Борис пильняк и его творческая судьба

Пильняк Борис Андреевич (наст. фамилия Вогау) (1894–1938), русский писатель.

Родился 29 сентября (11 октября) 1894 в Можайске в семье ветеринарного врача из обрусевших поволжских немцев. Мать – русская, дочь саратовского купца. Детство и юность Пильняка прошли в окружении земской интеллигенции в провинциальных городах России – Саратове, Богородске, Нижнем Новгороде, Коломне. В этой разночинной среде, исповедовавшей народнические идеалы, пестовалось чувство долга образованного сословия перед «мужицкой Русью», строго соблюдался кодекс подвижнического служения демократическим ценностям. Впечатления детских лет, проведенных в русской глубинке, таившей в себе невидимые до поры буйные страсти, «вывихи» и «вихри» сознания «низовой» людской массы, отразились в будущем во многих произведениях Пильняка.

Ходила Россия под татарами – была татарская ига. Ходила Россия под немцами – была немецкая ига. Россия сама себе умная… Говорю на собрании: нет никакого интернациёнала, а есть народная русская революция, бунт – и больше ничего. По образу Степана Тимофеевича. – «А Карла Марксов?» – спрашивают. – Немец, говорю, а стало быть дурак. – «А Ленин?» – Ленин, говорю, из мужиков, большевик… Должны, говорю, трезвонить от освобождения ига!.. Чтобы была вера и правда… Верь, во что хочешь, хоть в чурбан. А коммунестов – тоже вон! – большевики, говорю, сами обойдутся. (роман Голый год)

Пильняк Борис Андреевич

Пробовать писать начал рано – в 9 лет. В марте 1909 было опубликовано его первое сочинение. Профессиональная карьера началась в 1915, когда в журналах и альманахах «Русская мысль», «Жатва», «Сполохи», «Млечный путь» напечатали ряд его рассказов – уже под псевдонимом Б.Пильняк (от украинского «Пильнянка» – место лесных разработок; в деревне под таким названием, где летом жил юный писатель и откуда посылал рассказы в редакции, жители назывались «пильняками»). Считается, что дорогу в литературу прежде всего открыл ему рассказ Земское дело, вышедший тогда же в «Ежемесячном журнале» В.С.Миролюбова.

В 1918 выходит первая книга Пильняка – С последним пароходом. Впоследствии он считал ее откровенно слабой, за исключением двух рассказов – Над оврагом и Смерть, которые неизменно включал почти во все прижизненные издания избранных сочинений. Сборник Быльё (1920) писатель считал «первой в РСФСР книгой рассказов о советской революции». Его роль в творческой судьбе автора, действительно, чрезвычайно значительна, поскольку составившие сборник рассказы стали творческой лабораторией для опубликованного в 1922 романа Голый год. Многие рассказы вошли в состав романа в качестве отдельных глав, подчеркнув тем самым «осколочность» его композиции, распадающейся на относительно самостоятельные части.

Голый год обеспечил Пильняку место классика отечественной литературы 20 в. В истории русской прозы пореволюционной поры роман сыграл ту же роль, что и Двенадцать Блока в истории поэзии. Он стал новаторским художественным отражением революционной стихии, задал адекватный язык изображения тектонических сдвигов русской истории. В центре романа – жизнь в страшном и голодном 1919 году условного провинциального города Ордынина, который символически расширяется до общерусских масштабов.

Ну-ка, сыщи, чтобы в сказках про православие было?(роман Голый год)

Пильняк Борис Андреевич

При этом временные границы оказываются не менее символичными и прозрачными, чем границы собственно пространственные: сквозь вполне определенный момент прихода революции в городок Ордынин просвечивает бесконечная ретроспектива тысячелетней русской истории. Отталкиваясь от позиции отстраненного репортера, желающего запечатлеть происходящее, автор движется к созданию размашистого историософского полотна. Своей тематикой и стилистикой Пильняк откровенно наследует художественным открытиям А.Белого как автора романов Серебряный голубь и Петербург. Осмысление революции и философия отечественной истории в романе Голый год испытали на себе также влияние идеологии скифства, сказавшейся и в произведениях Блока 1918–1919. Для Пильняка революция – не просто социальный катаклизм.

Это грандиозный прорыв извечно томящейся в русской почве неуемной сектантско-языческой стихии, бунтарского ухарства, демонического анархизма, азиатской хаотичности, мистической «разиновщины», со времени Петра I придавленной грузом поверхностной европейской цивилизации, которая дала миру обреченную теперь на погибель хрупкую интеллигентско-аристократическую культуру. В этом смысле по логике автора корни русской революции и большевизма как ее движущей силы – не в классовых настроениях недавнего прошлого и не в европейских мудрстованиях марксизма, а в энергиях вековых инстинктов чающей гибельного, но и очищающего разгула темной мужицкой массы.

Революция в романе – «прыжок в русский XVII век», к истокам, за которыми проглядывает довременное прошлое, парадоксально смыкающееся с откровениями будущего. В этом «прыжке» по-новому раскрывается и сам человек. Он описывается подчеркнуто натуралистично, в нем обнаруживается природно-зоологическое, «звериное» начало. Пильняк показывает, как из-под былых пелен высвобождаются человеческие инстинкты, тайны и зовы плоти, прорывается бессознательное.

Вся история России мужицкой – история сектантства. (роман Голый год)

Пильняк Борис Андреевич

Голый год – принципиально новаторское произведение с точки зрения романной техники. Художественная структура здесь строится на отказе от традиционной сюжетной линии, которая замещается мозаикой эпизодов, относительно самостоятельных отрывков, взаимодействующих между собой скорее по принципу музыкального контрапункта. Нет в романе и главных героев.

Перед читателем проходит целая галерея «равноправных» персонажей, отражающих разные культурные «лики» города и его окрестностей: обычные служащие, большевики «в кожаных куртках», насельники разрушающихся дворянских гнезд, представители духовенства, члены коммуны анархистов, сектанты, знахари и т.д. Подобная «осколочность» художественного видения стремится выразить динамику самой истории, крушение устоявшихся культурных форм, «европейского стиля» жизни, который прежде воплощался в гармонии классического русского романа эпохи критического реализма. При этом сама русская классика 19 – начала 20 вв. становится в романе объектом литературной игры и художественного переосмысления. Свою основную историософскую идею автор облекает в образы, которые неявно отсылают внимательного читателя к героям Войны и мира Л.Н.Толстого, Господ Головлевых М.Е.Салтыкова-Щедрина, Братьев Карамазовых Ф.М.Достоевского, Деревни и Суходола И.А.Бунина и т.д.

Как мастер художественного языка автор ориентируется на речевую форму сказа (воспроизведение устного, звучащего слова), восходящую к Н.С.Лескову и обкатанную в модернистской прозе А.М.Ремизова и того же Белого. Голый год Пильняка выступил в роли транслятора стилистических достижений ведущих мастеров 1900–1910-х поколению писателей, пришедших в литературу на революционной волне.

