают относиться как к «людям второго сорта» к себе самим. Они стыдятся бывать в обществе здоровых людей, опасаясь сказать что-нибудь не так; им кажется, что даже по внешнему виду можно догадаться, что они больны. Часто это приводит к тому, что больной перестает стремиться улучшить свою жизнь («я ничего не могу, потому что я психически больной»).

Самостигматизация поддерживает предубеждения по отношению к психически больным и тенденцию к их дискриминации.

Программы «антистигма»

Общественное мнение хоть медленно, но меняется. Многие начинают понимать, какой тяжелый груз несет стигма. Специалисты бьют тревогу. Всемирная организация здравоохранения и многочисленные национальные общества разных стран, объединяющие больных и их родственников, пытаются оказать положительное влияние на представление общества о психических болезнях, возможностях и состоянии современной психиатрии, активно ведут просветительскую деятельность.

Попытки преодолеть предубеждения против психически больных были разными. Так, во многих странах (в России в том числе) пытались завуалировать терминологию, избегая слова «психиатрия». До сих пор и в США, и у нас некоторые психиатрические учреждения называются клиниками или центрами «психического здоровья». Некоторые психиатрические отделения стали называть «отделениями функциональной неврологии», а психиатрические диспансеры одно время пытались переименовать в психиатрические консультации. Психиатров и сейчас часто называют психоневрологами и психотерапевтами.

Подобные методы оказались совершенно неэффективными. Большинство исследователей приходят к выводу, что в реальной работе по преодолению стигмы начинать нужно с преодоления самостигматизации. Прежде всего - это работа с самими пациентами и их близкими, связанная с повышением уровня их информированности в области собственной болезни и лечения.

Работа с общественным мнением включает изменение неадекватного представления о психических болезнях и больных в средствах массовой информации. Многочисленные исследования показывают, что и на телевидении, и в печати создается гротескный образ психически больного. Чтобы исправить ситуацию, к участию в подобных программах привлекаются известные люди, столкнувшиеся в своей жизни с психическими болезнями, которые делятся своим опытом, не боясь разоблачения. Это чрезвычайно позитивно сказывается на общественном мнении.

Программа антистигмы в Норвегии, например, носит комплексный характер. Проводимый ежегодно форум «Дни шизофрении» (задумайтесь лишь о названии!) привлекает как специалистов в области психического здоровья для обсуждения вопросов лечения и помощи пациентам, так и самих больных, проводящих специальные семинары, выступления, концерты. Для школьников организуют специальные тренинги, как выглядят болезни и как помогать людям, в частности детям, если они столкнулись с проблемами психического здоровья.

  • Повышайте уровень информированности. Основное оружие в борьбе с внутренней стигмой - повышение уровня своей информированности в данной области, преодоление страхов и предрассудков.

  • Ищите союзников. Как в любой борьбе - важны союзники. По мере повышения психиатрической грамотности пациентов и их родственников отношения с профессионалами (психиатрами, реабилитологами, психотерапевтами) делаются все более партнерскими. Важная задача -поиск и присоединение к различным общественным организациям, объединяющим людей с подобными же проблемами. Это источник моральной и психологической поддержки на протяжении всего пути лечения и реабилитации.

  • Учитесь говорить о своих проблемах с другими. Как ни странно, обмен информацией о своем заболевании с другими людьми (например, с коллегами или соседями) может быть полезен. Он отнюдь не приводит к отчуждению, а лишь способствует тому, что люди лучше понимают вас и ваши проблемы, и, таким образом, тоже избавляются от предрассудков. Помогает в таком общении и личная симпатия.

  • Не считайте себя самыми несчастными на свете. Пациентам и их семьям важно понять, что не только их постигло несчастье - психическая болезнь. Есть много других семей, которые страдают так же, как и ваша, и так же, как и вы думают, что они - исключение. Постарайтесь познакомиться с такими семьями и вместе обсудить свои проблемы. Совместно преодолеть их гораздо легче, а сама возможность обсуждать их - уже благо.

Хотя изменения и результаты не будут сиюминутными, так как чтобы заменить одни стереотипы другими и изменить ментальность общества нужно время. В данном случае речь может идти о нескольких десятках лет и слаженной работе многих людей. Поэтому очень важно во всем мире ежегодно отмечать День психического здоровья 10 октября, чтобы показать важность проблем связанных с психическими расстройствами.

Борьба с предрассудками и дискриминацией - длительный процесс, изменения происходят медленно, но они происходят и тем скорее, чем активнее в этом участвуют пациенты и их семьи!


B. Г. Ротштейн М.Н. Богдан
ОСНОВЫ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ГРАМОТНОСТИ.