В романе акцентированы те черты модернистской прозы, которые в наибольшей степени предвосхищают искусство авангарда. Так, еще Е.Замятин в свое время отметил: «В композиционной технике Пильняка есть очень свое и новое – это постоянное пользование приемом „смещения плоскостей". Одна сюжетная плоскость – внезапно, разорвано – сменяется у него другой иногда по несколько раз на одной странице». Очевидно, что подобное «смещение плоскостей» – перенос в литературный текст одного из характерных эстетических принципов кубизма. В чрезвычайно неожиданных, живописных, сжатых образах, построенных зачастую на гиперболах, преувеличенных деталях (особенно ярких – в описаниях фантасмагории русской «уездной» жизни), чувствуется влияние поэтики экспрессионизма. Кроме того, Пильняк старается активизировать на только сознание читателя, но и его слух, и даже зрение.

Автор, подобно поэтам-футуристам, создает синтетическое произведение, где художественный смысл содержит не только звукопись, но и типографский набор текста, его размещение на странице: игра разными шрифтами, курсивом, формой полей и т.д. Голый год можно с полным правом назвать первым в советской литературе авангардистским произведением крупной эпической формы. С точки зрения исторической поэтики этот роман, безусловно, сыграл свою роль и в том, чтобы сказ утвердился как одна из ключевых повествовательных техник в отечественной прозе 1920-х (А.Веселый, М.Зощенко, И.Бабель и т.д.). Принято считать, что Голый год сформировал целую «школу Пильняка» в молодой советской литературе, способствовал рождению такого яркого явления 1920-х, как «орнаментальная проза».

Творчество Пильняка с начала 1920-х вызывало в критике жаркие споры. Причина тому крылась в своеобразии его творческой и гражданской позиции. С одной стороны, он стал одним из основателей большой советской прозы, всегда подчеркивал свою лояльность революции и новой власти, хотя и никогда не состоял в компартии, с другой – внутренний императив неизменно заставлял его блюсти принцип художественной объективности, ставить правду искусства выше любых идеологических предписаний.

«Верноподданническая» критика сразу же почувствовала опасность и отсутствие «коммунистического стержня» в восприятии революции как очищающей грозы, «метели», «мартовских вешних вод». «Вряд ли другой советский писатель вызывал одновременно столь противоречивые оценки, как Пильняк, – писал литератор-соверменник Вяч. Полонский. – Одни считают его не только писателем эпохи революции, но и революционным писателем. Другие, напротив, убеждены, что именно реакция водит его рукой. В таланте Пильняка мало кто сомневался. Но его революционность возбуждала большие сомнения».

Подобная сложность внутренней позиции, сознательно отстраняющаяся от любых слишком простых схем, приводила к курьезно противоречивым попыткам аттестовать Пильняка с точки зрения его идейной позиции и принадлежности к определенным литературным направлениям и группировкам.

Его называли и «большевиком», и «попутчиком», и «внутренним эмигрантом», и «врагом», и «серапионовым братом», и «перевальцем», и «сменовеховцем». Но сам Пильняк неизменно числил себя автором произведений о России, пребывающим внутри идеологии сегодняшнего дня лишь постольку, поскольку в ней выговаривает себя тысячелетняя история отчизны. В Отрывках из дневника (1924) он признавался: «Я не… коммунист, и потому не признаю, что я должен быть коммунистом и писать по-коммунистически, – и признаю, что коммунистическая власть в России определена – не волей коммунистов, а историческими судьбами России, и, поскольку я хочу проследить (как умею и как совесть моя и ум мне подсказывают) эти российские исторические судьбы, я с коммунистами, то есть поскольку коммунисты с Россией, постольку я с ними… признаю, что мне судьбы РКП гораздо менее интересны, чем судьбы России».

И даже в гораздо менее «безобидные» 1930-е Пильняк продолжал отрицать обязательность принципа партийного руководства литературой и отстаивал право писателя на независимость и объективность.

В 1922 Пильняк одним из первых представителей официальной советской литературы посетил Германию. На него была возложена миссия представлять на Западе писателей, «родившихся в революции». Голый год произвел настолько благоприятное впечатление на эмигрантов самых разных политических воззрений, что Пильняка равно благосклонно приняла вся «русская Германия» – от Ремизова и Белого до меньшевика Ю.Мартова. Тогда же у Пильняка вышли в Берлине три книги (Голый год, Иван-да-Марья, Повесть Петербургская, или Святой камень-город).

Поездка в Берлин утвердила Пильняка в верности своего призвания, дала ощущение творческой свободы и широты взгляда, способствовала окончательному самоопределению как художника-историософа, осмысляющего сегодняшний день. По возвращении на Родину он отмечал: «Я люблю русскую – пусть нелепую – историю, ее самобытность, ее несуразность… ее тупички, – люблю нашу мусоргсовщину. Я был за границей, видел эмиграцию, видел ту-земщену. И я знаю, что русская революция – это то, где надо брать вместе все, и коммунизм, и эсеровщину, и белогвардейщину, и монарховщину: все это главы русской революции, – но главная глава – в России, в Москве… И еще: я хочу в революции быть историком, я хочу быть безразличным зрителем и всех любить, я выкинул всяческую политику. Мне чужд коммунизм…».

В 1923 Пильняк побывал в Великобритании, где встречался с крупнейшими английскими писателями, в том числе Г.Уэллсом и Б.Шоу. Британия глубоко его впечатлила уровнем промышленного прогресса и развития современной цивилизации. Пильняк пересматривает былую систему взглядов и отказывается от прежней апологии «мужицкой Руси», мистики полей и пространств в пользу нового идеала индустриального урбанизма и строгой рациональности. В идеологической плоскости это повлекло за собой переключение со «скифской» стихийности на прокоммунистические позиции и открытость к конструктивистской поэзии пролетариата, заводов и машин.

Подобная эволюция нашла отражение в новом романе, который создавался по живым впечатлениям во время поездки – Машины и волки, где «хаотическое» начало – дикость, невежество и темные инстинкты («волки») – противопоставлено началу «космическому» – утопии промышленного прогресса («машины»). Комментируя работу над произведением, Пильняк пишет в Отрывках из дневника: «… мне впервые теперь, после Англии „прозвучала" коммунистическая, рабочая, машинная, – не полевая, не мужичья, не „большевицкая", – революция, революция заводов и городских, рабочих пригородов, революция машины, стали, как математика, как сталь. До сих пор я писал во имя „полевого цветочка" чертополоха, его жизни и цветения, – теперь я хочу этот цветочек противопоставить – машинному цветению. Мой роман был замешан не на поте, как раньше, а на копоте и масле: – это наша городская, машинная революция…».

Однако эта переориентация никак не повлекла за собой прекраснодушия и конформизма. «Мне выпала горькая слава человека, который идет на рожон», – сказал Пильняк. Справедливость этих слов подтверждает прежде всего публикация в 1926 Повести непогашенной луны. Тираж номера журнала «Новый мир», в котором была напечатано это произведение, конфисковали.

Повесть непогашенной луны – сочинение дерзкое. Здесь автор решился представить свою версию гибели видного военачальника Красной армии М.Фрунзе, согласно которой тот был отправлен на смерть под видом проведения операции по удалению язвы желудка. Прототипы главных героев не названы по именам, однако современники легко разглядели знакомые черты. Здесь Пильняк попытался изобразить одну из сторон в механизме большевистского режима – свойственную революционным организмам жесточайшую дисциплину.

Ее железный закон превозмогает всякие проявления здравого смысла: главный герой отправляется на ненужную с медицинской точки зрения операцию ради того, чтобы выполнить поступивший приказ. Бывший нарком по военным делам склоняется перед волей руководства и бессмысленно жертвует собственной жизнью.

Однако художественные достоинства повести отнюдь не исчерпываются злободневным социально-политическим подтекстом. Пильняк выходит здесь и на более высокий уровень обобщения, пытается вскрыть глубинные, бытийные смыслы изображаемого. Гаврилов (М.Фрунзе) – персонаж во многом символический. В центре внимания автора – постижение внутренней трагедии одиночества и обреченности «патриарха» революционной тирании, одного из «творцов истории». Проникая в психологию подобной трагедии, Пильняк отчасти предвосхищает открытия западной литературы второй половины 20 столетия (Осень патриарха Габриэля Гарсия Маркеса).

По логике повествования вся жизнь командарма была направлена к тому, чтобы воцарилась воля обрекающего на смерть «негнущегося человека», которая замещает в сотворенном «новом» мире неумолимый Рок античной трагедии. И как всякое восстание трагического героя против велений Рока, любые попытки спастись от неизбежного абсурдны в своей бессмысленности. Этот новый мир, сотворенный «гераклами» и «прометеями» 20 века, – вообще тотально абсурден, но и, как ни парадоксально, сверхрационалистичен. Подобный сюжет перерастает рамки национальной литературы и затрагивает реалии не только Советской России. Пильняк движется по пути, сходном с тем, каким почти в те же годы шел в Европе Ф.Кафка в своем романе Процесс.

Скандал, вызванный этим произведением, заставил Пильняка выступить в «Новом мире» (1927, № 1) с «покаянным» письмом, в котором он, однако, признавал себя виновным лишь в «бестактности», обвинения же в «оскорбительности повести для памяти Фрунзе» отвергал напрочь.

Однако во второй половине 1920-х Пильняк продолжает активно работать и публиковаться. В 1929 вышло его собрание сочинений в 6 томах, в 1929–1930 был издан восьмитомник. Появились книги Мать сыра-земля (1925), Заволочье, Корни японского солнца, Очередные повести, Расплеснутое время, Рассказы с Востока (все – 1927), Китайская повесть (1928). Часть из них написана по впечатлениям от поездок по СССР и зарубежным странам: Пильняк посещает Грецию, Турцию, Палестину, Монголию, Китай, Японию, США.

1929 год ознаменовался новым скандалом. В берлинском издательстве «Петрополис», в котором публиковались прежде всего советские писатели, Пильняк напечатал повести Штос в жизни и Красное дерево. Бурю негодования в официозных литературных кругах вызвал и сам факт публикации книг на Западе, но в большей степени – идейное содержание Красного дерева. В этой небольшой повести писатель вновь представил зарисовки из жизни заштатного провинциального городка. Городок и его окрестности поражены новыми язвами, порожденными советским бытом: «природной подозрительностью» большевистского руководства и его отрешенностью от реальной жизни простых людей, стремлением задавить наиболее трудолюбивых и инициативных – т.н. «кулаков» и проч.

Однако все это – не более чем частные мотивы повести, которые не занимают здесь ведущего места. Главное в художественном мире Красного дерева – всепроникающая тоска как основная тональность жизни советской глубинки. Эта тоска в равной мере завладевает душами и прежних бар, и нынешних молодых людей, и романтиков-энтузиастов первых лет революции, которые обратились в нищих, в «деклассированные элементы», обреченные спасаться от настоящего и хранить верность «высоким идеалам» лишь в угаре каждодневного пьянства.

Как только в СССР стало известно о публикации повести, началась травля Пильняка. Газеты пестрели заголовками: «Советская общественность против пильняковщины», «Вылазки классового врага в литературе», «Об антисоветском поступке Б.Пильняка», «Уроки пильняковщины», «Против пильняковщины и примиренчества с ней» и т.п. Впервые была апробирована снискавшая впоследствии печальную известность формула «сам я не читал, но искренне возмущен…». Характерно, что в абсолютном большинстве статей сочинение Пильняка объемом едва ли в сорок стандартных страниц неизменно называлось романом… Кампания длилась с сентября 1929 по апрель 1931. К этому моменту Пильняк возглавлял Всероссийский союз писателей.

Протестуя против развернувшейся кампании, Пильняк и Б.Пастернак подали заявления о выходе из писательской организации. Тогда же, солидаризуясь с Пильняком и Е.Замятиным, из писательской организации вышла А.Ахматова. Одним из немногих, кто в это трудное время вступился за Пильняка, был и А.М.Горький, который, кстати сказать, самой повести Красное дерево ничуть не сочувствовал. «Кроме Пильняка, есть немало других литераторов, на чьих головах „единодушные" люди пробуют силу своих кулаков, стремясь убедить начальство в том, что именно они знают, как надо охранять идеологическую чистоту рабочего класса и девственность молодежи…», – с негодованием писал классик советской словесности.

И все же Пильняк продолжал работать. За оставшиеся семь лет он написал еще шесть томов художественной и публицистической прозы. Среди них – навеянная путешествиями по США книга О`кэй, Рождение человека, Избранные рассказы, наконец – Созревание плодов, сочинение, повествующее о благих следствиях взращивания новой жизни в Средней Азии.

В 1937 Пильняк пишет свой последний роман, опубликованный лишь в 1990 – Соляной амбар. Это произведение было задумано как последние слово писателя, его творческое завещание. На страницах романах автор возвращается к годам детства и юности, проведенным в провинции, к созреванию революции, к истокам происшедших на его глазах эпохальных сдвигов русской жизни. Роман утверждает простую и высокую нравственную максиму: каждый должен самоотверженно биться за свои убеждения и жить в соответствии с собственным миропониманием.

Постепенно атмосфера вокруг Пильняка становилась все более душной. Его перестают печатать. В октябре 1937 арестовывают. 21 апреля 1938 он осужден Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в государственном преступлении и приговорен к смертной казни. Приговор привели в исполнение в Москве.

Борис Андреевич Пильняк - фото

Борис Андреевич Пильняк - цитаты

Вся история России мужицкой – история сектантства. (роман Голый год)

Ну-ка, сыщи, чтобы в сказках про православие было?(роман Голый год)

ПИЛЬНЯК (псевд.; наст. фам. Вогау) Борис Андреевич (1894 1941), рус. сов. писатель. В 1928 опубл. повесть «Штосс в жизнь» о двух последних годах жизни Л., о его гибели и об участи его убийцы. Создавая трагич. образ Л., П. причудливо чередует два… … Лермонтовская энциклопедия

Настоящая фамилия Вогау (1894 1938), русский писатель. В романе «Голый год» (1921), повесть «Красное дерево» (опубликованы за рубежом, 1929), сборниках рассказов (в том числе «Расплёснутое время», 1927) изображение, подчас натуралистическое,… … Энциклопедический словарь

Пильняк (псевдоним; настоящая фамилия Вогау) Борис Андреевич , русский советский писатель. Родился в семье ветеринарного врача в г. Можайске. Окончил Московский коммерческий институт (1920). Печатался с 1915. Один из первых … Большая советская энциклопедия

ПИЛЬНЯК (наст. фам. Вогау) Борис Андреевич (1894 1938) русский писатель. В романе Голый год (1921), повести Красное дерево (опубликована за рубежом, 1929), сборниках рассказов (в т. ч. Расплеснутое время, 1927) изображение, подчас… … Большой Энциклопедический словарь

Пильняк, Борис Андреевич - ПИЛЬНЯК (настоящая фамилия Boray) Борис Андреевич (1894 1938), русский писатель. В романе “Голый год” (1921), повести “Красное дерево” (опубликованы за рубежом в 1929, в России в 1989), рассказах (сборник “Расплеснутое время”, 1927) изображение… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

ПИЛЬНЯК Борис Андреевич - ПИЛЬНЯК (наст. фам. Вогау) Борис Андреевич (18941941), русский советский писатель. Сб. рассказов «С последним пароходом и другие рассказы» (1918), «Былье» (1920), «Николана Посадьях» (1923), «Английские рассказы» (1924), «Расплеснутое… … Литературный энциклопедический словарь

- (Вогау). Род. 1894, ум. (расстрелян) 1938. Писатель, журналист. В литературе дебютировал в 1915 г. (публикации рассказов в журналах "Русская мысль", "Жатва" и др.). Произведения: "С последним пароходом" (сборн. расск … Большая биографическая энциклопедия

- (наст. фам. Boray; 1894–1937) – рус. писатель. Окончил Моск. коммерч. ин т. В ром. «Голый год» (1921). пов. «Красное дерево» (опубл. за рубежом, 1920), сб ках рассказов (в т. ч. «Расплеснутое время», 1927) изображение, подчас натуралистическое,… … Энциклопедический словарь псевдонимов

Борис Пильняк выдающийся русский и советский писатель Имя при рождении: Борис Андреевич Вогау Псевдонимы: Пильняк Дата рождения: 29 сентября (11 октября) 1894 Место рождения: Можайск, Московская губерния, Российская империя … Википедия

Книги

, Пильняк Борис Андреевич. Книга является первым отдельным изданием романа русского писателя XX века Б. А. Пильняка (1894-1938). Написанный в 1933 году и переработанный в 1935, роман при жизни автора вышел на польском…
Двойники. Одиннадцать глав классического повествования , Пильняк Борис Андреевич. Книга является первым отдельным изданием романа русского писателя XX века Б. А. Пильняка (1894-1938). Написанный в 1933 году и переработанный в 1935, роман при жизни автора вышел на польском…

Ровно 75 лет назад, 21 апреля 1938 года, был расстрелян писатель Борис Пильняк.
Убили его за книгу "Повесть непогашенной луны", в которой он завуалировано описывал, при каких обстоятельствах погиб советский военачальник Михаил Фрунзе.
Легендарный полководец Гражданской войны, победитель Врангеля приезжает в столицу по вызову Сталина. В столице он с недоумением узнает, что Политбюро на специальном заседании решило заставить его прооперировать застарелую язву. Лечащий врач убежден, что операция не нужна, но, повинуясь партийной дисциплине, старый большевик ложится на операционный стол...

Настоящая фамилия писателя - Вогау. Родился в семье ветеринарного врача Андрея Ивановича Вогау, происходившего из немцев-колонистов Поволжья и родившегося в Екатериненштадте. Мать - Ольга Ивановна Савинова, родилась в семье саратовского купца. Жена - Соколова Мария Алексеевна, врач коломенской больницы; развелись в 1924 году. Вторая жена - Щербиновская, Ольга Сергеевна, актриса Малого театра. Третья жена - княжна Кира Георгиевна Андроникашвили, актриса, режиссёр.

Детство и юность Пильняка прошли в окружении земской интеллигенции в провинциальных городах России - Можайске, Саратове, Богородске, Нижнем Новгороде, Коломне. В 1920 окончил Московский коммерческий институт. С 1924 года жил в Москве.
Пробовать писать начал в 9 лет. В марте 1909 года было опубликовано его первое сочинение. Профессиональная карьера началась в 1915 году, когда в журналах и альманахах «Русская мысль», «Жатва», «Сполохи», «Млечный путь» напечатали ряд его рассказов - уже под псевдонимом Б. Пильняк (от украинского «Пильнянка» - место лесных разработок; в деревне под таким названием, где летом жил юный писатель и откуда посылал рассказы в редакции, жители назывались «пильняками»).
В 1918 году выходит первая книга Пильняка - «С последним пароходом».

Председатель Всероссийского союза писателей. Романы «Голый год» (1922), «Машины и волки» (1925), «Волга впадает в Каспийское море» (1930), «О’кей! Американский роман» (1931), «Соляной амбар» (1937) и другие.
Литературные и политические позиции Пильняка неоднократно приводили к организации широких критических кампаний в отношении него. Его постоянно критиковали за идеологические ошибки, формализм, эротику, мистику и пр. Тем не менее, вплоть до 1937 года Пильняк оставался одним из самых издаваемых писателей.

В 1926 году Пильняк пишет «Повесть непогашенной луны» - на основании распространенных слухов об обстоятельствах смерти М. Фрунзе с намеком на участие И. Сталина. «Из неё (книги) можно было понять, что сорокалетний Фрунзе при сердечной операции был зарезан хирургами - по указанию свыше. А в продаже она была дня два, её сразу изъяли».

В 1929 году отстранён от руководства Всероссийским Союзом писателей за публикацию за границей повести «Красное дерево». Однако повесть была легально передана берлинскому русскому издательству по каналам ВОКС, а впоследствии включена в роман «Волга впадает в Каспийское море», опубликованный в СССР в 1930-м. «Не так давно Пильняк за границей издал контрреволюционное „Красное дерево“. „Красное дерево“ он сейчас переделал, отшлифовал и сделал роман „Волга впадает в Каспийское море“. Но даже при поверхностном чтении видно, что это поверхностная перелицовка, видно, что у Пильняка за красными словами скрывается белая сердцевина».

28 октября 1937 года был арестован. 21 апреля 1938 года осуждён Военной коллегией Верховного Суда СССР по сфабрикованному обвинению в государственном преступлении - шпионаже в пользу Японии (он был в Японии и написал об этом в своей книге «Корни японского солнца») - и приговорён к смертной казни. Приговор приведён в исполнение в тот же день в Москве.

Реабилитирован в 1956 году.
В СССР с 1938 по 1975 книги Пильняка не издавались.

В Коломне сохранились два дома, имеющих непосредственное отношение к писателю. В доме № 14 на улице Полянской он жил с родителями. В дом № 7 по улице Арбатской переселился, когда женился, и жил здесь семь лет. После переезда в Москву в этом доме продолжала жить его первая жена с их детьми. 24 октября 1980 на фасаде дома открыта мраморная мемориальная доска.
В Москве жил на ул. Воровского, 26 (ныне - Поварская), с конца 1927 - на 2-ой ул. Ямского Поля, 1 (с 1934 называется улица Правды), с июня 1936 - в доме в Переделкине. Дом Пильняка сохранился и на Рогожской улице в Ногинске (Богородск), где он жил вместе с родителями 1907-1911 года.

Сын писателя - Борис Андроникашвили, сценарист и историк, был первым мужем Людмилы Гурченко. У них родилась дочь Мария (1959), внуки Елена и Марк, скончавшийся в 1998 году.

«И есть же счастливые люди, могут честно думать, жить и не бояться правды! »

120 лет назад, 11 октября 1894 года, родился классик отечественной литературы ХХ века, писатель Борис Пильняк.

Пильняк Борис Андреевич (наст. фамилия Вогау), русский писатель. Родился в Можайске в семье ветеринарного врача из обрусевших поволжских немцев. Мать - русская, дочь саратовского купца. Детство и юность Пильняка прошли в окружении земской интеллигенции в провинциальных городах России - Саратове, Богородске, Нижнем Новгороде, Коломне. В этой разночинной среде, исповедовавшей народнические идеалы, пестовалось чувство долга образованного сословия перед «мужицкой Русью», строго соблюдался кодекс подвижнического служения демократическим ценностям. Впечатления детских лет, проведенных в русской глубинке, таившей в себе невидимые до поры буйные страсти, «вывихи» и «вихри» сознания «низовой» людской массы, отразились в будущем во многих произведениях Пильняка. Пробовать писать начал рано - в 9 лет. В марте 1909 было опубликовано его первое сочинение.

Профессиональная карьера началась в 1915, когда в журналах и альманахах «Русская мысль», «Жатва», «Сполохи», «Млечный путь» напечатали ряд его рассказов - уже под псевдонимом Борис Пильняк (от украинского «Пильнянка» - место лесных разработок; в деревне под таким названием, где летом жил юный писатель и откуда посылал рассказы в редакции, жители назывались «пильняками»). Считается, что дорогу в литературу прежде всего открыл ему рассказ Земское дело, вышедший тогда же в «Ежемесячном журнале» Миролюбова.

Борис Пильняк с матерью О. А. Вогау и сестрой Ниной. Коломна. Апрель 1915

В 1918 выходит первая книга Пильняка - "С последним пароходом". Впоследствии он считал ее откровенно слабой, за исключением двух рассказов: "Над оврагом" и "Смерть", которые неизменно включал почти во все прижизненные издания избранных сочинений. Сборник Быльё (1920) писатель считал «первой в РСФСР книгой рассказов о советской революции». Его роль в творческой судьбе автора, действительно, чрезвычайно значительна, поскольку составившие сборник рассказы стали творческой лабораторией для опубликованного в 1922 романа "Голый год". Многие рассказы вошли в состав романа в качестве отдельных глав, подчеркнув тем самым «осколочность» его композиции, распадающейся на относительно самостоятельные части.

"Голый год" обеспечил Пильняку место классика отечественной литературы 20 века В истории русской прозы пореволюционной поры роман сыграл ту же роль, что и Двенадцать Блока в истории поэзии. Он стал новаторским художественным отражением революционной стихии, задал адекватный язык изображения тектонических сдвигов русской истории. В центре романа - жизнь в страшном и голодном 1919 условного провинциального города Ордынина, который символически расширяется до общерусских масштабов. Своей тематикой и стилистикой Пильняк откровенно наследует художественным открытиям А. Белого как автора романов "Серебряный голубь" и "Петербург".

Осмысление революции и философия отечественной истории в романе "Голый год" испытали на себе также влияние идеологии скифства, сказавшейся и в произведениях Блока 1918-1919. Для Пильняка революция - не просто социальный катаклизм. Это грандиозный прорыв извечно томящейся в русской почве неуемной сектантско-языческой стихии, бунтарского ухарства, демонического анархизма, азиатской хаотичности, мистической «разиновщины», со времени Петра I придавленной грузом поверхностной европейской цивилизации, которая дала миру обреченную теперь на погибель хрупкую интеллигентско-аристократическую культуру. В этом смысле по логике автора корни русской революции и большевизма как ее движущей силы - не в классовых настроениях недавнего прошлого и не в европейских мудрстованиях марксизма, а в энергиях вековых инстинктов чающей гибельного, но и очищающего разгула темной мужицкой массы.

"Нас с тобой черт ниточкой связал"

О взаимоотношениях двух знаменитых писателей начала прошлого века Замятина и Пильняка известно достаточно много. Их имена в литературе всегда ставили рядом - из-за схожести творческих подходов, взглядов на литературу и - схожести писательских судеб, чередовавших успех, опалу, травлю, забвение... Разница в возрасте, общей культуре и литературных манерах не помешала им найти общий язык и почувствовать друг в друге близких по духу людей, пронести дружбу через всю жизнь.

Их знакомство принято относить к 1921 году, хотя, судя по упоминаниям в письмах Пильняка более раннего периода, писатель уже давно выделял творчество Замятина. К этому времени Пильняк уже заявил о себе в печати, у него появились высокие ценители (Троцкий, Воронский, Луначарский), им уже был написан роман "Голый год", который еще в рукописи был отвезен Пастернаком к Горькому и вызвал одобрение и дальнейшую поддержку последнего. На этой волне в конце апреля 1921 Пильняк едет в Петроград, где знакомится с Горьким и, как можно предположить, с Замятиным.

Сразу же после возвращения в Москву он берется устраивать дела Замятина и пишет письмо, в котором уточняет детали и обстоятельства будущего скорого приезда писателя в Москву - выступления в Москве, устройство на ночлег, входит во все детали предстоящего визита, не забывает при этом, в свою очередь, просить Замятина об услугах для себя. Тон писем делового, уверенного в себе человека создает ощущение, что Пильняк знал Замятина давно и ждал только случая, чтобы выразить ему свое уважение и преданность.

В этот при езд Замятина в Москву Пильняк забирает его к себе в Коломну. Замятин гостил в Коломне у Пильняка с 18 по 23 июня 1921. В письме жене от 20 июня 1921 он так описал этот город: "Но зато Коломна - чудесная: кремль, башни, монастыри, соборы, церкви, Москва-река, Ока. Самый Никола Пильняковский <...> - прелестный. К сожалению, у этого Николы - очень зычный голосина".

Встреча в Москве и поездка в Коломну сблизили двух писателей. С тех пор их отношения и переписка не прерываются - они навещают другу друга, помогают в устройстве дел, вместе переживают литературные гонения, обсуждая их при встрече и в письмах, противостоят официальной власти во взглядах на творчество и, как правило, одновременно испытывают на себе последствия свободолюбия в литературе. В феврале 1922 Замятина жестоко критиковали за опубликованные им сказки "Арап" и "Церковь Божия" . Примерно в это же время и Пильняку пришлось столкнуться с проблемами, связанными с публикацией посвященной Горькому повести "Иван-да-Марья". Повесть стала причиной конфискации ГПУ сборника рассказов Пильняка "Смертельное манит" и предметом настойчивых хлопот Троцкого.

В августе 1922 Замятина арестовывают и приговаривают к высылке из страны, и Пильняк проявляет свою преданность другу, задействовав все свои связи в руководстве страны. 9 сентября Замятина освобождают, а 11 октября ему и его жене выписывают заграничные паспорта. Не вполне ясно, хотел Замятин высылки из страны или нет и как на самом деле обстояли дела. Известно, что Замятин неоднократно хлопотал об отсрочке этой высылки, и существенную помощь в этом ему оказал Пильняк.

Борис Пильняк с отцом А. И. Вогау и сыном Андреем. Коломна. Лето 1923

Помощь друг другу писателям приходилось проявлять и в дальнейшем. Писатели постоянно встречались, ездили друг к другу - в каждый свой приезд в Москву Замятин, как правило, останавливался у Пильняка. Спасаясь от городской суеты, в июне 1924 Пильняк отправляется на месяц в Шиханское лесничество на Волге, где заканчивает работу над романом "Машины и волки", а в августе едет в Архангельск на борт ледокола "Персей", отправляющегося в полярную экспедицию на Шпицберген.

В 1925 он путешествует по Мраморному, Эгейскому, Средиземному морям, посещает Константинополь, Пирей, Порт-Саид и описывает эту поездку в "Повести о ключах и глине" (1925). В феврале 1926 Пильняк уже едет в Китай и Японию. И об этой поездке в том же году он пишет роман "Корни японского солнца" и "Китайский дневник" (1927). Несмотря на расстояние между Москвой и Ленинградом и бесконечные путешествия Пильняка по стране и миру, дружба их крепнет. Переписка, встречи, устройства литературно-издательских дел друг друга в Москве и Ленинграде, взаимная поддержка перед литературной критикой - все это наполняет отношения двух друзей.

В статье "Новая русская проза" Замятин писал: "Ценно у Пильняка, конечно, не то, что глину для лепки он берет не иначе, как из ям, вырытых революцией, и не его двухцветная публицистика, но то, что для своего материала он ищет новой формы и работает одновременно над живописью и над архитектурой слова; это у - немногих <...> А у Пильняка никогда не бывает каркаса, у него сюжеты - пока еще простейшего, беспозвоночного типа, его повесть или роман, как дождевого червя, всегда можно разрезать на куски - и каждый кусок, без особого огорчения, поползет своей дорогой".

Несмотря на большую популярность Пильняка, критика его произведений практически никогда не прекращалась. Не нравилась независимость Пильняка и его личная трактовка происходящих в революционной стране процессов. "<...> - ты пишешь о заикательстве, - пишет Пильняк Замятину в письме 3 января 1924 - никому не говори, но я так "заикнулся", что совсем разучился понимать, что такое литература и как писать надо. Так, как писал раньше, писать не хочу, надоело и слишком просто - "мудрить" ведь легче всего - - и мудрствую теперь над простотой, очень трудно. - Это по двум причинам: 1) революция кончена, и у всех похмелье, "еретичество" теперь новое, надо подсчитывать, и в подсчете получается, что Россия, как была сто лет назад, так и теперь, - и Россия не в Москве и Питере (эти - за гоголевских троек ходят), а - там, где и людей-то нет, а один зверь, 2) у нас под глазами уже морщинки, растем, на месте топтаться не стоит, учиться надо не к тому, чтоб дураком умереть".

В 1926 Пильняк "заикнулся" о надвигающемся культе личности Сталина, опубликовав в пятом номере журнала "Новый мир" "Повесть непогашенной луны" - о смерти командарма на операционном столе, куда тот лег по приказу вождя страны, "негорбящегося человека". Тираж номера был конфискован, в критике разразился скандал. Несмотря на нападки и запрет "Повести непогашенной луны", Пильняк продолжал и писать, и публиковаться, и руководить писателями.

Фотография, сделанная во время посещения бабушки Анны Вогау в 1929 в Баронске: стоят - Борис Пильняк и его дядя, художник Александр Савинов; сидят слева направо: жена Савинова, мать Пильняка, его бабушка и его дети Андрей и Наталья.

В 1929 новую "проработку" Пильняк и Замятин встретили как лидеры литературы в Москве и Ленинграде (Пильняк в то время возглавлял Всероссийский Союз писателей, а Замятин - руководил в Ленинграде). Поводом к организованной травле стала публикация в Берлине, где печатались советские писатели, повести Пильняка "Красное дерево" и романа Замятина "Мы".

Почти всю "кампанию" Замятин, наезжая в Москву, жил у Пильняка. 29 августа 1929 он писал жене: "Всеобщая паника: везде - статьи, адресованные Пильняку и мне: почему напечатан в "Петрополисе" роман Пильняка "Красное дерево", запрещенный у нас цензурой, и почему напечатан в "Воле России" роман "Мы"? Все это связано с кампанией против Союза писателей, начатой в "Лит<ературной> Газ<ете>" и "Ком<сомольской> Правде"". Травлю Пильняк и Замятин переживали вместе, предпринимая совместные ответные шаги, последний помог другу с публикациями в Ленинграде его произведений.

В 1930 Пильняк обратился к Сталину с просьбой о выезде заграницу, поездка была разрешена. В 1931 Пильняк выехал в США, в 1932 - вторично поехал в Японию.

Немного позже с аналогичной просьбой к Сталину обратился и Замятин. Бросая в письме ретроспективный взгляд на историю систематических и все нарастающих шлагбаумов на пути творчества, он писал: "Для истребления черта, разумеется, допустима любая подтасовка - и роман, написанный за девять лет до того, в 1920 - был подан рядом с "Красным деревом" как моя последняя, новая работа. Организована была небывалая до тех пор в советской литературе травля, отмеченная даже в иностранной прессе" . В 1931 Замятин навсегда покинул страну.

В статье 1933 "Москва - Петербург" Замятин писал: "Москва за эти годы, когда там звонко пел Есенин и великолепно рычал Маяковский, вырастила только одного нового и оригинального прозаика - Пильняка, и надо сказать, что это был типичный продукт московской почвы. Если у большинства петербургских молодых прозаиков мы найдем по-мужски крепкий, с инженерной точностью построенный сюжет, то у Пильняка сюжетный план всегда так же неясен и запутан, как план самой Москвы. Если у "Серапионовых братьев" есть родство с акмеистами, то в пестрых вышивках прозы Пильняка мы узнаем мотивы имажинизма - вплоть до его своеобразного "славянофильства" и веры в мессианские задачи новой России". В 1937 году Замятина не стало.

Пильняк в 1937-м был арестован, в 1938 году -- расстрелян.

Предлагаемые 14 писем Б. Пильняка Е. Замятину охватывают период 1921-1922 годов. К сожалению, нам не известно о существовании писем Замятина Пильняку, которые, скорее всего, были сожжены при аресте последнего, и мы лишены возможности воссоздать целостную картину переписки двух писателей.

http://winter-wolga.ucoz.ru/forum/4-204-1

Повесть непогашенной луны

Борис Андреевич Пильняк (Вогау)

ПРЕДИСЛОВИЕ
Фабула этого рассказа наталкивает на мысль, что поводом к написанию его и материалом послужила смерть М. Ф. Фрунзе. Лично я Фрунзе почти не знал, едва был знаком с ним, видев его раза два. Действительных подробностей его смерти я не знаю,- и они для меня не очень существенны, ибо целью моего рассказа никак не являлся репортаж о смерти наркомвоена.- Все это я нахожу необходимым сообщить читателю, чтобы читатель не искал в нем подлинных фактов и живых лиц.
Бор. Пильняк
Москва 28 янв. 1926 г.

Борис Пильняк. Повесть непогашенной луны

Первый снег, тот снег, что выводит землю из осени в зиму, всегда падает ночами, чтобы положить рубежи между осенней слякотью, туманом, изморосью, палыми листами и уличным сором, что были вчера,- и между белым бодрым днем зимы, когда исчезли все трески и шумы и когда в тишине надо подтянуться человеку, подумать внутрь и никуда не спешить.

Борис Пельняк - «Повесть непогашенной луны»

Бори́с Андре́евич Пильня́к (настоящая фамилия Вога́у ; 29 сентября (11 октября) , Можайск - 21 апреля , Расстрельный полигон «Коммунарка») - русский советский писатель, прозаик.

Биография

Родился в Можайске, в семье ветеринарного врача Андрея Ивановича Вогау, происходившего из немцев-колонистов Поволжья и родившегося в Екатериненштадте . Мать - Ольга Ивановна Савинова, родилась в семье саратовского купца. Жена - Мария Алексеевна Соколова, врач коломенской больницы; развелись в 1924 году. Вторая жена - Ольга Сергеевна Щербиновская, актриса Малого театра . Третья жена - княжна Кира Георгиевна Андроникашвили , актриса, режиссёр.

Детство и юность Пильняка прошли в окружении земской интеллигенции в провинциальных городах России - Можайске, Саратове , Богородске (современном Ногинске), Нижнем Новгороде , Коломне . В 1913 окончил реальное училище в Нижнем Новгороде. В 1920 окончил . С 1924 года жил в Москве.

Пробовать писать начал в 9 лет. В марте 1909 года было опубликовано его первое сочинение. Профессиональная карьера началась в 1915 году, когда в журналах и альманахах «Русская мысль », «Жатва», «Сполохи », «Млечный путь» напечатали ряд его рассказов - уже под псевдонимом Бор. Пильняк (от украинского «Пильнянка» - место лесных разработок; в харьковской деревне под таким названием, где он бывал у дяди Александра Ивановича Савинова, жители назывались «пильняками»).

Запись в метрической книге о крещении Бориса Пильняка из можайского музея

В 1929 году отстранён от руководства Всероссийским Союзом писателей за публикацию за границей повести «Красное дерево». Однако повесть была легально передана берлинскому русскому издательству по каналам ВОКС , а впоследствии включена в роман «Волга впадает в Каспийское море», опубликованный в СССР в 1930 г. «Не так давно Пильняк за границей издал контрреволюционное „Красное дерево“. „Красное дерево“ он сейчас переделал, отшлифовал и сделал роман „Волга впадает в Каспийское море“. Но даже при поверхностном чтении видно, что это поверхностная перелицовка, видно, что у Пильняка за красными словами скрывается белая сердцевина», - отмечал Л. Шемшелевич в Дискуссии о «Тихом Доне» в Ростовской ассоциации пролетарских писателей .

Несмотря на критику, вплоть до 1937 года Пильняк оставался одним из самых издаваемых писателей. 28 октября 1937 года был арестован. 21 апреля 1938 года осуждён Военной коллегией Верховного Суда СССР по сфабрикованному обвинению в государственном преступлении - шпионаже в пользу Японии (он был в Японии и написал об этом в своей книге «Корни японского солнца») - и приговорён к смертной казни. Расстрелян в тот же день в Москве.

Реабилитирован в 1956 году.

Большую часть «стартового» в профессиональную литературу 1915 года он постоянно жил на даче в деревне Кривякино Коломенского уезда (где ветврачом работал его отец), ныне это улица КУйбышева подмосковного города Воскресенска.

В Москве жил на улице Воровского, 26 (ныне - Поварская), с конца 1927 - на 2-й ул. Ямского Поля, 1 (с 1934 называется улица Правды), с июня 1936 - в доме в Переделкине.

Дом Пильняка сохранился и на Рогожской улице в Ногинске , где в 1904-1912 годах будущий писатель жил вместе с родителями. Периодически наведываясь в город в последующие годы, Пильняк останавливался в этом месте на ночлег. Вместе с ним в доме бывали Андрей Белый , Андрей Соболь и Алексей Николаевич Толстой .

Сохранилось несколько домов и на родине писателя - в Можайске . Однако в каком именно доме жил писатель точно неизвестно. Как следует из его воспоминаний, из окон дома, который снимала семья Вогау, можно было видеть Никольский собор, причем напротив находился дом Шишкиных, а под окнами была площадь. Под это описание подходит лишь один дом - это каменный двухэтажный особняк, стоящий на пересечении улиц Володарского и улицы Московской. Однако существует теория, что врач мог снимать жилье неподалеку от вет. клиники на Клементьевской улице. Старый дом на территории городской больницы (ныне дерматологическое отделение) несмотря на свою древность (это последнее дореволюционное и довоенное здание на территории Больничного городка) не может быть домом Пильняка по той причине, что он был построен уже после того, как семья Вогау уехала из города.

Борис Пильняк упоминается в известном открытом обвинительном письме И. В. Сталину Фёдора Раскольникова .

В СССР с 1938 по 1975 годы книги Пильняка не издавались. В 1964 году журнал «Москва» опубликовал главы из романа «Соляной амбар».

Видео по теме

Семья

Творчество

Хаос революционных событий нашёл формальное отражение во фрагментарно-эпизодической, экспериментальной повествовательной технике Пильняка, которая (под влиянием А. Белого , а также А. Ремизова и Е. Замятина) уходила от традиционного реалистического повествования, определяющегося завершённым действием. Событийные элементы существуют изолированно друг от друга, обрываются, сдвигаются во времени и сводятся воедино благодаря образным символам и приёмам повтора. <…> Орнаментальный стиль Пильняка, оказавший существенное влияние на других русских писателей, проявляется также в микроструктурах его прозы, даже в синтаксисе.

По словам Глеба Струве, Пильняк «сделался главой целой школы или направления в советской литературе». Обычно это направление называют «орнаментальной прозой »

Прижизненные издания

С последним пароходом. М., Творчество, 1918
Былье , М., Звенья,1920; 2-е изд. - Ревель, 1922.
Голый год , Пб.- Берлин., изд. Гржебина, 1922.
Повесть петербургская , Берлин, Геликон 1922.
Иван-да-Марья , Берлин-Пб., изд. Гржебина, 1922.
Метелинка, Берлин, Огоньки, 1923.
Санкт-Питер-Бурх, Берлин, 1922
Смертельное манит. М., 1922
Никола-на- Посадьях. М.-Пб., «Круг», 1923.
Простые рассказы. Пг.: Время , 1923. - 80 с.
Повести о черном хлебе. М., Круг, 1923
Третья столица, 1923 (1924 под названием «Мать-мачеха»)
Голый год. М., Круг, 1923; То же, Изд. автора, 1924; то же, М., ГИЗ, 1927
Английские рассказы, М.-Л., Круг, 1924.
Повести. Изд. автора, 1924
Рассказы. Изд. автора, 1924
Машины и волки. Ленинград, ГИЗ, 1925.
Повесть непогашенной луны // «Новый мир», 1926, № 5 (Повесть экранизирована в 1990 году)
Мать сыра земля. М., 1926
Метель. - М., Огонёк, 1926
Наследники и др. рассказы. - М.-Л., ГИЗ, 1926
Рассказ о ключах и глине. М.-Л., ГИЗ, 1926
Россия в полете. М., 1926
Иван Москва (повесть), 1927.
Заволочье. Л., Прибой, 1927. - 144 с., 6 000 экз.
Очередные повести, М., Круг, 1927.
Китайский дневник, 1927.
Созревание плодов, 1936.
Мясо (совместно с С. Беляевым) // «Новый мир» , 1936.
Пильняк Б. А. Собрание сочинений: в 8 тт. - М.-Л., ГИЗ, 1929-1930.

Зарубежные издания на русском языке

Убийство командарма, 1965 («Повесть непогашенной луны»)
Голый год, 1966
Камни и корни, Chicago, 1966
Расплёснутое время, 1966
Красное дерево, 1966
Быльё, 1970
Машины и волки, 1971
О’кей, 1972
Двойники, London, OPI, 1983 (роман реконструирован М. Геллером)

Издания в СССР и России после 1975 года

Пильняк Б. А. Избранные произведения. М.: «Художественная литература»,1976; Л.,"Художественная литература", 1978,1979 - 702 с.
Пильняк Б. А. Целая жизнь: Избранная проза. - Мн.: Мастацкая литаратура, 1988.
Пильняк Б. А. Письма к Миролюбову и Лутохину // Русская литература. - 1989, № 2.
Пильняк Б. А. Красное дерево // Дружба народов. - 1989, № 1.
Пильняк Б. А. Повесть непогашенной луны. - М., Книжная палата, 1989
Пильняк Б. А. Расплёснутое время: Романы, повести, рассказы. - М.: Советский писатель, 1990.
Пильняк Б. А. Романы. - М.: Современник, 1990. - 607 с.
Пильняк Б. А. Человеческий ветер: Романы, повести, рассказы. - Тбилиси, 1990.
Пильняк Б. А. Повесть непогашенной луны. - М., Правда, 1990
Пильняк Б. А. Отрывки из дневника // Перспективы. − 1991, № 3. - С. 84-88.
Пильняк Б. А. Письма к М. Горькому // Русская литература. - 1991, № 1.
Пильняк Б. А. Заштат. - Н.-Новгород, 1991; 320 с., 65 000 экз.
Пильняк Б. А. Повести и рассказы 1915-1929. - М.: Современник, 1991., 686 с., 100 000 экз.
Пильняк Б. А . Роман. Повести. Рассказы. - Челябинск, ЮУКИ, 1991.
Пильняк Б. А. Третья столица: Повести и рассказы. - М.: Русская книга, 1992.
Пильняк Б. А. Сочинения: в 3 тт. - М., Лада-М, 1994., 10 000 экз.
Борис Пильняк: Опыт сегодняшнего прочтения: сборник статей. - М., 1995.
Пильняк Б. А. Собрание сочинений в шести томах. - М.: Терра, 2003-2004.
Пильняк Б. А. Мне выпала горькая слава. Письма. - М., Аграф, 2002
Борис Пильняк. Заволочье. - М.: Европейские издания, 2007.
Пильняк Б. А. Письма. Т. 1: 1906-1922. Т. 2: 1923-1937. Составление, подготовка текста, предисловие и примечания К. Б. Андроникашвили-Пильняк и Д. Кассек. - М.: ИМЛИ РАН, 2010.

Примечания

Литература

Борис Пильняк (сборник статей), 1928
Vera T. Reck. A Soviet Writer in Conflict with the State . Montreal and London: McGill-Queen’s University Press, 1975.
Савелли Д. Борис Пильняк в Японии: 1926. М., 2004
Б. А. Пильняк: Исследования и материалы: Сборник научных трудов. Вып. VI / Отв. ред. А. Ауэр. Коломна: МГОСГИ, 2011. 167 с., 500 экз., ISBN 978-5-98492-095-7
Лысенков В. Воскресенские пенаты. М., 2008
Сталин И. В. Об основах ленинизма // Сочинения. - М. : Госполитиздат, 1953. - Т. 6. - С. 69-188. - VII, 432 с.
Андрей Боген. «Черт на блюдце»: Введение в историческую нарратологию. Saarbrücken: Lambert Academic Publishing 2016.

Ссылки

Повествовательные формы Бориса Пильняка в контексте русской классической традиции. Universität Hamburg 2012
Классики русской литературы. Погашенная звезда Бориса Пильняка

Ошибка в сносках : Для существующих тегов группы «комм.» не найдено соответствующего тега или пропущен закрывающий тег